В зоне катастрофы

4.

На Эпсилоне шел снег. Мягкие, рыхлые хлопья валили со всех сторон и затушевывали линию горизонта. Она всюду была нечеткой, размытой, туманной. Серо-белое небо как бы постепенно переходило в такие же серо-белые горы, вершины которых терялись в снежном мареве. Лишь кое-где короткие порывы ветра вдруг закручивали снежные столбы, они быстро уносились вдаль и не возвращались.

«Повезло нам, — подумал Гудзи. — Чудом проскочили. Выбрать площадку при таком снегопаде оказалось бы совсем невозможно».

Он даже содрогнулся в своем скафандре от того выбора, который мог ожидать их на орбите: или садиться вслепую, в снежную кашу, или дождаться метеоритной бомбардировки. Ну, первые атаки метеоритов «Гном» еще как-нибудь выдержал бы… Но никто ведь не знает глубину метеоритного потока. Может, таких атак предстояли сотни? А «Гному» наверняка хватило бы и пяти, чтобы превратиться в решето.

Оказавшись на внешней стороне планетолета, Гудзи долго не мог решиться покинуть его — словно намертво прирос к родному металлу. Другое дело, если бы виднелась почва. А то снег… Что под ним?

Потом вспомнил о телескопическом щупе, который ждал своего момента в корпусе возле люка. Отогнул кольцо, повернул его дважды, вынул щуп из гнезда и не спеша погрузил его в снежную массу. Легко преодолев дюймов двадцать пять, щуп уперся во что-то твердое, Гудзи повторил зондирование в других местах. Результат обнадеживал: проходя немного, щуп, как и прежде, фиксировался. Теперь можно и самому…

Держась за поручни, Гудзи очень осторожно начал спуск. И вот уже по колени стоит он в снегу на чужой планете — первый здесь человек! — и напевает древний гимн астронавтов Земли: «Мы — дети Галактики…» Торжественная минута! Но никто этого не видит, никто про это не знает. Кроме Малыша… Если за высадкой первых земных космонавтов на. Луне наблюдали десятки миллионов телезрителей, а за высадкой на Марсе — уже несколько миллиардов, то здесь — один Малыш. Через телекамеру…

Разумеется, экспедиция на Бете получит видеоклип. Когда-нибудь, может, его привезут и на Землю. Но ни мать, ни сестренка, ни даже отчим, будь он неладен, никогда этого клипа не увидят. Их уже нет в живых. Пока летел Гудзи до Беты, их век на Земле кончился. Как и век всех, с кем Гудзи играл в детстве и учился в школе. Потому что время на корабле, который мчится в надпространстве со сверхсветовой скоростью, тянется неизмеримо медленней, чем время на Земле. Гудзи и вся экспедиция Кравца еще живут в своем столетии, а на Земле сейчас — следующее. И, если им удастся вернуться, — Земля за это время отмотает еще один век. И попадут они на совсем другую Землю. И будут встречены ею как древние ископаемые…

…Протыкая щупом снег, Гудзи осторожно обошел вокруг «Гнома», затем, уже увереннее, еще и еще раз. Проложенная тропа пригодится — и для детального осмотра корабля, и для прогулок Малыша. Но, конечно, при условии, что метеоритный поток ничего неожиданного с собой не принесет.

Разумеется, хорошо бы отойти от «Гнома» подальше, поискать образцы здешних геологических пород, а, может, и местных растений. Герметические камеры для них пустуют вокруг люка. Все предусмотрено! Но не обернулось бы трагедией такое торопливое любопытство. Разве недостаточно случая с Ван Донгом? Что таится под снежным покровом в леске? Да и лесок ли это?.. Вот имелись бы с собой исследовательские роботы!.. Но, увы, исследование Эпсилона не было предусмотрено программой, и «Гном» привез только роботов-грузчиков. Да и те сейчас неведомо где — то ли еще вкалывают на выходах цирконитов, то ли уже лежат плашмя, выключенные при взлете ракетоконтейнера.

Возвращаясь в корабль, Гудзи думал, что Малыш набросится сейчас с вопросами о «внешних» впечатлениях. Но, видимо, Малышу хватило того, что видел он в телекамере, и заговорил он совсем о другом:

— Папа, когда Кравец сказал тебе о метеоритном потоке, он упомянул пояс Оорта. Я не знал, что это такое, и спросил у компьютера. Ответ обозначился странный: пояс космических обломков, окружающий Солнечную систему. Но мы-то в системе Марлен! Или тут тоже свой пояс Оорта?

— Представь — тоже? — подтвердил Гудзи, медленно расстегивая скафандр. — Наш звездолет зафиксировал его, еще когда мы шли к Бете, Возможно, это явление универсальное. Разумеется, для тех звездных систем, где есть хоть какая-то жизнь.

— Неужели этот пояс чем-то связан с жизнь? — удивился Малыш.

— Наоборот! — Гудзи рассмеялся. — Жизнь связана с ним! Когда в середине двадцатого века голландский астроном Ян Оорт открыл этот пояс вокруг Солнечной системы, он и представить себе не мог его значения для развития жизни. Он даже не считал это открытие главным в своей судьбе. Но в историю вошел именно с этим открытием! Лишь потом выяснилось, что это громадное кольцо за орбитой Плутона поглощает такую массу космического мусора, которая вполне могла бы смести жизнь и с Земли и с других планет, — если бы она там зародилась. Но весь этот мусор вязнет в поясе Оорта, замедляясь от множества столкновений. И остается на дальних орбитах за Плутоном. Лишь редкие «выстрелы» оттуда раздаются — кометы, болиды..

— А они почему не вязнут?

— Потому что находятся на внутренней стороне пояса. Когда извне с бешеной скоростью врывается в этот пояс нечто крупное, — затухающая волна столкновений может вытолкнуть с внутренней стороны что-то мелкое — комету или болид. Или вот поток метеоритов, как в нашем случае. Мы же все-таки в зоне катастрофы! И кольцо здешнее потоньше солнечного. Видно, ворвалось что-то в систему Марлен с внешней стороны. И дошло бы до планет, если бы не застряло в поясе Оорта. А метеоритный поток — это ведь для планеты мелочь. Жизнь он нигде не уничтожит, крупных катастроф не вызовет. Лишь для нашего «Гномика» он опасен.

За этими объяснениями Гудзи сложил и убрал в шкаф скафандр и решил доложить о первой своей вылазке командиру экспедиции. Он уже предвкушал изумление и некоторую зависть экипажа.

Однако Бета не отвечала. Гудзи трижды повторил вызов. Ответа не дождался. Лишь очень сильный фон звучал в динамике. Необычно сильный! Как будто космос специально подавлял далекий голос Беты.