В тылу врага-1: Мечта повстанца

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Стояла глухая ночь, но бывшая биостанция никогда по-настоящему не засыпала. Там слышал шаги в коридоре под собой, отдаленные разговоры, дребезжание стен, означавшее взлет патрульных истребителей.

Но в этом коридоре было относительно тихо. Охраняемый днем и ночью от проникновения неавторизованного персонала, в этот час он был совершенно пуст.

Там остановился перед дверью лаборатории Данни Куи, покачиваясь в ритме ударов сердца.

Однако задержка являлась отказом повиноваться, и к сердцебиению добавились слабые приступы боли.

Там выругался и подошел к стене напротив двери. Протянув руку вверх, он принялся шарить пальцами возле самого потолка, пока не нашел его — лоснящееся пятно, как будто здесь брызнули маслом.

Впрочем, это не было масло. Это была еще одна из йуужань-вонгских зверушек, еще один живой аппарат, который они ему дали. Текстура у него была как у виллипа — гладкая, лоснящаяся. Там принялся тереть зверька, пока не нашел складку, служившую точкой активации, после чего начал поглаживать уже медленнее. Затем он вытер ладонь о рубашку.

Пятно на стене изменило свой цвет. Хотя Там знал, что оно остается плоским, как кусок хорошего флимсипласта, ему казалось, что оно обрело глубину, превратившись в дубликат кодовой клавиатуры и голубого табло возле двери Данни.

Словно в голозаписи, появилась рука и начала набирать цифры на клавиатуре. Рука была женская — юная, гладкая, скорее всего — рука Данни. Там смотрел на нажимаемые клавиши, запоминая последовательность, и одновременно поглядывал на табло, показывавшее значения клавиш.

Кое-что не сходилось. Там повторил последовательность нажатых букв и цифр — она в двух местах отличалась от информации на табло.

Это означало — что? Или он неправильно прочитал набранные цифры, или на табло отображалась неверная последовательность.

Там удовлетворенно кивнул. Это была мера безопасности. Если записать данные на табло, то получится пароль, который или не сработает, или предупредит охрану о попытке взлома. Лишь зрительная память Тама, очень сильная и точная — одна из причин, по которой он стал голооператором — уберегла его от этой ловушки.

Он жалел, что не попался. Жалел, что у него получилось.

Боль в голове начала усиливаться.

Там дотронулся до йуужань-вонгского записывающего устройства, и оно снова сделалось прозрачным. Затем набрал пароль — тот, правильный. Дверь скользнула в сторону.

Там замер. В комнате, всего в двух метрах от него, сидела за своим столом Данни Куи. Но она сидела неподвижно, положив голову на стол; на ее волосы падал свет монитора.

Данни не шевелилась, лишь ее грудь вздымалась от дыхания, и Там заставил себя войти в офис.

Внутри царил полумрак, освещаемый лишь светом мониторов и настольных ламп, и не было никого, кроме Данни. Там обошел Данни и остановился у нее за спмной, двигаясь с величайшей осторожностью, чтобы ненароком чего не зацепить; если двигаться достаточно медленно, это компенсирует его неуклюжесть. Неуклюжесть, из-за которой он споткнулся, когда за ним гнались на Корусканте. Неуклюжесть, из-за которой он попал в плен. И стал рабом.

На мониторе Данни было что-то изображено — какой-то многогранный предмет, похожий на жемчужину. Еще там было много текста — все сплошь непостижимая техническая терминология, разные выражения: «отражательный индекс», «рефракция» и «прирост энергии».

Там скосил глаза. Нет, глаза были в порядке, но нужно было их скосить, чтобы предупредить маленького зверька в его глазной орбите, что пора просыпаться и начинать делать запись. Существо дернулось; желудок Тама тоже дернулся, его чуть не стошнило.

Там обошел лаборатории, заглядывая в каждый из мониторов, рассматривая письменные пометки и экраны дек. Позади Данни лежала парочка инфочипов; Там бесшумно и очень медленно достал собственную деку, вставил в нее чипы, скопировал их содержимое и вернул на место.

Больше здесь делать было нечего.

Боль опять стала нарастать. Нет, он мог сделать кое-что еще. Ему было приказано добывать информацию… и вообще помогать йуужань-вонгам любым способом, который не вел к его поимке и раскрытию.

Здесь была Данни Куи. Там мог побороть ее во сне. Она являлась врагом йуужань-вонгов, и ее удаление как ресурса Новой Республики определенно поможет его хозяевам.

Вынести ее за пределы биостанции, даже пронести ее по этому коридору было невозможно. Нет, чтобы удалить ее как угрозу, ему придется убить ее.

Это он тоже мог, причем так, что подозрение никогда на него не падет. В одном из его карманов лежал комок, заключавший в себе жука-бритву. Можно его вынуть, освободить жука и бросить в Данни. Жук разорвет ее в клочья.

А он вернется в челнок и выслушает похвалу.

Там не двигался с места, и боль начала нарастать. Он выругался. Всего лишь придумав способ помочь йуужань-вонгам, он тут же обязался это сделать — или расплатиться за отказ. Данни Куи придется умереть.

Там остановился у нее за спиной. Он никогда не задумывался, что могло бы случиться, если бы они встретились при других обстоятельствах. Он был большим неуклюжим косноязыким ничтожеством, а она — красивой и умной женщиной, отмеченной судьбой. Если бы они вдвоем очутились на какой-нибудь необитаемой планете, между ними ничего бы не произошло. Они стали бы друзьями. Просто хорошими друзьями.

Там протянул руку и так же осторожно прикоснулся к одному из белокурых локонов — из-за отблеска монитора они казались ярко-алыми. Потом сунул руку в карман и нащупал жука-бритву.

Он стоял и не делал ничего. Боль усиливалась, началось удушье; дыхание стало затрудненным и прерывистым.

Проблема была в том, что, как бы он ни хотел избавиться от боли, он знал, что она будет терзать его снова и снова. Он знал, что Данни Куи заслуживает того, чтобы остаться в живых. Он знал, что сам он заслуживает смерти.

Там шагнул назад. Тут же на него обрушилась боль, как будто в виски забили металлический гвоздь. Он споткнулся и выбросил вперед руку, чтобы не упасть.

Но все же боль не убила его. Там напрягся, встал, доковылял до двери. Он надолго привалился к дверному косяку, набираясь сил для дальнейшего пути. Наконец, передохнув, он открыл дверь и вышел из комнаты.

Шаги его были неритмичными из-за боли, пульсирующей в черепушке; по дороге Там напомнил себе, что несет хозяйке данные. Он выполнил данное ему задание. И боль ослабла.

Но ненамного.

Как только дверь за Тамом закрылась, Данни подняла голову и посмотрела ему вслед.

Она набрала на деке особую команду. На экране появился Там, который, спотыкаясь, брел по коридору.

Когда он был уже достаточно далеко, Данни нажала кнопку комлинка.

— Он ушел, — прошептала она. — Он запоминал или записывал все, что было на экранах.

Ей ответил голос Йеллы — не шепотом, поскольку громкость комлинка была снижена.

— Он что-нибудь оставил?

— Не знаю. Я как раз анализирую записи. Конец связи.

— Хорошая работа. Конец связи.

Данни вывела первую из записей, сделанных спрятанными в комнате голокамерами. Она чувствовала, что ее плечи подергиваются. Она не знала точно, на что решался Там в течение тех долгих минут, когда он стоял прямо у нее за спиной, и у нее не было никакой уверенности, что он не разбросал по офису йуужань-вонгских тварей.

В центре управления, окруженный аналитиками и консультантами, дисплеями огненных жуков и зверьков-самописцев, виллиповых банков и выстроившихся рядами стражей, восседал на троне Цавонг Ла и слушал отчеты.

Большинство из них исходило от Маала Ла и Вики Шеш. Пока они докладывали, Цавонг Ла думал о том, что некоторые обстоятельства не подвержены переменам. Обычно перед ним стояли Ном Анор и Вержер, объясняя, советуя, доставая друг друга, первый — йуужань-вонгский воин, вторая — смышленая самка низшей расы. Сейчас, когда Ном Анор и Вержер занимались другими делами, их роли исполняли другие.

— Это супероружие, — произнес Маал Ла, используя слово из общегала, а не йуужань-вонгский эквивалент. — В своей истории они неоднократно создавали устройства, способные передвигаться быстрее света и разрушать целые миры; это — одно из них, новое.

— Это работа Данни Куи, — сказала Вики, — никак иначе. Только она одна могла так интегрировать технику йуужань-вонгов и Новой Республики. Этот идиот Там жестоко поплатится за то, что не убил ее, когда была возможность.

Цавонг Ла поднял вверх палец. Вики подавилась своей злобной тирадой.

— Я только что услышал ересь, — сказал Цавонг Ла. — Во-первых, то, что создается йуужань-вонгами, не есть техника. Его никогда не должно так называть.

Потрясенная Вики склонила голову, хотя Цавонг Ла подозревал, что это всего лишь актерская игра.

— Прошу прощения, военачальник. Я не знаю слова, которое бы охватывало обе дисциплины.

— Возможно, во время твоего наказания ты найдешь его. Во-вторых, созданное нами не может быть объединено с техникой неверных. Боги никогда этого не допустят.

Вики и Маал Ла переглянулись, и поправить военачальника осмелился Маал Ла: — Как оказалось, это не совсем так. Это уже было сделано. Мы знаем, что некоторое время назад Энакин Соло восстановил свой светомеч, использовав светляковый кристалл… очевидно, он передал эту технологию остальным, прежде чем его убили. Данное устройство также связано со светляковым кристаллом.

— Продолжай.

Маал Ла подал знак Вики. Та повернулась и активировала зверьковсамописцев, лежавших на столе за ее спиной. Зверьки засветились, над каждым из них появилось одно из изображений, заснятых Тамом Элгрином.

Маал Ла показал на изображение, которое было на экране Данни: — Это светляковый кристалл. Точнее, его диаграмма. Согласно информации, полученной агентом Вики, этот кристалл искусственно выращивают в лаборатории, расположенной в глубине здания гарнизона. Согласно информации, которую мы добыли из остальных картинок, они пытались выращивать кристаллы на кораблях, но кристаллы растут лишь в истинной гравитации или в гравитации довиновтягунов — их безбожная искусственная гравитация разрушает их.

Цавонг Ла с отвращением посмотрел на Маала Ла: — Значит, у их джиидаи будет еще больше светомечей? Мы этого не допустим.

— Хуже того, военачальник. На диаграмме, которую вы видите, изображен кристалл высотой с воина.

— Высотой с… какое еще непотребство они собираются соорудить из…

И тут Цавонг Ла понял, что они сооружают. Он вдруг обнаружил, что стоит, сотрясаясь от гнева, хотя не помнил, чтобы поднимался с трона.

— Принести виллип моего отца, — сказал он.

Через несколько секунд он смотрел на расплывчатую, но узнаваемую имитацию отцовского лица. Дрожа от нетерпения, Цавонг Ла произнес серию ритуальных приветствий и перешел к причине вызова: — Я знаю, что такое этот проект «Звездный Копъем»т". Это очередное проклятое супероружие. Когерентный свет, который эти корабли излучают друг в друга, должен в определенной точке фокусироваться гигантским светляковым кристалом, который они изготовляют в недрах своего здания. Результирующий луч будет иметь достаточную мощность, чтобы уничтожить корабль-мир. Атака, которой мы недавно подверглись, была пробным выстрелом. Возможно, целью испытания было пристрелять оружие.

— Интересно, — молвил отец.

— Мы не можем позволить им довести оружие до совершенства, — продолжал военачальник. — Поэтому я приказываю тебе атаковать этот объект всеми силами и уничтожить его. Немедленно.

Чулканг Ла долго молчал. Виллип, отображавший его лицо, застыл так неподвижно, что Цавонг Ла подумал, не испортился ли он. Но в конце концов отец заговорил.

— Это будет стратегической ошибкой, — сказал Чулканг Ла. — Мы еще не оценили тактику и ресурсы врага. Его репертуар сюрпризов до конца не известен. В лучшем случае наши потери будут неприемлемо высоки. В худшем случае эта преждевременая атака бесцельно погубит множество воинов… и мы все равно будем разбиты. Слишком рано, сын мой.

— Мой приказ остается в силе, — отвечал Цавонг Ла.

На лице отца появилось выражение, отчетливо говорившее: «Я ожидал от тебя большего». Это было выражение, с которым Чулканг Ла обычно смотрел на студента, который ошибся в последний раз. На Цавонга Ла он так не смотрел никогда, и военачальник невольно попятился.

Но Чулканг Ла ничего не произнес вслух, ничего такого, что бы бросило тень на его сына. Он сказал: — Будет исполнено.

— Пусть улыбка богов озаряет твои деяния, — ответил Цавонг Ла. Он сделал знак одному из офицеров, и тот погладил виллип. Зверек свернулся.

Военачальник стоял, тяжело дыша. Отцовское неодобрение, столь неумолимое, было для него как удар по лбу.

Когда Цавонг Ла снова взял себя в руки, он повернулся к Маалу Ла: — Издаю следующую директиву. Когда Борлейас будет нашей, она не останется домом Краалов. Вместо этого она будет отдана жрецам Йун-Йаммки как пристанище для их ордена, в благодарность богу за победы, которые он нам даровал.

Маал Ла кивнул и тоже сказал: — Будет исполнено.

«От этого, — подумал военачальник, — у жрецов Йун-Йуужаня случится припадок. И если вправду существует заговор против меня в их ордене и в ордене формовщиков, я скоро это узнаю». Он поглядел на свою левую руку. «Я скоро это почувствую».

— По всем признакам это атака большими силами, — сказал Тикхо.

Он, Ведж и Йелла стояли перед голограммным дисплеем командного пункта. На экран выводились показания, собранные наземными сенсорами гарнизона, включая гравитационные сенсоры, которые Люк и его джедаи установили в джунглях за пределами мертвой зоны. Сюда же выводились данные, получаемые в реальном времени от патрульных истребителей.

В центре дисплея располагался большой зеленый сигнал, обозначенный как «База». На расстоянии нескольких сотен километров во всех направлениях светились скопления красных огоньков; Йелла насчитала шестнадцать отдельных групп.

— Что они делают? — спросила она.

— Одна или две группы высаживают войска, технику — в общем, все, что нужно для вторжения, — пояснил Ведж. — Остальные отвлекают наше внимание. Предполагается, что мы распылим силы в тщетной попытке узнать, где же находится их зона высадки, и будем нервничать, потому что нам это не удасться.

— «Предполагается», — сказала Йелла. — То есть на самом этого не будет? Ни того, ни другого?

Ведж покачал головой: — О, конечно, мы пошлем разведчиков в каждое из мест, но им будет приказано показаться на глаза, оставаться настороже и немедленно удирать, если на них нападут. Мы не хотим терять пилотов ради информации, которая нам, в сущности, не нужна.

— Значит, тебя не интересует, где у них зона высадки?

— Это не имеет значения.

— Почему?

— Потому что через день или два они нападут на нас здесь — и именно этого мы от них и добиваемся.

— А когда они нападут, — спросила Йелла, — вы встретите их как кто? Как Новая Республика или как повстанческий Альянс?

Ведж и Тикхо обменялись взглядами и одновременно улыбнулись.

— Ни то, ни другое, — сказал Ведж. — Мы встретим их как противник, с которым они прежде никогда не имели неудовольствия воевать. Мы встретим их как Империя.

— Им не понравится Империя, — заметил Тикхо.

И они рассказали ей об операции «Молот Императора».

На этот раз, когда «Тысячелетний сокол» приземлился на Борлейас, это прозошло среди ночи, без фанфар и приветственного комитета, если не считать нескольких заправщиков. Лея заметила, что Хан благодарно выдохнул, радуясь отсутствию церемоний.

Хан взял с собой Тарка и отправился добывать для него какое-нибудь жилье — комнаты, которые были отведены для несовершеннолетних студентов-джедаев и где раньше жил Тарк, по всей видимости, уже были заняты, а Хан, хоть и любил мальчишку, не хотел, чтобы он жил в их квартире. Лея пошла искать дочь.

«Иксокрыл» Джайны стоял в ангаре для спецопераций и над ним трудились механики, но Лея не смогла отыскать дочь ни в ее квартире, ни в бывшем инкубаторе, который служил теперь неформальной гостиной для четырех спецэскадрилий — Проныр, Буйных Рыцарей, Двойных Солнц и Черных Лун.

Лея не могла вызвать Джайну по комлинку, она не хотела, чтобы у дочери создалось впечатление, что она за ней следит, даже если на самом деле ей отчаянно этого хотелось. В конце концов после безуспешных поисков она вернулась домой.

И там она нашла Джайну — вытянувшись на кровати, та лежала на боку в летном комбинезоне, ее сапоги и снаряжение валялись возле кровати. Джайна спала, и Лея несколько мгновений просто стояла и смотрела на нее.

Хотя Джайна во множестве сражений управляла одним из самых смертоносных истребителей Новой Республики, уничтожая свирепых врагов одного за другим, во сне ее черты разгладились, и она казалась невинной, как дитя. Но Джайна уже не была ребенком. Она была молодой женщиной, ее детство ушло внезапно и безвозвратно. Сердце Леи сжалось. «Мы должны были быть далеко отсюда, — подумала она. — Хан, Джайна, Джесин, Энакин и я. И Люк, Мара и маленький Бен. На поле цветов. На Олдераане».

Медленно и тихо, чтобы не разбудить Джайну, Лея легла на кровать и обняла дочь одной рукой. Это был момент близости, длительной близости, которую Джайна теперь допускала разве что во сне. Скоро дыхание дочери изменилось, и она проснулась.

Джайна посмотрела на Лею и сонно улыбнулась.

— Извини. Я не хотела тебя будить.

— Все в порядке. — Джайна притянула руку Леи еще ближе к себе. — С тех пор как вы улетели, я несколько раз приходила сюда, потому что здесь я могу почувствовать твой запах, и папин тоже. Вы как бы рядом со мной, даже когда вас здесь нет.

Лея еле удержалась, чтобы не скорчить недоверчивую гримасу. Эти слова были совершенно необычны для Джайны — необычны для личности, которой она стала за эти пару лет.

— С тобой все в порядке?

Джайна покачала головой: — Думаю, нет. — Она снова положила голову на подушку. — Я уже вообще не знаю, кто я на самом деле.

— Это связано с игрой в богиню..?

— Нет. Это как раз мешает мне меньше всего. Это я просто разыгрываю самонадеянную дуру. Нет, проблема в том, что я джедай, а у джедаев всегда так кристально ясно, что делать и что говорить в конкретный момент времени… но есть еще остальная часть меня, для которой ничего не ясно.

Ее лицо, насколько Лея могла видеть под таким углом, казалось совершенно унылым.

Лея хихикнула: — Джайна, я терзалась тем же вопросом еще когда была чуть старше тебя, и у меня до сих пор нет хорошего ответа. Иногда я джедай, иногда — нет. В учении джедаев говорится, что нужно забыть о страхе. Но как политик я должна чувствовать страх. Не только собственный страх, но и страх моих союзников, моих оппонентов. Если я его не чувствую — если я не способна до известной степени сама стать этим страхом — я не могу предсказать их шаги в случае беды. Иногда путь джедая полностью противоречит остальным нашим целям. Слишком уж разные методы.

Она мягко погладила волосы дочери, безмолвно желая, чтобы боль покинула Джайну.

— И вот еще что, — сказала Джайна. — Мне понадобилось довольно много времени, чтобы это понять. Я боюсь.

— Бояться не зазорно. Тебя окружают ужасы. Страх сохранит тебе жизнь.

Джайна опять покачала головой: — Я не об этом. Я не боюсь умереть. Я боюсь уцелеть… дожить до конца войны и увидеть, что я осталась одна. Что всех, кого я знала, больше нет.

— Джайна, этого не случится.

— Это уже происходит. Когда умер Энакин, мне казалось, что отрезали часть меня самой, но с Джесином еще хуже. Насколько я себя помню — что бы ни происходило, в какие бы проблемы я ни попадала, всегда был рядом Джесин. Нас могло занести на какую-то тайную планету, мы могли потеряться в трущобах Корусканта, могли лазить по диким уголкам Явина Четыре, куда никогда не забредало ни одно мыслящее существо, и всегда со смной был Джесин. Мне никогда не бывало скучно, я никогда ничего не боялась, я никогда не бывала одна. Когда его не стало, меня как будто разрубили надвое. Моей половинки больше нет…

Из ее глаз полились слезы. Джайна вытерла их.

Лея покачала головой: — Джесин не мертв. Я бы узнала, что он в беде, но он жив. Я бы почувствовала, что его не стало. Ведь почувствовала же, когда умер Энакин.

Плечи Джайны не расслабились, но она не стала спорить. Вместо этого она сказала: — У меня все время какие-то мысли… Что я должна планировать свое будущее. В последнее время они… ну, в общем, участились. Это невыносимо. Я не могу думать о доме на планете, которая завтра может прекратить существование, о карьере в армии, которая может исчезнуть, не могу проводить время с людьми, которые бросаются и бросаются на вонгов, пока не перестают возвращаться.

— Я знаю. Так было много лет назад, когда казалось, что Палпатина не остановить, и мы все время убегали, а твой отец был этаким смешным симпатягой, который все собирался нас покинуть. И знаешь, что я поняла?

— Что?

— В такие времена ты строишь свое будущее, впуская других людей в свою жизнь. Ты знаешь, что не все они выживут. Но те, кто выживут, остануться твоими друзьями навсегда. Случиться может всякое, но когда ты упадешь, тебя подымут; когда ты будешь голодна, тебя накормят; когда ты будешь ранена, тебя вылечат. И ты сделаешь то же самое для них. Вот оно, твое будущее. У меня отняли целые миры… но не будущее.

Джайна долго молчала — очевидно, раздумывала над словами Леи. Наконец она перевернулась на спину и посмотрела матери в глаза: — Ты знаешь, я рада, что ты пришла. Я приходила сюда еще и потому, что хотела тебе кое-что сказать. Я хотела, чтобы ты знала: я наконец поняла.

— Ты поняла… поняла что?

— Я несколько дней назад разговаривала с Марой, и потом ходила сама не своя. Мне это пришло в голову аж потом, после той драки в космосе, когда мы чуть не потеряли Джага. Я поняла наконец, почему ты нас отослала, когда мы были маленькими — Джесина, Энакина и меня. Почему ты никогда не бывала с нами, даже когда мы жили на Корусканте. Я не дура, я всегда это знала. Ответственность. — Джайна на секунду отвернулась и посмотрела вдаль. — Но я никогда не догадывалась, как же от этого тебе было больно!

— О, моя маленькая. Конечно, мне было больно. Я пыталась сказать тебе, раз за разом. Но ведь даже слов нет, чтобы описать эту боль.

— Я знаю. — Джайна села, и Лея отпустила ее. — Мне надо идти. Писать отчеты, заниматься божественными делами и все такое.

Но, прежде чем уйти, она обняла Лею, яростно сжав ее: — Я люблю тебя, мама.

— Я люблю тебя, Джайна.

Ведж, сидя в «иксокрыле» Люка, описывал в вакууме ленивую дугу на низкой планетарной орбите. Далеко внизу простирались сплошным ковром джунгли Борлейас. Ведж рванул ручку на себя, и его траэктория вдруг превратилась в быстрый круг. Он описал дугу в 360 градусов; звездное небо над фонарем кабины сменилось джунглями, затем опять показались звезды, а центробежная сила, переборов инерционный компенсатор «иксокрыла», вдавила пилота в кресло.

Выровнявшись, Ведж улыбнулся: — Хорошо разок выйти размяться, даже если это не боевое задание. Правда?

Р2-Д2 что-то бибикнул в ответ; по экрану пульта связи побежали слова. Похоже, дроид был согласен, хотя и не испытывал особого восторга.

— Не волнуйся, Эр-два. Люк вернется. Никто в галактике не умеет так выживать в экстремальных ситуациях, как Люк Скайуокер.

Р2-Д2 опять бибикнул, на этот раз более жизнерадостно.

В комлинке раздался еще один голос. Тикхо.

— Генерал, на дисплее.

— Смотрю.

— Последние полчаса или около того наблюдаем на сенсорах какое-то странное движение. Аномальные показания за пределами мертвой зоны. Все более и более частые.

— Твои предположения?

— Я бы сказал, что атака началась. Они приближаются со всех сторон.

— Самое время. Предупреди команду Люка, пусть готовятся к отправлению; они улетят в хаосе атаки. Я возвращаюсь.

Ведж развернул «иксокрыл» обратно в направлении биостанции.

— Ты уверен? — Люк скептически посмотрел на Лэндо.

Лэндо развязно кивнул: — Уверен. Слишком уж часто приходится напоминать вселенной, что я тоже классный пилот. Когда рядом такие люди, как ты, Хан и его дочь, все почему-то об этом забывают.

Они стояли в мертвой зоне возле «Рекордного времени» — десантного транспорта, который участвовал в первой волне вторжения на планету.

Семь недель назад «Рекордное время» было старинным торговым судном, служившим верно, несмотря на преклонный возраст. Потом оно приняло участие в одной боевой операции — в высадке на Борлейас — и его изрешетили практически в ошметки. Несколько недель механики гарнизона ремонтировали корабль, когда позволяло время, и теперь стенки двух его главных секций были так густо усеяны заплатками, что казались испачканными в грязи, а армирующие балки, приваренные к узкой секции, соединявшей оба конца, лишь подчеркивали тот факт, что лоханка готова развалиться надвое в любой момент.

— Кого ты пытаешься надуть? — скептически спросил Люк. — Ты один из двоих людей, которые взорвали вторую Звезду Смерти. Тебе ничего не нужно доказывать.

Лэндо пожал плечами и провел рукой по тунике, разглаживая ткань. Это было ржавокрасное одеяние с длинными рукавами, восхитительное на ощупь; оно стоило больше, чем Лэндо зарабатывал за неудачный год. Одеяние великолепно дополнял кремовый плащ до колен. Лэндо хотел выглядеть красиво на своих похоронах после триумфального возвращения на Борлейас, что бы с ним не случилось.

— Ладно, ты меня раскусил. Я жульничаю, Люк.

— Обо мне ходят слухи, люди видят, что я делаю, и думают, что мной движет лишь жажда наживы. Разумеется, я люблю богатство. Я люблю его настолько, что временами готов ради него честно потрудиться. — Он притворно вздрогнул. — Но это все второстепенно. Сладким все делает обман. Заставь другого думать, что он тебя разгадал, проведи его через машину твоего разума и твоего опыта, и выпусти его без каких-либо улик, но абсолютно уверенного, что он полностью тебя раскусил — настолько уверенного, что он даже захочет быть с тобой добрым, великодушным — и тогда ты добьешься чего-то большого.

Он махнул рукой в сторону корабля. Словно по команде, отлетела крышка люка над самым мостиком, рядом с сенсорами; она покатилась по покатому носу и с усталым звоном упала на дюракрит.

— Это обман. Мы пустим вперед эту кучу металлолома, и йуужань-вонги подумают, что все наши надежды связаны с ней. Они взорвут ее и решат, что разрушили наши надежды. Они сделают именно то, что мы хотим — в это время они будут нашими слугами, и они умрут от разрыва сердца, если узнают об этом. Но они так и не узнают, как они нам помогли, если только мы им не расскажем. Это пьянит больше чем вино, Люк.

— Что ж, раз ты так говоришь… — Люк сурово смотрел на нос — несомненно, пытался определить, каково происхождение этой крышки и смогут ли ремонтники поставить ее на место за оставшееся время. — Кто твой второй пилот?

— Никто. Будет только стрелок. ОЙВ Один-Один-A.

Люк нахмурился: — Но это же один из твоих боевых дроидов!

— Он самый.

— Тебе нужна эта миссия, чтобы проверить дроида в полевых условиях?

— Верно.

— Не слишком хорошая идея.

Лэндо опять пожал плечами: — Я капитан этой мусоросвалки. Выбор за мной. Ведж утвердил его.

— Иногда я думаю, что он такой же сумасшедший, как Хан. — Люк взглянул на хронометр. — Пойду к своим. Надо еще кое-что упаковать.

— Я буду здесь.

Лэндо смотрел вослед Люку.

Ему было совершенно ни к чему испытывать дроида в такой миссии. Нет, он просто не был уверен, что сумеет выбраться оттуда живым, и не хотел волочить с собой на смерть еще одну живую душу.

Это были очень мрачные мысли. Но ему удалось одурачить Люка насчет того, зачем ему нужен дроид-стрелок. Лэндо мысленно улыбнулся. Люк давно уже не тот наивный юноша, каким был при их первой встрече. Дурачить его теперь намного труднее. И если получается — это всегда такое удовольствие…

Лэндо сделал несколько шагов и остановился у трапа в ангар, в котором так много дней назад путешествоввл со своими дроидами. Он стоял достаточно далеко от летевших сверху искр; опалить тунику вовсе не хотелось.

Сейчас ангар был разделен надвое временной переборкой. В переднем отсеке на металлических скобах, вбитых в потолок, был подвешен двухместный Бистребитель — старый, но ему сказали, что надежный.

Дальняя часть ангара была набита булыжниками. Ну, на самом деле это были не булыжники. На толстых кабелях свисали разнообразные обломки, многие из которых представляли собой куски сбитых кораллов-прыгунов. УБИТЫХ коралловпрыгунов, напомнил себе Лэндо. Обломки были выпотрошены командами добровольцев, которые потом заявили, что больше никогда не станут разбирать ни один органический корабль. Сейчас это были одни пустые корпуса, достаточно большие, чтобы вместить одного или двух членов команды Люка. В ангаре был и другой мусор — обломки кораблей йуужань-вонгов и Новой Республики, куски пермакрита. Нажатие кнопки на мостике Лэндо или на комлинке Люка отцепит все эти кабели и активирует инерционный компенсатор, установленный на переборке напротив трапа — обломки и команда проникновения вылетят в дверь.

Искры летели из сварочных аппаратов — ремонтники заканчивали приваривание переборки, отделявшей переднюю и заднюю части ангара. Лэндо одобрил их старания. Он хотел, чтобы переборка была прочной. А то еще обломки пробьют ее и раздолбают его «Б-крыл».

Он не так много знал о «Б-крылах», как хотелось бы, но истребитель должен был доставить его и дроида домой — если они сумеют добраться с мостика до ангара. Если будет время. Если нет, он вылетит на спасательной капсуле. Йуужань-вонги схватят его. Сделают рабом и будут пытать.

Нет, решил Лэндо, если он не сможет добраться до «Б-крыла», спасения для него не будет. Вместе с обломками корвета он проделает весь путь до поверхности Корусканта. С высоко поднятой головой.

Лэндо уже был на мостике, когда в спускаемый ангар по временному трапу поднялась команда Люка. Она состояла из Мары, Тахирай, нескольких Призраков, с которыми Лэндо был едва знаком — лысого, длинного, деваронца, тощего бородача и строгой тетки — и, к его удивлению, Данни Куи.

Правда, изумляться тут было нечего. Следовало догадаться, что настырная исследовательница добьется своего включения в экспедицию, чтобы посмотреть, что не так с обновлением Корусканта и узнать о йуужань-вонгах все, что можно.

У трапа ждал Р2-Д2. Лэндо знал, что Люк не берет его с собой, и знал, почему: астромех недостаточно мобилен, чтобы передвигаться по сложной местности, в которую отправлялась команда, и неминуемо станет жертвой ярости йуужань-вонгов, если его схватят.

Р2-Д2 наклонился назад, как будто в таком положении ему было лучше видно Люка, и Лэндо показалось, что он слышит его горестные звуки и музыкальные тона. Люк остановился на верху трапа, все еще в пределах видимости голокамеры Р2, и снова повернулся к приятелю-дроиду. Он сделал примирительный, успокаивающий жест.

— Грустно, э? — спросил Лэндо.

Его собственный дроид, ОЙВ 1-1А, взглянул на сенсоры: — Грустно, — подтвердил он, но абсолютно без выражения.

— Готов встретиться с опасностью?

— Готов, — сказал ОЙВ 1-1A. — Конечно, готов. Я запрограмирован, чтобы быть готовым. Всегда готовым. Никогда не колебаться, встречаясь с опасностью.

Лэндо слегка приподнял бровь. Похоже, боевой дроид подцепил привычку к болтовне у какого-нибудь протокольного дроида вроде Ц-3ПО. Но ведь у ОЙВ 1-1A не было лингвистических модулей, и он не мог самостоятельно развить в себе такой стиль разговора. Ну да ладно. Разберемся с этим по возвращении. Лэндо щелкнул выключателем на комм-блоке: — Контроль Борлейас, это «Рекордное время». Мы готовы стартовать.

— Мы вам сообщим. Атака ожидается через полчаса.

— Эй, а какие шансы, что я взорвусь еще до того, как выйду из атмосферы?

— Э-м-м… около одной сотой, сэр.

— Ставлю тысячу кредитов, что доберусь хотя бы до орбиты.

— Принимаю пари, сэр. Десять кредитов.

— И как ты получишь свой выигрыш?

Ему никто не ответил. Лэндо оскалился на ОЙВ 1-1A, но дроид смотрел на него без тени улыбки.

Сигнал тревоги разносился по биостанции, по временным ангарам, построенным рядом с ней, по всей мертвой зоне. Пилоты мчались к истребителям. Контроллеры операций занимали свои посты и начинали руководить своими подразделениями.

Джайна, бежавшая в ангар для спецопераций, резко остановилась, когда какой-то здоровяк, спотыкаясь, вышел ей навстречу и устремил на нее умоляющий взгляд. Он был молод, недурен собой, но какой-то неуклюжий, со спутанными волосами и такими налитыми кровью глазами, каких она никогда не видела у человека — даже у отца или Лэндо после ночи самого безудержного пьянства.

— Вам помочь? — спросила Джайна.

Здоровяк покачал головой.

— Я умру. — Говорил он медленно, с болью в голосе.

— Тогда вам определенно нужна помощь. — Джайна достала комлинк. Вокруг проносились пилоты и персонал, все они бежали в ангар и к кораблям, припаркованным в мертвой зоне.

— Я йуужань-вонгский шпион, и я умру. Я должен сейчас захватить тебя и оттащить к краю мертвой зоны, а в кармане у меня жуки. Но я не стану этого делать.

— Спасибо. — Джайна включила комлинк. — Двойное Солнце лидер вызывает Контроль. Я возле входа в ангар для спецопераций. Здесь какой-то гражданский. Он… э… испытывает недомогание и нуждается в срочной медицинской помощи.

— Принято, Двойное Солнце.

— Я победил. — На лице здоровяка расплылась широкая, идиотская ухмылка. Из его носа вдруг пошла кровь, стекая по губам и капая на землю. — Мне не придеться делать то, что они говорят. Все, что они могут сделать — это убить меня.

— Конечно. — Джайна обошла его. Что бы там ни происходило, ей нужно было добраться до истребителя.

— Я вытащил жука из твоего «иксокрыла», — крикнул ей вдогонку здоровяк. — Так что не беспокойся.

— Не буду, — пообещала Джайна и помчалась за остальными пилотами.

Там смотрел ей вслед.

Он знал, что она ему не поверила. Все здесь видели контуженных беженцев, прилетевших с Корусканта. Должно быть, он выглядит как один из них.

Он пришел к этой мысли после длительных раздумий. С каждым ударом сердца в череп ему вбивался еще один гвоздь боли — и дальше, в самый мозг. В голове больше не было места для мозгового вещества. Должно быть, именно потому было так тяжело думать.

Но нужно было сделать так, чтобы кто-то поверил ему, чтобы другие исправили то, что он натворил на Борлейас.

К Таму уже со всех ног мчался медперсонал. Полностью все им рассказать он не сможет, потому что еще раньше боль доест его и он умрет. Но в том и не было потребности. Там потянулся к карманам. Правой рукой достал желеобразный контейнер, все еще наполовину заполненный йуужань-вонгскими жуками. Левой вытащил инфочип, на котором было написано:"В случае моей смерти." Внезапно он обнаружил, что смотрит в небо, хотя не почувствовал удара при падении. Там положил мешочек и инфочип у себя на груди, где их обязательно должны были заметить.

В небе было полно лиц, мужчины и женщины говорили какие-то слова, которых он не понимал. Он улыбнулся им, чтобы успокоить. Может быть, они спасут его. Но если и не спасут, главное — они будут знать, что он их не винит, что он не сумасшедший.

Он все пытался что-то им сказать, пока не погрузился в беспамятство.

Джайна скользнула в кокпит «иксокрыла». Все еще немного выведенная из равновесия после встречи с сумасшедшим, она начала предстартовую проверку систем. Астромех, серо-белый дроид R2 с красной окантовкой и украшениями, был уже на месте.

— Эй, ты, — сказала Джайна. — Я так и не спросила. Тебя как зовут?

Коммуникатор издал трель, по экранчику поползла строчка текста: — У МЕНЯ НЕТ ИМЕНИ. МОЕ ОБОЗНАЧЕНИЕ Р2-Б3.

— Нет имени? Жуть какая. Ты не сможешь стать знаменитым без имени. Хочешь стать знаменитым?

— ЭТО БЫЛО БЫ НЕПЛОХО.

— Как насчет Кэппи? Это в честь моей подруги, летчицы по фамилии Кэпстен.

— Я КЭППИ.

— Отлично, Кэппи, дай мне информацию о двигателях…

Джайна пробежалась по списку с привычной быстротой. На этот раз, однако, она не стала устраивать штурмовщину. Она знала, что Джаг все сделает раньше нее; ей больше не нужно было выглядывать через фонарь, чтобы удостовериться в этом. Однако, справившись с работой, она все же выглянула. Джаг, отдыхая, откинулся на спинку сиденья. Она улыбнулась ему и показала большой палец.

Джаг сдернул с головы шлем и улыбнулся в ответ. Это была полуулыбка левой стороной рта, предназначенная только ей одной — быстрая, но ободряющая. Затем Джаг надел шлем и снова превратился в безликого пилота.

От его взгляда у Джайны что-то затрепетало внутри. «Помни, — сказала она себе, — может, он и вырос среди чиссов, но все равно он чистокровный кореллианец».

В нескольких метрах от них Кип тоже заметил обмен взглядами. Он отвернулся и заставил себя сконцентрироваться на диагностике машины.

После Хэйпа Джайна держала Кипа на расстоянии вытянутой руки. Так она поступала со всеми. Ныне было очевидно, что Джаг Фел проскользнул через ее охрану.

«Ну и что? — спросил сам себя Кип. — Разоблачить его? Позволить, чтобы ее интерес к нему развивался своим чередом, а потом оказаться рядом, когда ей понадобится друг, который бы ее утешил?» Кип жалел, что у него нет ненависти к Джагу. Так было бы проще.

Вмешался еще один голос, еще одна мысль: «Может, определишь сначала, что она значит для тебя, а уж потом будешь принимать какие-то решения?» Кип скривился. Для этого требовалось больше честности, чем ему бы хотелось.

Потому что он знал, что не влюблен в Джайну Соло. Ему просто нравилось быть рядом с ней.

Она была умна, талантлива, отважна, красива. Сильна в Силе. Много значила для Новой Республики. Он мог бы сделать ее счасливой.

Почему он этого хотел? Кип подозревал — это оттого, что она несчаслива, и ее боль, которую он ощущал в Силе при каждом контакте, взывала к нему, хотя Джайна и пыталась заставить себя думать, что боль пройдет, если она наведет порядок во всей галактике.

Но этого вот интереса к ней не было до того, как погибли Энакин и Джесин. Так в чем же дело?

Возможно, это было из-за Хана. Кип слишком многим был обязан Хану, еще с их первой встречи много лет назад; Хан помог ему вернуться из тьмы, в которой Кип пребывал после того, как уничтожил целые миры. Он вообще мог не выжить, если бы не Хан. Счаслива Джайна — счаслив и Хан. Простая формула.

Впрочем, Кип уже выплатил этот долг, по крайней мере часть его. Он помог Джайне вернуться с ее недавнего пути на Темную сторону и был готов помогать ей столько, сколько потребуется.

— Двойное солнышко 2… — Голос Джайны, наигранно-сладкий, оторвал Кипа от раздумий.

— Да?

— Статус, пожалуйста? Все остальные крошки-двойняшки готовы в путь.

— Ох. Э… Я… — Кип быстро взглянул на экраны. Он закончил проверку автоматически, как на автопилоте, и даже не заметил этого. — Готов. Извини, о Великая.

— Взлетаем через десять, девять, восемь…

Кип печально улыбнулся. И это вся награда за роль мастера-джедая.