В тылу врага-1: Мечта повстанца

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Лазерный луч метровой толщины вырвался из глубин космоса и ударил в корабль-мир Цавонга Ла.

Мощность луча равнялась мощности целой турболазерной батареи; на корабльмир обрушилась губительная энергия, испаряя йорик-коралл и выжигая внутренности.

Менее чем через секунду в месте попадания материализовалась воронка, перехватила луч и начала впитывать энергию в себя. Энергия лилась и лилась, и воронка продолжала ее поглощать. Спустя минуту лазерная атака прекратилась, и воронка исчезла.

В контрольной рубке корабля-мира Цавонг Ла воспринял известие о нападении с определенным недоумением.

— Обьем повреждений? — спросил он.

— Минимальный, — сказал Маал Ла. — Рана уже затягивается. Через день останется лишь боевой шрам.

— Корабль или орудие, которое по нам стреляло, найдено?

— Нет, военачальник. Хотя, по всей видимости, оно находилась далеко за пределами самой внешней планеты, и лучу понадобилось довольно много времени, чтобы добраться до нашего корабля-мира.

— Это всего лишь демонстрация того, что у них достаточно наблюдателей на планете, что у этих наблюдателей хватает средств связи и что они могут отслеживать положение корабля-мира на орбите. — Цавонг Ла пожал плечами. — Только зачем демонстрировать это таким бесполезным манером?

— Не знаю, военачальник.

Цавонг Ла задумался, едва обращая внимание на болезненные ощущения, которые вызывало копошение паразитов в его руке.

Наконец ему пришла на ум довольно обескураживающая мысль.

— Проследите курс этой лазерной атаки.

— Мы уже это сделали, военачальник.

— Продолжите его за пределы системы Корусканта. Какие еще планетные системы лежат на этой линии?

Маал Ла подал знак одному из своих аналитиков, и через несколько секунд аналитик выдал ответ.

— Пирия, — сказал Маал Ла.

— Разбудите виллип моего отца. И приведите ко мне Вики Шеш.

Хотя ворота ангара для спецопераций были открыты и туда уже направлялись на посадку «иксокрылы» Разбойного эскадрона, Джайне, Кипу и Джагу было приказано садиться в мертвой зоне — в нескольких десятках метров от главного входа, где не было других кораблей. На поле стоял одинокий офицер, и Джайна, заходя на посадку, узнала его.

Полковник Селчу.

Ее сердце вряд ли могло упасть еще ниже. Оно уже было где-то в районе лодыжек. Но сейчас Джайна чувствовала, что оно проходит последние сантиметры и опускается до самых пяток.

Когда пилоты выбрались из своих истребителей, Тикхо обвел их критическим взглядом.

— Никто не ранен? — спросил он.

Все дружно замотали головами. Кип, хотя и живой-здоровый, тяжело привалился к крылу «курносика», и Тикхо посмотрел на него еще раз.

— Ты, иди ляг, — сказал он.

— С радостью. — Кип взглянул на Джайну. — С твоего разрешения, о Великая.

— Иди отдыхай, Кип.

Тикхо повернулся к Джайне: — Генерал Антиллес хочет с тобой говорить. Сейчас же.

— Я так и знала.

— И со мной? — спросил Джаг.

— Позже, — ответил Тикхо. — Хотя он просил передать свои поздравления насчет той тактики с «бомбами-тенями». Поскольку сбитая цель не может быть присуждена более чем двоим пилотам, он считает, что первый заградитель следует приписать тебе.

— Согласна, — сказала Джайна. — Я не претендую.

— Я тоже, — добавил Кип.

Они вошли внутрь биостанции. Здесь Кип оставил их и отправился в свои комнаты, стараясь не спотыкаться.

В офисе Веджа Тикхо на время покинул Джайну и Джага и направился во внутреннюю комнату, затем на секунду просунул голову в дверь и сказал: — Всего на пару минут.

— Понятно, — молвила Джайна.

Тикхо снова исчез, оставив их наедине с протокольным дроидом Веджа. Джаг сказал: — Мне надо с тобой поговорить. Неофициально.

По его спокойному, контролируемому поведению Джайна не могла точно сказать, о чем пойдет речь, но она догадывалась.

— Дальше по коридору есть маленький конференц-зал.

— Сгодится.

Она знала, что он собирался сказать. Его лицо побледнеет от гнева, шрам на лбу запылает, и он будет стегать ее словами. «Ты покинула миссию ради одного пилота, — скажет он. — Ты едва не погубила свою эскадрилью. Ты едва не разрушила весь план. Ничья жизнь этого не стоит. Ни моя. Ни твоя. Никакой ты не лидер и не офицер, ты полное недоразумение».

Вот что он ей скажет, и у нее не будет чем защищаться, потому что он будет прав.

Он будет смотреть на нее с выражением, порожденным аналитическим расчетом и многолетним опытом. Он скажет ей все, что о ней думает, а потом повернется и уйдет. Найдет себе другую эскадрилью и будет ею командовать — эскадрилью, соответствующую его собственным стандартам, эскадрилью, на которую он сможет рассчитывать.

Джайна почувствовала резкую боль в груди, как будто нечаянно проглотила вибронож и тот в конце концов включился. Но она взяла себя в руки. Нужно смотреть ему в глаза, когда он приступит к словесной порке. Она заслужила.

Они дошли до конференц-зала, дверь его была открыта, внутри — темно и холодно; Джаг включил свет и закрыл за Джайной дверь.

Она повернулась к нему, надеясь, что по ее лицу никаких переживаний не видно.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — сказала Джайна.

— Не думаю. — Как ни странно, лицо Джага вовсе не напоминало каменную маску, как она ожидала. У него был вообще какой-то неуверенный вид, совершенно нехарактерный для Джага Фела.

— Ты скажешь, что я опозорилась. И будешь повторять это до тех пор, пока не увидишь, что я больше не выдержу. И после этого уйдешь.

У нее сжалось горло, и последние слова прозвучали как-то странно; собственный голос показался ей высоким и хриплым.

— Нет. Мы оба знаем, что твои командные решения были весьма далеки от здравого смысла и эффективной стратегии. Это даже не обсуждается. Но я хочу знать… — Он запнулся и как будто еще больше потерял уверенность в себе. — Я хочу знать: зачем ты это сделала?

— Не знаю.

— Знаешь. Должна знать. Никто этого не знает, кроме тебя. — Джаг наклонился еще ниже. Это была поза устрашения; он смотрел ей прямо в глаза, словно надеялся найти там ответ — любой ответ, запечатленный крохотными буквами в ее зрачках. — Отвечай.

— Я… Я… — Голос стал совсем хриплым, и Джайна уже отчаялась с ним совладать, но наконец слова полились из нее — простые, детские слова: — Все уходят… — Взор застилали слезы. — Все вокруг уходят и уходят, и я не могу это остановить. Я не хотела, чтобы ты тоже ушел.

Тут слезы все-таки хлынули из глаз, и Джаг превратился в расплывчатое пятно черной униформы, увенчанное расплывчатым пятном бледной кожи. Джайна уже не могла разобрать его лицо, но она знала, что на нем — выражение недоумения, отвращения или неприкрытого презрения…

Затем он обнял ее за плечи и притянул к себе, так что ее голова уперлась в его грудь, и положил свою голову сверху; это проявление нежности так потрясло Джайну, что она едва не отскочила назад. Напротив, Джайна прижалась к нему еще сильнее, едва не упав — ноги больше не держали ее вес — и беззвучно заплакала; слезы лились по лицу и впитывались в мундир.

— Я никуда не уйду, — сказал Джаг.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты никуда не уйдешь?

— Потому что не хочу.

Он поднял ее голову, одновременно наклонив свою, и внезапно их губы слились в поцелуе, крепком, как вакуумный шов.

Смятение Джайны никуда не делось, но к нему добавилось ощущение полета, как будто она взлетела в небо без «иксокрыла». И еще ей показалось, что она вдруг сбросила с себя груз — невыносимо тяжкий груз, о котором она даже не подозревала и не замечала его, пока он не исчез.

Гэвин Ларклайтер вышел из офиса Веджа. Вошел Джаг и отдал честь; Ведж и Тикхо подняли глаза.

— Я знаю Джайну с пеленок, — сказал Ведж. — Ты на нее не похож.

Джаг продолжал смотреть на стену, поверх головы Веджа: — Я пришел вместо нее, сэр.

— Она просила тебя об этом?

— Нет, сэр. Я сказал ей, пусть отдохнет, а я пойду к вам и все улажу.

— Уладишь. — Ведж взглянул на Тикхо, но помощник уже нацепил на себя спасительную маску игрока в сабакк. — По-твоему, мне что-то нужно улаживать, Фел?

— Полагаю, да, сэр хотя это и не ваша ошибка. Разрешите ответить вопросом на вопрос — сколько вам было лет, когда вы впервые не сошлись во взглядах с командиром, а потом выяснилось, что вы были правы?

— Двадцать. Это когда у меня впервые был командир.

— Я примерно в том же возрасте, сэр, и я бы хотел кое-что вам посоветовать перед вашим разговором с Джайной Соло.

— Очень хорошо. Сядь. Успокойся. Мы тебя слушаем.

Джаг сделал, что ему было сказано, и посмотрел наконец дяде в глаза: — Сэр, я думаю, что наказывать ее сейчас — это все равно, что бить по раскаленному металлическому брусу.

— Ты имеешь в виду, что брус изменит свою форму?

— Да, сэр. Причем не к лучшему.

— Как насчет ее надежности в бою? Я намерен отлучить ее от заданий. Она ведет себя нерационально.

— Это будет то же самое, сэр, и, возможно, с тем же результатом, который я прогнозирую. Я советую не делать этого.

— Несмотря на то, что она сознательно не подчинилась приказу и ради личных дел поставила под угрозу приоритетную миссию?

— Так точно, сэр. — Джаг прочистил горло. — Сэр, я готов лететь с ней завтра, и вовсе не из чувства благодарности. Я считаю: то, что произошло сегодня — это отклонение. Не думаю, что это повторится.

— Не хочешь сказать, почему?

— Нет, сэр.

Ведж молчал; на несколько долгих секунд воцарилась тишина.

— Ты знаешь, что как командир я не могу с тобой согласиться, хотя ценю твою точку зрения и твой опыт. Такие вещи подрывают дисциплину. Тем не менее уже действуют приказы, которые демонстрируют, что к Джайне отношение особое. Я бы предпочел, чтобы «особое отношение» не принимало таких крайних форм, но тут уж никуда не денешься.

— Так точно, сэр.

— Что ж, хорошо. Я поступлю, как ты советуешь. Мой ответ получишь позже. — Ведж наклонился вперед, приняв более небрежную позу. — Если забыть на секунду о моих знаках отличия, Джаг, — я так рад, что вы сегодня выбрались живыми!

Джаг выдавил из себя улыбку: — Спасибо, сэр… э… Ведж.

— Все еще трудно обращаться ко мне не по уставу, э?

— Да. Да, трудно.

— Хорошо. Еще один способ смутить моего всемирно известного племянника. — Ведж вздохнул. — Продолжай работать для меня, и я отпущу тебя к твоим обязанностям.

— Сэр. — Все опять стали деловыми. Джаг поднялся, козырнул и ушел.

Когда дверь за ним закрылась, Тикхо заметил: — Это было интересно.

— Он сознательно отменил один из моих приказов, — сказал Ведж.

— Он хитер.

Ведж кивнул: — Скорее даже коварен.

— Мы еще сделаем из него пилота-повстанца.

Хан вел корабль через опасную зону Прорвы с изяществом, интуицией и высоким мастерством, которые он мог продемонстрировать всегда, когда возникала необходимость — хотя он предпочитал их демонстрировать, когда рядом никого не было, потому что такая педантичная, осторожная манера противоречила его имиджу дерзкого и безрассудного летуна. За «Тысячелетним Соколом» гуськом двигались два «иксокрыла» и грузовик, тщательно повторяя каждое изменение его курса.

Прорва отсюда выглядела как большое яркое пятно, окруженное сингулярностями, поглощающими разноцветные газы. Здесь находилось несколько черных дыр; располагаясь в случайном порядке, они практически полностью изолировали внутреннее пространство. Чрезвычайно мощные гравитационные и световые искажения, создаваемые перекрывающимися силовыми полями, не давали ни одному лучу света покинуть это место, и для любого корабля входить или выходить оттуда напрямик было верной смертью. Внутрь Прорвы вели окольные и запутнанные пути, пограничные области были невероятно опасными из-за гравитационного воздействия черных дыр. Лишь очень хороший пилот мог пролететь по одному из известных проходов. Отыскать новый проход мог лишь экстраординарный пилот.

Сегодня Хан сделал ставку на безопасность и летел по известному маршруту. Знание этих путей доверили очень немногим. Лея знала, что Хан, возможно, мог бы нащупать и новый проход, но сейчас, когда они везли полный корабль детей, а в соседней системе Кесселя кишели йуужань-вонги, было не время для космографических исследований.

Наконец Хан сделал последнюю поправку курса и повернул к Приюту — космической станции, которая строилась в центре закрытого пространства Прорвы. Он сделал выдох, сбрасывая напряжение последних минут, и сказал: — Вот она. Еще уродливее, чем раньше.

Приют представлял собой специальную коллекцию частей, собранную Лэндо Калриссианом и бригадой советников и патронов, которым он доверял. В эту структуру были вделаны остатки объекта «Прорва» — сборище полых планетоидов, в которых жили рабочие и техники, производившие супероружие для Империи — плюс компоненты старых космических станций, всякие модули, снятые с грузовых судов, и прочие узлы, происхождение которых Лея не могла определить.

Через несколько минут они сели в отведенном им причале — куполообразном придатке, основание которого в четыре раза превышало диаметр «Тысячелетнего Сокола»; его матово-серую поверхность усеивали пятна ржавчины, наводившие на мысль о таком же почтенном возрасте. Несколько недель назад, когда они последний раз сюда прилетали, этой штуковины здесь не было. У трапа Хана и Лею ожидала высокая женщина, чья элегантность и дорогая одежда темных тонов напоминали об аристократическом происхождении… и о тех далеких временах и местах, где аристократы наслаждались преимуществами своего положения.

Лея поспешила вперед, обогнав шеренгу детей-джедаев, и заключила женщину в обьятия: — Тендра! Я не знала, что ты здесь.

Жена Лэндо улыбнулась в ответ: — Вы чуть со мной не разминулись. Я привезла кое-какую технику и несколько дней присматривала, чтобы ее установили и запустили.

— Какую технику? — спросил Хан.

Тендра махнула рукой, охватив жестом весь ангар и заодно остальной купол.

— Вот эту. Это жилой модуль для глубокого космоса, такие используются командами по обработке планет. Здесь есть собственный генератор гравитации и даже старый разболтанный гипердрайв. Эта вещь в течение нескольких поколений использовалась как склад для мусора в Корпоративном Секторе. Мне она досталась… ну, за меньшие деньги, чем она стоит.

— И теперь она — центральная часть сегмента джедаев в Приюте? — спросила Лея.

— Да. Я уже проследила, чтобы некоторые помещения, в которых раньше хранилась планетная техника, были переделаны в тренировочные залы. Здесь, правда, до ситха мало припасов…

— Мы привезли припасы, — сказал Хан. — На «Соколе» и на том другом грузовике. Еда, машины, элементы питания, топливо, видеозаписи… — Его взгляд опустился на детей, которые рассеялись по ангару, разглядывая погрузчиков и корабль Тендры, «Гость-джентльмен». — И малых бузот"ров.

— Эй. — Валин Хорн, сын Коррана, остановился за пару метров от Хана и взглянул на него исподлобья. — Я не бузот"р.

— Нет, в семье Хорнов бузот"р — это твой папа.

Валин ухмыльнулся: — Я расскажу ему, что вы это сказали.

— Обязательно. Беги, малыш. Избей ранкора или выкинь что-нибудь еще. — Хан снова повернулся к Тендре. — Если собираешься улетать, подожди, когда мы осмотрим «Сокола», и тогда мы тебя сопроводим.

— Вы не остаетесь?

— Слишком много дел на Борлейас. Надо оберегать твоего муженька от неприятностей, смотреть, как попадает в неприятности наша дочь… — они с Леей обменялись страдальческими взглядами. — Так что мы сразу туда.

— Я буду готова через полчаса. — Тендра снова улыбнулась и пошла к своему кораблю, цокая каблуками по металлическому полу ангара.

Лея вздохнула ей вслед: — Чего бы я не отдала, чтобы стать высокой, как она!

— Ставлю тысячу кредитов, что она всегда хотела быть миниатюрной. И еще тысячу на то, что если вы соберетесь поговорить о том, как вы завидуете росту друг друга, то разговор перейдет на тему — какое несчастье ваши мужья.

— Не надо. Наши мужья действительно несчастье.

— Ну, все равно это имперские кредитки. Готова помочь мне с осмотром «Сокола»?

— Нет, сначала надо кое с кем попрощаться… — Лея обвела взглядом ангар, вглядываясь в лица людей. — А кстати, где Тарк?

— Ставлю тысячу кредитов, что он внутри «Сокола».

— Прекрати.

Хан послал ей самую несносную из своих улыбок и включил комлинк: — Золотник, где Тарк?

Спустя мгновение послышался голос Ц-3ПО, в котором отчетливо звучала обида: — Он в верхнем орудийном куполе, скорчился в кресле, чтобы его не было видно. И, сэр, у меня есть имя.

Через несколько секунд они стояли под входом в шахту турболазера.

— Тарк! — позвала Лея. — Не хочешь спуститься?

— Нет, — ответил мальчуган. Он даже не удосужился выглянуть, и его лица не было видно.

— Уже пора, Тарк, — ласково сказала Лея. — Если успеешь занять очередь, то получишь хорошую комнату.

— И надолго застряну здесь. С джедаями.

— А что плохого в джедаях? Я тоже джедай.

— Да, но вы другая. Вы не страшная. Я хочу вернуться с вами на Борлейас.

— Здесь безопаснее. Тарк, — заметил Хан.

Мальчишка наконец высунулся из-за перила. Он посмотрел на Хана со снисходительно-жалостным выражением — напряженный взгляд, говоривший: «да вы понятия не имеете, о чем говорите».

— Нет, не безопаснее, — сказал он. — Драные головы охотятся на джедаев. Если они придут сюда и найдут джедаев, то они заберут и меня.

— Не говори «драные головы», — прервала Лея. — Это некрасиво.

— Кроме того, — продолжал Тарк, снова исчезнув из поля зрения, — если они и не придут, то потом за этими джедаями приедут люди, а за мной не приедет никто.

— Конечно, мы приедем, — сказал Хан.

— Нет, не приедете. Я и жив-то до сих пор лишь потому, что похож на Энакина Соло. Всякий раз, когда вы меня видите, это задевает ваши чувства. Я знаю.

Хан посмотрел на Лею; та побледнела и начала оседать. Хан охватил ее руками, но Лея потихоньку выпрямилась самостоятельно.

— Ты что, научила его спорить? — шепнул Хан.

— Никто не учил его спорить, — прошептала в ответ Лея. — Все дети спорят как опытные политики. За исключением того, что не все опытные политики могут заплакать по команде.

— Так что делать?

Она пожала плечами: — Может, и не следует оставлять его здесь. В месте, где все остальные дети обладают способностями, с которыми ему не тягаться. Конечно, за исключением девочек Веджа, которые, мне кажется, способны свергнуть местную администрацию и потом делать все, что захотят.

— И что же делать? Забрать его на Борлейас, поставить перед рядами вонгов? Отправить в лагерь для беженцев, которым управляет неизвестно кто? По крайней мере мы знаем Кама и Тайонну.

— Я просто не знаю, Хан.

— Но ты же знаешь все на свете.

— Лишь по сравнению со своим мужем.

— Ох. — Хан повысил голос. — Эй, малой!

— Что? — Тарк снова выглянул из-за перила.

— Никогда не женись.

— Что это значит?

— Это значит — пристегни ремни. Ты возвращаешься на Борлейас.

Глаза мальчика расширились: — Правда?

— Лишь до поры до времени, малой. — Хан добавил в свой голос немного раздражения. — И чтоб больше никакого нытья типа «а все потому, что я похож на Энакина». Никогда. Ты меня понял?

Лицо Тарка застыло.

— Да, сэр.

— Запомни это выражение лица, малой. Оно значит, что я сказал то, что хотел сказать.

Хан схватил Лею и потащил за собой в кокпит: — В следующий раз я найду чем его убедить.

— Ставлю тысячу кредитов, что не найдешь.