В самом Сердце Стужи. Том II

Глава 23 Виктор

— Шатун!.. — выдохнул Геберик, совершенно не двигаясь с места. — Может, пройдет мимо…

Треск же только усиливался. Вот, уже и видно движение сухих веток, через которые зверь прорывался к кормушке. От шума песцы в силках стали беситься еще сильнее, а их тявканье перешло буквально в непрекращающийся визг, почти крики отчаянья. Если с людьми эти зверьки были знакомы слабо, то уж медведя учуять они точно могли.

Вся наша группа сейчас стояла и не двигалась, а Ларс даже ладонь на грудь положил — молился Алдиру. И я понимал своего заместителя, был бы я верующим, последовал его примеру.

Встретиться в конце зимы с медведем-шатуном это последнее, чего хочет человек, оказавшийся в лесу, да еще и рядом с охотничьей ловушкой, которую совсем недавно заложили свежим мясом и потрохами, чтобы привлечь животных. Это может в эпоху огнестрела человек стал властелином мира, но в этом мире, где из доступных инструментов умерщвления зверя были только рогатины, одну из которых я сжимал в руке, железной уверенности в исходе такой встречи в нашу пользу не было. Пусть нас и было здесь пятеро взрослых мужчин.

Тем более — шатун. Это нормальный медведь не слишком хочет лезть в драку, предпочитая просто пошуметь и свалить, а вышедшие из спячки досрочно звери были злые, голодные и очень, очень агрессивные.

Наконец-то я увидел коричневый впалый бок, а после — и всего медведя целиком. Зверь прошел в дюжине шагов впереди, игнорируя наше присутствие и прорываясь к кормушкам.

— Как выйдет на поляну, тихо отходим назад… — дал команду Геберик.

Реакция охотника была ясна. Встрять в такое приключение, да еще когда повел барона охотиться — врагу не пожелаешь. Может, будь мужчина только в компании своего товарища, они бы попытались завалить шатуна, ведь такой зверь несет опасность и для поселка, и для молодых ребят, которых отправляют проверять ловушки или бить птицу. Но сейчас с ним была группа туристов — наши ратные навыки не имели никакого значения, когда дело касалось охоты, тем более на такого опасного зверя, как медведь. Мы больше мешали, чем помогали Геберику своим присутствием.

Медвежий профиль почти скрылся в очередных кустах, за которыми были наши ловушки, когда под моими снегоступами предательски затрещала ветка. Я попытался остановить ногу, дернулся, но сделал только хуже — зацепил копьем ближайшее дерево, глухо стукнув торчащим в сторону стопором рогатины о ствол.

Медведь замер, после чего повернулся в нашу сторону.

— Не делайте резких движений… — пробормотал Геберик, после чего скосил взгляд в мою сторону. — Милорд! Вы слишком большой! Пригнитесь!

Но было уже поздно. Взгляд мелких глазок-бусинок уже зацепился за мою фигуру, после чего зверь издал трубный рык и встал на задние лапы, тяжело втягивая ноздрями воздух. Я медведей вживую видел всего пару раз, но этот показался мне не таким и большим, метра два с хвостиком, он был даже ниже последнего косолапого, которого я видел в цирке.

— Если бросится… — продолжил шептать Геберик, едва шевеля губами, но закончить не успел.

Шатун долго не размышлял и перешел от демонстрации размеров сразу же к атаке — что было характерно для этих животных. Медведи вообще не слишком богаты на эмоции и сигналы, такова особенность их одиночного образа жизни. Там, где более мелкие или стайные животные вырабатывают целую сигнальную систему, а у многих есть еще и мимика для общения друг с другом и внешним миром, медведям все это без надобности. У них нет врагов кроме других медведей, которых они стараются избегать.

Так что когда на нас понеслась эта туша, выражение морды у зверя даже не изменилось — всё та же приоткрытая пасть, тяжелое сопение и немного опущенная, плоская голова. Только теперь он не стоит и не вынюхивает, кто тут шумит, а несется в нашу сторону с вполне понятными намерениями — разорвать противников в клочья.

Единственное правильное действие в такой ситуации — броситься врассыпную, укрываясь за деревьями, что мы и сделали. Медведь проигнорировал весь отряд и сфокусировался на мне, очевидно, посчитав меня своим главным противником. Зверь замер на том месте, где еще секунду назад стоял я, трубно зарычал, после чего, мотнув головой, сделал еще один бросок, огибая дерево, за которым я сейчас прятался.

— Милорд!!! — первым мне на помощь пришел Ларс.

Мужчина бросился вслед за медведем, выставив перед собой копье, и попытался пробить бок животного, но только повредил шкуру. Шатун на секунду отвлекся, повернулся к моему заместителю и с невероятной скоростью ударил лапой по древку, выбивая острыми когтями оружие из рук Ларса.

Но на помощь нам уже спешили и остальные. Грегор двигался медленно, выставив перед собой рогатину — мой оруженосец был серьезно нагружен и даже не успел сбросить заплечную сумку, в которой тащил припасы и прочие вещи, которые могли нам понадобиться. Охотники же свои котомки уже побросали и стали обходить шатуна с двух сторон, держа копья на вытянутых руках и готовые в любой момент нанести удар, если медведь бросится в их сторону.

Зверя надо бить, так просто он нас уже не отпустит. Может, и были шансы его спугнуть, если бы эта встреча случилась летом или по осени, когда медведь уже нагулял жира и не так проворен, но шатун был голодным, злым, худым и от этого очень быстрым.

— Стойте рядом с деревьями! Если бросится, то прячьтесь! — скомандовал Геберик, заходя по дуге и стараясь встать между мной и медведем, чтобы принять удар.

Шатун окружить себя не позволил: сначала бросился в одну сторону, потом в другую, кусая воздух перед собой и отгоняя надоедливых двуногих, которые вмешивались в его то ли поединок, то ли охоту. Каждый раз мужчины отпрыгивали за стволы вековых сосен, скрываясь из поля зрения зверя и заставляя его остановиться, только чтобы остальные успели занять более выгодные позиции.

Игра в эти смертельные салочки продолжалась не менее пары минут, после чего медведь окончательно рассвирепел и стал целенаправленно преследовать Грегора, который был из нас самым неповоротливым.

Настиг зверь моего оруженосца без проблем. Ударом когтистой лапы шатун повалил мужчину на снег, готовясь разорвать в клочья.

— На живот! На живот ложись! — заорал спешащий на помощь Геберик.

Все остальные бросились на помощь молча.

Грегор, бледный, словно смерть, послушался старосту и, выпустив из рук бесполезное копье, перекатился на живот, поджимая под себя руки и ноги. Медведь же, не понимая, что происходит, вцепился зубами в кожаную заплечную сумку, которая все еще болталась за спиной Грегора. Зубы шатуна с легкостью прокусили ткань и стали дробить содержимое сумки — хрустнули пустые горшочки и стекло пузырьков, в которых были целебные настойки и чистый спирт.

Последний, наверное, и стал причиной, по которой медведь взвыл и разжал челюсти, бросив Грегора на снег. В этот момент второй сопровождавший нас охотник сделал выпад и ударил широким наконечником охотничьего копья куда-то в шею медведя, целя в артерии. Через миг подоспел и Геберик — он вонзил свое оружие в подмышку медведя, пытаясь пробить животному ребра и повредить легкое, ну а мы с Ларсом, не сильно заботясь о сохранности шкуры шатуна, просто всадили свои копья куда-то в бок. Куда — не важно. Главное было всадить и нанести рану.

Удержать огромного зверя у нас не было ни единой возможности. Шатун заревел, крутанулся на месте, вырывая копья из ран, после чего опять встал на задние лапы, словно выбирая, кого вывести из строя на этот раз.

Первый удар в грудь зверя нанес опять Геберик. Опытный охотник улучил момент, в два прыжка оказался прямо перед мордой разъяренного животного, и со всего маху всадил свое копье под горло медведя, при этом не отпуская древко.

Я стоял совсем рядом и последовал его примеру. Тоже нанес удар, но уже чуть ниже, продолжая держаться за оружие.

— Отпускай! Барон! Отпускай! — прокричал Геберик, отталкивая от себя древко, выставляя его под небольшим углом к земле.

Провернуть тот же маневр я просто не успел. Шатун, дернулся вперед и попытался напрыгнуть на нас со старостой, отчего я просто разжал руки, отпрыгивая в сторону. Кубарем по снегу покатился и Геберик, уворачиваясь от очередного удара лапой.

Короткие шестифутовые копья — то есть примерно метр восемьдесят в длину — остались торчать в грудине медведя и когда зверь приблизился к нижней точке, сработали как стопоры. Копье, которое всадил Геберик, жалобно хрустнуло и не выдержало, а вот то, что выдали для охоты мне, оказалось крепче.

Медведь насадился на древко всем своим весом, то есть буквально вдавил рогатину себе в грудь. Тупые стопоры стали сминать живую плоть под собой, нанося животному чудовищную рану, а само копье, которое удачно вошло в промерзшую землю, не позволяло медведю опустить лапы на снег.

Пару раз дернувшись на рогатине, зверь все же смог завалиться на бок и даже попытался встать, но был слишком ослаблен. Второй охотник уже подкрался к шатуну со спины и одним точным ударом всадил короткий и широкий наконечник копья в затылок зверя, поражая мозг животного.

— Я живой! Живой! И цел! — тут же закричал Грегор, пытаясь с помощью Ларса подняться на ноги.

Получалось у него это с трудом, ноги мужчину держали плохо и я его прекрасно понимал. У самого адреналин чуть ли не из ушей лился, и если бы не прямая схватка с медведем, я бы сейчас стоял и нервно пританцовывал.

— А говорили, милорд, что к охоте способностей у вас нет, — выдохнул Геберик, вытаскивая из-под тулупа кривой охотничий нож. — Вон, целого медведя завалили.

Я посмотрел на старосту, как на душевнобольного, но Геберик говорил вполне серьезно.

— Я думаю, тут были коллективные усилия, — покачал я головой, неотрывно глядя на огромную тушу перед собой.

— Ну, охота на такого зверя всегда усилие коллективное, но тут важно, кто самую опасную рану нанес, — продолжил староста, подходя к медведю и уже приноравливаясь, как он будет снимать с него шкуру. Руки мужчины вообще работали отдельно от языка. Все, что было необходимо, он делал сейчас на автомате. — Я-то последним ударом промахнулся. Хотел, значит, горло ему перебить, там жил всяческих много, в шее-то у медведя, он бы и издох за минуту. Но ниже вошло копье, короткое больно для такого удара оказалось. А потом и обломалось. А вот у вас удар хороший был, жаль только, что не знали, куда бить. Вот если бы пониже ударили, то вовсе бы сердце зверю пронзили. Но и так смертельный удар получился, он себе все в грудине изорвал, пока на вашем копье плясал, спрыгнуть пытался.

Я с такой трактовкой согласен не был, а потом понял, что староста просто пытается сохранить свою голову на плечах. Неизвестно, как я могу отреагировать на это происшествие. Вспоминая поведение Геберика, я понимал, что шатун и для него стал неожиданностью, но тут времена такие: кто знатный — тот и прав. А значит, я мог обвинить мужчину в том, что он пытался меня убить, и никто меня за такое утверждение не осудит. Потому что медведь в полудне пути от охотничьей деревни, именно тогда, когда в этих лесах оказался новый лорд надела — крайне подозрительное совпадение. И будь я чуть большим параноиком, я бы даже подумал, что отряд, который вышел на рассвете задолго до нас, направился не к варварам, а разбудить этого шатуна.

Вот только в этом не было смысла. Намного проще было бы меня вот этим самым охотничьим копьем ударить в затылок, как того медведя. И проще, и быстрее, и, что самое главное — безопаснее. Оружия мы с собой не брали, кольчуг — тоже, так что Ларс и Грегор были в тех же условиях, что и пара охотников. А с копьем эти ребята были намного ловчее, чем уже крепко привыкшие к мечам заместитель и оруженосец.

— Ты сказал, копье коротковато было? — спросил я у Геберика.

Мужчина при помощи своего помощника перевернул тушу медведя и вовсю работал ножом, чтобы побыстрее срезать шкуру и вырезать годные куски мяса. Очевидно, никто столь ценный трофей оставлять в лесу не будет, даже медвежьи зубы и когти вырвут, а череп выварят.

— На медведя с большой рогатиной ходить надобно, футов на двенадцать, не меньше, а лучше прямо в берлоге бить по весне. И подготовку провести, кольев натесать, людей правильно расставить… — начал рассказывать староста. — Поэтому и говорю, милорд, что хороший удар сделали, неизвестно, как долго бы пришлось плясать и прятаться за деревьями, пока шатун кровью бы истек. Вон, ваш оруженосец чудом спасся, сумка заплечная уберегла.

Задержались мы на этом месте допоздна. Второй охотник по указанию Геберика ушел в деревню — привести помощь на разделку медведя и снятие шкуры, а также притащить припасов. Сам же староста в перерыве сходил на кормушку, проверить силки.

Одного из песцов, того, что был крупнее, староста забил сразу, а второго — отпустил, закинув в кусты кусок мяса, чтобы зверь смог его по-тихому утащить, когда упокоится.

— Молодой еще, пусть мех нагуляет, — ответил на мой вопросительный взгляд охотник. — Чего молодняк бить, и так зверь здесь редкий, большая удача, что сразу двое попались.

Пока мужчина работал, нам троим ничего не оставалось, кроме как развести костер и приходить в себя. Оставлять старосту одного посреди леса на туше убитого медведя я не захотел — хотя мы могли уйти вместе со вторым охотником. Пусть лучше придет подмога, а там выдвинемся в поселение уже с провожатым. Или заночуем в лесу и с рассветом отправимся все вместе.

— Получается, добыли мех на воротник, — внезапно выдал Ларс, помешивая воду в котелке. Хотелось выпить горячего чаю, а Грегору, который вывалялся в снегу, спасаясь от зубов медведя, вовсе нужно было как-то просушиться целиком. — Будет миледи Эрен подарок все же…

— Что-то мне подсказывает, что я все равно теперь меха буду только покупать, — ответил я, поглядывая в сторону Геберика, который с упорством маньяка свежевал медвежью тушу. — Когда она узнает, как именно мне этот песец достался…

Мужчины переглянулись, но ничего не ответили. То, что баронесса имела по любому вопросу свое мнение, которое я принимал в расчет, в дружине уже были в курсе. Не сказать, что все одобряли мой выбор — прислушиваться к жене — но и ничего плохого об Эрен пока сказать не могли. Ее советы всегда только помогали, а ее навыки управления и ведения дел — шли на пользу.

На самом деле я был даже не особо против, если жена по возвращению в Херцкальт устроит мне сцену и скажет, что ноги моей больше в лесу быть не должно. Охота определенно была делом не моим. Там, где у Геберика в глазах горел первобытный огонь, а все двигались, словно были рождены с пониманием, что нужно делать, я чувствовал себя не в своей тарелке. Может быть, дело было и в том, что я слишком много думал в процессе, но мне что, напиваться перед охотой или головой об сосны биться? Мыслительный процесс вещь такая — если есть, то остановить довольно трудно.

Ночевать пришлось в лесу, сил двигаться обратно в поселок ночью, освещая путь факелами, у нас просто не было. Да и притащили с собой охотники пару палаток, еды, одеяла и других вещей, чтобы милорд в моем лице чувствовал себя комфортно.

Выдвинулись утром следующего дня, из трофеев имея шкуру медведя и одного песца, которого свежевали там же, на стоянке. Как заверили меня охотники, на выделку уйдет еще два дня — окончательно почистить шкуру и просушить, иначе мех может испортиться. А на подготовку шкуры медведя уйдет еще больше времени, пусть староста старался изо всех сил и начал снимать шкуру самостоятельно.

Я же пока никуда не торопился — от отряда, который послали на переговоры с варварами, пока было ни слуху, ни духу.

По возвращению в деревню мы сделали одну вещь — отправили гонца обратно в Херцкальт, а вместе с ним пораньше вышел и торговец с очередной партией пушнины. Как раз к моменту, когда он вернется в поселение, мы уже должны выдвинуться в сторону города.

В днях, которые потянулись далее, не было ничего примечательного. Парни скучали и все больше и больше знакомились с местными жителями. Я либо тренировался, либо спал, либо делал пометки и записи на листах, которые вложила Эрен. Пригодились даже те страницы, на которых моя жена сделала выкладки. Оборотная сторона оставалась чистой, так что я смог использовать эти листы для своих размышлений на тему будущей контрабандной торговли.

Пару раз мы обсуждали со старостой Гебериком грядущие дела, в первую очередь — возможность поставить в поселке песцовую ферму.

— Милорд, вы поймите, мы-то не против, — сказал мужчина. — Песцы хорошо приручаются, почти ручные становятся, если отбирать самых ласковых из помета. И мех хорошо нагуливают в неволе, и растить их долго можно, до самой зрелости. Но работы это много, да и кормить животных надо постоянно. Они же не человек — на хлеб и воду не сядут. А если недокормить зверя, то мех свой лоск потерять может, а потом может и не восстановиться. Или полезет вообще клочьями, с голодухи. А сами они себя уже не прокормят, даже если выпустить. Сложно это, милорд.

Мы сейчас сидели в общинной избе за тем самым столом, только уже по одну сторону — я пригласил мужчину сесть рядом — и переговаривались о делах вполголоса. Не сказать, что женщины могли сильно нам помешать, но и позволять им греть уши мне не хотелось. Потому что план должен стать реальным проектом, а только потом о нем можно говорить вслух и без стеснения. А пока — должны знать только те, кому это необходимо.

— Но вы же можете добывать достаточно мяса, чтобы прокормить ферму на десяток зверьков? Для начала? — спросил я.

— Можем, — согласился Геберик. — Но вы же учтите, мы вольный люд. Я за старшего, но если на сходе большинство откажутся, заставить людей нельзя. А кто согласится рисковать, что дети впроголодь сидеть будут, да и сам с пустым брюхом пойдешь спать, лишь бы песцам хорошо было? Это пока ферма мелкая, мы излишки зверью легко скормим. Но что такое десяток песцов? Это же не куры, надо минимум три дюжины набирать и разводить. А это труд, это время… Не хватит у нас на всё рук, милорд. Не хватит.

Я внимательно посмотрел в глаза мужчине — а он взгляда не отвел. Был уверен в своей правоте. Вообще, общаться с Гебериком было довольно просто. Когда он понял, что я не агрессивен и больше делец, чем головорез, контакт у нас как-то наладился.

— Мы можем вот что сделать, — продолжил староста. — Можем поискать гнезда и из свежих пометов щенков набрать, да переправить в Херцкальт. А там приставите крепостных, пусть работают. Песцы же это так, среднее между псом и лисицей, управиться легко. И у вас хозяйство под присмотром будет, и возможностей у вас больше, милорд. А мы продолжим своим ремеслом заниматься.

— В цене упадет такой мех, — предположил я. — Как только слух пойдет, что песцов выращиваем, найдется разумник, который заявит, что мех у диких животных благороднее, а этих руки черни трогали. На воротники же его купцы да дворяне берут, богатые наемники, а не простой люд. Поэтому я и хочу вынести всё подальше от чужих глаз. К вам. Может мне проще будет к вам крепостных пригнать, чтобы работали на ферме, а вы за поголовье и прокорм будете отвечать?

На этих словах староста задумался, причем задумался крепко. Видимо, такой вариант он не рассматривал. А мои слова про то, что выращенные песцы будут менее ценные вполне себе не выдумка, а почти что факт. Во всяком случае, в моем родном мире мех дикого и выращенного на ферме животного мог отличаться в цене на порядок. И это при том, что фермерская пушнина была лучше качеством и видом, что не останавливало дурачков.

К окончательному решению по вопросу песцовой фермы мы так и не пришли, но Геберик заверил, что когда мы уедем в Херцкальт и страсти в поселке поулягутся — а ведь ему еще нужно будет донести до людей то, что контрабанда в сторону варваров усилится — он вопрос фермы поднимет на ближайшем сходе.

Утром третьего дня вернулся отряд, который отправили к северным соседям. Ответ был простой: согласны и на двадцать, и на тридцать мешков муки в месяц. Пока зверь водился, запас пушнины и шкур был, так что варвары были готовы торговать.

Это были хорошие новости, которые, впрочем, меня не слишком устроили: какой-то долгосрочной конкретики я не получил и, возможно, когда запасы меха исчерпаются, я просто останусь сидеть на мешках с лишней мукой.

Впрочем, избыток хлеба сложно назвать проблемой, учитывая, как много его потребляли в самом Херцкальте.

Так что в замок я возвращался в приподнятом расположении духа, с выделанной шкурой медведя в качестве трофея, а также песцовым воротником для моей жены, который когда-то сдуру ей пообещал от моего лица Ларс.

Погода стояла теплая и солнечная, чувствовалось, что зима вот-вот закончится. Да и дорога домой из похода — даже такого незначительного, как этот — всегда поднимает настроение.

Уже на подъездах к городу парни убедили меня щегольнуть трофеем. Сопротивляться их энтузиазму я не смог, так что довольно быстро шкуру медведя достали из сумки, из пары молодых деревьев сделали подобие штандарта — в отряде все сейчас были мечниками, копья мы не брали за ненадобностью — на который натянули шкуру медведя. Так отряд и въехал в Херцкальт через северные ворота, гордо демонстрируя трофей, который прямо передо мной вез мой оруженосец, уперев древко «знамени» в правое стремя. Шлем я тоже сбагрил Грегору — стоило открыть лицо, чтобы жители могли рассмотреть мою реакцию на их приветствия.

Эффект это произвело, конечно, невероятный. Жители, голодные до развлечений, и так собрались встречать барона с объезда земель, а сейчас, казалось, весь городок вывалил на центральную улицу, посмотреть на трофей, который раздобыл в первую же свою охоту молодой лорд.

По стоявшему вокруг гвалту и выкрикам, я понял, что меньшего от меня и не ожидали. Наоборот, люди кричали, что добыча мне под стать, ведь со своими габаритами и в черном доспехе я сам был похож на медведя.

Эрен встречала нас на ступенях замка, стоя в новом темно-бордовом платье и с баронской цепью на шее. Мы быстро передали лошадей на конюшню, и пока парни занимались разгрузкой вещей, я подхватил свою седельную сумку и направился к жене.

— Милорд, — Эрен поклонилась, после чего демонстративно сняла с шеи цепь и, не поднимая головы, протянула символ власти над наделом мне.

Мы обсуждали этот жест вместе с ней перед отъездом, хотя я уже совсем об этом позабыл. Чуть замешкавшись, я принял из рук жены цепь и неловко закинул ее на свою шею, звонко ударив гравированным металлом по собственному нагруднику.

— С возвращением, — уже спокойнее проговорила Эрен.

Взгляд девушки нет-нет, но уходил в сторону, на огромную шкуру медведя, которую растянули на самодельном штандарте мои бойцы.

От Эрен прямо чувствовались волны исходящего напряжения и молчали мы всю дорогу в покои, потому что прямо за нами шли несколько слуг, а говорить о личном в их присутствии не хотелось.

— Как прошли эти дни? — спросил я, проходя в комнату.

— Спокойнее, чем у вас, но об этом надо говорить более обстоятельно, есть важные новости, — сдержанно ответила девушка, наблюдая за снующими слугами. — А вы, как я вижу, успешно поохотились.

— Это было совпадение, — ответил я после того, как комната опустела и мы остались вдвоем. — Надо было как-то убить время, пока ожидался ответ с той стороны границы. Так что я решил отправиться на охоту вместе со старостой поселка.

— Варвары согласились? — прямо спросила моя жена, взглядом проверяя, что дверь плотно закрыта.

Она полностью игнорировала любые слова о том, чем я занимался, если это не касалось переговоров. Видимо, Эрен слишком хорошо представляла, что такое встреча с медведем в лесу в конце зимы, но так как прямо осуждать меня она не могла, то выказывала свое недовольство в такой вот пассивно-агрессивной манере. И я не мог ее за это винить, ситуация на самом деле была опасная.

— С делами все в порядке, но я бы хотел кое-что показать. Причину, по которой мы столкнулись с шатуном, — ответил я, открывая свою сумку и извлекая небольшой свёрток.

— Что это? — спросила Эрен.

Я аккуратно отбросил в сторону ткань и протянул девушке выделанную шкуру добытого песца.

— В Гатсбури вы сказали Ларсу, что глупо тратиться на меха, раз уж мы едем на север, — напомнил я. — Пусть я и опоздал в этом году, но впереди ещё много зим.

Эрен залилась краской и, отведя взгляд в сторону, медленно приняла из моих рук свёрток. Несколько секунд девушка стояла без движения, превратившись в изваяние. А после — внезапно шагнула вперёд, схватилась за край нагрудника и, подтянув к себе, неловко чмокнула меня в щёку. Словно я был простым парнем, а она — обычной девушкой-простолюдинкой.

— Виктор, это первый подарок, который вы мне сделали лично, — смущаясь, проговорила моя жена.

Я же стоял и смотрел на нее, опешив, стараясь унять бешеный стук сердца в груди.

Так в Херцкальт пришла наша первая весна.

Третий том уже здесь: https://author.today/reader/494015/4645997