В расчете на любовь

Глава 3 Обиды

В душе бушевала буря. Я давно уже не плакала, только натягивала на лицо улыбку, расправляла плечи и шла дальше. Пожалуй, последняя слеза прокатилась по моей щеке в детстве, когда умерла мама — и я тогда лишилась единственного человека, которому была по-настоящему нужна. Отец, конечно, меня любил, но так, как любят все мужчины: ровно до тех пор, пока я делала то, что он хочет. Тогда его кошелек был всегда открыт. А большего я от него научилась не ждать. Так проще было жить.

Я всегда понимала, что никто обо мне не позаботится, только я сама.

С мужчинами все просто: улыбнись, скажи ласковые слова, сделай что-то, что доставит ему радость, никогда не спорь, не злись и не возражай — и тогда он будет твоим. Пока еще моя метода ни разу не давала сбоя. На самом деле это очень просто, когда твое сердце холодно и спокойно.

Но сейчас внутри меня бушевал огонь. Мне было горько, обидно и тошно.

Государыня — дура. Будь у нее хоть капля мозгов, она поняла бы, что я ей не враг. Наоборот, уж лучше знакомая и лояльная фаворитка, чем разные женщины каждую неделю. Во-первых, я здорова, я постоянно проверяюсь у лекаря. Во-вторых, я ни на что не претендую. Я никогда не рожу Ксандру ребенка, потому что не хочу испортить жизнь Николаса еще больше. Достаточно уже того, что он родился вне брака. Я не требую дорогих подарков, у меня нет родственников, которым нужны от моего любовника какие-то преференции. Я не сказала государю ни одного дурного слова

про его жену, напротив, все время напоминала ему, чтобы он уделял матери своих детей достаточно внимания. Да где она еще такую верную подругу найдет?

Я была его спутницей шесть лет — а теперь она вдруг потребовала, чтобы он прогнал меня прочь. Ну что ж, сама виновата. У государя все равно будут другие женщины, уж такой он человек. Но вряд ли они напомнят Ксандру про дни рождения детей и прочие праздники.

О, я совершенно уверена, что он будет по мне скучать. Возможно, даже захочет восстановить наши отношения. Но не выйдет — я не прощаю предательства. А ощущаю я себя именно так. Преданной и растоптанной.

В королевском дворце у меня были свои покои. Не смежные с государевыми — это было бы чересчур дерзко. Этажом ниже, уютные, не слишком большие. Гостей я там не принимала, разумеется, разве что любовник и прислуга бывали в моей спальне. Поэтому и вещей у меня немного: несколько платьев, кой-какая обувь, подаренные Ксандром украшения… и ничего более.

Немного подумав, я собрала все драгоценности в шкатулку, надела черный бархатный плащ с глубоким капюшоном, прикрыла лицо кружевной вуалью и вышла, намереваясь никогда больше сюда не возвращаться. Уверена, через какое-то время эти комнаты займет другая женщина. Недаром же отсюда в спальню государя можно попасть тайным проходом! Пусть она забирает себе все эти тряпки. Мне достаточно того, что есть в городском доме Снежиных. Тем более я никак не хотела, чтобы мой уход выглядел бегством — со всеми этими сундуками и экипажами. Лучше покинуть дворец незаметно и ожидать дальнейших распоряжений от государя в собственном доме.

Было еще раннее утро. Ксандр, вероятно, сейчас завтракает, и все придворные прихлебатели — рядом с ним. Это хорошо, меня никто не увидит. Гвардейцы проводили меня равнодушными взглядами: их мало волновало, кто покидает дворец. Уверена, что они меня узнали. Я — довольно заметная фигура при дворе. Не столько даже статусом, сколько ростом и красотой. Я выше на голову большинства миниатюрных северных женщин и не так бледна, как они. Многие называли меня толстухой, но это не так. Просто я — здоровая и крепкая. Настоящая южанка — темноглазая, чернобровая и румяная. Может быть, у меня не такая тонкая талия, как у некоторых девиц, но зато я не подкладываю подушечки в корсаж и не нуждаюсь в накладках на бедра.

И вообще, мужчинам нравятся женщины, которых можно пощупать, не опасаясь удариться о кости.

— Госпожа Белянская, — раздался вкрадчивый голос. Я подпрыгнула от неожиданности и едва не выронила шкатулку, которую прятала под плащом. Фу ты! Надеюсь, господин Туманов явился не за тем, чтобы обвинить меня в воровстве? Право, будет неловко.

— Георг Павелевич! Зачем же вы подкрадываетесь?

— Я вовсе не подкрадываюсь! — обиженно поджал губы Туманов. — Я несколько раз махал вам рукой, но вы, очевидно, задумались слишком глубоко!

Я закатила глаза — все равно под вуалью не разглядеть выражения моего лица.

— Извините, — выдавила из себя я. — Вы что-то от меня хотели?

— Ну разумеется! Позвольте вас проводить?

Он бесцеремонно подхватил меня под руку и потащил прямиком через сад к восточным воротам.

— Так спешите от меня избавиться? — не удержалась я. — Не волнуйтесь, я очень понятливая. Навязываться не буду.

— Ну что вы, Альмира, я бы никогда… Напротив, я восхищаюсь вашим умом и характером. Шесть лет… ни одна женщина не продержалась рядом с Ксандром так долго. Ах да… Шестьдесят тысяч золотых.

— Что «шестьдесят тысяч»? — споткнулась я, крепче ухватившись за локоть Туманова.

— Его величество открыл счет на ваше имя в Центральном Северном банке. Шестьдесят тысяч золотом.

Я совершенно простонародно присвистнула. А Ксандр дорого оценил мои постельные умения! Очень дорого. Я теперь — богатейшая женщина Севера. И отказаться бы… гордо заявив, что я не продаюсь, но… Шестьдесят тысяч! Я таких денег даже представить не могу! Можно купить себе завод! Или шахту! Или мануфактуру какую-нибудь!

Вот вернусь на Юг и выкуплю, предположим, у Долохова его фарфоровую фабрику! Впрочем, этот мне ничего не продаст. Мы с ним поссорились когда-то…

Да. С такими деньгами и домой вернуться не стыдно. И Николас там уже не будет незаконнорожденным сыном революционера. Ему будут рады во всех домах!

— Пожалуйте вот сюда, у меня тут экипаж.

— Самоходный? — невольно восхитилась я.

— Разумеется. Я тут подумываю… вы слышали, что Слуцкий и Фаертон ищут инвесторов для своих разработок? Я думаю, за подобной дрянью — будущее! Послушайте совета старого дознавателя — я знаю, вы вложились в акции железной дороги, это настоящее золото. Двигатель внутреннего сгорания принесет вам ничуть не меньше прибыли.

Я наморщила нос, не без помощи Туманова залезая на скрипучее кожаное сиденье самоходного экипажа. Не люблю эти штуки: они ужасно воняют керосином. И грохочут. И плюются черным дымом. Но ездят довольно быстро, тут ничего не скажешь.

— Подвезете меня до дома? — поинтересовалась я у Туманова.

— Сначала в банк. Нет, вы поглядите, какой пижон!

Я с любопытством оглянулась и радостно замахала рукой. Да это ж Барги! Мы с икшарским князем были добрыми друзьями. Он тоже ехал по улице в самоходном экипаже и, приветствуя нас, нажимал на клаксон, распугивая длинным гудком толстых голубей.

Одет князь был действительно весьма ярко: в короткую куртку лаковой кожи, фуражку и белоснежный шелковый шарф. Как есть пижон!

— Славный малый, только дурак дураком, — подытожил Туманов, ловко дергая рычаги. Наша чудо-повозка быстро катилась по улице на радость местным мальчишкам.

— Почему? — Я снова оглянулась, но Барги уже свернул за угол.

— Бестолковый, — пояснил Туманов. — Живет одним днем. Кутит, пьет, дерется… Деньги спускает на певичек и бриллиантовые запонки. Мы с вами южане, Альмира, и называем таких попрыгунчиками, верно?

Я усмехнулась.

Верно. Мой бывший муж был таким вот «попрыгунчиком». Ничего не желал делать, одни деньги на уме. Мои деньги, разумеется.