В поисках истинной судьбы

Любить легко, когда бы знать, кто лучше…

Фердинанд

Я зажмурился, готовый принять смерть. Но тут вдруг кто-то выбил меч из рук Таврида! Чужой незнакомый дракон стоял посередине комнаты. Вермит смотрел на чужака с таким же удивлением, что и я. То, что он проник сюда через окно, было ясно. Про магию невидимости, которой он воспользовался, тоже было понятно. Смущали цели, с которыми он вмешался в наши разборки.

Что понадобилось этому чужаку здесь? Зачем он сюда явился?

— Моё имя Харашмат. Я — главарь стаи вивернов, — с достоинством представился незваный гость.

— Ха… рашмат? — Таврид даже стал заикаться.

Мне это имя тоже показалось знакомым. Ну да, только что я его уже слышал!

— Вермит рассказывал, что отправил своего новорожденного брата на Землю! Так это был ты?

Таврид насмешливо фыркнул:

— Никогда не поверю, что Вермит с тобою разговаривал, откровенничал. Не тот дракон. Да он ни с кем не стал бы откровенничать!

— Ни с кем бы не стал, кроме себя, — согласился я. — И я здесь именно потому, что мне в руки попало хранилище информации, созданное им. Я слушал откровения подлейшего из подлых, когда явился ты и застал меня здесь.

Указав на вазу, стоящую на столе, я замолчал. Свечение в ней уже погасло,и сейчас она ничем не отличалась от самого обычного сосуда.

Достав горошину изнутри, я снова опустил её в ёмкость. И снова потекла монотонная речь Вермита. По мере того, как раскрывалась информация, лица Таврида и Харашмата (а они уже приняли облики людей) несколько раз меняли свои выражения. Когда Вермит умолк, мы словно очнулись от ужасного кошмарного сна.

— Так вот почему Амирариде удалось родить от меня Коаксоч! — прошептал Харашмат. — Я по крови не землянин, а настоящий дракон. Теперь мне многое стало ясно…

— Так Коаксоч что — твоя дочь? Но как она попала к нам в замок, это тоже проделки Вермита? — внутри меня всё клокотало.

— Не совсем так. Амирарида вроде сама приняла такое решение — подменить яйца. Ревность, понимаешь ли… Ты же отверг её любовь. И она решила тебе так отомстить.

Харашмат задумчиво посмотрел на вазу. Потом взял её в руки и, встряхнув, снова поставил на стол. Сосуд, коснувшись дном столешницы, опять засветился волнообразно, и из него полился голос Вермита. Он продолжил вещать о своих преступлениях:

'Когда Таврид уехал учиться в другой город, я, наконец-то, нашёл способ, как избавиться от надоевших предков. Снотворное, подсыпанное в питьё — и вот они трупы! Мать выпала из окна во сне, потому что за ней наблюдалась такая особенность — лунатизм. Отец же, не пережив гибели своей драгоценной жены и виня себя в случившемся, якобы покончил жизнь самоубийством.

Сознаюсь, что моя драгоценная мамашка не очень-то и пытала желанием выпрыгивать из окошка. Пришлось ей немного помочь… Да и отцу в лом было отрезать себе башку мечом, привязанным к стене. Но молодой и сильный дракон сумел справиться с дряхлыми старикашками. Хватит, пожили. Даже успели надоесть изрядно.

Снотворное я специально заказывал такое, чтобы быстро разлагалось в крови. Поэтому после вскрытия никто ничего не заподозрил. Даже Таврид. Этот идиот, которого вызвали на похороны, всё пытался успокоить меня, горько страдающего от потери горячо любимых родителей. А я ликовал. У меня опять всё получилось'.

Я бросил мельком взгляд на Таврида. Желваки на лице того ходили ходуном. Кулаки были сжаты с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он скрипнул зубами, и слезинка быстро пробежала из под его сомкнутых ресниц по щеке. Я же сделал вид, что не заметил этого: узнать подобное не пожелаешь и врагу.

'Разделаться с братом оказалось сложнее всего. Он был очень осторожен. Мои ловушки не срабатывали. Расставленные на дне пруда капканы оказались никчёмными, потому что сначала в воду он запускал своих слуг. От ядов тоже пришлось отказаться — Таврид заставлял сначала пробовать всё специального человека. Я был в бешенстве.

Тогда я подбросил ему письмо. Я сам написал его, но постарался подделать подчерк под манеру письма Фердинанда. В нём я, то есть Фердик, обвинял Таврида в том, что это он похитил маленькую Миланию и подменил яйцо, подсунув в замок Коаксоч. Даже привёл доказательство — у Коаксоч нет на плечи королевского знака рода. Об этом я знал — Коаксоч мне сама открыла эту тайну.

Таврид не стал разбираться, искать истину. Он сразу объявил войну Фердинанду.

Я опять всё просчитал правильно: вспыльчивый характер брата, его неумение трезво рассуждать и привычку действовать спонтанно. Война мне была на руку. Я надеялся, что Таврик быстро разделается с Фердиком, а потом уж я укокошу и его. И тогда стану наследным королём сразу двух королевств.

Но тут удаче надоело мне улыбаться. Война стала принимать затяжной характер. А мне надоело ждать, нетерпелось получить то, что по праву должно принадлежать мне, и только мне. Заполучить власть стало моей навязчивой идеей.

И тогда я решил несколько форсировать события. Похитить Эйдена с тем, чтобы затем склонить Фердинанда на отказ от престола в пользу Таврида — замечательная идея. Для её решения я привлёк Алехандро и Коаксоч'.

Таврид, глухо застонав, подошёл ко мне и протянул мне раскрытую ладонь:

— Прости, друг…

— Ничего, бывает, — ответил я и вложил свою руку в его.

Потом мы оба обернулись к Харашмату. Тот стоял, бледный и поникший. Мы попытались обнять его, но он вырвался и со всей силы ударил кулаком по столешнице:

— Что я наделал! Идиот!!!

Буря эмоций перекосила его лицо.

Даша

Я была на грани, когда этот бугай виверн потащил меня на случку к Харашмату. Но я твёрдо решила для себя, что живой ему в руки не дамся и буду сражаться до последнего.

Но этот главарь вивернов на поверку оказался попросту несчастнейшим из несчастных. Запутавшимся землянином, попавшим в чуждый ему мир, странный и враждебный. В какой-то момент я поддалась эмоциям и, подойдя к дракону слишком близко, протянула руку к его волосам. А зря…

Мужик — он же и есть мужик. Харашмат понял мой жест не как проявление дружеского участия, а как желание… перешагнуть запретную черту. Он вдруг вскочил, схватил мою ладонь и прикоснулся к ней губами. Хотя, чего я вру-то? Ничего он не касался! Он просто натурально впился в мою ладонь так, что я еле вырвала её из его цепких лап! И, размахнувшись, ударила дракона по щеке.

Но и это его нисколько не отрезвило. Дракон попытался поцеловать меня в губы! Хотя и знала, что теперь-то поцелуй дракона мне ничем не грозит — я уже дракониха, я не замужем, значит, и измены никакой нет — виверном тоже не стану. Но целоваться с первым встречным? Да ни за что! Будь он хоть сто раз привлекательным и брутальным! И тут я воспользовалась своим проверенным способом — ногой ударила ему в промежность.

Харашмат крякнул, осел и сник. Потом, похватав ртом воздух, на карачках добрался до кровати и с трудом пересел на неё, продолжая держаться руками за больное место. Хорошо же я ему вдарила однако… даже жалко как-то стало. Правда, совсем ненадолго, потому что вот не надо со мной так, я не какая-то там! Ишь ты, тоже мне…

А этот Харашмат, если честно, достаточно привлекателен… Ах, если бы я уже не была влюблена в Мираза! Горячая волна накрыла меня с головой. Кто лучше: Мираз, уравновешенный, нежный, всегда спокойный и мягкий, но сейчас далёкий и неизвестно где сейчас пропадающий, или Харашмат, так страстно добивающийся моего благоволения, сильный, неуправляемый, горячий? Все плюсы перевешивали в сторону Харашмата.

Нет, конечно, Мираз замечательный. Но почему он опоздал и не сумел оградить меня от похищения Сашкой? Почему не настиг подлеца, не растерзал? Поди, видел, как подлец волок меня на скалу, смотрел и трясся от страха… Он всегда держал такую позицию — выжидания. Сколько раз я ему твердила, что нечего ждать, надо бежать от Вермита! А Мираз постоянно успокаивал меня: рано ещё, потерпи. Уже скоро…

Вот тебе и «скоро»! Сиди теперь и жди с моря погоды, терпеливый ты наш! Любить, ничего не делая для того, чтобы быть рядом с избранницей — прекрасная позиция! Я насмотрелась на таких мужчинок ещё там, на Земле. «Перемелется — мука будет!» — любимая поговорка таких. А девушкам нравятся отважные парни, способные на безрассудные подвиги ради любимых!

И я, приняв решение, подошла к Харашмату сама. После моей вспышки гнева тот даже вздрогнул испуганно. Не хотелось болезному ещё разок огрести, видимо. Я села рядышком, ткнулась своим боком в его. И положила голову ему на плечо. Меня тут же накрыло такое блаженство… Голова опустела, тело стало невесомым. Так вот ты какое, счастье! Или это и называется любовью?

Тело Харашмата тут же откликнулось. Он задрожал мелко, задышал прерывисто… Но в это мгновение в дверь кто-то яростно забарабанил. Харашмат был не в состоянии самостоятельно открыть дверь, поэтому эту обязанность взяла на себя я. Подошла и распахнула, повернув предварительно ключ в замке. На пороге спальни стоял… Мираз!

Окровавленный, с мечом в руках, в разодранной одежде, казалось, что он глазами испускал молнии. Отодвинув меня рукой в сторону, Мираз в один прыжок преодолел расстояние от дверей до места, где сидел скрюченный Харашмат, и навис над ним. Харашмат же даже не пошевелился. Лишь как-то невесело хмыкнул:

— А твой рыцарь хорош, — проговорил. — Парочка знатная: два чокнутых безумца. Ты там что, всех моих вивернов перелопатил, что ли? Силён, братец… Молоток! Уважуха тебе и респект.

— Заткнись, подлец! Молись Великому Хронепсису, чтобы он выделил тебе на том свете тёпленькое местечко.