Ярый остановил поторопившегося Вируса, затем расстегнул сумку и вытащил гайку.
— Слышь, да чё за хрень? — возмутился Вирус и толкнул сталкера в плечо.
— Тихо, Вирус, — приказал вожак группы, не без интереса наблюдая за действиями необидившегося Ярого. — В «студень» хочешь, да?
Тот, кого звали Вирус, притих — опыт общения с аномалией у него уже имелся (бедняга никак не хотел ступать след в след за ведущим, то есть Ярым, как ему сказали, и случайно поставил ногу в «сгущ». Еле оклемался потом).
Ярый тем временем кинул гайку вперёд — туда, где странно выглядел воздух — во-первых, при приближении к этому месту чувствовался необъяснимый холод, а во-вторых воздух сам по себе был лишён бабье-летнего зноя, будучи прозрачным и чистым настолько, что при взгляде туда возникало ощущение, что сейчас январь, и вдобавок трава была покрыта белым зимним инеем. Подозрительный участок.
Ярый уже несколько раз проделывал подобную процедуру, но после броска особого эффекта не было.
Теперь же, когда сталкер закинул болт в «морозко», его будто притянуло в тот участок земли, а само изделие вдруг покрылось льдом и разлетелось на мелкие осколки. Вирус обомлел.
— Наглядная демонстрация? — обернулся к нему Ярый.
Тот кивнул.
— Так, чё у нас там? — сталкер перевёл взгляд на растаивающую траву. — Ага. «Снежок», — он подошёл к разрядившейся аномалии, подобрал артефакт и положил в контейнер.
Потом, вернувшись к группе, изрёк им урок:
— Рыжий Лес, господа. Началась глубокая Зона, а не та маленькая зона, что вы видели сквозь колючую проволоку. Попрошу быть настороже. Понял, Вирус?
— Д-да.
— Какой-то странный, кстати, лес, — нахмурился вожак группы по прозвищу Оладушек. — Мы привал-то когда будем делать?
— Когда будет удачное место для стоянки, — подмигнул Ярый. — А сейчас — только вперёд. Или вам не надо в Припять?
Вечерело. Ярый был прав: они находились в Рыжем Лесу. Высохшие, древние и почему-то невысокие деревья. Ветви, покрытые алой, рыжей листвой. Сочная, жёлтая трава, хрустящая под ногами. Кусты, причём с отклонениями, встречающиеся на каждом шагу. Опасная территория.
Всего их было десять: Ярый, Оладушек, Бык, Вирус, Гангстер, Клей, Прицел, Колпачок, Козырёк и Волк.
Эту группу Ярый повстречал в баре «Шти», располагавшемся на самом краю чернобыльской Зоны — в военизированном городке Чернобыль-41.
Из завязавшейся беседы Ярый понял: им надо доставить в Припять какой-то груз, но по Зоне они никогда не ходили, и деньги хотели предложить проводнику довольно таки хорошие.
Возглавлял их Оладушек, и он-то сразу просёк, что Ярый — сталкер, и весьма удачливый, поэтому он, из всей компашки выделявшийся своей красноречивостью, запросто уговорил собутыльника их проводить.
Не то чтобы Ярый садился за бутылку с каждым встречным, но рано или поздно наступает время, когда хочется расслабиться, нажраться и поговорить с кем-нибудь. Коли человек неплохой, можно и посидеть, пообщаться. Ведь если с людьми не контактировать, в призрак перевоплотишься или в тёмного, что хуже — неясно. Понятно, что сталкерское общество предпочтительнее, но друзья везде есть.
Вируса ведущий приметил сразу — этот гад то и дело спорил с Ярым, рвался вперёд, упыря за артефакт принял… Впрочем, сталкера это не злило, наоборот, он тогда насмеялся вдоволь, но опытный проводник понимал, что однажды характер, глупость, рвение к передрягам и ненужный гонор Вируса сыграют фатальную роль. Странно, почему Оладушек вообще взял его, но группа есть группа, и Ярый не станет влазить в её дела.
Наконец, Ярый нашёл подходящее место для стоянки и стали устраиваться на ночлег. Бык поставил палатку, Гангстер развёл костёр, Козырёк заминировал границы временного лагеря.
Оладушек достал из рюкзака мясо и картошку. Где он их берёт, думал Ярый, качественно ведь!
Картошку Оладушек покидал в костёр и уселся в траву. Напротив развалился сталкер. Остальные сели на маленькие складные табуреточки или также, на землю, вокруг костра.
Мясо Клей предусмотрительно насадил на вертел — баранина, изумился Ярый, круто! После того, как стая псевдоплотей полгода назад загнала его на дерево, где он провёл неделю в соседстве с «каруселью», удобно расположившейся на ветках, свинину он терпеть не мог. Патроны у него закончились, зато еды было навалом — консервы и вода, которыми ему пришлось питаться. Через неделю пришли знакомые «долговцы» и перебили остатки стаи, потрёпанной нападением псевдособак. До их прихода выжившие псевдоплоти терпеливо дожидались, пока Ярый слезет вниз, что он уже всерьёз собирался сделать, ведь ноги затекли, да и пища не вечная. Таки сигнал помощи по «пэ-дэ-а» — вещь полезная.
— Слышь, сталкер, — обратился к Ярому Волк, — далеко нам ещё до Припяти?
— Завтра, если всё нормально, переправимся через Славянское Озеро, потом через Армейские Склады и мимо Янтаря, а там уже близко, — ответил Ярый, глядя в костёр.
— Янтаря? — не понял Колпачок.
— Янтарного озера, — пояснил сталкер.
— Там, говорят, лагерь учёных?
Ярый поднял взгляд от костра… Пуля раздербанила ему ухо, он покатился по земле, крича от боли… Оладушек был убит выстрелом в висок.
Людмила шла по обочине дороги. Барьер, помеха, мешавшая ей преодолеть границу Зоны Отчуждения, осталась позади. Бодренько прошагав мимо заградительного блокпоста и найдя дыру в «колючке», Люда сумела проникнуть на запретную территорию. Оставалось отыскать прорехи в расписании патрулей, чтобы не нарваться на джип с автоматчиками, но с этим ей как раз помогли — в окраинном кабаке близ Зоны болтливый человек согласился продать ей эту информацию.
Людмила привыкала к новой атмосфере. С другого края дороги внушительную площадь занимала «изнанка» — жуткая аномалия, пожирающая плоть. Люда припомнила о ней кое-что из инструктажа. Говорилось, что «изнанка» способна генерировать «сталактит», средней приличности артефакт. Нет, рядом с аномалией и внутри неё ничего похожего на арт не было.
Судя по карте в ПДА, следовало топать на северо-запад, по направлению к Свалке. Туда Люда и зашагала. На плече висел верный друг АК, в рюкзаке сложены дробовик и светошумовка «Бумер». На Людмиле надет комбинезон боевитого тёмно-зелёно-пятнистого цвета, армейские ботинки с жёсткой подошвой. В вещмешке — недельный запас сухой еды и питья. Весь её вид, настрой, её фигура — всё говорило о том, что она пойдёт на любые пожертвования ради своей цели; предпримет всё возможное для её достижения.
Людмила шла за своим внуком.
Авраам Вентонович Гугов впервые увидел странные сны утром шестого сентября 2358-го года, находясь в состоянии похмелья, вызванном токси-водкой. Болезнь и раньше напоминала о себе, но в этот раз реальность галлюцинаций не вызывала сомнений, — по крайней мере, пока Гугов ощущал себя внутри них, а когда всё это рассеивалось, происходившее казалось бедняге полным бредом, о котором он тут же забывал. Когда Авраам Вентонович пытался восстановить хоть какие-то детали, весь составленный паззл мигом рассыпался. Дурацкая токси-водка…
Введя себе в вену инъекцию от головной боли, Гугов облачался в модную куртку-короткорукавку «браун-бридж», садился в кресло-портал и моментально оказывался в личном кабинете, лишь поднеся подушечку пальца к неприметному сенсору на подлокотнике. Но сны приходили вновь, и у Гугова появилась раздражимость, беспокойство — подсознание всё пыталось «обработать» загадочную картину, записанную там.
Авраам Вентонович отправился на приём к психологу.
Ярый подскочил и прыгнул в кусты, землю там, где он только что был, раскромсала автоматная очередь. Сталкер похолодел от страха — он глядел прямо в бесстрастные ледяные глаза снайпера.
— С-сука! — заорал раненый в живот Волк и упал с табуретки.
Гангстер зарядил свою штурмовую винтовку «Розетка 35» и залёг в траву — этот рыжий чёрт воевал в Чечне и навыки боя, мягко говоря, имел неплохие. Он поймал в прицел незаметную тень за деревом справа и нажал на курок.
Ярый выхватил нож и воткнул в горло снайперу, — хотя убивать людей этот жизнерадостный сталкер не любил, того требовала ситуация, да и сталкеры не могут постоянно соблюдать этику, которую устанавливают сами себе по моральным причинам. А этика у них есть — не бандюки ведь какие. Преследовать собственное счастье нужно, не мешая другим.
Бык поливал кусты огнём из пулемёта М60Е4. Ярый обнаружил, что рядом с ним засел ещё один снайпер, поскольку его бездыханное тело упало на сталкера сбоку. Незадачливый Бык одной очередью разнёс Ярому кисть в ошмётки.
— Чё творишь, целиться не умеешь? — громко выпалил Ярый, падая на землю и выхватывая нож из горла трупа.
— Ярый, ты там? — крикнул недоумевающий Бык.
Сталкер тем временем выхватил из-за ремня МАТ26 — новенький русский пистолетик 2011 года, а Гангстер увидел, как тень, подстреленная из «Розетки», падает в «мясорубку», рядом с Быком же упала новая электроимпульсная граната Н-1. Лес озарила яркая белая вспышка, осветив мёртвую листву. Вирус сидел дальше всех от костра — бедняга ничего не успел сделать, рухнув с табуретки с перерезанным горлом.
Мысли летали в голове со скоростью звука. Кто? Зачем? Что делать? Неподалёку мелькнул силуэт, Ярый не успел по нему выстрелить. Может, затушить огонь и включить фонарики? Тогда у них появится хоть какое-то преимущество. При этом противники могут в таком случае просто стрелять по вспышкам, но потом так и так можно сориентироваться, нельзя ведь просто спрятаться и смотреть, как расстреливают его группу!
Прицел вообще выстрелил со своего дорого охотничьего карабина куда-то вверх, после чего, ко всеобщему удивлению, с одного из самых высоких деревьев вокруг стоянки упал труп и опрокинул со стульчика Клея, после чего оба полетели в костёр. Козырёк рысцой пробирался между деревьев с обрез-дробовиком и выслеживал врагов. Откуда-то спереди, с ветки, на него прыгнул охотник с ножом в вытянутой руке. Паренёк погиб. Рядом с Гангстером упала РГД и разнесла его в клочья.
Клей начал лихорадочно кататься по земле, стряхивая с себя огонь. Трава занялась, света стало немного больше. В руках недосталкер сжимал АК-74, и поэтому стал палить в сторону леса. Целился плохо, от бедра, руки тряслись.
Ярый тихонько крался по кустам гусиным шагом. Его взору предстал раненый Волк. Он шипел от боли, живот продырявили шесть пуль… Сталкер закрыл глаза и милосердно кончил его.
Клей двигался к предполагаемому укрытию противника, хотя в темени зарослей истребителей видно не было, а вот сталкеры на поляне — превосходная мишень. Клей не стрелял, сменил магазин. Завязалась перестрелка, Клей долбанул очередь из-за дерева и упал, обмякнув.
Ярый, тщательно осмотрев территорию, спрятался за ствол берёзы. На место стоянки, невероятным образом обойдя все мины, вышли два охотника с пулемётами, одетые в чёрные спецназовские бронекостюмы. «Шестеро! Их всего было шестеро!» — с изумлением подумал Ярый. — «Убили девятерых и десятого чуть не хлопнули…» Дальнейшее потрясло его ещё больше.
— Где Ярый? — внятно спросил один истребитель другого.
— Тут где-то должен быть, я ж, когда одного из них порезал, в кустах его вроде видел… давай среди покойников поищем.
— Пахлава турецкая, так что ж не кончил ты его, рэмбо хренов, когда заприметил мелдьком?!
— Дак я это…
— Чё ты это? Мы зачем их всех положили? Зачем парней наших четверых постреляли? — неистово воскликнул истребитель. — Ушёл, сучара… А-а-а!
…МАТ26 дёрнулся в руке, посылая пулю прямо в глаз охотнику. После этого Ярый развернулся и кинулся опрометью бежать через лес, а вслед ему от пулемётных очередей ломались и падали чахлые деревья…
На дворе стоял апрель. Травка только стала просыпаться, небо выглядело сонно-румяно-розовым, деревья пока были головаты.
Неделю назад приключился форс-мажор.
Петенька пропал. Ушёл в магазин и не вернулся. Люда перепугалась, но тело внука найдено не было, и она задумалась о похищении. Никто вообще ничего не видел, зацепок не обнаружилось. Но так как Людмила Филипповна в свои 63 года дослужилась до звания подполковника ФСБ, она решила «пошуршать». Записи с видеокамер подредактировал выпускник института программирования, Сенька Смирнов, который у них работал. У него в ноутбуке нашли «старые» версии — на них, в переулке около магазина, остановился лёгкий чёрный «порш», из которого вышел мужчина в костюме и схватил Петю. Смирнову, понятно, приплатили. Потом его, конечно, из органов выгнали. А Людмила, или, как её звали официально (у агентов элитного класса был специальный позывной), Нева, выяснила, что до продуктового её внучек не дошагал.
Мужчина, вышедший из «Порша», был опознан как Витальев Михаил Дементьевич, более известный в узких кругах по прозвищу Пепел. Пепел являлся профессиональным киллером с моральными принципами, охватывающими только несовершеннолетних, поэтому Петю он бы не замочил. Пепел раньше приторговывал оружием, был как-то связан с работорговцами западноевропейского канала, и в целом-то находился под крылом у правительственных агентов. Лет пять назад исчез — ни слуху, ни духу, Люда даже подумывала, что его убрали. Ан нет, вылез. Цепочка следов вела в Чернобыль — как подсказывали данные разведки, Витальев последнее время имел тесную связь с Зоной, чем и объяснялась его недавняя пропажа.
Когда Пепел попал в руки фсбэшников, Петьки у него уже не было. Как признался сам глубокоуважаемый гражданин Михаил Дементьевич под изуверскими пытками оперативников в собственной квартире (Люда не участвовала, достаточно деликатно попросить нужных людей), Пётра он передал солдатам из клана «РЕЖИМ». Витальева убили, а Люда тотчас намылилась за внучком.
Её начальник Драйв, интеллигент «нового типа», мечта любой незамужней 35-летней женщины, мачо, агент и маньяк, давящий на психику людей, Люду прекрасно понял и выделил ей двухнедельный отпуск. Разумеется, Управление официально никакого отношения к экскурсии в Чёрный Край не имело, зато предоставило практически всё необходимое, не говоря про снарягу и оружие. «РЕЖИМ» — очень секретный и малочисленный клан Зоны. По информации определённых структур ФСБ, имеющих непосредственное отношение к военной деятельности по охране Периметра, в состав «РЕЖИМа» входили вовсе какие-то супербойцы, не гнушавшиеся выступать даже против натовцев. Хотя бы приблизительные сведения о составе и количестве вооружения клана, а также мотивы его деятельности, известны не были, что Людмилу, понятно, немного напрягало… Группировка составляла реальную конкуренцию «Долгу» и «Свободе», и диктовала свою экспансию в Лиманске, Северных Подлесьях и подземельях Агропрома. Придётся схлестнуться с ними.
Но когда выбора нет, то и деваться некуда.
Нева любила апрель. Особое время.
Улыбчивая женщина, побеседовав с Авраамом, заявила, что с ним всё нормально, только спать нужно дольше и водкой не злоупотреблять. Гугов был готов к подобному повороту, поэтому предпочёл просто послушаться совета. А сны — ну, что ж с ними поделать. Авраам расслабился, и поэтому некоторые крупицы видений стали всплывать у него сами.
Таинственная враждебная территория, по которой снуют какие-то твари, будто бы взятые из фильмов ужасов. Места, на которые стоит ступить — и спастись не сможешь, будешь сожран, казалось бы, неприметной ловушкой. И смелые люди, прошибающие весь этот огонь — трое героев, идущих к цели. Перед ними чёрное пятно скукоживается и стирается с лица планеты…
Сны вновь начинали влиять на его поступки, и Гугов стал посещать спортзал после работы. Он не мог не анализировать эту массу — просто потому, что человек по природе своей не может не анализировать. Видения (или знаки?) давно должны были пропасть, ан нет. И Авраам Вентонович отчаялся…
Сколько он бежал, Ярый не помнил. Во всяком случае, он спасся, выжил после того кошмара, который учинили безжалостные охотники. Бежал сталкер долго, весь выдохся, он даже не знал, насколько долго, и Ярый подумал, что непонятно, — почему Зона его пощадила? За быстрый бег на дистанцию около двух километров он не встретил ни одной аномалии. Это ведь поистине невероятно! Ни единой «плеши» или «электры»! Как так получилось?
Кисть не оттяпало подчистую, хотя и поцарапало обширно; Ярый залез в карманную аптечку и, смочив кусочек бинта медицинским спиртом, продезинфицировал рану. Собственно, кроме бинтов и спирта в карманной аптечке был только пинцет, всё остальное осталось в рюкзаке. В каком направлении сейчас стоянка, Ярый с уверенностью сказать не мог. Осторожно ощупав ухо, он констатировал, что оторвало только мочку, орган слуха цел. Ничего, Ярый видал людей, попавших в «холодец», «жгучий пух» или, чего хуже, под кислотный дождь, — у них дела гораздо печальнее. В общем, заживёт.
Была глубокая ночь, уже к утру. «Часа два щас, наверное, — подумал Ярый. — И что же делать? С ножом да пистолетом, без снаряги, в натуральной Зоне вдали от Периметра! Н-да, вердикт ясен. Лучше бы уж меня эти гады подстрелили, чем в каком-нибудь „гарнире“ сдохнуть! Может, выберусь-таки? С Могильника же выбрался. Хотя без „пэ-дэ-а“ то, да и без датчика аномалий куда? Кстати, эти сволочи, вроде, меня искали. Зачем я им был нужен? За-чем? Врагов у меня в живых нет никого, ото всех избавился. Они ведь по имени меня называли, знали, что я — сталкер, а другие — группа! Загадка. Так, а ну-ка…»
Ярый живо поднял пистолет и проверил обойму. НЕТ! ЧЁРТ! ОДНА ПУЛЯ! Вот тебе и намёк от Зоны — стреляйся не хочу.
Ну, дак что? Пулю в лоб — и решено. А, Ярый? При хорошем везении и чёткой ориентацией с «Матом» с… Госпиталя было бы возможно выбраться — дотащиться как-нибудь до восточной Свалки, а там уже до «Лейки» и подкупить у Франка или того же бармена снаряжения. На худой конец к Бабе Наде идти, всё равно лучше, чем сгинуть. Но Рыжий Лес! С одним только ножом!..
«Ты попал», — промелькнуло в голове.
Нет. Надо выбираться. Зона поставила перед выбором — подохнуть сразу или побороться за свою неопределённую, но от этого не менее обречённую, жизнь. И Ярый выбрал второй вариант…
Люде был известен Пьеро — некий человек, возможно принадлежавший к «режимовцам». Этот субъект и был той единственной ниточкой, вернее волоском, ведущим «фээсбэшницу» к Пете. Люда заставляла себя не думать о том, что фанатики могли казнить её внука. Пьеро маячил у неё в голове, символизируя надежду увидеть парня живым. Люда боялась, по-настоящему боялась не конченых отморозков из легендарной группировки, а того, что молитвы её останутся без внимания в этом проклятом месте, кошмаре паломника, чья душа не омрачена «отпечатком Зоны», не запятнана его бликом, не задета вскользь. Молитвами попущения Людмилы можно было назвать только образно, на самом деле её подсознание взывало к силам справедливости и мироустройства. А вообще Люда была скептиком и атеистом.
На обитателей Чернобыля пожилая «фээсбэшница» смотрела как на термитов, тельцами своими заслоняющих землю и не позволяющих таким образом ту землю как следует разглядеть. Все эти сталкеры; анархисты, что за равенство… Анархия вообще равенством быть не может — анархия, она же вседозволенность, это когда один отдельно взятый может убить другого отдельно взятого. Или причинить ему боль. Но ведь другой не всегда может отплатить тому, первому, той же монетой, потому что ему этого не позволяет сделать совесть. Выходит, они не равны. Простая совокупность радикальных человеческих мнений, а не пресловутое равенство. Равенство — это когда никто вообще не нарушает ничьих прав. Прав по морали, а не по этим зонным уставам. Хотя Зона — обитель волков, поэтому здесь всё-таки в какой-то степени равенство. Хоть и анархия.
Общество было взбудоражено тревожными известиями; СМИ получили чёткие инструкции масла не подливать, не разжигать панику и успокаивать обывателей. Через несколько часов после начала войны была объявлена всеобщая эвакуация; суровые боевики с плазмаганами зорко контролировали посадку мирных жителей на быстроходный транспорт. Вооружённый конфликт вспыхнул, воспылал негаданно и буквально ли не на пустом месте, но привёл к серьёзному столкновению интересов нескольких сверхдержав. Никто глобальной войны не ожидал; в условиях активного построения подобия утопии и единогласной демократии этакий дикий способ решения взаимопроблем казался забытым. Мощного резонанса тоже не случилось; общество, адаптировавшееся к изменчивому поведению коллективного сознания, трудно чем-то изумить, но встряхнуть удалось. Азия погрязла в кровавой бане.
Авраам Вентонович Гугов был экспортирован с ПМЖ в числе первых; мобилизации рядовых граждан не происходило, тогда как действительные тактические войска государства в полном составе были брошены на линию фронта. Наступление затормозили, развязались ожесточённые поединки.
Сквозь пелену далёких мыслей смотрел Авраам на череду непривычных событий, размышлял он об оттенке наивного идеализма в мечтах людей о «правильном» грядущем, о Талоне — мегаполисе причудливых узоров аромата торговых улиц, мелькания пёстрых ночных огней, приветливых соседей и солидных небоскрёбов. Городе, которого больше нет — он стёрт с лика планеты беспощадной войной. Думал Гугов и о снах, ставших частью его бытия. Человек оттуда звался Алексей, его другом был Илья — и вдобавок он видел там ту самую тварь, огромную чёрную язву, порождающую поменьше — монстра, сливающегося с воздухом и мутанта, влезающего в голову. Авраам Вентонович прислонился к иллюминатору флаера, даря городу, где он родился и вырос, прощальный взгляд… Воздушный автобус взмыл ввысь.
Вспышки взрывов играючи объяли Талон.
И, что вполне естественно, Ярый не спал. Впрочем, он привык, в Зоне бродяга, бывало, не спал ночами по несколько недель, и ничего удивительного, все осваиваются. Лежебоки здесь долго не здравствуют. Нет, не в смысле, что Ярый не спал никогда, — кто побрезгует, когда перед ним советская, армейская койка с чистыми простынями в снятой у Бармена комнатке в «Сто рентген»? А вот на Милитари, когда задание Сахарова выполнял, не смыкал глаз вовсе — эту ходку сталкер Ярый надолго запомнил. И этой ночью тоже уснуть не довелось…
На данном этапе было всё так: Ярый прошёл чуть-чуть, с полкилометра, каким-то чудом обнаружил замаскированную листьями «зыбь», потом подумал, что идёт уже примерно час, и решил устраиваться на ночёвку, хотя какая ночёвка, если уже утро, да и с группой он устраивался куда комфортней. Он расположился между большим, толстым деревом и «разломом», разворошив листья и усевшись на очищенный козырёк земли, положил голову на ствол (дерева, а не пистолета) и задремал.
Протяжный, злобный вой с расстояния двух метров мигом согнал со сталкера всю дремоту, он вскочил, выхватил нож… Стая псевдособак окружила дерево, было их штук двенадцать…
Ярый понял — это испытание. Испытание, которое дала ему Зона. Ведь вся наша жизнь — одно большое испытание, верно? Хотя тогда Ярый ещё этого не понимал…
Первая собака накинулась на Ярого и была жёстко отброшена сталкерским локтём прямо в «разлом». Псина взвыла и провалилась в огненную жижу.
Вторая кинулась сзади — жирная, сильная, поджарая сука. Сталкер не успел обернуться, и поэтому полетел на землю, стукнувшись затылком о дерево. В глазах помутилось, в голове зазвенело… Собака взошла ему на грудь. Ярый изо всех сил всадил ей нож в живот.
Следующие три бросились со всех сторон, Ярый резко подпрыгнул, повис на самой низкой ветке дерева и подтянул под себя колени. Собаки справа и слева по инерции трахнулись головами. Пока они не пришли в себя, Ярый, спрыгнув вниз, сломал обоим шеи двумя подошвами своих армейских ботинок; собака, что бежала впереди, перепрыгнула «разлом» и наскочила точнёхонько на сталкерский нож, который ровно вошёл ей в глаз и вышел в затылке.
Шестой пёс, рыча и плюясь, кинулся откуда-то сверху, и был скошен мощным ударом кулака в висок. Седьмой, ринувшись на Ярого, получил шесть резких ударов ногой в живот и отлетел в аномалию.
Последние пять кучей метнулись на Ярого сразу отовсюду, он отшатнулся к дереву, локтём пришиб слюнявого кобеля и ногой кинул в «разлом» другого слепого пса, одновременно толкнув лбом собаку, что летела спереди. Два мутанта слева и справа повалили Ярого чуть ли не в огненную ловушку, но тот ухитрился руками откинуть догов прямо в эпицентр голодного «разлома».
С псами было покончено. А вот аномалия разрядилась, и Ярый поднял порождённый ею артефакт.
Справедливости ради, надо заметить, что лужайка эта Людмиле не понравилась сразу. Но сворачивать вправо было вилы — детектор перечил, что там располагаются три мощных ловушки, и если туда, значит нужно прокладывать единственно верный маршрут между аномалиями, с которого шаг в сторону — гибель. Слева вообще сначала росли дремучие кусты, а потом будто виднелся овраг. Да ну его, этот овраг. Выйдя на опушку, Люда заметила жёлтую и светло-зелёную траву, тут и там достигающую колен, и ржавый остов легковой машины — «Волга ГАЗ 2402», хотя, может, «фээсбэшница» и ошиблась — корпус облупился и немного покорёжился, остался лишь металл, но и его не жалело время. В теории, бывший автомобиль можно было использовать, чтобы укрыться от пуль, — только прятаться надо в районе багажника, он, во-первых, на глаз выглядит более крепким, чем сгнившие двери, во-вторых, на нём не растёт «жгучий пух», хотя со стороны капота и внутри салона его пруд пруди. Людмила подметила также, что около «Волги» лежат два трупа, убиты выстрелами, лицом вниз, смерть наступила давно — и запах, точнее вонь, от них исходит, и каких-либо предметов экипировки не наблюдается, и тела сами изувечены, чудовищами, вероятно, погрызены. Анализ поляны отнял у Люды пару секунд, изучив её и покидав болты, аномалий она не зафиксировала ни детектором, ни взором, а вот профинтуиция, прорезавшаяся за годы работы в органах, говорила, что место не очень. Может, радиация? Нет, фон в норме (повышен, но не смертельно, с водярой всё выйдет — если доведётся хлебнуть). Ладно, пройти, только побыстрее.
Всего несколько шагов. Возникло ощущение, что уши проткнули — Люда упала на спину и схватилась за голову. Что это за грёбаный звук? Через секунду он оборвался. Людмила приподнялась и увидела тушканчика в прыжке — вот уж действительно мелкая скотинка! Небольшое животное, ростом в полметра примерно, чем-то неуловимо смахивает сразу на крысу и детёныша динозавра. Ступни перепончатые, на нижних, доминирующих конечностях; передние какие-то хилые и согнутые, коготки, однако, острые и там, и там. Уши смешно топорщатся, торчат, морда и вовсе бесовская, особенно зубы, будто гвозди; хвост, как у рептилий, позвоночник подогнутый и с ногами соединяется по-особенному, также, как, например, у страуса. Жёлтенькие глаза голодные, — не глаза даже, глазки, — язычок змеиный. Страхолюдина ещё та. Люда перетекла в боевой транс, время вроде бы подвисло для неё — затем, поняв, кто её атакует, вышла из этого состояния и прикрыла лицо (тушкан целился именно туда) рукой, в следующее мгновение монстр впился ей в локоть, и «фээсбэшница» жёстким толчком скинула его с себя подальше и изрешетила с автомата.
Перекат вправо. Люда довольно шустро, будто кунгфуист, оказалась на своих двоих — а подле неё уже несколько зверёнышей, только успевай жать на спусковой крючок. Переключить АК на одиночные Людмила не успела, упереть приклад в плечо тоже — пришлось палить от бедра, превращая тушканчиков в кровавые брызги. Всё-таки страшная штука «калаш» — Люда чаще работала со «стечкиным», но в условиях Зоны его мощи недостаточно. Очереди взъерошивали землю, и по большей части изворотливых тушканов не достигали, хотя с пяток монстров перебить удалось. Людмила надеялась, что это всё, но нет — на поляну с двух сторон выскакивали всё новые и новые порождения Зоны. Лучше всего получалось валить их точечными попаданиями с расстояния нескольких метров, вблизи Люда была вынуждена работать прикладом. Только б ствол не перегрелся и не заклинил! Люде это казалось вызовом, неким сверхреалистичным симулятором. Выиграешь — спасёшь внука. Ох, настал тот момент — магазин опустел!
«Фээсбэшница» решила, что расходовать боезапас АК на этих прыгунов нерационально, и изобрела новую стратегию — стала нарезать круги по площадке, попутно сняв свой рюкзак и пытаясь отыскать в нём дробовик. Нарыв его, она переломила ствол и зарядила оружие, передёрнула цевьё и присобачила прицел, затем высадила в сокращающих дистанцию чёртиков снаряды дроби — цевьё нужно было приводить в соответствующее состояние после каждого раза, и это напрягало, зато теперь можно было сразу, если повезёт, избавиться от двух или трёх членов стаи. Люда теперь бежала лицом к преследователям, то есть спиной вперёд, с каждым выстрелом выносила сколько-то монстриков. Но их становилось только больше, вот уже вся опушка почти заполнена «живым ковром» юрких маленьких тел. Вот тушканы стали запрыгивать на Людмилу и цепляться, вешаться на неё, портя ей амуницию и комбез. Люда додумалась подняться на крышу «Волги» и отстреливать говнюков оттуда.
Ладони устали от отдачи, Люда наполовину оглохла. Голова гудела, патроны к ружью кончались, «фээсбэшница» ринулась вниз и начала яростно давить тушканов. Они, наконец, перестали появляться, но тот рой, что был, окружил Люду и принял её внутрь. Она вдруг обнаружила, что лежит на земле, мозги работали плохо, несколько животных стали её грызть. Люда потянулась ослабевшей рукой к ножу — нет, не достать, главное не вырубиться от потери крови…
Конечно, Люда была приспособлена к физическим нагрузкам, даже несмотря на то, что пожилым людям длительные тренировки противопоказаны — профессия обязывала. Но час беготни, да ещё по кругу — тут уж вклинился вестибулярный аппарат. Настигла страшная усталость ото всей этой какофонии, чёрт подрал тащиться через лужайку — гнездо этих тварей. Инстинкты подталкивали бороться до последнего, всего-то расправиться с ловкими гадами, но организм и логика препятствовали, ведь даже в случае победы вымотанная Людмила вряд ли сможет продолжать поход. Разум проваливался в ничто…
Как же глупо было погибнуть, даже не преодолев «предбанник» Зоны! Господи, что же будет с Петенькой? Людмила не желала мириться со смертью, хотя с точки зрения ветерана боевых действий понимала всю безысходность собственного положения.
…Остатки стаи были уничтожены. Четверо парней в чёрных комбезах с нашивками в виде щита показались на поляне, окружив Люду. «Фээсбэшница» стряхнула с себя нескольких тушканов, те тут же напоролись на очереди. Людмила стала приходить в себя.
«Ага», — сообразила она. — «Всё ещё в этом грешном мирке…»
Авраам стал осознавать связь между его жизнью и обрывками снов; то, что там творилось, похоже было на ад одновременно и на современный мир, искажённый до неузнаваемости, по-прежнему жил в видениях Герой; Герой, ассоциировавшийся с избавлением от напасти.
Трое суток подряд Гугов видел зацикленное изображение — абстрактный Герой преодолевает все мыслимые преграды и отправляется в ходку, и задача, что он поставил себе, выглядит неосуществимой; Герой понимает, что он делает и чем это может обернуться, но уходит в этот поход. Уходит и не возвращается…
Потом все люди или хотя бы олицетворённые явления пропали из сна; лишь пустошь была внутри, скверная, выжженная пустошь, и если, когда Гугов раньше там находился, он интуитивно понимал, что это только небольшая часть всего мира внутри сна, то теперь ему казалось, что кроме пустоши главенствующей ничего не осталось там, будто в том таинственном измерении пустошь заразила всю планету. Авраам Вентонович сейчас особо выделял это словечко, пустошь.
Спустя ещё неделю Гугов перестал спать вообще. Проваливался в дремоту на несколько минут, а затем, вздрогнув, вновь просыпался — и видел он пустошь, и снующих по ней уродливых монстров, кровососов и снорков. Пять суток без сна — мягко говоря, Гугову вовсе было трудно нормально соображать. С работы его уволили, иногда он забывал поесть. В результате сам Авраам пришёл к выводу, что сны эти — следствие каких-то сдвигов в его психике, к тому же возникало у него ощущение дежавю — всё это уже происходило, только давно забыто…
Авраам Вентонович Гугов решил прибегнуть к помощи корпорации «ВИРТУАЛ СПЕКТРУМ». Однажды он услышал её слоган: «Сознание — это книга. Мы научим вас читать её…»
«Чеснок». Этот странный артефакт находился у Ярого в руке. Стоил арт довольно дорого — примерно как четыре «грави» (это нехилая цена), и, кстати сказать, обладал уникальными в своём роде возможностями: помогал владельцу чувствовать порождений Зоны, то есть любых — от псевдогиганта до упыря. Избежать встречи с ними он, к сожалению, не помогал.
«Что ж, неплохой сюрприз», — решил Ярый. — «В любом случае, лишним не будет». Больше сталкер заснуть не сумел.
Когда рассвело, Ярый пожмурился яркому солнцу, которое так редко можно увидеть в Зоне, и пошёл дальше. Живности, слава богу, больше не встретилось, да и аномалий было не так уж много (за исключением большой «воронки», которую сталкер обходил около часа).
Вскоре он вышел на дорогу, и это был хороший знак — если долго идти по дороге, можно было выйти либо на Славянское Озеро, либо к Болотам. Шагал недолго — совсем скоро заприметил одинокую фигурку вдали. Ярый, со своим острым двестипроцентным зрением, отчётливо видел, как фигурка, разглядев сталкера в бинокли, юркнула в кусты и даже видел, в какие именно.
За десять метров до того места сталкер спрятался за «жарку», выставил пистолет и театрально, басом, проорал:
— Эй, ты, там! Считаю до трёх и превращаю тебя в фарш, если не скажешь, кто такой! Раз…
Тишина.
— Два…
Тишина.
— Два с половиной…
— Не надо! — раздалось из кустов.
— Кто? — сердито спросил Ярый.
— Сталкер.
— Имя? Быстро!
— Эмм… Кисель.
— Куда путь держим, сталкер Кисель?
— В Припять.
— В Припять? Хм. Ствол вниз. Медленно выходишь.
Кисель показался из-за веток с опущенным автоматом «Гроза» в руках.
— Вот так. — Ярый опустил незаряженное оружие и подошёл к сталкеру. Теперь оставалось проверить, действительно ли Кисель тот, за кого себя выдаёт, или бродяга встретил бандита. — Проводишь? — прищурился Ярый.
— Куда? — не понял тот.
— Ну-у… Хотя бы на Янтарь.
— А сам то чё? — ухмыльнулся Кисель.
— А ничё, — передразнил Ярый. — Безоружный. И снаряги нет. Группу перестреляли, я убежал… Ну, проводишь?
— Кто перестрелял? — насторожился собеседник.
— Я откуда знаю? — сказал Ярый, а сам подумал: «Насторожился — хорошо, значит — сталкер. Да и бандит, притворяющийся бродягой, уже б давно пустил в ход оружие — ведь ему представился особый шанс, я подошёл вплотную! Правда, враг бы не знал, что при любом резком движении в сторону „Грозы“ я бы схватился за нож, но в этом и заключалась проверка». Но уж ответ Киселя окончательно убедил Ярого, что он имеет дело со своим:
— Ну, что ж, наверное, так и быть — провожу.
— Топор, помоги ей встать, — Люда сразу просекла, кто у этих ребят тут главный. — Да это же женщина пожилая!
Люда отпихнула сурового дылду и, пошатываясь, поднялась сама.
— Вы чего тут делаете, уважаемая? — нахмурился предводитель парней в чёрных комбезах.
«Фээсбэшница» посмотрела на спасителя. Матёрый боец с длинным шрамом от подбородка до шеи, среднего возраста, с высоким лбом, в обычной кепке, прикрывающей спутанные каштанового цвета волосы, любознательный взгляд.
— Вы слышали вопрос, мадам?
— Я — Людмила, — ответила «фээсбэшница». — Теперь вы представьтесь, пожалуйста.
— Меня зовут Барракудой, — заявил хмурый главарь. Ствол автомата не смотрел Людмиле в живот, но и не был нацелен в землю, а ладонь собеседника немного касалась цевья, при этом палец другой руки лежал на спусковом крючке. — Это мои парни, потом с ними поближе познакомитесь, — высказывание прозвучало, будто угроза. — Мы из клана «Долг». Стражи Зоны. А вас что сюда занесло?
Люда не знала, как выпутываться. Сказать, что подполковник ФСБ — пристрелят на месте, и разбираться не будут.
— Частный детектив по особо важным, — сморозила она.
— Коммерческий мотив? — хмыкнул Барракуда.
— Нет, личный, — разоткровенничалась Людмила. — Внучек мой юный пропал, и я его ищу. Могу фотку показать, может, видели его.
— Тинэйджеров я в Зоне ещё не видел… Вы, право, могли соврать, — задумался Барракуда. — В любом случае, махались вы как настоящий Воин, и поэтому в знак уважения желаю пригласить вас на нашу базу…
Вот и завершилась ещё одна глава в истории человечества, очередной военный конфликт исчерпан наскоро состряпанным и подписанным мирным договором. На отвоёванных угодьях вскоре поднимаются восстания, в результате которых все остаются ни с чем. Всё население Талона, каким-то образом избежавшее эвакуации, уничтожено в полном составе. Авраам Гугов и ещё несколько гражданских вернулись в свой город, но города как такового уже не было, только одинокие дымящиеся мёртвые руины, обгоревшие кости и запах крамолы. Не осталось ничего от роскошных пентхаусов и великолепного мегаполиса; клубов, знакомых с детства, и умытых площадей; лишь небо да земля на прежних местах. Гугову вроде бы незачем было возвращаться домой, так как все фотографии, документы, письма, библиотека — всё было заключено в мнемобук. А мнемобук Гугов, покидая жилище в начале войны, забрал. Но он вернулся не ради того, чтобы унести физический груз прошлой жизни; он хотел почувствовать здесь её блаженную энергию, хоть на секунду представить, что ничего никуда не ушло и не изменилось радикально, но это Аврааму не удалось… Да, настоящие солдаты созданы воевать, и это их кредо — Природа свершила их, людей с аномально искривлённой областью разума, отвечающей за гуманизм, и использует как орудие для победы над всеобщими раздорами и смутами, агрессивной натурой общества. И опять же, сама ведёт свою битву, битву за достижение абсолютного идеала Добра и Чистоты. И после долгих лет затишья вояки взбесились, не гнушаясь во время боёв даже использованием биобомб и кумулятивно-вдавливающих снарядов. Война эта получилась разрушительной и нечестной (хотя когда бывало иначе?), недостойной великих сверхдержав, опорочивших, подмочивших свою безоговорочную репутацию.
Да к чёрту это всё! Авраам решил отправиться в отпуск в Ниццу, проветриться, а затем уже найти себе хорошую работу. Тем более что сны о пустоши Авраама Вентоновича больше не беспокоили…
Ярый сбросил хвост и теперь абсолютно спокойно продолжал путь к Периметру. Через Тёмную Долину он ходил редко, в виду того, что занятие это опасное, к тому же обычно есть другая дорога. Даже не просто опасное, а самоубийственное. Вокруг стояли сумерки, вдалеке то и дело вспыхивали подозрительные огни.
Ярый прокладывал себе маршрут среди аномалий, которые были прекрасно видны в такой обстановке, переливаясь отражениями капризов пространства, сверкая зелёными нитями молний и выделяясь характерными признаками, противоречащими законам природы.
Сталкер практически дошёл до края аномального Поля Чудес, про себя даже отметил, что на этот раз отделался легко. Впереди на километр простиралась открытая территория, ни единого домишки или деревца. Ярый подумал, не остаться ли ночевать прямо в поле — это как раз наиболее логично. В контейнере был неплохой улов — Тёмная Долина место скверное, но богатое залежами артефактов.
Ярый уселся на траву, расчехлил СВДМ и принялся разглядывать местность в ночной прицел. Неожиданно что-то притянуло его взор. Что там ещё за мелкая красная точка? Бум!
Сталкер оторвался от прицела. Пуля остановилась в метре от его лица, изменила траекторию и взмыла в небо. Очевидно, перед Ярым находился небольшой «трамплин». Он на рефлексах вскинул «драгунов» и выстрелил по затаившемуся снайперу. Не получилось, красная точка в том же месте.
Неужели противник тоже занял позицию за аномалией? Ярый тщательно прицелился. Поправку на ветер он вроде бы взял. Устройство рассчитало расстояние до цели — 1257 метров. Пришлось поднять ствол повыше на сантиметр.
«Драгунов» бухнул, красная точка исчезла. Интересно, кто это был? Вероятно, тёмный. Кто ещё станет шастать ночью по Тёмной Долине?
Внезапно справа от сталкера произошёл взрыв. Бабахнуло в районе Армейских Складов — отсюда не близко. Похоже, на приключения сегодня везёт. Ярому заложило уши, на месте взрыва образовался огромный ядерный гриб.
ФАК!!!
Ярый упал на спину и вцепился в морду животного. Кабан подкрался так неожиданно, что сталкер только сейчас успел выхватить нож. Одной рукой он держал мутанта, а другой сжимал рукоять клинка, вытащив его из ножен. Кабанчик находился над Ярым, поэтому положение сталкера было невыгодным. Поединок длился недолго, мутант поставил уродливое копыто Ярому на грудь, сталкер пырнул его снизу в живот. Безобразная морда, капающая слюна… Казалось, сопротивляться бесполезно. Кабан клыком стряхнул его левую руку и было проткнул ему шею и голову, однако спину мутанта вспахала автоматная очередь.
Раненный ножом, зверь от пуль повалился вправо. Несколько секунд подёргавшись в конвульсиях, туша перестала подавать признаки жизни.
Ярый встал и отряхнулся. Рядом с ним стоял человек. Лицо обычное, невзрачное — мужчина лет тридцати, темноволосый.
— Дима Шухов, — протянул он ладонь.
Ярый пожал руку и вопросительно посмотрел на незнакомца. Где-то он про него слышал.
— Ярый, — представился сталкер, чтобы не выдерживать паузу. — Чего это ты ночью по Тёмной Долине гуляешь?
— Тут заварушка небольшая вышла. Шёл себе, напоролся на «долговцев». Ну они, сам понимаешь, стали палить без разбору.
— С чего это вдруг?
— Одну вещь не поделили, — объяснил Шухов и кивнул в сторону Армейских Складов.
— Спасибо за помощь, — сказал Ярый. — Тебе куда сейчас?
— По делам, конечно, — ответил Дима. — Для начала надо бы переночевать.
Шухов развёл костёр, соорудив для него специальный прикрывающий полог. Ярый поставил палатку и, подумав, снял с себя бронежилет, после чего положил на её бок с той стороны, откуда его атаковал стрелок.
Скорее всего, снайпер был «долговцем», сбежавшим с места заварушки. Шухов не вызывал у Ярого ровным счётом никакой симпатии, однако сталкер не имел права прогнать его, поскольку тот его выручил в схватке с кабаном, да и если Шухов сумел разобраться с «должниками», то, почувствовав угрозу от Ярого, с ним разберётся и подавно. Ярый захаживал в «Сто рентген» и с «Долгом» поддерживал дружелюбные отношения, поэтому был уверен — если бойцы квада стали стрелять по кому-либо, этот кто-то или серьёзно им насолил, или мутант. Ярый понимал, что завалил «долговца», но по большому счёту тот был сам виноват.
Сталкер залез в палатку, укрылся пледом и отдал свой разум Морфею. Незнакомец ещё чем-то занимался снаружи, Ярый учуял слабый запах шашлыка, донёсшийся внутрь (вероятно, Шухов только сейчас смог поужинать). Ярому есть не хотелось, он сожрал три банки с кашей и запил водой из фляги.
…Ярый проснулся на рассвете, в пять утра. Ночной гость пропал.
Блокпост преодолели без происшествий — несколько мешков с песком, два сонных новичка и пулемёт назывались тут блокпостом, но Люда сходу углядела пару тактических лазеек и не преминула сообщить о них Барракуде. Оказалось, что «вон та вялая колючка» под напряжением, а за «вон тем проходом» установлена растяжка. Начальник квада сказал дежурному, что Люда с ним — новичок доложил куда надо и поднял шлагбаум, державшийся тут на соплях и честном слове.
Но об одной лазейке Люда не упомянула. С вышки просматривалась прекрасно вся местность вокруг базы, кроме пары квадратных метров подле забора — мёртвая зона. Там сходились друг с другом два мотка «колючки», и в этом месте было очень удобно перекусить её изолированными плоскогубцами, не схлопотав высоковольтный разряд. По ту сторону забора в этом месте была яма с арматурой, но если прыгать не вниз, а на стальные переборки, которые держат вышку, по переборкам залезть наверх и снять часового, тогда… Впрочем, «фээсбэшница» просто отметила для себя, если что.
Борцы с мутантами сидели вокруг костра, разминались, общались, охрана держала под контролем пространство внутри базы. Несколько домиков, палатки, столовая; одно помещение имело бар и просторный подвал, чтобы прятаться от Выбросов. Основное строение смотрелось пограндиознее, посолиднее других — Люда поняла, что в нём сидят руководители. Барракуда передал «фээсбэшницу» тройке тёртых калачей, а сам отправился базарить с коллегами. Внутри «здания администрации» караул был усилен, на лестничной клетке — пулемёт М201 в оборудованном гнезде, ящик с гранатами, обшитый снаружи титаном.
— Умно, — похвалила Люда. — Получается, если перестрелка в помещении начнётся, и пуля угодит случайно в контейнер с осколочными, титан ей не пробить, даже если экспансивка. Разве что от потолка отрикошетит и сверху в ящик залетит, тогда уж бума не избежать.
— Всё продумано, кароч, — подытожил один из калачей, двухметровый мускулистый шкаф, на шее которого красовалась татуировка в виде сюрикена.
— Дак вы куда меня конвоируете, парни? — дружелюбно осведомилась Людмила.
— К начальству, — коротко бросил качок.
Видно было, что «долговцы» изумлены — что делать пожилой женщине, которой бы сказки внукам рассказывать и няней в садике подрабатывать, в Чёрном Краю? Что делать милой пожилой женщине с АК наперевес среди отбросов общества и мутантов? Странно ещё, что борцы с Зоной не приняли её за один из множества глюков, ведь миражи в этих злачных местах не редкость.
В одной из квартир третьего этажа устроили штаб, он же кабинет старших офицеров — стол, сколоченный из шершавых дощечек, удобные для Зоны стулья, видно специально откуда-то завезённые; шифоньер советских времён, в котором стоял коньяк и находились какие-то книги. С пола снят линолеум и настелен палас, стены увешаны картами и топографическими снимками Зоны. В оконную раму вставлено настоящее невредимое стекло, возле входа установлена вешалка — неясно, правда, зачем. Скорее всего, чтобы вошедший мог на ней оставить своё пальто или шляпу.
Сюда привели и Люду. Сопровождающие отчалили обратно на пост.
Главных было двое. Тип в очках, как Людмиле показалось, с нулевыми децибелами. Ведь в Зоне контактные линзы были зачастую удобнее очков, так как терялись реже. К тому же облачён он был в броник, в кобуре вырисовывался револьвер. То есть, в полевых условиях «очкарик» работал. Поверх снаряги на плечи накинут белый халат — может быть, какой-то собственный «прикормленный» ботаник у «должников». Человек этот стоял и вычерчивал чего-то на графике с энергичным нажимом, прикреплённом кустарно булавкой к стене напротив стола. Второй сидел во главе стола, поверх комбеза наброшена шинель. Его лицо запомнилось Людмиле тем, что оно было никаким. Без особых примет, волосы тёмные с едва заметной сединой. Меньше всего на свете Людмиле хотелось иметь именно такое лицо… Такое пустое и никакое, с грустными, усталыми зрачками и подтянутым подбородком.
При виде Люды глаза у сидящего едва заметно выпучились.
— Здравствуйте, — машинально буркнул он.
«Ишь ты», — мысленно отметила «фээсбэшница». — «Вежливый и воспитанный».
— Ну вот, — чел в очках и вовсе среагировал неадекватно, понурив взгляд, он выдал: — как я и полагал, графики интенсивности аномальных вспышек глюония скачут через условные с опасной скоростью.
— В науке ты шаришь, вижу, — ухмыльнулась Люда. — Позвольте представиться, господа, подполковник ФСБ Людмила Филипповна Аппакова. И не надо жать на кнопку тревоги под столом, мне нужна только информация…
Как бы ни так!
В Ницце вся эта канитель с ночными ужасами возобновилась с ещё большим, утроенным нажимом на и без того ослабленную психику Гугова. Кошмары уже не запоминались, стали данностью, однажды Авраам приметил на улице в толпе народа фигуру в противогазе и с автоматом, мотнувшую ему «хоботом» в знак приветствия, затем в побитой жизнью вялой дворняге увидел адское создание, покрытое брызжущими слизью язвами и с влажной пеленой на кровожадных глазах, с обвисшей кожей и гипертрофированными мышцами с обоих боков.
Отдохнуть вышло только в последний день, когда Авраам Вентонович связался с «ВИРТУАЛ СПЕКТРУМ» и был готов наутро улететь в Ватикан для встречи с посредником. Гугов пил горячий шоколад в кафе на Английской набережной, любовался дивным морем, звёздами; молодыми парами, проводящими здесь свои романтические вечера… Как много красоты на планете!
Пустошь показалась Аврааму забытой давно в детстве страшилкой, по сравнению с этим таким сказочным, таким волшебным, но не вымышленным мирком…
Обострилась болезнь. Приступы длились по нескольку минут, но случались всё чаще, и рано или поздно один из них должен оказаться смертельным. Гугов покрывался ледяным потом, его лобные доли и глазницы накрывало нестерпимой тупой болью, пропадали зрение и слух, сердце билось в панике, но болезнь в решающий момент отступала, давая Аврааму Вентоновичу немного форы…
Ещё бы малость.
Кисель всё же не доверял Ярому, поэтому из оружия тот получил только ржавый ТК, да не ТТ, а ТК времён войны! При этом Кисель не рассказал даже, где взял столь дорогой, музейный раритет.
— Кисель! Где мы сейчас находимся то?
— 05-ый квадрат, судя по «пэ-дэ-а», завтра будем на Янтаре. А сегодня вечером через Славянское Озеро поплывём, готовься.
У Ярого по спине пробежали мурашки.
Кисель шёл неуверенно, то и дело сверялся с датчиком аномалий и ПДА, из чего Ярый сделал правильный вывод, что Кисель в сталкерском деле новичок, ведь даже когда они столкнулись с псевдоплотью, Кисель долго не мог затолкать магазин в «Грозу».
А псевдоплоть появилась неожиданно, видать поджидала в кустах, напала резко, и в тот момент, когда Кисель её заметил, Ярый уже стрелял. Древнегреческая пушка в его руке грохотнула и скосила псевдоплоть в «магнитку». Когда она безуспешно пыталась выбраться из неё, Кисель и Ярый поливали её залповым огнём до тех пор, пока плоть не превратилась в кровавое крошево.
— Послушай-ка, Кисель, — вздохнул Ярый. — Стреляешь ты всё равно никудышно, может, отдашь свою «Грозу».
— На, — протянул Кисель автомат. — А ты мне «Тулу-Коровина» верни, пожалуйста. Мне с ним удобнее.
Сталкеры обменялись оружием и устроили привал. Надо сказать, Кисель накормил Ярого бутербродами от пуза — и с салями, и с сыром, и с «Докторской» — да и консервов с тушёнкой и лососем на бродягу не пожалел. Так же чудак откуда-то выудил «Фанту», которую сталкер любил с детства почище всяких там «Казаков».
— Кисель, а ты как в Зону попал? — спросил Ярый.
— Как-как… Дал воякам мани, прошёл за Периметр… Ты будто не в курсе, — пояснил Кисель.
— Это понятно, а что тебя сюда привело? — уточнил собеседник.
— А тебя?
— То же, что и других.
— А это что?
— Гм, романтика, проблемы на Большой Земле и, само собой, бабло.
— Честно, — кивнул Кисель. — Понимаю, меня тоже.
— И давно ты в Зоне? — поинтересовался Ярый, хотя ответ, в принципе, знал.
— Эмм, не совсем. Две недели только.
— Ого! — поразился опытный сталкер. — А зачем в Рыжий Лес так рано сунулся?
— Говорил же, мне в Припять надо.
— Зачем?
— Вообще это Че меня навёл, одного перца надо найти и до его базы довести. «Чистонебовца».
— Че? — этого уникального парня Ярый знал не понаслышке. — Интересно, что за фигура такая, этот мужик из «очищенцев». А меня почему проводить согласился?
— Ну, нам всё равно по пути, да и товарища в беде бросать впадлу. Чем он, этот ваш Рыжий Лес, славится? Я вот до сих пор по нему шёл и ни одной серьёзной опасности не повстречал.
— Да ты бы и псевдоплоть без меня не завалил, куда уж там? Не бойся, парень, ещё навидаешься. Кого ты хочешь? Кровососа? Полтергейста? А вот озёрную тварь увидишь — обоссышься.
Легенду об озёрных тварях со Славянского Озера придумал сталкер Градус, и всюду, где попало, её распространял, — мол, существует такой мутант, обитает только в этой локации, и что на него даже кровососы стаями опасаются охотиться. В «Сто рентген» за эту легенду Градусу набили морду — «Долг» выслал целый квад на Славянское, но, как вы уже поняли, безрезультатно.
— А, о них то я слышал, Градус хорошо заливает, — раскусил Ярого Кисель.
— Ты и Градуса знаешь? — порядком удивился Ярый. — Он же вроде из Бара не вылазит. Ты хоть раз в баре сталкерском был?
— «Шти» знаешь?
— Ещё бы! Там-то Градусу ничего не отбили?
— Не, военные в это фуфло не верят и правильно делают.
— Это да. Как с хабаром, везёт?
— Кому?
— Не Градусу же! Тебе, Киселёк. Нравится Зона? За две недели много насталкерил?
— А то! Две «крови камня» нашёл и одну «каплю».
Ярый усмехнулся и оба сталкера чокнулись пластиковыми стаканчиками с «Фантой».
— Предлагаю не заниматься болтологией, а перейти сразу к конкретике. Как я могу к вам обращаться?
— Майор Селенин, — произнёс сидящий «долговец». — Это мой зам, учёный-термофизик лейтенант Тарасов.
— Вы управляете бандформированием «Долг»? — вопрошает Люда. — Или это только блокпост?
— Разумеется, не мы, — фыркает Селенин. — В мои обязанности входит контролировать только небольшой сектор Тёмной Долины. Как бы то ни было, арестовать нас вам не дадут. Мне доложили, что вы в одиночку почти перебили целое гнездо тушканов. Поэтому я согласился с вами побеседовать. А вы почему-то ведёте свою дерзкую и глупую игру.
— Кстати, — вставляет Тарасов. — Если вы, мадам, осознали, что виноваты перед нами, мы предлагаем вам вступить в «Долг». Истреблять мутантов у вас получается неплохо, мышление неординарное («ты-то откуда знаешь, агитатор!» — мысленно вставила Нева), вы нам подойдёте. «Долг» имеет в Зоне и за её пределами реальную власть. И солдат из вас, несмотря на возраст, получится грамотный. И преданный. — Тарасов буквально вперил в Люду взгляд, изучая её реакцию.
— Я не имела в виду, что буду вас арестовывать, — парировала Люда. — Пока я в Чернобыле, я лишена всех полномочий и званий, поскольку нахожусь тут неофициально. Просто мне необходима важная инфа. И если «Долг» обладает хоть толикой той власти, о которой вы говорите, вы в состоянии предоставить мне эти сведения.
— Ну и что вы хотите знать? — спросил Селенин.
— Где мне найти Пьеро. Вам ведь он известен, верно? Кто он такой, чем занимается?
— Ну, ладно, предположим, вы получите наше досье на него, — стал рассуждать Тарасов. — Но к чему вам это? И что взамен?
— Пьеро причастен к похищению моего внука, — пробасила Люда. — Я отыщу этого мерзавца и допрошу его!
— Хорошо, — решил Селенин. — Мне плевать, зачем вам, Людмила, этот отморозок. Давайте так: услуга за услугу. Краткая сводка: завтра комбинированный квад группировки отправляется в серьёзный рейд в Тихую Рощу, загонять крупного монстра. Нам требуется ваша огневая поддержка, и если охота пройдёт успешно, вы получите свой трофей — полное досье на Пьеро.
— Норм, я согласна. Но мне нужны гарантии.
— Вы их не получите. Но и обманывать вас нам тоже не резон — вдруг ваше руководство потом устроит нам сладкую жизнь.
— Ага, будто вояки вам прикрытие не обеспечат, — зевнула Люда. — Может, и не с Кордона, но какие-то покровители у вас есть, наслышана. Лады, так уж и быть, замочу это чудище, помогу вам. Только выделите мне пока что отдельный гостевой домик, водки и патронов побольше…
— Я рад, что мы нашли общий язык, — заявил Селенин. — Лейтенант Тарасов, покиньте нас на пару минут.
— Так точно, майор, — Тарасов удалился.
Селенин закурил толстую сигару какой-то французской фирмы от спички.
— Надеюсь, весь риск предприятия вы осознаёте, — добавил он. — У меня есть ещё одно, секретное поручение для вас. Ничего предосудительного — установить передатчик, обычное потоковое устройство, координаты я укажу.
— Смысл?
— «Монолит», — нехотя признался Селенин. — Их учёные тоже свою аппаратуру устанавливают, компактные волновые излучатели, потом у всех, кто под волны эти попадает, мозги в кашу превращаются. Это с Янтаря разработка, типа блок против монолитовских агрегатов.
Обсудив с майором нюансы, «фээсбэшница» вышла из штаба.
Паб — слово вовсе не новое, напротив, старинное, с ирландскими корнями, но даже в феврале 2359-го года не вышло из употребления, как были когда-то пабы в древности, и в более поздние времена существовали их аналоги, так и сейчас, обязательно в каждом городе, кроме тех, где алкоголь запрещён, есть свой паб, обросший, как нога катера начала двадцать первого века водорослями, своими легендами и постоянными посетителями; для создания соответствующей атмосферы здесь даже работали непривычные живые разливальщики, «tabhairne», названные более знакомым обществу века двадцать четвёртого словечком «бармены», отменные, правда, лентяи — всю работу всё равно делали за них роботы-официанты. В Талоне также когда-то работал паб, но после войны вместо заведения на этом участке осталась лишь глубокая воронка диаметром шесть метров. Гугов, когда жил в Талоне, в паб не захаживал, но отныне, в городе Энпо, зачастил почему-то в здешнюю забегаловку такого типа. Под лепет пьяных вдрызг неудачников и празднующих охламонов, ворчание хмурого разливалы здорово получалось отключиться от всего внешнего под кружку пива и уйти в себя. В пабе же этом, «Gold Star», Авраам Вентонович назначил встречу мистеру Диберу в 18.30 третьего числа, и когда Гугов вошёл в зал «Звезды» на 37-м этаже одного из городских небоскрёбов, порождённых чьей-то модерново-футуристической архитектурной музой, в своей обыкновенной «браун-бридж», Дибер его уже ждал и помахал рукой. Сошлись, поздоровались, Гугов подхватил табурет и присел.
Мистер Дибер являлся мужчиной лет сорока, полноватым, в строгом костюме с бабочкой. Аврааму моментально бросилось в глаза то, что у Дибера на голове имелись залысины — втройне неожиданно, если учесть, что волосы можно во многих салонах мира отрастить бесплатно произвольной длины и цвета, потратив на этот процесс не больше минуты. Так что, выходило, что либо эти «пропуски» хранят в себе какую-то особую ценность для этого гражданина, не позволяя, скажем, забыть о чём-то важном, или это эффект воздействия препаратов на его волосяной покров, или определённых частиц, от которых шевелюра пропадает вообще навсегда. А может, Дибер не определился, каким ему быть — бритым наголо, как шар для боулинга, или волосатым, как псина после дождя, и избрал промежуточный компромисс. А ещё Дибер прятал глаза, которые показались Гугову неопределимо-серенькими.
— Вы не зря, как я понимаю, решили обратиться в «ВИРТУАЛ СПЕКТРУМ», — уверенно заговорил собеседник. — Что вас беспокоит, и чем мы сможем вам помочь?
— Я желаю разобраться со своими кошмарами, избавиться от них насовсем, — честно ответил Авраам. — На фоне болезни Скриптуса меня мучают страшные сны, причём какие-то из них я помню в мельчайших деталях, другие — нет. Это уже всё — край переполнился, терпеть дальше невозможно. В глубине сознания сдвиги, там бы поискать.
— Такие случаи, как ваш, по праву считаются одними из самых трудоёмких и непредсказуемых, не то, что, например, вылечить от синдрома Дауна — болезнь Скриптуса практически не исследована спецами, — засомневался Дибер. — Что вам снится — место, люди?
— Так просто не объяснить, — вздохнул Гугов. — Но у меня уже видения начались, то есть сон потихоньку переходит в реальность. Вы даже представить себе не можете, как это жутко. Хотя чего это я перед вами душу изливаю, вам-то ещё и не такие клиенты попадались…
— Нет-нет, продолжайте… Иногда стоит выговориться. А семья есть у вас? — спросил мистер Дибер. — И вы осознаёте, во сколько вам обойдётся процедура?
— Сбережениями обладаю, а вот родственников нет у меня, — сказал Авраам Вентонович Гугов. — Степень риска-то присутствует, не так-ли?
— Не очень высокая, — поморщился Дибер. — Летальный исход лишь в 0,02 % случаев, в 3 % люди остаются овощами или растениями. Но риск… он в данном случае оправдан — без стороннего вмешательства вы скорее всего через некоторое время рехнётесь, съедете с катушек. А потом — смерть. Решайтесь, Авраам Вентонович, помните, у нас самое современное оборудование, всё пройдёт без эксцессов, обещаю…
— Вы уже стали противоречить сами себе, мистер Дибер: как вы можете гарантировать мне, что всё будет гладко, если имеется вероятность того, что я могу полностью потерять мою память? — возмутился Авраам. — Память — важнейшая для человека вещь, это и есть вся его жизнь!
— Что вы можете понять? Вас пытаются спасти, протягивают руку помощи в абсолютно безвыходном положении, не прося за эту помощь слишком уж баснословных ассигнаций, корпорация благотворительностью занимается, чёрт возьми, и это говорю я, менеджер «ВИРТУАЛ СПЕКТРУМ», и я-то лучше знаю, о чём глаголю!
— Не доверяю я вам, Дибер. Ни капельки не доверяю людям, копающимся в чужих извилинах для выяснения причин их кошмаров. Но, как говорится, прекрасно, если перед тобой развилка, а когда лишь один путь, или, того хуже, тупик… Параллельных вариантов вы мне как-то не представили.
Сталкеры ещё долго разговаривали, пока Ярый не отправил Киселя за веточками хвороста, подбросить в погасающий костёр. Кисель, присвистывая, обошёл «воронку» и взял в охапку несколько дровинок, после чего решил отлить под суровый тополь, недовольно взирающий на него из-под кроны. Кисель проверил ТК, включил ПДА и думал было идти назад, но…
Точка на экране! Прямо позади него! «Без паники», — подумал Кисель. — «Сейчас посмотрим».
— Не рыпайся, салага, — раздалось из-за спины.
В затылок Киселю уткнулся ствол автомата.
— Да и ты без резких движений, милчеловек, — услышал сталкер голос Ярого.
Его напарник держал незнакомца под дулом «Грозы».
— Спокойно, — произнёс человек в плаще. — Я опущу оружие.
Убрали волыны. Теперь Ярый смог тщательно вглядеться в лицо гостя.
— Шухов, — выдохнул он. — Прекрати пугать.
— Привет, Ярый, — пожал ему руку Дима. — А это ещё что за чучело?
— Кисель.
— Ну, я так и понял. Вы бы шли подальше, да поживее. А то здесь «Свобода» облаву устроила. Я вот на Болота, пересижу. И вы давайте тоже, валите.
— А, ну ладно. Спасибо, что предупредил, — поблагодарил Ярый.
Шухов преодолел некоторое расстояние и скрылся за деревьями, будто и не было его. Кисель не без напряжения оглянулся по сторонам.
— Кто это?
— Знакомый один. Неплохой парень…
Пуля срезала ветки справа от Ярого.
Гильдия подобралась разношёрстная. Точнее, исполнительный коллектив похоронного агентства для мутантов. Люда подумывала, что из этого получится, выгорит ли мероприятие. Главное, чтобы все не полегли. Ей самой сейчас рисковать нельзя было, но и ссориться с «Долгом» не хотелось. Хотя про Тихую Рощу рассказывали, что место это гадкое, и никто из тех, кто туда отправлялся, не возвращались. Вроде бы и аномалий там немного, а народ гибнет пачками, без исключений. А Люда если пропадёт, кто же внука вытащит?
Селенин с ними не пошёл, зато загонщиков выдал и вправду молодцов. Отряд состоял из того самого мужика с татуировкой, которого «фээсбэшница» окрестила Сюрикеном, но «должники» приклеили ему почему-то погоняло Мышца; из Барракуды, в котором Люда увидела брата по духу; также из молчаливого рослого профессионала по прозвищу Ёрш.
Сюрикен — обычный качок с суровыми, продавливающими глазами, двигающийся всегда неожиданно и непринуждённо, чья любимая игрушка — пулемёт Type99 1936 года разработки, десантный вариант, который можно собрать-разобрать за несколько минут. Иногда у Мышцы в зрачках проглядывал одурманенный гонор, и Людмиле становилось неприятно — она знала, что в Чёрной Были даже у неё может произойти помутнение рассудка, а этому громиле может в любой момент сорвать крышу, и нейтрализовать его будет непросто, притом квад получит удар в спину — не надо так. Type был пулемётом надёжным и точным, весил 10 кг — только, насколько знала Люда, должен был быть ещё и оснащён приставным штыком, но нет, полагающееся холодное оружие отсутствовало. Прицела тоже не имелось на месте, но на дальних дистанциях гораздо сильнее подсобил бы «калаш» или снайп-ган. Однако огонь на подавление также мог пригодиться в бою. Но им предстояло воевать в чаще, впритык. Так что в плане стрелковой поддержки Нева в первую очередь рассчитывала на Мышцу. Ведь, когда злобные блики не появлялись в его душе, он был вполне порядочным громилой-балагуром. Ко всему прочему, умным, так что с ним Нева могла и пообщаться о разном.
Единственное, что смущало — Type99 питался особыми патронами, потому в экстренной обстановке Сюрикен не поможет Люде, поделившись боезапасом, если «фээсбэшница» допустит халатность и израсходует свой.
Барракуда солидарен Людмиле и ей явно симпатизирует. Держит он себя достойно и соображает, как поступить в той или иной ситуации. Такого солдата каждому порекомендуешь. Из приличия не спрашивает, почему Люда с ними валить мутанта идёт. А Ёрш вообще нечто необъяснимое — реальные имя-фамилия Вячеслав Ершов, бывший наймит(!), владеющий в полной мере рукопашным боем спецслужб, навыки которого Ёрш продемонстрировал Неве в тренировочном сарае «Долга» на неповинном мешке с песком. Даже спарринг забили. Фигура эта — клад ценной инфы, и если когда-нибудь Ершов окажется на Большой Земле, Люда и её подчинённые обязательно его отловят. В том случае, коли Нева и бывший наймит сумеют прийти назад из этого суицидального путешествия.
И ведь «долговцы», зонные обитатели на постоянной основе, лучше Люды знали, что их посылают на смерть — но у них и помысла не возникло ослушаться приказа. Кстати, об истинной профессии Невы, как и прежде, были осведомлены только Тарасов и Селенин.
Вот и сравнительно невысокое сорокоэтажное каменное дерево, вернее цветок, снаружи сделанный преимущественно из хрусталя и с безвкусным в целом оформлением. Авраам Гугов вошёл в холл, покрытый изнутри живописными картинами и коврами с меняющимся орнаментом. Стойка была пуста, и Авраам, взглянув на восхитительную алмазную люстру, вошёл в лифт. Внутренняя обстановка порадовала его больше, чем наружная — так глянешь, офис и офис, коих пруд пруди в бизнес-квартале, а в само здание зайдёшь — и на тебе, письмена древние, интерьеры изысканные и даже пол не из мрамора, но какого-то очень родственного ему камня, разумеется, недешёвого. Этаж Гугов не знал, и нажал кнопку с самым большим значением числа. В груди нарастало лютое волнение, пальцы подрагивали. Когда двери подъёмника отъехали в сторону, Авраама Вентоновича встретили трое охранников в светло-зелёных комбезах, трико и белых резиновых мокасинах, в кобурах подтянутых громил присутствовали бесшумные лазер-рифл. Охрана повела гостя длинными дорогами сквозь одинаковые лаборатории, на какой-то из дверей был скан глаза, удовлетворённый результатами анализа сетчатки одного из бойцов.
Гугову вставили в вену катетер и ввели через него контрастное вещество, затем отправили на томографию и велели не шевелиться. Отвратительная жидкость в организме этой просьбы соблюсти как раз и не давала, Аврааму показалось, что его сжигают изнутри, стараясь пропалить каждую нервную, сосудистую и эпителиальную клеточку тела, поэтому подопытный-таки подёргал нечаянно губой, но — о, облегченье! — это ни на что не повлияло.
Далее Авраама Вентоновича ждал ещё больший ад — пять особо болезненных уколов. Авраама вынудили раздеться и лечь на кушетку, застегнули браслеты на руках и ногах и подсоединили к телу многочисленные проводки. Похоже, в последнем шприце находилось снотворное, так как Гугов вдруг вывалился из существующей реальности и потерял способность осознавать…
Он и до этого не осознавал. Не осознавал на почве бессонницы и своих полуснов, что отдаёт свою память незнакомым людям, ставит подпись в договоре, даже не читая его, переводит на счёт «Спектрума» сумму, которую те назвали, и сумму, несмотря на слова Дибера, разорительную, и что охраны в лаборатории были с ним далеко не самыми вежливыми и дружелюбными, а в случае чего могли и приласкать электрошоковой дубинкой. Но теперь уже поздно, жизнь Авраама Вентоновича Гугова полностью в руках «ВИРТУАЛ СПЕКТРУМ», и вырваться отсюда не выйдет…
Шквальный огонь заставил сталкеров лечь на землю. Ярый вдруг прозрел, что это Шухов привёл к ним «свободовцев».
— Урод, — ругнулся Ярый. — На Болотах он пересидит.
Ярый отполз за небольшую осинку, а Кисель укрылся в кустах. Вот он выглянул и сделал три выстрела из ТК. Ярый успел заметить по меньшей мере человек пять, и это, верно, означало, что им с напарником кирдык.
Справа параллельно осине расположилась «мясорубка», слева пространство более-менее простреливалось. Ярый упёр приклад «Грозы» в плечо и дал короткую очередь, но не попал… А вот Кисель жахнул в яблочко. Две пули, кого-то задел.
— Красавец, — похвалил Ярый. — Кстати, откуда у тебя это?
— Что откуда?
— ТК твой.
— Приобрёл около Периметра. Денег заплатил немало, но, сказали, крутая пушка. Новейшая модель.
— На металлолом твою модель пора, — хмыкнул Ярый. — Ползи сюда.
Патронов у «свободовцев», видать, имелось в достатке, поэтому они вели тактическое подавление огнём и тратили их, не жалея. ТК у Киселя заклинило, и Ярый отдал ему МАТ26. Краем глаза сталкер уловил, что противники установили на сошки и сейчас расчехляют суровый РПК-8. Кисель запихивал свои боеприпасы в магазин в пистолет Ярого. Хотя калибр у «Тулы» и «Мата» был разный, патроны использовались похожие.
— Отходим, — бросил Ярый.
Они поспешно отошли на несколько шагов, стреляя в ответ анархистам. В недавнее укрытие Ярого закинули осколочную гранату, и Кисель вдруг выстрелил прямо по ней. Его напарник обнаружил ещё двоих боевиков и успел лишь дать по ним пару очередей, когда снаряд отлетел в «мясорубку», а Ярого вместе с Киселём снесло взрывной волной. Осину вштырило так, что от неё осталось лишь нечто наподобие полушпиля в человеческий рост. Слева от деревца хлопнула, образовавшись, «электра».
Ярый приподнялся на локтях и осмотрел свой автомат. Рабочий, значит, стоит продолжать перестрелку. Кисель кое-как встал.
— Ты дурак? — обратился к нему Ярый. — Совсем башню снесло? Нахрен по гранате стрелять, чтоб ещё сильнее сдетонировало? Думай в следующий раз.
— Но мы были на безопасном расстоянии, — буркнул в своё оправдание Кисель.
— Ровно до того, пока ты не проявил чудеса меткости, — возразил Ярый.
Основная масса «свободовцев» притихла, вроде кого-то задело осколками. Ярый осторожно приблизился к правому флангу, откуда их с напарником недавно атаковала ещё парочка. На земле лежал труп — одного Ярый таки расстрелял. Тот, что выжил, скрылся. Мышцы сталкера напряглись, он готов был в любой момент нажать на спусковой крючок.
— Ярый!!! — заорал Кисель.
Пёс-эмпат. Мутировавший белый бульдог с жуткими пылающими зелёным глазами. Ярый обернулся и понял, что глаза эти впились в него, а лапы животного крепко держат Киселя сзади. Уж этого как раз сталкер не предвидел, забыв о том, что Зона дышит ему в спину. Собака практически добралась до горла его друга острыми коготками и вцепилась клыками ему в плечо.
Ярый замер. Взгляд чудовища завораживал, вместе с тем передавая Ярому немалое количество чуждой энергетики Чернобыля и подчиняя сталкера. Эти зелёные глаза будто впитали его, он не чувствовал ни страха, ни эйфории, только искреннее желание подчиниться этому созданию, стать его рабом.
В этот момент «свободовец» выстрелил из SCARAB.
Ультразвуковая телепатическая связь с псиной прервалась, и Ярый сразу вышел из транса. Бульдог получил солидную порцию свинца в бок, и немного отпустил Киселя. Ярый развернулся и ударил «свободовца» в кадык. Противник этого не ожидал, Ярому удалось временно его обездвижить и, когда анархист стал с хрипом опускаться на землю, сталкер воткнул ему свой клинок в районе ключицы. Лезвие гладко вошло в тело, словно в сливочное масло.
В другой обстановке Ярый бы обязательно выблевал и тушёнку, и «Фанту», но сейчас… Во-первых, раненная «свободовцем» собака-эмпат. Во-вторых, остатки «чеховцев» спереди. В-третьих, кружилась голова, что вдобавок мешало трезво оценить ситуацию.
Анархист подарил ему некоторое время — скорее всего, он был ветераном, раз выстрелил не в него, а в пса, ведь у старожилов уже на уровне рефлексов животная угроза оценивается выше, чем человеческая. Самому бы так не гробануться.
Ярый понял, что сейчас придётся бить на поражение. Кисель не боролся с эмпатом, потому что сообразил, что если сольётся с ним в единое целое во время поединка, Ярый подстрелит их обоих, в том случае если выпустит очередь. Сталкер поднял «Грозу» и, не раздумывая, нажал на курок. Из головы бульдога вдруг брызнул обширный кровавый фонтан вперемешку с мясом. Ярый даже успел вновь натолкнуться на взгляд эмпата, но это не произвело повторного эффекта.
Кисель поднялся и поблагодарил напарника. Сталкеры услышали приглушённые переговоры оставшихся в живых «свободовцев» по рации.
— Ветер, мы сваливаем, — сказал кто-то из них. — У нас четверо убитых и раненый…
— Ни в коем случае! Продолжать бой!
— Шухов куда-то смылся! Здесь двое новичков по нам стреляют.
— Размажьте их, я сказал! Уничтожьте, удавите, ликвидируйте!
Анархисты затихли. Ярый взглядом показал Киселю на дробовик М18, висевший на шее у заколотого «свободовца»… отдал напарнику «Грозу», а сам подобрал ружьё.
Запас — четыре выстрела.
Они стали по-тихому обходить «мясорубку» через кусты, подкрадываясь к противнику. Те сидели в засаде, направив стволы преимущественно на другой проход за «электрой». Громко бухнул дробовик, ближайший сталкер упал. Кисель прикончил второго из «Грозы». Из зарослей выскочил ещё один, Ярый передёрнул затвор и выстрелил.
Надо же, новичков нашли.
Постанывал подранок, Ярый заставил себя его добить, порылся выборочно в рюкзаках «свободовцев». Думал взять АК-154, но потом решил, что тот по-любому уступает ОЦ-14. Зато захватил магазин для «Грозы» с бронебойными снарядами, две светошумовых гранаты и несколько патронов пистолетного калибра для Киселя.
Напиток, кстати, быстренько прочистил свой ТК и привёл в подобающее состояние.
— Ну, всё, идём, — позвал Ярый. — Сейчас падаль всякая набежит.
— Какая?
— Мародёры, мутанты, «Свобода», — перечислил Ярый. — Оно тебе надо?
И тут Ярый влип.
В поход выступили за двадцать минут до рассвета — шествие возглавлял Барракуда, за ним, постоянно ощериваясь дулами крупнокалиберных стволов, Ершов и нехорошо озирающийся Мышца, тыл прикрывать доверили «фээсбэшнице». Люда шла шустро, вполоборота, знала, что враги могут обойти их, ей был знаком такой манёвр. Комбинированный квад из одних спецов, логично, если учесть, что чудовище супер-пупер коварное, безжалостное и непобедимое. Но и отчаянно — ведь можно махом лишиться половины важнейших бойцов, если «mission failed». Но — не думать об этом! Бодрый дух, подобающий настрой — и приз за пазухой, залог всего в хотении. Проделав короткий часовой спринт по пересечённой, вышли к Тёмной Долине. Ещё не проявил себя будущий лидер сплочённой Гильдии, ведь официально глава квада назначен не был, что могло привести к распрям между членами, но кого назначить, когда все в равной степени подходят? На взгляд Люды, всё же пускай бы назначили Барракуду или Мышцу. Чего сфинтует Ершов — неизвестно, а Людмиле бы просто уцелеть — у рядового шансов порой на это гораздо больше, чем у командира, ведь тот, по закону совести, должен стоять за свой отряд до последнего. Зато рядового могут насильно бросить в битву, вопреки желанию. Он обязан выполнить приказ. Даже не так — должен. Но всё же Люда пошла добровольно, так что ей не было страшно.
Возле Рощи попали на просторную поляну — густые травы росли тут островками, и выделялись тем, что кое-где на них виднелись соцветия — вроде бы мирный природный пейзаж, так о нём рассудила Люда. Её интуиция молчала, не была спокойна или встревожена, а именно молчала. Но Барракуде лужайка эта казалась неестественной, а приглушённых тонов цветы — и вовсе жуткими. Должно было что-то случиться. А может, нет. Место нагоняло некоторое забвение, оно будто было сном — и путей было несколько, Барракуда даже запутался. Вон тот большой пятачок почвы вполне способен оказаться полузамаскированной «зыбью», вон в тех зарослях как бы не нарваться на крысиное или тушканчиковое гнездо, а вон там вроде свободно, но кинешь чего — оказывается, «карусель», почему-то не определяемая детектором. Так бы и вздремнуть на этой полянке, бывает такое сладкое ощущение, когда хочется упасть и покемарить… Барракуда включил мышление и наконец до него дошло — место это является Полем Чудес немалых размеров, замаскированным под такую привлекательную оболочку — небо едва ли не сиреневое, неагрессивные стайки чернобыльских мух (заменяющие мотыльков), растения прелестные. При попытке обойти лужайку по кромке наткнулись на сплошную стену из «жарок» и «мясорубок». А деревья в Роще манили, призывая путников — но сколько те не приближались, дистанция оставалась такой же. Люду вовсе сморило, но мигом пробрало самогоном из фляги Ершова.
Наконец, Барракуда с Людой раскололи эту загадку. В центре поляны стоял «телепорт», и к нему, хоть и не без труда, получилось бы пробраться. Люда взяла камень погрубее и отправила в тот «трамплин», который, согласно её вычислениям, должен был запустить снаряд в портал. Задуманное удалось осуществить лишь с третьей попытки, но деятельность охотников-таки принесла свои плоды. Камень пробкой вылетел из внепространства где-то в Тихой Роще и взмыл вертикально вверх. Значит, «телепорт» ведёт туда, куда им нужно. В лес. Ну вот, практически любую головоломку можно решить.
Внезапно, аномалия стала вздрагивать и скукоживаться — вероятно, проход закрывался. Загонщики среагировали одновременно и ринулись к «трамплину», тот выполнил свою задачу на все сто. Люда даже не успела понять, когда оказалась в портале, а полёт по внепространству почему-то просто не запомнила. Зато падение с шести метров, многочисленные ушибы и ссадины надолго врезались в её память. Все члены квада, кроме Мышцы, пострадали не меньше — Сюрикену свезло, его по неизвестным причинам «выплюнуло» всего в метре над поверхностью земли. Поэтому он довольно провозгласил:
— Ну, что, вот мы и в Тихой Роще. Let's go, мочить Супермонстра! — и сжал в ладонях пулемёт покрепче.
Нева не успела предупредить его или пальнуть — только откатиться, словно сосиска, вбок. Из чащи вывалился серый ком в высоту и ширину среднего роста человека, и буквально смял внушительного громилу, сбив его с ног, пройдясь по нему, будто бульдозером, и оставив позади себя бесформенный кровавый блинчик со сломанным пополам понтовым японским Type. Затем он развернулся и направился к Барракуде и Ершу, а на Люду, подминая случайно подвернувшиеся деревья, из лесной глуби вынырнул ещё один «мячик».
Опасную вуаль блаженства, генерируемую этой локацией, окончательно свеяло с мозгов Людмилы. «Фээсбэшница» приняла условия игры и взялась за «калашников».
Люда не обращала внимания на то, что там с её союзниками, сосредоточившись на собственном выживании. Роща превратилась в арену, и по нелепой ошибке «фээсбэшницу» почему-то поставили в списке поединков вместе с врагом, не уступающим ей по уровню — скорее даже кардинально не уступающим. Люда не верила тому, что видела — бесполезны были очереди АК против этакого зверюги. Или это даже не зверюга, а просто Непонять-что. Но мыслит ведь, и видит Неву неведомым ей способом! Несётся на тебя стремительно, будто хочет, чтобы смирился ты со своей судьбой быть перемолотым, как в жерновах. Нева отчаянно пыталась заманить комок в аномалию, сама еле умудрялась их определять в бешеном темпе схватки. «Гранаты», — пронеслось у Люды.
А вот гранаты она не взяла. Был у неё зато сигнальный пистолет МР-371, небольшой по габаритам, сделанный полностью из стали и снабжённый особыми капсюлями. Перед походом Нева колебалась, брать его с собой или нет. Затем, на базе «Долга», могла бы его продать — не стала, решив, что вырученного всё равно не хватит на что-нибудь серьёзное. Да и SOS в случае чего подать неплохо бы. Правда, на SOS такой прибегут и мутанты, и мародёры, а потом только порядочные сталкеры. Валялся МР на самом дне рюкзака; чтобы не терять время, Люда вытряхнула содержимое рюкзака на землю, подхватила пистолет и резко ушла в сторону. Теперь всё развивалось в пользу «фээсбэшницы».
Две ракеты — и шар замедлялся, убирал с лицевой стороны «ушки» и высовывал отвратительные длинные щупальца, насаженные по краю круглого отверстия, внутри которого что-то шевелилось — видимо, сердце. Тогда Люда вскидывала автомат и долбила очередями в то самое сердце. В венах клокотал драйв, этот драйв выступал и занозой в заднице — хоть Люде и непросто было переносить все эти пострелушки, ведь при всех отточенных до автоматизма навыках и выносливости, ей было уже за шестой десяток. Нева продолжала носиться; уже предугадывала, где сейчас будет ком, так как он предугадывал её телодвижения. Людмиле эта неразбериха напомнила отдалённо битвы с боссами из Duke Nukem Forever. Впрочем, процедура с ракетами и стрельбой в нечто шевелящееся под «ушками» дала должный эффект — на пятый раз шар взорвался брызгами зелёной крови, от дождя которых Люда успела скрыться (чёрт знает, что это за субстанция).
Выяснилось, что Барракуда выкарабкался и даже немного ей помогал, просто в горячке месилова Люда этого не заметила. Спасся «должник» благодаря Ершову, прыгнувшему прямиком в «жарку» — бывший наймит пожертвовал собой ради Общей Цели, ведь перекати-заяц, как окрестила эту новую разновидность мутанта Людмила, отправился в аномалию вслед за Вячеславом.
Ну, огонь им обоим пухом.
…Ага, у неё на глазах человек погиб, а Люда спокойно так: «огонь ему пухом». Как же так, живой наймит сгорел, тот Ёрш, с которым она недавно перекидывалась фразочками и у кого одалживала флягу с самогоном, а ей по барабану? Неужели тот иммунитет к созерцанию смерти, что появился у неё за годы службы, делает разум её неспособным чувствовать? Возможно, если что-то из ряда вон встречается нам на каждом шагу, оно становится обыденным. Кислая явь. Сложив обратно вещи в собственный рюкзак, Люда подобрала с земли целёхонькую медную фляжку покойника и решила, что этот предмет будет ей напоминанием о Зоне. Ну и, конечно, живой внук, если его получится выручить. Вероятно, большая часть напитка испарилась, но того, что плещется на дне, будет достаточно для вывода радионуклидов и для того, чтобы набухаться и забыть о своей совести, чёрствой, но внимательной.
Он летел среди розовых облаков; у него выросли белоснежные крылья, а внизу простирались сады Парадайза. А каким заманчивым оказалось беспамятство! Не поддаваться… Авраам очень боялся затмения, и не мог даже предполагать, что там дальше, за божественным сводом сахарно-ватных с малиновым оттенком туч. Он сообразил — а ведь я только пешка в чьих-то руках! Но я не приму беспамятство, поскольку, несмотря на радужную обёртку, внутри оно скрывает только пустоту…
Каждая пешка имеет шанс превратиться в ферзя.
Ему никогда не было так страшно. Само осознание безвыходности, того, что Зона наконец поймала его противными щупальцами, настигало с пугающей скоростью. В горле пересохло, пальцы похолодели. Мгновение, другое… Ещё нет. Искренний ужас от того, что он уже поставил ногу. Назад он не попадёт.
Ярый продолжил шаг и ощутил, как его полностью затянуло в аномалию. Несколько движений растянулись в вечность, небо над головой потемнело, облака прошли от горизонта до горизонта, мелькнула чёрная точка в зените, какие-то силуэты, вспыхнула и сразу погасла «жарка»…
Внезапно в лицо ударил свежий вечерний воздух. Ярый потряс головой, аномалия осталась позади. Сталкер огляделся.
Солнце садилось, лишь немного света ещё озаряло небосвод. В четырёх метрах — новая «жарка», на траве — изувеченные останки, будто бы только что вырытые из могил, а прямо на Ярого с неподдельным интересом вытаращился Кисель. Его комбез насквозь пропитан кровью, в руках напиток сжимал дробовик Ярого, который тот оставил, у ног валялся брошенный АК-154 и рядом несколько опустошённых магазинов.
— Что это было? — выпалил Ярый.
— Писец горелый, — ответил Кисель. — «Часы».
«Часы» — аномалия, замедляющая время или, как её называют сталкеры, «тик-так». Для попавшего в неё время мелькает, как в быстрой перемотке видеозаписи, а вот на самом деле проходит несколько часов.
Выяснилось, что пока Ярый погружался в лупер, «свободовцы» так и не появились. Зато пришли бандиты, с которыми Кисель разделался при помощи ручного пулемёта, а когда кончились патроны, прибежали зомби, семь штук. От них сталкер отбивался на пределе сил час кряду, пока, наконец, не перебил всех в результате длительного месилова. Потом ещё появились псевдособаки, от которых Кисель успел спрятаться на дереве. Сталкер таки был ранен в правый бок, но, к счастью, лишь по касательной.
— Прости, Киселёк, — извинился Ярый. — Не учуял аномалию. Идти сможешь?
Спустя сорок минут отдыха и банку энергетика, выпитую Киселём, выдвинулись.
А лесочек-то действительно тихий.
Ах, как тихо! Место запретное во всех смыслах, потому и тихое — только тишь да деревья вокруг. Поначалу кажется, что тишина напряжённая, потом перестаёт, свыкаешься. Аномалии попадались реже и реже, потом их не стало. Обычный сонный, забытый лес. Ни одного больше мута не встретилось. Барракуда и Люда всё же не забывали об осторожности.
Здесь можно было не бояться даже братьев по биовиду — никто из гопов или сталкеров в Чащу эту самостоятельно не доберётся. Лишь два входа сюда — через «телепорт» и с Севера, через Могильник. Люде не давал покою лишь один вопрос — как о Супермонстре узнало «долговское» руководство, коли попасть сюда могут лишь Избранные?
— Нева, проверь ту корягу, — попросил Барракуда.
«Фээсбэшница» проверила. Устроили привал, развели костёр, взялись за еду. В лесу этом всегда мрачновато, и отличить утро от вечера сможет разве что здешний егерь.
— Чур, ты первая дежуришь, — нашёлся «должник».
— Дежурю?
— Да. То есть держишь ухо востро и смотришь, чтобы пока я дрыхну, никто лагерь не атаковал, если что — сразу бей тревогу, но не баклуши. В час ночи меня будишь, сама ложишься.
— Гуд, поняла. Слышь, Барракуда, у меня друг один был, сталкер бывший. Три года назад пропал, наверное, в Зону опять попёрся, дурак. Ещё Walter всегда с собой таскал… Дак вот, он мне судачил, что есть в Зоне Поглотители. Некие образования, может быть, дома, может, города целые, что по Чёрной Были блуждают. И тех, кто ступит на ту землю, слизывает будто, испаряются они. Через миражи эти способен ходить только сталкер Шухов. Правда, что ли?
— Бред полный, — ответил «должник». — Действительно, похожие явления наблюдались, но последний раз года два тому назад. И выйти из миража может не только Шухов, добрая треть возвращается. Главное внутри ничего не касаться, и пройдёшь благополучно.
— Старая байка на новый лад, — хмыкнула Нева.
— Вот, послушай, чего я расскажу. Существо есть такое, излом. Знаешь, в тряпьё одет, сталкеров подманивает, раненым бродягой притворяясь, — говорить умеет, да ещё и думать. Подходит путник к нему поближе, и головы своей лишается. Клешня у излома острая, он её прячет в одежде, типа левая рука. А потом использует так быстро, что и сообразить не успеешь, что на том свете.
— Ну-ну, читала в «Энциклопедии Зоны».
— Так вот, был один «свободовец», Побратим Излома. Излом его группу уничтожил, когда те, олухи, на его уловку попались. А его не убил, только лишил левой руки и поцеловал. Когда отряд этот нашли, сначала подумали, что тело парня псевдособаки утащили. Но потом Побратим этот стал являться некоторым сталкерам перед самой смертью, и крестить своей клешнёй, выросшей на месте левой руки. Это примета хорошая, значит, загробная жизнь будет спокойной и гармоничной.
— И в чём смысл легенды?
— На твоё усмотрение, Нева. Не бери в голову.
— Давай-ка лучше анекдот трави сталкерский.
— Блин, вспомнить бы, — завис Барракуда, выскрёбывая ложкой остатки пищи из консервной банки. — Ага! Устроили как-то, значит, сталкеры пьянку, чтобы посмотреть, кто водки больше выпьет и кто рожу скорчит пострашнее. Больше всех водки выпил сталкер Петров, который начал пить водку первым, да и выпил её всю. А рожу самую страшную скорчил сталкер Семецкий, когда ему сказали, что он опоздал и водки больше нет.
— Да уж, анекдот — ну, прямо ухохочешься.
А вот Барракуда в очередной раз посмеялся над одной из бородатых шуток.
— Теперь ты расскажи, — потребовал «должник», отхлёбывая из фляги Ершова самогон.
— Так, анекдот, — начала Люда. — Про Зону не знаю, зато известен мне старый с Большой Земли. К психологу приходит мужчина и начинает жаловаться на жизнь — мол, всё надоело и стрёмно. Врач предлагает очевидное средство: «Вам бы развеяться. Великий клоун сегодня приезжает в город, сходите на его представление». В ответ мужчина заливается горькими слезами: «Но, доктор, я и есть тот клоун…»
— Грустный, — на этот раз Барракуда не улыбался.
— Есть ещё матерные про Вовочку, — добавила Люда. — Ладно, «долговец», давай спать, а то веки не разлепишь-то в час ночи. Хотя нет, постой, — а почему ты сталкер?
«Долговец» вперил в неё тяжёлый, как засахаренный мёд, взор.
— Слышала фразу: «Если долго смотреть в бездну — бездна начинает смотреть в тебя»?
— Да. Ницше сказал. — Барракуда будто бы озадачился темой, глубоко задумался, и кроме его стальных глаз для Люды сейчас всё как-то размылось. — Философ немецкий.
— Можно по-разному толковать интерпретации, но в целом прав был Ницше. Если человек пару раз попробует сильнодействующий наркотик, вряд ли он потом завяжет с привычкой, эти вещества его затянут, и не вырваться искушённому из объятий бездны. То же с дайверами — понимает он, что может кончиться воздух в баллонах, или течением от катера оттащить, декомпрессионную болезнь либо отёк лёгких — запросто. Но он будет нырять, ибо жить не может без погружений. Есть ещё примеры — курильщики или альпинисты. Так вот, в сталкерском кругу иногда звучит менее расхожее, но крайне мудрое высказывание: «Когда долго глядишь в Зону, Зона начинает глядеть в тебя». Ходки дарят тебе невообразимые ощущения, которые, как кажется тебе, гораздо приятнее опостылевшей жизни на Большой Земле. И ты вновь и вновь идёшь в Чёрный Край, будучи уверенным, что свалишь, как только соберёшь с продажи артов более-менее нормальную сумму бабла и насытишься приключениями вдоволь. Но ты не насытишься никогда, а потом просто подсядешь. И если и покинешь Зону, то в старости, коль повезёт до того момента не подохнуть. Но и за Периметром не лучше. Ведя однообразное существование и не вкушая нового, человек рано или поздно превратится в овощ, и бездна сожрёт его с потрохами, утирая губы бархатной салфеткой.
— Да, ну ты и загнул, — широко зевнула Люда.
«Фээсбэшница» преспокойно в полудрёме передала вахту напарнику, — ночью беспокойства не прибавилось. Ни звуков посторонних, ни монстров не было, поэтому Людмила Филипповна зарылась в спальный мешок и отрубилась. Ей было не до высоких смыслов Барракуды — внука бы спасти, да и самой не сплошать.
Проснувшись, она сперва не сориентировалась, где она и сколько времени. Потом обнаружила, что уже одиннадцать утра, костёр потух — только угольки тлеют, а Барракуда пропал. Нет его, просто пропал. Люда вдруг встрепенулась, подскочила и схватилась за АК, к которому остался всего-навсего один ничтожный рожок. Вокруг неё стелилась томная дымка. Погода была безветренная, листья и трава со странным оттенком синевы. Напрасно Люда озиралась и проверяла установленные вчера растяжки — никого. А Барракуда… Может, по нужде отошёл? Кстати, и самой бы пора, а то живот крутит… Странно ещё, что не было отторжения желудком всей этой «сталкерской вкуснятины», так как раньше консервами Люда как-то не баловала себя, да и алкоголь так часто не принимала. Сорок минут прошло. Нет, что-то случилось. Люда смело отправилась на поиски «должника», свернув вчерашний лагерь. Где же ты, Барракуда? Неужто сгинул?
Нева устала шариться по лесу. Нигде нету ни следов борьбы, ни трупов, ни каких-либо представителей зонной флоры. Люда стала сомневаться — а был ли Барракуда? Как она тут оказалась? Может, демон говорил с ней вчера у костра, а может, ей всё примерещилось?
Чёрт, обдолбанная Чёрная Быль. Зона-мать. Только бы крыша не съехала… Люда присела на бревно и попыталась осознать, что она ещё очень далеко от цели. И что она ОДНА. Одна в Тихой Роще, лесу как бы со входом и выходом, но как бы без…
И даже Барракуды больше нет.
Надеясь на авось, Люда залила сообщение в сталкерскую сеть, адресованное Барракуде. Не-а.
Влипла…
Даже не знаешь, чего бояться, а бояться нужно. Потому что в любой момент можешь также исчезнуть, будто Зона ненавязчиво смахнула тебя ластиком со своего чела…
Посреди зала, на процедурном столе лежал Авраам Вентонович Гугов, погружённый в глубокий сон. С разных сторон к туловищу и конечностям его прилеплены электроды, и трое учёных корпорации внимательно наблюдают за происходящим на многочисленных экранах. Кроме специальных ионных прожекторов и самих экранов, в помещении отсутствуют другие источники освещения. Экранами и неосенсорами покрыты все стены, потолок — зеркальный, придающий лаборатории особую атмосферу таинства, но спокойствия. Ну и полно компьютеров, как квантовых, так и оптических. Пристально смотрят учёные мужи корпорации на показания графиков, таблиц, томограмм и рецепторных детекторов; лица двоих из «толстолобиков», кандидатов наук, камены и монотонны, а вот новичок явно восхищён процессом и даже брови приподнял — он тут впервые.
— Вот! — воскликнул он. — Я нашёл…
Все взоры прикованы к нему и его участку исследуемой области головного мозга. Несколько недель потрачены впустую, но теперь…
Неужели?!
В семь часов вечера среди деревьев показалось Славянское Озеро — мутная, грязная вода с островками травы и сгустками аномалий и плавающими в ней рыжими листьями. На Лес опустилось одеяло синих туч, в мёртвом бору было нереально тихо, только неподалёку выли собаки и ломали ветки деревьев во время охоты кровососы и шатуны.
Неожиданно вековая сосна, а, может, ель, с треском ухнула в полуметре от Киселя в «электру», дерево наэлектризовалось и вылетело из ловушки, «дубинку» поймала чья-то крупная, волосатая, серая, мясистая рука. Сталкеры бросились без оглядки к воде, поливая огнём пространство около котлована из-под дерева.
Псевдогигант ревел, топал, — и самый важный аргумент того, что с этим свирепым парнем лучше не связываться: он был ростом с само дерево. Размахивая импровизированным электрошокером, монстр кинулся за еле различимыми на земле, поблескивающей под лучами заката, двумя зелёными фигурками, на данный момент представлявшими из себя двух беглецов, вяло плюющихся жёлтыми вспышками и перебирающих ластами к воде.
Таких псевдогигантов Ярый не встречал. Может, это развитая форма? Во внешнем строении были некоторые незначительные различия, которые сталкер успел отметить беглым взглядом на чудовище. Не буди лихо, пока оно тихо.
— А куда мы стартанули? — на бегу крикнул Ярый.
И задал абсолютно логичный вопрос — ведь это его друг сиганул к Озеру, а сталкер-ветеран лишь поддержал столь неоригинальную, но в принципе верную идею. А что ещё делать, не рукой же псевдогиганту помахать?
— Здесь, — часто дыша, ответил новичок, — неподалёку схрон есть. Туда и бежим.
— А, — протянул Ярый. — А что у нас в схроне?
— Пулемёт СКВТ, ПТРК, две СВД, ПКТ, «Жук».
— Ни хрена себе… А ещё вопросик — как мы через ручеёк переправляться думаем? — прищурился Ярый. — Оружие, конечно, крутое… От Че даже не ожидал. Но я брасом не умею, а в Зоне тем более не собираюсь.
— С псевдогигантом разберёмся, а дальше поплывём. Катер там стоит, двухместный, «Волна» называется.
— Вау! Это уже другая история. Где твой схрон?
А псевдогигант догонял двух сталкеров и кидал в них всё, что бросалось в глаза: брёвна, валуны и крупные палки. Кисель и Ярый петляли по лесу, приближаясь к озеру, наконец, Ярый заметил возле берега хорошо замаскированный ствол пулемёта, в ту кучу листьев компания и нырнула. Ярый, упав на металлический пол, едва не свернул себе шею, а его друг аккуратно приземлился, сгруппировавшись, в упор присев. Вообще Кисель был осведомлён о том, как именно лучше подходить к схрону — на монстра они, вероятно, нарвались просто случайно.
— Мать, — застонал Ярый, потирая ушибы.
Схрон был площадью не больше поддержанного трейлера, только высотой полтора метра. Ствол орудия выглядывал наружу на манер ДОТа, остальные пушки разложены по контейнерам — ухоженные и смазанные. Был и ручной огнестрел, запас патронов.
Король Псевдогигантов опоздал. Когда он ударил кулаком в кучу листьев, маскировавшую схрон, Кисель вжался в ПКТ и снёс тупому мутанту голову начисто. Ярый оттряхнул сухие листья с комбинезона и стянул с катера синий брезентовый тентовый чехол. Белоснежная «Волна» с задоринкой улыбнулась ему стёклами иллюминаторов, игриво купающимися в косых солнечных тенях смены времени суток. Сумерки всё более и более погружали в себя лес, сталкеры поторапливались.
Вытащив катер наружу, сталкеры залили бензин, покемарили, нафакстрочились, справили малую нужду, прихватили пулемёт «Жук». «Волна» под управлением Киселя плавно заскользила по водной глади Славянского к садящемуся светилу на западной линии горизонта. Но не все пошло так хорошо, как ожидали попутчики…
…Первый «Штурм» стремглав вылетел из-за ближайшего травяного островка и тут же открыл огонь. За ним показались ещё шесть катеров, а сзади три военных моторных лодки «Чайка».
Водители «Волны» наклонились и матюкнулись.
— Это чё за хрень? — сплюнул Кисель.
— Это за мной, — процедил Ярый.
Ситуация нехорошая, учитывая, что на поверхности озера и под водой множество опасных ловушек. В коричнево-зелёную жижу падать и бултыхаться там не хотелось — в озере водились рыбки, если не брать во внимание состав этой отравы, — стая обгрызала человека за пять минут.
В каждом «Штурме» было по три таких истребителя, что уничтожили группу Оладушка, в каждой «Чайке» — по пять. Катера были снащены мощными орудиями — БУМ, РПГ-16 и огнемёты, не считая многочисленных автоматов и пулемётов. На «Волне» был установлен ГРАД — мощный миномёт, что должно было заметно упрощать бой, но враги палили сразу из всех стволов, гранаты взрывались в опасной близости, и лишь благодаря мастерству виляющего задом Киселя парочка выжила.
— Минами по ним! Минами! — орал Кисель, волосы у шофёра развевались на ветру.
Ярый вставил заряд и жахнул. Мина уничтожила сразу два катера, тогда остальные «Штурмы» прекратили огонь, и один из них, оснащённый крупнокалиберной боевой пушкой ГАД-3, выстрелил. Пушка разнесла «Волне» зад, и скорость у неё заметно упала. «Штурмы» и «Чайки» догоняли и готовились шмалять второй раз. Тогда Ярый начал безостановочно расстреливать из «Грозы» катер с пушкой, тот задымился и остался позади. Сталкер достал из-за пояса РГД и метнул в «Чайку», но не попал. «Чайку» тряхануло от взрыва поблизости, она тормознула и Ярый добил её гранатами из «Грозы». В связи с тем, что катастрофически улетучивалась скорость, пулемётные пули насквозь пробили корпус. Катер занесло в «жабью карусель» и швырануло в камыши, откуда до берега оставалось всего ничего. Палуба стала заполняться водой. Кисель рванул из последних сил. «Штурм» заложил крутой вираж и вырулил из-за «зыби», стрельбу он открыл сразу после этого.
Ярый вытащил из под скамейки пулемёт и началась перестрелка. Броня у «Штурма» была крепче, чем у «Волны», поэтому сталкер постарался задеть вскользь лобовое стекло, что ему с его прекрасным зрением, естественно, удалось, стекло тут же разбилось, осколки попали в глаза водителю и катер потерял управление. РГД взорвалась, когда Ярый отправил её прямо в пассажирский отсек…
Да, полный вперёд! До берега совсем немного!..
Ярый ещё не знал, что вскоре им с другом предстоит встреча с легендой Зоны — озёрными тварями.
Люда не позволяла себе потерять счёт времени, будучи организованной, собранной, пунктуальной — день в Тихой Роще отличался от ночи чисто символически, и когда уже зрение подпривыкло к постоянному полумраку и синеве, стало трудно определять, утро сейчас или вечер. Нева даже стала теряться — потом додумалась точное время смотреть в ПДА и на девайсе же вести ежедневные заметки. Люда смастерила шалаш из сухих веток в качестве постоянного убежища, сэйфхауса, а на случай Выброса приметила где-то на западе пещеру.
Неделю «фээсбэшница» прочёсывала лес, надеясь вернуть Барракуду или найти Супермонстра и каким угодно способом его одолеть. Обшарила ту самую пещеру — внутри оказалась довольно разветвлённая система тоннелей, которая привела её к бункеру с продовольствием. Он был блокирован гермодверью, но — о, счастье! — рядом нашёлся скелет человека в белых лохмотьях халата с карточкой-пропуском, не размагнитившейся за длительный срок. А потому что — Зона. Бункер был двухэтажным: этаж-лаборатория и этаж-склад. На складе Люда набрала столько жратвы и питья, сколько получилось утащить, заменила свой «фээсбэшный» «калаш» на облегчённую унифицированную модель, положила бережно дробан, обменяв на картечницу «Камбоджа», весившую полегче — ещё и две РГД в придачу захватила. Все другие тоннели оканчивались тупиками, чудовище так и не объявилось. Чем дольше Людмила всё обыскивала, тем больше убеждалась, что Супермонстр был фикцией — да и откуда Селенину знать о мутанте, обитающем в таком неприступном месте? То есть абсолютно неприступном. Да и смысл тогда мутанта этого убивать? Неужто только из-за стремления очистить Зону? Ну очистишь её, а Зона останется и опять запачкается. Здесь надо под корень высекать. Ага, может, сама Роща и есть мутант? Нет, тогда и Зона вся — мутант. Выжгли бы рощу, бомбами забросали. Хотя что-то Люде подсказывало — не поборешься с местом этим подобными методами. Значит, всё ради передатчика, и выпендрёжного кланового противостояния. С «Монолитом» они, видите ли, соревнуются. И устройство это потом отсюда не выковырять. Люде бы ещё разобраться в настройках. Трое парней отправились в преисподнюю из-за приборчика. Весёленько… Был, конечно, шанс, что Барракуда не умер, а каким-то образом покинул Рощу, но шанс мизерный. Но почему Селенин доверил Людмиле, сторонней «фээсбэшнице», дорогую аппаратуру и такое важное предприятие? Наверняка ведь понимал, что остальные полягут. Это попросту глупо. Ага, возможно, майор «Долга» как-то связан с… Драйвом? А что, быть может. Драйв-то уж точно всегда уверен в Люде, знает, что она не провалит всю капусту. Людмила доказывала это практически безупречной репутацией сотрудника. И не как-то связан, а довольно тесно. Люда решила, что по приезду с Чернобыля, если приезд состоится, Нева поболтает с начальником о том, да о сём…
…Люда захавала банку тушёнки, наевшись до приятной вялости, запила вином из бункера (вроде не радиоактивное), удовлетворила собственную естественную природную физиологическую потребность испражняться и пошла на поиски места, отмеченного Селениным у неё в ПДА. Нашла, ведь Рощу помнила как свои пять пальцев, притом нашла минут за тридцать. Ну, не разобралась с Супермонстром и не разобралась. Как его прикончишь, если он скорее всего только чья-то выдумка? И не чья-то, а Селенина. Или ещё таких же фантазёров. Зато легенду опровергнула. Устройство установит, получит своё досье — и всё ок. Селенин, конечно, скотина. Нева подошла прямо туда, где собиралась оставить прибор, достала его, согнулась и… ухнула в пропасть, провалившись под тонюсенький слой почвы.
Он наивно предположил, что сейчас проснётся, как обычно. Ага, конечно. Вроде сон, но Гугов вполне себе мыслит. Только тело фактически не ощущает… Почему, нет, пальцами рук пошевелить способен. А вот нижние конечности и живот то ли онемели, то ли вовсе исчезли. Авраам попытался повертеть головой.
Так, лежит он на чём-то холодном, вроде на бетоне или граните. Вокруг — сплошная тьма, пропасть. Только это лежбище, основание которого уходит вниз. Слышится… чавканье? Авраам Вентонович с тревогой взглянул на свои ноги, и на него вдруг накатила ледяная волна брезгливости и отвращения, сменившаяся душераздирающим воплем-визгом во всю глотку. Кроме как смотреть по сторонам он почти ничего не мог, тело выполняло скорее пассивную роль обузы, будучи наполовину застывшим, парализованным. Он хотел напрячь мышцы и дёрнуться, но физическая оболочка его ослушалась.
Гугова поедали. Из глубин бездны тянулось толстое, склизкое, свёрнутое кольцами тело червя-змея. Именно из-за обильно выпрыскивающейся и блестящей слизи тело это удавалось рассмотреть; оно было тёмного окраса и сливалось с пустотой едва ли не полностью. Пустота же будто вся была живая, образовывая себя единую, а Гугов появился внутри и стал жертвой. Голова чудовища была гладкой, пасть — огромная с шершавым чешуйчатым языком; шершавость, правда, Авраам Вентонович не ощущал, потому что не чувствовал даже, как острые зубы впиваются в его нежную плоть.
Спящий позволил себе испугаться. Дал волю первобытному инстинкту, записанному у каждого в недрах хромосом. Поскольку в этом полусне мозг обладал определённой долей забранной у тела физической мощи, змей получил в морду хлёсткую волну энергии, вызванную и сгенерированную страхом. Монстр отстранился, а Авраам Вентонович уже сообразил, как поступить: ментальным рывком развернул своё полупоглощённое тело вправо и отправился во мрак окончательно. Ну, не впервой. Зато теперь, вместе с материальной оболочкой, разум тоже вольётся, и не останется навеки в пустоте. Свободное падение в бесконечность…
«Опять лечу. И это, очевидно, пройдёт»…
Когда Ярый увидел озёрную тварь, он почти впал в ступор. За ту долю секунды, что прошла между появлением твари и приливом адреналина, он успел почувствовать лёгкую вибрацию у себя в кармане. Сталкер достал «чеснок» и всмотрелся. Серый камень переливался красным, нагрелся и действительно слегка вибрировал.
— Кисель, там… — поднял он голову и… посмотрел ей в глаза.
Тварь. Как же она выглядела? Кожа была покрыта коричневым слоем грязи, отчего тварь имела такой же, как у Озера, грязевой цвет, на длинных когтистых руках были видны шипы, а на локтях и плечах они были длинные и изогнутые, как кинжалы. Ноги твари были покрыты тёмными, жирными и длинными волосами; голова смахивала отдалённо на человеческую — формой — волосы, опять же, цвета самой твари, два чёрных стеклянных глаза бусинками, острый, погнутый нос, кривые зубы и две пары длинных, словно мечей, клыков. Уши выражались двумя свёрнутыми трубочками. Из слюнявого рта свисало нечто наподобие спагетти из свежих человеческих вен, только чёрных, с присосочками, кстати, покрытых на вид вроде свежим «кетчупом» (каким, я думаю, известно). Эти «вены», исполнявшие функцию щупалец, тонкими жгутами обвисали к ногам твари, когда она не охотилась, однако сейчас торчали у неё прямо вверх. Видать, уродина как минимум отобедала. Ярому невольно захотелось блевать, причём это было естественной физиологической реакцией его организма на отвращение такой силы.
Кисель выпустил руль, катер развернулся в дрифтовый (или не такой уж дрифтовый) занос, и «Волна» впечаталась в громадный булыжник, чья верхушка торчала из-под воды.
— Ну, Кисель, ё-моё… — возмутился Ярый. — ОГОНЬ!!!
Тварь прилетела откуда-то сзади и шлёпнулась всеми четырьмя измазанными наравне с торчащей изо рта дрянью кровью конечностями и изворотливым телом на лобовое стекло. Учитывая несколько деталей, можно было сделать вывод, что монстэр уже поел — «первым блюдом» он как раз и запачкал себе все щупальца, конечности и, хмм, «язычок». Этот вывод Ярый и сделал. Стало быть, два сталкера — на десерт.
Чем так наелась тварь до этого, полагаю, понятно и так. Ох, и не повезло истребителям, бедняжкам… Лучше уж пуля.
Лобовое стекло разлетелось от выстрела «Тулы» Киселя, а в подарок от Ярого взвывшая тварь получила очередь в лоб. Следующий мут запрыгнул в грузовой отсек «Волны».
Ярый выкинул рюкзаки на булыжник, за ними и оружие, дал прощальную канонаду из «Жука», и скомандовал другу:
— За борт, быстро! Бросаем катер и уходим! Он не подлежит починке, а мне жизнь дорога!
— За б-борт?
— На булыжник, а оттуда на берег допрыгнем. Быстрее, напиток!
Ярый перемахнул через борт и выскочил на островок. Когда он очутился на том берегу, он обернулся и увидел: из-за булыжника выворачивает расстрелянный ранее «Штурм» с пушкой и водителем в крови. В катере также находились два трупа. Хорошо поработали озёрные твари, ничего не скажешь. Покойных-то и не опознать. Владыкам Озера подсобила внезапность — иначе такие ребята, как истребители, от них бы отмахались. Хотя на то здесь и Зона, что большинство происшествий случается внезапно. Вёл себе сталкер группу, никого не трогал…
Водитель ощерился в бешеном азартном оскале и обстреливал «Волну». Кисель был уже на булыжнике, вот он кидает их с Ярым вещи и оружие на берег, летит за ними в прыжке сам и… падает в «шипучку».
То ощущение полёта, падения вниз, притяжения твоего физического тела (чувствуется даже во сне!), трудно как-либо описать. Все внутренности сжимаются в комочек, а логику застилает пелена кошмара, съедающая все мысли — и ты понимаешь, что превратишься в лепёшку. Хочется, чтобы вся жизнь прожитая в такой момент пронеслась перед глазами. У кого-то проносится, у кого-то, кто не знает, что вспомнить, — нет. Такое чувство бывает у парашютиста, когда он ещё не раскрыл купол — у новичка, естественно. Люда за короткие мгновения испытала всю гамму эмоций, что испытывает человек, впервые совершающий опасный трюк или, к примеру, заднее сальто, — она, не обнаружив, что это замаскированная ветками и листьями ловушка, провалилась сейчас в бетонный колодец с абсолютно гладкими стенами глубиной метров пять и диаметром метра три.
Плюхнувшись на дно, она поняла, что является везучей малой — во-первых, она не сломала ни ноги, ни копчик, ни шею не свернула и т. д., во-вторых упала прямо между двумя заточенными арматуринами, торчащими из пола по восточную и западную стороны от «фээсбэшницы». Хотя как сказать — голодная мучительная кончина хуже, чем почти мгновенная от протыкания туловища штырём. Нева забыла, где она слышала про древние ямы — ловушки со смазанными ядом копьями или змеями, прикрытые сверху слоем травы или листьев с ветками, но что-то такое в голове прошелестело — вот как Селенин решил её погубить. Да уж, сволочь этот майор. Люда хотела залить сообщение-SOS в сталкерскую сеть (хоть «долговцы» и могли её просматривать и контролировать, но всё же не пытка попытка), оставив инструкции, как в Рощу добраться с ноу проблем, но Сети в колодце-то не было.
Тогда Людмила положила излучатель на дно и активировала согласно указаниям майора. Может, глупо, но уговор есть уговор. Зато потом — смело требовать с Селенина досье на Пьеро, а не даст — пулю в лоб. Людмила и так бы не отказалась от подобного поступка. Пуля — это ещё слабовато.
А теперь — куковать. Так как припасов хватит недели на две, а потом — помирать. Думать, что не помогла Люда Петьке и что с ним сделают фанатики. Думать о Барракуде, который неизвестно для чего ушёл в неизвестном направлении. Вспоминать раз за разом лицо Селенина, и думать о том, что воздух в Зоне необычный — в него вгрызся аромат пустырей и какого-то мирства, своей гармонии, будто это запах самого неба серого и вечной изуродованной земли. Здешняя зонная атмосфера напоминала Неве Крапивина, его пустыри из «Дырчатой луны» и город из «Самолёта по имени Серёжка». Чем-то, ненавязчиво. Как достал Неву этот колодец! Она всё ещё не восприняла как данное предстоящую смерть. Она всё приседала, вставала на арматуру одной ногой, пыталась карабкаться по стенам — рекорд был два с половиной метра вверх, здесь ровным счётом никакой роли; бесполезно, вокруг тот же бетон. Рядом с одной из арматурин в полу торчал ещё один небольшой штырёк длиной сантиметров пять — вокруг уже скопилось несколько трещин, вставляли его давно. Так от скуки Людмила этот штырь и вытащила, после засунув себе в ботинок, если чего — станет оружием последнего шанса, или самоликвидацию можно совершить, если уж вовсе мучительно подыхать. Лишь кусочек крон деревьев и голубовато-мутного неба, видневшийся наверху, спасал её. Мысли, наедине с чёртовыми мыслями. Постепенно она всё-таки потеряла ощущение пространства, ей казалось, будто идёт Люда по длинной трубе и скоро, в конце её и встретится она с тем прекрасным небом… Вскоре она стала утопать в нём, и терять себя, память и сознание… Да ещё и пси-волны вкупе отрицательно воздействовали на организм, хотя в принципе должны были компоноваться по направлению к ЧАЭС и «Монолиту», но видимо, не мудрствуя лукаво, создатель прибора сделал так, чтобы они и вокруг разбрасывались. У Люды в принципе тренингами иммунитет к телепатии был выработан, но не для столь длительного промежутка времени. В отчаянии, Нева приставила дуло дробовика вплотную к стене и нажала курок — чего уж? Остатки разума пытались схватиться за реальность, мозг расплавился. Её буквально прилопатило отдачей к соседней стороне колодца, она отрезвляюще ударилась головой и локтём. Благодаря резкому очень пробивному болевому нервному импульсу и спонтанной сверхактивности нейронов, медленно пришла в себя. Мотнула башкой, оценивающе всё оглядела.
И тут заметила — в бетоне остались выбоины от дроби!! Её воспалённый мозг осенило. ДА!!! Вдруг стала она палить по стенам, благо заряды ещё оставались, создавая всё больше пробоин — приходилось, правда, просчитывать каждый выстрел (траекторию полёта-разлёта она примерно себе представляла), дабы саму Люду не пришпилило рикошетом, один раз её даже чиркнуло по макушке снарядом, превратив стильный ёжик в стрижку а-ля «брик-панк», хотя Люде было уже полностью плевать — схлопочет так схлопочет, не боязно даже.
Люда поднялась на арматурину, выпрямилась в полный рост и взялась за одну из выбоин над собой, подтянулась, а левую ногу поставила в другую пробоину. Нет, только не свалиться обратно, на остриё! Тело ослабевшее не слушалось, ладони и колени обливались потом, а бетон был сух, как всегда, в этом местечке. В один из моментов Неве даже показалось, точнее она поняла, что вот-вот, через десятые доли сорвётся, и мучения окончатся, но чудом обошлось, Людмиле удалось восстановить равновесие. Выше она взбиралась тем же макаром, поставила личный рекорд, и наконец покинула западню и долго лежала то ли бревном, то ли пластом на земле, такой тёплой и родной, хватая ртом свежий кислород. Ей хотелось вдохнуть его весь на планете сразу. Затем она перекусила. Хорошо, что когда наклонялась устанавливать в первый раз передатчик, не сняла рюкзак и наземь не опустила, иначе была бы сейчас уже мертва.
По телу распространилась эйфория, даже пси-излучение перестало влиять. Всё, выбираться из этой Тихой Рощи и Зоны! Хотя не, из Зоны рановато.
А Селенин за эти тяжкие и впустую потраченные две недели ещё когда-нибудь ответит.
Авраам Вентонович Гугов вновь оказался где-то. В своей памяти… Вдруг замелькал у него в голове гипнотизирующим калейдоскопом обширный набор картинок из его прошлого и, возможно, грядущего; сначала изображения сменялись с паузами, размеренно, но потом вдруг стартанули так, что у Авраама в глазах аж зарябило, он не успевал даже на подсознательном уровне обрабатывать увиденное. Но чудный механизм навеял неожиданно добрые воспоминания. Гугов пустил слезу ностальгии, и искренне пожелал остаться в этом месте подольше. Одни образы превращались в другие; цветовая палитра выражалась постоянно новыми оттенками и тонами. Гугов улыбнулся. Тут его никто не трогал, не тревожил… Да и замечательно это, вспоминать и видеть лишь самое хорошее.
И в эту секунду блаженства и расслабления его ударило; так сокрушительно и беспощадно досталось ему, что Авраам мечтал только об одном — скорее вернуться в беспамятство. Все те отвратительные события, происходившие с ним в его бытие, всё самое плохое и негативное разом сметает его сознание, облепливает отовсюду, не пропуская ни единого светлого кусочка. Жуткий смертоносный ком был так уверен в своей победе, что допустил оплошность и не заметил всего одну малюсенькую щель. Вот через эту щель и ускользнул разум Авраама…
Слава Богу. Обратно…
А может, сгусток мути намерено заслонил собою не всё пространство, движимый побуждением оставить хоть мизерный шанс выжить тому, кого собирался уничтожить. Ему было ясно, что он должен, но он не желал всей сущностью, искренне, иначе бы Гугов не удрал от него…
Утро выдалось ясным; в Зоне вообще минуты ясного неба можно назвать волшебными, бесценными. Лучезарные солнечные зайчики осторожно выглядывали из-за туч и начинали ловко прыгать по земле, отбрыкиваясь от переливающихся аномалий. Скоро тучи вернут себе отобранную территорию, а тучи довольно грозные — с хрустальными гранями-очертаниями, неестественно серые, — вероятно, признак грядущего радиоактивного дождя, и дождь будет, скорее всего, как из ведра, и лучи эти дарят последние счастливые мгновения света. Периметр слился в чёрный безликий прямоугольник, и пулемёты с часовыми не рассмотреть, даже Ярому приходилось щуриться. Растительность, на которую ступал прочный ботинок, будто принаклонилась, показывая тускло-белесоватому оттенку движущего слезливого, своеобразно мокрого от росы, быстрого и пёстрого утра, что он лидирует. Жаль только, мотыльки не поют. Приятное утро, вселяющее надежду в грядущее.
Лейтенант Василенко находился в бодром, хорошем расположении духа, и с балагура-забулдыги Лёшки-Ярого, своего закадычного друга, взял за проход лишь тысячу рублями и несколько дешёвых артефактов. На душе у Ярого чувство облегчения и гордости, предвкушение скорого счастья видеть Лизу. Ярый козырнул лейтёхе и переступил границу.
Населённый пункт в паре километров от вояк представлял из себя поселение городского типа, в котором окопался Лёха. Зона была одновременно и близко, и не очень. Так его здесь называли, на Большой Земле — Лёша, впрочем, Чернобыль-41 и отнести-то к ней можно было с натяжкой, ошивался тут, в основном, зонный контингент — армейцы, головорезы, бывшие сталкеры. Алексей, по сути, проживал тут, но по факту (не по документам) это было не ПМЖ, он тут лишь кантовался между ходками в уютной квартирке с видом на бульвар. Ходил в кафе, потому что встречался там с девушкой — нечасто, и всего-то они пили чай и болтали. Девушку звали Лиза, это удивительное зеленоглазое создание обслуживало постояльцев на ресепшене в местном отеле «Воланчик». Человеческие особи женского пола в городе также обитали, обычно дочки офицеров или других зоновцев, либо это были девушки-учёные, и так далее. Случайных людей в этих местах не числилось.
Лёха мог улыбаться здесь, хоть он и в Зоне улыбался, но там лишь для того, чтобы не увязнуть во всей той мути и постоянной погоне за артефактами, вечной игре в русскую рулетку со всем, что тебя окружает, — здесь он улыбался спокойно, искренне. Даже лицо менялось, и взгляд — Лёха правда этого не замечал. В городке был улётный бар; имелась возможность сбыть хабар некоторым личностям-торговцам, причём давали больше, чем по ту сторону Кордона — оно и понятно, там ещё некоторые средства уходят у барыг, чтобы доставить улов наружу, за Периметр (если они тот улов не перепродают сразу же).
Существование Лёхи-Ярого протекало в таком ключе, между двумя золами. Но вот парадокс — без одного и другого бы не было.
Люда преодолела Могильник абсолютно беспрепятственно, а все благодаря чудо-арту. Изумительный Синий Кулон показался ей живым, ведь он пульсировал в такт ее сердцу и чувствовал ее рвение; Кулон направлял «фээсбэшницу» верным маршрутом на ментальном и интуитивном уровнях с помощью телепатии, и ни разу не подвёл хозяйку. Казалось бы, сумасбродными тропами шагала Люда, но нет, выяснялось, что ни одна аномалия, коих в этой локации как песчинок на пляже, не преграждает путь, а привычные муты разом куда-то подевались. Да, Кулон был близок к тому, чтобы стать частью Люды, и вечно вести её такими нестандартными, извилистыми дорожками. Он заставил её вспомнить о внуке и ещё больше захотеть его спасения, он поддерживал Неву с тех самых пор, как та нашла его в яме, и встреча эта двух радикально отличающихся форм жизни явно не вписывалась в интриги майора Селенина. Кулон довёл владелицу до места, где должна была состояться встреча с «должниками», и соответственно передача досье.
Но здесь кое-что пошло не так. Кулон вдруг воспротивился тому, чтобы Люда шла в деревню, где с Селениным они забили стрелу, вся его натура вдруг однозначно восстала против рвения Людмилы. Артефакт буквально не пускал её к внуку, давя на её сознание! Люда рассердилась и убрала Синий Кулон, болтавшийся у неё на шее, в тройной контейнер для аномал-образований, приобретённый на «долговской» базе, и стала спускаться к долине с холма, разделявшего трухлявую деревушку и местность, обозначаемую на картах как Могильник.
Люда совершила легендарный подвиг, разом преодолев две непроходимые локации, и теперь собиралась забрать награду. Не вышло… Люда помахала рукой Тёртому, молодому шестнадцатилетке, встречаемого ей также у «Долга», подобные Селенину использовали таких легко идеализируемых юнцов в качестве пушечного мяса. Тот был один, слонялся рядом с одним из домов — место, конечно, неподходящее, укрытий нормальных нет, пространство как на ладони, везде какой-то хлам и много укромных закутков, где любой может организовать для путника ловушку — от бюрера до наймитов. Тёртый поприветствовал Люду, и было хотел отдать ей папку с досье, но залихватски присвистнул выстрел, произведённый с должным умением, и Тёртому довести своё действие до конца было не суждено, ведь он как-то не по-голливудски и жутковато рухнул вниз прямо перед взором Люды…
А пуля убийцей была уготована для неё.
БОЛЬ. БОЛЬ. БОЛЬ.
Каждый сантиметр тела стонал, кожные покровы горели, в глазах всё размывалось, а внутренние органы будто вскрывали остриём меча, да ещё с особенным садизмом, медленно и без анестезии. Гугов сопротивлялся всему сразу, он вскочил, пошатываясь, на ноги — хотелось за что-нибудь держаться, но стены были слишком, слишком далеко, чтобы до них достать. Авраам Вентонович очутился в комнате без окон, без дверей; кроме него в ней не было ничего-никого. В этом странном помещении царствовала абсолютная темень, она охватывала тут всё и висела везде, а рваться куда-либо было бесполезным. Гугов сдался и лёг на пол, и Боль атаковала с новым напором. Теперь она всерьёз собралась растереть его в порошок и всосать в себя; Аврааму эта перспектива не казалась радужной, хотя других пока было не видать.
Когда у человека что-то ужасно болит, он готов отдать всё, только бы терзания прекратились; ни о чём ином, кроме как о своих мучениях, он думать не в состоянии. Скорее бы она отпустила меня и ушла восвояси, думает он, а то я не вытерплю. Хочется одного — чтобы всё прошло, завершилось. Но не проходит; боль никуда не исчезнет, пока ты не совершишь чего-то, не доберёшься до ключевой точки. Может, надо выпить аспирин или активированный уголь. Может, просто забыть о боли, переключиться, и пытка пройдёт. А бывает, ты ползёшь по окопу, волоча за собой собственные кишки, и, казалось бы, туманом застлан взор, в голове приятная муть, а дышать и делать лишние движения невероятно тяжко и болезненно — кажется, от тебя требуется всего-то смиренно принять свою участь. Но ты чувствуешь полную уверенность в том, что сейчас непременно должен свершить подвиг или спасти кого-то. А затем, уже закончив с решением важных вопросов и поставленной одной необходимой-пренеобходимой приоритетной задачей, даёшь себе — нет, не себе, лишь телу, — полностью погибнуть. Гугов не дался личным кошмарам ни в какую, и даже сумел не стать хавчиком змею. Неужто Боль его одолеет? Вот бы закричать, как тогда, да голосовые связки вышли из строя. Сейчас Авраам был полностью одинок, в этом уголке мироздания они с Болью сошлись наедине.
«Уйди», — подумал Гугов. Враг на пару десятых долей минуты поколебался и замедлил своё наступление, но хватку и то не ослабил. А затем принялся опять убивать Авраама. Тот вдруг забился, поскольку почувствовал, что вот-вот обмякнет, и сердечная мышца прекратит сокращаться. Нападки противника сопровождались каждая такой исключительной порцией острой боли, что не будь Авраам здесь, будь он в привычной реальности, давно бы отключился, пусть бы и от шока, но здесь Боль поймала его и не упускает своего шанса. В том мире, боль Гугову не казалась чем-то таким уж грозным и непреодолимым, потому что там он плавал на зыбкой грани между сном и действительностью — стоило ему уснуть или проснуться, как он избегал справедливой кары. Да и боль всё же не была там действительно самым страшным, были вещи куда более опустошающие. Но здесь, где всё едино, он не отвяжется от своей хозяйки и не денется никуда. А раз так…
Авраам расслабился. Всё равно он уже проиграл, а значит, следует достойно принять смерть и не выпендриваться. Не показывать себя очередной жертвой. Это стоило немалых усилий, но он постарался и… улыбнулся своей губительнице. Пусть… И тогда он понял, что однообразные приступы-то можно переносить. Сжав зубы, широко распахнув глаза, но переносить, а не сворачиваться в жалкий комок, дрожать и бесшумно скулить. На, подавись.
…Боль покинула его так же спешно, как нахлынула. Гугов с блаженным спокойствием растаял в черноте, зная, что где-то позже вспыхнет, воротившись из внепространства, тихая, белая звёздочка его души. Он победил.
их — разврат бездумия
Ярый и Кисель хмуро и быстро шагали по лесу. С Киселём вроде всё обошлось: Ярый подцепил его стволом пулемёта и сталкер выбрался из «шипучки». Согласно легенде Градуса, озёрные твари пределы Славянского не покидали, истребитель безнадёжно отстал, поскольку парочка уже довольно далеко смылась от обрывистого берега, — чем не повод для радости? Но Ярого беспокоили два факта.
Первое — «чеснок» известил их о надвигающейся опасности, но при встрече с Королём Псевдогигантов артефакт молчал. Неужели вмешалась Зона? Значит, Она не хочет, чтобы Ярый выкарабкался? В таком случае бейся не бейся, а в итоге всё равно крышка. Но в принципе эти предрассудки — чушь. Когда псевдогигантище напал, Ярый мог и не ощутить вибрацию арта.
Второе — небо порозовело, облачка налились свинцом. Надвигался нежданный-негаданный Выброс. «Красные ночи» Зоны их ещё называют, главная достопримечательность, ага. По подсчётам Ярого, Выброс должен был произойти лишь дня через два, и переждать его сталкер собирался на Янтаре, в лагере Сахарова. Последний Выброс сталкер пересидел на Болотах у Покойничка, торговца мелкого, да с группой Оладушка. Где спрятаться? Был тут недалеко бар сталкерский, «Гамбит» назывался, вроде как раз под Янтарём… Вот туда-то и шли сталкеры. Да, умеет же Зона сюрпризы подкидывать…
— Стоять! — рявкнул Ярый.
Кисель замер с поднятой ногой.
— Ну, что такое, Ярый?
— Шестеро. К нам идут.
— Чего шестеро?
— Бандюков. Или сталкеров — как повезёт. Давай за деревья.
— Да где? Нет же никого!
— Там, Кисель. В кусты, я сказал!
— Что происхо… — Кисель осёкся, заметив расплывчатые силуэты вдали. — Как ты узнал? Ой! — Ярый толкнул Киселя в заросли кустарника и спрятался сам.
Тем временем к сталкерам подбиралась голодная химера.
«Слышь, Булка, харэ лавэ гнать, где схрон этого твоего Ромео? Ща Выброс бухнет, и всё, зэ енд…» — говорит один из группы. «Точно гопы», — думает Ярый. «Не лезь, блин, Хмель, я с ПДА пытаюсь свериться!» — заявляет Булка. «Ты кому это говоришь, говнюк?» — возмущается Хмель. — «Ты слышал, Конопатый, Булка охамел вконец! Спичка, на разведку». «Ага», — понимает Ярый. — «Булка, Хмель, Конопатый и Спичка-отмычка…»
— Полтергейст, там сталкерьё! — заорал прищурившийся Спичка.
«Ну, Кисель…», — подумал Ярый (был шанс, что гопы их не заметят и пройдут мимо), но было уже поздно — бандюги направили все стволы на дикую смородину, в которой елозил товарищ. Если что, просто пройдутся очередями несколько раз по кустам и, считай, супец.
— Ну, где вы там? Или сразу стрелять? — Кисель вышел с поднятыми руками. Ярый пользовался тем, что его не обнаружили. — Один? Куда путь держишь?
— Один, — стал импровизировать Кисель. Ярый мысленно был с ним. — Известно куда держу, — он заскрипел зубами от досады, — от Выброса подальше.
В этот момент химера бросилась в атаку.
…Тёртый булькал кровью в пробитом бронебойкой горле, и как бы Люде не было жаль молодого да не обученного парнишку, «духа», он не был такой уж важной фигурой, чтобы из-за него переться под пули, да и не было в этом уже особого смысла, поэтому Людмила метнулась за ненадёжные мусорные контейнеры. Ах, не зря ей не приглянулся рельефчик! Ободранные остовы тракторов, высокая трава. Трёхэтажное здание из дубовых брёвен, баня бывшая на расстоянии полсотни метров от двора, там-то и засел «режимовский» снайпер…
…Там бы засела и Людмила. Конечно, теория вероятности важна для математического и психологического анализа-просчёта, но тут Люда была уверена сразу на все сто — позиция ведь превосходная даже для не очень квалифицированного охотника, почему бы и нет…
…Какие-то мелкие покосившиеся сарайчики и двухэтажки повсюду, там попрятались автоматчики. Нева различила, что они все в белых экзоскелетах. Но был ещё один противник — если укрытие защищало Людмилу от большинства врагов, и чтобы её достать, им надо было либо зайти с фланга, либо идти на рожон и врываться во двор, то этот «режимовец» сидел на чердаке дома, что располагался напротив «фээсбэшницы», то есть она оказалась развёрнута лицом к нему, и ствол СВД солдата был направлен в голову Люде. К счастью, Нева успела подхватить «беретту» Тёртого, выстрелить в квадратный оконный проём с сорванными ставнями и рвануть. «Режимовец» на рефлексах лёг на пол, прижав к себе «драгунов», хотя мог бы этого не делать — его броня бы так и так нейтрализовала эффект попадания из пистолета, даже если б оно было произведено в упор. Но он прозевал свою удачу, а Люда параллельно уже действовала. Люда, зажав нужную ей папку с досье под мышкой (а как же!), стрелой метнулась внутрь строения, отправив, не оборачиваясь, через плечо подарок неприятелю — «Бумер-зарю». Снайпер в бане, однако, выстрелил раньше, да и вспышка скорее всего не обезвредила его, только закрыла на время обзор и вынудила пригнуться, — слишком велика дистанция. Но внезапный порыв ветра уже после выстрела заставил пулю отклониться от первоначальной траектории на десятые доли сантиметра, да и пехотинцы запоздали с очередями; вкупе с тем, что Нева не вбегала, а плашмя падала внутрь здания, пуля, выпущенная снайперюгой, сама того не желая, всего лишь чиркнула по задней стороне голени «фээсбэшницы». До взрыва та ухитрилась очутиться в строении, зажала уши и слегка разомкнула зубы — не контузило, хотя грохот и сияние стоили хлеба и зрелищ. Сигнальный пистолет бы, да не вытащишь из рюкзака…
…Люда ворвалась на чердак ногами вперёд, схватившись за ненадёжное перекрытие, и сшибла фанатика, засевшего тут, подошвами берцев в грудь, причём подфартило немного задеть сердечную мышцу «режимовика». В качестве компенсации Людмила получила напрочь отбитые ступни и острую мышечную боль, но ничего, потерпим. «Режимовец» хотел привстать, но Нева, пролетев по инерции пару метров и шмякнувшись на шершавые доски, пальнула из пистолета ему в забрало шлема три раза, оно покрылось трещинами, лишившими врага способности видеть, пока на нём это «ведёрко». Тот потянулся рукой к забралу, чтобы его поднять…
…Ага, щас! Люда кулаком правой руки нанесла ему два прямых удара во всю ту же область сердца, вложив в них максимум энергии, — даже вывихнула левый мизинец и сбила костяшки, зато не спас экзоскелет фанатика, неожиданно перестала сокращаться его мышца сердечная, «мотор» остановился и начал постепенно отмирать организм. Люда прислонилась спиной к стене, сделала глубокий вдох и прикрыла веки. Высовываться нельзя, пристрелят «режимовцы». Не высунуться — может, минуту ещё подождут, да потом для верности шарахнут в дом ракетой. Это если снайперу не известен исход схватки. Хотя, может уже и известен, просто фанатики взвешивают: штурмовать им ли дом, рискуя потерять бойцов, или потратить заряд гранатомёта? Все позиции Нева вычислить не успела, если и сможет кого снять, то только того самого другого снайпера, потом её положат, тупо изрешетив, как мишень на полигоне. На чердаке форточка лишь одна, может, с тыльной стороны второго этажа сигануть? А вдруг там, на улице, её ещё «режимовики» встретят? Вдруг их здесь батальон? Может, в экзоскелет переодеться и так воевать? Но от ракеты он не спасёт. В теории, был бы шанс в «режимовской» одёжке сойти за своего среди фанатиков, до поры, само собой, но тот стрелок в бане стопудово видел, чем поединок Люды с его напарником завершился. А забрало потрескавшееся он и подавно заметит, да пулькой своей и пробьёт…
…В общем, нет никаких вариантов. Люда не станет отсиживаться, ожидая взрыва ракеты, это будет трусостью. Лучше высунуться и постараться разделаться с как можно большим числом отморозков, и помереть достойно, с пушкой в руке…
…Вдруг, послышались сдавленные хрипы с позиций стрелков. Похоже, кто-то умный подкрался к ним сзади и прирезал в ближнем штыковом бою, причём очень матёро и отработанно, сразу всех. Дублированные очереди миниганов — разобрались с опостылевшим снайпером. Люда аккуратно выглянула, не веря своим ушам. Группа людей в синих комбезах с надписями «ДНК» на наплечниках приказала ей покинуть помещение, встать на колени, бросить стволы и сомкнуть руки за головой. Ну ладно, сдаваться всяко лучше спасителям, чем фанатикам…
…Эти хоть мочить её пока не собираются, однако тоже ребята крутые. А те бы Люду в плен всё равно не взяли, сдалась бы — упростила работу отряду фанатиков. Так-то хотя бы попытаться стоило, чтобы внука найти и вместе с ним делать ноги…
В воздухе ощутимо пахло солёным морем, дул порывами студёный бриз, отчего Гугов покрывался мурашками и испытывал незначительный дискомфорт. Море нигде не виднелось, напротив, Авраама Вентоновича окружали деревья. Столько всякой растительности он не видел никогда в жизни, да ещё и собрана эта зелень в пределах одного места. Дубы, берёзы, осины, клёны, тополя, липы. Пальмы, сливы. Покрытосеменные, голосеменные. Папоротник, мать-и-мачеха, шиповник. Авокадо, картофель, орех.
Здесь проживало несметное количество привлекательных птиц, каждая была по-своему уникальна. Рядом с растениями кое-где проглядывали и грибы — опята, лисички, белые грибы; поганки, придающие пейзажу контраста. Грибы, правда, Авраам почитал не особо — опасался отравиться. Хотя отравиться можно где угодно и чем угодно, только если еда не совсем уж опупенного качества, так что у Гугова это скорее выражались индивидуальные предпочтения. Папоротник он, например, вполне себе жевал. В травке суетились и мельтешили насекомые.
Жизнь. Везде… Обворожительно.
Фантастический дендрарий уводил его вглубь себя и запутывал шаловливо. Авраам уже не мог припомнить, откуда он пришёл; сообразить, в каком направлении он движется (сторона света), также не выходило. Он бродил среди деревьев и изучал их. Естественно, это был лишь сладкий сон, но спящий человек редко когда догадывается, что он во сне, так как сновидения для него являются реальностью. У Гугова возникла следующая ассоциация: деревья — это его воспоминания, а листья на них — его мысли в тот момент. Деревья тут были посажены разнообразные, отличались они и по внешнему виду — одни экземпляры немногим выше человеческого роста, а другие вымахали далеко в небо, за пределы видимости. Одни ухоженные и приглаженные, другие распустились во всех направлениях. На одних листья растут густо, плотно; на других вся листва облетела. Одни — внушительные баобабы в несколько обхватов, другие — тонюсенькие рябины. Гугов прокручивал у себя в голове в который раз то, что с ним происходило в течение всего жития. Детство в Талоне, смерть дяди из-за дурацкого несчастного случая на гоночном треке (негодность какой-то детали), первая любовь, карьера…
Гугову нравилось в этом дендрарии. Ещё бы. Здесь ему не мешали думать о вечном; не лезли в голову ночные кошмары. Авраам отдыхал. Иногда он мог сорвать какую-то съедобность с того или иного деревца, плод обязательно был сочным и имел восхитительный вкус, а организм ощущал прилив энергии. Но вот Сад окончился. Гугов увидел одинокий кустик, на котором листьев практически не висело, большинство ветвей — голые, только три-пять листочков, длинных и насыщенных, разных ярких цветов — синего, розового, тёмно-зелёного. Это появилось ещё неокрепшее воспоминание о пребывании Авраама Вентоновича здесь. Далее находился обрыв, полог почвы уходил резко вниз, по камням в морскую пучину стекала вода. Ну-с, передышка передышкой, а война по расписанию. Война с собственным воображением…
И глюками, само собой. Иначе бы не затевалось.
Из-под земли струился фонтан с морской водой солоноватых органолептических свойств; тонны жидкости из него выбрасывались вниз и превращались в водопад. Видимо, внизу есть пещера, в ней — подобие ледяного гейзера и колодец. Пещера наполняется доверху водой, гейзер подталкивает воду вверх, и та взмывает в полость колодца, оканчивающегося отверстием, ведущим наверх. Затем вся вода падает обратно, с обрыва, в общую массу. Получается, Бесконечный Водопад, система которого осуществляется круговоротом воды. Полоска моря терялась в тумане на горизонте.
Гугов выдохнул и прыгнул прямо в пучину. Ему не хватило буквально чуть-чуть, чтобы плюхнуться, окунуться в водичку. И вот его уносят в другой кусочек разума совсем иные потоки…
Ярый, первый столкнувшийся с химерой, откатился в сторону и открыл огонь, поднявшись во весь рост. Группа Полтергейста развернулась и начала стрелять, правда не по химере, а по сталкеру. Ярый успел убить Спичку и побежал зигзагами вдоль обочины. «Молодой ещё был паренёк, Спичка-отмычка… Не повезло ему, что судьба с бандитами свела. Так бы, может, сталкером стал…», — подумал Ярый и бросил взгляд на небо. Всё. Опоздали. Алое…
Ярый и Кисель побежали от Выброса в разные стороны. Кто-то дал очередь им вслед, но не попал.
Сталкеры были одержимы страхом перед волной потусторонней энергии. Они неслись, как никогда, не разбирая дороги.
Ярый видел, как на Полтергейста набросилась химера. Он выстрелил в неё из дробовика и заорал: «Живее, давайте все в схрон!» Кисель чуть не упал в «кислотную вдову». Ярый выскочил на поляну.
КРОВОСОС! Рефлексы сработали машинально, Ярый ловко выхватил нож, но был отброшен назад сильным ударом. Сталкер метнул кинжал в горло чудовищу и подскочил. Порождение Зоны дёргалось в конвульсиях, но не погибло.
Наверняка враг сломал ему пару рёбер, Ярый схватился за тело мутанта, чтобы снова не упасть. Обернувшись на миг, он понял, что смотрит в поток огня от ЧАЭС…
Кинулся дальше и поскользнулся на гладкой древесине. Раскидал листья… Люк! Посреди поляны!!!
— Кисель, мазэфак!
Они запрыгнули внутрь и закрылись. Наверху прогремел, разбушевался Выброс. Огненная волна захлестнула Чёрную Быль, уничтожая всё живое (кроме тех, кто укрылся) и в очередной раз перетасовывая обстановку внутри Зоны. Ярый сглотнул комок, подступивший к горлу.
…Постройка была внушительной, грандиозной, — какой-то готический древне-тюремный стиль: потолки высокие, стены толстые из кирпича толщиной в полметра, такие тараном не прошибёшь, удручающие. Паутина; пятна крови засохшие или свежие встретишь то здесь, то там. Внучек находился в холодной угрюмой темнице площадью пять на пять квадратных метров, что была на высоте этажа так десятого, уже две недели. Вентиляции тут не было, воздух проникал сюда через узкую форточку-бойницу без решётки, изредка через неё проходил и дневной свет. Стоял запах сырости, отовсюду дули сквозняки, на которых внук старался не сидеть: протянет, насморк, жар — и кранты. Стула или табуретки не было, вместо стола — старый длинный тёмно-зелёный ящик из-под оружия, сколоченный из прочного дерева, от которого постоянно разило маслом, в углу солома набросана. Заместо толчка — жестяной ведрообразный конус возле того же стола, Петька прикрыл его сверху лоскутом разорванной футболки. Раз в полдня приходили три амбала в белых бронекостюмах, приносили еду — кусок плесневелого хлеба и стакан воды с привкусом то ли жира, то ли минералов, но поглощая её, Петьке было нужно в первые разы делать над собой усилие, дабы не выблевать. По праздникам давали пшёнку или овсянку, впрочем, пресную и тошнотворную настолько, что Петя был уверен — её лет десять держали в мешках в каком-то подвале. Само собой, её не варили, только разводили водой. Раз в два дня меняли ведро и солому. Один амбал ступал внутрь камеры, другой стоял в дверях и третий — в коридоре. У каждого по стволу и дубинке. Петька прикидывал, как бы этих громил вырубить пограциознее, но потом смирился с тем, что в открытую ему против похитителей не выстоять. Охранники с ним не разговаривали, на вопросы провокационные не реагировали. Петька кинул в одного из них пучком соломы как-то раз, в ответ получив удар ногой в лицо — болезненный, но не травмирующий. Ну, что ж, проверить стоило.
В окно было нечего особенно разглядывать, внизу сновали фигурки в экзоскелетах, от внешнего мира базу неизвестных отделяла прочная крепостная стена, на которой дежурили снайперы и гранатомётчики, высота стены метров четырнадцать. Такую с вертушки-то не возьмёшь. Чертовски интересно, кто её возводил. Дальше было сложно что-то разглядеть, какие-то руины. Небо вечно серое. Основной постройкой и являлась башня, где держали внука; по ней часто наперегонки носились гул и эхо, отголоски непонятных звуков, иногда срабатывала сирена, но потом угасала.
Внук оставил планирование побега через два дня, сочтя это занятие бессмысленным. Ему не позволяли даже покидать камеру для прогулки или принимать душ, охранники реально никогда не расслаблялись, а внутри здания их как муравьёв в муравейнике. Убьют ещё, или отмутузят и вернут в камеру, а то и хуже того — засунут в какой-нибудь погреб. Так что лучше ждать, не рыпаться. Пытать пока не пытают, в окно всё равно не сиганёшь — разве что разобьёшься, а польза? Да и внук уже свыкся. Вот и сиди себе, жри испорченный хлеб. Место это — наверняка не в Москве, в столице бы этакая махина с гарнизоном солдат в экзоскелетах просто ну никак не уместилась бы. Разве что на защищённой секретной территории… В общем, ждать. Петька был уверен в своей бабушке — она обязательно отыщет это место и придёт на подмогу. На родоков полагайся, сам не плошай. Он также надеялся на себя — и при первом же подвернувшемся удобном случае он удерёт отсюда, чего бы ему это не стоило. С жизнью расставаться внук ох как не собирался.
В тот день, по дороге в продуктовый, Петьку схватил какой-то мужчина и затащил к себе в машину, после чего ввёл в вену некий раствор. Петя, может быть, и оказал бы незнакомцу сопротивление, но он зазевался, а тот напал сзади и ловко приложил парня битой по затылку, моментально вышибив из его наивной головы все мысли о приближающейся контрольной и девчонке из параллельного класса… Удар дезориентировал и оглушил внука, проще говоря, сразу нокаутировал. После инъекции Петя потерял сознание и пришёл в себя уже в этой камере, не запомнив даже, как его волокли по утробным лабиринтам «режимовской» базы…
Особой злобы Петька к похитителям не испытывал, ярость и ненависть, она ведь только мешает трезво мыслить и себя контролировать. «Режимовцы» особо над ним не издевались, хотя от бабушки Петя слышал, что украденных подростков для того и крадут, чтобы насиловать и истязать по-всякому, при этом, имей внук такую возможность, уничтожил бы он всех своих мучителей к бесам собачьим. Он старался не сидеть подолгу в одном месте, дабы ноги не затекли, и думать о чём-то приятном, о том, что далеко-далеко от этой мути, самостоятельно уносить свой разум подальше от реальности, и пока держался молодцом. Не терял веру, как и Людмила…
…Гугов очнулся в той же комнате, откуда попал он в Сад, то есть вернулся в исходную точку прыжка, и это, на первый взгляд, представлялось Аврааму Вентоновичу хорошей новостью. Возможно, теперь этот сумасшедший механизм, это Чёртово Колесо начнёт двигаться в обратном направлении, и всё это прекратится? Сейчас Авраам не обладал поставленной целью, враги не окружали его, и что предстояло сделать, чтобы перешагнуть на «следующий левел», ему было ещё неизвестно. Поэтому приходилось таращиться в тусклые серые стены в отсутствие понимания того, чем Гугову заниматься далее…
Гугов побродил из угла в угол. Твою мать, долго это будет продолжаться? Не у кого спросить. Он опустился на пол и обхватил голову руками. Почему-то взгрустнулось. Да, всё здесь казалось ему каким только можно унылым, и на душе воцарилась Вселенская Тоска. Обстановка к этому была сопутствующая. Похоже, какая-то злая шутка. Только бы не остаться тут навеки, заточённому в своём воображении. Только бы не остаться… на этом грязном полу. У Гугова из глаз потекли слёзы. Грустным людям во сне свойственно плакать. Сны — отражение реальной жизни, и, если мы сдерживаем слёзы в повседневной жизни, они возвращаются к нам ночью.
Хотя, ладно, свои плюсы, безусловно, есть. Жрать не хочется, да и вообще забот практически никаких. Всё предельно прямо. Но Гугов не желал так, ведь подобное ещё хуже смерти. Если он тут задержится, никогда более не увидит мир снаружи, не заговорит с живым человеком, не улыбнётся маленькому ребёнку, маленькому Солнцу, случайно встреченному где-нибудь в супермаркете с родителями, не порадуется ясной погоде и не расстроится, если вдруг набегут дождевые тучи или туман. Понтий Пилат, глотнув отравленного вина, вместе со своей верной собакой стал избранником незавидной участи — тысячи лет он томился на Луне, мечтал и молился о том, чтобы завершить свой прерванный разговор с Иешуа. Понтий Пилат добился своего. Гугов никак не мог ожить, он всё находился в оцепенении от своих кошмаров, да и собственно жизнь казалась ему лишённой смысла. Он был очень одинок, но к уединению никогда не стремился. Всё его существование казалось ему мрачным, ненатуральным — искусными декорациями, не более. Поначалу он гасил всё это токси-водкой и работой, потом даже перестал тужить и стал принимать некий позитив. Авраам очень хотел попасть в эту Чёрную Быль — туда, в иную реальность; может, там всё сложилось бы по-другому. Наверняка по-другому.
Гугов почувствовал, что он довольно глубоко погружается в депрессию. В душу закралась печаль, и Авраам подумал о самом жутком — что, даже если он вырвется из заточения, то не сумеет себя победить и будет влачить такое же бесцельное брожение в поисках себя, и в том, широком мире, его тоже ждёт бескрайнее одиночество, а кроме того всеобщее непонимание. Настоящих, преданных друзей он так и не завёл за всю жизнь. Друзей ведь не заводят, их обретают. А он только общался в соцсетях. Но это в голове, в реальности же — ноль. Нуль.
…Даже стены в комнате позеленели, сделавшись ещё более скудными. Да, выяснилось, депрессия и страх — куда более серьёзные враги, чем какая-то боль. Нет, Авраам не станет пленником этой комнаты. Попытка не пытка, будет шанс — будет сахар. «Странно», — подумал он. — «Вроде бы есть человеки на планете Земля, которые могут жить полноценно. Не всем дано такое счастье, да и у них его можно забрать. Но вместо того, чтобы творить добро, влюбляться и верить в сказку, порядочная часть этих самых человеков забирают счастье это друг у друга и не понимают, как им повезло родиться и жить в этом Мироздании, являться его незаменимой деталью, что нужно наслаждаться каждой долей времени, проведённой в обществе прекрасного. И я туда же. Заперся в своём бреду, и никак не соображу, как смыться отсюда…»
Прошлое изменить нельзя. Можно повлиять на будущее. А если, так оно и если, нечего фантазировать, надо так, как хочешь.
Стоп. СТЕНЫ! Позеленели… когда он впал в тоску. Это значит… какая-то мысль вот-вот доходила до спохватившегося Гугова. Это значит, окружающее пространство способно меняться в зависимости от его настроения. Взбредёт ему что-то в голову, и выкрасится всё вокруг в жёлтый цвет. Сны — отражение, и комната — его отражение… Как же он сразу не додумался, мозг-таки полностью под его контролем!
«Так, не хандрить», — сказал сам себе Авраам Гугов. — «Открыть глаза… я хочу выбраться… я должен вернуться…»
Он прогнал тяжёлый груз, состоящий из роя беспокойных мыслей. Казалось бы, кирпичная стена, и не скажешь по ней, что солидная часть её вот так запросто отъедет в сторону, и в комнату хлынет поток Света. Авраам уверился, что полностью ослеп, да он и ослеп полностью. Свет залил комнату, Гугов не успел зажмуриться, и его броские едкие лучи наверняка повредили сетчатку или роговицу глаза. Он различал лишь стройную фигуру милой девушки, чья тень особым образом контрастировала с этой белой волной. Тогда, не всё потеряно, братцы… Девушка протянула ему руку. Авраам прикоснулся к тёплой ладони и понял, что влюбился…
…А потом он выпал.