В кольце страха

ГЛАВА 9

В своем стремлении «быть как все» этот маг остановился в придорожном трактире, расположенном между деревней и Райленом. На этот раз судьба оказалась более благосклонной ко мне — не стала зашвыривать неизвестно куда. И теперь я решила подготовиться к встрече более основательно. Сунула пузырек с усыпляющим отваром и очередной амулет забвения в лиф. К счастью, противоядие не только стерло следы старости, но и убрало бесследно ноющий ожог от уголька, который противный маг сунул мне за пазуху. Затем спрятала куртку вместе с кристаллами на дне оврага. Порванную рубашку завязала узлом на груди и только после этого направилась к трактиру.

Пусть у меня не было подсказки в виде тепла нагревающегося осколка, но в трактире не так много комнат. Вряд ли поиски займут много времени.

Первый этаж, по обыкновению, занимал зал для посетителей и кухня. Учитывая, что было далеко за полночь, эта часть трактира пустовала. Оказавшись на крыше, я обследовала окна верхнего этажа. Нужное мне нашла почти сразу, но попасть внутрь не смогла. Во-первых, на окне стояло защитное заклинание, которое я вновь интуитивно почувствовала, словно постоялец всерьез ожидал нападения извне. Во-вторых, вопреки моим планам и времени суток, маг не спал, проводя время за бутылкой вина. Причем, судя по батарее под столом, далеко не первой.

Интересно, у всех магов Ордена такая страстная любовь к спиртному? Если да, то мне крупно повезло: пьяный все равно что малый. Что на уме, то и на языке. Быстрей справлюсь.

Немного поразмыслив, я вернулась на крышу. Сбросила одежду, обувь, развязала рубашку и осталась в одном белье. Осенний ветер с удовольствием скользнул по обнаженным ногам, игриво защекотал лопатки и живот. Подумав, я вернула на плечи рубашку и, стараясь не дрожать от холода, аккуратно спустилась к открытому окну по соседству. Благополучно миновала мирно спящего постояльца и, открыв дверь торчавшим в замке ключом, вышла в коридор. Через мгновение уже стучала в нужный номер.

Дверь приветственно распахнулась во всю ширь, демонстрируя благодушное настроение хозяина. На пороге возник мужик: косая сажень в плечах, густая серо-пепельная борода и копна всклокоченных седых волос. Рубаха распахнута, в вырезе видна заросшая мощная грудь. Прямо не человек, а медведь какой-то! От незнакомца за версту веяло недюжинной силой, а еще холодом, снегами, вьюгами и метелями.

Одно из двух: либо маг прибыл в наши края с северной стороны, либо я настолько замерзла, стоя босиком на дощатом полу, что мне уже всюду мерещится зима.

— О как! — удивленно выдохнул он вместо приветствия, обдав винным перегаром. — Ты ко мне?

Я молча кивнула, прикидывая в уме, что лучше с ним сделать: усыпить при помощи отвара или же подождать, пока вырубится самостоятельно от выпивки.

— Чего хочешь? — продолжал допытываться хозяин, явно неспособный сейчас на более длинные речи.

— Заработать хочу! — Я призывно распахнула и без того разорванную рубашку, явив взору замутненных глаз тончайшее кружевное белье, к которому всегда испытывала слабость. Улыбнулась. — Поможешь мне? А то предыдущий обещал много, а на поверку оказался без денег, пришлось его бросить. Он, правда, рассвирепел малость. — Я с показным сожалением затеребила порванный подол. — Но ты же меня защитишь, если что? Ты ведь такой сильный…

Последнюю фразу я произнесла нараспев и жеманно провела пальчиком по груди. Пепельная поросль на ощупь оказалась жесткой. Не обращая внимания, я капризно выпятила губы и просительно уставилась на хозяина. В глубине души надеясь, что сумела правильно изобразить поволоку во взгляде, и не выгляжу со стороны наивным теленком-губошлепом.

— А-а-а… э-э-э… — Хозяин затряс головой и, наконец решившись, попятился в глубь комнаты: — Заходи!

Второй раз повторять приглашение было не нужно, я ужом скользнула внутрь и закрыла дверь, для надежности повернув торчавший в замке ключ.

— Сколько хочешь? — Маг вытащил из-под матраса кошель.

Я запоздало сообразила, что не имею ни малейшего понятия о расценках на подобные услуги. Но, не желая демонстрировать свою неопытность, отделалась замысловатой фразой:

— Уверяю, эту ночь ты запомнишь!

Мужик широко улыбнулся и щедро высыпал на стол половину кошеля. Остальное спрятал обратно под матрас и сурово сдвинул брови, давая понять, чтобы я туда не совалась. Затем, вместо того чтобы ринуться сразу на предлагаемое добро в виде моего тела, грузно плюхнулся за стол, налил до краев стакан и придвинул мне:

— Пей!

Амулетов с пульсарами под рукой не было, да и не помогли бы они. Мериться силой со здоровяком не имело смысла. Я уселась на подоконник и, помянув недобрым словом скупой ужин в монастыре, сделала глоток. Вино оказалось приятным и знакомым на вкус. Маг явно не экономил, заказав лучшее, доставляемое повсеместно, в том числе в Райлен, из далеких восточных земель.

— Мало! — не одобрил маг, опрокидывая остатки себе в рот, и — о ужас! — полез под стол за следующей бутылкой. Наблюдая за ним ранее, я ошиблась — не все бутылки стояли пустыми под столом. Добрая половина была еще не раскупорена.

Воспользовавшись мгновением, я протянула руку и выплеснула содержимое стакана за окно. Снаружи донесся женский визг. Наверняка окатило парочку любителей целоваться под окнами.

— Люблю, когда женщины кричат! — пьяно одобрил маг, зубами вытаскивая пробку. — Ты потом тоже постарайся.

Я согласно кивнула, в душе страстно молясь, чтобы до того самого «потом» дело не дошло, и отчаянно борясь с искушением двинуть мужику кулаком в челюсть. Хватит с меня уже любителей женского крика!

— Местная? — неожиданно уточнил маг. Получив в ответ еще один кивок, опорожнил бутылку в несколько глотков прямо из горла и, махнув рукой, велел: — Рассказывай!

— Что рассказывать? — не сообразила я.

— Ну как тут у вас это… все. — Он старательно почесал в ухе мизинцем. — Все рассказывай, короче!

— Да нормально у нас все. — Я пожала плечами. — Налоги не дерут, разбоя в крупных размерах не наблюдается. Не жалуемся, в общем.

— Ясно! — Здоровяк вдруг от души припечатал ладонью по столу, заставив подпрыгнуть бутылку и меня на подоконнике. — И ты туда же!

— Куда? — Я очень искренне округлила глаза. В душе шевельнулся страх: неужели и этот раскусил?!

— Товарки тут твои тоже вещали, что все хорошо. И они все как одна влюблены в здешнего прынца. Я когда по городу ходил, та же песня. И ты вот, смотрю, тоже.

Смотрит? Мама дорогая! Я внутренне похолодела. Это как же он смотрит, будучи в таком-то состоянии!?

— И ты, как и все, на него обижена, — продолжал делиться познаниями маг. — Видимо, за кралю евойную. Так-то!

Придя к логическому умозаключению, он с шумом выдохнул и взглянул на меня с откровенной жалостью в глазах.

— Не, ты ему не подходишь. Извиняй, статус у тебя не царский. Таких туда не берут.

Наплевав на замечание о статусе, я мысленно почесала в затылке. Разумеется, тот факт, что о моем бывшем муже мечтают многие, не стал неожиданностью. Но проблема в другом. Ревность — понятное дело, вот только недовольство подданных сейчас служит первым признаком правильности действий по уничтожению Талейна. И если учесть, что женское население составляет практически половину всего населения города, переубедить магов нет никакой возможности. Да и некогда.

Решив не дожидаться, пока маг разглядит истинную причину моего визита, я вообразила в мыслях пару-тройку заковыристых поз, подсмотренных в свое время в заморском «Трактате о любви», и повела плечами, безжалостно сбрасывая на пол рубашку.

— Ого! И ты все это со мной сделаешь? — восхитился мужик, похоже еще больше захмелев от увиденного.

— Да, милый, обязательно! — Я многозначительно провела ладонью по ложбинке и сунула пальцы в лиф, доставая пузырек. — Только сначала надушусь. Мужчинам нравится, когда женщина вкусно пахнет. Тебе ведь нравится?

Маг согласно промычал, неотрывно следя за моими пальцами.

— А еще тебе нравится выпить. — Я старательно отвлекала его внимание от своей истинной задачи, добавив в интонацию изрядную долю кокетства. — И, как видно, лучшее из вин.

— Себя нужно любить, — разоткровенничался собеседник. — Потому что окружающая жизнь напоминает болото. И чем больше вокруг творится дерьма, тем больше нужно любить себя! Поэтому я не отказываю себе в мелких радостях. Сначала вино… — Он многозначительно сверкнул глазами из-под кустистых бровей. — Теперь ты! И кстати, смотрю, бельишко у тебя непростое. Скольких девок видел, такого не носили. Не жалко по дешевым трактирам красоту занашивать?

Дальше медлить было нельзя. Только его наблюдательности пополам с пьяной философией мне сейчас и не хватало! Вытащив пробку, я подскочила к мужику и, не дав ему опомниться, сунула узкое горлышко прямо в ноздрю:

— Понюхай духи! Правда, прелесть?

На самом деле смесь источала убойный мускусный запах, которым впору было клопов травить, но мужику сейчас было не до этого. Он инстинктивно втянул воздух, а вместе с ним и остатки содержимого флакона. Моментально расплылся в улыбке и свесил голову. Мощный храп известил о том, что его обладатель жив, но спит богатырским сном.

«Свершилось»! — внутренне возликовала я и приступила к обыску.

Некоторое время спустя четвертый осколок нашелся на поясе за подкладкой. Безжалостно разорвав ткань по шву, я извлекла его на свет и, во избежание потери, сунула за щеку. Затем приподняла мужику голову и вложила в приоткрытый рот последнюю пластинку амулета забвения. Она истаяла на глазах, превратившись в пепел. Дело сделано.

Взяв со стола часть денег (я теперь дама незамужняя, должна сама заботиться о своем достатке), помахала на прощанье магу, искренне радуясь, что на этот раз легко отделалась, и привычно вылезла в окно. Вдогонку несся храп, перемежаемый возмущенным фырканьем от набившегося в рот пепла. Ничего страшного, проснется — отплюется. Зато будет знать, что женщина — это страшная сила… в своей слабости. Впрочем, нет, не будет знать, потому что не вспомнит нашу встречу.

Быстро натянув одежду, я спустилась с крыши и подошла к черному ходу здания. На мое счастье, одно из окон в кухне было открыто. Внутри царила темнота и тишина. В очередной раз помянув недобрым словом уже вслух скупое меню монастыря, я споро разжилась половиной холодной жареной курицы, четвертью головки сыра и кольцом колбасы. На сладкое прихватила кусок пирога. Сложив добро в бумажный пакет, была такова.

Рассвет застал меня в уже знакомом лесу. Найдя поваленное дерево, я с удовольствием воздавала должное украденным из трактира вкусностям, не особенно спеша возвращаться в монастырь. Золото приятно оттягивало карман куртки, повязанной на поясе. В одном из уцелевших потайных карманов лежали четыре осколка, благодаря которым все мои желания обещали сбыться в скором времени. Сквозь сплетенные ветви над головой проглядывало розовеющее небо. В общем, настроение у меня было прекрасное!

Отыскав знакомый куст, я потянула на себя дверь. Подпирая спиной стену, сестра Климентия спала, сидя на корточках и свесив голову на грудь. Молитвенник лежал на коленях, бережно придерживаемый обеими руками. Под мышкой по-прежнему был зажат сверток с моей одеждой. Факел в держателе почти догорел.

— Сестра! — Я наклонилась и осторожно тронула монахиню за плечо.

— А? Свят! Свят! — Не меняя положения, она резко вскинула руку, заехав мне по подбородку, и размашисто перекрестила мои ноги. Только потом соизволила открыть глаза и обрадованно вскрикнула: — Ой, это вы!

— Все в порядке, я жива и даже вполне здорова! — скороговоркой выпалила я, упреждая всевозможные вопросы. — Как вы здесь время провели?

— Молилась усердно, на подмогу вам и душе вашей грешной! — неожиданно «обрадовала» сестра. — Потом не выдержала, уснула.

— Спасибо! — Я взяла факел и стремительно зашагала вперед, нарочно оттягивая момент переодевания. Расставаться с удобнейшим костюмом, к которому привыкла, словно ко второй коже, очень не хотелось.

— От вас пахнет нечестивой пищей! — потянув носом, доложила монахиня.

— Это все городские запахи! Для вас не совсем привычные, — отмахнулась я, вспомнив о рассованной по карманам колбасе — единственное, что не удалось запихнуть в мой объевшийся желудок после курицы, сыра и пирога. — Не обращайте внимания!

— Город — вместилище порока! — назидательно произнесла монахиня и, спохватившись, резко хлопнула себя ладонью по лбу: — Мы же пропустили заутреню!

— Простите, раньше никак не смогла освободиться! — без излишнего раскаяния произнесла я, удовлетворенно вспоминая устроенное на рассвете пиршество, после которого меня сморило недолгим сном. — Всевышний свидетель — я прикладывала все силы!

Но монахиня, не слушая моих оправданий, уже затянула молитву-речитатив. После нескольких монотонных фраз требовательно постучала мне в спину, призывая присоединиться.

Отдавая себе полный отчет в том, что сегодняшней ночью осталась жива исключительно благодаря милости Всевышнего, я принялась благодарно мычать, стараясь если не успевать за словами, то хотя бы попадать в мотив.

Я едва успела переодеться в келье сестры Климентии и войти к себе, как на пороге тут же возникла мать настоятельница. Приветственно осенив меня крестным знамением, она захлопнула дверь и, не сдерживая более любопытного блеска в глазах, едва не вцепилась в мои плечи:

— Раз вы вернулись живая и без видимых повреждений, я правильно полагаю, что все прошло успешно?

— Успешно, но не все. — Я раскрыла ладонь, демонстрируя четыре осколка. — Еще одна часть, так сказать, на свободе.

Монахиня задумчиво посмотрела на мою ладонь.

— Кто бы мог подумать, что этот с виду безобидный камень хранит в себе столь невиданную мощь, которая способна посеять хаос на наших землях! Воистину, зло многолико!

Она порывисто перекрестилась.

— Хаос? — С недавних пор это слово имело для меня далеко не абстрактное значение, и сейчас вызвало мороз по коже. — Если камень настолько страшен, почему бы вам не спрятать его в стенах монастыря ото всех людских глаз, предварительно разбив осколки в крошево?

— Я не знаю нужного слова. — Монахиня тяжело вздохнула. — А иначе разбить его невозможно. Да и не сила внутри сама по себе опасна. Опасным может быть лишь дело, на которое эту силу направят. — Настоятельница подняла на меня глаза, в глубине которых светилась… нет, не ожидаемая мной алчность, а всего лишь бесконечная печаль. — Но не все потеряно, ведь в ваших руках кристалл послужит благому делу. Вы не станете уничтожать город, а воссоединитесь с семьей. Это дело угодно Всевышнему.

— А сами вы не хотите воспользоваться силой кристалла? — спросила я в лоб, устав выискивать на лице собеседницы признаки двойной игры. — В этом случае могущество Матери-Церкви и религии как таковой поднимется до заоблачных высот.

— Звучит заманчиво! — Настоятельница позволила себе улыбку. — Но я не могу на это пойти. Во-первых, магию нужно знать, а также уметь применять и распределять. Во-вторых, сила — большое искушение, и я не знаю, к каким порокам она может привести меня. Поэтому предпочитаю уступить это право вам. Вы уже управляли магическим даром и сумеете правильно им распорядиться. Искушение славой и силой тоже прошли. К тому же как я уже сказала, вам нужно вернуть мир в семью. Это важно. В моей же семье, как видите, все в порядке. Как вы понимаете, я говорю о монастыре.

— Иными словами, вы себе не доверяете? — подытожила я.

— Человеку необходимо сомневаться в себе, — спокойно ответила монахиня. — Обратную ситуацию называют гордыней, а это есть смертный грех.

Я пристыженно промолчала. Собственно, она права, и я зря ищу двойное дно в словах приближенного к Всевышнему человека.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросила настоятельница, заметив мое замешательство.

— Я знаю, что кристалл можно соединить и без пятой недостающей части. — Я испытующе посмотрела на собеседницу. — Это так?

— Верно! — Мать настоятельница вдруг улыбнулась и заговорщицки подмигнула мне. — Тогда не будем терять времени. Идем!

Тусклый свет единственной свечи пугливо трепетал от моего дыхания. Склонившись над ладонью, в которой лежали осколки, я торопливо, что называется на одном дыхании читала текст по бумажке, которую сунула мне настоятельница. Непривычные слова отрывисто срывались с губ и тут же затихали, поглощенные тесными стенами узкой кельи. Не моей, другой, без окон и дверей, находящейся в подвале монастыря.

«Во время обряда никто не должен мешать», — сказала настоятельница. Я не стала спорить. Слишком близок и желанен был результат. Слишком сильно соскучилась я по сыну. Слишком сильно хотела обнять его и сказать, что никто и ничто более не разлучит нас. Никогда.

Дочитав слова, я уколола палец и нанесла по капле крови на каждый осколок. С тихим шипением она впиталась, не оставив и следа. Сжала кулак.

Ладонь обожгло, словно я выхватила тлеющий уголь из печки. Это магия признавала кровного хозяина. Точнее, свою новую хозяйку. Когда жжение прекратилось, я раскрыла ладонь и обнаружила прозрачно-голубой камень почти правильной овальной формы, с глубоким сколом почти на четверть в том месте, где не хватало пятого осколка. Раскрыв специально приготовленный кожаный мешочек, вложила туда кристалл и затянула витой шнур. Выпрямившись, сожгла клочок с заклинанием на огне свечи и, затушив огарок, вышла из кельи.

— Все в порядке? — участливо спросила поджидавшая меня под дверью настоятельница. Рассмотрев продемонстрированный кристалл, заботливо подтолкнула в глубь полутемного коридора, освещенного светом единственного факела, зажатого в монашеской руке. — В таком случае приступим к следующему этапу!

Перед тем как передать мне заветный заговор для соединения осколков кристалла, мать Лавиния вызвала меня на долгий разговор. Из него я узнала, что вожделенная сила, ради получения которой я стараюсь, далеко не безопасна. Поскольку маги, у которых отбирали силу, не отличались примерным поведением и чистыми помыслами, заключенная в кристалле магия соответственно носит агрессивный, а временами даже зловещий характер. И вся проблема в том, что перед тем, как надеть кристалл и вобрать в себя его силу, необходимо вначале пройти специальный обряд, призванный, что называется, очистить магию и готового принять ее человека от всякой скверны. Поскольку в кристалле характер магии сохранился без изменений, то я реально рискую после полного слияния с силой оказаться одержимой убийцей или узурпаторшей, мечтающей захватить власть на всей земле. В общем, буду полностью зомбирована.

Поэтому после долгих размышлений и уговоров я дала согласие на ритуал (в противном случае не видать мне заговора как собственных ушей) и теперь шла вслед за настоятельницей навстречу неизвестности, крепко зажав мешочек с вожделенным кристаллом в ладони. Надевать его на шею до завершения очищающего ритуала было категорически запрещено.

Коридор неожиданно закончился лестницей, ведущей вниз. Вслед за настоятельницей я спустилась по ступеням, прошла в приоткрытую дверь и увидела подвальное помещение с низким полукруглым потолком. На каменном полу раскинулась правильная пентаграмма. На концах лучей были расставлены свечи из красного воска. Рядом в полупоклоне замерла сестра Климентия. Высунув кончик языка от усердия, она старательно выводила последнюю линию, но не замкнула, остановив мел в нескольких сантиметрах, и выжидательно уставилась на меня.

Любопытство в моих глазах моментально сменилось испугом:

— Я что, должна туда войти?!

— Так нужно для ритуала. — Настоятельница недоуменно вскинула брови. — А что такого?

— Как это «что такого»? Пентаграмма — это же инструмент для подчинения чужой воли! Говоря другими словами, обычная ловушка! — выпалила я на одном дыхании.

— Ловушка? — Тонкие брови собеседницы изогнулись почти под прямым углом. — Ах да! Понимаю! — Настоятельница вздохнула и позволила себе мимолетную улыбку. — К счастью, это лишь одно и далеко не самое главное из ее известных свойств. Прежде всего, знак пентаграммы выполняет защитную функцию, поскольку символизирует взаимодействие пяти стихий или сосредоточие пяти доблестей. Неужели вы этого не знаете?

Я скользнула задумчивым взглядом по звезде-переростку. То, о чем говорит настоятельница, мне, разумеется, известно. Вот только в данный момент в голову лезут куда более устрашающие ассоциации, нежели вода, земля, дух, огонь и воздух и иже с ними — великодушие, учтивость, благочестие, благородство и отвага. Первоочередное, что приходит на ум, это ловушка, призванная удержать внутри любую сущность, в той или иной степени способную навредить человеку.

— Признайтесь, вы боитесь, что я не справлюсь с обрядом, и сила, заключенная в кристалле, поработит меня? — решив не ломать голову, прямо спросила я. — Поэтому приготовили пентаграмму? Чтобы я никогда больше не смогла попасть обратно в этот мир?

— Мое бедное дитя! — Настоятельница участливо посмотрела мне в глаза и ласково коснулась моей щеки теплой ладонью. — Неужели мир за стенами монастыря настолько ужасен, что научил вас видеть во всем только плохое? Я, конечно, знаю, что во многих обрядах пентаграмму используют в качестве символа зла и дьявольского знака. — Тут обе монахини торопливо перекрестились. — Но уверяю! Конкретно эта пентаграмма сосредоточила в себе пять человеческих добродетелей: любовь, мудрость, доброту, справедливость и истину. Именно они помогут очистить силу, заключенную в кристалле. Обряд это не только прочтение определенных слов. Во время обряда должно помогать все, что окружает. Так что пентаграмма предназначена лишь в помощь, и никак иначе. Впрочем… — Тут монахиня сделала паузу и задумчиво пожевала губами. — Если боишься, разбей кристалл. Только ты, соединившая его, сможешь разбить его обратно на прежние составляющие. И проблема перестанет существовать.

— Ну уж нет! — Я упрямо вздернула подбородок и легко перешагнула белые линии. — Если идти, то до конца. Иначе нет смысла.

— Уверена? — Губы матери Лавинии тронула улыбка, но глаза смотрели на меня серьезно. — Подумай! Если сомневаешься, откажись сейчас.

— Не откажусь! — Я категорично мотнула головой, и в следующее мгновение мел с тихим шорохом завершил пентаграмму.

Сестра Климентия смогла наконец подняться, и обе монахини затянули высокими голосами ритуальную песню на незнакомом языке.

Поначалу я с интересом прислушивалась к мелодичному напеву, краем глаза замечая, как одна за другой вспыхивают свечи на лучах пентаграммы. Когда загорелась последняя, пятая, свеча, каким-то шестым чувством поняла, что кристалл можно и нужно надеть. Едва шнурок с мешочком оказался на шее, голоса певиц сорвались на визгливые выкрики непонятных слов, а в воздухе отчетливо запахло грозой. Мне вдруг стало невыносимо жарко и внутри словно разгорелся огонь. С каждым словом жар становился все нестерпимей, словно мои внутренности на самом деле полыхали. Не выдержав, я закричала, и в то же мгновение мир перед глазами померк.

Пришла в себя на сидячей кровати в своей келье, бережно поддерживаемая сестрой Климентией. Настоятельница стояла рядом и с тревогой вглядывалась в мое лицо. Между бровями залегла глубокая складка, которая тут же разгладилась, едва мать Лавиния поняла, что со мной все в порядке.

— Обряд удался? — первым делом спросила я, переживая, что своим криком могла все испортить.

— Все прошло как нужно! — заверила настоятельница и указала на мешочек на моей груди. — Сейчас ты владеешь силой кристалла, а не кристалл владеет тобой. Потом, когда соединишь его с недостающей частью и заберешь остаток силы, опустевший камень растворится за ненадобностью. Когда будешь готова идти, скажи, я провожу тебя по переходу.

— Хотите сказать, что я могу хоть сейчас покинуть монастырь?! — обрадованно подскочила я на кровати.

— Разумеется! — Губы матери Лавинии в который раз тронула легкая улыбка.

Сборы не заняли много времени. Я лишь сменила рясу на свой костюм, и теперь шла по коридору следом за настоятельницей. Ладони ощутимо покалывало, тело наливалось непривычной, почти забытой бодростью, а душа пела от восторга. Хотелось незамедлительно воспользоваться порталом, чтобы сократить столь бесценное время. Но мать Лавиния настойчиво просила не пользоваться магией в стенах монастыря, чтобы не вызывать лишних пересудов и подозрений. Уговорила подождать до того момента, когда мы окажемся в лесу.

Шли молча, думая каждая о своем. Не знаю, где бродили мысли настоятельницы, я же буквально воочию представляла, как бросается ко мне Салем, как крепко обвивает своими теплыми детскими руками шею, как доверительно шепчет на ухо: «Я люблю тебя, мамочка!» Представляла, как с сыном на руках гордо пройду мимо строя нянек, и ни одна из них больше не посмеет преградить мне путь. Да какое там! Даже глаза поднять не посмеют. Представляла также удивленное, растерянное и обескураженное лицо Талейна, который, не усомнившись ни на секунду, легко предал меня и мою любовь. Любовь, которую больше не вернет. Да, я сумею предотвратить восстание и грядущую войну. Он разгонит наконец кабинет министров, сменит советников и сможет править долго и счастливо. Ведь очередь из желающих занять мое место наверняка давно выстроилась у стен дворца, и Талейну не составит особого труда найти мне замену. Другая родит ему других сыновей и станет сидеть у окна, проводя время за пяльцами в ожидании мужа, решающего с утра до ночи проблемы целого княжества. И все у них будет хорошо. Все будет как надо. Никаких крыш, никакой магии, никаких ночных вылазок и попаданий в переплет. Никаких страхов и опасений. Будет вполне обычная жизнь, как у всех.

А я… я выращу своего сына вдали от этих мест, в какой-нибудь глухой деревне, где никто и слыхом не слыхал ни о Лисе, ни о Лайсе. Начну жизнь заново, с чистого листа вместе с Салемом, Тимошкой, Тиамом и Каратом. Сын, кот, попугай и конь — моя истинная семья, мое богатство, мое достояние. И другого никого и ничего мне не надо.

— Вот и пришли! — Мать Лавиния толкнула дверь и первой вышла в сгущающиеся вечерние сумерки, пугливо попятившиеся перед жарким светом факела. — С этого момента можете считать себя свободной от желания вашего мужа держать вас взаперти. И, разумеется, вы вольны больше не возвращаться в монастырь. — Она тепло улыбнулась. — Конечно, если захотите, всегда можете навестить нас. Мы будем рады!

— Спасибо! — Я порывисто обняла настоятельницу за плечи. — Вы подарили мне вторую жизнь! Я бесконечно вам благодарна!

— Да хранит вас Всевышний! — Она перекрестила меня на прощанье. — Я искренне желаю, чтобы у вас все получилось! Желаю свершения ваших желаний, ваше величество! Ступайте! Я же вижу, как вам не терпится.

Дважды повторять не пришлось. Теперь, когда кристалл был на мне, больше не нужно было сжимать его в ладони, чтобы узнать, где находится следующий осколок. Теперь я попросту знала это. Поэтому одним движением руки вызвала портал. Несколько мгновений полюбовалась на повисшее в воздухе серебристое марево, все еще не веря до конца в происходящее. А затем вошла в него, чтобы выйти рядом с домом, где остановился последний, пятый хранитель.