В черной жаркой Африке … [СИ]

Глава 10 "Битва экстрасенсов"

Даже в будущем (мне это хорошо помнилось). Суеверия и вера в Сверхъестественное, именно так с большой буквы, охватывали, если не большинство, то очень значительно число людей в Европе и Америке и Азии, что уж здесь говорить о Африке в настоящем (прошлом). Передачи вроде" Битвы экстрасенсов" в моём мире собирали миллионы людей, которые хотят верить в чудеса, сейчас же и здесь, таковых людей свято верящих в чудеса абсолютное большинство. Таким образом "эффект плацебо" подействует обязательно. Так что я не унывал при подходе к королевской резиденции.

Тут и предстояло самое трудное — пересечь голое пространство шириной метров в двести, оставшись незамеченными — а ведь они бросались в глаза, как чернильная клякса на белоснежной скатерти. Ну, вряд ли кто-то в этакую жару пялится в окошко… А если и сыщется такой экземпляр, что делать, придется успокаивать, успеет только выскочить из хижины, а вот заорать ни за что не успеет. Ну, а если начнет палить в окно? Тут-то и загвоздка, дело пойдет непредсказуемо…

Вперед…

Недлинной цепочкой, короткими зигзагами мы по всем правилам кинулись к крайним хижинам, каковых и достигли очень быстро — без чьих-то испуганных воплей и пальбы навстречу.

Командир встал возле круглого окошечка и прислушался. Остальные рассредоточились у этой же хижины и двух соседних. Внутри хижины определенно кто-то был — судя по скудным и тихим звукам, валялся на циновке, временами лениво ворочаясь. Тянуло потом и табаком. Потом послышались характерные звуки — обитатель хижины определенно откручивал жестяную головку бутылки и наливал в какую-то емкость уж конечно, не молоко — легонько потянуло спиртным.

Нам, кажется, с ходу повезло: в хижине явно пребывало некое начальство. Только начальство здесь потребляет импортное спиртное в бутылках с откручивающейся пробкой, и нижние чины без затей берут флягу и глотают из горлышка местное пойло…

И, очень похоже, он там один… Послышался шумный выдох — ага, бокал опорожнен, щелкнула зажигалка, потянуло сигаретным дымком.

Вновь короткий обмен взглядами. Бесшумными кошками кинулись вперед, прижались к пыльной и жаркой глиняной стене по обе стороны от ничем не занавешенного, лишенного двери аркообразного входа — и решительно, громко постучали рукоятью ножа по стене рядом с проемом. И еще раз, погромче.

Послышалось короткое сердитое ворчанье, непонятно на каком языке, судя по звукам, хозяин хижины неторопливо встал и направился к двери, бурча что-то под нос, твердо ставя обутые, несомненно, ноги.

Теперь было время присмотреться не спеша, что за птичка нам попалась. Белый, в тропической форме СС и английских солдатских ботинках, дочерна загорелый, неопределенного возраста, жилистый, сухопарый, с короткими усами. По облику — классический белый наемник, каких здесь немало на службе у всевозможных королей, вождей, атаманов и лидеров вооруженной оппозиции. Даже не трепыхнулся, стоит смирнехонько, пялится без особого испуга, хмуро, исподлобья — как человек, привыкший к тому, что жизнь, особенно здешняя, то и дело подкидывает сюрпризы…

Командир подпер его и нижнюю челюсть стволом пистолета с глушителем, чуть нажал, приподняв голову, тихонечко осведомился по-английски:

— Это понятно?

Основным языком общения у здешнего бродячего, прости господи, интернационала служил как раз английский, так что с него и следовало начинать.

— Что ж непонятного… — так же тихо пробурчал по-английски же пленник, рыская взглядом вправо-влево — успел их разглядеть всех, количество, вооружение. Ну что же, волк битый, оценит…

— Особо предупреждать, чтобы не пискнул? — спросил командир с ухмылочкой.

— Не надо, — буркнул пленный.

— Жить хочется?

— Как всем. Вы кто?

Мы, парень, как говорят янки, работаем на правительство…

— На которое? — хмуро поинтересовался пленник. — Их тут — как шлюх на Пляс Пигаль…

— Неправильно мыслишь, — сказал старший группы. — Правительство тут одно — в столице. Все остальное — рвань и бестолочь. Уловил?

— Учтем… Вы кто?

— А раскинуть мозгами.

— По-моему, ты, парень, похож на человека, умудренного жизнью…

Пленник вновь обвел окрестности угрюмым цепким взглядом:

— Русские, — сказал он скорее утвердительно. — Кому ж еще… На кубинцев не похожи. Говорил я старому бабуину, что добром не кончится, но он понятия не имеет, что такое «цьека капьеэсэс»…

— А ты?

— Я европеец, — с некоторым даже достоинством сообщил пленник. — Не без образования. Будете высаживать десант?

— А как же еще? — Что с людьми?

— А что с ними будет… Бабуин все же не дурак, он только ни уха, ни рыла в политических тонкостях… Все живы и здоровы. «Синие беретки» в столице, ваши все здесь.

Глаза командира стали, как две ледышки.

— Ну, а советников он уже успел обидеть?

— Нет еще, — хмуро ответил не лишенный образования европеец. — Полагает, что спешить некуда. Гурманствует… Ты не смотри на меня так, я тут ничего сам не придумываю, мое дело — служба…

— И кем же служим? Это вот что?

Командир потеребил свободной рукой странное украшение, свисавшее с левого плеча пленника пониже нагрудного кармана — связка из трех кистей, пышных, шерстяных, выкрашенных в зеленый, черный и золотой. К СС эта штукенция безусловно не имела ни малейшего отношения.

— Знак различия, — сообщил пленник. — Я у короля, можно сказать, министр обороны.

— Надо же, какая персона… — Сколько часовых выставил, министр?

— Пятерых. Я так понимаю, они все уже… — он возвел глаза к жаркому безоблачному небу.

— Да что ты, — Мы же не звери. Женевскую конвенцию соблюдаем… иногда. Деловые предложения с твоей стороны будут?

— Конечно. Полное содействие в обмен на жизнь.

— А боевой дух?

Пленник вяло усмехнулся:

— За те деньги, что он мне платит, согласен воевать только против здешних макак. С вами воевать не нанимался.

— А заплати он как следует?

— Но пока что речи не было, — настороженно отозвался министр обороны. — Говорю, нанимался только против макак…

— Знаешь, это только прекрасно, что ты не романтик, не идеалист, не идейный человек. — Проще договориться. Идет, считай, по рукам. Сколько у тебя здесь лбов?

— Двадцать… то есть теперь, я так понимаю, пятнадцать.

— Дислокация?

— Двое у королевского вигвама. Остальные прохлаждаются по домам, посты сменять еще минут через сорок…

— Ну ладно, — сказал старший. — Я тебя особо не предупреждаю, чтобы был паинькой, если хочешь жить, сам все понимаешь, человек опытный… Короче, сейчас пойдем по деревне, ты нам будешь быстренько показывать, в каких хижинах есть люди, и сколько… Потом мы уже без тебя пойдем к королю побеседовать.

— Только сначала свяжете и дадите по морде…

— Да ради бога. — Хоть раз, хоть два… Сколько там тебе полезнее. Ну, пошли?

Командир отодвинулся, убрал от шеи министра обороны пистолет, но бдительно держался за его плечом. Господин министр, тяжко вздохнув, пошел меж хижинами, а за ним бесшумными тенями двинулись мы. С меня семь потов сошло, как наверняка и с остальных, но тут уж ничего не поделаешь, бывает и хуже…

Все шло гладко — «министр» указывал на хижину и поднимал несколько пальцев, после чего туда врывались и справлялись моментально. Быстро и почти бесшумно, как вовсе не операция, а прогулка… тьфу, лишь бы не накаркать…

— Вот здесь… ваши. Солдат там нет, только колдун…

Рванули внутрь. В окошки проникало достаточно света, чтобы рассмотреть все внутри. В самом деле, никаких ужасов, никто не то что на цепь не посажен, но и не связан. Товарищи советники лежали на циновках босые, без пиджаков, в расстегнутых рубашках, с полуразвязанными галстуками. Тут же помещался третий, помоложе, в парадной летней форме с капитанскими погонами. Ага, надежный кадр товарища Иванова…

Ни медицинская помощь, ни даже сочувствие троице определенно не требовались. Судя по храпу, расхристанному виду и витавшему в воздухе густейшему аромату местной пальмовой водки, все трое были попросту пьяны в стельку. Ну что же, Король леопардов пока что не проявил себя зверем и особенным антисоветчиком, что ему обязательно зачтется…

В углу имелся еще сидевший на корточках старик негр в блестящей черной накидке, сидевший возле трех огромных калебасов — сосудов из сухой тыквы (два плотно закупорены, а третий открыт и распространяет запах пальмовой самогонки, которую я, испробовав раз, зарекся брать в рот). Дряхлый с самого начала повел себя правильно — при виде ворвавшихся белых с оружием на изготовку сжался в комочек, всем видом показывая, что он — существо безвредное. Поэтому его связали без единой плюхи. Присмотрелись к троице — ну что ж, она, пребывая в глубоком алкогольном дурмане, не требовала ни помощи, ни участия. Сами проспятся, если что, а опохмелка — вот она, только руку протянуть. Вряд ли первые стаканы они опорожняли так уж добровольно, но потом, надо полагать, втянулись, такова уж человеческая натура в отношении алкоголя…

— Трое, — вслух сосчитал командир. —

Ну что же, господин министр, если тебе верить, остались только те, что в королевском, мать его за ногу, дворце и часовые возле оного…

— Так и есть, — пробурчал пленник.

— Если врешь — вернусь и прирежу.

— Да не вру я… Крайне невыгодно. Вяжите. И не забудьте в морду…

Тот полетел с копыт, но двое стоявших ближе ловко его подхватили и потащили вязать в ближайшую хижину. Оставалось, можно сказать, всего ничего…

О своей непосредственной охране Король, сразу видно, позаботился — над входом в «королевский дворец» был устроен навес из того же полиэтилена, и под ним дремотно скучали двое со «шмайсерами». Все до единого окошки тщательно занавешены кусками темной материи, слышен стрекот кинопроектора — ага, его величество продолжает развлекаться культурной программой, тем лучше…

Часовых сняли в три секунды. Вообще снимать здешних часовых одно удовольствие, и никаких тебе сложностей. Мог бы и белых нанять, не бедный. С белыми наемниками пришлось бы потруднее, хотя, конечно, тоже упаковали бы…

Мы бесшумно скользнули внутрь с немаленькой королевской хижины, прижались к стене по обе стороны от двери, оценивая обстановку. Белая материя натянута у противоположной стены напротив входа, киноаппарат стрекочет в двух шагах, возле него стоит не похожий на солдата тип, вроде бы белый, трое зрителей расположились на шкурах, устилавших пол, справа батарея бутылок, и возле них сидит на корточках еще один старый хрен. Ни единого телохранителя, не соврал министр обороны, жить хотелось… Эх, ваше величество, кто ж в вашем положении садится спиной к двери…

Кинопроектор, похоже, был новенький, фильм цветной, не широкоэкранный, правда, но все равно интересно. Два голых мускулистых субъекта вытворяли с голой крашеной блондинкой всякие замысловатые штуки, напрочь противоречащие здоровой советской морали. Его величество возлежал в исполненной достоинства позе, этакий римский патриций. Девушки расположились в гораздо более скованных позах — прически порассыпались, обе раздеты до нижнего бельишка, на экран таращатся старательно, должно быть, не хотят прогневить сурового хозяина. Одна пьяно хихикнула, зашептала что-то на ухо соседке — ну да, гостеприимный король и их уже малость накачал…

Поскольку следовало разрешить ситуацию как можно более дипломатично, мы особо не жестили — командир попросту шагнул вперед и молодецким ударом ноги сшиб кинопроектор на пол, попутно двинув локтем в ухо киномеханику, а я поднял автомат дулом вверх и засадил в потолок очередь на полмагазина. В конусообразном потолке моментально возникла куча дырок, пропустивших внутрь целую охапку тонких солнечных лучиков. Слышно было, как с окон торопливо отдирают занавеси, и в хижине быстро стало светло. Раздался отчаянный женский визг.

— Спокойно! — рявкнул командир на родном языке. — Советская Армия!

Немая сцена. Старикашка-виночерпий проворно упал ничком и закутался с головой в просторную накидку — сразу видно штатского человека. В углу охал и поскуливал от боли киномеханик — довольно молодой патлатый белый, зажимавший ушибленное ухо ладонью. Он тоже не походил на воителя.

Обе девушки, стоя на шкурах на четвереньках, таращились на визитеров с этакой интересной смесью ужаса и восторга. Судя по личикам, в них-таки немало успели влить. Вид у обеих был, чего уж там, несколько пикантный.

Его величество король оказался крепким орешком: обернувшись к двери и не двигаясь, он все же явно пытался сохранить некую толику монаршего достоинства. Не таким уж оказался бабуин и старым, всего-то лет пятидесяти — и крепок, черт, отъелся на королевских харчах… Сделав пару шагов, командир с ласковой, прямо-таки отеческой укоризной покачал головой:

— Ай-яй-яй… Ваше Величество и такое смотрите…

Во время этой процедуры король оставался недвижим, как статуя.

— Хорошо держится, сволочь, — ухмыльнулся второй снайпер. Я тоже чувствовал некоторое уважение к старому прохвосту. В конце-то концов, Король не мог точно знать, оставят его в живых или оформят несчастный случай. И, тем не менее, не из тех, кто умирает ползком.

— Девушки, это не ваша ли одежда вон там, в углу? Вы уж себя приведите в надлежащий вид быстренько, у нас времени мало…

Они молча подчинились. Пока обе одевались, командир стоял, поигрывая пистолетом, глядя на короля с нехорошей улыбочкой. Наклонившись, не сводя с них глаз, король присел на корточки, поднял леопардовую шкуру, выпрямился, набросив ее на левое плечо и на голову.

— Корону напяливает? — хмыкнул первый снайпер.

— Не совсем, — серьезно отозвался командир. — Готовится принять смерть со всем достоинством… Ч-черт! Я и не подумал! А как мы с ним объясняться-то будем? Он из всех иностранных только португальский знает, а у нас ни одного человека… Ага! — он подошел к дверному проему и распорядился: — Первый, сбегай за белым, развяжи и волоки сюда, живенько!

«Ну, разумеется, — подумал я. — Чтобы командовать здешним воинством, министр обороны непременно должен знать здешний язык — вряд ли его воинство владеет португальским…»

Появился Первый, подталкивая перед собой хмурого министра обороны, у коего под левым глазом уже появился великолепный синяк.

— Ну, вот что, ваше превосходительство, или кто ты там, господин фельдмаршал… — сказал командир деловито. — Местный язык, конечно, знаешь? Молодец. Надбавка за знание языка идет? Ах, непонятно тебе… Ладно, проехали. Становись вот сюда и начинай прилежно переводить. Итак… Ваше королевское величество, в отношении вас никто не питает злых намерений. Не спорю, в гости мы явились довольно невежливо, но лишение свободы советников, выходила за рамки договора о строительстве социалистического общества. Мы военные, получили приказ и его выполнили. При этом нет ни убитых, ни раненых, так что его величество, думаю, оценит нашу деликатность… — он повернулся к наемнику. — Только, фельдмаршал, переводи так, чтобы он не подумал, будто мы очень уж расшаркиваемся. Уловил нюанс?

— Уловил, — буркнул «фельдмаршал» и довольно бойко затараторил на языке, казавшемся едва ли не сплошным набором согласных.

На лице Короля не дрогнул ни один мускул. Все так же замерев величественным изваянием, он заговорил.

— Король говорит: он сразу понял, что вы очень деликатные люди…

— Это он, конечно, сволочь, иронизирует? — спросил командир.

— Ну да, — флегматично ответил «фельдмаршал». — Далее, король говорит: слово «лишение свободы» совершенно неуместно. Его величество прекрасно знает, что все эти люди — весьма высокопоставленные особы у себя на родине, и потому пригласил их в гости, где принял с надлежащим почетом и щедрым угощением, в чем вы наверняка успели уже убедиться.