Уйти вместе с ветром

Глава 25 ЗОНА ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Гром грохотал теперь почти непрерывно.

— Лучше бы ты уехала! — закричал Ловец.

— Я — с тобой! — крикнула в ответ Тина.

— Хорошо. Идём… — Подумал и добавил: — Я действительно могу вырубиться в определённый момент, ты не испугаешься?

— Нет!

— Меня тогда надо тормошить, бить, щекотать — что угодно. Но потом, возможно, мне придётся оставить тебя и самому… Так будет быстрее… Понимаешь?

— Что угодно! — откликнулась Тина. Ей казалось — страшней будет навряд ли, и она действительно была готова уже ко всему. Ну нет, она не станет бестолково визжать и топтаться, когда Ловцу надо будет оказать помощь!.. Взволнованное, мокрое от дождя лицо девочки заливал синий свет молний. Ловец наклонился к ней и ласково поцеловал мокрые солёные губы.

Паники, как ни странно, не случилось. Ну не склонны к ней наши соотечественники, особенно вдали от столиц. Тем не менее слухи ходили самые разные.

Среди военных преобладала гипотеза о том, что всех собрали ради охраны летающей тарелки, приземлившейся на Кольском. А поскольку НЛО у нас проходят в тесной связке с привидениями и полтергейстом, к чудовищным капризам погоды отнеслись как к должному.

У сапёров имелась эксклюзивная версия: их батальону предстояло спешно (пока не прознали за рубежом) закапывать китов, выбросившихся на кольский берег в результате неудачного эксперимента с термоядом, произведённого на шельфе у Новой Земли.

Священнику местной церкви полагалось бы думать о конце света и втором пришествии, но он думал и молился только о двух своих внучках и старшеньком внуке. Те сейчас со всей мыслимой скоростью удалялись в направлении Кандалакши — оттуда была родом сидевшая за рулём попадья. Дедушка-поп и сам охотно уехал бы с ними, но что если тревога окажется ложной? Тогда его здешнему служению придёт самый что ни есть позорный конец. Он понимал это и предпочёл остаться. «Все под Богом ходим, все грешны… Спаси и сохрани…»

Уфологи, бросив оборудование, набились в одну из «Нив» и укатили. У второй, «Нивы» пошаливал карбюратор, а уверенности, что исправная машина на дороге станет ждать неисправную, ни у кого, видимо, не было. Зинаида осталась. Она никого не стала просить о физической помощи. Сама, в два приёма, затащила на ближайшую сопку огромные рюкзаки. Установила и включила всю наличную аппаратуру. И — в жёлтом резиновом плаще до пят, в блеске молний — последовательно и аккуратно снимала множество самых различных показаний.

— В спектре спасения лопаря и его оленя, что вы, как старший по званию, предлагаете мне ещё сделать? — Полковник почти не прятал сарказма. — Эвакуация разворачивается полным ходом, но уже сейчас ясно, что за отмеренный этими отморозками срок удастся вывезти едва ли треть гражданского контингента…

Брови Степана Ильича метались едва ли не по всей верхней части лица, иногда застревая в глубоких морщинах-бороздах. Специально захваченный Полковником переводчик что-то тихо объяснял по-английски молодым нацистам. Они по очереди переводили деду.

— Запрос в Центр относительно арсенала предположительно тектонического оружия посылал? С точными координатами?

— Посылал. Неоднократно. Во все места. Шифровальщик в обмороке от напряжения. Ответа пока нет. И времени тоже нет.

«Вот так у нас всегда. Сперва никто не чешется, и вдруг — хватай мешки, вокзал отходит…»

Не важно даже, кто это подумал.

— Значит, — сказал генерал, — надо попытаться обезвредить своими силами, по наводке того юноши.

— Кого мне послать? Солдатиков второго года службы, которых матери дома ждут? Зрелых мужчин, отцов семейств? А если вообще всё это ловушка? Как тот листок, который взяли и пополам…

— Что ты городишь? — резко оборвал Степан Ильич.

Одновременно с ним Фридрих Золлингер что-то не менее резко сказал Полковнику по-немецки. Переводчик замешкался.

— Переводи, — велел Полковник.

— Вы командуете операцией, так прекратите жевать сопли, — потупившись, сказал младший лейтенант. — Когда идёт война, всегда бывают потери. Это уже не игра в… наверное, по-нашему правильно будет в бирюльки… Если катастрофа затронет Мурманск, погибнут сотни тысяч людей. Надо использовать малейший шанс.

— А вы учли возможные цунами? — вставил красивый нацист Вальтер.

Вопрос повис в воздухе.

— Покажи карту, — велел Степан Ильич.

Брови-зверьки поползли вверх, а потом вдруг сложились аккуратным домиком.

— Фридрих, а Фридрих, — почти ласково окликнул старый генерал. — А ведь ты, как я понимаю, в сорок третьем сапёром был. И как раз на этом направлении. А?

Герр Золлингер улыбнулся ему, как мальчишка, которого подговаривают сбежать с уроков на любимый мультфильм.

— Вот именно, — сказал он.

Молнии били в океан. Скалы переливались мокрым слюдяным блеском. В болоте между сопками расположилось стадо оленей. Белый вожак с роскошными рогами сиял, как огромный кусок кварца.

Барон остановил машину и выпрыгнул на дорогу, по которой устал карабкаться его «Патриот».

Огляделся… Погрозил небу кулаком. Никакой пещеры. Никакого Кирилла. Вообще ничего. Только взбесившаяся от многолетних насилий земля…

Неспешно подошёл пожилой саам с лицом как потрескавшаяся глиняная миска.

— Надо всем уходить. Сейчас. Тут опасно, — сказал Барон. — У вас есть семья? Увозите её скорее…

— Куда мне уходить? Это моя земля.

Барон огляделся почти с ужасом. «И этот — из них? Нет… Навряд ли…»

— Уж очень она… неуютная, — наконец сформулировал он. — Неужели вам никогда не хотелось бы чего-нибудь…

— Кому какая досталась, — невозмутимо ответил саам. И вдруг спросил: — Ты в Бога веришь?

Барон дотронулся до креста, висевшего на шее.

— Ну, в общем, да…

— Тогда странно, что спрашиваешь… А что ты здесь потерял?

— Сына.

— Здесь? — удивился саам. — Сейчас? Этого не может быть.

Барон на секунду задумался и честно ответил:

— Да, ты прав. Я потерял его давным-давно…

Саам улыбнулся. Ну, может, не вполне улыбнулся, лишь чуть потеплели глаза.

— Здесь, в тундре, — сказал он, — ничего не теряется. Всё легко найти. Я тебе немножко помогу. А уж дальше ты сам.

Тина никогда не была особенно сильной физически. Но вот выносливости ей было не занимать. Она могла «от звонка до звонка» вытерпеть тошнотворный день в школе, потом провести несколько часов на тусовке, потом зависнуть на всю ночь в клубе или на дискотеке, а утром опять отправиться в школу…

У них почти не было поклажи, а уж налегке она готова была идти сколько надо. Когда проходили через моховые болота, даже иногда нагибалась и ела морошку. А вот Ловец явно быстро терял силы. Особенно когда выбирались на скалы, открытые всем ветрам. Здесь ему плохело так, что он с трудом переставлял ноги. Он не жаловался, но Тина видела судорожно закушенную губу и тонкую струйку крови, стекавшую на подбородок. Он порывался нести Тинину сумку, она в конце концов отобрала её, но это не помогло. И дело было не в усталости — Ловца опять донимала эта его жуткая головная боль, но Тина не знала, как ему помочь. Массировать голову не было времени, оставить Ловца где-нибудь в тихом месте и продолжить путь одной — и подавно не получилось бы. Без Ловца ей нечего было и надеяться отыскать Каменщика с Художником. Да и что бы она им сказала?

— Может, отдохнёшь немного? — всё-таки предложила она.

— Нет, надо опять выйти на побережье, — сквозь зубы пробормотал Ловец.

— Тебе там станет легче?

Он помотал головой — не то да, не то нет, понимай как угодно. Тина сделала вывод, что в любом случае надо было идти.

Волны бросались на скалы с каким-то утробным рычанием, словно свирепая стая призрачных волков. Клочья пены летели по воздуху кверху лапами, теряя волчьи очертания и превращаясь в мёртвых птиц. Ветер ревел и рвал барабанные перепонки.

Здесь Ловец поднёс ладони к вискам, зашатался и рухнул к ногам Тины.

Она сначала испугалась до внутренней дрожи, но потом вспомнила предупреждение и стала делать всё, что он ей велел. Яростно трясла безжизненные руки, разминала и дёргала пальцы. Ворочала из стороны в стороны ставшее вдруг отчаянно тяжёлым тело. Дёргала за волосы и тянула за уши…

Всё без толку.

Наконец Тина отчаялась, всё-таки заплакала, наклонилась, поцеловала закрытые глаза.

— Ты встань, пробудись, мой любезный друг!

В детстве этот эпизод из «Аленького цветочка» был едва ли не единственным, что доводило Тинку-Буратинку до всхлипываний.

Ловец открыл глаза и сел. Глаза были ясные, а лицо больше не кривилось от боли.

— Тебе лучше? — радостно спросила Тина.

Ловец молча притянул её к себе, крепко-крепко.

Потом отпустил и легко поднялся на ноги, как взлетел.

Широко разведя руки — точно обнимал уже не Тину, а весь мир, — он начал поворачиваться из стороны в сторону, как флюгер, ловящий направление ветра.

Тина спросила не без неожиданной робости:

— Что ты делаешь? Если не секрет?..

— Ты никогда не спрашивала, почему меня так зовут, — звонко ответил Ловец, сияя глазами. — Я — Ловец Ветра!

Имя прозвучало как титул.

— И что это значит? — замирая, спросила Тина.

Она уже поняла, что сейчас будет чудо. Ещё она понимала, что перед ней был какой-то другой Ловец, не вполне тот, что час назад или вчера. Тот ходил по земле и мучился от мигрени. Этот был крылатым и принадлежал ветру.

— Я оставлю тебя, ты не сердись, ладно? Так надо. Ты иди обратно вдоль берега, чтобы не заблудиться. И если сможешь, уезжай, я тебя очень прошу. Вдруг у нас не получится? Я хочу, чтобы ты жила долго-долго. Обещай!

— А ты? — спросила Тина.

— Я…

Ловец уже знакомым Тине жестом повёл рукой, охватывая горизонт. Сильный порыв ветра, пришедший словно бы по неслышимому зову, подхватил юношу и сорвал со скалы. Тина сначала вскрикнула от ужаса и даже дёрнулась следом, но потом заорала во всю силу лёгких от оглушающего восторга:

— Ловец Ветра! Ты правда крылатый!! Ты умеешь летать!!!

Саам молча, сухонькой ручкой указывал, куда свернуть. Заговорил только один раз:

— Вот там вход, за той сосной. Здесь жил тот мальчик, который теперь лежит в могиле на берегу. Если ты знаешь, что твой сын там, — иди.

— Спасибо. А ты?

— Это моя земля.

— Опасность, про которую я говорил… Она реальная. Я мог бы тебя подвезти…

— Это моя земля. Я родился и умру на ней. Раньше или позже — какая разница? Иди. Тебе надо найти своего сына.

— Ты прав, — уже в который раз повторил Барон. — Это надо сделать сейчас. И нельзя подумать об этом завтра. Потому что завтра мы все можем уйти вместе с ветром.

Кирилл спокойно сидел на одеялах, сложив ноги по-турецки, грыз сухарики и читал книгу.

Барон с мокрым лицом стоял у входа и сверху смотрел на чубчик над высоким лбом сына. Этот упрямый чубчик был у Кирилла всегда, чуть ли не с самого рождения, он его помнил…

— Кира, — тихо позвал он.

Кирилл вскочил на ноги, уронив книгу.

— Пап… ты… А там на улице, что, гроза? Я тут увлёкся… даже не слышал…

— Да, Кира, гроза. Очень сильная гроза… Но это всё ерунда… Я так боялся, что я потерял тебя… насовсем…

— Папа… я хочу рассказать тебе… про карусель…

— Я тоже хочу тебе рассказать. Много-много всего. Но это потом, потому что сейчас времени совсем нет. Ты поедешь со мной?

— Конечно поеду, папа. А по дороге ты мне расскажешь?

— Всё, что успею.

А прочее было чепухой. И бизнес, и юная красавица, попивавшая где-то коктейли, и глухая обида на Александру. И даже конкретная длина отрезка времени, отпущенная Барону, чтобы быть с сыном. Они шли сквозь грозовой дождь, и сын крепко держал его руку… Чего ещё?!

Тина никогда не страдала от неуверенности в себе. Если они с Ловцом прошли напрямик через лес, с какой стати она не сможет пройти одна тем же путём? Тем более что в лесу и ветер слабее, и дождь меньше сечёт. Ей-то ветер не нужен, она не умеет летать…

Тина удивлённо и счастливо улыбнулась, вспомнив полёт Ловца. Во Бяка рухнет — если вообще поверит, конечно. Скорее, поинтересуется, чего именно Тина наглоталась, чтобы такое увидеть.

Она решительно вошла в лес.

Ураган тем временем набирал силу. Непонятно отчего сгустилась тьма, наверное, подвалили уж очень толстые тучи. А может, в природе всё окончательно съехало набекрень и солнце затеяло ещё одно затмение?..

Ветер, который на открытом месте норовил свалить с ног, но хотя бы дул в одном направлении, путался между стволами сотней воронок и вихрей, никак не дававших удерживать направление. Руками приходилось то хвататься за ветки, то, наоборот, защищать от них голову и лицо. Тина поняла свою ошибку и хотела вернуться на побережье, но было поздно — она не знала, куда идти.

Делать нечего, стала двигаться наугад, а в голову полезли мысли о неизбежных кругах, которые выписывает в лесу заблудившийся человек. Упала раз, другой… Правая ладонь напоролась на обломанный сук ели, острый, как кинжал. Боли в замёрзшей руке Тина почти не почувствовала. Только чёрная кровь текла, как тёплая вода. Тина кружилась под сумасшедшую музыку урагана, а по сторонам с тяжёлым треском валились деревья.

Такая вот жуткая пародия на их танец с Ловцом…

Мрак вокруг кишел какими-то живыми существами, которые касались её цепкими пальцами или мчались мимо в паническом бегстве. Тина явственно ощущала рядом с собой холодное, влажное, прерывистое дыхание скользких тварей, пробивавшихся через лес. Они шептали ей в уши дурные вести о Ловце и о родных.

Вот мягкие щупальца оплели ей шею и плечи… Тина вскрикнула от ужаса, отчаянно вскинула руки и убедилась, что это было всего лишь сено из размётанного ветром стога. Подняла глаза к небу — и на мгновение увидела тонкий рог молодого месяца, лежавший плашмя, словно и его опрокинул ветер. Он светил ей несколько мгновений, а потом кипящие тучи снова поглотили его.

Чуть позже Тина заметила, что перестала натыкаться на стволы деревьев. Она очутилась на большой поляне: длинные мокрые травы стегали её по ногам.

Вдали, расплываясь кляксами, как сквозь мокрое стекло, светили фары медленно ехавшей машины. На подгибающихся ногах Тина побежала навстречу…

— Ты ищешь кого-то? Здесь? В такую погоду?

Виталик огляделся и увидел девочку с рыжими волосами. Девочка стояла в развилке сосны. Удивительное дело, волосы у неё были пушистые и сухие. И платье — тоже сухое. Его даже ветер словно бы не касался.

— Я ищу Кирилла, — растерянно ответил Виталик. — Говорят, он сидит в какой-то пещере. Всем надо уезжать. И ему тоже. И тебе. Скорее. Ты вообще кто?

— Я — Вещь. Зачем мне уезжать?

— А, так ты из этих… Кристина вроде сказала, что вы все на север ушли?

— Я не ушла. У меня здесь мои деревья, цветы, чайки, рыбы в реке… Как же я без них и они без меня?.. А хочешь, пойдём в пещеру? Почему-то я от тебя ещё не устала. И я тебя отведу.

— Конечно хочу, — обрадовался Виталик. — Спасибо большое.

В дверь коротко постучали. Слаженно вошли двое шведов. Заговорил один, медленно, по-английски, обращаясь к Степану Ильичу:

— Мы знаем вашу проблему. Физик из Петербурга рассказала нам. Чтобы остановить катастрофу, нужно нажать секретную кнопку. Тот, кто нажмёт, погибнет. Так всегда показывают в голливудских боевиках. Говорят, это фильмы для недоумков, но они отражают жизнь, иначе их бы никто не смотрел. Медлить нельзя. Мы пришли предложить свои услуги. Нас как раз двое.

Степан Ильич пошевелил бровями и важно кивнул: дескать, понято, принято.

— Как вы нас нашли? — потрясённо осведомился Полковник.

— Мы за вами следили, — невозмутимо объяснил швед. — Это нетрудно. В юности мы оба были скаутами. Однажды я так замаскировал палатку, что экзаменаторы её просто не нашли.

— Да что за бред сивой кобылы! — возмутился Полковник. — Почему не уехали?! Тем более если всё знаете? Вам что, жить надоело?..

— В Швеции самый высокий по Европе уровень самоубийств, — лучезарно улыбнулся один из молодых нацистов.

— То, что произойдёт здесь, угрожает и нашей стране, — ответил обстоятельный швед. — Учёные Игорь и Александра подтвердили нам это. Мой сын давно вырос и живёт в ЮАР. Мой напарник тоже разведён, его дочь побывала на Аннапурне. Мы работаем в одном офисе, а во время отпуска ловим рыбу. Мы можем ещё поймать один-два… десять центнеров форели по всему земному шару… — Швед улыбнулся неожиданно беспомощно и обаятельно. — Мы решили: лучше спасём нашу и вашу землю или по крайней мере попытаемся. Мои чернокожие внуки будут гордиться…

Швед замолчал и выжидательно посмотрел на старого генерала.

Гюнтер жутко побледнел и встал, глядя на Фридриха Золлингера:

— Вы же понимаете…

За окнами обречённо выл ветер. В доме дрожали брёвна. В дверь опять постучали.

— Кто-то ещё на заклание? — усмехнулся Полковник.

— Тут есть медики? — спросил с порога Барон. Он поддерживал Кристину, обнимая за плечи. — У нас кровотечение, кажется, порван крупный сосуд…

Кирилл шагнул следом. Он нёс Тинину сумку и одновременно нажимал кнопки своего мини-компьютера.

Вальтер издал горлом какой-то неопределённый звук и кинулся к девочке.

Фридрих Золлингер довольно уверенно поднялся на ноги и жестом указал на освободившуюся кровать.

— Вода, тряпки, бинты, узкий ремень, чтобы перетянуть руку, — распоряжался Полковник. — Ребята, уложите её, а руку поднимите вверх, — жестом велел он молодым немцам.

— Да чего вы… со мной всё в порядке, — сквозь маску запёкшейся крови и спутанных волос шептала Кристина. Лицо было липким оттого, что девочка пыталась остановить кровь, зализывая рану. — Я всё сама могу… Дайте только воды… Пусть дедушка ляжет…

Под руководством Полковника кровь быстро уняли, благо у старого генерала имелась в доме аптечка и в ней — всё необходимое. Вальтер горячей мокрой тряпкой протёр Тине лицо. Степан Ильич заварил крепкий чай, плеснул коньяка, добавил три ложки мёда и заставил Кристину всё это выпить.

С лица девочки начал медленно сходить зеленоватый оттенок.

— Ты хоть знаешь, где сейчас юноша, который… который хотел вернуть этого самого… ну в общем… Что с ним случилось? — спросил Полковник.

— Он улетел, — невольно улыбнулась Кристина. — На ветре. Обещал вернуться…

Барон собрался выразительно хмыкнуть, однако вовремя передумал. Чудеса как-то быстро сделались такой повседневностью, что… Почему бы пареньку действительно не взлететь?

Как только обстановка чуть-чуть разрядилась, посреди комнаты снова воздвигся Гюнтер и вдруг вскинул напряжённую руку в древнеримском приветствии, обращаясь к старшему Золлингеру. Все оцепенели, попросту офигев, как весьма точно выражается молодёжь.

— Герр Золлингер, — звенящим голосом произнёс молодой нацист. — Вам известно, что мы с Вальтером справимся с этим заданием лучше кого-либо. Мы молоды, сильны и готовы к гибели во славу Германии. Вальтер — даровитый механик, он справится с автоматикой, а я…

— Слушай, родной, спроси у него: при чём тут Германия? — попросил Полковник переводчика. — Может, я чего-то кардинально не понял?

— А вам не нужен славянский шкаф? — почти робко вставил Барон. — Может, и я на что-то сгожусь? Сын у меня — отличный парень и… тоже взрослый совсем…

— Прекратить балаган! — рявкнул Полковник. — Слушай приказ! Все гражданские, включая детей, бизнесменов, рыболовов, старых и малых фашистов, грузятся в машины и отправляются прямиком в Мурманск и дальше. Военная задача решается военными силами…

В наступившей тишине вдруг подала голос Тина:

— Дяденька переводчик, спросите, пожалуйста, у Вальтера, как звали отца его дедушки…

Прозвучало это не хуже, чем недавнее «Хайль!» Гюнтера.

— А?! — Переводчик с трудом осознал вопрос и зачем-то принялся соображать, в каком приблизительно веке должен был проживать батюшка дряхлого немца. — Да зачем тебе?!

— Он старенький очень, — пояснила Кристина. — Неудобно к нему без отчества обращаться.

— Людвиг, — обменявшись репликами с Вальтером, сказал переводчик.

— Фридрих Людвигович, — сказала Тина. Подтянула к себе на чистую кровать насквозь мокрую сумку и зашарила в ней левой рукой. — Я вот тут подумала… это вам, наверное, на память надо отдать. Она же из тех времён и вообще…

Спустив ноги на пол, она встала и протянула немцу старую книгу. Он осторожно принял подарок из её рук, перевернул несколько слипшихся страниц и некоторое время молча смотрел, открывая и закрывая рот. Руки у него начали зримо дрожать.

— Штефан, — наконец выговорил он, обращаясь к Степану Ильичу. — Штефан, можешь ли ты поверить? Это библия Ганса, моего друга. Я узнал её. Здесь есть пометки, сделанные его рукой. Он всё время читал Святое Писание. И в тот день, перед самой гибелью… Штефан, ты понимаешь? Это знак. Они все нас благословляют…

— Только мне благословения Ганса твоего не хватало, — проворчал Степан Ильич. — Плохо, что конкретики у нас маловато. Одни мемуары пополам с мистикой. Этот ваш парень только место на карте приблизительно указал?

Полковник кивнул.

— И из Центра никаких сведений?

— Никаких.

— Плохо.

— Вот тут всё написано, — сказал из угла Кирилл.

— Это где — тут?!! — всплеснул руками Полковник. — Молодой человек, речь идёт о секретных сведениях, которые в штабе-то который час откопать не могут!

— Ну, чёрные следопыты много чего давно откопали, — по обыкновению, невозмутимо ответил Кирилл. — Вот сайт, тут сведения из русских, немецких и американских источников. Сейчас… ага, вот карта. Шестьдесят третьего года. Может, там что-нибудь обвалилось по мелочи, но в целом вряд ли особо что изменилось… Сейчас ещё подвалит письмо от американских поисковиков, они обещали сканировать секретный рапорт своей разведки примерно того же времени, правда, не уверены насчёт места. Но место, как я понял, на карте… Ага, есть! Видите, вот описание… «Аненербе»… и вот тут жирным шрифтом — в том смысле, что соваться туда нельзя, иначе сразу кранты…

— Шифровальщиков и делопроизводителей в Центре — расстрелять за саботаж, — веско приговорил Степан Ильич, обращаясь Полковнику.

— Или сдать в лабораторию на опыты, — мстительно добавил Фридрих Золлингер. — Парней из ЦРУ, кстати, тоже.

Земля покачивалась и ёжилась, словно вправду стояла на трёх китах. И этим китам становилось всё хуже. Было ли покачивание явью или ему только казалось — Ловец не знал. У него и так дрожали руки, ноги, всё тело.

Каменщик смеялся и часто моргал круглыми мокрыми бирюзинами без зрачков.

— Классно, правда?! Так и пляшет, так и грохочет!

Потом наконец обратил внимание на Ловца и спросил:

— А ты-то как тут оказался? Опять, что ли, с ураганом летал? Дезире сердиться будет…

— Я искал тебя. Мне надо было быстро. Я же объяснил тебе…

— Ну да. Ты сказал. Я понял. Знака не подавали. Ну и что?

— Каменщик, надо это остановить. Сейчас.

— Зачем?! Классно как, посмотри! Пускай!..

— Слушай, люди погибнут…

— Да фиг с ними.

— Мы тоже погибнем. Вещь, Художник… И камни твои разнесёт! Хоть их-то ты любишь! Думай, что нужно сделать!

— Какой ты всё-таки приставучий, Ловец. Отлипни! — насупился Каменщик. Он рассердился, в глазах наметились зрачки, но почти сразу вновь расплылись: Каменщик смотрел в скалу. — Ты мне вот что скажи. Вообще-то оно должно было уже разлететься, но почему-то пока… — Он не только смотрел, но и вслушивался. — Ах они… Погоди, это ты людям посоветовал, да?

Ловец выпрямился и ответил:

— Да. Посоветовал.

— Из-за той девчонки?

На самом деле Каменщик употребил другое слово, которого Ловец никогда бы к Тине не применил.

Ловец скрипнул зубами.

— Я сейчас отсюда улечу, — сказал он. — Если сердце взорвётся, я буду рядом с Кристиной и другими, кто не умеет летать. А ты можешь сидеть в любом камне и любоваться, как оно классно бабахнет.

Каменщик умел изменить течение подземной реки и повернуть рудную жилу. Столкновение характеров давалось ему куда тяжелей.

— Вот вечно ты, Ловец, такой, — обиделся он. — Явишься и весь кайф обломаешь… И на что я сюда вылез? Ну ладно, я ведь уже согласился, да? Только ты мне вот что сделай. Чтобы ты знал, я всегда хотел, как ты — полетать. Это в камне я куда угодно, а по воздуху — не могу. Ты же можешь меня поднять, а? Я бы сверху на всё это посмотрел… — Каменщик мечтательно закатил глаза.

Ловец медленно кивнул. Он устал до предела, но другого выхода не было.

— Хорошо, — сказал он. — Я попробую.

Толстая Федора в длинном сарафане сидела под скальным козырьком и, деловито нацепив на нос очки, читала письмо.

В бухте, худо-бедно прикрытой от ветра, Альберт и американский яхтсмен безнадёжно пытались натянуть тент и развести костёр.

От берега к скалам упрямо, оскальзываясь на водорослевых наростах, ковыляла Эдит.

Норвежка Тельма, присев на корточки под сосной, потрясённо наблюдала, как, окружённые странными, почти призрачными существами, беседовали на освещённой синими и багровыми сполохами скале двое. Тоненькая слепая девочка и рослый худой юноша с залитой кровью щекой. Девочка то и дело касалась руками его лица.

— Что с тобой случилось?

— Ударился, когда падал. Каменщик такой тяжёлый… Знаешь, оказывается, он прекрасно плавает. Я испугался, что он сразу утонет, как камень. А он вылез и…

— Ты мне зубы не заговаривай.

— Я не заговариваю, Дезире. Каменщик вроде согласился дать задний ход, но я не уверен, что он снова не увлечётся. Вы можете объединить все силы и попробовать успокоить землю?

— Попробовать можем, но у меня есть условие, Ловец. Ты дашь обещание?

— Какое, Дезире?

— Мы уйдём, и нас оставят в покое. Насовсем. Понимаешь?

— Понимаю. Но я-то как могу это обещать?

— Ты можешь.

— Ты угадываешь мои желания, Дезире? И можешь их исполнить?

— Ты исполнишь их сам.

— Хорошо. Я обещаю.

— Я услышала тебя. Если обещание будет нарушено, всё повторится и тогда… обратного хода уже не будет. Это ты тоже должен понимать.

— Я услышал.

— Ты… ты не сможешь уйти… Юноша улыбнулся:

— Только на время. Потом я вернусь. Ты же знаешь, что крылья у меня только здесь…

— Я… Хорошо, что ты не умеешь угадывать желания, Ловец!

— Ты уверена в этом? — улыбнулся Ловец. Дезире быстрыми пальцами нащупала его улыбку и всхлипнула.