Устранение

Я тянусь к Жнецу, желая убедиться, что она в безопасности, пока сила растёт, почти поднимая меня вместе с собой, но, к моему удивлению, она отступает от меня. Её мех забрызган кислотой, но жидкость, похоже, не попала на кожу, за исключением одного обожжённого места на плече, которое она получила, защищая меня раньше.

Издав низкое горловое рычание, она отступает, не сводя с меня глаз. Три следа от когтей на её правом глазу светятся ярче в свете силы, удерживающей кричащих летучих мышей над нами.

— Теперь ты в безопасности, Нова, — говорит она.

Я тянусь к ней, но мои руки не слушаются моих команд. Всё моё тело онемело, и это не предвещает ничего хорошего. Прямо сейчас мне должно быть мучительно больно.…

Моя вытянутая рука цепляется за пепел, когда я пытаюсь пошевелить им. Я сгибаюсь, моё тело слишком тяжёлое, чтобы держаться прямо.

Буря света, разрастающаяся надо мной, теперь слишком яркая, чтобы на неё смотреть, и я опускаю голову на пепел, а крики летучих мышей затихают в…

Ни в чём.

В абсолютной тишине. Будто… они просто перестали существовать.

Когда свет меркнет, возвращается темнота. Поляна сожжена дотла, деревья расколоты и согнуты, листва опадает, а пепел падает, как снег.

Прежде чем темнота поглотит меня, чья-то рука касается моей щеки, глаза штормового зелёного цвета встречаются с моими, и Роман заключает меня в объятия.

— Я держу тебя, Нова, — его голос доносится до меня глубоким рокотом, когда мои глаза закрываются и всё, наконец, исчезает. — Спасибо, чёрт, что я нашёл тебя.

Глава 19

Я просыпаюсь в тишине, нарушаемой лишь редким тихим потрескиванием — может быть, поленьев, горящих в камине?

Моё лицо опухло, а веки слишком тяжёлые, чтобы сразу их открыть, но я многое могу различить и без зрения.

Мне не больно. Воздух, которым я дышу, чистый и слегка тёплый, но не слишком, аромат кедра наполняет мои чувства. Я лежу на животе. Мягкий кокон из какого-то материала окутывает моё тело от шеи до кончиков пальцев ног, а руки покоятся по бокам. Моя правая щека прикрыта подушкой, так как моё лицо повёрнуто в сторону.

Когда я, наконец, пытаюсь открыть глаза, комната то появляется, то исчезает из поля зрения.

Роман сидит в кресле лицом ко мне, придвинувшись так близко, что его колени упираются в край кровати, на которой я лежу.

Его глаза закрыты. Он слегка откинулся назад, положив одну руку на живот, а другую — на бок, как будто заснул, несмотря на все попытки бодрствовать.

Мне приходит в голову, что я никогда не видела его без эмоциональной и физической защиты. Никогда не видела его спящим. Я не была уверена, что ему вообще нужно спать.

Он для меня загадка. Я мельком увидела некоторые стороны его натуры — его способность манипулировать другими с помощью спокойного внушения; его способность создавать руны, которые дают ему крылья, броню и оружие; его физическую силу и ярость, когда он уничтожил группу демонов Страйка на территории вампиров в Вегасе. Я знаю, что он мог бы сразиться с моим отцом за корону, но вместо этого предпочёл управлять зверями Мортема.

Я знаю, что он умеет скрывать от меня свои эмоции.

Большинство из того, что я знала о нём, касалось его влияния на других — манипулирования, магии, смерти. Даже в тот краткий миг, когда мы покинули территорию орлов-оборотней, и он сказал мне, что его мать была демоном… даже тогда он не дал мне ни малейшего представления о том, кто он на самом деле.

Я слишком плотно закутана, чтобы делать резкие движения, но я проверяю, какой кокон вокруг меня, что-то вроде шёлкового одеяла, которое мерцает, когда я делаю глубокий вдох.

Я внимательно наблюдаю, как цвет материала меняется с каждым моим вдохом и выдохом, цвета реагируют на каждое малейшее движение, сменяясь красными, розовыми, пурпурными оттенками, а затем снова становясь розовыми и красными. Это успокаивает и, кажется, не представляет для меня угрозы.

Комната, в которой я нахожусь, оформлена в деревенском стиле. Я представляю себе уютную хижину в лесу именно так. Слева от неё стена с книгами, над которыми расположены два высоких окна.

В стене, к которой я обращена, горит камин, поленья, которые, кажется, горели несколько часов, мягко тлеют. Вокруг расставлены стол и несколько стульев.

Кажется, что на каждой поверхности что-то есть, будь то книги, миски или другие предметы, которые я не узнаю.

Моё внимание возвращается к Роману, к его тёмным ресницам, лежащим на щеках, к непокорным прядям его тёмно-русых волос и едва заметной поросли на его волевом подбородке. На нём больше нет доспехов, он одет в старую серую футболку и выцветшие джинсы, на одном бедре которых что-то похожее на пятна автомобильного масла, как будто он целыми днями чинит машины, а не наводит ужас на других демонов.

Я уже собираюсь прошептать его имя, когда он открывает глаза. Медленно. Они поразительно чёрные, и на несколько ошеломляющих мгновений я вижу в них своё отражение: мои фиолетовые волосы разметались по подушке, дымчато-серые глаза широко раскрыты. На моей щеке темнеет синяк, чего, наверное, следовало ожидать. Я не могу представить, как выглядит всё остальное моё тело.

Как только Роман видит, что я проснулась, он сразу же настораживается. Его глаза проясняются, снова приобретая цвет морской волны, и он наклоняется вперёд, осторожно убирая прядь волос с моего лица.

— Нова? — его голос звучит как низкий рокот. Он внимательно изучает меня, бросает короткий взгляд на ровную цветовую гамму ткани, а затем снова на меня, проводит большим пальцем по моей щеке, ожидая ответа.

— Где я? — хрипло спрашиваю я.

Он выдыхает, как будто рад, что я заговорила.

— Это мой дом. Здесь ты в безопасности.

Я ещё раз быстро осматриваюсь. Не уверена, что когда-нибудь мечтала, что буду в безопасности в доме Руна.

— Во что я завёрнута? — спрашиваю я, и мой голос становится яснее, когда я им пользуюсь. Я изо всех сил пытаюсь пошевелить руками внутри кокона, чувствуя себя почему-то более уязвимой, чем когда мне было больно.

Он кладёт руку мне на плечо, и давление его ладони ощущается даже сквозь толстый материал.

— Остановись, — он понижает голос. — Пожалуйста.

Я немного удивлена его тихой просьбой, так непохожей на закаленного воина, которого он изобразил в Зилроне.

Он ждёт, пока я успокоюсь, прежде чем сказать:

— Я владею искусством смерти и боли, но не исцеления. Этот кокон не такой прочный, как другие мои руны. Он хрупкий, но он справляется с ядом и заживляет твои раны.

— А цвета?

— Они показывают твоё сердцебиение, дыхание и температуру, — говорит он, проводя кончиками пальцев по моему лбу, прежде чем слегка прижать к нему тыльную сторону ладони. — Сейчас ты намного прохладнее, но мне нужно осмотреть твои раны.

Я сглатываю. Мой голос звучит тихо. Я чертовски беспокоюсь о том, что скрывается под этим коконом, но стараюсь этого не показывать.

— Я не чувствую никакой боли. Это плохо?

Он качает головой.

— Это хорошо. Если бы яд и кислота всё ещё действовали, ты бы сейчас мучилась.

В то время как меня переполняет облегчение, Роман сжимает челюсти.

— Летучие мыши нападают только тогда, когда чувствуют угрозу для своих детёнышей. Проклятие Кроны лишило их разума.

Жнец сказала то же самое — что им не следовало нападать на нас.

Голос Романа становится всё более резким, но он сдерживает его, медленно выдыхая.

— Но магический след в её проклятии позволил мне найти тебя.

Я помню, как трудно нам было выследить Коду на Земле — потому что элитных демонов, таких как я, невозможно отследить, а щиты вокруг наших эмоций защищают нас от того, чтобы их почувствовали.

Роман тянется к краю кокона и медленно отрывает полоску материи. Она исчезает, как только он вынимает её. Единственное, что остаётся, — слабое магическое пятно.

— Крона хочет моей смерти, — говорю я.

Роман коротко кивает мне, аккуратно снимая ещё одну полоску. Каждая из них такая тонкая, что, похоже, он будет снимать их часами.

— В этих испытаниях шансы не в твою пользу, Нова.

Я пытаюсь выровнять своё прерывистое дыхание, но затем меня пронзает дрожь, и от осознания этого замирает сердце.

— Подожди… — мой взгляд мечется по комнате, пытаясь определить время суток по яркости за окнами. — Сколько времени прошло?

Несмотря на его твердую ладонь на моем плече, я пытаюсь вырваться из кокона, внезапный страх охватывает меня.

— Ты исцелялась больше суток, — говорит он, сжимая меня обеими руками.

— Больше суток? Мне нужно двигаться. Мне нужно вернуться…

— Арга уже вернулся.

Моё сердце останавливается. Комната плывёт.

— Что? — несмотря на шок, я пытаюсь сосредоточиться на Романе. — Нет.

Роман опускается на колени рядом с кроватью, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Он вернулся за несколько минут до того, как я обнаружил тебя.

Вопль боли срывается с моих губ. Я ещё сильнее прижимаюсь к кокону, мне хочется ударить по чему-нибудь. Пнуть. Кричать.

— Мои сёстры!

— Они в безопасности. Крона не сможет прикоснуться к ним, пока они в тюрьме. Ноги её там не будет. Королевских особ тоже.

— А мои волки?

— Я отвёл твоих волков в безопасное место за пределами города, — встревоженный взгляд Романа скользит по мне, когда по кокону пробегает чёрная рябь. — Нова, тебе нужно перестать двигаться.

Мои зубы заостряются, а когти вонзаются в материал, становясь достаточно острыми, чтобы пробить его.

— Не говори мне остановиться, когда я не смогла защитить свою семью!

Вместо того, чтобы попытаться успокоить меня, Роман опускается на кровать рядом со мной, притягивает меня к себе и обхватывает обеими руками, словно коконом, закидывает свою ногу поверх моей, крепко прижимая меня к себе. Моя голова покоится на изгибе его шеи, поддерживаемая его плечом, а его подбородок упирается в мой лоб. Я учащённо дышу ему в шею, издавая болезненный свистящий звук, пока борюсь с желанием встать. Двигаться.

И… Пока я борюсь с воздействием его объятий на меня.

Откуда этот демон знает, как обнимать подобным образом?

Каждое прикосновение его рук, ног и ладоней, поглаживающих мою спину, несмотря на плотный кокон — я чувствую всё это, и это чертовски помогает. Слишком, чёрт возьми, сострадательный для такого демона, как он.

— Я знаю, как сильно ты любишь свою семью, — говорит он хриплым голосом. — Если бы у меня была семья, я бы хотел, чтобы они были такими же, как у тебя. И я бы, чёрт возьми, убил, чтобы защитить их.

Мои глаза широко раскрываются, когда он продолжает.

— Твои сёстры умны. Сильны. Они будут оберегать друг друга. Я беспокоюсь о твоей жизни, Нова.

Я теряю дар речи, но не могу позволить себе сосредоточиться на его заботе обо мне. Непрошеные слёзы наворачиваются на глаза, и я ненавижу себя за то, что показываю, насколько уязвимой я себя сейчас чувствую. Я так чертовски боюсь за своих сестёр и своих волков. Моё тело, вероятно, в полном беспорядке под этим коконом. Моё сердце разрывается на части, и я не могу доверять ничему, что вижу.

— Я не могу оставить их.

— Я понимаю твою боль, — говорит он. — Но, если ты вернешься сейчас, раненная, Крона воспользуется этим. Она устроит тебе ещё одно испытание, с намерением сломить тебя.

Он немного отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Крона не может продолжать Устранение, пока ты не вернёшься или пока не будет доказано, что ты мертва. Сейчас все козыри на твоих руках. Ты можешь использовать это время, чтобы подлечиться. Ты можешь использовать это время для планирования.

Я смотрю ему в глаза.

— Ты хочешь сказать, что эта Крона теперь вынуждена ждать меня?

Он кивает, но он и раньше вводил меня в заблуждение, и я не могу перешагнуть через стену недоверия, которую сама же и возвела вокруг себя.

— Как я могу тебе верить, если ты обманул меня относительно того, кто ты есть — относительно того, кто я есть? — спрашиваю я. — Ты мог бы быть в сговоре со Кроной, удерживая меня здесь, пока остальные заканчивают этот чёртово Устранение без меня. В конце концов, это место полно иллюзий.

— Твоё недоверие справедливо, и я его заслуживаю, — говорит он, ни на секунду не отводя взгляда. — Я не буду пытаться оправдать свои действия, потому что знаю, что мог бы поступить по-другому. Я не готов был открыть тебе правду о том, кто я такой. Или свои подозрения о том, кто ты такая, — он качает головой. — Я никому не доверяю.

Мой голос застревает у меня в горле, как твёрдый ком. Я не знаю, что бы я делала без моих сестёр, которым, я знаю, я могу доверить свою жизнь. Я не знаю, была ли у Романа семья. Я имею в виду, что у него, должно быть, были родители, но я ничего о них не знаю. Что я точно знаю сейчас, так это то, что я не в состоянии никуда идти. Не раньше, чем я смогу выяснить свои оставшиеся травмы.

— Хорошо, — шепчу я. — Я пока останусь здесь. Но я имею в виду — пока. Я не могу обещать, что останусь после того, как ты вытащишь меня из этого дела.

Он наклоняет голову, прежде чем осторожно убрать руку из-под меня, снова укладывая меня на подушку, на этот раз лицом вверх.

Не говоря ни слова, он продолжает снимать полоски материи, пока кокон вокруг меня не становится прозрачным. При беглом взгляде на своё тело я морщу лоб.

— Я что, голая под этим?

— Твоя одежда прилипла к коже, — говорит он, выражение его лица омрачается, его руки замирают надо мной. — То платье теперь превратилось в пепел.

Скатертью дорога. Но это значит, что Роману пришлось снимать его с меня. Я на мгновение закрываю глаза, не уверенная, должна ли я испытывать шок от того, насколько близка была к смерти, или уязвимость от того, что он раздел меня.

Тени исчезают с его лица, когда он смотрит на меня, и я уверена, что не скрываю переполняющих меня эмоций. В уголках его рта появляется тихая улыбка.

— Не волнуйся, я могу сделать тебе руну на любой одежде, которая тебе понравится.

— Было бы неплохо надеть какое-нибудь нижнее белье, пожалуйста, — огрызаюсь я, и мои щеки вспыхивают, когда он снимает ещё одну полоску с моих бёдер, и контуры моего тела становятся видны как на ладони.

— Очень хорошо, — говорит он, и его улыбка становится ещё ярче, так что его глаза становятся ещё ярче, подчеркивая оникс, скрывающийся под морской зеленью. — Если ты уверена, что оно тебе нужно.

Кончики его пальцев скользят по запястью, прежде чем он применяет свою магию, и мерцающий свет окутывает мою грудь и таз. Я пока не могу разглядеть, что именно он мне подарил, но на ощупь оно мягкое и удобное. И идеально сидит.

Когда он снимает предпоследний слой заживляющего материала, начиная с пальцев ног и продвигаясь к шее, я наконец вижу, что мои раны зажили.

Я облегченно выдыхаю, не боясь этого показать.

С плеч Романа, кажется, тоже спадает напряжение, его челюсть расслабляется, а складка на лбу разглаживается.

— Сработало, — говорит он немного удивлённо. Я думаю, он был серьёзен, когда сказал, что не уверен в своих целительских способностях.

Пока он продолжает снимать этот слой, я быстро замечаю, что его представление о нижнем белье не совсем совпадает с моим. Белые кружевные трусики едва прикрывают мой таз под последним прозрачным слоем, а нежный белый кружевной бюстгальтер раскрывает каждый изгиб моей груди.

Я лежу очень тихо, пока он снимает последний слой заживляющего материала, его лёгкие прикосновения к моей коже. Теперь, когда стало ясно, что я исцелилась, он, кажется, расслабился ещё больше, удивляя меня, когда растягивал моменты, снимая последний слой, щекоча мои пальцы на ногах и почти заставляя меня смеяться; растирая своды моих стоп, так что мне приходилось сдерживать вздохи; осматривая мои икры и бёдра, кончики его пальцев скользили по моей коже вверх, к бёдрам. Я уверена, что он, должно быть, нанёс на свои руки какую-то руну, чтобы это прикосновение так сильно успокаивало и дразнило меня.

К тому времени, как он достигает моих плеч, мне становится тепло и даже слишком уютно. Я всё ещё лежу на толстом одеяле-коконе, но оно полностью разошлось по бокам, так что я уверена, что смогу просто встать с него.

Когда последний кусочек распадается в волшебном сиянии, кончики его пальцев легко ложатся мне на плечо.

— Прямо сейчас я бы хотела джинсы и футболку, — говорю я.

— Если хочешь.

Я решительно киваю ему.

— Хотелось бы.

Он чертит руну на запястье, на этот раз более сложную, она поднимается в воздух, прежде чем распространиться по моему телу и осесть на коже. Я задыхаюсь, когда ощущаю покалывание, такое явное, как будто он провёл кончиками пальцев по каждому дюйму моего тела.

Я очень старалась выбросить из головы те моменты в отеле Вегаса, но они возвращаются ко мне как молния.

Прежде чем я успеваю сделать что-нибудь необдуманное — например, взять его за руку и притянуть к себе, — он отворачивается, задавая мне вопрос в ответ.

— Что бы ты хотела съесть? Я могу предложить тебе всё, что захочешь.

Я пользуюсь моментом, чтобы переодеться в свою новую одежду: мягкую тёмно-синюю рубашку и эластичные джинсы, прежде чем подумать о еде.

Он так уверенно отвечает на мои запросы, что я начинаю его допытывать.

— Креветки по-каджунски с коричневым рисом.

— Твои любимые, — он одаривает меня улыбкой. — Я помню.

Он рисует в воздухе руну, казалось бы, не задумываясь. Надпись ложится на единственное свободное место на столе возле камина, и появляется большая миска, от которой поднимается пар. Воздух наполняется ароматом специй, и мой желудок урчит, как у голодного зверя. Когда я проверяю свои ноги- с радостью обнаруживаю, что мне требуется всего несколько шагов, чтобы восстановить равновесие, — я обнаруживаю, что на краю чаши есть даже приготовленная на пару зелёная фасоль.

Как только я сажусь за стол, моё внимание привлекает отблеск света.

В отличие от других загромождённых поверхностей вокруг меня, на каминной полке над камином всего три предмета, и все они мне знакомы. Это разобранные части оружия, которые привели нас сюда: рог, застёжка и камень.

Они — мой путь к спасению из Пира-Мортема.

Глава 20

Я застываю в нерешительности, ощущая необходимость собрать фрагменты, пока они прямо передо мной.

Роман пообещал мне, что отдаст мне это оружие, как только закончится отбор и откроются врата. Прямо сейчас вера в его обещание может стать величайшим испытанием доверия между нами.

— Ты пока не можешь использовать оружие, — говорит Роман, стоя ближе ко мне, чем секунду назад, и в его голосе снова слышится напряжение.

Я выпрямляюсь и смотрю ему в лицо, расправляя плечи.

— Я понимаю, но ты должен знать, как трудно доверить тебе жизни моих сестёр.

Он молчалив. Что удивительно.

— Я нечасто даю обещания. Мне нужно, чтобы ты знала, что я всегда их выполняю. Оружие ангелов — в твоём распоряжении. Но пока врата не откроются, это самое безопасное место для его хранения.

— Потому что это твой дом, — вспомнив, что сказала Жнец о Запретных Землях, я продолжаю. — Потому что эти земли принадлежат тебе, не так ли? И… любой, кто придёт сюда, не уйдёт целым и невредимым.

Это скорее утверждение, чем вопрос, но он сурово кивает мне.

— Ты будешь первым демоном, который покинет мой дом живым.

Я ещё мгновение рассматриваю лежащее на каминной полке оружие, прежде чем заставляю себя не думать об этом.

— Тогда я верю, что ты отдашь мне оружие, когда оно мне понадобится.

Он снова кивает.

Опускаясь на стул, я больше не могу сдерживать чувство голода. Когда я принимаюсь за еду, появляется стакан с водой, и Роман придвигает стул поближе ко мне.

Пока я ем, в голове всплывает вся информация, которую дала мне Жнец.

— Крона жаждет власти, не так ли? — спрашиваю я.

На лице Романа снова появляется напряжение.

— Арга станет её марионеткой, хотя он слишком самонадеян, чтобы понять это. Крона организует его победу в Устранении, и тогда он будет у неё в долгу.

Ранее я спрашивала Романа, не думает ли он, что Кода как-то причастен к исчезновению моего отца, но становится всё яснее, что у Кроны больше мотивации, чем у кого-либо другого.

— Ты думаешь, Крона причастна к исчезновению моего отца?

Роман откидывается на спинку стула.

— Я не смог найти прямой связи или каких-либо веских доказательств её причастности. Сначала я должен найти твоего отца. Только он сможет мне сказать.

Если бы Роман смог найти моего отца, то не было бы необходимости продолжать Устранение.

— Ты сказал, что искал его повсюду в Мортеме, даже в Бедствии, но на Земле у тебя ничего не вышло. У тебя есть какие-нибудь другие предположения, где он может быть?

— На Центруме есть потайные карманы, где он мог затаиться. Но, кроме этого, есть Стелла-Аструм.

— Царство ангелов? — я издаю смешок. — Вряд ли это подходящее место для того, чтобы спрятаться демона, не так ли?

Роман выдыхает и снова наклоняется вперёд.

— К тому же, это лучшее место для укрытия, потому что там его никто не будет искать.

Моя улыбка увядает. Не думаю, что у демона есть большие шансы выжить в царстве ангелов.

— Откуда ты знаешь, что он не умер?

Роман проводит рукой по груди, и в кончиках его пальцев появляется фиолетовый камень — тот самый, который Кода использовал, чтобы наделить его силой кошмаров нашего отца.

— Потому что этот камень разбился бы, если бы его владелец был мёртв.

Облегчение, которое я испытываю от этого, удивляет меня саму — не потому, что найти моего отца означает вернуть Мортем к стабильности, а потому что… в глубине души… Мне нужно с ним встретиться. Мне нужно знать, кто он такой и почему он сделал тот выбор, который сделал до и после моего рождения.

Я заканчиваю трапезу и чувствую себя намного лучше, о чём и говорю, но решение о немедленном возвращении давит на меня.

Теперь, когда я проиграла первое испытание моя сделка со Кроной расторгнута. Мои сёстры останутся в тюрьме, пока я не найду другой способ вызволить их оттуда. Часть меня — очень сильная часть — хочет вернуться в Зилрон и вызволить их оттуда прямо сейчас. Но другая часть меня согласна с Романом в том, что для того, чтобы пережить оставшиеся испытания, мне нужно осознать свою силу. И прямо сейчас у меня есть для этого время, потому что Крона должна меня ждать.

Роман кладёт руку на стол рядом с моей, как будто хочет дотянуться до меня, но передумывает.

— Нова, как только ты вернёшься, мне придётся отойти от тебя, и — чёрт возьми! — раньше было трудно сохранять дистанцию, — говорит он. — Я просто убью себя, если сделаю это снова. Мне многое нужно тебе рассказать. Ты хотела, чтобы я многому научил тебя в этом мире. Это твой шанс, — он встречается со мной взглядом, бурные зелёные искорки в его радужках привлекают моё внимание. — Останься со мной. Здесь. На несколько дней. Недель. Даже на месяц.

Его просьба звучит так заманчиво. Он говорит так, будто я могу никогда не возвращаться.

— На несколько дней, — с трудом выговариваю я. — Я не могу оставить своих сестёр надолго.

Произнося эти слова, я испытываю лёгкое удивление. Роман вызывает у меня те же чувства, как будто никто из нас не ожидал, что я соглашусь. Возможно, это говорит о том, как редко я позволяю себе выбирать лёгкий путь в жизни. В обычной ситуации я бы боролась за то, чтобы вернуться и ударить Крону по её злобному лицу, одновременно гарантируя, что моя стая будет в безопасности от любых дальнейших махинаций.

Но, когда я сижу в уютном, неброском, но абсолютно идеальном домике Романа в Дебрях, меня охватывает непреодолимое желание подарить этот момент себе. Нам обоим, правда. Нужно поверить в его обещание, что мои сёстры в безопасности, но мои чувства говорят мне, что это правда. Что у меня есть время, если оно мне понадобится.

Проклятье, я действительно этого хочу.

— Мне нужно использовать это в своих интересах, — говорю я. — Я не могу позволить Кроне снова застать меня врасплох. С этого момента я должна быть на два шага впереди неё.

Роман медленно улыбается, и я чувствую его одобрение.

— Тебе нужно тренироваться, и я могу тебе в этом помочь.

Несмотря на то, что я спокойно отношусь к этому решению, я осознаю, что мои цели меняются. Мне нужно выжить в Устранении, но мне также нужно избежать победы в нём. Если не…

Впервые я заставляю себя взглянуть в лицо возможности того, что выживание и победа могут идти рука об руку. Что я, возможно, не смогу достичь одного без другого.

Я высказываю свои мысли вслух, но осторожно.

— Если я выиграю Устранение и стану Королевой Мортема, у меня будет полная власть даровать свободу моим сёстрам. Не будет никакого риска, что мы не сможем выбраться, используя оружие. Я могу отправить их домой, и никто не сможет меня остановить.

В тот момент, когда я говорю, по моей коже пробегают мурашки беспокойства. Королева Мортема… Мне это не нравится, не в последнюю очередь потому, что это означало бы спасти моих сестёр, но только для того, чтобы быть оторванной от них, когда мне придётся остаться здесь или рискнуть нарушить Равновесие.

Я потираю лоб, чувствуя, что мой выбор невозможен.

Какая бы улыбка ни появлялась на прекрасном лице Романа, она исчезла.

— Политика этого мира уничтожит тебя, Нова. Должен быть другой способ, но пока я его не найду, мне нужно, чтобы ты играла роль соперницы и оставалась в живых как можно дольше.

Кивнув, я складываю руки на груди. Я говорю себе, что мой предыдущий план по-прежнему верен: найти способ пережить Устранение, не принимая на себя ответственность Королевы Мортема, и использовать оружие, чтобы сбежать вместе с моими сёстрами.

Получив моё согласие, Роман встаёт, и я следую его примеру, протягиваю руку за своей миской, намереваясь убрать за собой, но он смахивает пустую тарелку потоком энергии рун.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, я замечаю, что они зеленее, чем когда-либо, когда он говорит:

— Я бы хотел позаботиться о тебе, пока ты здесь, Нова. Позволь мне оказать тебе гостеприимство в моём доме.

Выражение его лица серьёзное, и это вызывает во мне бурю эмоций. Желание настолько сильное, что, если бы я не умела контролировать свои физические потребности, оно могло бы поставить меня на колени. Его гостеприимство — лишь малая толика того, чего я хочу от него, но я должна сосредоточиться на самом важном: научиться использовать свою силу кошмаров и подготовиться к следующему испытанию.

Роман подходит на шаг ближе, и зелень в его глазах превращается в черноту, я узнаю в нём бурлящую демоническую энергию. Я внезапно осознаю, что мой взгляд задержался на его губах, когда он обольстительно произносит моё имя.

— Нова.

Сейчас он так близко от меня, его взгляд сосредоточен на моём лице. Воздух между нами мерцает, и я отчаянно хочу поцеловать его. Мы настолько близки, что наши силы вспыхивают, и во мне пульсирует потребность соединиться с ним.

Как только Роман тянется ко мне, снаружи хижины раздаются завывания.

Я резко поворачиваю голову вправо, следуя за звуками.

Демоны-волки? Я узнала бы этот вой где угодно. Я бросаюсь к двери, не задумываясь ни на секунду, но как раз в тот момент, когда я собираюсь распахнуть её, Роман встаёт между мной и дверью, заслоняя меня своим телом.

— Эта земля не для непосвященных, — грубо предупреждает он меня. — Никогда не открывай эту дверь без меня.

Часть меня возмущается этой архаичной, чрезмерно заботливой чушью, но большая часть достаточно логична, чтобы увидеть смысл в том, что он говорит. Я понятия не имею, что может ждать меня за пределами этой хижины, и то, с чем я сталкивалась до сих пор, едва не убило меня.

— Мы всё ещё в Запретных Землях? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Мы в Дебрях.

Он медленно открывает дверь.

Несмотря на его ответ, я почти ожидаю увидеть тёмную и серую обстановку, которая до сих пор была моим единственным знакомством с дикой природой, но вместо этого моё поле зрения заполняет множество сочной зелени, мягко освещённой солнечным светом. Что ж, то маленькое видение, которое я вижу вокруг крупной фигуры Романа. 

Затем он отходит в сторону, и я тихо вскрикиваю, мои глаза уже наполняются слезами, когда я падаю на колени.

Мои четыре демона-волка почти атакуют меня, подталкивая локтями и облизывая, их мохнатые тела натыкаются на мои. 

— Сюрприз, — тихо произносит Роман, и я интересуюсь, хотел ли он сначала открыть дверь, чтобы сообщить о присутствии моих волков. Хотя я чувствую, что его предупреждение слишком серьёзно. 

— Ты сказал, что за пределами города они в безопасности? — выдыхаю я. 

Его смех низкий и тёплый.

— Нигде ты не чувствуешь себя в большей безопасности, чем со мной. Было непросто держать их подальше, пока ты исцелялась, но я не мог допустить, чтобы они вмешались в мою рунную магию.

Я слегка откашливаюсь, поскольку Лука доказал в Вегасе, насколько успешно он может снять обездвиживающую руну, которую Роман наложил на меня. 

— Очевидно, моя власть не распространяется слишком далеко, когда тебе больно. 

Я провожу руками по голове Темпл, когда она прижимается ближе, её глаза светятся так ярко, что почти ослепляют.

— Grinta, — бормочу я счастливо и благодарно, чувствуя, как крепнет энергия нашей связи. Вслед за этим я наблюдаю за Блицем и Лукой, они оба прижимаются ко мне с обеих сторон. 

Эйс — последний, мой свирепый волк, но сегодня он без колебаний принимает нашу связь. Как будто ему это нужно так же сильно, как и мне. Он тихо скулит, когда наши энергии сливаются, и я закрываю глаза и прижимаюсь головой к его шерсти, вдыхая его силу и запах.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я ему, и в награду он проводит языком по моей щеке, прежде чем отстраниться и вновь проявить свою грубоватую независимость.

Волки остаются прижатыми ко мне в течение многих минут, ни один из них не двигается. Мы были так близки к тому, чтобы потерять друг друга. Когда они, наконец, отстраняются, и я смотрю в их фиалковые глаза, в моём сознании возникает другая пара глаз того же цвета. 

Взглянув на свою ладонь, я с удивлением обнаружила, что мерцающая метка всё ещё там. Она достаточно светлая, чтобы я не увидела её, не присмотревшись, но это подтверждает связь, которую я установила со Жнецом. Мне это тоже нужно для моих волков.

Я встаю и смотрю на Романа.

— Есть ли у меня способ установить постоянную связь с моими волками? 

— Да, — просто отвечает он. — Но это должно исходить от зверя, а не от демона. Твои щенки не знают, как установить постоянную связь, потому что они жили только в мире людей. Они не знают, как запустить процесс установления связи.

— Ты связан с какими-нибудь зверем? — спрашиваю я его. 

— Я связан со всеми ними, но не так, как это бывает с настоящей душой. 

Он жестом приглашает меня выйти наружу.

— Я могу показать тебе кое-что из моего мира, если хочешь?

Я без колебаний поднимаюсь на крыльцо. Я знаю, что скоро мне придётся сменить приоритет на Устранение, но сейчас мне нужно разобраться в этой новой обстановке — и особенно понять демона, который сделал её своим домом.

Крыльцо широкое и построено из того же дерева, что и хижина. Всё в доме Романа привлекательно и уютно, что является полной противоположностью городскому. При виде его дома возникает острая потребность снять все слои, которые Роман наложил на себя. Я хочу узнать о нём всё, что могу. 

Поляна вокруг хижины усыпана камнями земляного цвета, а в тридцати футах от неё начинается дикая местность, как будто она знает, что лучше не высаживаться напротив дома Романа.

Глубоко вдыхая прохладный воздух, я ступаю на тропинку, ведущую в дикую местность, и вскоре полностью погружаюсь в зелень. Мои волки расслаблены и спокойны, они следуют за нами, по двое с каждой стороны тропинки. 

Роман ведёт нас мимо огромных деревьев, основание которых больше, чем у моего дома в Вегасе, и через лозы с такими ярко-жёлтыми цветами, что у меня режет глаза, если я смотрю на них слишком долго. Пока мы гуляем, он объясняет, что представляют собой многие растения, и мне кажется, что, несмотря на их красоту, большинство из них в Дебрях могут убить меня. Если захотят.

Когда мы проходим мимо особенно зловеще выглядящих зарослей ежевики, он говорит:

— Очень редко бывает, чтобы демон общался с самыми дикими животными Мортема так, как ты общаешься со своими волками, особенно в таком юном возрасте. 

— Действительно? — спрашиваю я, думая о том, как легко было, когда в моей жизни были мои волки. 

Он поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Они могли бы с такой же лёгкостью съесть тебя и твою мать, прежде чем начать свирепствовать в мире людей. Это вызвало бы достаточно шума, чтобы привлечь моё внимание. Мне пришлось бы выследить их и убить.

Я издаю смешок, но выражение его лица остаётся серьёзным. Я с трудом сглатываю.

— Мой отец сильно рисковал, не так ли? 

Роман пожимает плечами.

— И да, и нет. Без их защиты на тебя могли бы охотиться, когда ты была маленькой и не могла защитить себя. Он, должно быть, решил, что, поскольку они были щенками, их разум всё ещё формировался, а ты была его дочерью, вероятность того, что они сблизятся с тобой, была выше.

Наконец мы огибаем заросли ежевики, и я замираю при виде дворов и чего-то похожего на конюшню и сарай, построенных среди деревьев. Всё это старые строения, но на вид крепкие и деревянные, как хижина Романа.

— Что это за место? — спрашиваю я, делая шаг вперёд. 

Эйс внезапно рычит у меня за спиной, резкий, предупреждающий звук, и я останавливаюсь, оглядываясь на него.

— Эйс? Что случилось? 

Его губы раздвигаются, рычание становится намного громче, в то время как другие мои волки тоже настороже, оскалив зубы и низко опустив головы, они не сводят глаз с сарая, к которому мы направлялись.

Я вздрагиваю, когда воздух наполняет пронзительный крик, и он кажется мне ужасно знакомым. 

Внезапно мои мысли возвращаются к тому ужасу, который я испытала в Запретных Землях, когда на меня напал рой летучих мышей, их кислота жгла моё тело, а когти рвали кожу.

Мои рефлексы срабатывают, я отступаю от Романа, всё моё недоверие снова растёт.

— Что это за место, Роман? Куда ты меня привёл?

Глава 21

Роман поднимает руки вверх, как будто показывая, что не прячет никакого оружия.

— Всё в порядке, — говорит он. — Я обещаю, что ничто в этом сарае не причинит вреда ни тебе, ни твоим волкам.

Он указывает на здание.

— Позволь мне показать тебе.

Я нахмурила брови, моё сердце учащенно бьётся. Это не похоже на меня — шарахаться от теней. Раньше я верила, что принадлежу к ним. Но ни одна часть этого мира не заслуживает доверия и не может быть принята за чистую монету.

— Если ничто в этом сарае не причинит мне вреда, почему мои волки пытаются предупредить меня? — бросаю я вызов Роману, пока Эйс продолжает рычать.

— Потому что в моём доме живут существа, с которыми твои щенки ещё не знакомы. Твои щенки не знают своего места в Дебрях. Как и ты, они воспринимают всё как угрозу, пока не окажется, что это безопасно. Это хорошо. Они должны так делать. Но, в конце концов, они поймут своё место здесь.

Жнец снова всплывает у меня в голове.

— Какое у них место?

— На вершине пищевой цепочки, — говорит он. — Демоны-волки редки, сильны и им нет равных в Дебрях. Когда они собираются в стаю, достигнув полной зрелости, их невозможно остановить. Твои щенки ещё не понимают, что их рычание практически парализует тех существ, с которыми мы вот-вот встретимся.

Я думаю о том, что сейчас в сарае воцарилась тишина. Крики, доносившиеся до этого, прекратились через несколько секунд после того, как мои волки начали дружно рычать.

— Ты не знаешь, каким оружием управляешь со своей четвёркой, — говорит Роман.

На самом деле, я имею некоторое представление о том, насколько они неудержимы, но, как бы отчаянно я ни стремилась узнать всё о своих волках и об этом мире, то, что Роман называет их оружием, меня не устраивает.

— Они не оружие, и я их не контролирую.

Он тихо смеётся, очевидно, не обидевшись на мой упрёк.

— Что само по себе делает твою стаю серьёзной угрозой. Они сражаются за тебя, потому что любят тебя. В трёх мирах нет более сильной связи.

Роман отворачивается от меня, опуская руки. Мы стоим в пятнах солнечного света, но он, кажется, каким-то образом находит тень. Я не могу ясно прочесть его глубочайшие эмоции, если только он сам не решит показать их мне, но я ощущаю глубокую скорбь, и это меня удивляет.

Мои волки, кажется, тоже это чувствуют. Они перестают рычать и прижимаются ко мне, все они смотрят на меня, ожидая указаний, теперь, когда предполагаемая угроза не материализовалась. Воспоминания о моей жизни с ними проносятся в моей голове, и я не могу отрицать правоту слов Романа.

Я бы убивала, сражалась и сжигала мир дотла ради своей стаи. Я бы пожертвовала собой, не задумываясь.

Они бы сделали то же самое ради меня. Только любовь могла вызвать такой отклик у таких тёмных существ, как мы.

Прокашлявшись, я тихо говорю с Романом и указываю на дверь первого здания.

— Ты покажешь нам всё вокруг?

Он кивает мне и ведёт в здание.

Я вхожу в светлую и просторную комнату, обращая внимание на световые люки в верхней части стен с обеих сторон, позволяющие мне понять, что это не что иное, как своего рода складское помещение.

Вдоль стен тянутся полки, которые заканчиваются прямо под окнами. На них разложены различные пакеты и коробки, из некоторых торчит зелень.

Здесь стоит сильный аромат, и я не могу определить, что именно я чувствую, но некоторые запахи напоминают мне о зерне и свежескошенной траве, а также слегка отдают рыбой, что ассоциируется у меня с рынком морепродуктов.

— Здесь я храню различные продукты и минеральные добавки, — рассказывает Роман, внимательно наблюдая за тем, как я всё это рассматриваю. — Многие существа, которые находят меня, нуждаются в лечении и заботе.

Я останавливаюсь посреди комнаты, пытаясь разобраться в двух сторонах Романа. Воин-демон, которого все боятся, и эта версия, стоящая передо мной, рассказывает об уходе за больными животными.

— Я думала, ты не силён в искусстве врачевания, — говорю я полушутя.

Выражение лица Романа смягчается.

— Зверей, я могу исцелять. С ними проще, чем с демонами и другими сверхъестественными существами.

Я внимательно изучаю его, вспоминая, как он нервничал, когда мы ехали в лифте для людей в Вегасе, и всё же он, кажется, чувствует себя вполне комфортно в Дебрях.

— Тебе нравится здесь, не так ли? Вдали от города?

Его веселье мгновенно улетучивается, и я снова ощущаю необъяснимую печаль.

— Ты молода, но однажды поймёшь, что такое покой в тишине. Спокойствие в одиночестве.

Наши взгляды встречаются, и у меня слегка щемит сердце. Потянувшись к нему, я обхватываю ладонью его мускулистый бицепс, насколько могу.

— Я понимаю, но я нахожу такое же умиротворение в своей стае. Может быть, ты просто ещё не нашёл свою стаю.

Он вздрагивает и отступает от меня.

— У меня давным-давно отняли возможность создать стаю.

Я хочу расспросить его подробнее, но он указывает на дверь в дальнем конце этого сарая.

— Пойдём. Я покажу тебе остальное.

Из кладовой можно попасть в просторный сарай, наполненный землистым запахом, и мне требуется целая минута, чтобы оценить всё, что я вижу.

Чистые и просторные клетки стоят вдоль стены в ста ярдах справа от меня, а слева возвышается огромный аквариум. Аквариум заполнен лениво плавающими существами, которых я не узнаю.

В задней части есть несколько огороженных зон. Хотя они находятся в сотнях ярдов от меня, я могу различить ярко-зелёное покрытие, похожее на солому, на полу, и силуэты дюжины животных, крадущихся там.

— Иди сюда, — говорит Роман и ведёт меня направо, где находятся клетки. Я медленно следую за ним, запахи становятся всё сильнее.

Когда до меня доносится знакомый и нежеланный аромат, пробуждающий воспоминания о борьбе за свою жизнь, я замираю, а мои демоны-волки стоят рядом.

Роман поворачивается ко мне, а я яростно качаю головой.

— Нет.

— Нова, — говорит он. — Всё в порядке.

— Они чуть не убили меня, — огрызаюсь я. — И ты держишь их как домашних животных?

— Как и в случае с твоими волками, здесь нет ничего моего домашнего, — говорит он. — Они были ранены, и я их лечу.

Его голос становится жёстче.

— Тебе нужно увидеть их, когда они не будут прокляты Кроной, — тьма застилает его глаза, словно ониксовый вихрь, и я вспоминаю, что сказала Жнец: Крона пожалеет о том, что использовала свою магию на землях Романа.

Мой пульс учащается, когда я подхожу ближе к клеткам. Моё тело помнит страх и выброс адреналина от моей последней встречи с летучими мышами, и то, что они в клетках, не означает, что я могу расслабиться в их присутствии. Хотя… летучие мыши ведут себя очень тихо, так как мои демоны-волки крадутся у меня за спиной.

В первой клетке находится всего одна летучая мышь, и я замираю от того, какой маленькой и пушистой она выглядит, края её крыльев покрыты мягким мехом, которого я не замечала у более крупных.

— Я зову её Ингрид, — говорит Роман, протягивая руку, чтобы отпереть дверцу клетки высотой с голову.

Мой протест замирает на губах, когда летучая мышь, которая, судя по её небольшой длине, должна быть детёнышем, несколько раз взмахивает крыльями, прежде чем перепрыгнуть через прутья и приземлиться на протянутую руку Романа.

Я ловлю себя на том, что прижимаюсь ближе, на мгновение притянутая к этому крошечному созданию.

— А что с ней не так? — спрашиваю я.

Роман осторожно вытягивает руку, стараясь не потревожить летучую мышь.

— Глатинаты — это вид, ориентированный на семью. Они живут в больших норах, где в основном живут самки и их детёныши. В логово Ингрид проник моховой стручок с щупальцами. Большинству удалось спастись, но её мать погибла, а крыло Ингрид было повреждено. Я подоспел как раз вовремя, чтобы помешать стручку забрать и её. С тех пор я пытаюсь вылечить её крыло.

Два огромных глаза Ингрид смотрят на меня, когда Роман протягивает руку между нами, и, без обмана, детское личико этой летучей мыши… ух, глатинаты… такое чертовски милое, что я ловлю себя на том, что тянусь к нему.

Когда мои пальцы касаются пучков шерсти по обе стороны от её головы, я готовлюсь к боли и жжению, но она прижимается к моей ладони, издавая тихое грудное мурлыканье.

— Ты ей нравишься, — говорит Роман.

Прежде чем я успеваю ответить, Ингрид одним прыжком соскакивает с его предплечья и приземляется мне на плечо.

Моё сердце подпрыгивает, когда её коготки на мгновение цепляются за моё плечо, но затем её вес успокаивается, совсем не тяжёлый, и она повисает на мне, как попугай.

Мои волки теснее прижимаются к моим ногам, принюхиваясь к воздуху вокруг неё, но сейчас они кажутся скорее любопытными, чем агрессивными, и я думаю, что они тоже отправляются в путешествие открытий вместе со мной.

— Все летучие мыши, которые напали на нас вчера, — медленно начинаю я. — Ты проверил, не осталось ли там детёнышей?

Пять секунд с Ингрид, и я хочу убить Крону больше, чем когда-либо. Как она могла использовать этих существ против их воли? Мы со Жнецом убили так много из них, а Роман закончил работу. Ничего из этого не должно было случиться.

— У меня не было возможности. Ты для меня на первом месте, — отвечает он. — Но тебе нужно как можно скорее снова немного отдохнуть, а когда ты это сделаешь, я разведаю обстановку.

Я хочу пойти с ним, но весь смысл пребывания здесь, в Дебрях, в том, чтобы набраться сил и научиться контролировать и использовать свою силу. Возвращение в Запретные Земли, со всеми его опасностями, чревато новыми травмами.

Ингрид остается у меня на плече, пока мы обходим остальную часть здания, и Роман знакомит меня со многими видами, с которыми я раньше не сталкивалась. Наряду с летучими мышами, в клетках также содержатся золотистые птицеподобные существа, которые достигают трёх футов в высоту и имеют клювы, похожие на кинжалы. Роман сказал мне, что они используют свои клювы, чтобы пронзить добычу и высасывать кровь и мышцы, пока не останутся только кожа и кости.

— Хм… На самом деле это довольно тревожно, — говорю я. Я стараюсь не смотреть слишком долго на их клювы, поскольку они, похоже, воспринимают меня как большой пакет с кровью.

Роман смеётся, чувствуя себя как дома среди всех этих кровожадных животных. Хотя, по сравнению с демонами в городе, я бы предпочла Дебри.

Как только мы подходим к задней части сарая, Роман ведёт нас через широкую заднюю дверь к обсаженному деревьями загону, который простирается вдаль.

Справа пасутся две лошади, но моё внимание привлекает третья, её серебристо-перламутровая шерсть блестит в лучах послеполуденного солнца. Она ржёт, но не очень приветливо, и, как только видит нас, опускает копыта на землю. Она первая из животных, которая, похоже, хочет оторвать мне голову, — после кровососущих птиц, конечно.

— Она дикий зверь, — говорит Роман, когда мы кладём руки на забор. — Я называю её «Дикарка», потому что никакое другое имя ей не подходит.

Две другие лошади подходят, чтобы их погладить, но Дикарка остаётся в стороне, роет землю копытами и издает фырчащие звуки, словно недовольна жизнью.

— Когда я нашел её, у неё была повреждена нога. Я доставил её сюда в целости и сохранности, и она почти выздоровела, но даже сейчас она пытается забить меня до смерти при каждом удобном случае, — говорит Роман.

— Кто присматривает за всеми этими существами, когда тебе нужно уходить? — спрашиваю я.

Роман указывает на забор, а затем снова на потолок сарая. Проследив за его взглядом, я стараюсь не нарушить равновесия Ингрид, которая, кажется, спит — если судить по тихому, ровному сопению рядом с моей щекой.

Цепочка фиолетовых и малиновых рун украшает ограду загона, а также ту часть потолка сарая, которую я могу видеть со своего нынешнего места. Все руны взаимосвязаны, образуя непрерывный поток магических надписей.

— Я убедился, что это место самодостаточно, — говорит мне Роман, поднимая руку, чтобы провести по линиям ближайшей руны на заборе. — Это комбинация нескольких рун, которые заботятся о температуре, укрытии, безопасности и регулярном кормлении, а также о продолжении общего лечения каждого существа. Мне не обязательно быть здесь, чтобы всё прошло гладко, но мне нужно вернуться и проверить их.

Дикарка топает копытом, привлекая моё внимание к себе. Энергия, мерцающая вокруг неё, напоминает мне о Жнеце — сильной, независимой, но в то же время смертельно опасной.

Роман не упомянул, видел ли он или нет, что Жнец была со мной, когда он прибыл в Запретные Земли, но я уверена, что он не мог её не заметить. Я чувствую, что могу доверять ему настолько, чтобы сейчас попросить больше информации о ней.

— Я встретила там волчицу-демона, — тихо рассказываю я ему. — Она была огромной, намного больше Эйса. У неё был чёрный мех и фиалковые глаза, как у моих волков, но один из её глаз был рассечён тремя когтями. Теперь, когда ты сказал мне, что демоны-волки встречаются редко… Думаю, мне интересно, знаешь ли ты что-нибудь о ней?

Роман рядом со мной кажется спокойным, но внезапно он замирает.

— Жнец, — говорит он. — Я почувствовал её присутствие.

Он делает глубокий вдох, но напряжение в его плечах остаётся, когда он продолжает.

— Мы с Жнецом испытываем здоровое уважение друг к другу, но я бы не доверил твою жизнь ей в Дебрях; ты была бы в большей безопасности с любым другим существом.

— Она спасла меня, — говорю я ему с дрожью в голосе, когда на меня снова накатывают воспоминания о Запретных Землях — не только о летучих мышах, но и о шипах и душах. Ингрид ёрзает у меня на плече, кажется, реагируя на внезапный всплеск адреналина. — Без помощи Жнеца я была бы убита задолго до того, как ты появился.

Роман колеблется, наморщив лоб и сведя брови. Он кажется неуверенным, чего почти никогда не бывает. Однажды он сказал мне, что все создания Ада принадлежат ему, но Жнец, похоже, принадлежит к своей категории.

Я поднимаю руку и показываю ему ладонь, гадая, не сведу ли я его с ума.

— Я думаю, она связала себя со мной.

Мерцание отражает луч света, и я задыхаюсь, когда Роман на сверхскорости хватает меня за руку. Он изучает связь, а затем его взгляд падает на четырёх волков у моих ног.

— Чёрт, — тихо произносит он.

— Что? — спрашиваю я, но напряжение в его глазах, когда он смотрит на моих волков, подтверждает мои подозрения, которые я гнала от себя с тех пор, как встретила Жнеца. Я едва дышу. — Они её. Не так ли?

— Её щенки, — подтверждает он. — Твой отец был единственным демоном, который когда-либо сблизился со Жнецом. Они не были связаны узами дружбы — не такими, как у тебя, — но было известно, что она шла рядом с Джаретом так же, как и я.

Мои глаза расширяются от удивления.

— Ты имеешь в виду, в городе?

— Где-то на окраине и видимой для других демонов. Она ходила рядом с ним и давала понять, что у них был союз, который она не так-то легко отдала бы другому.

Его хватка на моей руке ослабевает, его большой палец проводит по моей ладони и запястью мягкими круговыми движениями.

— Кровь твоего отца привлекла бы её к тебе, но твоя связь с четырьмя демонами-волками настолько чиста, что она бы сразу узнала тебя и приняла за одного из своих щенков.

Я вздрагиваю, вспоминая, как она слизывала кровь с моей окровавленной ладони.

— Как одного из её щенков?

Роман кивает.

— Как дочь, она бы заботилась о ней и умерла бы за неё. Так же, как она умерла бы за них.

Глава 22

Я думала, что ошеломлю Романа, но эта новость потрясла моё сердце.

Темпл тихо скулит, и я опускаюсь на колени, приветствуя энергию, которая течёт между нами, понимая, что мы связаны ещё крепче, чем раньше. Блиц и Лука придвигаются ближе ко мне, прижимаясь к моим ногам и слегка выводя меня из равновесия, но я приветствую этот контакт. Даже Эйс подталкивает меня локтем, и я вспоминаю, как он лизнул меня — такая редкая реакция — когда Роман открыл им дверь.

— Мы можем найти её снова? — спрашиваю я Романа, потому что мне нужно сделать это для моих волков. И для себя.

— Она будет искать тебя, — говорит Роман. — Она, должно быть, уже чувствует энергию своих щенков, но ей нелегко будет вторгнуться на мою территорию. Она опасается подходить ко мне слишком близко. Как и я к ней.

Он рассматривает моих демонов-волков, и улыбка смягчает его губы, проявляя редкую теплоту.

— У меня такое чувство, что она будет готова на всё, чтобы снова увидеть своих щенков, — его взгляд переключается на меня. — Всех.

На сердце у меня стало теплее, чем когда-либо с тех пор, как мы прибыли в Мортем. Всё в этом мире до сих пор было опасным и нежеланным, но возможность того, что мои демоны-волки смогут воссоединиться со своей матерью, стала неожиданным светлым пятном в моем безрадостном будущем.

К тому времени, как мы заканчиваем осмотр больницы для животных Романа, усталость подкатывает к краям моего существа, и я чувствую, что моя голова немного опускается. Целительные руны Романа сработали хорошо, но моё тело всё ещё восстанавливается.

— Пойдём, — хрипло говорит Роман, его взгляд задерживается на моих, вероятно, очень тёмных кругах под глазами. — Тебе нужно отдохнуть перед завтрашней тренировкой.

Я не спорю и, спотыкаясь, следую за ним, возвращаясь через склад в джунгли. Опустились сумерки, свет перемещается, касаясь теперь только верхушек деревьев.

Чтобы не заснуть, я спрашиваю Романа о календаре и системе отсчета времени в Мортеме, и он подтверждает, что в этом мире сутки состоят из двадцати часов, но времена года делятся на три месяца.

Ингрид осталась со мной и сейчас мурлычет, уткнувшись мне в шею, а Роман и не думает возвращать её в клетку.

— Она захочет остаться с тобой, — тихо говорит он. — Их семейные узы нерушимы, и ты — первая привязанность, которая у неё возникла.

— А как насчет тебя? — спрашиваю я. — Конечно, она бы уже привязалась к тебе?

— Ко мне никто не привязывается, — говорит он.

Прежде чем я успеваю возразить на его заявление, он сворачивает за угол впереди меня, и мы идём по тропинке, окружённой колючей ежевикой.

Он ждёт меня за углом, поэтому я ненадолго останавливаюсь по пути, в основном потому, что хочу, чтобы он услышал, что я хочу сказать, но также и потому, что усталость берёт надо мной верх.

— Спасибо, что показал мне свой дом, — я позволяю себе улыбнуться, что является своего рода вызовом, и продолжаю. — И за обещание, что я смогу уйти целой и невредимой.

Он улыбается мне, но когда я спотыкаюсь на следующем шаге, он протягивает руку, чтобы помочь мне.

— Твоё тело всё ещё восстанавливается. Мы слишком долго отсутствовали. Позволь тебе помочь?

Он спрашивает больше, чем говорит, и я ценю это, потому что моя гордость помешала бы, если бы он попытался меня обнять.

Я принимаю его руку, которая обвивается вокруг меня, его сила не иссякает, когда он помогает мне пробраться через джунгли обратно к хижине.

К тому времени, как я укладываюсь в его постель, в голове у меня как в тумане — настолько, что у меня едва хватает сил оглядеть уютную комнату, кресло в углу, каждую поверхность, заставленную предметами, среди которых много старинных на вид книг. Прежде всего, о том, какая у него мягкая и уютная постель или о том, что она пахнет океаном. Или, может быть… как тропический пляж, который прекрасно сочетается с нашими джунглями.

Ингрид устраивается на толстом одеяле, которое Роман складывает и кладёт на прикроватный столик, в то время как мои волки устраиваются на полу вокруг меня.

Роман опускается в кресло и тихо произносит:

— Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь.

У меня нет сил спросить его, где он собирается спать. Но я засыпаю, чувствуя себя более защищённой, чем когда-либо в своей жизни.

Если бы только Малия, Таня и моя мама были здесь, со мной, в безопасности, этот момент был бы идеальным.

* * *

— Крона доказала, что хочет избавиться от тебя как можно скорее, — говорит мне Роман, когда на следующий день мы стоим на широкой поляне рядом с приютом для животных.

К счастью, после полноценного ночного сна, ещё одной исцеляющей руны, еды и достаточного количества воды я чувствую себя на сто процентов готовой к тренировкам.

— Она не может отправить тебя сражаться напрямую с другими членами королевской семьи до последнего испытания, — продолжает он. — Но информация, которую я собрал перед церемонией Очищения, указывает на то, что следующим заданием может быть бой в клетке с противником, вызванным Кроной.

Я заинтригована тем, как он собрал эту информацию, но я больше сосредоточена на том, что может включать в себя бой в клетке.

— Я хороша в рукопашной, — говорю я, напоминая ему о своих обширных тренировках. — Но будет ли этого достаточно против любого противника, которого наколдует Крона?

Он проводит рукой по своим светлым волосам, оставляя их слегка взъерошенными, и я стараюсь не обращать внимания на то, что на нём простая белая рубашка, облегающая его тело, и пара серых спортивных штанов. Требуется усилие, чтобы не вспоминать, как этим утром он выводил исцеляющую руну на моём обнаженном плече — в том месте, куда вонзился шип, — или как его пальцы задерживались на мгновение дольше, чем это было необходимо.

Все мои демоны-волки лежат на траве по краям поляны, а Ингрид устроилась на плече Темпл, что, похоже, нравится ей не меньше, чем сидеть на моём плече.

— Твой противник, скорее всего, будет основан на существующем звере или сверхъестественном существе. Это может быть ангел, или другой демон, или комбинация зверей с различными смертоносными чертами. Если она хочет запудрить всем мозги, она может быть даже наколдовать самого Джарета.

— Проклятье, — шепчу я, страшась мысли о том, что впервые увижу своего отца в драке в клетке.

Я стряхиваю с себя страх.

— Ладно, — говорю я, поворачиваясь к Роману. — Мне явно нужны дополнительные боевые навыки, если я собираюсь сразиться с противником, вызванным Кроной.

К моему удивлению, он качает головой.

— Твои боевые навыки исключительны. У меня нет проблем с этой частью твоего обучения, но твоими демоническими способностями пренебрегали до такой степени, что ты редко используешь своё демоническое зрение, чтобы получить преимущество.

Я не могу отрицать того, что он говорит. Впервые я воспользовалась демоническим зрением в гостиничном номере в Вегасе, когда отбросила свои запреты и контроль — воспоминание, от которого у меня горят щеки. С тех пор я использовала своё демоническое зрение, чтобы обнаружить препятствия на пути в Бедствие. После этого… катастрофически… во время Очищения. Затем, когда я сражалась за свою жизнь в Запретных Землях, я в пылу битвы соединила свою волчью энергию со своей демонической силой — я не уверена, что смогу сделать это снова по своей воле и при холодном свете дня.

Я всю жизнь боролась за то, чтобы держать тёмную половину себя под контролем, и боялась её разрушительных качеств, поэтому, вопреки всем моим инстинктам, я не могу дать ей волю. Когда я говорю об этом Роману, он снова качает головой.

— Главное — не терять контроль над своей силой — она слишком сильна и опасна для этого. Ты всегда должна держать себя в руках, но тебе нужно попрактиковаться в объединении своей волчьей и демонической силы, чтобы обе они витали где-то под поверхностью, всегда готовые к действию при необходимости. Если ты сделаешь это, твои двойные способности дадут тебе преимущество перед другими членами королевской семьи.

В течение следующих нескольких часов я полностью сосредоточусь на этой задаче.

Работа над сочетанием пронизывающей ледяной тьмы моей демонической силы с энергией земного волка требует полной сосредоточенности. Это всё равно что пытаться смешать масло и воду, горячую и холодную.

Если бы не постоянные наставления Романа, который подталкивал меня к продолжению борьбы с сопротивлением между ними, я бы не поняла, что ключом к объединению этих способностей является третий ингредиент. Что-то, что поможет им сблизиться.

— Это ты, Нова, — говорит Роман, когда я, наконец, нахожу общий язык. — Та часть тебя, которая не является ни волком, ни демоном, позволит твоим двум сторонам слиться воедино. Это случилось бы много лет назад, если бы ты не была так успешна в подавлении своей демонической стороны.

По мере того, как моя энергия бурлит, я осторожно высвобождаю тьму, которую сдерживаю, и она разрастается во мне, поочередно охлаждая и согревая мои чувства. С каждым вдохом и выдохом я работаю над тем, чтобы немного расслабиться, позволяя себе поверить в свою собственную способность контролировать эту тьму.

Она сочится из моей кожи, но маленькими струйками, а не разрушительным взрывом темной энергии, которым я уничтожила душу в Запретных Землях. В то же время я чувствую, что она такая же мощная.

Она также дает ощущение готовности и устойчивости, как будто я могу поддерживать это состояние, не истощая себя. На самом деле, отростки едва заметны, если я не смотрю внимательно, и когда я оглядываю своё тело, мне кажется, что меня покрывает тонкий защитный слой энергии.

— Продолжай держаться, держи себя в руках, — говорит мне Роман. — Не позволяй силе одолеть тебя.

Я понятия не имею, откуда он точно знает, что я чувствую, когда борюсь со своими инстинктами, чтобы либо засосать силу обратно внутрь, либо выплеснуть её наружу, как я делала раньше, когда мне нужен был большой прилив энергии. Я никогда не делала ничего подобного, когда прижимала её к коже, и мне потребуется много времени, чтобы привыкнуть к этому.

И я привыкаю к этому, потому что Роман даёт мне один получасовой перерыв в течение следующих четырех часов.

— Ты тиран, — я стону, плюхаясь на землю перед моими волками и Ингрид, которые терпеливо наблюдали за мной всё утро.

Губы Романа подёргиваются, глаза блестят, но он не улыбается.

— И всё же, ты уже неосознанно пропускаешь объединённую энергию через свою кожу.

Я с удивлением осознаю, что он прав. Даже когда я лежу без сил, энергия моего демона и волка витает у меня под кожей, и я чувствую, что могу в одно мгновение наполниться энергией волка или демона. А может, и того и другого вместе.

Я также удивлена, обнаружив, что моё демоническое зрение срабатывает без усилий, как только я думаю об этом, позволяя мне легко видеть энергетические потоки вокруг меня, которых мне раньше не хватало. Как капля яда на цветущую колючую ежевику неподалеку и множество существ, рыщущих в отдаленных зарослях — существ, которые, должно быть, знают, что лучше не приближаться к Роману, моим волкам и… мне.

Роман садится рядом со мной, вытягивая длинные ноги, и сквозь ткань его спортивных штанов видны мускулы. Его ботинки поношенные и грубые, но они подходят для активного отдыха, в котором он зажигает.

В округе воцаряется тишина, мы все на мгновение останавливаемся, чтобы прийти в себя — мне — или подышать воздухом природы — все остальные.

Затем тень Романа нависает надо мной, погружая в темноту, когда он наклоняется ко мне и заслоняет солнечный свет.

— Мы ещё не закончили, — говорит он. — Тебе нужно перейти к следующему шагу и по-настоящему ощутить свою энергию кошмаров.

Я смотрю на него снизу вверх. Моё удовлетворение от того, что я обрела некоторый контроль над своей силой, гаснет, пока я жду, что он скажет дальше.

— Тебе нужно испытать свою силу на другом демоне.

Я приподнимаю бровь и полушутя спрашиваю:

— Ты предлагаешь мне потренироваться в стрельбе по мишеням?

Он наклоняет голову.

— Ты не будешь готова вернуться в Зилрон, пока не сможешь победить меня.

Моя энергия разливается по коже, и когда он говорит, она резко возрастает. При этом во мне поднимается уровень адреналина, и я на мгновение полностью теряю контроль над энергией, позволяя ей выплеснуться наружу тёмной массой силы.

Поднимаясь на ноги, я пытаюсь взять себя в руки.

— Я не уверена, что когда-нибудь стану такой же сильной, — говорю я, и это правда, которую я не боюсь произнести.

Губы Романа приоткрываются, как будто он удивлён моим признанием, но я пожимаю плечами и продолжаю.

— Ты не самый лучший мой выбор, когда речь заходит о противнике-демоне.

Выражение его лица становится жёстче.

— Твой отец мне ровня. Вот почему я уважаю его.

Мои глаза расширяются от этой новости, но Роман продолжает.

— Ты должна быть такой же сильной, как он, иначе ты не выживешь, — его голос становится глубже, когда он сокращает расстояние между нами, его зелёные глаза темнеют. — Я не позволю тебе вернуться, чтобы тебя убили, Нова.

Его заявление пронзает моё сердце острой болью.

Я устала и не сомневаюсь, что мне никогда не победить его — по крайней мере, не сегодня. Но он прав. Я не выживу, если не буду полностью контролировать свою силу и не смогу использовать её против сильнейших демонов.

Если это означает, что я должна сразиться с ним, то это то, что я должна сделать.

— Хорошо, — говорю я. — Давай начнём.

Глава 23

Мы с Романом стоим лицом к лицу, и, хотя я собираюсь испытать на нём кошмарную, устрашающую силу, Роман расслаблен.

Скрестив руки на груди, он смотрит на меня сверху вниз с вызывающим выражением на лице.

Думаю, ему следует расслабиться. Я новичок, который с таким же успехом могла бы сразиться с титаном.

— Значит, я просто взорву твой разум и твоё сердце своей энергией? — спрашиваю я, чувствуя себя не в своей тарелке, но вспоминая, как я отреагировала на сражение с душой.

Улыбка Романа становится шире.

— Конечно, попробуй. Но, Нова, не сдерживайся.

Ублюдок.

Из-за того, что он внезапно превратился в бесполезного учителя, я выпускаю свою силу кошмаров, как рогатку, намереваясь ударить его в грудь и ошеломить. Ощущение такое, будто обжигающий лёд течёт по моей груди и рукам, пробегая по кончикам пальцев.

Несмотря на то, что он сказал, я сдерживаюсь.

Я испытала на себе силу кошмаров, исходящую от Коды, и я также видела, какой ущерб она нанесла душе, и я не скоро забуду тот парализующий страх и вызванное ей разрушение.

Несмотря на это, взрыв, который я выпускаю, движется так быстро, что его не было бы видно, если бы я не использовала своё демоническое зрение. Он интенсивный и замысловатый, когда летит к Роману. Тёмный и дымчатый, с переливами глубокого, насыщенного фиолетового. За долю секунды, что он пролетает между нами, я восхищаюсь его формой и цветом. Его странной красотой.

Моя сила ударяет его в грудь с такой силой, что я ожидаю услышать глухой удар, но звука не раздаётся.

Также не раздается ни звука, когда меня отбрасывает назад, сила энергии Романа отталкивает мою так резко, что моё ничего не подозревающее тело подбрасывает, словно я на катапульте.

Чёрт!

Светящаяся руна окутывает меня, заставляя тихо остановиться, прежде чем я ударюсь о деревья в дальнем конце поляны.

Я смотрю на Романа — рада, что он спас меня от увечий, но огорчена тем, что ему это было необходимо.

Вскакиваю на ноги и шагаю вперёд, теперь, когда я не причинила ему вреда — и, возможно, не смогу, — меня наполняет новая решимость.

Он выгибает брови, глядя на меня, и я готова поклясться, что ему это нравится.

Я стискиваю зубы и на ходу провожу ладонями по джинсам. Ладно, Нова, у тебя есть чёртов демон, в которого можно вбить несколько колышков.

Мой следующий удар силы кошмаров усиливается в десять раз, беззвучно ударяя его в грудь, и снова беззвучно отскакивает назад, но на этот раз я предвижу ответный удар и пролетаю всего около десяти футов по земле, когда наши силы сталкиваются.

Мои ноги проваливаются в землю, пока я не останавливаюсь.

— Чёрт возьми, — бормочу я, и моё разочарование растет, когда я снова терплю неудачу.

Ещё через три попытки я сталкиваюсь с тем, что уже знаю: Роман намного сильнее меня. Я не могу победить его таким образом, только не грубой силой. Я должна быть умнее.

Тяжело дыша от напряжения, я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть его, он всё ещё стоит, скрестив руки на груди, хотя с его лица исчезло самоуверенное выражение. Теперь он выглядит слегка разочарованным, и это раздражает меня больше, чем что-либо ещё, потому что это усиливает моё собственное недовольство собой.

— Мне нужна минутка, — наконец говорю я, зная, что в моём нынешнем возбуждённом состоянии я не смогу сосредоточиться настолько, чтобы сохранить свою силу.

Развернувшись, я подхожу к своим волкам и подхватываю Ингрид на руки, в то время как Темпл прижимается ко мне. Их совместное присутствие сразу же успокаивает меня. Ингрид прижимается к моей шее, и Темпл тихо рычит, когда её тело успокаивающе прижимается к моей ноге.

Как я уже говорила Роману, моя стая — мой покой.

Как только я делаю ещё один вдох, собираясь вернуться к тренировкам, на поляне раздаётся громкое ржание. У основания сарая виден конец загона для лошадей, и я с удивлением вижу, как Дикарка роет землю у ближайшего к нам забора.

Я бросаю на Романа вопросительный взгляд, и он наклоняет голову. Не то чтобы мне нужно было его разрешение, чтобы подойти к ней, но я не знаю этих лошадей так хорошо, как он, и, насколько я знаю, мне следует оставить Дикарку в покое прямо сейчас.

Он не следует за мной, когда я тихо подхожу к углу забора.

Чем ближе я подхожу, тем больше Дикарка отступает назад, как будто она намерена сохранять между нами именно ту дистанцию, которую хочет.

Облокотившись на перила, убедившись, что Ингрид в безопасности, и радуясь, что Темпл последовала за мной, я решаюсь и протягиваю руку через перила.

— Ну же, — тихо говорю я, хотя Дикарка находится за много ярдов от меня. — Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль.

Она фыркает, топает копытами ещё несколько раз, её тёмные глаза впиваются в меня, но она делает шаг вперёд.

Только один.

Потом ещё дин.

Когда она подходит ближе, я обнаруживаю, что её энергия очень похожа на мою. Я поражаюсь глубокой тьме в её серебристых глазах. Ещё больше меня удивил мягкий серебристый налёт на её перламутровой шерсти, который я не заметила вчера издалека, — не столько цвет её волос, сколько сияние силы, исходящее от её тела. Точно так же, как моя сила сейчас отражается на моей коже.

Я бы хотела, чтобы она была достаточно близко, чтобы я могла провести кончиками пальцев по её волосам и посмотреть, сойдет ли с моей руки серебристая пыльца, как я подозреваю.

Мгновение спустя я ощущаю присутствие Романа.

— Дикарка родом из Запретных Земель, — говорит он. — Ходят слухи, что оттуда родом ночные кошмары. Она распознаёт твою энергию, так же как и ты распознаешь её.

— Мы все порождения ночных кошмаров, — бормочу я.

В Вегасе страх казался мне слоем пыли, покрывающим окружающих. Роман был испещрен им на несколько мгновений, когда его ранил свет ангела, но ненадолго. К тому времени, когда мы прибыли в Мортем, его страх исчез. Теперь, зная всё, что я знаю, мне интересно, был ли его страх за меня и за то, что я была близка обнаружить.

— Я не смогу победить тебя, пока не пойму, чего ты боишься, — говорю я, поворачиваясь к нему, наши тела теперь так близко, что я могу коснуться тыльной стороны его ладони. Провожу рукой по его бедру.

Затянувшийся намёк на разочарование, который был заметен на лице Романа, исчезает, как будто он ждал, когда я приду к этому осознанию.

Он мягко говорит:

— Ты никогда по-настоящему не ослабишь своего противника, пока не научишься проникать в самые потаенные уголки его души и вытаскивать наружу его самые большие страхи. Поверхностные страхи — это хорошо, но их недостаточно, чтобы справиться с сильнейшими демонами, как с другими членами королевской семьи.

Он берёт меня за руку, переплетает мои пальцы со своими, большим пальцем поглаживает мою ладонь и внутреннюю сторону запястья, так же плавно, как в ту ночь, когда мы впервые встретились.

— Тебе нужно найти мой страх.

Я внимательно рассматриваю его. Он был готов принять на себя всю тяжесть моей силы кошмаров, но это другое дело. Чтобы разобраться в его страхах, нужно проникнуть в его самые сокровенные мысли — как бы то ни было, я должна это сделать.

— Тебе не нужно этого бояться, Нова, — говорит он, и я не уверена, имеет ли он в виду то, что ему трудно справиться со своим страхом, или… с его прикосновением.

— Ты действительно хочешь, чтобы я нашла твой самый большой страх? — спрашиваю я, понизив голос. — Разве это не та уязвимость, которую ты предпочёл бы оставить при себе?

По правде говоря, я удивлена, что у Романа вообще есть какие-то глубоко укоренившиеся страхи.

Его глаза затуманены, зелёный цвет темный и мутноватый.

— Мой самый большой страх — это правда, которую я могу тебе рассказать, о которой больше никто не знает, даже твой отец. Надеюсь, она поможет тебе научиться полностью доверять мне.

Он берёт меня за другую руку, все тем же мягким, манящим движением большого пальца касаясь моей кожи.

У меня перехватывает горло, и я надеюсь, что он не слышит, как сильно колотится моё сердце в груди. Иметь частичку Романа, которой нет ни у кого другого, — это подарок, который я никогда не ожидала получить, даже если этот кусочек будет самой мрачной частью его натуры.

Я не сомневаюсь, что это опасный дар.

И всё же меня охватывает трепет.

В конце концов, я демон ночных кошмаров.

Роман оттаскивает меня от перил, отпуская лишь на то время, которое ему требуется, чтобы осторожно снять Ингрид с моего плеча и усадить её на спину Темпл.

Затем он тихо говорит с моими демонами-волками, и они отступают, образуя широкий полукруг вокруг нас.

Прежде чем я успеваю спросить, Роман объясняет:

— Я попросил их оставить нас наедине. Они присмотрят друг за другом и за Ингрид, пока мы работаем.

Опуская меня на землю, Роман садится, скрестив ноги, его колени прижимаются к моим, когда я присоединяюсь к нему.

Нанося руну на запястье, он подбрасывает её в воздух, где надпись закручивается и расплывается, как чернила в воде, наполняя пространство тёмным светом. Ясное ночное небо быстро появляется перед моими расширяющимися глазами, заслоняя всё вокруг нас, скрывая утреннее солнце и наполняя небо надо мной мерцающими звездами.

Я задыхаюсь, когда земля уходит у нас из-под ног, оставляя нас сидящими на вершине утеса, который простирается всего на двадцать футов во все стороны, прежде чем резко оборваться.

— Куда ты меня привёл? — спрашиваю я, обхватив себя за бёдра, и мой живот чуть не отвисает от такого крутого спуска.

— Никуда, — говорит он. — Мы там, где и были. Просто сейчас нас окружает тьма. Мы не видим твоих волков, и они не видят нас, но мы не сдвинулись с места. Я создал этот барьер вокруг нас, чтобы ты могла сосредоточиться, не отвлекаясь на своих волков и других животных.

Я проверяю свою ладонь и вижу, что даже мерцание моей связи со Жнецом стало слабее. Почему-то заблокировано. Я поражена тем, как пустота вокруг меня проясняет мою голову. Это почти как превращение в волка — ясность и целеустремленность, когда я отпускаю свои тревоги.

— Ты помнишь, что я говорил о контроле над силой кошмаров, когда мы были в пещере в Вегасе? — спрашивает Роман.

Кажется, что это было целую вечность назад, но я отчётливо помню тот момент. Кода захватил в плен моих сестёр и проклял их. Я тогда ещё не знала, кто такой Роман.

— Ты сказал, что недостаточно родиться со способностью контролировать силу кошмаров, — говорю я. — Чтобы вызвать страх, я должна сначала победить его.

Он ждёт.

— И что?

Мои губы сжимаются, когда я вспоминаю тот момент. Трудно забыть то, что он сказал после этого, но я похоронила это, потому что он высказал мой самый глубокий страх.

— Нет большего страха, чем знать, что кто-то, кто тебе дорог, скоро умрёт, — я немного отстраняюсь. — Ты с самого начала знал о моём самом глубоком страхе.

Он кивает.

— Страх потерять свою семью, — его взгляд не отпускает меня. — Ты борешься, чтобы победить его каждый день, но он никогда не оставит тебя. Вместо этого, он движет тобой. Даже сейчас я чувствую, как твоя энергия возвращается к ним. Твоим волкам. Твоим сёстрам, — его губы дергаются, но он быстро прячет улыбку. — Даже по отношению к Ингрид.

Он прав, но, заявляя о моей потребности защищать свою семью, он упускает из виду единственного человека, который не является частью моей семьи и который притягивает меня, как будто нас связывает невидимая нить: его.

Тяга к Роману усиливается с каждой секундой, пока мы остаёмся наедине. Каждый его вдох ровный, его грудь поднимается и опускается в устойчивом ритме, и всё же он не скрывает напряжения в своих глазах, легкого сжатия челюсти, напряжения в своих объятиях, когда его ладони сжимают мои.

— Ты разгадал мой страх, как будто я открытая книга, — говорю я. — Но я понятия не имею о твоём страхе.

— Тебе придётся покопаться во мне глубже, чем в любом другом существе, чтобы найти мой страх, — говорит он. — На что ты готова пойти, чтобы узнать его?

Когда его вопрос касается меня, его взгляд скользит по моим губам. Они покалывают, как будто он прикоснулся к ним, и меня пронзает дрожь, жгучее желание узнать его, как физическое, так и эмоциональное.

Моя энергия снова подскакивает, когда я принимаю его вызов.

— Чего бы это ни стоило.

Глава 24

Уголок рта Романа растягивается в улыбке, которая внезапно становится мрачной и дикой.

Он тянется ко мне, обхватывает своими большими руками и усаживает к себе на колени, так что я оказываюсь верхом на нём. Мои ноги обхватывают его бёдра так легко, как будто я тысячу раз устраивалась на нём в этой позе. Прикосновение моих бёдер к его мышцам — это соблазнительное развлечение, мои губы сейчас так близко к его губам.

Я быстро выдыхаю, когда он просовывает правую руку мне под рубашку, его большая ладонь прижимается к моему позвоночнику. Несмотря на то, что это жест поддержки, я не могу остановить учащенное дыхание, особенно когда кончики его пальцев касаются моей кожи.

Он проводит левой рукой по моей правой руке, притягивая мою ладонь к основанию своей шеи, прижимая кончики моих пальцев к коже над ключицей.

— Эта точка пульса, — говорит он хриплым голосом, его глаза наполняются ониксовым блеском. — Прямо здесь, у основания шеи. Это пульс, который заметно учащается, когда кто-то боится. Как только ты научишься распознавать страх, ты сможешь обнаружить его, не прикасаясь к нему. А пока тебе нужно научиться этому.

Я задыхаюсь, вспоминая, как меня привлекло биение пульса у основания шеи Кроны на Церемонии Очищения. Инстинктивно я искала причину её страха, сама не зная как.

Роман притягивает меня ближе, так что моя грудь прижимается к его груди, моя рука сжимается под его рукой.

— Не отпускай. Что бы ты ни увидела.

По мне пробегает ледяная струйка, но его рука быстро согревает мою кожу. Ощущения распространяются по спирали от его ладони к моим плечам и вниз к пояснице, пульсирующий жар, который поднимается и опускается, как будто кончики его пальцев скользят по моему позвоночнику, те же самые ощущения, которые воспламенили меня в гостиничном номере.

— Высвобождай свою силу кошмаров, но делай это медленно, — говорит он. — Это должно быть максимально контролируемое высвобождение, на которое ты способна.

Я думала, что моя сила должна быть неистовой и сильной, поэтому я спрашиваю:

— Почему контролируемой?

— Ты не можешь заставить страх проявиться. Ты должна быть тихой и коварной, как сам страх, проникать в кровь, проникать в глубины души, проникать в подсознание, — его губы шепчут напротив моих, соблазнительно притягивая к себе. — Ты должна выманить страх наружу. Нежно.

Я уже полностью прижата к нему, каждый дюйм моей кожи оживает от давления его твердых мышц на мои мягкие изгибы. Это пробуждает во мне демоническую силу. Моё дыхание прерывистое, и я ожидаю, что будет труднее контролировать свою силу, но вместо этого все мои чувства обостряются таким образом, что моё окружение становится более чётким. Пустота неба и иллюзия далеких звёзд. Падение в никуда всего в нескольких футах от меня. Горячее тело Романа, прижатое к моим ногам.

И, наконец… струйка прекрасной, манящей тьмы, расцветающая на кончиках моих пальцев, когда он прижимает их к основанию своей шеи. Дымчатые переливы насыщенного фиолетового цвета проникают в его кожу, скрываясь от моего обычного зрения, но моё демоническое зрение внезапно взрывается малиновым цветом, всеми оттенками красного, от цвета розы до глубокого оттенка красного дерева.

Моё зрение меняется так резко, что я вздрагиваю, но Роман крепко обнимает меня, тепло его прикосновений успокаивает меня так, что другие мои чувства только обостряются. Прикосновение. Звук его выдохов и вдохов, каждый вздох, который он делает, шепчет на моих губах, так близко к его губам.

Когда он говорит, его голос неожиданно напряжённый, и я пытаюсь сфокусировать взгляд, чтобы снова увидеть его лицо и проверить, не причиняю ли я ему боль.

— Роман? — я прижимаю кончики пальцев другой руки к его подбородку, ощущая, как он напрягся, и это почти заставляет меня отключить свою силу.

— Ты должна пойти дальше, Нова, — говорит он. — Поверхностности недостаточно.

Я причиняю ему боль. Я чувствую это. Он этого не скажет, но позволить мне использовать мою силу — принять её в своё тело — значит, должно быть, столкнуться со всеми стенами, которые он возвёл вокруг себя, возможно, за сотни лет.

Он сказал мне, что мне будет труднее справиться со своим страхом, чем с любым другим существом, — и, возможно, он имел в виду и его самого.

Закрыв глаза и сосредоточившись на своём демоническом зрении, я выпускаю ещё одну струйку своей силы. На этот раз дымчатые завитки становятся темнее в моём демоническом зрении, прорезая кроваво-красный экран.

Это похоже на лезвие, пронзающее занавес, и я чувствую, как у Романа на шее выступает пот, как он скапливается на подбородке, как он прерывисто дышит. Тем не менее, его рука на моей спине успокаивает, и я желаю всего хорошего, чтобы я могла каким-то образом вернуть ему это чувство.

Затем занавес раздвигается, и я действительно не понимаю, что вижу.

Я лежу на боку — или, скорее, я рассматриваю сцену передо мной, как будто я наклонена в сторону, — но я не могу разобрать, на что я смотрю. Не очень чётко.

Всё блестит. Затенено. Всё, что я вижу, — очертания…

Перевернутая мебель? Стол. Два сломанных стула… Нет, три сломанных стула. Один из них меньше остальных. Комната из гладкого камня, возможно, полированного мрамора, с потолком, который возвышается надо мной так, что исчезает высоко вверху. Квадратная фигура на противоположной стене — может быть, окно, может быть, картина. И звук…

Два звука переплелись. Один вплетён в вой, другой — в скрежет, похожий на скрежет когтей по камню, и оба звука наполняют меня ледяным ужасом.

Дыхание Романа отдаётся в моих ушах хриплым звуком, а его голос становится ещё более суровым, когда он говорит:

— Тебе нужно погрузиться глубже, Нова. Ты должна заглянуть за завесу.

Я пытаюсь продвинуться вперёд в пределах видимости — в комнату. Она всё ещё лежит на боку, и я пытаюсь выровнять свой взгляд, скорректировать его, чтобы я могла дотянуться до сияющей поверхности. Но по мере того, как я увеличиваю поток своей силы, стоны и царапающие звуки становятся громче, а рука, которую я протягиваю вперёд, дрожит и покрыта кровью…

— Нет! — я вырываюсь от Романа, отдергиваю руку от его шеи, разрывая контакт между нами.

Он не отпускает меня, крепко прижимая к себе, его грудь вздымается так же тяжело, как и моя. Его глаза абсолютно чёрные, а фиолетовый отблеск на щеках говорит мне о том, что мои собственные глаза фиолетовые, такие же острые, как у моих волков.

Я думала, что будет легко увидеть глубочайший страх Романа, но это не так.

Только самый страшный ужас мог напугать этого демона, и я не думаю, что смогу с этим справиться.

— Я не могу, — говорю я.

— Почему нет? — он спрашивает, жёстко требуя. — Ты сказала, что сделаешь всё, что потребуется. Чего ты боишься?

Я пытаюсь найти причину, логику. Холодный ужас, охвативший меня, когда я услышала завывания и скрежещущие звуки, мгновенно возвращается ко мне, но я говорю себе, что я демон ночных кошмаров. Ужас не должен меня пугать. Не чужой ужас.

Если только я не забочусь о нём больше, чем хочу признать.

— Я боюсь причинить тебе боль, заставив вновь пережить твой самый большой страх, — говорю я, и мне тяжело смотреть правде в глаза, потому что она раскрывает больше, чем я готова высказать вслух.

Чёрные глаза Романа делают его настолько похожим на демона, что это наводит ужас. Бурный зелёный цвет его радужек исчез, даже волосы кажутся темнее, черты лица идеально очерчены, мускулы напряжены. Его сила рун может вспыхнуть в любой момент и уничтожить всё живое вокруг нас. И всё же, несмотря на все разрушения, которые он мог причинить…

— Я не хочу причинять тебе боль, — шепчу я, наклоняясь к нему, касаясь кончиками пальцев его подбородка.

Он моргает, и его взгляд проясняется.

— Однажды тебе придётся, — говорит он. — Однажды ты поймёшь.

Он сказал мне, что мы уничтожим друг друга, если когда-нибудь почувствуем больше, чем следует.

— Не сегодня, — шепчу я, прижимаясь губами к его губам, вызывая легчайший всплеск ощущений.

Это безрассудный порыв, о котором я должна сожалеть, но я этого не делаю.

Ни на йоту, черт возьми.

Глава 25

Прикосновение моих губ к губам Романа производит на него эффект выстрела.

Он вздрагивает, и его пальцы запутываются в моих волосах, когда он притягивает меня ближе, его губы соприкасаются с моими в течение напряжённого мгновения, от которого волны удовольствия отдаются во мне. Его способность использовать свою силу, чтобы одним прикосновением достичь каждого дюйма моего тела, ошеломляет меня.

Он обычно держится настороже, его энергия исчезла, и его сила переполняет мои чувства. Когда он впервые опустил стены вокруг меня в отеле, моя энергия была на исходе, и я впитывала его силу, как спасательный круг. На этот раз моя энергия всё ещё на пределе, а его сила подобна электричеству, разжигающему опасную потребность. Такую, которую не утолишь поцелуем.

Я упиваюсь его прикосновениями, со стоном прижимаясь к его губам.

При звуке он отшатывается от меня, его глаза снова темнеют.

Кончики его пальцев касаются моей спины, когда он делает глубокий вдох, и я чувствую, что он сдерживает свою силу, энергия уходит от его прикосновения.

— Я не должен был терять контроль прямо сейчас, — говорит он, сожаление отражается на его лице, и он сжимает челюсти. — Моей власти будет слишком много для тебя.

Я приоткрываю губы, чувствуя покалывание от лёгкой щетины на его подбородке и вокруг рта. Я смотрю ему в глаза и упиваюсь рычанием в его голосе, как только что упивалась его силой.

— Тебе не сломить меня, — говорю я, и на моём лице появляется мимолётная вызывающая улыбка. Моё дыхание учащается от соприкосновения с его телом, сила, исходящая от его рук, губ и объятий, разжигает во мне глубочайшее желание. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не покачнуться в его объятиях, изгиб его бёдер обещает облегчить желание, возникающее где-то внизу моего живота.

И всё же он колеблется, его тёмный взгляд опускается к моим губам, вдоль изгиба шеи, затем снова поднимается к моим горящим глазам.

— Мы могли бы сломать друг друга, — говорит он.

Я понижаю голос и говорю с рычанием, в котором сочетаются мой волчий рык и тьма моего демона.

— Возможно, я только начинаю понимать и контролировать свою силу, но уверяю тебя, Роман, я смогу пережить любую силу, которую ты захочешь обрушить на меня.

В ответ он издаёт гортанное рычание, похожее на то, что раньше напоминало мне о волке. Чёрт возьми, в нём ещё так много всего, чего я не знаю, но я готова исследовать каждый нюанс его натуры. Всего его… за исключением тех частей, которые причинят ему боль.

Осознание того, что он мне небезразличен, только подогревает потребность моего тела быть с ним, потому что сейчас это нечто большее, чем физическое влечение.

Несмотря на свирепость в его глазах, прикосновение его губ к моим было кратким. Недостаточным.

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Если я прошу тебя показать мне свою силу, тогда да, — отвечаю я. — Если я прошу тебя разделить со мной своё тело, тогда да, — мой пульс учащается, сердце бешено колотится. — И если… — я колеблюсь, но мне приходится высказывать свои мысли вслух, как бы они ни бросали мне вызов. — Если я говорю тебе, что доверяю тебе своё тело… тогда да. Я знаю, что говорю.

Со стоном он притягивает меня к себе, чтобы поцеловать, прикосновение его губ к моим лишает меня осознания всего, кроме игры его языка, мягких, пьянящих толчков и вытягиваний, когда он требует полного доступа к моему рту.

Когда он прерывает контакт, это мимолётное отстранение, которого хватает лишь на то, чтобы одарить меня опасной улыбкой, прежде чем он расстёгивает перед своей рубашки, снимая материал, разделяющий нас, хотя наши тела по-прежнему прижаты друг к другу.

Я с удивлением замечаю, что его грудь и руки меняют цвет на тёмно-аметистовый, прежде чем вернуться к обычному бронзовому, когда он выбрасывает свою порванную рубашку на ветер.

Мои руки скользят по его груди, нарушая полный контакт между нашими телами, чтобы погладить его мышцы и проследить за твёрдыми контурами его широких плеч, а затем снова опуститься к животу.

Прежде чем я успеваю дотянуться до верхней части его спортивных штанов, глухой удар в воздухе заставляет меня затаить дыхание.

Его тёмные крылья раскинулись по обе стороны от него, такого же глубокого аметистового цвета, как и когти. В свете искусственных звёзд каждое из его перьев блестит, а узор из снежинок на них переливается. Я был так сосредоточена на его груди, что едва уловила начертание руны, которую он использовал для создания своих крыльев. Когда я впервые увидела их, когда мы вторглись на территорию гоблинов, мне пришлось сдержаться, чтобы не прикоснуться к ним, но не в этот раз.

Подавшись вперёд, я полностью осознаю, что прижимаюсь к нему всем телом, отчего его глаза темнеют до невозможной черноты. Разведя руки в стороны, я провожу кончиками пальцев по верхушкам его крыльев. Не отрывая от него глаз, я позволяю своим рукам медленно опуститься, мои ладони легко скользят по поверхности перьев по бокам от него. Ощущение под моими пальцами многослойное, его перья мягкие, но с чёткими краями, в то время как от моих прикосновений на кончиках его крыльев, которые я вижу краем глаза, появляется мерцание.

Когда мои руки полностью опускаются, опускаются по бокам, он дёргает меня вперёд, так что я слегка выгибаюсь над его рукой, и я заставляю себя дышать, ощущая волны удовольствия, исходящие от его прикосновений.

— Не здесь, — рычит он, и тени сгущаются на его лице, когда некоторые звёзды исчезают с фальшивого ночного неба над нами. — Есть одно место, куда я хочу тебя отвести.

Он прижимает меня к себе, и я крепче обхватываю ногами его бёдра, просовывая руки ему под крылья. Это так же естественно, как забраться к нему на колени.

Как только я оказываюсь в безопасности, он дважды взмахивает крыльями, чтобы поднять нас в воздух. Лёгкий ветерок кружит вокруг меня, нежно скользя по моей открытой коже. Приподнимая мои волосы и теребя пряди, обрамляющие лицо. Я чуть не сбрасываю ботинки, потому что больше всего на свете хочу провести пальцами ног по его ногам. По правде говоря, я бы с удовольствием сняла с себя всю одежду — всё, что отделяет нас друг от друга. Меня останавливает только то, что я сейчас нахожусь над землей.

Глаза Романа становятся совершенно чёрными, когда он обволакивает нас обоих своими крыльями, полностью заслоняя звёздный свет, когда его перья смыкаются у меня на плечах, окутывают волосы, скользят по спине и ягодицам.

Я не уверена, как мы остаёмся в воздухе, но вся эта среда создана им и, должно быть, находится под его контролем. Его сила искрится в воздухе, как электричество, в пространстве между нашими лицами появляется аметистовая руна, вихрь форм, которые распадаются, когда он дует на них.

Когда его тихое дыхание щекочет мои щеки, я ощущаю, как что-то притягивает меня, как что-то меняется вокруг меня. Волоски на моих руках встают дыбом, а по шее пробегают мурашки. Уютно устроившись в коконе из его крыльев, уткнувшись головой в изгиб его шеи, я ничего не вижу за его перьями, но осознаю, что наше окружение изменилось. Он замолкает, и я чувствую, как его ноги возвращаются на твердую почву, но крылья он пока не раскрывает.

— Куда ты меня привёл? — спрашиваю я, мои губы так близко к его шее, что я не могу удержаться и провожу ими по его коже, поднимаясь к подбородку, снова касаясь его небольшой щетины.

— На скрытый уровень над моей хижиной.

Я не могу сдержать мягкой улыбки.

— Твоя хижина — ещё одна иллюзия, не так ли? Или, по крайней мере, тот факт, что она представляет собой один уровень, является иллюзией.

— Так и есть.

Находясь в коконе его крыльев, я ещё острее ощущаю его запах, аромат костра без едкого дыма, чистый аромат. Это свидетельствует о его чистой силе.

— Мои волки… — начинаю я, внезапно осознавая, как повлияет на них моё исчезновение. — Они будут волноваться, если не почувствуют меня.

— Я понимаю твоё беспокойство, но твои волки будут уверены, что со мной ты в безопасности, и они присмотрят за Ингрид, пока нас не будет.

Он расправляет крылья, легчайшим прикосновением касаясь моей спины, скользя от бёдер к рукам.

Я поднимаю голову с плеча Романа, чтобы оглядеться по сторонам.

Это новое пространство совсем не похоже на хижину под нами с её деревянной мебелью и уютным беспорядком на поверхностях. Скорее, это роскошная комната, две её стороны разделены стеной с очень большим проёмом, в котором мы стоим.

С одной стороны находится спальня, а с другой — гостиная. Стены отделаны полированным серым камнем, а пол — блестящий чёрный, как гладкий оникс, с серебристыми вкраплениями на поверхности. Потолок возвышается над нами, стены окрашены в более светлый оттенок серого. Кровать покрыта подушками всех размеров, постельное белье белоснежное и блестящее, как шёлк. В изножье кровати стоит обитая плюшем скамья, на поверхности которой чередуются завитки древесного угля и слоновой кости.

Стена над кроватью украшена тремя наклейками, сделанными из лучей камня оникс, которые расходятся из серебряного центра, придавая украшениям форму звёзд.

Комната такая же монохромная, как и моё волчье зрение, — настолько, что я перевожу дыхание и проверяю, не обращаюсь ли я к её зрению вместо своего собственного прямо сейчас.

— Это точная копия одной из комнат в доме, в котором я вырос, — говорит Роман. — Я воссоздал это, чтобы сохранить память о себе, — он слегка качает головой. — После стольких лет, проведенных в этом мире, мне приходится прилагать усилия, чтобы сохранить свои самые ранние воспоминания.

Я не могу по-настоящему понять, каково это — скитаться по мирам сотни или тысячи лет, как Роман, но я понимаю, как нужно беречь воспоминания. Например, те, когда моя мама была в здравом уме и по-настоящему присутствовала при этом. И первые моменты с моими волками и сёстрами, моменты, которые помогают мне пережить трудные дни. У меня есть фотографии и небольшие артефакты, которые напоминают мне об этом, а у Романа есть эта комната.

— Моя волчица любит это место, — говорю я ему, недоумевая, почему она чувствует себя здесь как дома.

Роман издаёт хриплый звук, как будто откашливается.

— Это меня не удивляет, — бормочет он, его глаза встречаются с моими, пока у меня не начинает кружиться голова.

Единственный свет в комнате проникает через окна, расположенные высоко на стенах, но его приглушают ветви огромных деревьев, растущих снаружи. Несмотря на это, на нас падают косые лучи полуденного солнца.

Пальцы Романа снова запутываются в моих волосах, перебирая пряди, он расправляет крылья и, всё ещё прижимая меня к себе, шагает к кровати.

— Я никогда никого сюда не приводил.

Он усаживает меня на скамью в изножье кровати, его пальцы скользят по внешней стороне моих бедер и икр, когда он опускается передо мной на колени и один за другим стаскивает с меня ботинки. С каждым движением он наносит удар по руне, и боль в моих ногах, вызванная тем, что я все это время стояла и упражнялась в силе, немедленно ослабевает.

С моих губ срывается вздох, когда он прокладывает себе путь вверх по моим икрам, медленно массируя напряженные мышцы, прежде чем добраться до внутренней поверхности бёдер.

На этом он перестаёт выводить руны. Его рост всегда поражал меня, но больше всего, когда он опускался передо мной на колени и оказывался почти на уровне моих глаз.

— Я мог бы прямо сейчас создать руну, которая доставила бы тебе больше удовольствия, чем ты когда-либо могла себе представить, Нова, — говорит он хриплым рокочущим голосом. — Но я хочу, чтобы это касалось твоего тела и моего, а не иллюзии, которую я создаю своей силой.

У меня перехватывает дыхание.

— Ты и раньше создавал иллюзию секса? — спрашиваю я. — Создал руны, чтобы доставлять удовольствие, вместо того чтобы доставлять его себе?

— Много раз, — он встречается со мной взглядом. — Я не буду лгать тебе, Нова. Я прожил много жизней, и большинство из них были безрассудными. В тёмные времена я делал всё, что мог, чтобы смерть не пришла за мной, — его взгляд становится отстраненным. — Я потерял себя, играя в игры с другими демонами, меняя удовольствие на власть — игры с манипуляциями и кровью. Прошло много времени, прежде чем я нашёл цель.

Он поворачивает мои ладони ладонями наружу, кладя их на бёдра, прежде чем запечатлеть поцелуй на моей правой ладони, его губы скользят по кончикам моих пальцев, его язык кружит по ним, обещая невероятное наслаждение.

Он поднимает на меня свои чёрные глаза, и этот визуальный контакт обжигает меня до глубины души.

— Я хочу тебя всю, Нова, — говорит он. — Если у тебя возникнут какие-то сомнения, мне нужно, чтобы ты сказала мне об этом.

Два дня назад у меня были бы сомнения — меньше, чем когда мы только прибыли, — но Роман открыл мне свой дом, показал, кто он на самом деле, несмотря на то, что он закоренелый Мастер Демонических Рун.

— У меня нет, — говорю я, наклоняясь вперёд, чтобы поймать его губы, пробуя на вкус его огонь и желание, которое он сдерживает. — Никаких сомнений.

Глава 26

Руки Романа сжимаются на моих бёдрах, в ответ на мой поцелуй он требует доступа к моему рту, его язык скользит по моему, пока у меня не перехватывает дыхание.

Из его горла вырывается удовлетворенное урчание, когда он обводит линию моего подбородка, покрывая поцелуями мочку уха, втягивая её в рот, прежде чем спуститься вниз по моей шее. Каждое прикосновение доставляет мне такое же удовольствие, как если бы он погладил меня. Добравшись до выреза моей рубашки, он целует его.

Его руки находят низ моей рубашки, приподнимают её, обнажая живот, кончики его пальцев играют с моей кожей, в то время как его рот скользит по моей ключице, пробуя на вкус пульс у основания шеи — тот самый пульс, по которому он учил меня определять чей-то страх.

Мои руки поднимаются к его груди, затем опускаются к талии. Я хочу исследовать его тело так же тщательно, как он изучает моё, но он хватает меня за руки и крепко прижимает их к бокам.

Он улыбается мне в губы и говорит:

— Ты предпочитаешь сохранять самообладание, но на этот раз наши отношения нельзя контролировать. Ни один из нас этого не сделает.

Я делаю быстрый вдох, и меня охватывает восхитительная дрожь предвкушения, когда он поднимает моё левое запястье и проводит большим пальцем по маленькой руне на нём.

У него есть власть контролировать её, так же как он может перехватить мою руну связи.

Он подносит моё запястье к губам, дразня кожу губами, оттягивая момент, когда я задерживаю дыхание.…

— Раздеться, — шепчет он.

Моя одежда мгновенно исчезает. Вся целиком. Как и было задумано с помощью руны.

Я едва дышу, поражённая, но не своей наготой, а тем, как моя сила играет на моей коже, как перемещаются дымчатые завитки тьмы, когда моя грудь поднимается и опускается, а сердце бьётся — теперь быстрее.

Роман издает ещё один глубокий, рокочущий звук. Он едва прикасается ко мне, всё ещё стоя на коленях между моих ног, одной рукой обхватывая моё запястье, но его удовлетворённый стон, когда он вбирает меня в себя, пробуждает во мне желание.

Он сказал, что никто из нас не может контролировать этот момент, и я не могу контролировать свои желания.

Я встречаюсь с его мрачным взглядом, когда подхожу ближе, провожу рукой по его шее, обхватываю одной ногой за талию.

Мои губы соприкасаются с его губами, требуя самого его дыхания.

Каждое решение, которое я принимала с той ночи, когда впервые увидела его, было затенено расчётом шансов на выживание, шансов на то, что кто-то, кого я люблю, пострадает, но даже при всех моих попытках контролировать свои действия, моя демоническая сторона рвалась вперёд.

Никогда так сильно, как когда я рядом с Романом.

Когда он впервые показал, что может видеть моих волков, моя тёмная половина взбесилась, лишив меня всякой осторожности. Когда он увёл меня от света Ателлы, демоническая сила внутри меня искала у него убежища. Даже то, что я обрела покой с ним здесь, в его доме, — это мир, с которым согласуется моя демоническая сила.

Каждый раз, когда Роман, чёрт возьми, смотрит на меня, он задевает меня за живое.

Мою тёмную душу.

Я поддаюсь этому сейчас. Полностью.

Срывая с него штаны, кончики моих волчьих когтей задевают его бёдра, но он не вздрагивает, в его глазах такое же страстное желание, как и в моих. Через несколько секунд он поднимается на ноги и избавляется от штанов. Под ним скрывается настоящий коммандос, и я мельком замечаю его загорелые бёдра, мощные мускулы и впечатляющую длину, к которой я тянусь, когда он подхватывает меня на руки, как будто я вешу не больше нескольких пёрышек из его крыльев.

Мы падаем на кровать, мои бёдра на её нижнем краю, но я понимаю, что это контролируемое падение, когда вес Романа едва давит на меня, прежде чем он меняет положение, плавно опускаясь коленями на скамью в изножье кровати. Его большие руки обхватывают мои бёдра, приподнимая их и закидывая мои ноги себе на плечи.

Я задыхаюсь, когда его язык скользит вверх по внутренней стороне моего правого бедра, и в животе сжимается клубок желания — так сильно, что я дрожу, а дыхание учащается.

Его язык скользит по моему клитору, легчайшее прикосновение, заставляющее меня застонать, прежде чем он переходит к внутренней стороне моего другого бедра. В то же время его руки гладят мою поясницу, тыльную сторону бёдер, скользят по моей коже, прежде чем кончики его пальцев коснутся моего центра.

Когда его рот накрывает меня, я выгибаюсь ещё сильнее, мои руки поднимаются над головой, чтобы я могла вцепиться в гладкие простыни и подставиться под его прикосновения, отдаваясь ощущению его рта и рук на самой чувствительной части моего тела.

У меня вырывается стон, когда он вводит в меня сначала один, а затем и два пальца. Несмотря на его заверения, что он не будет использовать свою силу, я чувствую это в каждом мимолетном движении его руки, в тепле его рта. Это неотъемлемая часть его, и это проникает в меня.

Чистое наслаждение наполняет моё тело, а в голове исчезают все тревоги и сомнения. Все мысли, кроме Романа. Руна.

Я вскрикиваю, когда он прерывает контакт с моим телом, от отсутствия его власти я словно теряю часть себя без предупреждения. Моё тело горит, я на грани оргазма, я так близка к разрядке, что не могу её достичь. Я приподнимаюсь, когда он опускает мои бёдра обратно на кровать, его улыбка побуждает меня сделать следующий шаг.

Зарычав на него в ответ, я на несколько мгновений позволяю своим волчьим инстинктам взять верх, бросаюсь вперёд, крепко обхватывая ногами его бёдра, так что мы переплетаемся, и в итоге я оказываюсь на нём сверху. Мы так близко к краю кровати, что я чуть не сталкиваю нас с неё, но мне всё равно, насколько мы близки к тому, чтобы упасть на пол. Там мы можем трахаться с такой же лёгкостью.

Но сначала я намерена исследовать его тело. Упираясь ладонями в его плечи, мои волосы падают на левое плечо, я провожу языком по его груди, пробуя на вкус мощь его кожи, силу, скрывающуюся за каждым твёрдым мускулом, спускаясь к животу. Кончики моих пальцев порхают по его бёдрам, но я не успеваю добраться до его члена, как он обхватывает меня руками, и мы снова перекатываемся, на этот раз оказываясь в центре кровати, хотя теперь мы лежим на боку.

Он исполняет длинный путь обратно в мой рот, поглаживая и целуя каждый участок моей кожи моего живота к моей груди, рисуя мои соски в рот один за другим, в то время как его руки играют поперек живота, а затем обратно вниз к моей киске дразнящими прикосновениями, которые заставляют меня рычать ещё громче.

Когда он, наконец, склоняется надо мной, его дыхание такое же прерывистое, как и моё, я сгораю от удовольствия и острой потребности. Его голова склоняется к моей, его губы на удивление мягкие. Контакт между нашими ртами недолгий, его прикосновения подобны прикосновениям хищника, успокаивающего свою жертву.

За исключением того, что теперь я ещё и хищница. И я готова не только брать, но и отдавать.

Моя сила циркулирует между нами, тьма сгущается, когда его член прижимается к моей сердцевине, и я прижимаюсь к нему, нуждаясь в связи между нами.

— Нова, — его голос вибрирует у моих губ, и я издаю в ответ стон.

— Рун, — говорю я, впервые произнося его настоящее имя.

Он не сдерживается.

Первый толчок сотрясает меня, разрушая мои устои. Моё тело наполняет жгучее наслаждение, настолько сильное, что из моего горла вырывается крик.

Он крепко обнимает меня, его губы прижимаются к моим, прежде чем он отстраняется, требуя, чтобы я встретила его свирепый взгляд.

Я смотрю ему в глаза.

Я задыхаюсь от следующего толчка, а затем… погружаюсь в него, ощущая его интенсивность. Чёрт возьми, каждый из этих двух толчков был более интенсивным, чем любой оргазм, который я когда-либо испытывала, и разрядка всё ещё ускользает от меня, удовольствие только нарастает.

Встречая его следующий толчок своим собственным сильным движением, я прижимаюсь к нему всем телом.

Его кулак опускается рядом с моей головой, хватая простыни.

— Черт.

На секунду цвет его кожи снова меняется, глубокая волна силы проходит через него ко мне, но моя собственная тьма поднимается навстречу ей. Тень его большого тела сливается с моей силой, напряжение между нами нарастает, пока тьма не разливается по кровати и не накрывает комнату, цепляясь за стены.

Он сказал мне, что мы можем сломать друг друга, и я начинаю понимать, что он имел в виду. Каждое соприкосновение наших тел потрясает меня, каждый мощный толчок вызывает во мне настоящую бурю. Яростная потребность, неприкрытая ярость, жгучая надежда и чистый покой — всё это яростный хаос, состоящий из моей демонической силы и волчьего гнева, смешанных с моими собственными желаниями.

Я полностью удовлетворяю Романа, подстраиваюсь под него, заставляя его стонать, когда он прижимает меня к себе, пока он не начинает дышать так же тяжело, как и я, и наши тела не сплетаются в дикий клубок и… чёрт возьми… Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось.

Взрыв наслаждения разрывает меня на части. Он разрывает меня изнутри, проникает в каждый уголок моего существа, выходит за пределы меня, и всё, что я могу сделать, это выгнуть спину и закричать, остро ощущая прилив силы, пронизывающий тело Романа — или, может быть, это моя сила. Или нашу силу, когда Роман стонет, его движения становятся более резкими. Что бы это ни было, мы катаемся на волнах наслаждения и наступающей за ним напряженной тишины.

Руки Романа обхватывают меня, он притягивает меня к себе, наши тела прижимаются друг к другу. Мой торс и руки блестят от пота. Моя грудь вздымается. Его грудь тоже. Так быстро, что мы натыкаемся друг на друга при каждом вдохе. Каждый дюйм моей кожи покалывает, и я прижимаюсь бедрами к его бёдрам, проводя кончиками пальцев по мышцам его спины, вздыхая ему в шею.

Каким-то образом мы оказываемся на боку на краю большой кровати. Пряди моих волос рассыпались по ней каскадом, фиолетовые пряди были влажными от пота. Роман убирает пряди с моего лица, его прикосновения обводят контур моих губ и подбородка.

Он ничего не говорит, и я не против.

Он оставляет поцелуй на моём подбородке и ещё один на ухе, прежде чем снова усадить меня на середину кровати, прижимая к себе.

Проходит много времени, прежде чем наше дыхание выравнивается и тени в комнате рассеиваются, а остатки сил уходят. К тому времени мои веки опускаются, и от глубокой летаргии мои конечности тяжелеют.

Я не сопротивляюсь этому, наслаждаясь тишиной не меньше, чем пьянящим сексом.

Роман сказал мне, что однажды я пойму, что такое покой в тишине. Я позволяю тишине успокоить меня, и я погружаюсь в сон.

— Grinta, — шепчет Роман мне в лоб.

Древнее слово, связующее демонов, проникает прямо в моё сердце.

Я распахиваю глаза только для того, чтобы обнаружить, что его глаза закрыты, а дыхание глубокое и ровное. Когда я провожу кончиками пальцев по его подбородку, он не шевелится. Он крепко спит, и на этот раз его сон кажется таким глубоким, что его тело накрывает меня, как тяжелое одеяло.

С бьющимся в горле сердцем я шепчу в ответ:

— Grinta.

Глава 27

Я просыпаюсь от тёплых поцелуев, скользящих по моей груди, и новое наслаждение пронзает меня.

Я провожу руками по волосам Романа, когда он прижимает голову к моей груди, и каждое движение его языка заставляет меня вздыхать от растущего желания.

— Уже рассвет, — говорит он, и его голос вибрирует у меня под кожей. — Мы проспали весь день и всю ночь.

Я прижимаюсь к нему, проверяя ощущения, пробегающие по моим конечностям. Расслабленная. Заряженная энергией. Что противоречит друг другу.

Он издаёт неохотный стон, одной рукой сжимая моё бедро.

— Нам пора вставать.

Я не уверена, что хочу этого, но я напоминаю себе о своей ответственности за моих волков, за мою стаю…

Повинуясь внезапному порыву, я беру Романа за руку и прослеживаю складки на его ладони до мышц предплечья, а затем обратно к запястью, где он выводит свои руны.

Я встречаюсь взглядом с его внезапно потемневшими глазами, бурно-зелёными переходящими в чёрные. Я не представляла себе тот момент прошлой ночью, когда он произнёс демоническое слово, чтобы связать меня. Или, когда я произнесла его в ответ. Даже если я не уверена, что он меня услышал.

Теперь он — часть моей стаи. Или я — часть его. Поскольку изначально предполагалось, что мои демоны-волки будут под его опекой, я не противлюсь взаимопониманию и покою, которые приходят с осознанием того, что в некотором смысле мы все вернулись домой.

За исключением моих сестёр. Моих храбрых сестёр.

— Сегодня мне нужно усердно тренироваться. Мне нужно быть сильнее, — говорю я. Когда я продолжаю, мой голос звучит напряжённо. — Я не могу здесь больше оставаться.

Он запускает руку в мои волосы, поглаживая моё лицо.

— Ты уже стала сильнее, Нова. Иначе ты не пережила бы ночь со мной.

У меня перехватывает дыхание, но мне трудно выдохнуть, пока он поглаживает моё бедро, проводя большим пальцем по моему животу.

Я заставляю себя двигаться, борясь с желанием остаться с ним в этой постели ещё на один день. Больше. Может быть, месяц. Даже год…

Я останавливаюсь, прежде чем по-настоящему начинаю представлять невероятную вероятность того, что мы с Романом сможем быть вместе в мире, который не находится в состоянии войны со всем, во что я верю.