Управдом: назад в 90-е

Глава 27

Я тут же прыгнул к этому месту и увидел, что вниз провалился ровный прямоугольник земли, видимо люк какой-то здесь имел место, забытый со временем. Миша асе же не целиком ушел в него, голова сверху осталась — он вращал ей по всем четырем направлениям, силясь понять что произошло.

— Живой? — первым делом спросил я у него, — ничего не сломал?

— Как будто ничего… — с некоторым напряжением в голосе отвечал он, после чего протянул мне руку, — помоги выбраться.

Я уперся обеими ногами в край провала и вытащил Мишу из этой ловушки, отряхнул его одежду и заглянул внутрь этого провала — там было темно и пахло какой-то гнилью.

— И что это такое было? — задал логичный вопрос Михаил.

— По-видимому, какой-то подземный ход, — начал соображать я, — монастырь же у нас еще при татарах основали, наверно монахи и вырыли тут кое-что на всякий случай.

— Стой-стой, — притормозил меня Миша, — татары это ведь хрен знает когда было, лет пятьсот назад…

— А и после них много чего тут происходило, — начал вспоминать историю я, — одно Смутное время чего стоит… слушай, там ход какой-то ведет прямо под монастырь, давай осмотрим?

— А давай, — легко согласился он, — у меня, кстати, и фонарик есть, — вынул он из кармана светодиодный карандаш, — хоть немного, но светит.

— Хорошо, я первым полезу, — начал распоряжаться я, — а ты уже следом.

С одного бока этого провала даже были вделаны в стенку маленькие железные скобы, по ним спускаться было легко и просто. Внизу этой вертикальной амбразуры естественно скопилось много разного мусора и грязи, а в сторону домика настоятеля тут шел наклонный ход высотой в метр и шириной чуть поменьше. Причем наклон у него не вверх был, а вниз и довольно резкий.

— Миша, — позвал я напарника, — спускайся, тут подземный ход есть.

Миша через полминуты присоединился ко мне, а в проход этот я полез первым… кирпич, из которого он был сложен, явно делался в прошлом веке, если не в позапрошлом — раствор точно на яйцах замешивали. А вот пол оставили земляным, хорошо утоптанным, правда. Через два десятка метров ход резко свернул направо и уперся в деревянную дверь, сильно перекошенную от времени.

— Дальше пойдем? — спросил я у коллеги, тот молча кивнул, тогда мы в четыре руки дернули за ручку этой двери, она жалобно скрипнула, но подалась. В открывшийся проем можно было с трудом, но протиснуться, что я и сделал.

— Комната какая-то, — сообщил я назад, — залезай — осмотрим.

Миша присоединился ко мне, и мы начали осмотр обнаруженного… комната была примерно три на четыре метра со сводчатыми потолками, из чего я сделал вывод, что это минимум 19 век, позднее уже научились перекрывать потолки и надоконные проемы железобетонными балками. В дальнем конце имелась еще одна дверь, такая же деревянная и хлипкая, как первая, а по обоим бокам шли какие-то стеллажи. По центру имел место стол и лавка сбоку от него.

— Однако, — заметил Миша, — монахи тут могли переждать любой набег татар или кого там…

— Мордва еще тут набегала иногда, — заметил я, — суровые там ребята у них были, лет триста, если не ошибаюсь, с мордвинами проблемы продолжались.

— Вот-вот, и от мордвы тоже можно было укрыться, — продолжил Миша, — в ту дверь, я так думаю, мы не пойдем, а вот то, что на полках лежит, можно бы и обследовать.

— Как бы Иван к нам не пожаловал, — заметил я, — увидит, что нас долго нет в поле видимости, и полезет сюда… надо нам это?

— Наверно ты прав, — кивнул Миша, — тогда осмотрим все по-быстрому, да и вернемся.

Ничего особенно интересного на полках не оказалось, если не считать трех монеток в маленьком жестяном ларце… были они здоровенными по размеру, чуть ли не 4 сантиметра в диаметре, но разобрать, что там написано, было невозможно.

— Забираем это дело и возвращаемся, — скомандовал я.

Когда мы выбрались на свет божий, я первым делом прикрыл провал ветками, дыра в земле получилась достаточно незаметной для быстрого взгляда случайного человека.

— Думаю, что убираться тут мы сегодня не будем, — сказал я Мише, — правильно?

— Угу, — согласился он, — скажем, что я ногу подвернул, например.

— Только ты уж сымитируй свое повреждение понагляднее, — предложил я ему, — а монетки надо будет отмочить в чем-нибудь…

— А ты знаешь, в чем их надо отмачивать? — поинтересовался Миша, когда мы уже добрались до Монастырского съезда.

— Щас покопаюсь в памяти, — собрался с мыслями я, — вспомнил… у нас же это медные штуки, верно? Для них три варианта очистки есть — если налет красный, то поможет нашатырь, если зеленый, значит надо лимонную кислоту.

— У нас они черные, — Миша поднес к глазам одну из монеток, — буквы «пять копеекъ» тут вижу, с твердым знаком.

— А вот если патина черного или желтого цвета, — продолжил я, — тогда надо брать уксус… держать в растворе не больше 10 секунд, потом дать высохнуть и протереть. А если там написано пять, это значит пятачок, насколько я помню, такие огромные монетки делали при Екатерине 2й, на обороте вензель ее должен быть и год выпуска, тысяча семьсот какой-нибудь там.

— Вон Иван навстречу идет, — увидел я зорким глазом сворачивающего к нам с Черняховской соседа, — давай не будем ему ничего говорить про наши находки.

— Согласен, — Миша убрал в карман монетку, и мы зашагали вниз по Монастырскому съезду.

На квартиру был налет?

— Ты помни, у тебя нога вывихнута, — бросил я на ходу Мише, тот кивнул и уменьшил скорость, припадая на правую ногу.

Тогда я добавил красок:

— И что правая нога повреждена, тоже не забывай, а то получится, как в фильме «Бриллиантовая рука».

— А что было в «Бриллиантовой руке»? — спросил он.

— У Семен Семеныча была забинтована то левая рука, то правая, — напомнил я, а тут мы и с Иваном поравнялись.

— Ну куда вы там пропали? — недовольно начал он, — я уже все подмел, а вас так и не увидел на этом склоне…

— Не видишь что ли — Михаил ногу подвернул, в ямку неудачно встал. Поэтому уборка склона немного откладывается.

Слева от нас стоял особняк девятнадцатого века, если не путаю, владельцем его была некая купчиха Водолазова. Но время и небрежение потомков привело к полному запустению этого здания, особняком его вряд ли теперь можно было назвать. Но две мраморные лавочки рядом с входом в него тут имелись, мы и присели на одну.

— Ладно, хрен с ней, с уборкой, — сказал Иван, обращаясь к Михаилу,- здоровье важнее… сильно ногу-то повредил?

— Жить можно, — изобразил скорбную физиономию тот, — до свадьбы должно зажить.

— Холодную повязку сделай, — продолжил Ваня, — или лед из холодильника поприкладывай… — и он тут же перескочил на другую тему, — а что там вообще на этом склоне есть?

— Куча мусора и американский клен из всех щелей лезет, — попытался утихомирить его исследовательский зуд я, — больше ничего.

— Ладно, пошли по домам, — явно с большим сожалением вздохнул Иван, добавив для Миши, — может тебе плечо подставить?

— Обойдусь, — ответил Михаил, и дальше мы уже без лишних слов дошли до своего дома.

Иван двинулся на остановку автобуса, она тут рядом была, а Миша отдал мне все монетки со словами «ты же в этом деле шаришь», а потом добавил:

— А сколько они могут стоить, не знаешь?

— Там все индивидуально и зависит от состояния, — ответил я, — если серебро, дороже конечно, но у нас же голая медь… думаю, тысяч десять можно будет выручить. За каждую. Если повезет. Разделим тогда выручку пополам.

А дома я первым делом нашел уксус в кухонном шкафчике, налил в чашку на два пальца и осторожно закинул туда одну монетку, самую большую по размерам… вытащил ровно через десять секунд — удивительно, но помогло, чернота слезла почти целиком, стало можно прочитать надписи на обеих сторонах. 1768 год написан там был, царствование императрицы Екатерины 2-й, как я и предположил с самого начала. На орле значился, как легко догадаться, именно он, двуглавый орел со скипетром и державой и буквы «пять копеекъ», а на решке — лавровый венок по краям, вензель Екатерины в центре и корона сверху. На ребре ничего разглядеть не удалось. Состояние вполне приличное, против ожиданий.

Это ж когда тот подземный ход-то прорыли, подумал я, в 19 веке явно другие деньги уже в ходу были. Остальные две монетки оказались, как ни странно, из серебра и чуть более позднего времени. Одна 1830 года, вторая 1822 диаметром по полтора сантиметра обе, правление Николая 1го. Отчистились они тоже быстро и без проблем. Ну что же, подумал я, насчет десяти тысяч или пяти баксов по сегодняшнему курсу это я наверно преуменьшил, минимум втрое больше должно получиться.

Поставил все это добро на ребра к окну, чтобы высохли, а сам собрался было закончить очередную главу саги про необитаемый остров, но не успел — зазвенел телефон. Наверно комиссар Женя, подумал я, но ошибся. В трубке раздался незнакомый хриплый голос с явно угрожающими обертонами.

— Слушай сюда, чмошник, — начал голос без предисловий, — тебе что вчера было сказано?

— Что мне было сказано? — решил включить дурака я.

— Взять штуку баксов и принести их на маршала Жукова — где бабло?

— Так моя крыша с вашей крышей вчера и договорилась, — попытался разрулить неприятный разговор я.

— Нет у тебя никакой крыши, фуфел, — зло рассмеялись на том конце трубки, — так что жди гостей. И должен ты теперь не штуку, а две с половиной.

И с этими словами мой невидимый собеседник отключился, а я тут же набрал товарища Матвея, узнать, что за дела такие. Его телефон молчал, тогда я быстро сбегал на первый этаж — дверь матвеевой квартиры никто не открыл. Тогда я позвонил в приемную к настоятелю Серафиму, этот номерочек у меня значился в записной книжке еще с декабрьских времен. Тут хотя бы ответили…

— Приемная Печорского монастыря слушает.

— Ээээ… — даже запнулся я поначалу, — это Сергей Новак из дома, который внизу под вами находится…

— Понятно, и что тебе надо, Сергей? — непринужденно перешли там на ты.

— В основном надо товарища Матвея, который у вас казначеем числится.

— Он уехал в командировку, — было сказано мне веселым каким-то тоном, — в Сибирь. Приедет в мае.

Кинул, монах поганый, почему-то вспомнил я сцену из кино «Жмурки»… и чего теперь делать? Не, можно, конечно, отдать им эти две с половиной штуки, не разорюсь, только ведь боюсь, это только первый платеж будет… а там они начнут меня обирать, как дойную корову.