Умники

Глава двадцать первая Дверь закрыта до весны

Всю неделю друзья не вылезали из лесистых окрестностей Глубокого озера, что в самом центре Карельского перешейка, наслаждаясь рыбалкой. Рыба, как ни странно, в озере водилась. И не только мелкая.

Жили в палатке на берегу. Иногда выбирались на острова, таинственно маячившие на дальней стороне огромного озера, берега которого Гризов часто любил осматривать в армейский бинокль. В один из дней, во время незапланированного каботажного плавания на далекий мыс, друзья прокололи корягой лодку на мелководье. И теперь, промокнув до нитки, занимались ее починкой у разведенного на самом берегу костра.

Приклеив кусок голенища от сапога на место огромной дыры со рваными краями, Забубенный вдруг вспомнил забавное происшествие, что случилось с ними по дороге на озеро.

Ехать на рыбалку решили по старинке, то есть на электричке. После возвращения ОТТУДА вся техника надоела до боли в затылке. Электричка оставалась, как последнее средство доставки уставшего тела на отдых, так как от станции до озера было километров пятнадцать, которые предстояло пройти пешком. Идти же пешком прямо из города, не смотря на всю любовь к прогулкам, друзья не решились. Выбор был сделан.

Но электричка, она же не самолет, она ведь ходит по расписанию в любую погоду. Или не ходит вообще. Поэтому, не обнаружив на перроне Финляндского вокзала двух назначенных электричек, Антон и Григорий еле смогли втиснуться в третью, отходившую на четыре часа позже разработанного плана. Забаррикадировавшись рюкзаками со снаряжением, держа удочки на вытянутых вверх руках, друзья наслаждались жизнью. А когда, не выходивший из состояния глубокой задумчивости Забубенный, услышал обращение джентльмена в фуфайке к пробивавшейся в сторону дверей даме с авоськами «куда прешь, едрена-матрена!», он вновь ощутил себя на Родине.

С Гризовым творилось нечто похожее. Он и раньше замечал за собой, что, возвращаясь из заграничных поездок сроком более двух дней, терял ощущение Родины. Начинал уступать дорогу в трамвае и переходить улицу только на зеленый свет. В особо тяжелых случаях, когда поездки затягивались на неделю-две, Гризов вообще переставал ладить с координацией. Позабыв про чувство опасности, он переходил дорогу в любом месте, вообще не глядя на машины в полной уверенности, что они все равно остановятся. Не станет же водитель давить пешехода. Однако, в течение суток чувство Родины быстро возвращалось. Достаточно было одного визга тормозов, разогнавшейся до 100 км/час по тихой пешеходной улочке вишневой «девятки», чтобы понять, что за рулем не финн и не датчанин, а свой. Наш же водитель привык останавливаться только об то, что с места не сдвинешь. О столб или небольшой дом, например. Дело в том, что до экзамена на права, ему никто не показывал, где находится педаль тормоза. Поэтому водитель привык ездить вообще без него. Да и слово было обидное.

И только один раз, вернувшись после рождественской поездки в Берлин, Гризову вернул чувство родины пешеход. Дело в том, что Антон как раз сам пошел на курсы вождения и еще не знал точно назначение педалей в машине. Поэтому, случайно выехал на пешеходный переход, немного напугав пешеходов. Один из них, старичок пролетарского вида, подскочил к приоткрытому окну водительской дверцы и яростно спросил:

– А может тебе в морду плюнуть?

Антон вежливо отказался, но тот час ощутил так неосторожно забытое чувство.

Как известно, электрички ходят туда, куда они хотят. А не туда, куда надо пассажирам. Та, на которой добирались до озера друзья, свернула на пол дороге и пошла в Сестрорецк. Удивленный сменой маршрута Григорий стал смотреть по сторонам, словно хотел отыскать причину, но высмотрел слева по борту только нудистский пляж. Когда взгляду рыбака предстало множество одетых, можно сказать ни во что, женщин, он чуть не передумал ехать на рыбалку и попытался даже сойти с поезда. К счастью для общего дела, электричка шла транзитом мимо пляжа.

И вот сейчас, латая подбитую лодку, Григорий об этом вспомнил.

– Слушай, – спросил он у Антона, который начал жарить на огне плотвичку, предварительно насадив ее на ветку, – а чего это они голые загорают? Ветер ведь и песок там, всякий. Негигиенично…

– Для лучшего единения с природой, – ответил Антон, который по долгу службы что-то читал про нудистов и натуристов, но так и не увидел особой разницы в подходе, – Согласно их философии надо, говорят, двигать обратно к природе. К стволам и корням, как наши древние предки…

– Это, которые ели только натуральную пищу и жили аж до тридцати лет? – уточнил Забубенный.

– Ну, да.

– А там ведь и мужики загорали, – вспомнил Григорий с озадаченным видом, – у них, что при виде обнаженной природы никаких первобытных рефлексов не возникает?

– Честно говоря, не знаю, – ответил Гризов, – не наблюдал. Но спокойствие это не спроста. Наверное, когда единение с природой достигает своего апогея, на такую ерунду свободные люди уже не обращают внимания.

Забубенный отодвинул лодку, взял из садка плотвичку покрупнее, насадил ее на ветку и стал жарить, как Антон.

– Я все же не пойму, – спросил механик, после долгого молчания, – А почему единится с природой надо обязательно без штанов?

Антон ухмыльнулся, перевернув плотвичку другой стороной к огню.

– Ты – отсталый человек, Григорий. Это сейчас модно, понимаешь. Сейчас вообще все модно делать без штанов: загорать, купаться, кино снимать и Моцарта исполнять. Моцарт в штанах людей уже не интересует.

– А…, – закивал головой Григорий, – ну, тогда, я не нудист.

– Да куда уж тебе! Да и мне тоже. Мы с тобой сегодня вон аж в ватниках искупались, – пошутил Антон, кивнув на сушившуюся у огня одежду.

Друзья рассмеялись. Вечерело. В стоячем воздухе смех разнесся далеко над озером.

На следующий день, собрав свои пожитки и большой мешок с рыбой, Антон и Григорий добрались до станции Каннельярви, а оттуда без происшествий до дома. Поскольку торопиться было особенно некуда, решили зайти в гости к Забубенному, посидеть немного на кухне.

– Вот Мораторий-то обрадуется, – сказал Григорий поднимаясь по лестнице и размахивая мешком с рыбой.

Мораторий действительно был рад. Он встретил друзей приветственным мяуканьем и запрыгал вокруг мешка, явно напрашиваясь на угощение.

– Сейчас, сейчас, – успокаивал его хозяин, – только сапоги стяну.

Сняв болотные сапоги, Забубенный поволок заветный мешок на кухню. За это время Антон с Мараторием успели обменяться информацией на кошачьем телепатическом уровне.

– Ну, как дела на личном фронте? – спросил Гризов.

– Да…бегал за ней, бегал, а она нашла себе какого-то облезлого в соседнем бачке. А я все для нее хотел бросить…дом, семью хозяина. Вот и верь после этого кошкам.

– Ничего, брат, будет и в твоем бачке праздник. Иди вон, рыбкой полакомись.

Мораторий убежал на кухню, где Забубенный уже выложил для него угощения в специальное блюдце. Гризов вошел следом и включил стоявший на кухне телевизор.

– Хочу взглянуть, что в мире происходит.

В мире происходили новости. Как всегда все падало и взрывалось, ледники таяли, парниковый эффект наступал, озоновые дыры расширялись, на солнце появлялись новые пятна.

– Не понял, – сказал Гризов разочаровано, не действует что ли?

– Не торопись, командир, – успокоил его Забубенный, – планета у нас вон какая огромная, подействует. Дайте срок. Лучше пока по рюмке пропустим для согрева и по случаю удачной рыбалки.

С этими словами Григорий выставил на кухонный стол поллитровку домашнего изготовления.

– Привет, рыбакам! – на кухне возникла жена Забубенного Наташа, – не успели приехать, уже квасить собираетесь?

Григорий поцеловал жену и примирительно ответил:

– Не квасить, а принимать. По десять капель за удачную рыбалку.

– Смотрите у меня, – шутливо пригрозила Наташа, – только по десять. Проверю! Кстати ты не видел мой куркулятор? Я его, кажется, здесь оставила утром.

– Чего? – удивился вопросу Антон.

– Куркулятор, – повторил Забубенный, и разъяснил соседу, – это мы так называем счетную машинку. Почти тоже самое, что и калькулятор, только калькулятор нужен для того, чтобы просто считать, а куркулетор нужен, чтобы куркулить. Последний способ гораздо интереснее.

Наташа нашла куркулетор на полке серванта и удалилась с победным видом. В настоящее время она обсчитывала проект собственной парикмахерской, поскольку решила податься в деловые женщины. Забубенный ей в этом не мешал, поскольку верил в способности своей жены. Если все правильно обкуркулить, то дело обязательно пойдет.

Усвоив новости счетного дела, Гризов сел за стол. Друзья хлопнули по десять капель, не отрываясь от телевизора. Антон все ждал изменений, но их пока не было.

Помимо уничтожения неизлечимых носителей, всех остальных носителей предполагалось продезинфицировать через интернет и телевидение. Неделю назад друзья-спасатели запустили гулять по международным сетям новый антивирус образования, который вызывал у респондентов непреодолимую тягу к знаниям и желание делать добро людям. Первыми пациентами стали хакеры, поскольку получать знания разрешалось только легальным путем. После многочисленных ломок, переродившиеся хакеры становились лучшими специалистами по защите информации.

Не обошлось и без побочных эффектов. У одного из московских бизнесменов сильно развилась страсть к разведению домашних животных. Но, поскольку он был большой оригинал, то завел себе не кошку или собаку, даже не хомячка, а сразу двух императорских пингвинов.

С первого дня у бизнесмена начались проблемы. Пингвин не кошка, – одной рыбки ему будет маловато. Каждый пингвин спокойно уплетал в день по целому тазу, что привело к большим расходам на покупку морепродуктов. Кроме того, пингвинам в квартире с центральным отоплением показалось очень жарко. Пришлось хозяину делать им по четыре раза в день холодные ванны, добавляя в них лед из холодильника.

Ко всему прочему антарктические жители оказались на редкость общительными. Выходя на балкон, они по утрам оглашали спящую Москву дикими криками радости, после чего неотступно следовали за своим хозяином по всей квартире, раскачиваясь из стороны в сторону. Два дня хозяина это забавляло, а потом у него развилась мания преследования. Ему все время казалось, что у него за спиной кто-то стоит и раскачивается. В конце концов, нервы у бизнесмена-пингвиноввладельца не выдержали, и он сдал своих питомцев в зоопарк.

В остальном лечебный вирус себя показал хорошо. Резко сократилось количество маньяков, проституток и телефонных террористов. Больше никто не собирался попадать в новости путем совершения какой-нибудь пакости. Ходить без лифчика стало не очень модно, а родинка на щеке под Мерлин Монро перестала быть штампом красоты. Поп-певицы стали меньше петь, а писатели меньше писать, потому что им открылась странная истина – гениев не может быть много, как и настоящих героев. Книги больше не писали по мотивам фильмов. Количеству престало казаться, что оно переходит в качество. А последнее избавилось от национальной принадлежности. Ни настоящего американского, ни настоящего английского качества больше не существовало. И только две вещи пока никак поддавались изменению – телевидение и русский характер.

По телевизору в это время шла русская-народная передача «Эх, Антоновка!». По задумке все участники должны были соревноваться в лихом исполнении частушек. И Антон, и Григорий любили народное творчество во всех видах: частушки, песни, пляски, художественный мордобой, и, даже, игру на балалайке. Смотрели они сейчас передачу с удовольствием, однако, удовольствие быстро испарилось. Антон не мог понять, почему добры-молодцы и девицы-красавицы в народных костюмах должны выступать с телефонной гарнитурой у рта, словно спецназовцы. Гарнитура эта смотрелась на них, как на корове седло. И требовала к себе мобильного телефона, по которому Илья Муромец мог запросто добазариться за 10 секунд со Змеем Горынычем о новой стрелке у Калинова моста.

Когда же участники начали петь, то Гризов, выращенный на широкой народной душе, вообще был ошарашен. Создавалось ощущение, что все, чего хочет народ, допущенный до экрана, это спеть про свой сексуальный опыт и выругаться от души матом. Все частушки начинались словами «Как я милку провожал…» или «Мой миленок меня встретил и стал за руки хватать…», а заканчивались почти одинаково «Эх, мать-перемать не пойду туда гулять!». Основная масса частушек была посвящена поиску ответа на почти гамлетовский вопрос «Чо те надо?».

Несколько минут после окончания передачи, Гризов приходил в себя от народного творчества. Пришлось опрокинуть с механиком еще по десять капель для лучшего осязания проблемы русского характера. Немного подискутировав на эту тему, друзья за пять минут сформировали закон проживания на одной шестой земного шара под названием Россия. Получилось как-то странно. На этой территории никогда не жили хорошо. Жили либо плохо, либо чуть лучше, чем обычно, а потом опять жили по-старому. Но самое странное заключалось в том, что причиной почти всех проблем был только характер людей, поскольку ресурсов всегда было завались. Однако во все времена население почему-то ругало правительство.

После выведения нового закона, друзья его сразу же обмыли, чтобы лучше работал.

– Когда Вася отбывает? – спросил вдруг Гризов.

– Через два часа по земному времени.

– Надо бы ему подарок купить на прощанье.

– Я уже приготовил, – сказал Забубенный и кивнул на пухлый пакет, стоявший у стола, – сувениры.

Неожиданно у Антона запиликал в кармане мобильник. Это была Алеся.

– Привет, коллега! Наконец-то дозвонилась. А то дома не ночуешь, на работе вторую неделю не появляешься. Что случилось?

– Да, болел я, – ответил Гризов, – но завтра уже буду.

– Давай, давай. Работы просто завал. Масса новых тем. Столько изменений в жизни произошло, пока ты болел. Половина чиновников уволена, ведущие политики сами приходят в газету и сообщают номера счетов, на которые им приходят импортные взятки. Бизнесмены хотят ежемесячно повышать зарплаты сотрудникам. Эпидемия честности какая-то, словно у всех проснулась совесть. Ну, придешь, сам увидишь. До завтра!

Антон усмехнулся. В этот момент по телевизору вдруг перестали показывать рекламную передачу модельного агентства «От бедра» про набор детей на специальные курсы, где из нормальных детей будут готовить настоящих моделей.

– Извините за беспокойство, – сказала, миловидна дикторша, – В нашей программе произошли некоторые изменения. Вместо назначенного на 18.00 сериала про вампиров «Кровавый клык» и следующей сразу за ним серии французского эротического фильма «Зоофилия-это круто!» будет показан приключенческий фильм «Зорро», а затем новый бродвейский мюзикл «Индиана Джонс в Метрополитене». Следом – медицинская передача об эпидемии кариеса, передающегося половым путем.

– Вот видишь, – удовлетворенно сказал Забубенный, – Заработало. А ты беспокоился.

– Не на полную пока. Что-то ничего не говорят о строительстве крупнейшей мировой русской кинокомпании на месте уничтоженного «Голливуда». Зря мы, что ли копали на его месте яму и закладывали первый камень в фундамент?

– Да, и о вымирании тех, кто плохо строит дороги, тоже пока не передают ничего.

Словно в ответ на слова Забубенного дикторша прочитала новое сообщение:

– Вчера от сердечного приступа в своем семиместном джакуззи с бутылкой водки в руке скончался директор строительного треста «Ленстройзабор», после того как выяснилось, что на только что построенном участке дороги Санкт-Петербург-Санкт-Петербург-2, после высыхания асфальта, образовалось пять трещин.

– Совесть замучила, – подытожил Гризов.

Через два часа Антон, Григорий и Маша стояли на пустыре за домом у открытого люка армаранской тарелки, Вася мерцал рядом в привычном виде хирурга. На улице темнело. В небе стали появляться первые звезды.

– Ну, как, ты связался с «Оззой»? – спросил Антон у Ага Агу.

– Конечно! Они очень довольны. Космический флот остается на месте. За последнюю неделю после наших действий концентрация «Х» упала почти вдвое и продолжает снижаться повсеместно. Великий Интелликус просил Вас поблагодарить за помощь. Без Вас я бы не справился с миссией.

– Да ладно, что там, – сказал Забубенный, – ты молоток. Конечно, «Драндулеты» тоже немного помогли…

– Очень помогли! Без них вся (Кх)… Евразия была бы охвачена эпидемией гораздо быстрее.

Забубенный засветился едва ли не сильнее армарана. Затем он поднял руки. Достав из мешка бутылку самогона и шмат сала, завернутый в бумагу.

– Это тебе на дорожку. Презент.

– Григорий. Ты что, хочешь, чтобы он с курса сбился? – сказал Гризов, – перестань спаивать инопланетян.

– Нам, во время дальних космических перелетов… – начал телепатировать Ага Агу.

– Ну, так ты за рулем и не пей. Положи это пока в кладовку, а как прибудешь на место, расслабишься, – настаивал главный механик земли, – и вот тебе еще рыбы свежей на закуску.

Армарану пришлось уступить.

– Ты бы ему еще удочку подарил, – пошутил Гризов.

– Я хотел, – честно ответил Забубенный, – но куда он с ней на «Оззе» пойдет? У них, бедолаг, и морей-то не осталось, кроме последнего. А если туда каждый придет с удочкой, то и его не останется.

Настала очередь Гризова. Он протянул армарану свой мобильный телефон.

– Надумаешь в гости заглянуть, позвони. Будем рады.

– Спасибо, – протелепатировал в ответ Ага Агу, зажав телефон в свободной конечности.

А когда к армарану подошла Маша и поцеловала в мерцающую щеку, то Гризов решил, что сейчас повторится танец «Бешеной Турды», – так сильно раскалился инопланетянин от радости.

– Мне пора, – сообщил он, немного успокоившись.

– Ну, ты передавай там привет всем новым родственникам, – попросил Забубенный, – скажи, мол, все путем, живем, лечимся потихоньку. Кризис миновал.

– Я передам, – ответил Ага Агу, – Прощайте! Я счастлив, что побывал на планете Великого Тукана. Вы его достойные потомки.

Когда люк за ним закрылся, тарелка ожила и засветилась легким зеленоватым сиянием. Друзья помахали руками на прощанье. Они были уверены, что Вася смотрит на них сейчас всеми своими пятью глазами.

Корабль бесшумно оторвался от Земли и стал стремительно подниматься в звездное небо. Очень скоро он совсем пропал из видимости землян.

– Ну, мне тоже пора, – засобирался вдруг Григорий, – жена ждет, да и отремонтировать кое-что забыл. Вообщем, пока ребята!

Хитро подмигнув Антону, главный механик земли зашагал к дому. Гризов не отрываясь, смотрел на Машу, которая все махала рукой звездам. Наконец он решился:

– Маша, я давно хотел пригласить тебя погулять. Сегодня такой чудесный вечер, может быть, сходим куда-нибудь?

Маша оторвала взгляд от созерцания звезд и перевела его на Антона.

– Маша не против, – улыбнулась она.

Санкт-Петербург