Умерев однажды, подумаешь дважды

Глава 8

Ветер разбросал розовые кончики моих волос перед камерой, и я подождала, пока очистится обзор. Я медленно вела камерой за бегущим по дорожке Джошем, увеличила, когда он приблизился к повороту, и я смогла увидеть его лицо. Он вдохнул, и я сделала снимок, сразу же убирая камеру от глаз, чтобы посмотреть на экране, что я сняла.

Я не могла не улыбнуться. Он выглядел достаточно измученным, глаза прищурены, рот открыт. Из-за пота волосы прилипли ко лбу. За ним виднелись цветные размытые очертания остальных бегунов. На переднем плане был неясный световой шар, который любой бы принял за дефект изображения, но я знала, что это Грейс. Джошу будет приятно увидеть доказательство ее присутствия.

Звук бегущих привлек мое внимание.

— Отлично выглядишь, Джош! — крикнула я, и он помахал мне рукой в ответ. Он был не настолько уставшим, как казалось на фотографии. И это не была гонка. Команда по бегу просто следила за тем, чтобы все время кто-то был на дорожке, что-то типа продолжающегося целый день марафона. За пределами дорожки была группа гораздо медленнее движущихся людей, не спортсменов. Это было, прежде всего, общественное мероприятие, и я могла слышать, как дамы разговаривали о своих детях, пока они энергично шагали, размахивая руками, зарабатывая по доллару за каждый круг, чтобы помочь в покупке нового автобуса для школьных нужд.

Я подняла камеру и сделала снимок, когда одна из женщин смеялась, запечатлев ее в момент радости. Их бейджи участников были отлично видны, и я прикинула в голове идею показать снимок госпоже Картрайт, чтобы посмотреть, не захочет ли она использовать его в рекламе в следующем году.

Поворачиваясь, я заметила женскую команду по бегу из Ковингтон Хай, разминающихся в тени берез. Яркие спортивные сумки разбросаны по траве, я сделала пару снимков, удостоверившись, что Эми выглядит не наилучшим образом. Увеличивая, я сфокусировалась на повязке поверх ее фиолетового носа, ушибленного и опухшего (спасибо Грейс), и с улыбкой сделала по-настоящему ужасный её снимок — с настежь открытым ртом.

— Никогда не серди фотографа, — прошептала я, чувствуя себя хорошо от того, что запечатлела ее в более чем неловкой и нелесной позе.

Я снимала уже около трех часов и начинала уставать, даже несмотря на то, что моим застоявшимся мышцам фотографа была приятна тренировка. Карточка памяти, которую я вчера купила, оказалась просто находкой. Я уже заполнила ее один раз, отлучилась сбросить все фотографии на принтер, прежде чем очистить ее и снова вернуться к поиску удачных для запечатления моментов.

— Как вот этот, — прошептала я, когда увидела мужчину, держащего ребенка на руках у своего лица.

Он указывал на одного ходока на поле, и малыш — девочка, судя по банту и жабо — следила за его взглядом. Лицо мужчины сияло, когда он что-то говорил дочери. За ними, пристегнутая к поручню, стояла коляска с засунутым под нее огромным мешком подгузников и небольшим количеством игрушек.

Я сфотографировала коляску только потому, что подумала, как это изумительно, что что-то такое маленькое требует столько всего, потом сфокусировалась на мужчине и ребенке, выжидая, пока маленькая девочка увидит, на кого он показывает, и довольно покачиваясь, засмеется. Я сфотографировала, и мужчина обернулся на звук камеры.

Я улыбнулась, проверяя, чтобы убедится, что бэйдж который дала мне госпожа Картрайт, виден.

— Я делаю фотографии в качестве помощи школе, — сказала я в уже который раз за сегодня. — Хотите, чтобы я напечатала ее для вас? Я могу сделать так, чтобы она была готова примерно через час.

Его подозрительность испарилась, превратившись в удовольствие, когда я, повернув камеру, протянула ему посмотреть.

— Я даже не знал, что вы были тут, — сказал он, покачивая девочку. — Чудесное фото. Сколько стоит? — Он подвинул ребенка, чтобы достать до заднего кармана, и я покачала рукой, что не нужно.

— Мы просим доллар, но вы заплатите, когда увидите их, — объяснила я. — Они будут в зеленой палатке. — Звук бегущих пронесся за мной, и маленькая девочка изогнулась, смотря мне через плечо, чтобы проследить за бегунами.

— Я приду, — сказал мужчина, стараясь удержать ребенка. Он посмотрел на счастливого младенца, говоря фальцетом: — Маме будет приятно иметь фотографии с нами. Любовь к своей дочери все еще была в его глазах, когда он повернулся ко мне. — Спасибо вам. Я всегда забываю брать камеру на подобные мероприятия. Подгузники, бутылочки, игрушки и ее накидка, но не фотоаппарат.

Кивая, я дала ему билетик, прежде чем помахать воркующей девочке и отойти. Это было приятно — делать что-то вместо того, чтобы хандрить у себя в комнате, как будто это тюремная камера, и скучать по старым друзьям. Вчера в Общем З с Джошем было славно, даже с вмешавшейся Эми и витающими в воздухе неприятностями с Кайросом. Я забыла, как это хорошо — быть с кем-то и не бояться быть тем, кем я была на самом деле. Сегодня солнце было теплым, воздух — прохладным, а я была занята, тратя отцовские деньги на чернила и бумагу. Мало что может быть лучше, чем это.

Из-под ближайших деревьев я слышала, как Эми выкрикнула чтобы привлечь внимание: «Прииивет, Джош!» — и я подняла взгляд, чтобы увидеть, как он опять пробегает мимо. С ним был Паркер, и, похоже, что они разговаривали. Я пошла их сфотографировать, но выскочило сообщение, что карточка заполнена.

— Вот те на, — сказала я, вздыхая, и пошла к палатке, где стоял мой стол. Госпожа Картрайт была очень мила, когда, не моргнув и глазом на мои розовые кончики волос и серьги в форме черепов, выделила мне стол, где я могла разложить разнообразные фото, которые, вероятнее всего, никто не заберет.

— Мэдисон! Моя фотография уже готова? — раздался уставший, принадлежащий женщине средних лет голос, и мой взгляд обратился к утомлённой женщине с тремя пыльными ребятишками.

Она выглядела так, как будто с нее на сегодня хватит. У меня была прекрасная фотография ее и мальчиков на карусели, прежде чем они измотали ее и испачкали одежду сахарной ватой. Солнце блестело на золотой краске и гармонировало с их волосами, и ровные перпендикулярные линии великолепно контрастировали с вьющимися гривами и ярким окрасом лошадей. Бок о бок, фамильное сходство, которое немножко изменялось с возрастом, было просто поразительным. Я напечатала вторую фотографию для себя просто потому, что она мне понравилась.

— Готово, — сказала я, указывая на палатку, но она была занята разниманием двух младших, пока они спорили о золотой рыбке, которую выиграли.

— Я сейчас подойду, — сказала она быстро, потом, повысив голос, сказала им, что они заморят рыбку, если будут продолжать так ее трясти.

Никто даже не заметил, как я проскользнула в палатку и направилась к дальнему столу. Тень была долгожданным облегчением, и я села, расслабившись в кресле за длинным столом. Я издала довольный звук, когда обнаружила, что хорошая часть фотографий уже разошлась, даже те, которые, я думала, никто не захочет забрать. Довольная, я подключила камеру к принтеру и выбрала «печатать все». Приятно чувствовать, что твои усилия были оценены по достоинству.

Фотографии начали выходить одна за другой, и я заняла себя тем, что раскладывала их на столе так, чтобы люди смогли их найти. Меня накрыло тенью, и я посмотрела вверх, когда госпожа Картрайт восхищенно сказала:

— Ох, я возьму эту, — она потянулась за фотографией, падающей в лоток, добавляя: — Говард –

мой брат. Мне будет приятно подарить ее ему на день рождения. Она изумительна.

Я посмотрела на фотографию мужчины сидящего на сидении-окунальщике, мимоходом разговаривающего с кем-то в толпе. Он был промокший до нитки, и размытый силуэт мяча летел прямиком к цели. Что случится дальше, было очевидно.

— Серьезно? — спросила я благодарно. — Спасибо, — добавила я, передавая ей фотографию.

Она мимолетно улыбнулась на нее, ее усталые зеленые глаза нежно бродили по фото.

— Нет, спасибо тебе. Ему сложно что-то купить, — сказала она, заправляя за ухо длинную прядь волос, которая выбилась из хвостика. — А это хорошее фото Марка, — сказала она, когда фото мужчины и маленькой девочки с беговых дорожек вышло из принтера. — Он владелец автомойки. У него нечасто получается проводить время с Джем. Так они зовут свою дочь. Джем. — Выражение ее лица посветлело, пальцы блуждали по фотографиям. — И госпожа Холл. Ничего себе, посмотри на этот размер ноги. Неудивительно, что она не забрала свое фото. Это копыто прямо на виду.

Я заволновалась и смутилась, но это было приятно — слышать о людях, у которых я крала частички их жизней. Это заставляло меня чувствовать так, как будто я к чему-то причастна. Я не могла не задаваться вопросом, не это ли я пыталась делать сегодня — запечатлеть жизнь, потому что моя, по существу, остановилась, а мир всё продолжает жить. Продолжает без меня. Движется по кругу как времена года.

Присмотревшись поближе, я прищурилась, желая вынести фото на солнце. Это было, как если бы я могла видеть мерцание над ней. Ее аура? Неее.

— Я думала о том, как изящно розовое на шариках сочетается с подошвой ее обуви, — сказала я, пытаясь объяснить, почему вид со спины госпожи Холл был таким очаровательным.

Изящно? Я думала, что это изящно? Боже! Я такая зануда.

— Так и есть, — госпожа Картрайт улыбнулась на фото чьего-то фургона, задние двери которого были открыты и видно, что он забит до отказа недоставленными документами. — У тебя настоящий талант на композицию. Видишь то, что важно. Что мы теряем, если не притормозим.

Следующая фотография вышла из принтера, и я положила ее на стол.

— Спасибо. Я ходила в клуб фотографии в моей прошлой школе. Думаю, я научилась большему, чем считала.

Госпожа Картрайт издала заинтересованный звук.

— Ты не в списке моих учеников. Почему? У тебя глаз-алмаз.

Она учитель фотографии?

— Ох, я не знаю, — ответила я, неожиданно занервничав.

У женщины изогнулись брови, и она положила фотографию госпожи Холл.

— Охххх, ты одна из этих, не так ли? — спросила она, а я непонимающе уставилась на нее. — Ты не хочешь, чтобы тебя считали зубрилой, поэтому красишь волосы в розовый цвет и избегаешь всего, что говорит, какая ты умная.

— Нет, — сказала я быстро, но она скорчила мне понимающее лицо, и я закатила глаза к пыльному потолку.

— Класс фотографии почти так же плох, как шахматный клуб, — запротестовала я, и она засмеялась, беря следующее готовое фото.

У меня было чувство, что клуб фотографии не помог мне обрести популярность в моей старой школе. Тем более я не думала, что это сильно поможет мне тут. Но почему я вообще еще пытаюсь втесаться в компанию популярных?

— Обдумай это, Мэдисон, — сказала она, пристально разглядывая фото. — Тут много таланта. Я присматривалась к тому, что ты делаешь, и ты снимаешь жизнь так, что она однозначно прекрасна, даже уродство прекрасно. Такое видение сложно развить, прости за каламбур. У тебя есть шанс получить стипендию, если подашь заявку.

Да, я мертва, но наверно все равно буду вынуждена ходить в школу и устраиваться на хорошую работу. Если мне предстоит жить вечно, то я лучше буду жить в хорошем доме, чем в переулке.

— Вы думаете? — спросила я ее, прикидывая, смогу ли я делать деньги на чем-то, что я люблю.

Это выглядело почти как-то нечестно.

Госпожа Картрайт положила фото, когда другая женщина начала смотреть снимки. Узнав ее, я указала на ее фотографии. Ее вздох удовольствия заставил меня улыбнуться, и она задержалась, прежде чем заплатит за них, смеясь над фотографиями ее соседей.

— Я поговорю с руководителем и запишу тебя в класс для углубленного изучения, — сказала госпожа Картрайт, возвращая мое внимание. — Ты будешь в выпускном классе в этом году, не так ли?

Меня пробрала дрожь. Выпускной класс. Мне нравится, как это звучит.

— Хорошо, — сказала я. — Вы убедили меня.

Я была счастливее, оставаясь собой — розовые волосы, громкая музыка, мертвая и т. д., чем когда пыталась соответствовать Эми и ей подобным. И я не думаю, что Джош меня бросит только лишь потому, что я не в компании популярных. Не то чтобы у нас что-то было.

Она кивнула, скользнув вниз, чтобы взять фото Джоша — одно из первых напечатавшихся.

— Еще одно Джоша? — спросила она улыбаясь. — Ух ты, у тебя тут хорошо получилось. Ты сделала это с трибуны? — я кивнула и она проворчала: — Твердая рука. Плохо, что отблеск солнца на фото. Забавно. Их обычно не бывает, когда солнце под таким углом. — Она нахмурилась, поднося фотографию ближе к глазам. — Что-то относительно этой фотографии меня озадачивает. Прищур его глаз возможно… — Ее плечи поднялись и опустились. — Возможно, это вороны на заднем фоне. Моя бабушка все время гоняла их с крыши. Она ненавидела ворон.

У меня лицо застыло. Вороны?

Госпожа Картрайт положила фото.

— Ты сегодня отлично постаралась, Мэдисон, — сказала она с улыбкой.

— Люди давали больше, чем с них просили в качестве пожертвования. Ты принесла более двух сотен долларов.

На беговой дорожке не было никаких ворон, так ведь? Грейс была там, с Джошем. Я видела ее.

— Больше чем окунальщик, — говорила госпожа Картрайт. — Говард будет разочарован. Он обычно лучший. Почему бы тебе не закончить на сегодня? — предложила она. — Иди, отдохни. Они скоро будут подводить итоги. Тебе стоит найти Джоша и остаться на вечеринку. Будут танцы…

Она в последний раз улыбнулась мне и дала себя увести женщине с горстью билетиков. Я едва отметила ее уход и подхватила последнее фото Джоша, которое я сделала. Это не вороны были на заднем фоне, это черные крылья. Они были на расстоянии, над деревьями, но это были они.

Вне себя, я выглянула из палатки осмотреть небо над деревьями. Ничего. Я видела только небольшой кусочек неба. Должно быть, что-то пошло не так. Грейс должна была присматривать за ним, но вот они — черные крылья, а где черные крылья — там и жнецы. Или Кайрос. Если он тут, я никогда не узнаю. Задача Грейс была защищать Джоша, а не докладывать мне, когда появятся проблемы.

Я мигом отключила камеру от принтера. Фотографии уже были в очереди на печать и, убедившись, что в лотке достаточно бумаги, я проскользнула под веревками в задней части палатки. Я должна найти Джоша.