Украденная жизнь

Глава 3. Дедушка Светы

— Конечно хочу! Если честно, я и сам хотел напроситься, — признался Сергей, — но не осмелился.

— Какой ты у меня нерешительный. Ну тогда идем! — Света взяла его за руку. — Мы живем на третьем этаже. Дедушку зовут Степан Петрович, он бывший журналист! Очень любит спорить. Считает себя старым коммунистом и терпеть не может современных буржуев! Считает их всех: ворами, бандитами и жуликами. Я очень боюсь, что вы поругаетесь. Обещай мне, что будешь держать себя в руках.

— Обещаю, — Сергей улыбнулся. — Я сделаю всё, чтобы он не запретил тебе со мною встречаться! Буду стараться произвести на него хорошее впечатление, — пообещал ее кавалер.

— Будет интересно на это посмотреть, — вздохнула девушка. — Ну вот, мы и пришли.

Они стояли перед простой металлической дверью — наследием лихих девяностых годов прошлого столетия. Поглядывая на своего спутника, Света нажала на кнопку звонка. За дверью послышались торопливые шаркающие шаги и мужской голос произнес:

— Светик! Это ты?

— Да, деда! Открывай!

Послышался щелчок замка и тяжёлое лязганье задвижки, после чего дверь открылась. На пороге стоял высокий крепкий седовласый мужчина в очках.

— Внуча, а это кто? — тут же спросил он, метнув недоверчивый взгляд на провожатого своей внучки.

— Дедушка, познакомьтесь! Это Сережа — староста моей группы. А это мой дедушка — Степан Петрович, — произнесла Света негромко.

— Очень приятно! — произнес Сергей и протянул мужчине руку.

— Это мы еще посмотрим! — резко скривил лицо дед не подавая руки. — И что ему, Света, у нас нужно?

— Я его пригласила к нам в гости, — голос девушки дрогнул, но решительно отбросив все сомнения, она продолжила: — Сергей меня сегодня спас!

— Что? — Степан Петрович сразу напрягся. — Ну-ка заходите, и все мне немедленно изложите! — они пропустил их в квартиру, выглянул на лестничную клетку, осмотрелся и запер дверь, закрыв ее на засов.

— Раздевайтесь и проходите в гостиную! — приказным тоном заявил дедушка Светы.

— Я сначала на кухню, — девушка неопределенно помахала ладошкой в воздухе. — Поставлю чайник и разогрею еду, — сказала Света и, взяв из рук кавалера сумку с контейнерами, убежала.

Сергей и дед прошли в большую комнату. Степан Петрович жестом предложил юноше сесть в кресло, а сам сел напротив и принялся бесцеремонно разглядывать молодого человека.

— Понятно, — наконец, сказал старик, и безапелляционно вынес свой вердикт: — Мажор! Из барчуков!

— Могу я узнать, — начал Сергей стараясь быть максимально вежливым, — на основании чего Вы сделали такой вывод?

— Можешь! Я тебя вообще насквозь вижу, — насмешливо ответил «наследник» Шерлока Холмса. — Одежда не броская, но качественная и очень дорогая. Обувь из натуральной кожи, стоит не меньше двухсот долларов.

— Триста, — поправил его Сергей.

— Тем более, — довольно усмехнулся дедушка Светы скрещивая руки на груди и важно откидывая голову. — Часы тоже. Удивительно, что на них нет золотого браслета, — старый коммунист продолжал изучать незваного гостя. — Да и смотрю золотой цепи на шее нет и перстней дорогих на всех пальцах. Это почему?

— Это потому, что Вы меня принимаете за так называемого «нового русского» или члена семьи новых русских, — улыбаясь ответил юноша.

— Но ведь твоя семья богата, — утвердительно заявил старик.

— Я бы предпочел термин — «состоятельная». Да, наша семья состоятельная!

— Ну вот! Я так и знал! Мало Свете было одного, так она с другим, таким же связалась! — раздраженно всплеснул руками закоренелый коммунист.

— К сожалению, я не понимаю о ком Вы говорите, — спокойно ответил одногруппник его внучки.

— Да был тут один урод, когда она ещё училась в десятом классе. Задурил ей голову сказками всякими. А потом чуть ее не изнасиловал! Решил, раз она сирота, так чего с ней церемониться! Хорошо, что я вовремя пришел, и спустил его с лестницы! — зло произнес Степан Петрович.

— Вы его спустили с лестницы? — недоверчиво уточнил юноша, разглядывая фигуру мужчины. — Простите меня, но Вы не выглядите суперменом.

— Внешность часто обманчива! Он, кстати, тоже так думал. А я всю жизнь атлетической гимнастикой занимаюсь. Я лежа жал штангу — сто пятьдесят килограммов! Вот ты сколько раз можешь подтянуться на перекладине?

— Двумя руками, прямым хватом, раз двадцать пять-тридцать! А на одной руке раза два, — ответил Сергей спокойно.

— Точно? Не заливаешь? — усмехнулся старик.

— Нет, не заливаю, — твердо произнес кавалер его внучки.

— Ну что же, давай тогда проверим! — торжествуя, что поймал лгуна и нахала, произнес Степан Петрович. — И давай так. Если подтянешься столько раз, сколько сам озвучил, будем говорить дальше. Я тебя за язык не тянул. А если набрехал, оденешься и навсегда отсюда исчезнешь! И Свету оставишь в покое. Ей с врунами общаться не нужно. Ну что, мажор, согласен?

— Я был бы весьма признателен, если бы Вы обращались ко мне по имени, как и я к Вам, — сухо ответил Сергей, который так и горел желанием назвать вредного деда покрепче. — Давайте! Где будем подтягиваться? Пойдем на улицу?

— Зачем? — усмехнулся Степан Петрович. — Идем на балкон, там у меня свой домашний спортзал.

Решительно подхватившись, они вышли на просторную застекленную лоджию. Туда же выходила и дверь из кухни, из которой выглянула Света.

— А вы что тут делаете? — спросила она не скрывая своего удивления и сильнее сжимая в руках лопаточку, которой переворачивала котлеты на сковородке.

— Твой староста заливает, что может подтянуться тридцать раз двумя руками и даже несколько раз на одной руке! — насмешливо произнес ее дедушка. — Вот я и хочу посмотреть, как он это сделает. Мы с ним договорились, что если он наврал, то ноги его больше не будет в нашем доме! И от тебя он отстанет. Хватит тебе одного вруна.

— Ну деда! — Света топнула ножкой.

— Что, деда? Я не хочу тебя снова откачивать! И он сам согласился, добровольно. Я его силком не волок, — отрезал Степан Петрович.

— Света, не переживай. Я справлюсь, — улыбнулся расстроенной девушке Сергей, и стал энергично размахивать руками разминаясь. Потом подошел к настенной перекладине, которая представляла собой обрезок водопроводной трубы закрепленной на двух кронштейнах торчащих из стены лоджии.

Взявшись ладонями за трубу, он подогнул ноги и повис, после чего начал быстро подтягиваться, всякий раз касаясь подбородком перекладины. За ним молча наблюдали Света и ее дедушка.

— Тридцать один! — произнес Саша торжественно и отпустил трубу. Света захлопала в ладоши:

— Какой ты молодец! — радостно пропищала она, а потом, принюхавшись, воскликнула: — Ой! У меня же котлеты горят! — и убежала обратно в кухню.

— Да, — с досадой ответил старик, — ну ты здоров подтягиваться, а по виду и не скажешь.

— Внешность часто обманчива, — улыбаясь, Сергей вернул деду его же фразу.

— Уел, уел! — согласился Степан Петрович, и снова ехидно усмехнулся: — Ты там что-то про одну руку говорил, — дед сощурил один глаз. — Или мне послышалось?

— Скажите, неужели я так Вам не нравлюсь? — прямо спросил Сергей.

— Ты не золотой червонец, чтобы всем нравиться, а внучка у меня одна. Кроме нее, у меня никого больше нет. Так что извини и не обижайся. Пока тебя не выверну наизнанку — к ней не подпущу! И без обид! — твердо произнес старик.

— Я понимаю. Сейчас, — вздохнул юноша, встряхнул руками и снова подошел к перекладине. Взявшись правой рукой за трубу, он снова подогнул ноги и, повиснув на руке, стал подтягиваться. Извиваясь всем телом и подтянувшись с трудом два раза, он спрыгнул на пол.

— Вы довольны? — пытаясь успокоить дыхание, спросил парень у старого журналиста.

— Упертый! — одобрительно сказал тот. — Тебе и правда так нравится Света?

— Честно?

— Конечно, честно! Я ложь сразу чувствую.

— Мне, кажется, что я влюблен, — признался юноша откровенно.

— Молодежь! Бросаетесь такими словами так легко, — проворчал старик, но было заметно, что ответ ему понравился. — Вот ты знаешь, сколько я за бабушкой Светы, ухаживал, прежде чем сказал такие слова? Два года! А у вас — два раза встретились и уже любовь!

— А сели это любовь с первого взгляда?

— С первого, со второго… — пробурчал старик. — Знаю я, что это за взгляды. Под юбку залезть побыстрее, поматросить, а потом бросить! — в голосе Степана Петровича сквозила злоба.

— Это не мой случай! — твердо сказал Сергей. — Да, спорить не стану, она очень привлекательная девушка во всех отношениях — в том числе и сексуально. И мне — не скрою — это очень нравится. Но помимо внешности, есть еще и внутренняя составляющая. Света очень умная и порядочная. Мне нравится не только на нее любоваться, но и общаться с ней. Я уважаю ее чувства и желания. Хочу, чтобы она была счастлива!

— В самом деле? — картинно удивился ворчливый дед. — А если для ее счастья тебе нужно будет с ней расстаться? Тоже согласишься и отступишься?

— Не представляю себе такой ситуации! — отрезал Сергей.

— Ершистый! Смотри, обидишь мою внучку, одной лестницей не отделаешься. Мне терять нечего!

— Скажите, Степан Петрович, почему Вы мне все время угрожаете? — склонив голову набок, Сергей задумчиво прищурил глаза. — Во-первых, я не боюсь Вас. Во-вторых, хочу уверить — я никогда не обижу Свету.

— Не боится он! — взвился дед. —Думаешь, если твои родители эксплуататоры трудового народа и у вас много денег, так вам все позволено? — спросил старый коммунист с угрозой во взгляде.

— Вы, уважаемый Степан Петрович, оперируете совершенно устаревшим марксистским социально-политическим понятийным аппаратом! — перешел в атаку Сергей. В семье Ивановых-Бессоновых частенько разгорались споры между его отцом и дедушками — как со стороны отца, так и мамы. Его отец отстаивал право людей вести свой бизнес, а оба деда защищали социализм. Во время этих споров, на него никто не обращал никакого внимания, но он жадно слушал и впитывал в себя все аргументы и доказательства обеих сторон.

— Что? — глаза старого журналиста стали круглыми, он явно не ожидал от молодого барчука таких толковых слов. — То есть ты хочешь сказать, что теория марксизма устарела? — вкрадчиво, почуяв запах «крови», спросил он.

— Я даже знаю, что Вы сейчас подразумеваете под своими словами. Якобы если марксизм устарел, то почему его печатают и изучают в наше время? — улыбнулся Сергей с усмешкой предвкушая все каверзные вопросы наперед, потому как слышал их сотни раз раньше.

— А откуда ты знаешь, что именно я хотел спросить? — с подозрением посмотрел на него оппонент.

— Вы удивитесь, но несмотря на то, что — по Вашим словам — мои родители капиталисты, а я бы предпочел выражение — организаторы производства, мои дедушки всегда защищают в спорах социализм! Поэтому я с детства слушаю их споры и знаю: и каверзные вопросы, и аргументированные ответы.

— И что? Они ни разу не разругались на этой почве? И продолжают спокойно общаться? — удивился дедушка Светы.

— Как можно! Мы же одна семья. И мои родители, между прочим, весь свой бизнес создали с нуля. Ничего не приватизировали, и ничего не украли! За что я их очень уважаю.

— А это не из той истории про миллионера? — саркастически заметил Степан Петрович. — «Спрашивайте меня о чем угодно, кроме того, как я заработал первый миллион». А как же первичное накопление капитала? Откуда они взяли деньги? Дай догадаюсь! Нашли клад, как дядя Федор из Простоквашино! — и он громко рассмеялся, откидывая голову назад.

— Нет! Исключительно свои сбережения и собственные изобретения. И стали они состоятельными далеко не сразу. Около пяти лет. А до этого — двадцать пять лет упорного труда!

— Ну, это уже ваше дело. Так почему это марксизм устарел? — вернулся к теме их разговора дедушка Светы.

— Потому что мир кардинально изменился. Где Вы сейчас увидите пролетария, гремящего своими цепями, у которого ничего нет? — спросил юноша. — Многие пролетарии очень даже неплохо живут. Появились: пенсии, больничные, масса пособий, и прочих социальных благ, которых не было раньше.

— Этого всего добились трудящиеся в постоянной борьбе! — с гордостью произнес старый большевик.

— Не спорю. Но главное — почему правящие классы изучаю марксизм — это не классовая борьба, лежащая в его основе!

— А что же?

— Это идея мирового правительства, о котором мечтают глобалисты! Вот что их интересует в марксизме! И думаю, что и Маркс, который ни разу не был пролетарием, а всего лишь иждивенцем сидевшим на шее у капиталиста Энгельса, и, как сейчас поговаривают, у финансистов Ротшильдов, думал именно об этом.

— О чем? — угрюмо спросил старый спорщик неожиданно столкнувшийся с таким отпором.

— Что править миром будут не пролетарии, а те, кто стоит в тени дергая за нужные ниточки. Мой отец считает, что это должны были быть финансисты. Заметьте, что удар Маркс наносил: по промышленному капиталу, по производителям, а вот про финансистов и банкиров молчал! Кстати, именно сейчас мы и наблюдаем этот процесс. И вообще, мой папа говорит, что те кто не жалеет об СССР — у того нет сердца. А тот, кто хочет его восстановить — не имеет головы!

— Конечно, а что ему еще говорить! Он то сам неплохо устроился при новых порядках, — горько произнес старик.

— Напомню Вам, уважаемый Степан Петрович, что народ сам снес Советскую Власть! Таких митингов в поддержку Ельцина никогда в Москве не было, и наверное уже не будет!

— Да-а, язык у тебя подвешен дай Бог каждому! Так, наверное, ты и Свете голову заморочил! Речами своими умными, — вздохнул ее дедушка. — Даже я, если честно, растерялся.

— Идите пить чай! — позвала с кухни девушка.

— Идем, птица-говорун, — произнес, вставая с кресла, старый журналист призывно кивая в сторону гостя.

На кухонном столе стояла тарелка с картофельным пюре и котлетами. Рядом — тарелочка поменьше с нарезанными овощами и три дымящиеся чашки с ароматнейшим чаем. Отдельно стояла креманка с вишневым вареньем.

— А почему тарелка одна? — удивился дедушка Светы. — Как же вы?

— Деда, мы уже поели. Сережа меня пригласил к себе домой, познакомил с родителями, а они предложили мне пообедать с ними. Отказываться было неудобно. Ну и… мама Сережи собрала мне с собой контейнеры, чтобы я не возилась вечером с ужином.

Старик нахмурился, а Сергей, уже предчувствуя что тот скажет, воскликнул:

— Вот этого не нужно!

— Светочка, где ты нашла этого балабола? — усмехнулся Степан Петрович. — Он умудрился переговорить даже меня.

— Сережа, ты что? Обидел дедушку? — строго спросила внучка.

— Такого попробуй обидеть, — пробурчал юноша, — живым не уйдешь. Он сразу с лестницы спустит. Даже в мыслях не было его обижать.

— Деда? — Света перевела взгляд на дедушку.

— Не обижал он меня, — рассмеялся Степан Петрович, — но язык у него подвешен будь здоров, да и знает много. Смотри, внученька, он тебя как Сирена уболтает и разведет, ты даже не заметишь.

— Не бойся, деда. Он только на вид такой. А на самом деле очень робкий и нерешительный, — рассмеялась внучка.

— Да? — удивился старый журналист вскидывая бровь и в изумлении взглянув в сторону кавалера внучки. — Вот чего-чего, а робости я у него как-то не заметил. Ну и что же мне не нужно делать? — он обратился уже к Сергею.

— Не нужно говорить, что Вам принесли объедки с барского стола! — в упор глядя на вредного деда, произнес юноша.

— Сережа! Дедушка так совсем не думал! — запротестовала Света. — Правда, деда? Ты чего молчишь?

— Светик! Он меня пугает. Складывается впечатление, что он мысли читать умеет. Не такими словами, но примерно это я и хотел сказать, — не стал отпираться Степан Петрович. — А ты то как об этом догадался?

— Откровенно говоря, с Вашим отношением к капиталистам, догадаться было не сложно, — ответил юноша с усмешкой и тут же парировал: — Но тут Вы допустили две ошибки.

— Любопытно. И какие же?

— Во-первых, мы не буржуи!

— А кто же Вы?

— Мы капиталисты-пролетарии! — гордо заявил Сергей.

— Кто? — удивилась Света скептически глядя на своего кавалера. — Это как?

— Как там у Высоцкого? Помните? «Все мозги разбил на части, все извилины заплел», «Краснобай и баламут»! — расхохотался ее дедушка. — Я же говорил! Объяснись! Будь так любезен.

— Да пожалуйста! Мы все заработали сами. Ничего не украли и не приватизировали. Рабочим платим на двадцать процентов больше, чем в среднем по отрасли. Вот так! Так что никакие мы не буржуи!

— Хорошо, хорошо. Убедил, — замахал руками старый коммунист, капитулируя. — А что там у тебя во-вторых?

— А во-вторых, мама собрала Свете не то, что осталось на тарелках, а прямо из кастрюли! Никакие это не объедки! — сердито произнес юноша. — Моя мама никогда бы так не поступила. Она с уважением относится ко всем порядочным людям.

— Ладно, ладно, — примирительно кивнул дедушка Светы, — это я погорячился. Извини.

— Деда! — глаза у Светы стали круглыми, а губы распахнулись от удивления. — Ты… ты извиняешься?

— Ну и что? Я же не упертый старый дурак, — рассмеялся тот в ответ. — Давайте поужинаем. Выглядит все очень аппетитно! А это что? Неужели вишневое варенье?

— Да, — кивнула Света важно задирая нос, — это мама Сережи специально для тебя передала.

— Святая женщина! — воскликнул дедушка нетерпеливо сглатывая слюну. — Всем приятного аппетита. И расскажи мне, Светик, наконец-то, от чего и как он тебя спас.

— Деда. Ты кушай, кушай, а я буду рассказывать, — вздохнула внучка. — Дело было так.