Ученик ведьмы

Глава 25

Оставив спутников, Ивар вышел из пещеры и спустился на песчаную арену у подножия водопада. Там некуда было бы уйти от Фафнира; с одной стороны высились отвесные скалы, с другой — зияла пропасть, в которой ярилась река, изрыгаясь из тесноты каменной чаши у подножья водопада. У Ивара мелькнула мысль, что, если его меч не справится с работой, придется ему выбирать между гибелью в огне или в воде.

Он стал так, чтобы, когда дракон выползет из пещеры, первым попасться ему на глаза. Наблюдая, как солнце.медленно сползает к западу, Ивар сжимал в руке кинжал Бирны и думал обо всех приключениях, которые привели его сюда, на это место. Думал он и о родителях, оставшихся в Безрыбье, — узнали ли они о том, что он исчез из дома Бирны. Скорее всего, решил он, люди сочли его и Бирну жертвами какого-нибудь несчастья — то ли они в темноте свалились в расщелину, то ли их убили разбойники. А еще он думал о Гизуре.

Ждать ему пришлось не долго. Едва небо потемнело, как появился дракон. Он кашлял и отфыркивался сажей, болезненно моргая своими светящимися глазами. Тяжело вздыхая, Фафнир выбрался из пещеры и остановился, протирая глаза тыльной стороной чешуйчатых лап. Для пробы он выдохнул облачко пламени и тут же так закашлялся, что Ивару оставалось лишь надеяться, что дракон задохнется до смерти, и дело с концом. Густой черный дым сочился из-под чешуи чудовища.

Ивар обнажил меч и шагнул вперед из-за укрытия меж камней:

— Добрый вечер, дракон.

Фафнир изумленно фыркнул и широко раскрыл глаза. Футах в пятидесяти от него, у самого порога его жилища, стоял какой-то ничтожный человечишка, который держался оскорбительно и угрожающе. Ворчание вырвалось из самой глубины груди Фафнира, и смертоносный хвост заметался.

— Знаешь ли ты, кто я? — прогремел он. — Я — Фафнир, сильнейший среди сильных и могущественнейший среди могущественных! От моего голоса трепещет земля! Как осмелился ты пробраться в мои владения? И что тебе здесь нужно?

Фафнир принял величественную позу, наполовину распустив крылья и изогнув когтистые лапы, а шею выгнув так, что голова почти касалась груди.

— Мы пришли за золотом, — отвечал Ивар, вытянув перед собой меч. — Оно по праву принадлежит мертвым альвам или же, во всяком случае, живым, которые употребят его во благо. Нам нужно золото, чтобы укрепить мир между льесальвами и черными гномами.

— И ты думаешь, мы отдадим вам золото ради блага народов, до которых нам нет никакого дела? — с ворчанием осведомился дракон.

— Это сделать проще, чем убивать тебя, — отвечал Ивар, взмахнув мечом. — А я непременно убью тебя, если ты попытаешься преградить нам дорогу к золоту.

— Боюсь, что этот бой окажется неравным. Такую мелочь я мог бы запросто прикончить одним ударом.

Ивар закрутил меч над головой, и тот пропел уверенную и властную песнь.

— Неравного боя не будет, не надейся! Этот меч принадлежал Элидагриму, а теперь он мой и дан мне именно для этого поединка. Будешь ты защищать золото, Фафнир, или позволишь нам забрать его миром?

Фафнир слегка умерил свой воинственный пыл:

— Да стоит ли золото того, чтобы за него погибать? Пускай себе старый Андвари платит за него своей жизнью, если уж ему угодно каждый день рисковать ею, прыгая в ледяную воду за каждой монеткой. Если хочешь, забирай это золото прямо сейчас. Кликни своих друзей, чтобы вышли из укрытия, и забирайте золото. — Дракон неуклюже развернулся, показав Ивару колючий гребень брони на спине.

— Я думаю, у моих друзей хватит здравого смысла не показываться тебе на глаза, — ответил Ивар. — Не такие мы глупцы, чтобы верить слову дракона. Ты уже пытался нас убить, даже не потрудившись узнать, кто мы такие и что нам нужно, и потому я сильно сомневаюсь, что ты отдашь нам золото без боя.

Фафнир глянул на него через плечо:

— Для меня это золото — хлам, не больше. Мне нет дела до него, я на нем только сплю, и это не самое мягкое в мире ложе. Все, что я хочу, — чтобы меня оставили в покое, так что зови сюда своих друзей, если тебе и впрямь так нужно золото.

— Нет. Я тебе не верю. Решим это дело вдвоем, Фафнир: уйти или погибнуть; и мне нет дела до того, что выберешь ты.

Фафнир испустил тяжелый дымный вздох и расправил крылья, точно собираясь взлететь. Затем стремительно, как молния, со щелчком взметнулся его колючий хвост, вооруженный смертоносным шипом. Ивар едва успел нанести удар и отпрянуть прочь. Кончик хвоста был отрублен, и из раны хлестнула ядовитая кровь. Дракон пронзительно взревел и развернулся к Ивару, изрыгая огонь и дым. Ивар отразил пламя щитом Флоси и, метнувшись к дракону, врубился в огромную заднюю лапу Фафнира, как терьер хватает за ногу коня. Массивная чешуя была разрублена одним ударом, который рассек и сухожилия, а Ивар бросился прочь в тот самый миг, когда дракон повернулся, чтобы схватить его. Эта рана замедлила движения дракона, но подхлестнула его ярость. Дым и огонь, бурля, хлестали из его пасти, чешуя отливала вишнево-красным цветом гнева. Каждую его атаку Ивар успешно отражал, а Фафниру доставалось лишь несколько серьезных ран и множество мелких. Он попытался ударить Ивара когтистой лапой и потерял несколько когтей.

Ивар прятался за щитом от бушующего вокруг пламени. Глаза его слезились от дыма, на одной руке появился небольшой ожог, но больше ничего серьезного. Фафнир попятился отдышаться, бешено глядя на Ивара, из его зияющих ран сочился дым. Он был на диво вынослив. Рана на груди, для другого смертельная, у него лишь исторгла фонтан огня и как будто ничуть его не ослабила.

После двух новых стычек Ивар начал гадать, что же еще нужно сделать, чтобы убить дракона. Фафнир только смеялся над своими ранами и попытался зубами ухватить меч. Ивар вовремя успел отдернуть руку с мечом и не дать дракону проделать эту штуку. Ничего не оставалось, как погибнуть, — или быть убитым драконом, или рекой. Фафнир уже несколько раз пытался прижать Ивара к обрыву, под которым бесновалась река, но Ивар счастливо избежал этой угрозы и, храбро бросившись на Фафнира, отогнал его назад. Меч, казалось, сам сражался в его руке, точно Элидагрим незримо вел его. Ивар знал, что его отяжелевшая рука не может полностью владеть мечом.

Фафнир снова помешкал, хрипя и булькая, и через плечо украдкой глянул на обрыв, оказавшийся теперь за его спиной. Тотчас же Ивар осознал величайший ужас, который дракон испытывал перед водой. Суженными, горящими ненавистью глазами Фафнир впился в Ивара и прорычал:

— Это наша последняя схватка, мой вороватый болтливый приятель. И ты, и твой проклятый меч очень скоро упокоитесь на дне Дрангарстрома!

Ивар не ответил, и тогда дракон обрушил на него ливень огня, так что щит раскалился и его почти невозможно было держать; но Ивар не бросил щита, а, держа его перед собой, подступал к дракону. Фафнир был зажат между ним и рекой.

Дракон тотчас же разгадал его намерения. Очертя голову он с яростью бросился на Ивара, скрежеща когтями и клацая зубами в отчаянном бешенстве. Ивар не отступил, сознавая еще яснее, чем прежде, что мечом управляет не только его сила, и дивясь тому, как ловко и проворно отбивает меч атаки Фафнира.

В конце концов Фафнир начал отступать. Он сделал еще несколько отчаянных бросков, которые Ивар, продвигаясь вперед, легко отразил. Наконец Фафнир остановился на краю обрыва, ревя в последнем вызове и хлеща себя хвостом по бокам. Вода, бурлившая внизу, вплескивалась так, что брызги долетали до его раскаленной чешуи и с шипением испарялись, точно на горячих углях, а это еще больше разъярило Фафнира. Приняв оборонительную позицию, он без конца поливал Ивара пламенем, — не понятно, откуда оно бралось, думал Ивар. Пламя волнами накатывалось на него, обжигая кожу там, где она не была прикрыта одеждой.Щит, который он сжимал в руке, стал вдруг невероятно горячим, таким горячим, что удержать его было невозможно, и Ивар, отшвырнув щит, увидел, что он почти расплавился. Тогда он занес меч, словно дротик, над головой и изо всей силы метнул в разинутую пасть Фафнира. Меч проткнул огнедышащую глотку, и Фафнир завизжал и отшатнулся, безуспешно пытаясь когтями выдернуть меч. Сверкающее острие Глима пронзило его хребет и вышло наружу.

Испустив предсмертный пламенный рев, дракон перевалился через край обрыва. Раскаленный металл оглушительно взревел, опускаясь в ледяную воду, — и дракона не стало. Волны едкого пара всколыхнули ночной воздух, и наступила бездонная, мертвая тишина.

Альвы поспешно спустились со скал и нашли Ивара на краю обрыва — он лежал ничком, без чувств, почерневший от копоти.

— Живой, — прошептал Регин, все еще дрожа. — Снесите его в пещеру за водопадом. Надо поскорее залечить эти страшные ожоги.

Ивар пробудился с первыми лучами солнца и долго лежал, глядя, как солнечный свет играет в серебре водяной завесы. Альвы рее еще спали. Регин сидел на замшелом камне, с посохом в руке и сумкой у ног, и всматривался во тьму пещеры.

— Я потерял меч, — сказал Ивар, и в пещере, наполненной шорохами и перестуком капель, его голос казался еще более жалким и несчастным.

У Регина был такой изможденный вид, точно он за эту ночь прожил десять лет.

— Не важно, — сказал он. — Главное, что ты жив. В последние мгновения огонь едва не поглотил тебя. Щит попросту расплавился в твоей руке.

Проснулся Флоси, и вид у него был изрядно потрепанный.

— Может, мы сумеем достать меч из реки, — предположил он без особой надежды.

— Нет, — покачал головой Регин. — Река ниже подножия водопада бурлит, точно котел. Кто нырнет туда, тотчас утонет.

— Так, значит, Фафнир мертв? — спросил Ивар, желая окончательно в этом удостовериться.

— Мертв, как прошлогодний лист, — заверил Скапти. — Ты ловко придумал загнать его в реку, но, когда щит расплавился, я, признаться, решил, что тебе конец.

— И меча больше нет. Теперь ты никогда не изобразишь на нем дракона, Скапти. — Ивар при одной этой мысли едва не заплакал.

— Зато дракон убит, — заметил, зевая, Финнвард, и глаза его заблестели от волнения. — Теперь между нами и золотом только одно препятствие — Андвари. Высохший сучок и тот мог бы больше помешать нам. Как ты себя чувствуешь, Ивар? Твои ожоги зажили, ты сможешь идти?

Ивар поглядел на свои ладони. Там, где прошлой ночью чернели страшные рубцы и волдыри, сейчас розовела новенькая, здоровая кожа. С изумлением поднеся руки к лицу, Ивар оглядел альвов.

— Не знаю, как вы это сделали, — проговорил он, — но это лучшая альвийская магия, какую только вы творили до сих пор, и у меня нет слов сказать, как я вам благодарен.

У альвов был довольный вид. Эйлифир вежливо кашлянул:

— Чепуха. Давай не будем говорить об этом, ладно? Финнвард, Эгиль и Скапти просто умирают от желания взглянуть на сокровища.

Двери чертога были плотно закрыты и, судя по всему, заперты изнутри. Альвов это не смутило; они начертали на песке какие-то руны, прочли заклинание, и двери с протестующим визгом распахнулись настежь. Водянистый свет хлынул на груду сокровищ и зажег ее сиянием.

— Э-гей! — крикнул Скапти. — Есть здесь кто?

Жалкая фигурка бочком, точно краб, выбралась из тени.

— Как… как поживаете? — испуганно морщась, прохрипел Андвари. — Я думаю, это вы убили моего дракона. Правду сказать, я вам почти благодарен: он стал с недавних пор страшной обузой. Теперь он мертв. Что вы хотите сделать со мной? Бедный старый Андвари не причинит вам зла. — Ломая руки, он попытался заискивающе улыбнуться, но получилась только жуткая гримаса.

— Я уверен, ты знаешь, что нам нужно, — ответил Ивар, оглядывая сокровища. Андвари с отчаяньем кивнул:

— Так я и знал. Что ж, забирайте, разве может остановить вас дряхлая развалина? Сокровища принадлежат вашим мертвым предкам, и злосчастье преследовало меня с тех пор, как я начал собирать их. Надеюсь, теперь то же злосчастье последует и за вами, — добавил он вполголоса, снова прячась в тени.

Альвы принялись укладывать сокровища в свои мешки — гордость Сноуфелла, которые точно глотали груз, почти не прибавляя в размерах. Когда с этим делом покончили, уже заходило солнце, и спины у них ныли. Мешки и сумка Регина угрожающе распухли.

Андвари бродил по опустевшему чертогу, и глаза у него хитро поблескивали.

— Все забрали, до последней монетки, — скорбно протянул он. — Добычу многих столетий запихнули вы в свои мешки и ничего не оставили бедному старому Андвари. И даже Фафнира не будет здесь больше — лежит себе, бедолага, с мечом в горле где-то на дне реки. Даже кусочка золота не оставили мне утешиться!

Флоси с усилием взвалил мешок на спину и проворчал:

— Еще за несколько столетий ты наберешь столько же золота, и притом не придется делить его с драконом. Мы тебе еще и службу сослужили.

Андвари покосился на Регина, который бродил по пещере, заглядывая в каждую расселину.

— Что же вы не уберетесь? — прошипел он. — Забирайте мое золото и прочь отсюда. Золото и драконы! Я бы и хотел избавиться от них, да куда там! Все это золото рано или поздно приплывет ко мне — река смоет его с ваших ратных полей, вымоет из северных могил. Это золото приносит несчастья! Унесите, унесите его, покуда я не сошел с ума! — Он запустил пальцы в нечесаные волосы, стиснув кулаки, и почти вопил, безумными глазами неистово следя за Регином. Вдруг он попытался удрать, но Регин приказал Флоси схватить его. Старик вопил и лягался, но Флоси легко подавлял слабое сопротивление одряхлевшего тела.

Регин хмуро поглядел на Андвари:

— Здесь осталось еще одно сокровище, и я хочу получить его. Отдай мне кольцо, что ты носишь на пальце.

— Как? Вот такое маленькое колечко? — Андвари невинно заморгал здоровым глазом и поспешно сунул руку за спину. — Да эта же безделушка. Неужели она так тебе нужна? Гляди, какие вы уже добыли сокровища. Там есть перстни с камнями величиной с птичье яйцо.

Регин покачал головой:

— Мне нужно кольцо, которое ты носишь на пальце.

Андвари оскалился:

— Ну, это уже просто невыносимо! Я стар и почти безумен, но кое-что еще соображаю. Это кольцо не значит для вас то, что для меня. Неужели нельзя оставить мне хоть одну золотую вещицу, чтобы было чем утешиться на старости лет?

— Ты не хуже меня знаешь, что это за кольцо, — сказал Регин. — Это кольцо Орд, и оно должно исполнить свое разрушительное предназначение. Отдай его.

Андвари лягнул Флоси и начал вопить и вырываться. Флоси крепко ухватил его и несколько раз встряхнул с такой силой, что тело бедолаги брякнуло, как мешок с костями, но Андвари продолжал вопить и отбиваться. Флоси схватил кольцо и сорвал его, едва не прихватив с ним и палец. Он отдал кольцо Регину, и Андвари, злобно шипя, шарахнулся прочь.

— Что за дикая алчность! — брызгал он слюной. — Не оставить мне даже золотого колечка! Ничего, дружочки мои, я вам тоже кое-что уготовил! Вы обидели меня, и я налагаю проклятье на все это золото. Проклято оно в ваших руках и в руках всякого, кто посмеет овладеть им, и несчастья будут преследовать того, кто возьмет его себе, покуда он не избавится от золота. И неудачи будут идти по пятам за тем, кто носит на пальце это кольцо, пока все золото опять не вернется ко мне, а до этого еще очень, очень далеко, если мне придется ждать, покуда река размоет все могилы. И еще — пока это золото в ваших руках, берегитесь драконов! Я налагаю проклятье своим собственным именем, Андвари, чтоб вам никогда его не забыть! Чума и мор на ваши головы! Тьфу!

Они ушли, оставив Андвари вопить и трясти в гневе кулаками. Проклятие альвов не тревожило — они ведь добывали золото для Свартара, и долго оно в их руках не задержится. Регин надел кольцо Орд на палец, и оно сияло в солнечных лучах, пока гном разглаживал на колене карту и глядел на север, вверх по течению. Он начертил путь на равнины Хлидаренда с остановкой в Асраудрсбоге, чтобы пополнить припасы. Все время, пока маг обсуждал с альвами маршрут, Ивар неотрывно следил за водопадом, различая ссутуленную фигурку Андвари, который шнырял в тени, не спуская с них глаз. Когда путники начали подъем, огибая подножие водопада, Ивар заметил, что Андвари прыгнул в воду под водопадом, и в тот миг, когда он долетел до воды, блеснул и исчез серебряный блик, точно рыбья чешуя. Ивар на миг задержался, чтобы оглянуться на песчаную бухточку, где он сражался с Фафниром. Острая боль отчаяния пронзила его сердце, когда он вспомнил о своем мече, Глиме, что покоился сейчас в глубокой черной пасти реки или, увлекаемый течением, вот-вот должен был застрять меж каких-нибудь подводных камней, чтобы так или иначе сгинуть навеки.

Их путь по гористому спуску в Хлидаренд означал мучительное карабканье по почти отвесным откосам и скалам. Дух захватывало, когда они видели, как далеко внизу под ними развертывается во всей своей красе Дрангарстром со всеми притоками, вплетавшимися в него, точно нитки в моток пряжи. Путники часто останавливались, чтобы успеть оценить красоту этого зрелища, — хотя и главным образом потому, что мешки были на редкость тяжелы и неудобны. Кое-где приходилось поднимать их на веревках, после того как кто-нибудь с самой проворной фюльгьей карабкался вверх и перебрасывал веревку через опасное место. Мешки с золотом, как почти сразу обнаружилось, никак не хотели сопровождать их в перемене облика, и Ивар мрачно думал, что это, должно быть, и есть первое из несчастий, которые сулил им Андвари.

Юноша настороженно ожидал несчастий, следя за каждой досадной мелочью, которая грозила разрастись в непреодолимое препятствие, но альвы, напротив, пребывали в наилучшем расположении духа. Они шутили, смеялись и, карабкаясь на скалы, напевали песенки, а то и устраивали друг другу проказы. Регин, в отличие от них, шел так быстро, словно хотел поскорее избавиться от сокровищ. Он не принимал участия в глупых шутках альвов, и Ивар, все еще угрюмо тосковавший о потере Глима, отдыхал душой в его мрачном обществе.

Гора, по которой они взбирались, завершилась наконец мешаниной лавовых обломков и зарослями кустарника. Путники добрались до вершины как раз вовремя, чтобы успеть наспех разбить лагерь прежде, чем совсем стемнеет. Альвы были так измотаны, что и чаю не захотели, а просто повалились рядом со своими увесистыми мешками и заснули мертвым сном — все, кроме Эйлифира, который сам себя назначил стоять стражу. Ивар тоже крепко спал, и его мучил сон со старым Андвари, который, размахивая кулаками, выкрикивал свое ужасное проклятие. Сон был так явствен, что Ивар проснулся и сильно удивился, обнаружив, что лежит на вершине горы, залитой лунным светом, а не в полумраке пещеры. Он прислушался к ворчанию реки в каменистом русле. Если бы он встал, то, верно, увидел бы, как вода, бурля, низвергается в каменную чашу под водопадом Андвари.

Ивару мучительно захотелось пить, и, не в силах удержаться, он встал. Неподалеку от лагеря, с заснеженной вершины соседней горы сбегал ручеек. Дрожа от холода, Ивар напился и только тогда заметил, что заря уже недалеко. Он уже торопился назад, к своему теплому одеялу, когда заметил, что кто-то карабкается снизу к вершине горы. Ивар едва не поднял тревогу, тотчас подумав о Лоримере, но тут узнал тощую и сгорбленную фигуру Андвари. Старик был шагах в двадцати от него; он кутался в плащ, прижимая к груди какой-то сверток. Миг спустя он увидел Ивара и, хрипло, испуганно вскрикнув, нырнул в кусты. Ивар бросился было за ним, но тут же остановился, удивляясь, с какой стати его должен беспокоить злосчастный старый гном. Он вернулся, в лагерь и, разбудив Финнварда, рассказал ему об Андвари — на случай, если старик будет шнырять вокруг, пытаясь похитить хотя бы часть отнятого у него золота. Затем он попробовал заснуть, но не мог и глаз смежить — ему все чудился насмешливый хохот, точно Андвари наслаждался своим проклятием.

В последующие дни путники дошли наконец до границ неизученных земель, и безымянные горы на карте сменились горами, которым, по крайней мере, успели дать название. Река несколько раз исчезала под землей, что позволило им перейти русло и взять восточнее, к Асраудрсбогу. Оттуда они собирались отправиться прямо на север — в Свартаррик.

Ивар больше не видел Андвари, но это не убедило его в том, что старый гном не следует за ними по пятам. Регин тоже как будто чувствовал себя неловко на бескрайних равнинах Хлидаренда, изредка рассеченных реками, могильными курганами или волнистыми грядами низких холмов. Ивар втайне радовался тому, что они далеко обходят курганы и разрушенные крепости на вершинах холмов, которые обозревали некогда отвоеванную землю подозрительными прорезями бойниц. Увы, на ночлег они остановились чересчур близко от развалин такого форта, потому что лишь там можно было с грехом пополам найти укрытие.

Регин стоял на страже. Все уже заснули, а он бродил вокруг лагеря, вглядываясь во тьму и прислушиваясь. Его беспокойные шаги разбудили Ивара, который молча присоединился к магу.

— Снова гусь прошел по моей могиле, — шепотом проговорил Регин. — Лоример ищет меня, и я знаю, что он потребует выдать ему золото, меч и тебя. Боюсь, что дело дойдет до поединка, а моя новая Сила еще не настолько окрепла, чтобы принять этот вызов.

— Альвы помогут тебе. Они хорошо овладели своим искусством.

Регин помолчал, размышляя.

— Если дело дойдет до сражения, многие из нас погибнут, может, и все. Если мы попадем в плен, всегда можно бежать… но от смерти еще никто не убегал.

Ивар ушел, оставив мага бормотать себе под нос, и улегся спать. Однако, поскольку на страже был именно Регин, опасения и подозрения сражались в нем со здравым смыслом. Он знал, что Регин до сих пор не совершил ничего, что указывало бы на предательство; напротив, он несколько раз едва не погиб, спасая их. И все же Ивар не доверял ему.

Ивар закрыл глаза, и волны сна заколыхали его. Вдруг его разбудило странное тихое царапанье. Оказалось, что это Регин острием посоха чертит вокруг него и бормочет себе под нос заклинания. Ивар успокоился: он уже привык к манере Регина неизменно чертить магические круги и произносить заклинания, отгоняющие зло. Заклинание длилось дольше обычного, и Ивар успел задремать. К тому времени, когда Регин завершил круг, Ивар уже спал, и все же какая-то частица его разума бодрствовала, следя за старым магом. Регин оперся на посох и одобрительно кивнул сам себе.

Ивар проснулся незадолго до рассвета, и пробуждение было не из приятных. Пронизывающий холод напомнил ему, что недолгое лето движется к концу. Он зевнул, удивляясь тому, что Финнвард еще не бренчит чайником. Приподнявшись на локте, Ивар огляделся, не проснулись ли остальные, но увидел только комья подмерзшей земли и седые угли костра. Регина нигде не было видно, а присмотревшись, Ивар понял, что исчезли и мешки с золотом.

Ивар вскочил с криком:

— Золото! Исчезло!

Он бросился поднимать спящих альвов, оглянулся — и не заметил никакого движения. Ивар отшвырнул изодранный плащ, которым всегда укрывался Скапти, — под плащом никого не оказалось. Лагерь словно покинули в спешке, взяв только необходимое. И нигде не было видно ни Регина, ни альвов.