Убийство Короля Нага

Цикори был где-то в плену. Она догадывалась об этом. Просто он был в плену, а не умер. Он не мог быть мертв.

Это должен был быть король-нага из ее снов. Тот самый, что возвышался перед пурпурным разломом. Хотя на самом деле никакого разлома здесь не было, разве что море за камнями: масса пурпурного, индиго, лавандового и лазурного цветов, испещренных мерцающим серебром. Гораздо красивее, чем все, что было во сне. Из моря поднималось нечто похожее на пар, такого же цвета, как туман, но он терял свой цвет, когда переливался через скалу на камни.

Ее внутренности сжались еще сильнее. Это было правильное место. Заклинание Саланки сработало, и ответ был получен. Оставалось только убить короля нагов, найти Цикори и — если это еще не решило проблему, то они вдвоем могли бы ее решить. Он должен был знать, что здесь происходит. И теперь, когда он знал, что она реальна, а не сон, им было бы гораздо легче разговаривать.

Но что, если… нет!

Ее охватил гнев из-за всего случившегося. Бесчисленные жизни, запертые в кошмарах, мучающиеся в непреодолимой дремоте. И вот — причина.

Король нагов повернул влево, приближаясь к выступу, на котором она сидела.

— Разве кровь — это то, чего требует этот Разлом? Кровь — это то, чего требуете вы?

Она тяжело сглотнула, глядя на происходящее внизу. В ее животе завязался узел ярости.

Собравшаяся толпа кричала, их рев поднимался к потолку пещеры. Лучники стояли на краю разлома вместе с копьеносцами и стражниками с мечами.

Она крепче сжала копье. До этого дня она никогда не держала в руках даже посох, не говоря уже о копье или мече. Теперь это казалось невозможным.

Но она убьет его.

Она должна была.

Убить его.

Взять это копье.

Вонзить острие в его сердце.

От яркой мысли об этом в ее теле возникла дрожь и напряжение.

Она вздрогнула, представив себе хруст костей и брызги крови.

Тиеро был прав. Это… это будет нелегко.

Особенно когда этот наг будет носить лицо Цикори.

Нет.

Нет! Она сможет это сделать.

Рея расправила плечи, позволяя гневу вырваться наружу. Она собрала всю злость, которую когда-либо испытывала, и оттолкнула от себя. То, что эта ужасная болезнь пришла и уничтожила то немногое время, которое у нее оставалось с семьей, прежде чем все они разошлись по своим делам. То, что ее семья собиралась ее бросить. То, что она влюбилась в того, кого считала сном, но кто оказался реальным и теперь может быть мертв.

Ярость закипала в ней по мере того, как продолжались раскаты. Если они хотят, чтобы кто-то умер, она им это сделает.

Король нагов был уже почти на расстоянии удара. Она могла бы просто наброситься на него, проткнуть грудь, а потом разобраться со всеми остальными.

Да. Это был самый лучший план.

Он подполз еще ближе.

Проглотив крик, она подняла копье и прыгнула.

14. Воображаемые Друзья

Рея бросилась с уступа, целясь в сердце нага внизу.

Ее живот подпрыгнул. Ветер рвал ее нитяные коричневые брюки.

Элонумато, спаси ее, это больно!

Она вскрикнула и едва не упала. Копье каким-то образом повернулось. Она воткнула его в камень, ухватившись за него как за опору.

Упасть с высоты пятнадцати футов на твердый камень оказалось не так просто, как она думала. Она едва не выронила копье, пошатываясь, — ноги болели от силы удара по всему телу.

— Ты умрешь! — крикнула она, с трудом выпрямляясь.

Король нагов потрясенно смотрел на нее, разинув рот, одна когтистая рука все еще была поднята.

По толпе монстров прокатился шок.

Хорошо. Этот шок работал ей на руку. Ей нужна была минута.

Полф, у нее болело все тело!

И это дурацкое копье теперь казалось тяжелее.

Она подняла копье и направила его в грудь, острие дрогнуло. По ее боку пробежал спазм.

Тетивы луков натянулись, и лучники направили на нее свои стрелы.

Пусть.

Она сможет попасть в него быстрее, чем они в нее. Если, конечно, она сможет прицелиться. Почему метание копья оказалось намного сложнее, чем она думала?

Король нага взмахнул рукой в сторону лучников.

— Стоять! — прорычал он, устремив на нее взгляд. — Всем выйти!

Последовали испуганные отклики, пронесшиеся по воздуху с нарастающей тревогой.

Она сама отступила на полшага назад. Что? Почему он это сказал?

— Ваше Величество. — Мужчина из живого пламени шагнул вперед. Даже его одежда казалась сделанной из огня.

— Просто уходите! — прогремел голос нага, когда он жестом указал на дверь.

Рея потянулась, тяжело дыша. Вся ее рука дрожала. Она со всей силы метнула в него копье.

Оно шмякнулось о каменный пол и покатилось в семи футах от него.

Полф! Она хотела закричать, но вместо этого бросилась за копьем, наполовину ожидая, что он бросится на нее.

Он остался на краю обрыва, приказав всем уходить.

Глупый наг. Что он задумал? Какой идиот не обратил внимания на взрослого человека, схватившегося за смертоносное оружие?

Она ударила ногой по копью, и оно покатилось.

О, Боже правый!

Пригнувшись, она подхватила его. Да! Она крутанулась и приготовилась к следующей атаке. На этот раз обошлось без бросков.

Собравшиеся монстры продолжали выходить из комнаты: одни оглядывались на нее, другие обсуждали, что это было за дело и как неуместно его прерывать.

— Как она вообще сюда попала? — требовал один глубокий голос.

— Портал снова работает? — спросил какой-то царапающийся.

— Поторопитесь! — прорычал король-наг. Он повернулся к ней лицом, его глаза побелели.

Она сразу же опустила взгляд к его груди, отказываясь смотреть в глаза. Так просто он ее не получит. Кроме того, это будут имитации глаз Цикори. Бедный Цикори.

Гнев вспыхнул в ней, когда его образ возник в ее сознании. Как смеет это чудовище носить его лицо! Она крепче сжала копье и отошла в сторону, поставив между собой и огромной нагой скальный столб. С этого ракурса было гораздо легче оценить его, а здесь, внизу, он был просто огромен! По меньшей мере шестнадцать футов в длину, причем часть его скрыта за другой скалой, так что трудно было сказать. Возможно, даже больше.

Она спряталась за очередным столбом и пригнулась. Больше никаких бросков. Только колющие удары.

Тяжелые двери захлопнулись, эхом прокатившись по огромному залу. Теперь в тишине слышалось его дыхание, биение ее сердца и неровный гул в ушах. Вдалеке слышался шум капающей воды.

Толстые чешуйки скользили по каменному полу.

О! Она вздрогнула. Этот звук был ужасен. Он шел за ней. Ее ладони вспотели.

— Нам нужно поговорить. — Его глубокий голос зазвучал в пещере еще сильнее, чем прежде. — Солт-Свит. Солт-Свит, если ты настоящая, пожалуйста, выйди. Ты выглядишь расстроенной.

Она стиснула зубы. Кажется, расстроена? И как он смеет называть ее этим именем!

Она выскочила из-за колонны.

— Не называй меня «Солт-Свит», жалкий хищник!

До него оставалось всего несколько футов, и он мгновенно поднял руки, обратив ладони к ней.

— Как мне тебя называть? Это единственное имя, которое ты мне назвала.

— Мое имя тебя не касается. Если хочешь, чтобы я тебя пощадила, скажи мне, где Цикори.

Не то чтобы она его пощадила, но он, похоже, решил заманить ее в ловушку, заставив думать, что он более безобиден, чем на самом деле. И если он даст ей ответы, которые она сможет использовать, то так тому и быть.

— Солт-Свит, я Цикори. — Он жестом указал на себя.

— Лжец! — Она бросилась на него, целясь в грудь.

Он схватил копье еще до того, как оно коснулось его груди. Его мышцы напряглись. — Солт-Свит, послушай меня. Может быть, ты не видела меня такой, таким, какой я есть…

— Умри! — Она крутанулась на месте, изо всех сил ухватившись за копье. Ее ноги заскользили по камню.

Он крепко сжал копье, а затем оттолкнул ее, выбив его из рук.

— Никто не использует это копье для боя. Ты совершила набег на оружейную комнату для тренировок по рукопашному бою? Оно предназначено для очень специфических упражнений, — он подбросил его на уступ и снова посмотрел на нее. Копье звякнуло, легко опустившись в расщелину скалы. — Солт-Свит, посмотри на меня. Пожалуйста. Разве ты меня не узнаешь?

Она вытащила кинжал из ножен.

— Я знаю, что ты умрешь, потому что я убью тебя и освобожу свою семью и Цикори. Ладно, ты, большое чешуйчатое чудовище? — Она остановилась, глядя на лезвие.

Кинжал был тупым!

Что за оружейная мастерская, в которой она была? У кого есть тупые кинжалы и утяжеленные копья?

Но она все равно ткнула его в хвост.

— Эй! — Он вздрогнул, его хвост обвился вокруг ее лодыжек и закрутился вокруг ее ног.

Полф! Она не могла от него освободиться.

Она стала наносить ему удары быстрее, волосы хлестали ее по лицу. Он вздрогнул, хотя лезвие не пронзило его.

— Прекрати немедленно! — приказал он, нахмурившись.

Его руки закрутились вокруг нее быстрее, сжимая ее крепче, чем кандалы. Тупой кинжал вывернулся, зацепившись за скользящую массу. Она едва успела убрать руку.

— Отпусти! — закричала она.

— Тебе нужно успокоиться, пока ты не навредила нам обоим, — сказал он. — Все, что мне нужно, — это чтобы ты меня выслушала.

Слушать — это для мертвых. Она подняла сумку, заглянула внутрь и достала пузырек с лимонным соком.

— Если хочешь, чтобы я тебя выслушала, отпусти меня!

— Нет, потому что ты будешь продолжать нападать. Похоже, тебя это шокирует, Солт-Свит, но…

— Я сказала, не называй меня так! — Она открутила крышку с пузырька лимонного сока и плеснула ему в глаза.

Он вскрикнул, затем выругался, и его руки тут же метнулись к глазам.

Он получил по заслугам. Чудовищный извивающийся зверь! Она попыталась высвободиться, но он по-прежнему крепко обхватывал ее. Слишком туго. Он сжимал, когда тряс головой и тер глаза.

Она достала из сумки пилочку для ногтей и принялась ковыряться в его чешуе.

— Ты отпустишь меня, или я сдеру с тебя кожу живьем!

— Отдай! — Он выхватил у нее из рук сумку, а затем выбил из ее кулака и пилочку — но не раньше, чем она вонзила ее ему в ладонь. — Солт-Свит, я Цикори.

Полф, так и было!

Она принялась колотить по его виткам, пока он приближал ее к себе.

— Не смей позорить его имя. Выбрось это имя изо рта. Клянусь, я убью тебя, склизкое, кривозубое отродье! Отпусти меня!

Тенгрий никак не ожидал такого поворота к тому, что и без того начиналось как тревожный и сложный день. Сначала покушение, а теперь?

Великолепная женщина из его снов тоже пришла, чтобы убить его? Как такое вообще могло случиться?

Если бы не искры сильного влечения, захлестнувшие его, и не реальная тяжесть и боль ее тела, прижатого к нему, он бы решил, что это сон. Это было настолько нелепо, что не могло не быть таковым.

Она выглядела так же, как и накануне вечером. Сияющей. Практически сияла. Но не было той нежной спутницы, которая шептала ласковые слова, нежно подбадривала и подходила так близко, как только могла. Вместо этого она смотрела на него с лютой ненавистью и яростью, которые испещряли ее черты.

Но, без сомнения, это была она. Он знал ее голос, как и ее облик.

Но он не знал, как она сюда попала.

Она извивалась и корчилась, пока он еще сильнее сжимал ее в объятиях. Не то чтобы он мог полностью обездвижить ее, когда у нее были свободны руки.

— Ты должна остановиться, — сурово сказал он.

Его чешуя становилась острой, если кто-то двигался против ее направления, его силой было трудно управлять, а она выглядела тревожно хрупкой, несмотря на то что боролась изо всех сил.

— Я остановлюсь, когда ты умрешь.

Если бы она действительно считала его опасным, зачем бы она это говорила? Чтобы задушить ее, не потребуется так много времени. Все, что ему нужно было сделать, — это затянуться, когда она выдохнет, и на этом все закончится. Ей пришлось поднять руки вверх, чтобы они не попали в его путы, в то время как все остальные части тела были связаны. Она даже не могла опустить голову, чтобы укусить его. Но все равно она говорила так, будто была главной в этой ситуации.

— Я не хочу причинять тебе боль, — сказал он.

— Это не имеет значения, потому что я собираюсь убить тебя. Ты причинил боль людям, которых я люблю. Ты украл лицо Цикори и его голос! Я никогда не прощу тебя за это. Если он здесь, я найду его. Я найду всех, кого ты заманил в ловушку, и освобожу их. А потом я заставлю тебя страдать.

Он сжал челюсти. Креспа, если она когда-нибудь освободится и не послушаются здравого смысла, может создать ему серьезные проблемы.

Он крепче сжал ее в объятиях.

— Подожди. Погоди. Ты думаешь, я убил Цикори и украл его голос?

— Ты — наг. Конечно, это так.

— Солт-Свит…

— Не называй меня так!

Он вздохнул, прикрыв глаза рукой. Это было единственное имя, которое она дала, не так ли? Если и было предложено другое, он его не помнил. Хотя он помнил, что она настаивала на том, чтобы ее не называли «милой» или «сладкой».

— Ну, я знаю, что нельзя называть тебя только Сладкой. Так как же мне называть тебя вместо этого?

— Можешь называть меня Неминуемой Гибелью, потому что я для тебя именно такая.

Все шло не очень хорошо.

— Хорошо. Отлично. Как хочешь. Но посмотри на меня. — Он сделал паузу, когда она отвернула голову. — Есть причина, по которой ты не хочешь на меня смотреть?

— Всем известно, что наги гипнотизируют свою жертву взглядом. Я не идиотка. — Она напряглась и отвернулась еще больше.

— Я не наг.

Она почти посмотрела на него, но тут же зажмурила глаза.

— Если хочешь меня обмануть, тебе придется постараться. И если ты спрятал Цикори, я найду его и убью тебя. Вообще-то, что бы ты ни делал, убивать тебя буду я. Так что лучше убей меня сейчас, потому что я пробью тебя насквозь, или перережу тебе горло, или сделаю все, что потребуется.

Трудно было вспомнить все, что происходило во сне. Он больше наслаждался моментами и чувствами, чем словами, которыми обменивался. На самом деле он сомневался, что помнит хотя бы половину. Его сны были не самыми четкими, хотя некоторые детали все же удалось вспомнить. Он помассировал виски. Но она, несомненно, была реальна, и, возможно, она была самым злобным существом, с которым он когда-либо сталкивался.

— Возможно, мы могли бы поговорить.

— Только если ты умрешь первым.

Он тяжело вздохнул. Она продолжала извиваться и бороться. У нее чуть не лопнула вена. И если он сожмет ее еще сильнее, она не скоро успокоится.

— Отлично. — Он осмотрел окружающую его камеру, взвешивая варианты.

Он должен был отвести ее в безопасное место. Половина его королевства могла захотеть убить ее только потому, что она была чужачкой, прибывшей без предупреждения. Другая половина — что ж, ничего хорошего из этого не выйдет. Уже сейчас, вероятно, возникали вопросы об этой странной женщине, если он вообще знал свой двор и королевство. Все узнают об этом еще до наступления ночи.

Оставалось только одно место, куда можно было ее отвести. Через один из внутренних переходов в его покои. Он мог бы запереть ее в кабинете, пока не придумает что-нибудь еще. Креспа, еще недавно он мечтал, чтобы она была настоящей и могла стать его женой. А теперь она здесь, и ему придется связать ее и заткнуть рот. И не так, как ей хотелось бы.

Она продолжала смотреть на его грудь. Ее брови были нахмурились, а глаза потемнели от ярости. Казалось, в них что-то не так. Она зашевелилась в его объятиях.

— Ты, мерзкая жаба с ядовитой кровью, опусти меня на землю!

— Неважно, как ты меня называешь, но тебе придется остановиться.

— Твоя мать была поганкой. — Она сморщила нос. — А от тебя пахнет гниющими грибами.

Обидно. Он поборол желание понюхать себя. Возможно, это была мазь, намазанная на его плечо после утреннего нападения. Обычно ему не требовалось столько времени, чтобы вылечить себя. Но в наши дни все затягивалось, а клинок его бывшего союзника был покрыт ядом.

Когда его двор покидал пещеру, кто-то потерял голубой кушак¹⁰. Он поднял его и разорвал пополам.

— Я не причиню тебе вреда. Обещаю. Я все объясню, если ты только послушаешь… — Он поймал ее запястья и связал их. Она продолжала ругаться на него и пыталась укусить его за руки. — Прекрати! — прошипел он, отводя руки назад, пока она не успела причинить ему вред, хотя ее зубы все еще скалились. — Мне нужно лишить тебя сознания, женщина?

Она сплюнула на каменный пол и уставилась на него.

— Ты неприятный на вкус. Но знаешь, что еще хуже?

Он поджал губы.

— Что?

— Смерть.

Не стоило спрашивать.

— Я не собираюсь тебя убивать, — сказал он.

— Нет! Когда я тебя убью, тебе это покажется неприятным на вкус, — нахмурилась она.

— Если ты не сможешь вести себя хорошо, мне придется связать тебя. Можешь ли ты быть разумной?

Она попыталась укусить его за витки, но зубы не смогли ухватиться. Ее зубы резко щелкнули, оставив на его чешуе неприятное, но не болезненное ощущение.

На этот раз он набросился на нее, заткнул рот кляпом, схватил за запястья и связал их.

Ее ореховые глаза вспыхнули от ярости. Она билась, пиналась и толкалась. Одна из его чешуек приподнялась настолько, что дважды порезала ей руку.

Креспа. Он затянул узы на ее запястьях и осмотрел рану. К счастью, не слишком глубокая. Затем он освободил ее от оков и поднял на руки. Она все еще пыталась брыкаться, но он крепко сжал ее в объятиях. Определенно, все должно было пойти не так.

Он поспешил выйти через одну из боковых дверей в задний проход.

Каким-то образом ей удалось освободиться от кляпа и выплюнуть его. Далее последовала совершенно злобная тирада.

Если кто-то и сомневался, что перед ним незваный гость, то теперь на них обрушился шквал творческих оскорблений, доказывающих, что она — Авдаум, склонный к обзывательствам и ненавидящий все, что хоть отдаленно напоминает змею.

В зале стали появляться его охранники и сопровождающие, но он отмахивался от них. Иногда ему приходилось выкрикивать дополнительные приказы, только чтобы быть услышанным за ее разъяренным потоком. Единственная милость заключалась в том, что их было не так много в задних проходах, как в главных, где ее тирадам подвергались бы все.

Но все равно это было похоже на горку позора. Многие из его народа и так сомневались в его способности контролировать ситуацию, а теперь еще и эта исключительно крикливая человечка оскорбляла его от макушки головы до кончика хвоста всевозможными странными предложениями и сравнениями с другими неприятными существами.

Клянусь всем, что жило и дышало, может ли она перестать кричать на него? Откуда у нее такая сила?

Он дошел до задней наружной двери в свои покои, открыл ее и продолжил путь к внутренней двери. Слава всему доброму.

Он провел ее в небольшую гостиную.

— Ты останешься здесь, Солт-Свит…

— Ты что, не слушаешь? Не называй меня так, ты, толстобрюхий листоед с печеночными¹¹ пятнами!

— Ты останешься здесь, пока не успокоишься, — сказал он на этот раз громче.

Затем он поправил ткань на ее запястьях, чтобы она могла снять ее, и швырнул ее внутрь. Она ударилась о толстую подушку дивана и опрокинулась назад. Ее ноги в тонких сапогах задергались. Он замешкался лишь на полвздоха, чтобы убедиться, что она начала подниматься. Затем он отступил назад и захлопнул дверь из железного дерева.

Вслед ему неслись ее разъяренные крики.

— Я уничтожу тебя за то, что ты сделал с Цикори. Со всеми! Я отрежу его лицо от твоего черепа и скормлю тебя Рифту! — За ним последовали мелкие прямые удары, словно она думала, что сможет вырваться.

Он прижал руку ко лбу, моргая. Как? И почему? Что это была за божественная насмешка? Чудо и проклятие одновременно. Женщина из его снов, о которой он мечтал, оказалась реальностью, и теперь она здесь, чтобы убить его за то, что он украл свое собственное лицо… Креспа, что за ужасный мир.

15. От Плохого к Худшему

Тенгрий раскачивался взад-вперед. Удары и крики с другой стороны не оставляли сомнений в ее чувствах. В конце концов она должна была перестать злиться, не так ли?

Настойчивый стук в дверь оповестил о том, что его пришли искать другие его обязанности.

Элтко, его управляющий, и Йото, его генерал, стояли по другую сторону. На этих двоих он полагался больше всего. Разлом и его ядовитый туман изменили обоих. Элтко расширялся и искажался, пока не обрел облик зеленоглазого грозного ревуна с лохматым серым мехом и тяжелыми завитыми рогами. Даже члены его семьи не узнали бы его, если бы он не умел говорить. Йото выпрямился и удлинился до ненормального роста, его тело казалось сделанным из лавы и пламени. Сейчас он казался более твердым, чем обычно, и выражение его лица было нейтральным. С каждым импульсом Разлома пламенная форма становилась все сильнее и дольше, почти разрывая конечности, словно распадалась форма, поддерживающая его облик. Однажды его форма распадется, и останется только пламя. Подобное случалось со многими другими.

Пока же оба они, казалось, контролировали свои способности и осознавали происходящее. Сколько еще времени пройдет, прежде чем это перестанет быть правдой? Сколько времени пройдет, прежде чем он тоже потеряет разум или навсегда погрузится в эту проклятую форму?

Элтко наклонил голову, его глаза сузились.

— У тебя гость или пленник?

— Гость, — сказал Тенгрий.

По ту сторону двери что-то разбилось. Вероятно, это была ваза, которую сделала его мать. И также пережившая несколько месяцев землетрясений.

— Враждебный гость, — поправил он. — Ей нельзя причинять вреда.

— Можно только удивляться, откуда она взялась, — сказал Элтко, — особенно учитывая статус Туэ-Ра.

— Интересно, — сказал Йото. — Интересно, как вообще кто-то смог пройти. Это заклинание якобы было необратимым. Или так утверждали Даары.

— Ни одно заклинание не является необратимым, — ответил Тенгрий. Но в словах его не было ничего особенного. Раньше он верил в это. Теперь же надежда была совсем невелика.

— Какие у тебя планы на ее счет? — спросил Элтко.

— Она друг…

В комнате что-то грохнуло. Судя по звуку, деревянное.

— Гнилая гниль! Пусть с тебя живьем сдирают кожу и насаживают на крошечные вилки, пока ты не заплатишь за каждую каплю пролитой крови и каждую унцию причиненных тобой страданий!

— Она знает об этом? — спросил Йото.

— Она просто немного запуталась в моей личности. — Он жестом попросил их отойти, а затем захлопнул дверь. Ее возмущенные крики стихли. — Давайте займемся текущими делами.

Его управляющий и генерал не нуждались в дополнительной поддержке. Королевство разваливалось с каждым днем. Все отступили во дворец, по крайней мере те, кто жил или оставался в сознании. Все остальные погибли, бежали или впали в непрекращающуюся кому.

Мало что можно было сделать, кроме как поддерживать то немногое, что у них было, и бесконечно искать лекарство. Подпитка Разлома энергией сдерживала его дальнейшее расширение, но требования накормить зачинщиков возобновились с новой силой.

У него заканчивались способы остановить это. Пострадавшие молодые особи были спрятаны в нижних частях подземелья, чтобы никто не пытался поднять их и бросить в Разлом в тщетной попытке умиротворить его. Это уже дважды едва не произошло.

На следующий день должно было состояться заседание Большого Совета. Хотя в том, что осталось, не было ничего грандиозного. Дважды в неделю они собирались, и результаты всегда были одинаковыми. Никто уже не смел даже надеяться. В лучшем случае надеялись, что собрание не обернется насилием или что споры отложат на другой день.

Жалкие. Именно такими они и были. Жалкие, без малейшей надежды.

А прибытие Солт-Свит только усложнило бы ситуацию.

Даже если Туэ-Ра работал, они не могли позволить кому-то еще прийти в это место. Открытие любого портала усугубило бы распространение, да и их самих разоблачило бы. Ни Элтко, ни Йото не говорили об этом, но Солт-Свит никогда не сможет уйти. Особенно когда она так кричит о крови.

Креспа. Креспа. Креспа.

У него и так было более чем достаточно забот. Планы, которые нужно разработать и делегировать. Ситуации, за которыми нужно следить. Новая темница, вырубленная в черном камне. Лазарет с растущим числом коек по мере того, как ночь за ночью сокращалось число сознательных и здравомыслящих. Все это нехорошо. Ничего приятного.

Но это не означало, что все это не требовало его внимания. Поэтому он поступил так же, как и в последние недели. Он занимался тем, чем мог, делал маленькие шаги к их будущему, а затем оставлял все позади после утомительных часов, проведенных за работой и встречами. Все это время он старался не думать о Солт-Свит и о том, все ли с ней там в порядке. Нужна ли ей вода или еда. Не ушиблась ли она, колотя в дверь.

В прошлые дни он возвращался в свои покои с утешением и надеждой встретить свою прекрасную подругу-мечту и утешиться с ней. Теперь он знал, что увидит ее. Только желудок сжимался. Кто знал, в каком состоянии она будет?

Возможно, сейчас она будет спокойнее. И готова выслушать.

Когда он дошел до внутреннего зала своих покоев, дверь за которыми выходила во внешнюю пещеру, была плотно закрыта, он осмелился надеяться. Его рука зависла над ручкой. Пожалуйста. Пожалуйста. Как никогда раньше, он нуждался в ней.

Солт-Свит и представить себе не могла, как много она для него значила. Как она придавала ему сил для каждого нового дня. Он никогда не говорил ей об этом. По крайней мере, он был уверен, что не говорил. Ему было достаточно спрятаться в этом приятном туманном убежище, свернувшись калачиком как можно ближе к ней, и слушать ее мягкий голос, говорящий ни о чем. Отдельные фрагменты, как правило, оставались с ним, но никогда не было целого, и это казалось прекрасным.

Но если бы он знал, что она реальна, то запомнил бы каждое слово. Каким-то образом он должен был найти способ заставить ее понять и найти способ сохранить ее в безопасности в этом месте.

Он отпер дверь и настежь распахнул ее.

Крики были уже слабее. Хриплые, словно она напрягла голос.

— Выпусти меня! Я найду Цикори, а потом спущу с тебя шкуру.

Она все еще продолжала. Сны никогда не показывали ее с такой стороны.

Конечно, в снах он тоже был таким, каким был. С ногами и ступнями — и совсем без хвоста.

Он сделал паузу. Может быть. Может быть, есть другой способ заставить ее слушать.

Он проскользнул к своему шкафу и достал пару сапог. Затем, используя свой хвост, он захлопнул дверь палаты достаточно громко, чтобы она услышала. Она замолчала. Он просунул руки в сапоги и наклонился над землей, делая максимально приближенные к шагам шаги по мере приближения к двери.

Последовало еще большее молчание. Она прислушивалась.

Придвинувшись к двери, он постарался, чтобы его голос звучал тише и выше. Другой уловки у него не было. По крайней мере, не в больших масштабах, но что-то настолько маленькое, как это? Это могло сработать на короткое время, не подвергая его слишком большой опасности. Тем не менее горло зудело от сдавливания.

— Солт-Свит, я знаю, что ты там. Можешь сказать мне, что происходит?

— Цикори? — В ее голосе прозвучало облегчение. — Цикори, это действительно ты? С тобой все в порядке? — Она резко остановилась, как будто что-то заподозрив. — Откуда мне знать, что это ты, а не кто-то, выдающий себя за тебя?

— Да. Это действительно я. Все будет хорошо.

— Ты собираешься меня вытащить?

— Как только найду способ. Но пока я это делаю, нам нужно поговорить. У нас мало времени.

Что сказать дальше? Как убедить ее?

Он отложил сапоги и почесал затылок. Он не мог просто превратиться в прежнего человека. Придется как-то преодолевать это препятствие в виде его внешности, похожей на нага.

— Ты просто должна довериться мне, Солт-Свит. А ты меня знаешь. Ты знаешь.

По ту сторону двери послышался шорох. Что-то сдвинулось с места и слегка стукнуло. Ее шаги были слишком легкими, чтобы их услышать.

— Что они с тобой сделали, Цикори? Ты ранен? Где ты был? — Ее голос звучал еще дальше в комнате.

Что она делала? В нем зародилось неприятное подозрение. Возможно, он знал ее не так хорошо, как ему казалось, но она не была похожа на человека, который просто соглашается и идет на поводу. Это было слишком просто. Что вообще находится в глубине комнаты, чем она может воспользоваться?

Он прислонил руку к двери.

— Все очень сложно, Солт-Свит. Я понятия не имел, что ты планируешь прийти.

— А как иначе, когда на тебя напали?

— В последнее время на меня часто нападают. Ты действительно видела или слышала, что произошло? Как ты узнала?

— Я много слышала. Я знаю, что твое королевство захватили наги, и они сделали что-то, что привело к появлению тумана или как ты его называешь. И он вгоняет все психические расы в кому. Кома, в которой они страдают.

Он склонил голову. Креспа, да, она упоминала об этом во сне. Но и от этого он отмахнулся, сочтя, что его собственные страхи шепчут громче. Это означало, что они действительно не сдержали его. Этот ядовитый туман проникал в другие миры и приносил серьезный вред. Элонумато, помоги ему.

— Мне очень жаль, Солт-Свит. Твои друзья пострадали от него?

— Да. Почти до смерти… — последовал придушенный всхлип. — О, Цикори, я так рада, что с тобой все в порядке. Мы выберемся отсюда, и тогда мы сможем остановить это. Ты ведь поможешь мне, правда?

— Я не хочу ничего, кроме как остановить эту чуму, или проклятие, или что бы это ни было. Клянусь тебе, Солт-Свит. Я сделаю все, что в моих силах. Люди здесь тоже в отчаянии. По крайней мере, те из нас, кто остался. Сегодня утром покушались на одного из моих советников и ученых. Нам нужно поговорить о том, почему это произошло. Возможно, тяжело это услышать.

Под дверью что-то заскрежетало. О, Креспа. Небольшой вспышки зеркала, вероятно, было достаточно. Неужели она стащила его со стены? Как ей это удалось за то короткое время, что у нее было?

Не успел он отстраниться, как его уши пронзил гневный вопль.

— Ты лжец! Ты ужасный, ужасный лжец! Пусть твои кости превратятся в кашу, сердце сгниет и…

— Солт-Свит, это действительно я. Я знаю, что ты в замешательстве. Я тоже. Но я могу объяснить.

— Что тут объяснять? Ты защищал этот разлом и атаки, которые из него исходят.

— Нет, не защищал. Я клянусь, что это не так. И на самом деле я не наг.

— Ты выглядишь как наг. Ты говоришь как мой друг, потому что ты украл его голос, как может сделать наг. И его лицо, ты, отвратительная слизистая пустула¹²! Ты скользишь, как наг. Ты говоришь как наг, потому что ты полон лжи…

— Откуда у тебя все эти знания о нагах? Они же мифические! — Он положил руки на макушку. Мифы и истории, которые преследовали его в кошмарах на протяжении многих лет в детстве. — Нагов не существуют.

— Правда? Говорит наг.

Креспа, она выдохнула эти слова так, будто в них был настоящий яд.

Он откинул голову назад, прислонившись к двери.

— Это не моя истинная форма. Это проклятие. Болезнь. Некоторых из нас она превратила в тех, кого мы боимся, во многих разных рас. Времени на все это нет. Но я клянусь тебе, что я — Цикори… — Было как-то неправильно называть ее иначе. — Соленая.

— Соленая? — прошептала она. — Я выдерну клыки из твоего черепа и порежу тебя ими.

— Тогда ладно. Скажи мне, как я должен называть тебя на самом деле, если эти имена так оскорбительны.

— Ты можешь называть меня…

— Если ты будешь угрожать, я не стану тебя так называть. Но ты знаешь мой голос. Конечно. Ты знаешь меня. И мне жаль, что я так разочаровал тебя и так отвратителен. Во сне я тот, кем был. Я боролся за то, чтобы вернуться. Но это было почти так же невозможно, как разбудить спящих.

Последовала тяжелая пауза. Ее голос прозвучал ближе к двери. Как будто она могла находиться прямо у шва.

— Если ты не наг, то кто ты?

— Я… — Он поднял руку и опустил ее на бок. Какое это вообще имеет значение? — С таким же успехом я могу быть просто человеком. Можешь считать меня Авдаумом.

— Считать тебя Авдаумом, — пробормотала она с другой стороны, ее голос отодвинулся назад. — Как будто я не знаю, как выглядит мой собственный народ, ты, издеваешься и лжешь. Ты явно не такой. А теперь, если ты хочешь, чтобы я выслушала все, что ты скажешь, скажи мне, что ты сделал с Цикори? Я хочу поговорить с Цикори. Настоящим!

— Я и есть он.

Последовало молчание.

— Перестань так говорить… — Голос ее сорвался, стал еще более хриплым, чем прежде. — Я знаю, что ты сделал с ним что-то ужасное. Ты убил его, чудовище? Тебе не обмануть меня. То, что ты владеешь магией, позволяющей тебе принимать его голос и лицо, не означает, что меня можно обмануть. Я пришла сюда, чтобы спасти его и свою семью. Ты не сможешь остановить меня! Тебе не спрятать его от меня!

Ее слова одновременно пронзили и успокоили его. Это было мучительно. Она пришла сюда за ним?

Он положил руку на дверь. Если бы только она могла понять.

— Цикори не умер. Это я тебе обещаю.

— Тогда что ты с ним сделал? Зачем ты ударил его ножом? Зачем ты украл его лицо?

Мог ли он прошептать какую-нибудь ложь, которая могла бы до нее дойти? Какой-то способ обернуть правду так, чтобы она смогла принять ее или хотя бы успокоиться настолько, чтобы услышать его? По-настоящему услышать его?

Кроме того, у него было мало времени. Ему нужно было разобраться с этим, чтобы вернуться к вопросу о Разломе. Но он не мог отстраниться. Мысль о том, что она ненавидит его и хочет убить, поглощала его внимание.

То, что она оказалась реальной, было просто чудом. А то, что она ненавидит его и не понимает, кто он такой? Это было проклятием.

Он прижал руку к стене и, перебирая возможные варианты, потрепал себя по волосам.

Они разговаривали. И часто. Когда он спал. Но не всегда. Иногда он спал, а ее там не было. Она никогда не находила его в пространстве его разума, когда он бодрствовал, так что, возможно, она тоже спала. Все их разговоры во сне были реальными.

Но… он остановился. Все могло обернуться для него плачевно, но он мало что мог сделать, чтобы ухудшить ситуацию. Ему просто нужно, чтобы она уснула. Если она уснет, а потом уснет он, они смогут поговорить, как раньше.

Сон давался с трудом. Он сжигал сонные грибы и мягколистные травы, чтобы обрести покой. Они были безвредны, но эффективны. Он достал их из ящика, положил в чашу и поджег. Осторожно он направил густые клубы дыма под дверь.

— Что ты делаешь? — воскликнула она. — Ты накачиваешь меня наркотиками?

Да. Он отодвинул одну из подушек для сидения и положил ее рядом с дверью.

— Все будет хорошо, Солт-Свит. Я обещаю. Я найду способ все исправить. Вот увидишь.

Он тоже вдохнул. Поскольку он использовал эту комбинацию уже несколько недель, она не продержит его под веществами так долго. Но этого будет достаточно… по крайней мере, он надеялся, что так и будет.

16. Сны

Лесной приятный аромат заполнил ее ноздри. Рея вскрикнула от тревоги, прежде чем комната начала вращаться. Голос нага зазвучал в ее ушах, искажаясь в странные звуки, не имеющие смысла. Нечеткие точки расплылись в глазах, и она упала на колени, а затем ударилась о подушки. Бирюзовая ткань прижалась к ее щеке, когда она попыталась подняться.

Нет. Нет, она не собиралась спать.

Что… что с ней случится, если она это сделает?

Все вокруг погрузилось во тьму.

На нее опустился приятный туман. Тепло и блаженство.

Ох.

Что случилось?

Она выдохнула.

Что она cделала?

Теснота в груди ослабла, но в горле появилась сырость, как будто она кричала. Вокруг нее расцвел свет. Она присела на край кровати Цикори, подтянув одно колено к груди. Что бы ее ни беспокоило, это было важно.

Она была одета в ту же одежду — свободные коричневые брюки с открытой строчкой по бокам и мягкую желто-масляную тунику. Это было правильно. Даже если она была босиком. Она не должна была быть босой. И еще была сумка… ей тоже следовало иметь сумку, в которой она носила свои рисунки, когда доставляла их в Дохахти.

— Солт-Свит! — раздался сзади знакомый голос.

Она обернулась. Сердце ее подпрыгнуло.

Цикори!

Он бежал к ней, оббегая кровать, а не оставаясь на ней. Не успела она произнести его имя, как он заключил ее в свои объятия.

Задыхаясь, она прижалась к нему. Он казался настоящим. Она чуть не разрыдалась, прижавшись к нему. Его сердце билось о ее сердце. Она искала его. Да, это было частью ее тревоги. Что-то было не так. Да! В последний раз, когда она была здесь, кто-то хотел убить его. В голове промелькнули образы, слишком искаженные, чтобы их распознать.

— С тобой все в порядке? Ты в безопасности?

— Да. — Он зарылся лицом в ее волосы. — О, Солт-Свит.

От его голоса по ее телу пробежали мурашки. Ее пальцы обвились вокруг его шеи, запутавшись в его волосах.

— Я так волновалась за тебя, — прошептала она. — Я пыталась найти тебя. Я видела, как он зарезал тебя. Этот наг. — Она отстранилась, чтобы увидеть его плечо. Там не было раны. Уже нет. Только темный след там, где, возможно, пронзило лезвие. Что-то вроде шрама.

— Это был один из членов моего совета, — сказал он, опуская руки к ее талии. — Он был не согласен с тем, как я веду дела. Он не был захватчиком, хотя убил бы меня, если бы мог. Но, Солт-Свит, пожалуйста. — Он наклонил голову, его красивые глаза были полны эмоций. Он провел большим пальцем по ее подбородку. — Мне нужно, чтобы ты выслушала меня.

— Я слушаю. Я на самом деле нахожусь там, где ты был. Я в каком-то подземелье или что-то в этом роде. Если ты скажешь мне, где ты, я выберусь и найду тебя.

Улыбка растянулась на уголке его рта.

— Не могу поверить, что ты нашла способ. Я бы никогда не попросил тебя об этом. Это место слишком опасно. Но не из-за нагов.

Она резко рассмеялась, покачав головой.

— Ты видел, что здесь есть? Один из них носит твое лицо. С ним целая орава монстров. Он запер меня в этом месте. Ты в подземельях?

Мышцы на его челюсти дрогнули.

— Мне нужно сказать тебе кое-что, что тебе будет трудно услышать, но мне нужно, чтобы ты сохранила непредвзятость. — Он сжал ее руки между своими. Они были сильными, с мозолями и шрамами на подушечках пальцев. — Сначала скажи мне, как тебя зовут?

Она наклонила голову. Ее тело напряглось.

— Ты сказал, что в снах небезопасно называть наши настоящие имена.

— Раньше я не знал, настоящая ли ты. Теперь знаю. Меня зовут Тенгрий. А тебя?

Несколько дней она хотела узнать его имя. Думала о нем и о том, какое значение оно имеет. Но ее внутренности сжимались. Она прикусила губу. Почему он вдруг так захотел? Если имена имеют силу, то почему ее реальность вдруг стала решением проблемы?

Она отступила от него на шаг.

— Что тебе нужно, чтобы я была непредвзятой?

— Как мне тебя называть?

— Нетерпеливой. — Она подняла руку и потянула на себя. — Что-то пошло не так. Что-то пошло очень плохо. Может, я всего лишь художник и человек, но я не идиотка.

— Хорошо. Не говори мне свое имя. Мы сможем поговорить об этом, когда оба проснемся, хорошо? — Он тоже поднял руки, нахмурив брови. — Я знаю, что ты здесь, Солт-Свит. Я точно знаю, где ты находишься.

— Правда? — Она подняла бровь.

— И я знаю… знаю, что ты пришла спасти меня.

Она медленно кивнула, скрестив руки. Что происходит? Он говорил как-то не так. Она его видела? Действительно видела? Это действительно он? Откуда ей знать?

Случались и другие вещи. Что же это было?

Она прищурилась и посмотрела на него.

— Я… Что с тобой не так? Где ты тогда? — Ее взгляд упал на метку на его плече. У короля нага тоже была такая отметина. Она была гораздо больше похожа на ту, что оставляют после пронзания копьем. — Кто ты на самом деле?

— Я… — Выражение его лица исказилось, голос прервался. Его лицо покраснело до зелено-голубого оттенка.

— Кто ты на самом деле! — потребовала она. — Покажи мне, как ты выглядишь на самом деле!

— Я не знаю, почему это происходит, — закричал он.

Страдание исказило его черты. Но это было еще хуже. Он изменился — превратился в того, кем был на самом деле. Его кожа стала сине-зеленой, тело расширилось и удлинилось, волосы стали длиннее, а штаны и ноги превратились в длинный хвост, который доставал почти до другого конца комнаты. На его плечах образовались острые чешуйки, щетинившиеся от эмоций. Он поднял руки.

— Нет! — закричал он. Его голос стал глубже и медленнее. — Нет, Солт-Свит. Это… — Он жестом указал на свое тело, когти блеснули в слабом свете. — Это не то, кем я являюсь. Он изменил мою форму, но не меня.

К ней вернулось осознание. Воспоминания. Дым. Наркотики.

Монстр!

Она отпрянула еще дальше, схватившись за подушку.

— Ты пытался обмануть меня. Опять! Что ты с ним сделал? Это низко даже для змеи! Зачем ты мучаешь меня? Убирайся! — Она швырнула в него подушкой.

— Я не знаю, как тебя убедить… — Он поднял руку, чтобы прикрыть лицо. Подушка безвредно отскочила от него. — Это я. Я Тенгрий! Твой Цикори!

— Уходи. Я больше никогда не хочу тебя видеть! Она вскочила на кровать и схватила другую подушку. — Ты чудовище! — Она ударила его подушкой по голове, когда он начал тянуться к ней. — Ты убил его и убиваешь мою семью! Как ты вообще смеешь существовать!

Она швырнула в него еще одну подушку и отпрыгнула в сторону. Пол исчез, и она оказалась в темноте. Ее душил рваный всхлип. Как ей выбраться из этого места? Как она могла все исправить, если не смогла убить даже одного жалкого нага!

Тенгрий рывком проснулся. Его нутро сжалось от боли. Ох. Это был такой плохой выбор.

Голова раскалывалась. Который час? Он приподнялся с подушки, уперся одной рукой в холодный камень. Водяные часы в дальнем углу комнаты показывали, что сейчас раннее утро.

Во сне время шло гораздо быстрее.

Уже другой день. Креспа. Он на мгновение задергал головой. Глухой стук не собирался утихать в ближайшее время.

Вероятно, она будет без сознания еще четыре-пять часов, не меньше. В первый раз, когда он принял травяной сбор, он проспал почти десять часов не двигаясь. Но это давало ему немного времени, чтобы попытаться хоть как-то исправить ситуацию.

Открыв дверь в маленький кабинет, он обнаружил ее, развалившуюся на одной из подушек и храпящую. Вся комната была в беспорядке: книжные полки разобраны, мебель перевернута, ящики вывернуты. Все, кроме книг. Они были аккуратно сложены в углу.

Он поправил диван, закрепил его на месте, чтобы он не сдвинулся от землетрясения, и положил подушки на место. Затем он поднял ее и положил на диван. Убедившись, что в пурпурно-синем тканом покрывале нет осколков стекла или керамики, он накрыл ее, и подоткнул одеяло. Его руки задержались на ее плечах.

Она действительно была прекрасна. Ее медово-каштановые волосы вились вокруг плеч, путаясь в многослойном ожерелье из темной кожи. Она была намного больше, чем он ожидал. Даже когда она наморщила лоб, словно попала в кошмарный сон. Возможно, так оно и было. Возможно, он снился ей и сейчас. Тот, кем он оказался. Тот, кем, как она боялась, он был. И кого боялся он сам.

Он начал отводить прядь ее волос со щеки, но остановился, увидев собственные когти. Он отшатнулся, его плечи напряглись.

Неудивительно, что она хотела убить его. А ведь она еще не видела его в самом худшем виде.

Его веки сомкнулись. Разлом откроется и выплеснет наружу еще больше ядовитого топлива кошмара. И ничего не поможет — у них ничего нет. Он прижал руку ко лбу. Насколько хуже может быть?

Солт-Свит теперь была здесь. Солт-Свит была Авдаумом. Авдаумы не страдали, но они были уязвимы. Особенно когда такие, как он, сходили с ума.

Его внутренности скрутило. До сих пор он избегал этого. Он держался за рассудок, даже когда эта ужасающая энергия проникала в него и заполняла его разум всеми худшими страхами и ужасами. Он боролся и с худшими проявлениями этой формы. Он пытался вернуть себе человечность. Не было уверенности в том, что наступит окончательное безумие.

Но если… нет. Он глубоко вздохнул. Он не позволит этим мукам завладеть его мыслями. У всего есть решение.

Они что-нибудь найдут. Каким-то образом. До этого он найдет для нее безопасное место. И какой-нибудь способ все объяснить.

В наружную дверь тихонько постучали. Он не сразу пошел к ней. Он знал этот звук. Приносили завтрак.

Не то чтобы у него был большой аппетит.

Через несколько минут он подошел к двери и забрал поднос. Слухи дошли до всех. На завтрак было две полные порции. Надо будет еще раз поблагодарить Дулс. Почти полная потеря формы не помешала ей сохранить чувство сострадания и стремление к нормальной жизни. Сегодня на завтрак была соленая рыба с грибным хлебом и свежая вода.

Когда он вносил подносы, ему пришла в голову еще одна идея.

Солт-Свит рассказывал ему о завтраках. Иногда после страшной ночи или дурных снов ее брат Чикади или сестра Тапир делали на завтраке улыбающиеся лица.

У него не было фруктов, которые могли бы вызвать улыбку. Только поджаренный грибной хлеб и соленая рыба. Поэтому он взял нож и вырезал улыбающееся лицо на каждом ломтике хлеба. Возможно, не самое привлекательное. Но хоть что-то.

Что-то должно было достучаться до нее.

Мысль о том, что она не знает его, — нет, она узнает. В конце концов. Должен быть какой-то способ. Должен быть.

Потеряв всех членов семьи и почти всех друзей, он не мог — не хотел — потерять единственного человека, который делал его жизнь сносной.

Но, возможно, он не станет снова накачивать ее наркотиками.

Он поставил маленький восьмиугольный столик на место и разложил на нем завтрак. Затем он собрал осколки керамики и привел в порядок несколько других предметов в комнате. Но она все равно отдыхала. Не все было приведено в порядок, но времени на все остальное уже не оставалось. Совет нуждался в нем.

Наклонившись к ней, он провел губами по ее лбу.

— Пожалуйста, пойми, кто я, когда ты проснешься, Солт-Свит, — прошептал он. — Я не знаю, как это объяснить. Для меня это такой же кошмар, как и для тебя. Но я все еще тот друг, которого ты знала, так же, как и ты — моя.

Слеза потекла из каждого глаза и скатилась по его щекам.

Пожалуйста, Солт-Свит. Пожалуйста.

17. Установка

Тепло не покинуло Рею, когда она зашевелилась.

Нет.

Но пахло не совсем так, как надо. Определенно не как дома.

Что-то мягкое пощекотало ее подбородок.

Медленно она открыла глаза. Незнакомый каменный потолок встретил ее. Она была завернута в большое мягкое одеяло, уютно поджав под себя ноги. Это была та самая маленькая комнатка, в которую ее заточил король нага.

Неужели он убрал здесь все и уложил ее?

Она расстегнула и перевернула все предметы мебели в этой комнате, какие только могла, и даже разобрала полки. Но вот они снова собраны. Даже маленькое зеркало было снова повешено на стену. А у восьмиугольного столика снова появились выдвижные ящики. На нем стоял поднос с тостами.

С улыбающимися лицами.

У нее свело живот. Эмоции душили ее.

Осторожно подняв тарелку, она посмотрела на изуродованный хлеб. Одна из двух улыбок была сильно искажена и больше походила на гримасу. Могла ли нага подслушать это в разговоре с Цикори во сне?

В мифах об этом не говорилось. Наги могли носить лицо. Использовать голос. В какой-то степени мимикрировать. Они могли кое-что узнать в результате интенсивного допроса. Но зачем Цикори рассказывать нагам о завтраке? Зачем нагу вообще понадобилась эта информация?

На ее губах заиграла улыбка. Она не раз говорила об этом Цикори. Он шутил, что однажды, возможно, она сделает то же самое для него, ведь он так боится утра. Она это понимала. Тяжело вставать, когда знаешь, что день завершится чем-то ужасным, вроде психических атак и мучений твоей семьи. Но это не мешало начать день.

Может ли это быть?

Ее желудок продолжал скручиваться. Сон снова вернулся в ее сознание. Невыразимая печаль в его глазах. То, как трансформация пронзила его. Подобно тому, как меняются Вавтрианы, но медленнее и сильнее, искажая его, словно он боролся с этим при каждом вдохе.

Но она видела, как этот наг заколол Цикори в его постели. И наг, защищавший странный разлом. Они были одинаковыми, не так ли?

Она отодвинула стол. Голова болела.

Встав, она провела пальцами по волосам. Должен быть ответ.

В книгах по мифологии этот вопрос не рассматривался. Каковы пределы магии нага?

Она снова повернулась к тосту. Если она доверяла своей интуиции, то король нагов ни за что не стал бы беспокоиться, узнав такую мелочь. Но если интуиция была права, то…

За дверью послышались шаги.

Она замерла.

Замок повернулся, затем дверь со скрипом открылась.

Вместо короля нагов во всем его внушительном великолепии стояла фигура в капюшоне, в руках у нее было копье с бронзовым наконечником и деревянным древком.

— Ты послана к нам в трудную минуту, — сказала фигура в капюшоне, голос его был хриплым и таким тихим, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Приди и исполни судьбу, ради которой ты была послана. — Они протянули ей копье. — Наш мир нуждается в тебе.

— Кто вы? — Она осталась на месте, не совсем доверяя этому незнакомцу. Все это казалось слишком удобным.

— Тот, кто заманивает людей в ловушку и подвергает их опасности. Такие же, как ты. Это проклятие длится уже слишком долго. Оно должно быть снято. А теперь поторопись. — Они потрясли копьем, словно она должна была смириться с этим. — Ты должна быть быстрой. Завтра Разлом снова запульсирует, и мы можем не выдержать.

Она нахмурилась. Между рукой в перчатке и рукавом виднелось нечто, похожее на руку, хотя оно казалось полупрозрачным. Почти как лед. То, как этот незнакомец говорил о разломе, заставляло думать, что это реальное место. Как будто это и в самом деле было его настоящее название.

— Ты знаешь Цикори? Я тоже пришла сюда, чтобы найти его. — Она подошла ближе.

— Я не знаю никого с таким именем, — ответила фигура в капюшоне. — Но их уже много — сотни — захвачены в плен, содержатся в подземельях. Этот король нагов стремится расширить их, вместо того чтобы сделать то немногое, что необходимо, чтобы прекратить наши мучения. Справишься с королем нагов, и мы с радостью поможем найти твоего Цикори.

— А этот король нагов…

— Тенгрий, — тихо произнесли они, и это имя прозвучало почти как рык.

В груди у нее сжалось. В прошлый раз он назвал это имя во сне. Однако Цикори называл нападавшего не так. Так почему все изменилось? Может быть, чтобы обмануть ее? Чтобы заставить ее поверить, что он — ее любимый Цикори? Как же он был жесток! А ведь он казался таким искренним. Если бы она не знала, как коварны наги, она бы ему поверила.

— Тенгрий — король нагов. И он…

— Он злой, — прошептал человек в капюшоне, снова протягивая ей копье. — Он скорее даст нам всем умереть, чем заплатит цену за закрытие Разлома. Он не страдает так, как мы, но из-за него погибнут все миры, в том числе и твой любимый.

— Какую цену требует Разлом? — спросила она. Копье было гораздо легче держать в руке, а вес его был гораздо более ощутимым, чем у предыдущего. Оно и впрямь было приятным на ощупь. — Чего хочет Разлом?

— Я и мои спутники позаботимся об этом. А ты разберись с королем-нагом.

— И тогда моя семья и Цикори будут в безопасности?

— Все будут в безопасности, когда с ним разберутся. Ты — ответ на наши молитвы и конец этому проклятию. Просто сделай свою часть работы. Ты найдешь его в зале совета здесь. — Фигура начертила мелом карту на каменной стене. — Вот путь, по которому ты должна идти.

Рея запомнила его.

— Нужно ли мне следить за стражей?

— Не высовывайся. Не привлекай к себе внимания. Если ты пойдешь этими путями, тебя не заметят. Нас уже недостаточно, чтобы вести полноценное наблюдение. Мы ничто по сравнению с тем, чем были когда-то. Тенгрий и те, кто идет за ним, желают только нашего уничтожения в пасти Разлома.

— Еще одна атака приведет его в эту комнату. Будь там и жди его. Нанеси быстрый и верный удар. Все миры рассчитывают на тебя. Мы позаботимся об остальном.

Она поправила рукоять копья. Оно легко ложилось в руку, и на нем даже имелись отметки, облегчающие положение пальцев. Но что было на лезвии? Оно блестело.

— Что на нем? — спросила она.

Когда она подняла голову, фигура в капюшоне уже исчезла.

Ее сердце забилось быстрее. Вот и ответ. И что ей делать, и можно ли ему доверять. Ей дали оружие и путь. Теперь она нужна своей семье, чтобы сделать это.

Она оглянулась на стену. Она пришла в это место, чтобы убить короля нагов. Именно так она и поступит.

Выходя из комнаты, она еще раз оглянулась на тост, тускло-коричневый и изрезанный зазубринами, лежащий рядом с соленой рыбой.

Ее желудок сжался.

Ничего особенного. Возможно, Цикори упоминал об этом во сне. Возможно, магия нагов позволяла им видеть такие вещи. Было и другое объяснение. Сейчас у нее был шанс сделать то, ради чего она пришла, и сделать это нужно было быстро.

Тенгрий сидел во главе каменного стола совета. Заседание затянулось уже на три часа, а конца все не было видно. В основном потому, что у них не было других ответов. Он предпочел бы остаться с Солт-Свит, даже в ее нынешнем состоянии.

Райму стоял в дальнем конце, его лицо было перекошено от волнения.

— Мы исчерпали все другие возможности. Мы больше не можем вливать энергию в Разлом. Он больше ничего не делает. Вызовите всех, кто причастен к открытию Разлома. Посмотрим, сработает ли это.

— Нет, — прорычал Тенгрий. — Не сейчас, пока я правлю. Кровавым и разумным жертвоприношениям здесь не место!

— Но что же нам делать?

— Мы продолжаем искать. Есть и другой выход.

— А что, если нет? — потребовал Джайку, один из немногих оставшихся в живых первородных дворян и основателей. Он был превращен в какое-то паукообразное существо, хотя его лицо и большая часть верхней части тела остались прежними. Он жестикулировал четырьмя конечностями в сторону стены, как будто Разлом находился совсем рядом. — Он расширяется каждый третий день. Энергия, которую он излучает, становится все больше и больше. Мы сделали все возможное, чтобы обратить его вспять. Теперь мы знаем, что он не изолирован от нашего мира. Он распространяется и заражает другие. Почти все наши медиумы умерли или впали в кому. И посмотрите на нас!

Тенгрий осмотрелся. Не то чтобы он должен был. Он наблюдал, как за последние дни последствия этого проклятия множились.

Некоторые даже не могли больше находиться в присутствии друг друга. Жена Джайку и Тодрик почти полностью превратились в камень и едва могли двигаться. Следующие несколько фаз, скорее всего, навсегда заточат их в этих формах, удушая или моря их голодом, в зависимости от того, насколько сильным будет импульс из Разлома. Формы Йото и Дулс ослабли настолько, что они больше не могли рисковать, находясь рядом друг с другом. Никто из элементалистов не мог долго находиться рядом друг с другом, если скачки температуры еще больше ослабят их тела и приведут к распаду. Элтко, как и все попавшие в ловушку перевертыши, все больше и больше боролся за сохранение рассудка во время пульсации Разлома. Джайку, вероятно, боролся не меньше, хотя и отказывался признать это.

Не говоря уже о тех, кто сломался, кто потерял рассудок, когда Разлом перестал пульсировать, и отдался своим звериным формам, став худшим из того, чего они боялись. Два дня назад в результате такого нападения погибла юная Сейн. Сколько их уже погибло?

Сжав кулаки, он провел когтями по столу. Это были хорошие люди. Все они. Хорошие люди, сошедшие с ума. Их голоса звучали у него в ушах.

— Гао, — сказал он, обращаясь к последнему из ученых и медиков, еще способных присутствовать на заседаниях совета. — Больше ничего нет?

— Нам удалось поймать еще больше вещества из Разлома. В бутылках оно сохраняет свою силу, а не уменьшается… Некогда стройная женщина превратилась в какую-то щуплую мерзость с шестью глазами и более чем дюжиной конечностей. Кобальтовый поясок, который она носила на поясе, был единственным предметом одежды, который ей удалось сохранить. — Но дальнейшее воздействие этого вещества только усугубляет симптомы и в некоторых случаях быстрее вызывает безумие.

Это было не ново. Они занимались этим больше недели.

— И что еще вы обнаружили?

— Ничего, — тихо ответила она.

Он поднял кубок с вином и сделал долгий глоток. Горькая жидкость наполнила его рот. Это был не более чем уксус, и он ничем не смягчал сухость в горле.

— Мы не можем закрыть Разлом ни своей энергией, ни общей кровью. Мы не можем высвободить дополнительные ресурсы, — сказал Джайку, — если только ты не хочешь бросить в Разлом нашего нового гостя и посмотреть, что произойдет.

— Никого нельзя бросать в Разлом, — прорычал он. Его когти так крепко вцепились в ладонь, что прорезали плоть. — Насколько яснее я могу это выразить?

Более половины сидящих за столом разразились гневным ропотом. Уважение, оказываемое королю, практически исчезло, и в ближайшие дни ситуация только ухудшится.

— Молчать, — прорычал Йото. Пламя над его телом усилилось.

Те, кто был рядом с ним, отступили назад. Не раз он поджигал вещи. Даже стул, который просто находился рядом с ним.

Когда он отошел к стене и повысил голос, жар в комнате усилился.

— Мы ничего не получим, если будем воевать между собой.

— Но у нас мало времени. Сколько еще мы можем это терпеть?

Еще больше голосов зазвучало в знак согласия.

Больше не будем.

Его горло сжалось, а язык стал толще.

Креспа, эти глупцы!

За последние недели покушения участились. Уже в четвертый раз кто-то пытался отравить его. У него даже было противоядие от этого яда в поясе.

Он ударил кулаком по столу и жестом велел Элтко взять себя в руки. Лохматые брови Элтко приподнялись, блеск в зеленых глазах усилился, но он кивнул.

Да. Это случилось снова.

Тенгрий схватил котелок с водой и пополз к двери в конце комнаты.

Йото ударил кулаком по стене.

— Все продолжат выполнять свои задания. Обсуждать больше нечего. Мы не приносим в жертву ни юных искателей приключений, ни нового гостя и не будем обсуждать это дальше.

Элтко подтвердил бы это в более спокойных и подробных выражениях, но суть осталась бы прежней.

Тенгрий настежь распахнул дверь. Возможно, ему стоит поблагодарить за это своего потенциального убийцу. Это сократило встречу на пару часов и избавило его от лишних хлопот и разочарований. Единственная цена — головная боль, сухость во рту, дезориентация и ограниченный риск. Какая выгодная сделка.

Как только он оказался в зале, он принял противоядие и запил его несколькими глотками воды. Было время, когда покушения на убийство вызывали серьезные опасения. Когда все это было относительно недавно.

Он едва не рассмеялся, глядя в темноту прохода перед собой. О, эти дни. Дни до того, как началось формирование Туэ-Ра и открылся Разлом. Он закрыл глаза. Его родителям было бы стыдно смотреть на судьбу, постигшую это королевство. Все его прекрасные уровни и слои сгустились. Большинство других строений заброшены. Отрезанное от внешнего мира во всех направлениях. Олицетворение связи, запертое под жалкой сочащейся субстанцией, которая расширялась. Безумие, угрожающее всему. И дрожь в самой земле.

И вот теперь бедная Солт-Свит пришла, чтобы присоединиться к нему в этой жалкой судьбе.

Это было почти уместно. Иногда он допускал мысли о возможности жизни с ней. Он гадал, была ли это преобразующая природа этих атак, изменившая его настолько, что он действительно соединился с женщиной из сна, или знак того, что он никогда не сможет быть ни с кем. Трудно было сказать.

И все же она была здесь, а он мог предложить ей лишь страх и приближающуюся смерть в темном пещерном мире.

Он тихонько рассмеялся. Она пришла не для того, чтобы присоединиться к нему. Она пришла спасти его, а заодно и убить. Клянусь всем святым, как такое могло случиться? Это было такой же мерзостью, как и то, что случилось со всеми остальными его людьми. Ни один из них — даже самый худший — не заслуживал этого.

Его внимание привлекли мягкие шаги. А также отчетливый, но странный запах. Он повернулся.

Его сердце подпрыгнуло, а затем упало.

Там была она.

С другим копьем в руках.

Едкий запах исходил от наконечника копья. Кто-то отравил его. Неужели она сама его обнаружила? Понимала ли она, что это такое? Что оно собой представляет? Знала ли она, что рискует убить себя также, как пытается убить его— настолько смертоносным был яд на этом клинке?

Он медленно поднял руку:

— Ты не понимаешь…

— Я достаточно понимаю, — жестко ответила она. Но лицо ее было бледным, а тело напряженным.

Если он хоть что-то знал о ней, то на самом деле она не хотела этого делать. Что-то в ней изменилось. Она уже не была так уверена, как раньше. Но какая бы трансформация ни началась, этого было недостаточно.

— Мне рассказали, что ты здесь делаешь, и я видела, что ты сделал с моей семьей. Со многими людьми. Поэтому я здесь, чтобы убить тебя, король-наг Тенгрий. Даже если это будет стоить мне жизни.

18. Противостояние

Копье перестало казаться таким уж хорошим. В конце концов, он действительно предназначался для битвы, что-то намазали на лезвие, что наводило на мысль: оно каким-то образом стало ядовитым. Это было то, в чем она нуждалась.

Все, что ей нужно было сделать, — вонзить это копье ему в сердце. А если бы оно было отравлено, потребовалось бы даже не так много. Острый наконечник вонзился бы ему под чешую.

Так почему же это казалось таким неправильным?

Она направилась по коридору. Как и сказала ей фигура в капюшоне, эта секция была почти заброшена. Поблизости никого не было видно. Даже не слышно шагов. Какие бы звуки жизни ни существовали в этом месте, они доносились издалека, великая пустота была намного сильнее и прерывалась только капаньем воды и редким стоном камней.

Завернув за угол, она увидела перед собой хвост короля нага. Ярко-бирюзовый на фоне темных скал. Он встал, прикрывая глаза рукой и держа в другой руке бурдюк с водой. Краска на его лице и шее поблекла, дыхание стало более прерывистым.

Этот человек не был похож на устрашающего воина. Усталость навалилась на него, заставляя опустить голову. Возможно, и горе тоже?

Она шагнула дальше, крепче сжимая копье.

Если бы она не прочитала все, что у нее было о нагах, и если бы не фигура в капюшоне, она бы спросила его, что случилось. Возможно, даже спросила, не хочет ли он чаю. Если не она, то спросил бы Тиеро. Но в предании ничего не говорилось о том, что они умеют симулировать слезы, чтобы вызвать сочувствие. И даже если бы они это сделали, зачем бы ему ждать в этом месте?

Затем он повернулся к ней лицом и опустил руку. В его глазах вспыхнули эмоции. Удивление. Надежда. Печаль. Он наморщил лоб.

У нее перехватило дыхание, и она отвела взгляд. Эти глаза были знакомыми. Он был так близок к тому, чтобы овладеть ими. Если бы она заглянула поглубже, то увидела бы, чем они отличаются от Цикори, но при этом рисковала быть загипнотизированной.

Его чешуя легонько щелкнула по камню.

— Ты не понимаешь…

Ее сердце сжалось. Она заставила себя выдохнуть, чтобы успокоиться.

— Я понимаю достаточно. Они рассказали мне, что ты здесь делаешь, и я видела, что ты сделал с моей семьей. Со столькими людьми. Итак, я здесь, чтобы убить тебя, Тенгрий, король-наг. Даже если это унесет и мою собственную жизнь.

Было бы даже легче, если бы это забрало ее жизнь. А если бы это положило конец этому?

Она с трудом сглотнула. Тошнотворное чувство разлилось по ее животу. Куда подевались вся ярость и сталь, которые она чувствовала вчера? Она поудобнее перехватила копье и наблюдала за ним, избегая встречаться с ним взглядом.

Он покачал головой.

— Я не причиню тебе вреда.

— Тогда все становится проще.

Это не так.

Она вздернула подбородок. Ее руки дрожали.

— Хотя я серьезно. Я убью тебя.

Он пожал плечами.

— Тогда сделай это.

— Ты хочешь, чтобы я убила тебя сейчас?

— Я хочу, чтобы ты покончила с этим, если думаешь, что это единственный способ.

Она бросилась на него. Он отклонился, легко уходя из зоны ее досягаемости. Он мог ударить ее, но не сделал этого.

Она отвела копье назад, костяшки ее пальцев побелели вокруг деревянного древка. Это было необходимо. Она должна была это сделать. Он был тем, кто держал Разлом открытым. Он был причиной смерти стольких людей.

За исключением того, что… был ли он?

Та фигура в капюшоне рассказала ей об этом. И связь во сне показала нага. Но был ли это тот наг, который заколол Цикори? Было ли это совпадением, что у него была отметина в том же месте на плече, куда напавший наг ударил его ножом? И что он знал о тостах с улыбками? И Цикори назвал имя этого нага. Это был не Тенгрий. Это был…

— Если ты Цикори, то на тебя напали в твоей же постели. Кто это был? — Она начала расхаживать, образуя круг.

— Стелтро. Друг и член совета, сведенный с ума. — Он повторял ее движения, все еще раскинув руки. Расстояние между ними оставалось постоянным. — Страх и безнадежность сильно поразили мой народ. Это разрушило многое из того, кем мы были.

— Так он пытался убить тебя? Почему?

— Потому что я не позволю им принести кого-либо в жертву Разлому. И это единственное, что кто-либо здесь может придумать, чтобы остановить продолжение этого ужаса.

Она ударила его. Он снова отпрянул. Лезвие ударилось о камни. Оно зазвенело в ее руках.

Он не звал на помощь. Даже если он не хотел убивать ее, почему он ничего не делал, кроме как уклонялся от ее атак?

Она отстранилась, стиснув зубы. Тошнотворное ощущение в животе усилилось. Ее чуть не вырвало.

— Если мне придется убить тебя, я убью тебя, — твердо сказала она. — Я убью тебя, чтобы спасти свою семью и всех остальных. Потому что… потому что ты монстр.

— Это было мучением для всех нас. Я в ловушке в этом обличье только потому, что этого я боюсь. Так ты убьешь меня? Правда? — Приподнимая плечи, он провел тыльной стороной руки по щеке.

Она замерла, ее взгляд приковался к его руке. Цикори был единственным человеком, которого она знала, который вот так похлопывал себя по щеке, когда был обеспокоен. Она опустила копье.

Тенгрий бросился вперед. Он схватил наконечник копья и приставил его прямо к своему сердцу, другой рукой обхватив ее затылок.

— Если ты считаешь меня таким чудовищем, тогда давай, срази меня. Мое сердце пронзено и разбито, потому что ты меня не знаешь. И если ты не можешь помочь мне пройти через все это, тогда… — Он покачал головой. — Ты была моим утешением в темные ночи и долгое одиночество, Солт-Свит. Я думал, что ты та, кто понимает мое сердце. Если нет — если ты не можешь меня видеть — тогда проткни меня насквозь. Это было бы снисходительнее. И кто знает? Возможно, каким-то непредвиденным образом это положит конец этому проклятию, хотя я не могу себе представить, как.

Его голос был так похож на голос Цикори, и то, как он коснулся своего лица в тот момент… Какой наг догадался бы имитировать это?

Она осмелилась поднять взгляд. Ее сердце забилось быстрее.

Эти глаза.

Они были…

У нее перехватило дыхание. Его глаза стали больше, но их нельзя было ни с чем спутать. Это не гипноз приковал ее к месту. Это было узнавание. Каким-то образом все встало на свои места.

Она попыталась произнести его имя, но слезы наполнили ее глаза. Эмоции застряли у нее в горле. Как? Как это было возможно?

— Ты?

— Ты собираешься убить меня, Солт-Свит? — прошептал он. Его пальцы ласкали ее затылок, слегка запутываясь в волосах.

Она встретилась с ним взглядом. Ее сердце растаяло, тепло разлилось внутри. Отведя копье назад, она продолжала смотреть. Это был он. Не с украденным лицом или фальшивым голосом. Действительно настоящий он.

— Нет, — прошептала она.

Он наклонился ближе, коснувшись длинными пальцами ее головы.

— Я рад.

Она с трудом сглотнула.

— Но… — У нее пересохло во рту. — Я пришла сюда… Я пришла сюда, чтобы спасти свою семью. И тебя. Я не понимаю, что происходит. Я не знаю, что делать. Если ты Цикори — ты ли причина всего этого? Если бы я увидела тебя…

— Я не был причиной этого. Я просто пытаюсь найти способ остановить это, пока оно не уничтожило всех. Я понятия не имел, что это действительно выплеснулось в другие миры, но я не знаю, что еще можно сделать. — Его пристальный взгляд изучал ее лицо. Легкая улыбка тронула его полные губы. — Но до вчерашнего дня я не знал, что ты настоящая. Теперь кажется возможным все.

Но что они собирались делать? Это ничего не решало.

Его язык облизал губы, его рука не убиралась с ее затылка.

— Я не могу винить тебя за то, что ты боишься меня в таком виде. Правда в том, что все это время я боролся за то, чтобы вернуть себе свою истинную форму, — сказал он. — Раньше я был значительно более чудовищным. В лучшем случае, все, что я могу сделать, это изменить ее.

Она оглядела его с ног до головы, насколько это было возможно под таким углом. Это вполне могло быть правдой. Когда дошло до дела, он не был таким уж страшным, каким мог бы быть, даже если бы она боялась змей и нагов. Особенно когда он улыбался. В его глазах была теплота. Они с самого начала были ее слабостью.

— Значит, ты был… страшнее?

— Большой капюшон. Надбровные дуги тяжелее. Огромные клыки. Шипы наплечной чешуи. Вертикальные зрачки. — Он пожал широкими плечами, не сводя с нее глаз. Жар между ними усилился. Если не считать когтей, его рука на ее затылке казалась мужской.

— Так ты… это значит, что ты оборотень?

Он улыбнулся.

— Знаешь, ты задавала мне много вопросов, и я терпел их. Я даже рад ответить на большинство из них. Но мне тоже есть, что спросить, Солт-Свит.

— Достаточно справедливо. — Она тяжело вздохнула. — Что ты хочешь знать?

— Зачем ты пришла сюда?

— Я же говорила тебе…

— Да, но когда ты напала на меня, ты не кричала ни о Саланке, ни о Тиеро, ни обо всех психических расах. Ты кричала что-то еще.

Ее щеки вспыхнули, вероятно, тоже став пунцовыми. Предатели. Она отбросила копье в сторону и положила руки на талию, хотя и не отодвинулась от него.

— Ну, не похоже, что у тебя были их лица.

— Ты спрыгнула с выступа, который находился почти в пятнадцати футах над землей, и попыталась проткнуть мне сердце утяжеленным тренировочным копьем, требуя, чтобы я вернул тебе Цикори.

— Похоже, у тебя есть свои собственные теории о том, почему я сделала то, что сделала. Так почему бы тебе не просветить меня, Цикори.

Она придала своему лицу серьезное выражение, прежде чем снова посмотреть ему в лицо. Так много в нем изменилось, но эти глаза — нет. Не только их темно-зеленый цвет с черным и оттенками золота и индиго. Но то спокойное созерцание, которое охватывало все.

Однако он отстранился, когда она назвала его Цикори. Его улыбка стала шире.

— Это первый раз, когда ты назвала меня так с тех пор, как прибыла сюда.

— Есть причина, по которой не должна?

— Значит ли это, что я снова могу называть тебя Соленой?

Она попыталась закатить глаза и фыркнуть на него. Но это превратилось в тихий звук мммм, когда она пробормотала:

— Прекрасно.

— Ты гораздо соленее, чем я думал. — Он все еще улыбался. Как будто она только что не пыталась проткнуть его насквозь копьем. Его большой палец погладил ее возле уха.

— Ты не думал, что я настоящая.

— Верно. Но я должен был догадаться. Я никогда не был особенно изобретателен. Невообразимо, что я мог создать кого-то столь совершенного, как ты.

— Совершенного, — усмехнулась она, снова опуская взгляд. Она никогда в жизни не чувствовала себя так неловко. Но это было не все, что она чувствовала. Теперь все было сложно. — Снова. Пыталась убить тебя. Потерпела ужасную неудачу. Кричала тебе в лицо. Твое определение совершенства неверно.

— Что ж, если бы ты прыгнула всего на десять футов с уступа, ты была бы права. Я отказываюсь иметь что-либо общее с женщиной, которая не может выдержать падение с высоты по крайней мере пятнадцати футов. Но, по правде говоря, я восхищаюсь твоей напористостью и страстью. И в те ночи, когда мы разговаривали, даже когда речь шла о пустяках, ты помогала мне не сломаться.

Она с трудом сглотнула. Он тоже помогал ей, даже когда они говорили ни о чем. Он принес ей столько утешения.

— Я… это было тяжело. Мне было так страшно, но ты всегда была светлой точкой. Я знал, что если бы я смог добраться до того момента, когда смогу отдохнуть, я смог бы увидеть тебя. Что более важно, услышать тебя.

И она надеялась — так сильно надеялась, что он настоящий. Молилась, чтобы он был настоящим. Не теряла надежды. Теперь… Она снова подняла глаза.

Это был он… и все же не он. Такой большой, каким он был в снах, и какой-то чужой.

— Тебе нравится мой голос? — спросил он.

У него был голос, от которого ее сердце учащенно билось, а воображение закручивалось спиралью. Было еще приятнее услышать его сейчас лично, даже если она и чувствовала себя полной дурой.

— Это мило. — Она попыталась пожать плечами.

Если бы он просто отпустил ее, было бы немного легче, но, во всяком случае, он притянул ее ближе. Если только это не было плодом ее воображения. Так ли это было?

— Мне нравится твой, — продолжил он, — даже если ты угрожаешь убить меня. В эти последние дни я хотел услышать это еще. — На его челюсти дернулся мускул, в темно-зеленых глазах появилось странное голодное выражение. — Ты не скажешь мне, как тебя зовут?

— О. Теперь, когда мы не во сне? — Она попыталась ухмыльнуться, но ее пульс участился еще больше. — Ты уверен, что это безопасно?

— Чтобы узнать имена? Да. — Он начал поднимать руку, как будто хотел положить ее ей на талию, затем прижал когти к собственной груди. — Позволь мне начать. Как я сказал во сне, я Тенгрий, хотя ты можешь называть меня Цикори, если хочешь.

— А я Рея. «Солт-Свит» все еще можно использовать. — Она опустила подбородок на грудь, покачала головой и высвободилась. О, что творилось у нее в голове. Она была… что это было?

Он протянул ей руку.

Что… что он хотел, чтобы она сделала? Она нахмурилась, затем тоже медленно протянула руку. Хотел ли он пожать ее?

Он просунул свою руку под ее и поймал ее пальцы, затем поднес их к своим губам.

— Я счастлив узнать твое имя, Рея Солт-Свит. И для меня большая честь иметь здесь такого преданного и прекрасного спасателя, который поможет мне.

Он что, флиртовал с ней? Она даже не могла отдернуть руку. Ее кожу покалывало от его прикосновения, дискомфорт сливался с интригой, когда его чешуйки терлись о ее кожу.

— Я полагаю, у тебя здесь не так уж много спасателей.

— Ты первая. И самая красивая.

— Осторожнее, — сказала она. — Я могла бы подумать, что ты влюблен в меня. — Она попыталась рассмеяться, но звук застрял у нее в горле. Был ли это он?

Он просто уставился на нее.

— О, Солт-Свит. Мне уже слишком поздно беспокоиться об этом. — Его взгляд опустился на ее губы. — Это может быть потому, что этому миру здесь, скорее всего, придет конец и, вполне вероятно, мы больше ничего не сможем сделать. Или это может быть потому, что ты была моим утешением и моим сердцем несколько недель подряд.

Она вздрогнула, когда он начал гладить ее по щеке, царапая когтем кожу.

Он тоже отстранился.

— Мне очень жаль… — начала она, но он поднял руку.

— Нет. Не извиняйся. Я бы тоже почувствовал отвращение. — Он улыбнулся ей, выражение его лица было теплым, хотя печаль оставалась в его глазах. — Пока ты остаешься моим другом, я не прошу большего.

— Конечно, ты мой друг. — Она прикусила губу изнутри, не в силах больше смотреть на него.

Это было неправильно или приятно. Это даже не было преднамеренным. Просто прикосновение когтей к ее коже напугало ее. Его общий размер. Змееподобные элементы в целом. Было трудно перейти от восприятия наги как своего врага к внезапному осознанию того, что это был друг, которого она все это время искала. Друг? Это было то, что они оба только что сказали, хотя он предположил, что чувствует нечто большее. Это была легкая шутка, чтобы разрядить напряжение? Ее чувства такими не были. И она тоже… чувствовала…

— Я пришла сюда, чтобы спасти тебя. Я бы не сделала этого ради кого попало. Ты… ты… — Слова замерли у нее на губах.

Пришла бы она только ради него?

Он поднял копье и затем установил его вертикально в расщелине скалы.

— Хорошо, что ты не пырнула меня им. Иначе ты, вероятно, убила бы меня. Где ты взяла этот яд?

— Это был человек, который вытащил меня оттуда. Они дали это мне.

— Ты не сбежала сама? — Он нахмурился.

— Нет. Кто-то в темных одеждах вытащил меня и отдал это мне. Вот кто сказал, что мне нужно убить тебя, чтобы остановить это проклятие.

Тенгрий нахмурился, затем поднял бровь, глядя ей за спину.

— Элтко, что ты нашел?

Рея повернулась, затем подпрыгнула. Крупное существо с горящими зелеными глазами и руками, которые почти касались пола, стояло у нее за спиной. Она даже не слышала, как кто-то подошел. Эти огромные лапы бесшумно ступали по камню. Как долго он там пробыл?

— На охраняемых было совершено еще одно нападение, — ответил Элтко, — и кто-то совершил налет на склады с ядами. На данный момент с этим разобрались. На этот раз в дело была вовлечена Ларкин. Ее посадили в тюрьму, несмотря на ее связи. Это твоя гостья? Она кажется более спокойной.

Тенгрий слегка улыбнулся, указывая на нее. Она приветственно подняла руку.

— Да, — сказал Тенгрий. — Это Рея. Мой друг. Я собираюсь показать ей, что осталось от этого места, если все было улажено на заседании совета и после этого последнего нападения.

19. Преобразившийся Дворец

Тенгрий нахмурился, когда Элтко ушел. Как долго он там пробыл? И почему он пришел этим путем, а не через дверь, которой пользовался сам Тенгрий?

Это было странно. С другой стороны, а что не было в эти дни?

Он снова перевел взгляд на нее. Она все еще смотрела вслед Элтко.

— Значит, кто-то в мантии с капюшоном дал тебе копье и послал убить меня?

— Именно в это место. Они сказали, что ты был причиной того, что это происходило. Что ты не позволяешь им это исправить. Но… — Она прикусила нижнюю губу, нахмурив брови. — Ты говоришь так, будто это обыденно?

— По мере того, как надежда угасала, попытки убийства различного типа, к сожалению, стали довольно распространенным явлением. Мои люди в отчаянии, но не жестоки. Но отчаяние может привести к таким ужасным вещам. — Он указал на проход впереди, а затем сцепил руки за спиной. — Хотела бы ты увидеть это место?

Она медленно кивнула и сделала шаг вперед.

— Да. — Ее взгляд сразу же опустился туда, где должны были находиться его ноги, словно оценивая, как он собирается… ну… более или менее ходить.

Он легко двигался вперед, напрягая мышцы, которые перекатывались и толкали его вперед. Это всегда создавало что-то вроде покачивания из стороны в сторону. Его хвост зашипел и заскользил по каменному полу позади него. Более грубый камень делал это движение еще проще, но сейчас, он чувствовал это как никогда остро, когда она наблюдала за ним.

— Будь осторожна здесь, — сказал он ровно. — У нас не было гостей… вообще-то, никогда. По крайней мере, не при моей жизни. И приход Туэ-Ра является источником большой озабоченности.

— Почему? Туэ-Ра может получить доступ к любой точке времени или реальности. Он всегда здесь.

— Да, но это не всегда доступно для нас или других пользователей. Это та часть, которая вызывает беспокойство. — Он пригнул голову, чтобы не удариться об одну из нижних точек потолка, когда они вышли в коридор побольше. Он указал направо. — Проблемы возникают не из-за Туэ-Ра. Проблемы возникают из-за других людей. И прямо сейчас все находятся на взводе.

— Значит, они могут причинить мне вред?

— Возможно, хотя я хотел бы сказать, что это было бы не по личным причинам. Они есть — просто есть те, кто отчаянно нуждается в любом решении, и поэтому, по мере того как проходит время, и наша ситуация становится все более тяжелой, они с большей готовностью рассматривают средства, которые являются гораздо более варварскими и совершенно необоснованными.

— Как убивать незнакомцев. — Ее голос звучал не так встревоженно, как он мог предположить.

— Незнакомцы, зачинщики, люди с неправильным родимым пятном. — Он вздохнул.

Они были не такими. Но то, кем они становились, действительно пугало. Не то чтобы он винил их. Мысль о смерти была ужасающей. Безумие в еще большей степени. А уничтожение, возможно, еще хуже.

— Я понимаю искушение. Особенно когда речь заходит о собственном спасении, — сказал он, — но что хорошего в том, что человек выжил и все же потерял все, ради чего стоило жить? Нарушать или отрицать то, что является добром, и вместо этого принимать жестокость и разрушение? Мне никогда не приходилось вести свой народ на войну или сражаться против чего-либо, кроме страха. И все же этот страх почти погубил нас и угрожает превратить в монстров не только во внешности. У меня больше права голоса в том, что происходит, чем у большинства, но пока я могу, я не пойду на компромисс по этим пунктам. Другие вопросы, такие как открытие дворца для приема всех, кто пожелает приехать, намного проще.

Она наклонила голову и откинула волосы за другое плечо, обнажив плавные элегантные линии шеи. Ее бровь чуть сильнее изогнулась, пока она обдумывала его слова.

— Не могу сказать, что знаю, как бы я поступила на твоем месте, — сказала она, — но, думаю, я согласна. Страшно подумать, как быстро эти компромиссы приводят нас к чему-то плохому. Хотя это очень мило, что ты собрал всех во дворце. Как будто вы все одна большая семья.

Он чуть не рассмеялся. Он был уверен, что она говорила искренне.

— Это был единственный способ сохранить спящим жизнь, а безумцам — не поубивать себя и других в своих нападках.

Было бы здорово, если бы они были больше похожи на семью. Как бы то ни было, дистанция, которую он ощущал между собой и своим народом, выросла за последние месяцы.

— Мы не так уж много времени проводим вместе, — сказал он. — Все хотят быть со своими настоящими семьями столько, сколько могут, особенно когда наступает такая ночь, как эта.

Вот почему она была для него таким утешением — потому что он всегда был один.

— В такую ночь, как эта?

— Каждую третью ночь Разлом открывается и пульсирует, и туман приходит мучить нас. — У него уже болели запястья и поясница. Это были самые длинные ночи.

— С другой стороны, откуда я родом, это происходит каждую ночь.

— С этим было бы трудно справиться.

И это была их вина, что ее народ страдал. Единственным ложным утешением было то, что мучения Разлома были сосредоточены в этом месте.

Они остановились на краю резного балкона. Хотя свет не проникал далеко, они могли видеть дома, вырезанные из камня. Здания громоздились одно на другое. Свидетельство существования целого города, который когда-то ярко горел и бурлил жизнью.

Во времена его родителей это место кипело жизнью, кипело волнениями и планами. Тихие планы по расширению и развитию. Посадить грибные сады. Исследовать больше земель на поверхности. Проложить дорожки к самым красивым пещерам, которые имеют идеальный резонанс для песен. Возможно, собственная юность затуманила его память и сделала ее теплее, чем была на самом деле, но, по крайней мере, ничего подобного не было. Холод темноты проник в его душу.

— Нас было так много, — сказал он мягко, его рука покоилась на каменной стене. — И теперь кажется, что остаются только мертвые и те, кто при смерти.

— Так это — мы были во дворце? Все это время? Все это? — Она снова повернулась к нему лицом.

— Разлом открылся в одной из комнат сразу за дворцом, в том, что когда-то было внутренним двором. Это всё, что я знаю. Те, у кого были достаточно сильные навыки, помогали строить стены, чтобы защитить нас — насколько это было возможно. Мы отрезали некоторые сегменты и укрепили другие.

Это было немного. Далеко не так много, как он хотел ей показать. Особенно учитывая, что она была художницей. В этом месте не осталось красоты. Только печаль, тени и страдание. Если бы она попала сюда во времена, предшествовавшие Разлому, она увидела бы такие чудеса. Даже сами скалы были наполнены жизнью. Грибы расцвели новыми красками. Небо на поверхности расцвело рябью красок и величественными туманами со звездами, которые вспыхнули жизнью. А когда пришла весна, деревья зацвели плющом и нежными розовыми цветами.

Точно так же, как когда-то он был красив и впечатляющ во многих отношениях, но теперь стал чудовищем, его королевство постигла та же участь. Все, какое он мог произвести на нее впечатление, — это его ужас.

Это место было не похоже ни на одно из тех, что она когда-либо видела. Подземный лазарет Дохахти встревожил ее своей клинической точностью, хотя она понимала его назначение. В этом дворце, несмотря на все испытания и ужасы, с которыми пришлось столкнуться его жителям, чувствовалась царственность.

Тот, кто создавал этот дворец, сделал его с большой тщательностью, создав контраст текстур и безупречный баланс. Почти ритм. Полированный мрамор, фактурный гранит. Чередующиеся линии и полоски камня, которые создавали тонкое ощущение движения. Даже прожилки самого мрамора были выбраны таким образом, чтобы он что-то напоминал. Вода, бегущая по ручью, или, может быть, низкие облака над горой?

Здесь работали художники, создавая произведения искусства в местах, которые большинство, возможно, никогда не увидят. Даже при слабом освещении у нее перехватило дыхание. От блока к блоку на полу были соединены завитки и вены. Они были из тех, в которых можно было почти вообразить, как складываются картины: выдры, играющие в реке, деревья, усыпанные фруктами, корзины, до краев наполненные оливками, танцоры, кружащиеся в роскошных одеждах. По мере того, как пол и стены продолжались, стало ясно, что дизайнеры создали большие закручивающиеся петли, которые усиливали ощущение движения.

Проходы, по которым они прошли, должны были быть более новыми. В камне было что-то более сырое, срочность в огранке и придании формы, чего здесь не было. Она легонько провела пальцами по стене, отмечая различия текстур.

Он наблюдал за ней.

Она снова прижала руку к груди. Жар пронзил ее.

— Мне не следует прикасаться?

— Нет. Ты можешь трогать все, что захочешь. — Он слегка улыбнулся.

— Твой дом прекрасен, знаешь, — сказала она.

— Это не то, что было раньше, но с твоей стороны очень любезно сказать. — Он указал на сводчатый потолок. Неровные участки, расположенные через равные промежутки, наводили на мысль, что что-то было удалено. Они выделялись, как огромные шрамы. — Ты бы видела скульптуры. Крылатые посланники, химеры, грифоны, мантикоры и многое другое.

— Что с ними случилось?

— Землетрясения. Те, что не были разрушены, мы убрали, чтобы спасти. Возможно, однажды мы сможем вернуть их на их законное место. Если это время когда-нибудь наступит.

Тишину нарушили шаги, когда из-за угла появилась странная фигура. Хотя верхняя часть его тела была человеческой, нижняя была паучьей. Три красных глаза украшали его лоб, а также два обычных карих. На нем была ниспадающая одежда, которая, вероятно, была его обычной одеждой, когда он был человеком, как Рея, но теперь она свисала, обвисала и скручивалась странными формами вокруг его необычного тела, вышитые узоры цеплялись за рельефные чешуйки его рук.

— Что это? Ты тратите время впустую? — требовательно спросил мужчина, переводя взгляд с нее на Тенгрия. Она отстранилась, крепко обхватив себя руками. — Наш мир разваливается на части, а ты…

Тенгрий выпрямился, приподнявшись так, что стал даже выше этого мужчины.

— Я показываю умной женщине, что осталось от нашего королевства на случай, если она увидит то, чего не видим мы. Возможно, у нее есть знания, которыми мы еще не обладаем, Джайку. Как бы то ни было, она должна увидеть это место, если пожелает. Если другие вопросы потребуют моего внимания немедленно, я предоставлю его.

Ее щеки вспыхнули, и она ослабила обхват. На Джайку, казалось, это не произвело особого впечатления, но нотка гордости в голосе Тенгрия — уверенность, которую он испытывал к ней, — ну… она не была уверена, что это было полностью оправдано, но то, что он говорил о ней таким образом, что-то значило.

— Если я могу как-то помочь, я помогу, — сказала она.

— Да, хотя я сомневаюсь, что прыжки с каменных выступов будут занимать первое место в списке полезных вещей, которые ты можешь делать, — Джайку сказал.

— Не испытывай мое терпение, Джайку, — прорычал Тенгрий, его голос стал поразительно низким и гортанным. — Она моя гостья. Теперь иди. Я хозяин своего времени. Не ты.

Джайку склонил голову, но выражение его лица не изменилось. Он попятился.

— Наша структура стала значительно менее формальной, чем она была раньше, — сказал Тенгрий, как только Джайку пропал из поля зрения. — Но большинству удается лучше запомнить уважение, чем это. Однако он был одним из первых основателей, поэтому часто чувствует, что может говорить более свободно.

— И он боится?

Он кивнул.

— Возможно ли подняться на поверхность? Видимо, это усугубило ситуацию. В Дохахти лазареты тоже находились под землей только потому, что их было так много, и для облегчения ухода за ними. Но это вызывало беспокойство у большинства людей.

— Верхний мир слишком суров, чтобы его можно было легко поддерживать строениями, — сказал он. — Раньше мы чаще поднимались наверх для охоты и собирательства, а также для некоторых ограниченных занятий земледелием. Но в последние месяцы это было слишком опасно. Штормы стали более постоянными, а затем обвал перекрыл самый безопасный выход. Воздух пока остается чистым. И у нас более чем достаточно еды. Голодание не будет проблемой перед другими проблемами. — Он вздохнул и снова двинулся вперед. — Если бы мне пришлось гадать, какая проблема, вероятно, постигла бы мой народ, это была бы потеря источников пищи или чистой воды. Но это даже не вызывает беспокойства.

Когда они завернули за следующий угол, лестница вела вниз с одной стороны и вверх с другой. Ступени были широкими и плоскими, их края сглажены. Изящные выступы и ручки были вырезаны в виде переплетающегося ромбовидного узора. Она положила руку на перила, чтобы спуститься. Тенгрий воспользовался лестницей гораздо легче, чем она ожидала. Не то чтобы она думала, что он упадет лицом вниз. Но он действительно двигался с такой грацией.

— Я рада, что тебе удалось спасти эти скульптуры, — сказала она. Ее шаги здесь эхом отдавались взад и вперед по комнате. — Однако даже без них это место по-своему красиво.

То, как растянулись уголки его губ, заставило ее сердце подпрыгнуть. Словно доказательство того, что ее замечание каким-то образом успокоило его.

Теплый золотистый свет факелов хлынул в зал впереди. Большие двойные двери открылись. Потолки здесь были намного выше, почти в три раза на самом деле. Здесь было больше жизни и движения, чем где-либо еще. Изнутри донеслись шаги. Кто-то потребовал свежие простыни, а другой пообещал, что они уже в пути. Голоса без паники. Спокойные голоса. Должно быть, это был один из лазаретов, но когда Тенгрий провел ее внутрь, она остановилась.

И да, и нет.

Это была на самом деле огромная библиотека, стены которой были заставлены книгами всех видов. Но вместо скамеек, диванов и мест, где можно было посидеть, там были кровати. Кровати всех типов, на всех лежали тела. Каждая была покрыта белыми простынями. Сами книжные полки были заколочены досками, а кровати, казалось, были привинчены к полу. Многие книги были прижаты к доскам, хотя некоторые полки казались совершенно пустыми. Над ними висел только остов люстры.

Скорее всего, он считал, что это место лишили его красоты и превратили во что-то гораздо более функциональное, но, похоже, не испытывал такого же сожаления по поводу этого места.

— Им нужна помощь? — Она поежилась в прохладе комнаты. — У меня нет формального образования, но…

— Только если ты сможешь разбудить их, — произнес булькающий, но женский голос.

Рея чуть не отпрянула, увидев женщину-кальмара, стоявшую в нескольких футах от нее за столом, привинченным к полу. Рядом с ней стояли мягкие коробки с бутылочками с фиолетовым газообразным паром внутри.

Тенгрий протянул к ней руку.

— Это Гао. Она является одним из наших ведущих врачей и возглавляет целевую группу по поиску лекарства, а также одним из основателей.

Гао закатила глаза без век.

— Чего бы это ни стоило. — Она, казалось, больше использовала два темно-розовых щупальца, похожих на руки, чем остальные, хотя остальные она использовала для балансирования. — Те из нас, кто может управлять, справляются. На твое обучение ушло бы больше времени, чем того стоило бы. Но предложение приветствуется. Постарайся не создавать лишних проблем. Это лучший способ помочь.

Рея вздрогнула и еще крепче обхватила себя руками.

Несколько человек спешили туда-сюда. У них не было повозок, как у Унатов. В воздухе пахло грибами, хлопком, костром и каким-то острым чаем. Их шаги, хотя и не такие уверенные, походили на шаги людей, выполняющих задание. Утомительное задание без конца.

Как это было в Дохахти, так было и в Серроте, только менее организованно.

— Здесь есть еще такие комнаты, как эта? — спросила она.

— Каждая комната на первых трех этажах дворца похожа на это, — тихо сказал Тенгрий. — В подземельях мы держим тех, кто…

Она повернулась к нему.

— Кто что?

— Те, кто теряет свой разум, — сказала Гао. Она захлопнула книгу, в которой делала пометки, резким движением. Она стукнулась о дерево. — Кому из нас нравится это? — Она указала на себя. — Недостаточно унизиться, чтобы стать тем, чего мы боимся. Мы также теряем рассудок. Некоторые из нас. Некоторые хуже других. Когда происходит пульсация, мы все равно сходим с ума. Но у некоторых происходит дальнейший надлом, и это никогда не заканчивается. Это унижение поверх унижения.

— Биркий будет освобожден, — сказал Тенгрий мягким, но твердым голосом. — Он не потерян. Он не мертв.

Гао уставилась на книгу, прикусив язык.

— Ему было бы легче, если бы это было так. Легче. — Слеза скатилась по ее щеке, прежде чем она неуклюже вытерла ее. — Ну, на это нет времени.

— Уважаемый Ученый. — К Гао подскочила человеческая женщина с бледным лицом и напряженными мышцами. — Оно вернулось.

— Что? — Гао наклонилась вперед.

— Оно вернулось. — Женщина вздрогнула. — Забирает еще одного.

Тенгрий тоже напрягся. Его рука потянулась к Рее, словно защищая ее.

— Что? Что вернулось? — спросила Рея.

Какие еще кошмары существовали в этом месте? Рея посмотрела в ту сторону, откуда пришла женщина. Двойные двери в библиотеку были оставлены открытыми, и через них она могла увидеть еще один холл и еще одну большую комнату.

— Древнее существо, которое ходит между всеми мирами, — ответил Тенгрий. — Ки. Оно приходит, чтобы забрать души тех, кто находится в коме.

— Накар Ки Вало?

— Возможно? — Тенгрий приподнял бровь. — Я никогда не слышал о нем под таким названием, но это рогатое существо со светящимися белыми глазами и огромными когтями. Оно приходит и забирает души нескольких человек одновременно. У нас нет способа бороться с этим.

Гао покачала головой.

— Держись от этого подальше. Никто не сможет превзойти это. Есть другие задачи, которые требуют нашего внимания. Молись, чтобы это не заняло слишком много времени. — Она снова раскрыла книгу. — Сегодня это случилось рано. С такой скоростью, что ж… — Она оглянулась на Тенгрия. — Мы будем продолжать поиски до конца, как бы горько это ни было.

— До конца, — повторил Тенгрий.

Здешние спящие напомнили Рее тех, что были в Дохахти и повсюду, но если последствия Разлома были иными для других, возможно, и для них это было по-другому.

— У вас здесь есть какие-нибудь телепередатчики? — спросила она. — Кто-нибудь, кто мог бы связаться с ними?

— Нет. Все наши медиумы — они сдали в самом начале. Мы ничего не могли сделать, чтобы спасти их. Каждого из них. Кайлто был последним. Он держался так долго, как мог. Впечатлен тем, какие знания он почерпнул в этих табличках. — Он указал на другую коробку, которая, казалось, была набита и запечатана. — На случай, если придет кто-нибудь, кто захочет испытать это на себе или сможет прочитать, что он там написал.

Гао накрыла коробку щупальцем и крепче прижала ее к себе, ее глаза затуманились.

— Они были очень храбрыми. Особенно Кайлто. — Она снова подняла взгляд на Рею. — Если ты хочешь помочь, то можешь сделать две вещи. Ты Авдаум. Если предположить, что тебя здесь не убьет что-то другое, у тебя есть большая вероятность, что ты это переживешь. Так что узнай наши истории. Запомните наши имена. Не дай нам быть забытыми. Найдешь ли ты дорогу обратно к себе домой или останешься здесь. Даже если ты будешь последним, кто вздохнет в этом месте. Помни о нас. Помни о тех, кто пал в этом месте. Потому что время жестоко, и нас стирает.

— Я могу сделать это, — сказала она. Слезы навернулись ей на глаза. — Да. Я могу — я сделаю с этим все, что в моих силах.

— И второе — позаботься вот о нем. — Гао указала на Тенгрия. — Сегодня вечером его должны посадить на цепь. Прямо как меня…

— Гао… — Тенгрий вздрогнул, выражение его лица потемнело.

Гао подняла щупальце и решительно покачала головой.

— Нет. Она предложила помощь. Это может быть унизительно, но это сэкономит нам время. И ваше займет больше всего времени. Особенно учитывая, что ваши нынешние апартаменты находятся так далеко. Ядета и Гомал устали. При условии, что вы оставишь ее при себе, а не отправишь в темницу. — Она бросила на него понимающий взгляд. — Нет, пусть гостья поможет, если хочет. Это позволит ей дольше сохранять рассудок.

Рея провела пальцами по руке Тенгрия. Хотя он и не отстранился, но вздрогнул, и его взгляд сразу же упал на нее.

— Я хочу помочь, — сказала она.

Морщины на его лбу стали глубже, но затем он кивнул.

Позади них раздались мягкие шаги.

— Ваше Величество, — раздался задыхающийся голос.

Она обернулась вместе с Тенгрием и вздрогнула, увидев то, что казалось молодым человеком-белкой. Он так боялся белок, что превратился в одну из них? Хотя зубы у него действительно были устрашающие. Его свободная туника и темные брюки были запачканы кровью.

— Что? — Тенгрий нахмурился. — Говори.

— Еще двое сломались. Им нужна твоя помощь. По ту сторону колодца забвения.

Гао положила щупальце себе на макушку, выругавшись себе под нос.

— Тогда оставь Авдаума здесь. Я присмотрю за ней. Мы оба знаем, что там, внизу, для нее было бы небезопасно.

Тенгрий оглянулся на Рею.

— Я вернусь.

— Все в порядке. Со мной и здесь все будет в порядке. Оставайся… оставайся в безопасности. — Она обхватила себя руками. Она действительно так говорила? Она чуть не рассмеялась над тем, насколько нелепо это было. Но это убедило его, и он ушел с человеком-белкой.

В его отсутствие в большой комнате повисла тяжесть. Гао наблюдала за ней. Ее кожу покалывало от дискомфорта. Тишина была невыносимой.

— Он кажется хорошим мужчиной, — сказала Рея.

— Один из самых лучших, — ответила Гао. — Возможно, слишком идеалистичный для такого времени и места, как это, но, тем не менее, хороший человек. Он заслуживает того, что случилось с этим местом, не больше, чем все мы, но это все же может лишить его того, что он ценит больше всего.

— Ты думаешь, это убьет его?

Гао мрачно усмехнулась.

— О, смерть — это не то, чего он боится. На самом деле это не то, чего боится большинство из нас. Это разлука. Изоляция. Безумие и потеря. Смерть — лишь часть этого. Зная, что после всех этих лет ничто из того, что мы делали, не имело значения. Что, хотя мы сражались несколько месяцев подряд, потери были именно такими. И все потому, что мир сошел с ума.

Это было ужасно. И она не могла остановить это. Но, возможно… В ее голове возникла идея.

— У тебя есть лишняя ручка, чернила и бумага? — спросила Рея, ерзая.

— Этого у нас более чем достаточно, — сказала Гао.

— Я буду слушать истории и сделаю все возможное, чтобы запомнить, но я также могу — я могу попытаться нарисовать портреты тех, кто ушел из жизни или был изменен. Ты можешь описать их или рассказать мне о них.

Гао поджала тонкие губы, затем кивнула.

— Да, это было бы полезно. — Она пододвинула к себе потрескавшийся стул и жестом указала ей. — Садись. Слушай и рисуй. Мы будем делать это в перерывах между заданиями.

20. Погибель

Меньше всего Тенгрий хотел услышать, что еще двое сломлены. Он поспешил прочь вместе с Муру. Муру с трудом поспевал за ним.

— Где это случилось? — спросил Тенгрий.

— В Подземелье G. Прямо у входа. Это Ибан и Далго.

Креспа. Ибан был заперт в форме человека-волка с неровными руками и когтями, такими зазубренными, что он часто резался. А Далго превратился в кислотного кусаку. Если они не уничтожат друг друга, то могут сами всех убить.

— Мы поймали их в ловушку, но с учетом того, что Далго вырабатывает яд, долго это не продлится, — продолжал Муру.

Нет, не продолжится.

Тенгрий ускорил шаг. Достигнув лестницы, он практически соскользнул по ней, даже не высунув руку, чтобы замедлить шаг, упираясь в стену. Даже с такого расстояния из подземелья доносились вопли и крики. Металл стонал и лязгал.

Когда он приблизился к зарешеченным дверям, стражник открыл их, а затем вернулся к своим обязанностям. Тенгрий взял из оружейного шкафчика трезубец и продолжил путь по скользкой каменной дорожке. Дополнительные подземелья пришлось вырезать как можно быстрее, чтобы приютить тех, кто сошел с ума, прежде чем они успеют причинить вред кому-либо еще.

Промозглый холодный воздух витал вокруг него, неся с собой запахи крови, желчи, адреналина и пота, а также ужасный укус кислоты Далго. Факелы мерцали, тени тянулись и ползли по стене.

Неземной вопль разорвал воздух. Он внутренне скривился. Далго. Муру вздрогнул и попятился, пока Тенгрий шел к последней двери.

Элтко стоял у укрепленной двери в сопровождении трех охранников. Последний барьер перед Подземельем G.

— Они не совсем сотрудничают, но пытались атаковать в унисон, — сказал он. Его зеленые глаза сузились. — Иногда они узнают дверь и атакуют ее. В других случаях они атакуют стены. В любом случае они сбегут, а Далго, по крайней мере, нельзя допустить, чтобы так продолжалось. Куда бы мы его ни поместили, он все равно выберется.

Престарелый кузнец, превратившийся в кислотного кусаку, несомненно, стал тяжелым ударом для их общества. Его любили, он был одним из самых мягких основателей. В результате пульсации Разлома он лишился возможности пользоваться руками. Теперь, когда он лишился разума, он был опаснее почти всех в этом подземелье.

Сквозь прорези в двери Тенгрий разглядел, как Далго грызет камни и прутья. Его лицо больше не имело никакого сходства с тем, кем он был раньше. Глаза скрылись в глубоких слоях кожи, а челюсти стали толстыми и квадратными, с огромными клыками. Его руки больше походили на копыта, заостренные и крепкие, но бесполезные для большинства задач, которые обычно ставит перед собой человек. Сконцентрировавшись на переключении, он смог вернуть себе зрение, а также руки и пальцы. Но, судя по его виду, это тоже было утрачено.

Ибан, молодой портной, был почти неузнаваем, раскачиваясь взад-вперед в какой-то деформированной форме человека-волка. Зазубренные когти, торчащие из его ногтей, волочились по неровному каменному полу. Его голова двигалась вперед-назад, покрасневшие глаза моргали, когда он дергался.

— Мы знаем, что произошло? — спросил Тенгрий. — Что стало причиной этого? Мы находимся в нескольких часах от пульсации Разлома. Есть ли на этот раз какие-нибудь дополнительные подсказки или симптомы?

Элтко покачал головой, его взгляд вернулся к нему. Его вертикальные зрачки сузились.

— То, что вызвало это, вызвало и все остальное. На этот раз выбора нет, Ваше Величество. Их нужно убить. — Он указал на одного из стражников, который держал короткий лук. — У нас есть стрелы и яд. Это будет быстро.

— Ты привел меня сюда, чтобы я приказал казнить их?

— Ваш приказ, — спокойно ответил Элтко. — Никому не должно быть причинено вреда, если это возможно. Но в данном случае из-за того, кем он стал, те, кто отправится их сдерживать, подвергнутся еще большему риску. Возможно, даже смертью. Переломов и так слишком много. И если это увеличение числа разрывов — следующая фаза пульсации Разлома и самого тумана, то в ближайшие циклы нам будет гораздо хуже. Далго случайно вытащил Ибана и прогрыз путь сюда.

Трое стражников слушали, крепко сжимая оружие.

— Нет, — сказал Тенгрий. — Далго был хорошим человеком. Он не сделал бы этого добровольно. Мы удержим его, а затем свяжем ему челюсти. Остальное определим потом. Возможно, это не удастся сделать, не нанеся ему увечий, но увечья лучше, чем верная смерть. Если вы все боитесь, я войду. Откройте дверь по моему знаку. Затем быстро закройте ее за мной.

Он крепче сжал трезубец, пока они готовились.

Когда оба отвернулись, он кивнул охраннику. Тот толкнул дверь, и Тенгрий проскочил внутрь. Вход в Подземелье G был высечен из камня и спроектирован так, чтобы над и сбоку от двери было достаточно места. Бой — единственное, в чем он был особенно искусен до прихода Разлома. Никто не мог превзойти его на турнирах. Даже его собственный отец. Его особый набор умений состоял из скорости, силы и бесшумности.

Эти двое даже не подозревали, что их ждет и насколько хуже может быть.

Он ударил Ибана хвостом в грудь, отбросив его к стене. Когти человека-волка впились в его чешую, когда Ибан издал придушенный вой. Горячая боль пронзила хвост Тенгрия и поднялась по позвоночнику, но он снова ударил Ибана и расплющил его, прежде чем повернуться к Далго.

Далго вывернулся из сталактита. Его огромные челюсти щелкали и клацали. Кислотная слюна ударилась о камни и с шипением взлетела в воздух.

Тенгрий отшатнулся, из его уст вырвалось гортанное рычание. Он взмахнул трезубцем и ударил Далго в грудь. Далго отшатнулся назад, а затем шарахнулся в сторону. Его челюсти сомкнулись. Ибан откинул голову назад и завыл.

На этот раз Тенгрий отбросил человека-волка к стене рядом с дверью в подземелье. Он ударился о камень с тяжелым треском.

Дверь с треском распахнулась, и двое стражников вбежали внутрь и набросились на него. Они связали руки и запястья Ибана кандалами и надели на его рваные челюсти намордник. Ибан попытался завыть, но это было не более чем хныканье. Двое стражников потащили его прочь, а третий прикрыл дверь. Элтко настороженно наблюдал за происходящим.

Тенгрий отпрыгнул в сторону, когда Далго бросился на него. Огромные копыта тяжело стучали по камню.

— Ты все еще там, Далго, — сказал он, скорее для себя, чем для Далго. — Ты не совсем ушел. Я знаю, что нет. Ты найдешь способ вернуться и снова заниматься любимым делом. Ты, Ибан, и все остальные. Здесь никто не потерян.

Далго зарычал. Он зашатался, а затем снова бросился в атаку. Несколько капель кислоты ударили Тенгрия в бок. Он отскочил в сторону и снова ударил Далго, но тут Тенгрий царапать бок, пытаясь не дать кислоте проникнуть глубже. Он направил свое исцеление прямо в эти места, хотя кислота впивалась в его плоть, словно ножи.

Проще было бы дать ему умереть. Приказать охраннику просто пристрелить его. В его выражении лица и голосе не осталось и следа человечности.

Ярость скопилась в животе Тенгрия и прожгла его мышцы. Нет. Нет! Далго должен быть там. Как и Ибан. Как и каждый из его людей должен быть там. Оставалось только держаться. Так же, как он держался, когда безумие захватило его!

Развернувшись, Тенгрий ударил Далго хвостом по голове. Кузнец зашатался.

Тенгрий перевернулся на другой бок и снова ударил его. Еще больше кислоты попало в руку Тенгрия, вонзившись в нее, как лезвие. Он еще раз ударил кузнеца, лишив его сознания. Далго рухнул, его голова запрокинулась.

— Свяжите ему челюсти и руки, — приказал Тенгрий.

Стражники тут же подскочили, выполняя его приказ.

Тенгрий вздрогнул, заставив свою руку зажить. Плоть сшивалась сама собой, чешуя отрастала, но все это происходило медленнее и болезненнее, чем когда он был в самом слабом состоянии перед открытием Разлома. Несколько капель крови пролилось на жилет, но исчезло в темной ткани, оставив лишь темные точки. Все было не так плохо, как могло бы быть.

К нему подошел Элтко. Он покачал головой, сцепив длинные пальцы на руках.

— Ваше Величество, мы… даже не знаю, что мы можем попробовать сделать. Это невыносимо. Это не может продолжаться. Возможно, когда-то они были нашими ровесниками и даже друзьями, но этих людей больше нет. Одно дело, когда их можно спасти и сохранить с минимальным риском, но в такие моменты, как сейчас, хотя вы и показали себя с лучшей стороны, вы должны признать, что это опасно даже для вас. Посмотрите на ожоги. Вам удалось не дать им углубиться?

— Да. — Тенгрий не стал добавлять, что ожоги стали еще сильнее, чем прежде. И что ему с трудом удалось убрать их, прежде чем они вонзились в мышцы еще глубже. Но Элтко, вероятно, и так об этом догадался.

— Мы не можем спасти всех. Даже среди тех, кто обратился. Позволить этому продолжаться — жестоко.

— Мы потеряли достаточно, — ответил Тенгрий, его голос стал резче. Все это давило на него все сильнее. — Эти мужчины и женщины не просили об этом. С ними нельзя обращаться как с животными.

— Это то, чем они стали. Такими мы все станем. И кто может даже представить, какие муки они испытывают, находясь в таком состоянии? Было бы милосерднее, дать им умереть. Если бы это случилось со мной, я бы попросил вас дать мне умереть, а не терпеть такие условия.

— И если мы найдем лекарство от этого… если мы обнаружим…

— Это будет трагедия, но вы знаете не хуже меня… — Он прервался, прикрыв глаза рукой. Затем он взял Тенгрия за руку и повел его прочь. — Нам нужно поговорить.