Тьма. Том 5

Глава 11

«Новости Хвалыни», 16 ноября 2034 года.

«ОПРИЧНИКИ В ХВАЛЫНИ»

Вчера в течение дня нам многажды поступали сообщения, что по улицам Хвалыни ездит автобус со знаками опричников. Кроме того, по неподтверждённым слухам, опричную стражу видели на набережной Волги, совсем рядом с трактиром «Севрюга».

Всякий раз мы искренне просили горожан не волноваться: возможно, опричники лишь проездом в нашем славном и законопослушном городе.

Однако, как стало известно нашему изданию, сегодня рано утром в аэропорту Уштамаак приземлились четыре самолёта с опричниками на борту.

Мы не знаем, что происходит, и всем нам очень страшно. Однако убедительно просим вас сохранять спокойствие. Если в последние дни вы не думали о том, чтобы устроить бунт, вам совершенно не о чем волноваться.

«НОВОСТИ ПОГОДЫ»

Сегодня в Хвалыни ожидается ясная ветреная погода. Днём температура поднимется до двадцати пяти градусов, а ночью опустится до десяти градусов тепла. Также ночью возможен дождь.

Северо-западный ветер продолжает нести перемены. И если в первой половине дня будет ясно и солнечно, то к вечеру, как ожидают метеорологи, небо затянет тучами, а по всему Хвалынскому княжеству начнутся кратковременные дожди.

Утром гостиница напоминала разворошённый муравейник. Проснулся я рано. А когда вышел из номера, повсюду были люди, деловито занимавшие пустые номера. Я успел спуститься по лестнице на один пролёт, когда увидел знакомую фигурку, тащившую на плече сумку с вещами.

— Дуня? — удивился я. — А ты что здесь делаешь?

— Федя! Привет! — обрадовалась та, остановившись и скинув с плеча багаж. — Не поверишь… Дед привёз.

— Бубен? Тебя? — и вправду не поверил я.

— Да… И ты даже не представляешь, как он вовремя! — Дуня округлила глаза и принялась рассказывать. — Я, значит, сижу в том съёмном жилище, читаю новости… И тут вдруг слышу, кто-то подъезжает!.. Я выглянула в окно, а там машина чёрная, два внедорожника, а ещё полиция… Ну, думаю, всё… Конец мне!

— А как они тебя нашли? — удивился я.

— Я, честно сказать, и не поняла… За меня хозяева дома попытались вступиться. Они такие милые пожилые люди… Но куда им? Там же прикатила Лизка-Мегера. Ну то есть Лисовская. Слышал о такой? — Дуня не дождалась ответа, да и не собиралась, видимо, а сразу продолжила рассказывать: — Ну а с ней шестеро охранников из «Щита». Я даже не городовых испугалась, а этих мордоворотов! Это же вообще известные лиходеи! Думала, всё, нагулялась я, сейчас скрутят меня и увезут во Владимир… И тут приезжает твой «тигрёнок», а оттуда выходит дед и грит: «Дуня, поехали!». Ну я, конечно, сначала заартачилась… А потом думаю: а чё мне ловить-то там, раз меня нашли? Ну и побежала вещи собирать… А когда вышла, дед взял и Лизку-Мегеру на столб подвесил, прикинь?

— Слишком много новостей для одного утра… — испытывая острое желание прочистить уши, признался я. — Давай лучше помогу сумку отнести.

— О-о-о! Спасибо! Ты мой спаситель! — обрадовалась звезда, чуть не бросившись мне на шею, но в последний момент всё-таки передумала.

— А что Пьер говорит? Какие перспективы у твоего дела? — перевёл я тему с «Федя — герой, всем мальчишкам пример, всем девчонкам кавалер» на более безопасную.

— Твой стряпчий — молодец, он связался со своими друзьями, и теперь они собирают материалы. Правда, обещали какие-нибудь новости не раньше декабря… — Дуня грустно опустила уголки губ, но фамильное упрямство взыграло, и девушка сразу же выпятила вперёд челюсть.

Прямо как очень милая и очень упёртая бульдожка. Кстати, в этом мире такой породы собак нет. Здесь, в принципе, селекцией питомцев мало занимались.

— Доброе утро! — голос Покровской прервал разговор.

И был он царственно-ледяным. Сразу вспомнилось её прозвище в Васильках…

Я поднял взгляд.

Авелина с подчёркнутым равнодушием смотрела то на меня, то на Дуню.

— Привет! Как спалось? — улыбнулся я. — Смотри, кого Бубен с собой привёз! Дуня — это моя подруга, Авелина Покровская! Авелина, знакомься: это Евдокия Каменкова, ну или Мраморная.

— Очень приятно… — голосом Покровской можно было что-нибудь заморозить.

— Привет! Рада познакомиться! Друзья Феди — мои друзья! О! А это мой этаж! — Дуня проскользнула мимо Авелины и остановилась у одной из дверей. — Вот, это моя комната, похоже!..

— Пойду закину ей сумку, — сказал я Авелине. — Ты завтракать пойдёшь? Я, правда, про завтрак ещё ничего не успел узнать…

На миг мне показалось, что Покровская сейчас откажется. Но всё же она кивнула, отступив пару шагов с прохода и пропуская меня с сумкой.

И даже улыбнулась.

Широко-широко. Как будто её Иван Иванович со своим акульим оскалом покусал.

— Я мигом! — пообещал я.

Пока шёл до Дуниной комнаты, тормошил память Андрея на предмет, что в такой ситуации вообще делать. Я видел, что Авелина ревнует. Однако нельзя же вестись на поводу у этой ревности… В конце концов, у меня же с Покровской ничего нет.

Или есть?

Да нет, всё-таки… Но могло бы быть.

Жизненный опыт Андрея подсказывал, что сделать ничего в текущей ситуации нельзя. Хотя бы потому что ситуация ещё находится в процессе развития. А я, как девятнадцатилетний парень, даже не должен был ничего заметить. Вообще ничего. Кроме того, что у Авелины отчего-то плохое настроение.

Закинув сумку и попрощавшись с Дуней, я быстро вернулся к Покровской, которая ждала меня на лестнице, и вместе мы спустились вниз. Причём больше ни одним жестом Авелина не выдала своей ревности. Держать себя в руках она умела, как настоящая дворянка…

За завтраком удалось пообщаться с Константином, он-то и рассказал последние новости. Нам по-прежнему велено было сидеть в гостинице, отдыхать и ждать Иванова. Впрочем, долго ждать не пришлось.

Через пару часов Иван Иванович подъехал к зданию и вызвал нас. Я сходу вышел с Тёмой: мало ли, вдруг не удастся сегодня вернуться. И вообще, коту стоит размять лапы, а не сидеть, отращивая пузо, в самом тёмному углу комнаты.

— Люди из ПУПа нашли, кто стоял в начале цепочки, — сообщил Иванов, стоило нам всем собраться вместе. — Некий Травяников Вениамин Игоревич… Обычный обмен услугами, где конечной целью был голова Полицейского Приказа по нужному округу.

— Кто-то умный сумел распутать этот клубок, кто, что и кому должен? — понимающе усмехнулся Константин.

— Именно так, — устало дёрнул уголком рта Иванов. — Сам голова полиции уже взят под стражу. А теперь надо добраться до того, кто стоял у истоков просьбы.

— И кто он, этот Травяников? — включилась Малая.

— Голова Княжеского Управления по связям со СНО, — ответил Иванов. — И есть подозрение, что он связан не только со средствами народного оповещения, но и с греками. Во всяком случае, его часто видели в обществе одного ромейского купца.

— Общение — это не преступление, — заметил Костя.

— Всё так, — не стал спорить Иванов. — Поэтому его до сегодняшнего дня и не трогали.

На полпути к Травяникову нам на хвост вновь сел полицейский автомобиль. А когда мы добрались до Управления, оттуда вылез уже знакомый советник, Мраморнов.

— Добрый день, судари и сударыни! Может ли полиция вам сегодня чем-то помочь? — спросил он.

— Думаю, мы справимся… Однако всё равно спасибо вам, — вежливо отказался Иванов, бодро поднимаясь по ступеням лестницы.

Мы пошли за ним, а Мраморнов, едва заметно пожав плечами — за нами.

Стоило дойти до дверей в Княжеское Управление, как путь всей нашей компании преградили трое охранников. Вооружены они были пистолетами, которые начали доставать заранее. И даже показанный Ивановым ярлык не сбил их решительного настроя.

— Голова Управления запретил пускать посторонних! — сообщил старший в охране. — Немедленно уходите!

— Вас не смущает, что я опричник? — удивился Иванов.

— Да хоть сам чёрт! Сказано не пускать! — ответил старший.

— Похвальное рвение… — не скрывая удивления, вмешался Мраморнов. — То есть, для вас приказы головы важнее, чем слово русского опричника?

— Да! — решительно ответил охранник.

— А если вам князь прикажет освободить проход? Тоже не подчинитесь? — Мраморнов изогнул бровь, изображая лицом крайнее изумление.

— Князь… Князя послушаем… — хмуро ответил охранник.

— У меня нет времени на разговоры, — покачал головой Иванов. — Мне очень надо пройти. Слово и дело государево!

— Нельзя! Убирайтесь! — я видел, что охранник боялся.

По тому, как он плотно сжимал губы, как затравленно смотрел на Иванова, как стискивал пистолет… А Иванов, казалось, в первый момент даже решил подчиниться.

Развернулся, спустился на пару ступенек, удивлённо глядя куда-то вдаль…

— Давайте решим вопрос через князя! — в спину ему предложил Мраморнов.

Но у Иванова это было лишь тактическое отступление. В теневом зрении я видел, как он ощетинился жгутиками, разворачивающими какое-то особо мощное плетение. И когда оно уже готово было сорваться вперёд, Иван Иванович произнёс:

— Удивительно, какими смелыми бывают дураки…

А потом развернулся обратно к дверям Управления. И выпустил колдовство.

Ветер — это первое, что я почувствовал. Он ударил упругими струями мне в спину, заставляя на рефлексах замедлить время и раскрыть щиты. И, кажется, все мы — Мария Михайловна, Покровская, Костя — выставили защиту одновременно.

Укрыв заодно и Родиона Мраморнова, который не был двусердым.

Но ветер не грозил нам. Он рвался вперёд, к Управлению, стягиваясь в тугой кулак, который мгновение спустя обрушился на здание.

— Кажется, кто-то забылся! — услышал я крик Иванова, прежде чем всё вокруг потонуло в рёве и грохоте.

Первое, что я увидел — это взлетающих в воздух охранников, которые широко открывали глаза и истошно кричали от ужаса, болтая ногами.

А вслед за ними вверх полетели обломки двери, куски бетона, дерева, стекла, кирпича…

Волна, порождённая Ивановым, рвалась внутрь здания, сметая всё, что встречала на своём пути. А опричник уже двигался вперёд уверенным шагом.

По обе стороны от него рушились стены кабинетов, открывая вид на шокированных работников Управления. Листы бумаги, мелкий мусор, канцелярские принадлежности… Всё это втягивалось в стремящийся вперёд воздушный таран.

Из одного кабинета даже вынесло молодого дьяка, который ещё пару секунд цеплялся за остатки дверного косяка… Однако потом всё же полетел вглубь здания…

Вместе с косяком. Молча и тараща глаза от ужаса.

Мы все спешили вслед за Ивановым и его разрушительным плетением. А оно продолжало собирать свою жатву, неотвратимо двигаясь вперёд и вперёд. И если раньше сквозь Управление пролегал длинный, но узкий коридор, то теперь прямо в здании образовалась широкая просека. Будто после разрушительного торнадо.

И только крыша ещё держалась на несущих стенах.

За Ивановым приходилось почти бежать, так стремительно он вышагивал вперёд. Мимо мелькали лишившиеся стены комнаты, где с ошалевшим видом сидело по десять-двадцать человек, роскошные кабинеты, откуда на нас со страхом смотрели высокие чины…

И даже кладовка со швабрами и моющими средствами, в глубине которой застыли, слившись в поцелуе, молодые мужчина и женщина. Отчего, видимо, и не успели понять, что их уже видно всем подряд…

Хотя шум вокруг стоял такой, что, скорее, они решили, что наступил апокалипсис, и не захотели терять время…

Впрочем, так везло далеко не всем. Мне, например, отлично запомнилась молодая девушка-дьяк, улетавшая куда-то вглубь здания с чашкой чая в руках. Она успела мазнуть по нам большими серыми глазами, в которых плескался ужас, прежде чем пространство между нами заполнили обломки и мусор. Как минимум, психологическую травму она точно заработает. А может, даже и физическую.

Финальным аккордом симфонии разрушения стала задняя стена здания. Её обломки вывалились на широкую улицу, снесли несколько машин — и обвалом перегородили проезжую часть. Ещё и плеснули, будто убийственная волна, на стену здания на другой стороне дороги.

Ветер утих… Стали слышны крики, визг, стоны и ругань. За нашей спиной испуганные сотрудники Управления вскакивали с мест, стремясь убраться подальше. Впереди, в месиве камней, осколков, щепок и бумаги вперемешку со строительной пылью, копошились, пытаясь выбраться, случайные прохожие, водители и пассажиры заваленных машин, пострадавшие работники Управления…

А между ними, в бывшем кабинете, лишённом стен, в скрюченной позе застыл Вениамин Игоревич Травяников. В одной руке он сжимал скомканные листы бумаги, другой тянулся к раскрытому хранилищу… А перед ним стоял утилизатор, так и не успевший втянуть в себя очередную порцию важных документов, когда электросеть, протянутая в стенах здания, вдруг перестала существовать.

— А вот и Веня! — заявил Иванов, отвешивая ему смачный удар в скулу.

— Ай! — тот кубарем полетел по дорогому, но теперь очень пыльному ковру. — Что вы делаете!

— Что я делаю? Я слово и дело государево, Веня! — подскочив к нему, опричник подхватил этого грузного человека за плечо и легко, будто куклу, швырнул обратно в рабочее кресло. — И это тебе надо сказать, что ты делаешь, Веня! И почему я, в итоге, стою здесь!

— Я ничего не делал!.. — заверещал голова Управления. — Ничего!..

— Да? А кто же у нас так постарался, чтобы один чёлн под городом так много людей пыталось скрыть?

— Я ни при чём, это какая-то ошибка! — чиновник сжался в кресле, прикрываясь руками.

Что ему, правда, не помогло. Иванов раскрыл очередное плетение, и в чиновника полетели острые, как иглы, ледяные осколки, неглубоко, но до крови раня и руки, и тучное тело…

Да и, наверно, душу. Обидно ведь, когда тебя наказывают, ещё и в собственном высоком кабинете.

— А-а-а-а-а-а! Прекратите! Прекратите!!! А-а-а-а-а-а-а-а-а! — Вениамин Травяников визжал от ужаса и боли, и непонятно было, что сейчас мучает его больше.

— Где он⁈ — громоподобно проревел Иванов, нависая над чиновником. — Где грек⁈

— Я не понимаю, о чём вы!.. Прекратите!.. — истерично упорствовал несчастный.

Иванов молча схватил его за щиколотку и, хоть Травяников пытался всеми силами поджать её, потянул на себя. Преодолев сопротивление, он вытянул ногу предателя и заставил её разогнуться. А затем, прижав ступню Травяникова к столу, обрушил ему на колено воздушный кулак.

Треск слился с криком горемычного Вениамина Игоревича. Его глаза распахнулись, по щекам заструились слёзы, и он даже попытался потерять сознание… Однако накинутое Ивановым плетение не дало ему этого сделать, приведя обратно в чувство.

А нога, вывернутая супротив нормальной анатомии, бессильно упала со стола.

— Вздумал поиграть, Веня? Думаешь, беспамятство тебя спасёт? — рычал Иванов, нависая над чиновником. — Тебя, суку толстую, ничего не спасёт! Либо ты выкладываешь мне всё, что знаешь! Либо каторга для тебя станет отпуском, придурок! Я буду ломать тебя прямо здесь! Лечить и ломать! Лечить и ломать! Чтобы у тебя не осталось ни одной целой кости, крысёныш! Пока ты не расскажешь мне всё! Даже то, чего не знал!

В ответ Травяников только заунывно завыл, истерично всхлипывая в перерывах.

Иванов вздохнул, налил себе воды из графина, сделал пару глотков… А затем, переведя дух, вцепился в кисть левой руки Травяникова и потянул её к столу. Тот ещё громче заверещал, задёргался, однако сил сопротивляться двусердому не было. До сломанного пальца на левой руке оставались секунды, и предатель не выдержал.

— Я всё скажу! Всё скажу! Не надо! — размазывая сопли второй рукой, запричитал он.

— Такие, как ты, не понимают, пока им не больно! — Иванов всё-таки дотянул руку Травяникова до стола, зафиксировал и, схватив за указательный палец, начал тянуть. — Сколько жизней ты, паскуда, успел походя поломать!..

Когда суставы начали выворачиваться, палец неприятно захрустел. Травяников кричал, визжал, дёргался, пытался вырвать руку, терял сознание, чтобы в ту же секунду прийти себя, и снова ощущал боль…

А Иванов продолжал, пока у предателя не затрещали уже кости. Когда опричник, наконец, отпустил руку Травяникова, палец представлял из себя какой-то ломаный ужас.

— Где грек⁈ — рявкнул опричник, склонившись над несчастным. — Где? Этот? Вонючий? Грек?

— Они на складе! В Заливном углу! — заверещал чиновник.

— Дом! Какой дом, тварь⁈ — не отставал Иванов. — Адрес давай!

— Я не помню! Я не помню! Могу показать! — визжал Травяников.

— Да всё ты помнишь! — взревел Иванов, хватая чиновника уже за правую руку. — Я тебе сейчас помогу вспомнить!

— Улица Перетоков! Дом 21! Не надо! — чиновник забился всем телом, будто его ударило током. — Пожалуйста! Не надо!

— Как он туда попал? — спросил Иванов.

— Я сам отвёз… Сам!..

Травяников сломался окончательно и бесповоротно.

Он больше не пытался юлить, недоговаривать или отпираться. Теперь он выкладывал всё, без утайки и без запинок.

Я огляделся и увидел, как опричная стража занимает здание, по пути укладывая носом в пол всех не унесённых ветром работников. И как притормаживают у входа полицейские машины, завывая сиренами. Как спешат на помощь оказавшимся под завалом пожарные и санитары.

Взгляд зацепился за Мраморнова: тот стоял посреди разрушенного коридора, всё ещё ошарашенно качая головой.

Когда опричные стражники добрались до кабинета, Иванов перестал терроризировать Травяникова вопросами и, отключив запись на трубке, кивнул бойцам.

— Этого взять, и пусть рассказывает дальше! — приказал он.

— А если будет упираться? — уточнил опричник в тяжёлой броне, хватая предателя за шиворот.

— На каторгу можно только тело и голову отправить… — пожал плечами Иванов.

— Нет! Нет! Вы обещали! Ваше благородие! Вы обещали! — завопил Травяников.

— Завали, а? — попросил его опричный страж, отвесив лёгкую оплеуху металлической перчаткой, отчего голова чиновника мотнулась, и бедолага всё-таки потерял сознание.

— Осторожно! Шею ему не сломай! — предупредил Иванов.

— Не дурак, — хмыкнув, отозвался стражник.

— И направь три руки на улицу Перетоков, дом 21. Я туда…

— Так точно!

Кивнув и развернувшись на каблуках, Иванов зашагал обратно, к выходу из здания. А нам только и оставалось, что молча спешить за ним.

Ко второй половине дня небо затянуло плотными тучами. Было душно, и не надо было быть метеорологом, чтобы понять: скоро польёт дождь. К нужному складу мы подъехали одновременно с опричной стражей. Так что делать самим ничего не пришлось.

Бойцы в тяжёлой броне, под прикрытием опричников-стрелков, быстро вскрыли ворота и, ворвавшись на территорию, положили всех, кто обнаружился на складе.

Таковых оказалось пятеро. Сторож и четверо работников.

На вопросы они отвечали охотно, без угроз и принуждения. И честно старались вспомнить даже незначительные детали. Жаль только, знали эти люди немного.

Как выяснилось, хозяин склада сдал одно из помещений какому-то предприятию, занимавшемуся охранной деятельностью.

От предприятия на складе постоянно находилось несколько человек. Но сегодня, когда стало пасмурно, к ним вдруг прибыло подкрепление. В сумме набралось больше ста человек. Рассевшись по машинам, они успели покинуть склад до приезда опричнины.

И это был не тот результат, на который мы рассчитывали… Вряд ли наёмники будут уходить из города организованной колонной. Скорее, поедут разными путями, чтобы собраться воедино в условленном месте. А из-за облачности отследить их по спутнику будет невозможно.

Когда мы уже садились в машину, Мария Михайловна вдруг замерла, а потом бросила:

— Подождите…

— Что-то увидели? — поинтересовался Иванов.

Малая не ответила. Она прошла пару десятков шагов, осмотрелась, вернулась к машине… А затем достала свой переносной рабочий терминал и поспешила обратно к тому месту, которое осматривала.

Пока госпожа проректор работала, Иванов запустил двигатель и подъехал поближе. Ещё пару минут Малая смотрела то на экран терминала, то на землю, будто сравнивая…А потом, вернувшись быстрым шагом, запрыгнула на переднее сиденье.

— Есть след! Слабый! И быстро слабеет! — сообщила она, захлопывая дверь.

— Понял. Указывайте, куда ехать! — кивнул Иванов, нажав на газ.

На прямой, когда можно было не следить за поворотами, он достал рацию и нажал вызов:

— Пестрёшкин, на связь!

— На связи! — отозвалась рация.

— Взяли след! Едем быстро! Отслеживайте нас. И пришлите помощь! — приказал опричник.

— Понял вас! Отслеживаем! Помощь запросим! — прошелестела рация.

— Опять мы еды и воды не взяли… — вздохнула Авелина.

— Если дотянетесь, за задним сиденьем пакет с сухпайком, водой и кошачьим кормом, — обрадовал Иванов. — Я решил на всякий случай держать запас.

Беглецу надо отдать должное: его машина петляла так, будто прямых путей в Хвалыни вообще не имелось. И только когда мы вместе с плотным потоком машин выскочили на загородный тракт, след перестал вилять, как пьяный заяц.

Нам сразу же удалось поехать быстрее, обгоняя грузовики и легковые автомобили. Три полосы позволяли свободно маневрировать, а колдовские умения Иванова помогали избегать аварий.

Судя по обрывкам телефонных разговоров, за нами ехало пять рук опричной стражи и ещё четыре десятка опричников без тяжёлой брони. А сотрудники ПУП и РУТ отслеживали ситуацию на дорогах, вовсю используя зависшие над Хвалынью спутники.

Однако засечь беглецов пока не удавалось. А след, по словам Марии Михайловны, быстро таял. Ехали мы всё так же на запад и, если верить указателям, приближались к Торгутскому княжеству. А самым крупным поселением на пути был город Элст.

За час езды местность вокруг стала меняться. Многочисленные озёра и перелески оставались позади. Тракт выводил в степь, в которой некогда и встретились русские войска с частью монгольской орды. Теми самыми торгутами.

Многие из них продолжали и в двадцать первом веке жить по-старому: пасли скот, кочевали по степи… Однако немало торгутов всё-таки перебралось в города, перейдя к оседлому образу жизни.

К вечеру низкие тучи ожидаемо разразились мелким моросящим дождём. А нам пришлось выезжать на обочину, потому что на тракте скопилась длинная пробка. Иванов включил проблесковые мачки и, шурша гравием, рванул вперёд.

До места затора мы добрались за пятнадцать минут. Уткнувшись в отбойники, поперёк обеих полос дороги стояли старенький автобус и подбитый грузовик. А вокруг них сконцентрировалась целая толпа людей, которые о чём-то спорили.

Настолько активно, что даже не обращали внимания на гудки застрявших в пробке водителей.

Чуйка подсказывала, что такое столпотворение неспроста. Люди, конечно, могут вести себя глупо, но чтобы настолько… Ну уж нет, как-то не верилось.

И не мне одному.

Перейдя на теневое зрение, я увидел, как Иванов накидывает на машину защитные плетения. И, в свою очередь, проверил автомат. Патронов было четыре магазина. Не сказать, чтобы много…

Тем паче, едва заметив нас, толпившиеся люди стали заскакивать в автобус. И не успел Иванов затормозить, как оттуда по нам ударили очередями.

— Да чтоб вас!.. — ругнулся опричник, выворачивая руль и съезжая с насыпи.

Машина замерла под склоном, а я, Костя и Иванов быстро из неё выскочили, как обычно, оставив Авелину и Марию Михайловну внутри.

— Поднимаемся! — приказал Иванов. — Только осторожно. И держим щиты.

Тем временем стрельба на дороге только усиливалась. Похоже, вражеские бойцы, оставшиеся в засаде, решили устроить не просто перестрелку, а целый теракт. Люди, застрявшие в пробке, покидали машины и бежали прочь. Вот только не всем удавалось уйти без ранений…

Когда мы втроём торопились наверх, на дороге показался грузный мужчина лет пятидесяти. Он почти успел убежать, но несколько пуль зацепили ноги, и он упал, со стоном покатившись по склону.

На самый верх дороги мы выползали по-пластунски, уже приготовившись к бою. Иванов сразу пустил в автобус какое-то огненное плетение, которое ударило в борт и расплескалось отдельными очагами пламени. А мы с Костей принялись стрелять по тем противникам, кто ещё не успел спрятаться.

Пару раз я замечал Тёму, который атаковал отдельных врагов и тут же вновь скрывался в тени. К сожалению, наши противники тоже заметили кота и устроили на него охоту. Так что пришлось Тёме заканчивать с помощью двуногим.

Пару раз нас пытались достать гранатами, но щит Иванова надёжно отбивал их ещё в полёте, и взрывы вспухали за его пределами. В теневом зрении я видел, что опричник оставил мне и Косте для стрельбы лишь небольшую щель у самой земли.

Однако и у врагов были щиты, хотя среди них не было двусердых. Похоже, использовали какой-то защитный артефакт, который держал мощную защиту. И все наши попытки его пробить не приводили к успеху.

— Сразу видно греков… — пробурчал Костя, меняя магазин. — Накопителей столько, что сеять можно…

— Скоро помощь подтянется! Несутся, как могут! — успокоил его Иванов.

Помощь подтянулась минут через пять. Вначале со стороны пробки и брошенных машин воздух взрезала плотная стрельба: это домчались отставшие опричные стражники. А затем со стороны Хвалыни и вовсе показался вертолёт.

При его появлении наши враги решили заканчивать с удержанием дороги. Оставшиеся в живых даже попытались отступить. Я бы, правда, на их месте продолжал стрелять, потому что в степи найти человека с воздуха несложно… Но когда начинается паника, думать становится тяжело. Так что враг побежал, а вертолёт принялся методично срезать беглецов из пулемёта. Впрочем, после того, что они устроили, милосердная поездка на каторгу им уже не светила.

Вернувшись в машину, мы объехали затор и понеслись дальше по пустому тракту. Вот только одна беда — след был потерян. И преследование мы продолжали лишь потому, что дорога тут была одна-единственная. Даже свернуть некуда было, разве что по голой степи рассекать.

Через час зазвонил телефон Иванова. Взяв трубку, опричник выслушал какое-то сообщение, поблагодарил и отключил вызов.

— Их засекли со спутника, — сообщил он. — Подъезжают к Элсту. Там их попытается задержать местная полиция. Но… Что-то я не уверен, что у неё получится.

У полиции не получилось. Когда через полчаса мы подъехали к Элсту, то наткнулись на место перестрелки. Три десятка полицейских машин стояли на обочине. Посреди тракта лежали остовы ещё десятка сгоревших автомобилей. Да и количество карет скорой помощи намекало, что бой здесь был очень жаркий.

— Есть след! — сообщила Мария Михайловна. — Ведёт на запад.

— Да им тут уже деваться некуда… — отозвался Иванов.

Проехав город, мы снова понеслись по тракту на запад. Пока ехали, у Иванова снова зазвонил телефон. На этот раз ему сообщили, что группу всё-таки удалось задержать у Маныческого водораздела. Скрытень, то бишь шпион, и его люди решили с боем прорваться через мост. Однако их уже ждали на другой стороне.

Ещё через пятнадцать минут мы подъезжали по дамбе к месту задержания. На всём её протяжении дымились остовы сгоревшей техники. Я насчитал около тридцати машин. И ещё несколько машин, изрешеченных пулями, встретили нас на противоположном берегу.

Собственно, остановить прорыв удалось военным, которые встали лагерем на другой стороне. Встретивший нас сотник царского войска доложил обстановку:

— Живыми взяли четверых. Они использовали какой-то артефакт и уснули. Сейчас лежат в полевой лекарне. Можете осмотреть.

В полевую лекарню отправились всей толпой, включая кота. Военный лекарь, смерив нас и особенно Тёму взглядом, всё-таки не стал никого прогонять, а провёл в закуток, где на четырёх лежанках находились пленники.

— Это какие-то усыпляющие чары! — пояснил он. — Раньше с таким не сталкивался. Так что… Даже не представляю, сколько они теперь проспят.

— Обследовали уже всех? — спросил Иванов, разглядывая людей, лежавших на койках.

— Да, — кивнул лекарь. — Все спортивные, здоровые… Ну если не считать ранений, которые получили в бою.

— Странности? — уточнил Иванов.

— Вот у этого, — лекарь показал на темноволосого жилистого мужчину с орлиным носом. — У него какие-то уплотнения под кожей.

— Где? — спросила Мария Михайловна.

— На плечах, на руках, — ответил лекарь.

Подойдя к лежащему мужчине, Малая стянула одеяло и попросила:

— Покажите место!

— Извольте, вот! — лекарь ткнул пальцем в точку на плече.

Мария Михайловна долго щупала уплотнение и хмурилась. Я успел осмотреть мужчину даже в теневом зрении, но ничего особенного не заметил. Разве что для обычного он выпускал слишком много теньки.

— А он не может быть двусердым? — поинтересовался я.

— Я тоже заметил избыточное выделение энергии, — согласился лекарь. — Но шрамов, сами видите, нет… Разве что скрыли под хорошей иллюзией. Но у нас здесь нет оборудования, чтобы её снять.

— Нужен скальпель, — наконец, проговорила Малая. — Надо вскрыть уплотнение.

— Я могу поинтересоваться, зачем? — оживившись, уточнил лекарь.

— Откровенно говоря, мне тоже интересно… — кивнул Иванов.

— Это грек, скорее всего. Или как-то связан с греками, так? — напомнила Малая.

— Скорее всего, — кивнул Иванов.

— Ромеи после открытия кристаллов-накопителей далеко продвинулись в их изучении, — Малая ткнула пальцем в плечо мужчины. — Наиболее развито у них направление иллюзии и маскировки. Некоторые техники предполагают, что это делается путём внедрения накопителей под кожу, с привязкой к плетениям. Надо извлечь накопители, чтобы понять, что не так с этим человеком.

— Позвольте! — лекарь придвинулся к мужчине, поднёс палец к плечу, а затем выпустил тонкое огненное лезвие, которое рассекло кожу и прижгло края. — Да, и вправду что-то такое есть…

Достав из кармана перчатки, он натянул их на руки и осторожно развёл края раны. Вместе с кровью оттуда выскользнул небольшой кристаллик, уже начавший оплывать.

— Извлекайте все! — приказал Иванов. — Все, какие найдёте. Мы подождём снаружи.

Снова взглянуть на пойманного шпиона нас пригласили через пятнадцать минут. Пленник не особо изменился, вот только на правой стороне груди, шее и щеке теперь виднелся шрам двусердого.

— Мы обследовали тело, — прокомментировал лекарь. — Нашли кристаллы в плечах, ладонях, и ногах. Они совсем крошечные. А вот в спине, рядом с позвоночником, удалось найти кристалл покрупнее. Когда его вынули — спала иллюзия, наложенная на шрам.

— Вы не слишком его жалели… — заметил Иванов, разглядывая разрезы, которые никто не торопился лечить.

— Приказа жалеть не было, — пожал плечами лекарь. — Жить будет. А остальное можно вылечить.

— Это не наш скрытень, — уверенно заявила Малая.

— Что? — переспросил опричник, обернувшись к ней.

— У этого человека другой энергетический слепок. И, когда вырезали кристаллы, этот след изменился, — пояснила Мария Михайловна. — Они нас обманули.

— Ясно, — не дрогнув ни мышцей лица, кивнул Иванов. — Мне надо кое-что сделать… Подождите меня в машине.

Лекарню мы покидали в растерянности. Тем более, опричника уже и след простыл. Вернувшись в его автомобиль, мы молча сидели, погружённые в свои мысли. И только Тёма вовсю наслаждался жизнью, хрустя кормом, которую я ему насыпал прямо на пакет.

Лично я был уверен, что наша погоня заканчивается. А вот вернувшийся Иванов развеял эти пораженческие мысли.

— Дамы и господа! — радостно объявил он. — Устраивайтесь поудобнее: вам сегодня ночевать в машине! Мы едем в порт Кавказ!