Тяжело в учении, легко в бою

XVII

В восьмом поселке немцы, предупрежденные из Липки, их ждали. Прожекторы, в поисках злых русских на новых странных штурмовиках зашарили гораздо ниже. И пошла дуэль на скорость, кто быстрее увидит и уничтожит противника. Вертолетчикам, благодаря данным разведки и приборам ночного видения было проще. Но пробоин все равно нахватали. Хорошо все обошлось, никого не зацепило и сами вертолеты критических повреждений не получили. Разве что осколками разбитого иллюминатора посекло звукооператора Натана Розенберга ну и Синявскому досталось. Были попадания и в машины Никифорова и Весельской.

Рассвет они встретили на своем аэродроме. Оставаться на выжидательной позиции не имело смысла, да и было попросту опасно. После осмотра вертолетов, Вась Вась, дождавшись когда парень закончит первичный разбор полетов, проводимый тут же на месте, пока свежи впечатления, потихоньку подозвал Сашку и показал рваный след рикошета на бронеплите защищающей летчика-оператора на вертолете Иды и Ленки:

— Саша, — голос Ловчева был нарочито спокойным.

— Аюшки, Василь Василич, — несмотря на легкие ранения корреспондентов, настроение было хорошим. Все вернулись, все живы, машины в порядке.

— Смотри, — Василич глазами показал на полосу оставленную 20-мм снарядом[i]. Парень побледнел. Чуть выше и в блистер, который вряд ли выдержал бы попадание, да и так чудо, что броню не пробило. Повезло Волковой, по краю прошла!

— Василич, сможешь залатать, чтоб девчонки не увидели?

— Все равно заметно будет. Скажу, что трактором зацепили, — чушь конечно, но все лучше, чем зародить у девушек страх. Не надо им этого. Или пусть? Чем раньше столкнуться с войной, тем лучше? Не будет лишних иллюзий.

— Не надо, тогда. Пусть будет, как будет, — нахмурился Сашка, прикусив губу. — Остальные машины как?

— Нормально. У Петьки, вообще, одна дырочка в грузовом отсеке и все. Это вас с Идой потрепало. Жарко было?

— Тепло, я бы сказал, — улыбнулся парень. Тогда на Березине было страшнее. Или ему так кажется, потому что это был первый боевой вылет?

— Дети, дети, — грустно покачал головой пожилой механик.

— Не ворчи, дедуля, — весело рассмеялся Сашка, но быстро посерьезнев спросил: — Как у ночников не знаешь?

— Не знаю, Саш. Мы с Матвеем ему пулеметы бортовые ставили. Он, кстати, с тобой поговорить хотел.

— Что-то случилось? — Стаин встревоженно нахмурился.

— Сам расскажет. Предложение у него есть.

— Ясно, — Сашка задумался, — Я сейчас к ночникам, а через час, передай, пусть ко мне подходит. Ловчев кивнул.

Отпустив экипажи отдыхать, Стаин рванул в штаб 588-го полка, где застал уставших, но довольных Бершанскую, Рачкевич и Ракобольскую.

— Ну как отбомбились?

— Отлично, — расплылась в улыбке Евдокия, — спасибо разведке! Тихо с выключенными моторами подошли, зенитчики нас совсем не ждали! Тихонов уже подтвердил уничтожение штаба полка, двух составов и железнодорожного полотна на Подгорной и четырех самоходных зенитных установок. По живой силе противника данных пока нет.

— Потери? — напряженно спросил Стаин.

— Нет потерь! Даже попаданий нет! Ни одного! Все вернулись без чепе! С души у Сашки упал камень. — Мы сделали это! Понимаешь?! Первый боевой вылет! Первый успех! — глаза Евдокии горели огнем. Рачкевич с Ракобольская тоже светились счастьем. — А как вы отработали? — спохватилась Бершанская.

— Нормально. Не так ладно, как вы, правда. Зацепили нас. Корреспондентов осколками стекла посекло, ничего серьезного — поспешил успокоить женщин Сашка, — механики сейчас на пробоины заплатки поставят и все.

— Как так случилось? — заинтересованно спросила Евдокия.

— Война, — пожал плечами Сашка. А что он мог еще сказать? Стреляли они, стреляли в них. В этот раз они оказались лучше готовы и им больше повезло. А немцам нет. Вот и все. Хотя потом надо будет изучить данные с аппаратуры видеофиксации, сопоставить с тем, что отложилось в памяти от боя и сделать выводы. Вспомнилась борозда рикошета и по спине пробежали мурашки. Надо делать выводы и учится воевать! Очень не хочется терять людей!

Больше в этот день не летали. Днем вертолет беззащитен. А небо было переполнено самолетами, нашими и немецкими. Люфты пытались сравнять с землей станцию Войбокало и Назию, наши летчики не давали им этого сделать. Так же и те и другие работали по передовой и ближним тылам и лезть в эту мясорубку на тихоходных машинах, гарантированно потерять вертолеты. Вылетать в светлое время суток предполагалось только по заявкам фронта и армии согласованным со Ставкой, вернее с Верховным главнокомандующим, но таковых пока не поступало. А так, свое дело они сделали, Липка взята, восьмой поселок тоже продержался не долго. Немцы фанатично контратаковали, пытаясь вернуть утерянные позиции, но части дивизии успешно отбивались, порой схлестываясь с врагом в рукопашной, беспощадной, яростной, звериной.

А вот на направлении главного удара у Гайтолово все было не так радужно. Враг упорно сопротивлялся, перебрасывая подкрепления от Мги. Только вот подкреплений этих было не так уж и много. Положение могла бы спасти 12-я танковая дивизия. Но ее буквально неделю назад перебросили в распоряжение Группы армий «Центр», где советские войска продолжали успешное давить на Вязьму и Ржев. Впрочем, как и 20-я моторизованную, 269, 93, 291, 58 и 225-я пехотные дивизии. Советское наступление под Ленинградом началось в самый неудобный для германских войск момент, когда группа армий «Север» была наиболее ослаблена. Части отданные на другие участки фронта было уже не вернуть, подкрепления с Германии еще не подошли. Генеральный штаб Красной армии просто переиграл германских коллег.

«26.02.42–04.03.42 Корпус действовал на участке 128, 305, 254 стрелковых дивизий[ii] по переднему краю и по резервам противника на глубину до 10 километров в районе населенных пунктов: д. Липка, рабочие поселки №№ 4, 7, 8, д. Гонтовая Липка, д. Гайтолово, д. Синявино, ст. Подгорная, завод ВИМТа. За этот период произведено 112 самолетовылетов с общим налетом 146 часов. Из них 1-й ночной легкобомбардировочный авиаполк особого назначения НКВД СССР 74 самолетовылета с общим налетом 97 часов. Отдельная вертолетная группа совместно с 1-ым истребительным авиаполком особого назначения НКВД СССР 38 самолетовылетов с общим налетом 49 часов. Уничтожено: до 50 автомашин с грузами и войсками противника, 7 танков…»

— Саня, сколько вы пехтуры положили? — Коротков заполнял журнал боевых действий, рядом с ним, положив голову на стол, подложив под щеку руку, дремал Сашка.

— Вить, я их что, считал что ли? — Стаин поднял на своего начштаба красные и мутные от усталости глаза, — думаю человек 500–600, вряд ли больше.

— Так и запишем от полутора тысяч…, - Коротков склонился над журналом

— Ты что?! Откуда столько-то?! — возмутился Сашка.

— Саня, ты же их не считал, сам говоришь. А разве могут наши доблестные летчицы и летчики уничтожить меньше тысячи?! Да у тебя только Федоренко чего стоит, от одного слова Медок немцы кальсоны пачкать начинают! — Виктор заразительно заржал. Сашка тоже улыбнулся. Благодаря длинному языку Никифорова и прямому радиоэфиру Настя стала знаменитостью. Правда сама девушка такому вниманию была не рада, жутко смущаясь, от шуток про ее крик и как от него разбегаются немцы. И ведь действительно разбежались! Как потом узнал Сашка, Липку взяли практически без потерь, пленив при этом около трехсот растерянных, полностью деморализованных немцев. Они не были плохими солдатами, и огнем артиллерии ровно, как и бомбардировкой их было не напугать. Но шибко уж точным был налет вертолетов. А если учесть, что перед этим девочки из ночного бомбардировочного очень удачно отбомбились по штабу 220-го пехотного полка, обороняющего деревню.

На женский полк легла основная боевая работа. Девушки успевали сделать за ночь по 3–4 боевых вылета. Тяжело и больно было смотреть мужчинам корпуса как девочки-вооруженцы, надрывая жилы, подвешивают бомбы, как техники ночами, в морозы готовят самолёты, как лётчицы уходят на боевые задания. И как-то незаметно, веселое пренебрежение со стороны истребителей стало сменяться неподдельным уважением к этим девочкам, взвалившим на себя нелегкое бремя войны. Не было больше ухмылок и подначек, а за «дунькин полк» легко можно было получить и по морде. Теперь все чаще и чаще в обиходе стало приживаться выражение «ночные ведьмы» как-то случайно по привычке брошенное Сашкой в одном из разговоров.

Не обошлось и без потерь. Трижды пришлось вылетать Байкалову, забирая сбитых и сумевших приземлиться на своей территории девчонок. А в ночь на 1 марта, во время ночного налета на железнодорожную станцию Мга экипаж Малаховой Ани и Виноградовой Маши попал в луч прожектора. Самолет тут же загорелся. На глазах подруг Аня направила горящую машину в скопление вагонов. Это была первая потеря полка. Гибель летчиц тяжело сказалась на моральном состоянии людей. Девушки плакали ночами, мужчины ходили, играя скулами от ярости и бессилия. Правда, на боевой работе это не отразилось. Скорее наоборот, люди стали злее. А Сашке впервые в жизни захотелось напиться.

«За указанный период так же уничтожено 42 зенитные точки, 12 орудий полевой артиллерии, 27 древесно-земляных огневых точек, в 5 местах разрушено железнодорожное полотно. Израсходовано: 214 ФАБ-50, 72 АО-25, 126 ампул с КС, 480 НАР С-8 КОМ, 360 — НАР С-8 ДМ, 5 НАР С-13, 1823 ОФЗ-23-АМ-ГШ, 614 ОФЗТ-23-АМ-ГШ[iii] …»

— Саня, у тебя, как с боекомплектом? — Коротков отхлебнул из кружки чай.

— Витя, ты дашь поспать или нет?! — недовольно проворчал Сашка, — хреново у меня с БК, на 24 вертолетавылета. Потом просто незачем летать будет. Есть правда еще «Атаки»[iv] — парень встал, подошел к столу Короткова и тоже хлебнул чай, прямо из кружки начштаба. — но мне за них голову снимут, приказано использовать только в крайнем случае, по прямому приказу Ставки. Я наркому сообщил, но пока тишина. Лаврентий Павлович обещал подумать, что с этим делать.

— Пришлют! — уверенно заявил Коротков. — С нашей эффективностью точно пришлют! Сашка неопределенно пожал плечами. Уж он-то знал, откуда и с какими сложностями прибывает вооружение для его вертолетов.

— Поживем — увидим.

— По представлению говорил с наркомом?

— Говорил, — настроение окончательно испортилось. Гибель девушек жестоко давила на Стаина. — Пообещал. Будут у нас в корпусе первые Герои.

— Не первые. У нас вы с Никифоровым есть.

— Это не считается. Это до того было. Да и вообще, — Стаин махнул рукой, — что там их штурмовка переправы, по сравнению с тем, что сделали Аня и Маша! Даже стыдно Звезду носить! Товарищ нарком на всех отличившихся приказал представления готовить.

— У нас все отличившиеся! — стукнул кулаком по столу Коротков, — я девчонок из ночного всех бы наградил. Ты же знаешь, я с Испании воюю, видел всякое, но чтоб вот так! Молодцы они у нас! — в голосе Виктора слышались гордость и нежное тепло.

— Всех не наградят, — устало произнес Сашка.

— Тогда на кого подавать будем?

— Бершанская с Рачкевич решают по своим. По истребителям Матвеев. Наших всех, кроме меня и Никифорова.

— Вона как! А что это ты так за вас решил?!

— У нас и так хватает. Захотят, сами наградят.

— Молодой ты, Саня. Не наградят! Никогда не задумывался, почему, чем ближе к передовой, тем меньше наград у людей?

Стаин поморщился. Эти вечные разговоры фронтовиков о тыловиках… Наверное, справедливые разговоры, но спорить не хотелось.

— Вить, давай не будем!

— Не будем, так не будем, — Коротков уже знал, что если парень так закусился, спорить с ним бесполезно. — Распишись в журнале.

— Гад ты, не дал вздремнуть усталому комкору, — Стаин подошел и послюнявив карандаш чиркнул закорючку под аккуратными строчками написанными Коротковым. Раздался пронзительный звонок телефона. Парень от неожиданности вздрогнул и быстро поднял тяжелую эбонитовую трубку:

— Шмелев у аппарата!

— Ты-то мне и нужен! — раздался в трубке незнакомый отрывисто-жесткий голос. — Сколько времени тебе нужно для подготовки и нанесения удара по Шлиссельбургу?!

— А кто говорит? — растерялся Стаин.

— Константинов говорит — нетерпеливо с еле сдерживаемым раздражением представился оппонент на той стороне линии. «Константинов» был оперативным псевдонимом представителя Ставки на Ленинградском и Волховском фронтах генерала армии Жукова.

Нет, ну нормально. Какого удара, куда?

— Нужна разведка, товарищ Константинов! Так сказать не могу.

— Какая разведка?! — послышался забористый мат, — Ты мне наступление срываешь!

Сашка побледнел и сжал губы. Встревоженный Коротков мотнул головой и губами неслышно спросил:

— Жуков?

Сашка утверждающе мотнул головой, и продолжил разговор:

— Мне нужно знать, по каким целям работать, товарищ Константинов. И раньше ночи все равно вылететь не смогу. У меня запрет Васильева[v] на дневные полеты.

После небольшой паузы послышалось:

— Жди! — и Жуков бросил трубку. Стаин подошел к столу и выхлебал остатки остывшего чая Виктора.

— Не бери в голову, Сань, — понимающе, посочувствовал Коротков, — Жуков всегда такой. Я его еще по Халхин-Голу помню.

— Он меня в срыве наступления обвинил и трубку бросил! — от несправедливости обвинений парня душила обида.

— Брось. Сейчас отойдет и перезвонит. А что хотел-то?

— Чтоб мы как можно быстрее по Шлиссельбургу ударили.

— Значит не важно у нас там дела, раз сам генерал армии звонит, — покачал головой Коротков. — Может, свяжемся с Тихоновым, пусть посмотрит?

— Не посмотрит! — зло бросил Сашка. — Представляешь, что там сейчас творится?! Если мы беспилотник потеряем, нас расстреляют, даже не спрашивая, как так получилось!

Неожиданно из-за двери раздался шум, грохот и непонятный гортанный вскрик Воскобойниковой. Мужчины, вскочив, и на ходу выдергивая из кобуры пистолеты, выскочили из кабинета. Зинаида стояла бледная, судорожно скрюченными пальцами вцепившись в столешницу, рядом с аппаратом валялась телефонная трубка. На полу лежал стул, именно он, падая, и издал тот шум, на который выскочили командиры. Виктор с Сашкой оглядели помещение и никого больше не обнаружив уставились на виновницу суматохи:

— Что случилось?! — строго спросил Коротков. Зина не реагировала, словно не слышала вопроса, лишь подняла на них пустой полный слез взгляд. — Зина, ты в порядке?! Что с тобой?! — строгость сменилась тревогой. Девушка продолжала смотреть на парней, а потом вдруг, улыбнувшись, выдохнула:

— Прорвали!

— Что прорвали?! — Сашка с Виктором ничего не понимали.

— Провали блокаду! — Зина плакала, не стесняясь, — Сейчас позвонили из политуправления фронтом и сообщили, что части Ленинградского и Волховского фронтов, прорвав блокаду города Ленинграда, соединились в районе рабочего поселка № 1! — она явно цитировала телефонограмму.

— Так что ж ты плачешь?! — радостно воскликнул Коротков, — Радоваться надо!

— Не знаю, — Зинка улыбнулась еще шире, размазывая по лицу рукой слезы. Сашка только собрался сказать, что надо срочно сообщись радостную новость личному составу, как из кабинета раздался звонок. Парень быстро рванул к телефону и схватил трубку:

— Шмелев у аппарата, — несмотря на то, что говорить он старался сухо и делово, все равно голос его звенел радостью.

— Васильев говорит, — Сашку всегда удивляло, зачем Сталину брать такие оперативные псевдонимы, если по акценту прекрасно слышно, что это никакой не Васильев и не Иванов, — знаешь уже? — несмотря на сдержанность Сталина, чувствовалось, что он тоже рад.

— Знаю, товарищ Васильев! Только что из политуправления фронта сообщили.

— В этом немалая твоя заслуга, — Сталин говорил размеренно и спокойно, как будто констатировал факт. — И это будет отмечено советским народом.

— Мы все старались товарищ Васильев! — улыбнулся Сашка. Значит, Сталин не держит зла за прошлую размолвку.

— Надо еще постараться, товарищ Шмелев. Даю добро на использование всех наличных у вас средств, для скорейшего уничтожения Шлиссельбургской группировки противника. Ночи не ждать. Времени на раскачку нет. Если мы сейчас не добьем немцев, весь успех операции окажется под угрозой. Встречными ударами враг может снова сомкнуть кольцо вокруг города. Говорю тебе это, чтоб ты не думал, что гоню тебя на заведомо невыполнимое задание.

— Я так не думаю, товарищ Васильев. Сделаем все от нас зависящее.

— Не сомневаюсь в тебе и твоих людях. Сколько тебе нужно времени на подготовку?

— Полтора часа, после поступления данных по целям. Мне надо знать, какое оружие вешать.

— Хорошо. Я уведомлю об этом товарища Константинова. До встречи, товарищ Шмелев.

— До встречи, товарищ Васильев, — но Сталин уже повесил трубку.

До встречи, это значит, что скоро их снимут с фронта и отправят обратно в Москву? Вроде что-то такое и Мехлис говорил. Только вот дожить бы до этого. Сашка прекрасно понимал, как их встретят немцы у Шлиссельбурга. Если обычные деревни и рабочие поселки ими были превращены в крепости, то город и вовсе должен быть неприступен. И средств ПВО там, как у дурака махорки. Сашка обернулся к двери, Виктор и Зина стояли в дверном проеме с вопросительными взглядами.

— Зина, Ловчева, Радугина, Петрова, Никифорова, Весельскую, Шадрину, Волкову и Федоренко срочно ко мне. Вить, а ты рассказывай, что у тебя есть по Шлиссельбургу, ни в жисть не поверю, что совсем ничего нет. Пока нам сообщат цели, попробуем сами прикинуть, что да как. По крайней мере, маршрут подхода мы и без него можем составить.

Пока все собирались, позвонил генерал-майор Гусев, начштаба Ленинградского фронта и поставил боевую задачу — уничтожение долговременных огневых точек и укреплений противника на Преображенской горе и в прилегающей к ней роще. Засевшие там на хорошо укрепленных позициях немцы, яростным фланговым огнем прижали наши части, атаковавшие город с юга. Усложнялась задача еще и тем, что ни в коем случае нельзя было отстреляться по льду Невы, то есть дистанция открытия огня будет предельно малая. Сашка с Коротковым склонились к карте. Пришедшие, видя, что командиры заняты, столпились в комнатушке у Зинаиды.

— Что встали, заходите, давайте! — крикнул им Сашка и опять вперился в карту. А там была полная безнадега. С какой стороны не заходи на штурмовку, обязательно попадаешь под огонь зенитной артиллерии. И подавить ее нет никакой возможности. Данные по дислокации расчетов ПВО противника весьма смутные, сами орудия расположены в городе, попробуй, разгляди их среди руин и обломков. Зато вертолеты, выходящие на боевой курс, будут как на ладони. Это был билет в один конец. И Сашка и Коротков это прекрасно поняли. Карандаш в руке Виктора сухо треснул и на карту упали две его половинки.

— Есть мысли? — он с надеждой посмотрел на Сашку.

— Какие тут мысли? — парень, кусая губу, смотрел на карту, — Никифоров с Весельской работаю по целям, а я давлю выявленные ПВО, прикрывая их.

Вошедшие с беспокойством смотрели на озабоченных чем-то командиров, тихонько переговаривающихся у карты. Сашка поднял на них тяжелый взгляд:

— Механики, готовьте машины. Через час мы должны быть в воздухе.

— Не успеем, командир, — заикнулся было Василич.

— Успеете! — парень придавил техника взглядом, отбивая любое желание спорить, — По вооружению — С-8 осколочно-фугасные и бетонобойные. На законцовки «Иглы». Хотелось бы ошибиться, но чую, что понадобятся. Все — исполняйте!

— Есть — исполнять! — вытянулся Ловчев, хотя обычно излишней строевой выправкой и соблюдением субординации строптивый инженер не блистал, в меру фрондируя за то, что пришлось одеть форму так нелюбимой им госбезопасности. Но работу свою делал всегда исправно, да и Сашку он любил, относясь к нему, как к сыну. А к чудачествам Ловчева в корпусе относились с терпимостью, так как специалистом Вась Вась был отличным, характер имел хоть и вредный, но не злобливый. Да и какой из Вась Вася командир? На нем и форма-то сидела, как спецовка.

— Георгий, Вы тоже готовьтесь, — Сашка обратился к комэску истребителей. Будете нас до Шлиссельбурга сопровождать. Ну и там, во время работы прикроете. Вторую эскадрилью поднимать не будем. На месте еще морячки подсобят. Петров серьезно кивнул. Давно уже между ними прекратились трения и недопонимание. Дружбы не возникло, но взаимоуважение появилось и на том спасибо. — Тогда с вами все. Готовьтесь.

— Есть! — Петров с Радугиным вышли из кабинета.

— Ну а теперь с вами, — Сашка посмотрел на своих людей так, что спину обдало холодком. — Верховным Главнокомандующим, — парень сделал паузу, чтоб ребята поняли и прониклись, — поставлена задача провести штурмовку укреплений противника в районе города Шлиссельбурга, конкретно гора Преображенская, — парень ткнул пальцем в карту. — Пойдем днем, без разведки. Цели нам пехота подсветит ракетницами, так что смотрите в оба. Ида, Петр, вы работаете по целям, я по средствам ПВО со стороны города. Но и вы не зевайте, прикрывайте друг друга. До места идем над Ладогой, до мыса Маяцкий носок, потом налево и по тылам до Черной речки, и затем по руслу Невы выходим на рубеж атаки. Атакуем на высоте 50 метров, дальность стрельбы 1000. И еще, в лед Невы не попадать ни в коем случае! Нашим по льду еще атаковать. Петр в этот раз ты идешь ведущим, следом Весельская.

Никифоров кивнул:

— А ты?

— Мы с Настей работаем отдельно. Ребята, я вам митинги устраивать не буду, но от нас зависит сейчас успех наступления. Так товарищ Сталин сказал, — глаза присутствующих засверкали фанатичным огнем. — И внимательно! В случае чего, падать только к своим! Сашка еще хотел сказать, приказать, потребовать, чтобы выжили, чтобы не лезли на рожон, чтоб берегли себя. Только вот от человека отправляющего людей на заведомо безнадежное дело прозвучало бы это глупо и противоречиво. — Вопросы есть?

— Нет.

— Тогда свободны, готовьтесь.

И снова под брюхом вертолета проносится белая скатерть Ладоги. Прошлый такой дневной полет над озером закончился для Сашки плохо, от того и сейчас на душе было не спокойно. За несколько дней наступления у них уже были дневные вылеты. Но там все было по другому. Подкрались тихонько, подпрыгнули вверх, поразили цели с предельной дистанции и ушли к себе, пока немцы не слетелись. А охота за вертолетами асами люфтваффе велась. Уж очень сильно досаждали они немецкому командованию. Только вот подловить вертолетчиков никак не получалось.

Впереди показалась прибрежная полоса с изгибом мыса. Сашка повернул голову. Вот она крепость, знаменитый Орешек, а за ней Шлиссельбург покрытый дымом разрывов.

— Внимание, вижу мыс, проходим вперед и уходим влево.

— Принято, — отозвались Ида с Петром.

— Ландыш, — «ландышами» были истребители прикрытия, — с юга километров пять от нас, какое-то движение, поглядывайте, — предупредил Сашка Петрова, бросив взгляд на экран радара.

— Понял.

И вот уже внизу замелькало русло Невы. И убитые, убитые, убитые… Сашка сжал зубы:

— Работаем! — выдохнул он в СПУ. Петр с Идой со снижением ушли левее, на боевой курс, а он, наоборот, поднявшись выше, развернулся к городу. Немцы не заставили себя ждать и к вертолетам потянулись нити трассеров, а чуть погодя выше и в стороне вспухли шапки разрывов средней зенитной артиллерии. — Настя, гаси их! — прорычал парень, переключившись на внутреннюю связь, а сам стал крутиться, резко меняя высоту, скорость и направление полета, чтобы сбить прицел немецким зенитчикам. От вертолета закрутились дымные ленты ракет.

— Пчел, не крутись, прицел сбиваешь! — хрипло, сбиваясь на визг, рявкнула в уши Федоренко. После того первого боевого вылета Настя совершенно перестала бояться, наоборот, стала испытывать от боя радостное упоение.

— Понял, — закусив губу, не обращая внимание на струйку крови, потянувшуюся по подбородку, он стал вести вертолет плавнее. Из-за развалин неожиданно вынырнула готовая к стрельбе СЗУшка. Настя не успеет подавить. Сашка на автомате поймал зенитку в прицел пушки и одновременно с немцем нажал на гашетку. Щиток немецкого орудия брызнул осколками. Парень заметил, как наводчик нырнул лицом вниз, потеряв каску. Но и вертолету досталось. Послышался четкий звук попаданий и машина дернулась. — Медок ты как?! — с замиранием сердца заорал парень.

— Нормально, — голос девушки был хриплый и не похожий на себя.

— Что с голосом, ранена?! — сердце ухнуло куда-то в пятки.

— Нет, — истерично хихикнула Настя, — от крика охрипла. А немцы не успокаивались. Казалось, весь город стреляет только в них. Сколько зениток работало по ним на самом деле оставалось для них загадкой.

— Одиннадцатый, как у вас?!

— Жарко! Идем на второй заход.

— Лед?!

— В порядке!

А вертолет тем временем становился тяжелее, как будто что-то тянуло его вниз.

— Я сбит. Заканчивайте и уходите! — Сашка попытался подняться выше, машина нехотя послушалась. — Выше, ну пожалуйста, выше! Ну, мой хороший! — хрипел парень, обращаясь к машине. Хотел скомандовать напарнице прыгать, но кинув взгляд на приборы, понял, нельзя. Скорости не хватает, порубит винтами. — Медок, держись, аварийно садиться будем. Не успел он договорить, как гул турбин стих. Остался только грохот разрубающих воздух лопастей.

— Держусь, — просипела в ответ девушка. Насте опять было страшно. В первом бою обстрелом так страшно не было, как сейчас.

Посадку на авторотации[vi] он не раз отрабатывал на тренажерах, но то на тренажерах, а не в реальном полете, тем более когда тебе вслед лупят из всего, что может стрелять злющие немцы. Сашка судорожно вцепился в ручку шага, наклоняя нос вертолета плавно к земле и в сторону передовой, чтобы сильнее раскрутить винты. А в голове не переставая крутилась глупая мысль: «Чтоб я еще раз днем над Ладогой полетел! Да хренушки!» Ну и куда садиться? Под снегом ничего не видно. Придется на русло Невы. Только подальше бы уйти, а то накроют на земле артиллерией или минами. Сосредоточенный, он не слышал, как его зовут Петр с Идой, как тоненько пищит испуганная Настя.

— Сейчас, сейчас, — бубнил он себе под нос, — чертова Ладога, дыра! Ненавижу! Второй раз! — вдруг Сашке показалось, что Федоренко убита: — Настя?! — испуганно заорал он.

— Здесь я, — пискнула девушка.

— Хорошо, — а земля все ближе и ближе, — Держись! Вертолет жестко стукнулся шасси об землю, подпрыгнул и покатился, переваливаясь и поднимая за собой снежную пыль. Только бы не перевернуться, только не зацепиться лопастями! Все! Остановились! — Насть?! — тишина, — Насть?! — девушка не отвечала. Сашка запаниковал. Непослушными пальцами отстегнув зеша, он открыл дверь и вывалился на улицу. Тут же вскочил и кинулся к двери летчика-оператора, дернув ручку, открыл дверь. Настя висела на ремнях. Сашка отстегнул ее и стараясь действовать аккуратно вытащил на улицу. Аккуратно. Как бы ни так. Он все Милю выскажет за такую конструкцию. Отсюда и просто вылезти геморрой, а вытащить раненого человека, вообще невозможно! Получилось! Сашка придерживая девушку, завалился спиной на снег. Стараясь уберечь Настю от удара об землю, хекнув, принял ее на себя. — Настя! Настенька! — лицо девушки было бледним, глаза закрыты, из носа двумя струйками текла кровь. Но она дышала! Сашка стал ощупывать девушку, ища кровь. Вроде нормально, не ранена.

Подняв голову, увидел, как к ним бегут, проваливаясь в снег фигуры в белых масхалатах. Свои? Немцы? Судорожно нащупал кобуру и достал пистолет. Взведя направил его на приближающихся людей, закрыв собой девушку. Если немцы, в плен он не сдастся! А люди все ближе и ближе.

— Эй, летчик, пистолетик-то опусти, стрельнешь ненароком, — раздалась русская речь. Сашка облегченно опустил руку, а потом снова вскинул пистолет.

— Стоять! Кто такие?!

— Моряки второго отдельного стрелкового батальона 6-ой бригады морской пехоты! Летчик, не дури! — люди остановились.

— Старший ко мне, остальные на месте!

От группы отделился человек и с матами направился к Сашке.

— Ты только не стрельни! — тяжело дыша к ребятам приблизился мужчина лет тридцати с пронзительными карими глазами и роскошными усами подковой свисающими к подбородку. Под белым масхалатом чернел бушлат из-под которого, несмотря на мороз щегольски выглядывала тельняшка — Старшина первой статьи[vii] Никифоров, — представился морячок.

Сашка, наконец-то расслабился. Послышался гул винтов и над ними низко пронеслись вертолеты. Вот паразиты! Ну, он им устроит! Сказал же уходить домой! Несмотря на грозные мысли парень улыбнулся и яростно помахал рукой, показывая в сторону Ладоги. А то хватит ума сесть сюда за ними. Вертолеты еще раз прошлись над головами и ушли к озеру. Парень посмотрел на моряка:

— Лейтенант госбезопасности Стаин, — Сашка попытался встать. Ноги не держали, и он снова осел в снег.

— Ранены, товарищ лейтенант госбезопасности?!

— Нет. Ей помогите, — Сашка показал на Настю.

— Надо ж, девка! — воскликнул Никифоров, — эй, бегом сюда! — крикнул он своим подчиненным раскатистым густым басом. Видя, что люди не особо торопятся, подогнал их. — Быстрей, коровы стельные, раненая тут! Морпехи перешли на подобие бега, смешно загребая ногами снег.

— И, старшина.

— Старшина первой статьи, товарищ лейтенант госбезопасности.

— Какая разница, — поморщился парень, — у вертолета надо охрану организовать! Потом все остальное. Никифоров кивнул:

— Есть — организовать охрану. Я доложу капитан-лейтенанту нашему. А пока мои покараулят.

— Вот и хорошо. — Стаин с тревогой наблюдал, как моряки бережно укладывают Настю на чей-то бушлат. Девушка застонала и открыла глаза. Увидев вокруг незнакомых людей, дернулась, но заметив Сашку успокоилась. Парень бросился к подруге: — Ты как?

— Хорошо, — с трудом улыбнулась Настя, глаза ее были мутные, а язык еле ворочался: — Тошнит только и голова кружится.

— Ты не шевелись. Сейчас отправим тебя в госпиталь. Потерпи. Ребята на аэродром вернуться, Байкалова пришлют. Витьку с Ванькой. Мы тебя в самом лучшем госпитале лечить будем. У Аристарха Федоровича, — он выглядел так трогательно-смешно в своей заботе, что Настя, несмотря на жуткую головную боль, попыталась улыбнуться. Зря. Ее опять накрыла бессознательная темнота.

[i] Бронеплита вертолета Ми-24 должна держать 23-мм снаряд. Однако в Афгане пробивалась пулей от ДШК. Но будем считать, что на Ковчеге были машины получше. Современней и качеством выше.

[ii] В РИ 254 СД в это время воевала на Северо-Западном фронте, а 305-я входила в состав 52-ой армии.

[iii] Снаряды для пушки ГШ-23В, ОФЗ-23-АМ-ГШ осколочно-фугасный-зажигательный, ОФЗТ-23-АМ-ГШ осколочно-фугасный-зажигательный-трассирующий.

[iv] «Атака» (Индекс ГРАУ — 9М120, по классификации МО США и НАТО — AT-9 Spiral-2) — противотанковая управляемая ракета с радиокомандной системой управления, разработанная на базе ракеты 9М114 "Кокон" комплекса «Штурм». Предназначена для поражения бронетехники, живой силы, ДОТов, объектов ПВО, и вертолетов.

[v] Один из оперативных псевдонимов Сталина

[vi] Посадка на режиме самовращения несущего винта.

[vii] Звание на флоте соответствует сержанту.