Тяжело в учении, легко в бою

XIV

Возвращаясь с аэродрома к казармам, они впервые с момента прибытия курсантов на фронт остались с Настей наедине, если можно так сказать о кишащей людьми воинской части в самый разгар учебно-тренировочной работы. Просто именно сейчас рядом никого не оказалось. Экипажи Никифорова и Весельской сели раньше и, скорее всего, были уже в столовой. А Байкалов с братьями Поляковыми лазили по своему Ми-1, именно такое название было здесь у нового вертолета, почти точной копии Ми-4 той истории. Правда, без детских болячек. А вообще машина получилась не плохая. Это конечно не «горбатый» и не «шмель»[i], но в целом Сашке летать на нем понравилось. Тяжеловат, конечно, маловато ему одного двигателя, зато полностью местный.

— Настен, ты что-то в последнее время сама не своя? — начал Сашка разговор.

— Нормально все, тебе показалось, — девушка шла понуро глядя себе под ноги, зажатым в руке «зеша»[ii], на котором красной краской через трафарет было написано «Медок» — придуманный Сашкой позывной. Настена-сластена, сладкое значит медок. На что едкая Волкова, тут же выдала: «Если Федоренко «Медок», то ты Стаин не «Шмель», а «Пчел». Так и изменился у него позывной. Правда, парень пытался с этим бороться, но ребята упорно в эфире величали его «Пчелом», а когда его так обозвала Бершанская, то просто плюнул и перестал обращать на это внимание.

— Ничего не нормально, я же вижу. Настя, не ответив, ускорила шаг. — Насть, ну ты что? — Сашка ничего не понимал. Вроде все нормально было, а с тех пор, как одноклассники появились здесь, на фронте, Настя ходила, как в воду опущенная.

— Ничего, — девушка нервно дернула плечом. А потом остановилась и, резко повернувшись к Сашке, выкрикнула: — Страшно мне, понятно?! Летать страшно! На войне страшно! Меня убьют, мама совсем одна останется! А ты! Ты, как мы приехали, и не подошел ни разу. Все со своей лейтенантшей госбезопасности ходишь!

Сашка ничего не понимал. С какой лейтенантшей? С Бершанской что ли?

— С какой лейтенантшей? — недоуменно спросил парень.

— С этой, командиршей!

— Ээээ, — не нашелся, что ответить Стаин, — так мы ж по службе.

— Знаю я, по какой вы службе! — зло высказалась Настя.

— Ну, знаешь! — Сашка в сердцах махнул рукой и пошагал к штабу. Его распирали злость и обида. А еще навалилась новая проблема, на кого менять Федоренко. И надо ли менять. Не подведет ли она в бою с такими истериками? Он отошел уже на приличное расстояние, как сзади послышался топот и частое дыхание. Не успел он обернуться, как ему на шею кинулась Настя:

— Сашечка, прости-прости-прости, — зачастила она сквозь всхлипы, — не слушай меня, дуру! Сама не знаю, что несу! Боюсь я просто! Вы все вон какие! Ленка, Ида, мальчишки! Ты — герой! А я?! Я же тютюня! Я же все время дома с мамой и Славкой… А тут… А вдруг я подведу?! Не справлюсь?! Испугаюсь?! А ты меня брооосишь! — и она, уткнувшись лицом парню в грудь тоненько, жалобно по-бабьи завыла. А Стаин стоял, прижав девушку к себе, гладил ее по спине и не знал, что делать и что сказать. Он лишь повторял, как заведенный:

— Ну что ты? Все хорошо, будет. Все хорошо. Мимо пробежала молоденькая девушка-техник из бомбардировочного полка, с любопытством стрельнув в них глазами. Ой будет сегодня разговоров в казарме. Из штаба вышли Бершанская с Рачкевич, увидев Сашку с Настей, они тактично остановились в стороне, но было видно, что у них есть к Сашке разговор. — Насть, мне идти надо. Давай потом поговорим? Как время будет…

— Конечно-конечно, — она подняла голову и посмотрела на него полными слез глазами. — Потом поговорим. Ты только не прогоняй меня! Ладно?! Не прогонишь?! — у нее в глазах была такая надежда, что Сашка не решился ей отказать, хотя, возможно, перевести в другой экипаж было бы лучшим решением. О списании на землю речи не могло идти. Слишком много усилий уже было затрачено на подготовку Анастасии.

— Не прогоню, — он ей ободряюще улыбнулся, — иди, приводи себя в порядок. А то вся в слезах, что люди подумают? Да и вообще, курсант должен быть всегда бодр, весел и вид иметь молодцеватый! — откуда он это взял, Сашка и сам не мог вспомнить, но где-то слышал, а сейчас пришлось к месту[iii]. Понятно?!

— Есть — иметь вид бодрый и молодцеватый! — шмыгнув носом, вытянулась перед ним Настя.

— Вот и отлично! А теперь дуй в казарму, а меня вон ждут уже, — Настя, кивнув, убежала, а Сашка подошел к ожидающим его командирам.

— Что это от тебя девочка в слезах убежала? Обидел? — с улыбкой спросила Евдокия. Сашка пожал плечами:

— Да не знаю, что на нее нашло. Накинулась на меня ни с того, ни с сего, а я всего-то спросил, почему смурная ходит в последнее время. А потом расплакалась, извиняться стала.

Женщины понимающе переглянулись.

— Чурбан ты, товарищ командир! — безапелляционно заявила Евдокия. Видя, что парень готов закипеть, Рачкевич примирительно сказала:

— Поговорю я с девочкой, думаю, все нормально будет. У нас сейчас другой вопрос назрел, — Сашка вопросительно посмотрел на комиссара полка, — 23 февраля, как планируем праздновать? То, что сейчас не то время, я понимаю. Но, как минимум командир части должен личный состав поздравить. Меню в столовой надо праздничное.

Сашкина рука полезла под шапку, озадаченно почесать затылок:

— Евдокия Яковлевна, Вы на себя организацию возьмите, я все рано в этом ни бум-бум. Что от меня требуется, я сделаю. Подписать что, продукты выбить или еще что… Ну Вы сами знаете, — парень улыбнулся.

— Ну, мы так и подумали. План мероприятий я для Вас оставила в штабе у Зинаиды, посмотрите и если все устроит, подпишите. Там же заявка на дополнительное продовольственное обеспечение. И неплохо было бы выпросить у штаба фронта кинопередвижку, я по линии политуправления заявку дала, но прошу и Вас подключиться.

— Хорошо, я свяжусь с Гороховым[iv]. Или на Запорожца надо выйти?

— Думаю, товарища дивизионного комиссара будет вполне достаточно, — улыбнулась Рачкевич. Сашка хотел спросить, что еще от него может потребоваться в связи с праздником, как из штаба выскочила Зинка, занимающая по ранению должность штабного писаря:

— Товарищ лейтенант госбезопасности, Вас к телефону! Срочно! Из штаба фронта!

Пришлось срываться и бежать к аппарату:

— Лейтенант государственной безопасности Стаин слушает.

— Майор госбезопасности Мельников, — Сашка напрягся, что могло от него понадобиться Начальнику особого отдела фронта? С Дмитрием Ивановичем парень пересекался мельком в декабре. — Товарищ лейтенант госбезопасности, от Кобоны на Ладогу через наши заслоны прорвалась вражеская разведывательная группа. Их радиста нам удалось уничтожить. Но если группа дойдет до своих, наступление будет сорвано. Фронтовая авиация их ищет. Но скоро стемнеет. Я знаю, у Вас есть возможность ночного поиска, — в голосе майора госбезопасности слышалась надежда, — поможете? Или мне на товарища наркома выходить? — звонить Берии Мельникову не хотелось. Само наличие разведывательно-диверсионной группы в расположении наших войск в преддверии наступления, это огромный просчет в работе его отдела. И отстранением от должности с понижением в звании не отделаться. Но и приказывать командиру корпуса Резерва Главного командования он не мог без согласования со Ставкой. А вот обратиться напрямую с просьбой вполне возможно.

Сашка задумался. Влезать в какие бы то ни было авантюры, не хотелось. Но здесь-то не авантюра, тут вся наступательная операция под угрозой. Только вот как Сталин воспримет его самодеятельность? Он и так на Сашку зол. Да и пусть! Всегда можно сказать, что такую возможность обкатать экипажи в условиях приближенных к боевым упускать было нельзя. Парень прикрыл рукой трубку и приказал Зинаиде:

— Короткова, Никифорова, Весельскую, Ловчева и Петрова ко мне! Бегом! — лейтенант государственной безопасности Петров, до перевода полка в ведомство НКВД капитан ВВС, командир эскадрильи истребителей дислоцировавшейся на их аэродроме. Тоже, кстати, Герой Советского Союза. Правда, у Сашки с ним отношения не складывались. Не мог опытный тридцатиоднолетний комэск принять то, что командует им какой-то мальчишка. Как кадровый военный субординацию он, конечно, соблюдал, но не более того. Да и Сашка не стремился наладить с Петровым более доверительные отношения, ему вполне достаточно было взаимопонимания с Матвеевым. Открыв микрофон, Стаин продолжил разговор с Мельниковым: — Поможем, товарищ майор государственной безопасности. Могу взять с собой ваших людей.

— Сколько? — напряжение в голосе Дмитрия Ивановича хоть и не пропало, но уменьшилось.

— Двадцать четыре человека, по восемь на каждую машину.

— Через час будут у тебя. Раньше не успеют.

— Раньше и не получится. Мне тоже надо время к вылету подготовиться. И, товарищ майор госбезопасности, с Вас прикрытие с воздуха. У меня есть свое, но боюсь, мало будет. Не хочу, как в декабре под раздачу попасть.

— Сделаю. Что-то еще?

— Примерное направление, где искать, знаете?

— Командир взвода, что полетит с вами, будет в курсе.

— Хорошо. Тогда все.

— Товарищ лейтенант госбезопасности…

— Да?

— Спасибо, — и Мельников, не дождавшись, что Сашка ответит, положил трубку.

Стаин наклонился к карте. Кобона, Кобона, ага, вот она! Куда пойдут от нее немцы. Или финны. Впрочем, какая разница? Ближе пробиться к Шлиссельбургу. Но там придется пересечь «дорогу жизни». Значит, есть риск обнаружения. До финских позиций дальше — около 60 километров. Для хорошо подготовленных лыжников ерунда, а не расстояние. Скорее всего, все зависит от того, чья это разведгруппа. Немцы пойдут в Шлиссельбург, а вот финны, скорее всего, к своим. Ладно, прибудут бойцы НКВД, станет ясно. Открылась дверь и в комнату ввалились вызванные командиры:

— Разрешите? — первым зашел Коротков.

— Заходите, — Сашка приглашающе махнул рукой. Дождавшись, когда в дверях появится Ловчев, сразу скомандовал:

— Василь Василич, готовь машины к вылету, все три горбатых. Байкалов не летит. Пилоны пустые, БК обычный, заправка полная. Товарищ лейтенант госбезопасности, — обратился он уже к Петрову, — с Вас прикрытие. Сами распорядитесь, чтобы самолеты готовили к вылету или доверите товарищу младшему лейтенанту приказ передать?

— Товарищ младший лейтенант госбезопасности, скажите моим, что я распорядился, — кивнул Петров Ловчеву, когда надо для дела он умел держать амбиции в узде.

— Есть! Могу идти?

— Да, — Сашка кивнул головой, — а Вы проходите, товарищи командиры.

Финскую разведгруппу обнаружили Весельская с Волковой. Без всякого героизма, просто повезло. Финнов подвело незнание. Они просто не были готовы к тому, что их можно найти ночью с воздуха. А когда их начали расстреливать из темноты… В общем, бойцам НКВД осталось только высадиться и добить оставшихся в живых. Двоих легкораненых взяли в плен.

Мельников на радостях обещал всех участников поиска представить к наградам, а Весельскую, Волкову и Литвинова, как непосредственно обнаруживших и уничтоживших вражескую разведгруппу, к орденам. Ну а Сашка был приглашен в гости на рюмку чая. Пришлось ехать. Можно было, конечно, и забить, но нормальными отношениями с особым отделом пренебрегать не стоило. Мало ли как жизнь повернется. Вдруг собьют кого над вражеской территорией, так лучше будет, чтоб особисты действительно разобрались, а не отдали под трибунал за сам факт пребывания в тылу врага. А случаи такие бывали. И летчики о них знали. Что не добавляло популярности органам госбезопасности. В корпусе в связи с переводом в НКВД первое время царили не совсем радужные настроения. Ну, не нравилось летчикам, что голубые, как любимое небо петлицы ВВС пришлось поменять на краповые госбезопасности.

С Мельниковым долго не засиживались. У Начальника особого отдела фронта дел всегда невпроворот. Дмитрий Иванович лишь тепло поблагодарил за помощь, подтвердил, что по своей линии направил представления на награждения, ну и пообедали они вместе. Майор госбезопасности оказался одним из немногих, кто не обращал внимания на возраст парня и даже предложил по пятьдесят грамм. Но Сашка отказался. Раз уж так получилось, что оказался в штабе фронта, надо порешать тут дела корпуса. Лично зайти в политотдел на счет культурной программы на праздник, ну и по снабжению пробежаться. А с запашком лучше перед вышестоящим начальством не появляться. А то что-то после того разговора на повышенных тонах со Сталиным, снабжение стало отвратительным. Вот и надо выяснить, это приказ сверху или какие-то другие причины. А то не хочется в разгар наступления остаться без ГСМ и боеприпасов. От того как они себя покажут на фронте зависит очень многое, и Стаин готов наизнанку вывернуться, чтобы доказать, что командование зря не берет их в расчет. И в этом его поддерживал практически весь личный состав корпуса.

Куда теперь? К Журавлеву или в политотдел? Наверное, все-таки к Командующему ВВС, там дела поважнее. Перед самым вылетом в Малую Вишеру[v] пришли первые разведданные от Тихонова. Ребята поработали отлично, немецкие позиции от Липки до 4-го рабочего поселка и километров на десять вглубь были, как на ладони. Посоветовавшись с Коротковым, решили, что для первоначального планирования своих действий этих данных вполне достаточно. Тем более ребята с передовой никуда не денутся, так и будут вести воздушную разведку с использованием беспилотников. Сейчас они должны вести наблюдение за вражескими позициями в районе 8-го рабочего поселка и вплоть до синявинских высот. Сашка не знал, насколько актуальны его сведения для штаба армии и фронта, но счел правильным отправить их Рокоссовскому. А в штаб фронта решил передать сам, раз уж все равно пришлось сюда лететь.

— Разрешите, товарищ генерал-майор?

Журавлев поднял на Сашку воспаленные глаза и несколько секунд всматривался в него, словно не узнавая:

— А-а, это ты, — Иван Петрович с силой растер лицо, прогоняя сон, — что хотел? У меня времени совсем нет, — сразу обозначил временной лимит Журавлев.

— Вопрос по снабжению есть и разведданные привез по моему участку, если надо.

— Надо, конечно, надо! — генерал-майор оживился. — Свежие?

— За последние сутки.

— Отлично, просто отлично. Давай, хвастайся. Сашка достал из планшета карту, с пометками Тихонова. Вернее карта была другая, просто все данные были тщательно перенесены на нее Коротковым специально для фронта. Журавлев расстелил карту на столе и склонился над ней внимательно всматриваясь в обозначения. — Откуда такие подробности? — после десятиминутного изучения карты он внимательно посмотрел на Стаина.

— Разведка ОСНАЗа НКВД работала. У них свои возможности.

— Ясно, — Журавлев еще раз внимательно всмотрелся в карту, — хорошо, твои данные Кириллу Афанасьевичу я передам. Будь готов, что разведчиков у тебя заберут.

— Через Ставку, — тут же ощетинился Сашка, уже жалея, что проявил инициативу, но и утаивать разведданные было бы неправильно, — иначе не отдам.

— Куда ты денешься?! Прикажут — отдашь! — попытался надавить Журавлев.

— Только после личного приказа Верховного Главнокомандующего! — Стаин твердо посмотрел на Журавлева, — Мы подчиняемся непосредственно ему, и растаскивать свое подразделения без прямого распоряжения товарища Сталина я не дам!

Генерал-майор пободался с парнем взглядами и сбавил обороты.

— Экий ты колючий, — усмехнулся он, — без разрешения Верховного никто тебя грабить и не собирался. Ладно, с этим все, — Иван Петрович свернул карту. Что еще хотел?

— Снабжение ухудшилось. Графики срываются. Прежде, чем в Ставку звонить, решил у Вас узнать, с чем это связано.

— Железная дорога не справляется. Есть приказ Ставки о движении эшелонов только в темное время суток. Графики летят у всего фронта. У Сашки словно камень упал с души. Значит, перебои с материально-техническим обеспечением связаны не с недовольством товарища Сталина. Это просто замечательно. — Чего тебе не хватает, может фронт поможет?

— Нужны ампулы с КС, ФАБ-50, бензин.

— Сколько?

— Чем больше, тем лучше. Вот, — Стаин достал из планшета заявку, — тут все написано.

Журавлев посмотрел список.

— Бензином и КС поделюсь, на счет бомб не знаю, посмотрю, что можно сделать. Но на многое не рассчитывай, я сам на голодном пайке.

— Спасибо, товарищ генерал-майор, — расплылся в улыбке Сашка. На первое время у него и своих запасов уже насобиралось, но боеприпасов и ГСМ много не бывает. Тем более бензин жечь приходится еще до боевых действий, гоняя людей в тренировочных полетах.

— Вы свободны, товарищ лейтенант государственной безопасности, — нахмурил брови Журавлев. — Спасибо за разведданные. Если появятся новые, присылайте.

— Хорошо. Разрешите идти?

— Я же сказал, Вы свободный, — генерал-майор уже переключился на свои задачи.

Ну, все, теперь в политуправление фронта и можно домой. Да, аэродром за этот сравнительно небольшой промежуток времени стал, почти как родной дом. Сашка, вообще, не привязывался к жилью. Даже московскую квартиру он так и не стал воспринимать своей. Для него она оставалась местом временного проживания. Таким же, как комната в Люберцах или на многочисленных аэродромах, на которых ему довелось побывать в этом времени. Домом он с натяжкой мог назвать базу, но и она для него была чужой. Там теперь другие люди, другие порядки и удастся ли попасть туда еще раз — огромный вопрос.

В политуправлении царила какая-то суета. Политработники мелькали в коридоре с испуганными и напряженно-обеспокоенными лицами. Ганенко[vi] на месте не было, значит, все-таки придется идти к Горохову. Хотя беспокоить дивизионного комиссара каким-то кино было не ахти. Но сам вызвался решить этот вопрос, значит, надо действовать. Можно было бы, конечно, свалить это дело на Рачкевич, но гонять два самолета в одно и то же место… Да и ему, как командиру корпуса Резерва главнокомандования, быстрей пойдут на встречу, чем комиссару авиаполка.

Не успел Сашка взяться за ручку двери в кабинет дивизионного комиссара, как та резко распахнулась, и Стаин практически столкнулся в дверях с Мехлисом, позади которого толпилась куча гражданского народа.

— Александр, хорошо, что ты здесь, как раз собирался с тобой связываться, да и заехать к тебе надо будет, — Лев Захарович, не поздоровавшись, начал разговор, будто они расстались буквально сегодня утром.

— Здравствуйте, товарищ армейский комиссар первого ранга, — растерянно оттарабанил Сашка, кого-кого, а Начальника ГлавПУРа он здесь встретить не ожидал.

— Здравствуй, — речь Льва Захаровича была деловито-сухой. — Ты зачем здесь? Ко мне?

«Странный вопрос», — подумалось Сашке. Можно подумать он знал, что Мехлис сейчас на фронте.

— Нет. Я к товарищу дивизионному комиссару.

— Что хотел? — взгляд Льва Захаровича стал пронзительно острым.

— Да на счет фильма договориться на 23 февраля, ну и чтоб по линии политуправления посодействовали в культурной программе.

— А почему ты? Почему комиссар этим не занимается? — зная Льва Захаровича, можно было сразу понять, что он начинает злиться. К надлежащему исполнению его подчиненными своих обязанностей он относился принципиально требовательно.

— Мне все равно сюда надо было, вот и решил зайти. А в корпус комиссара еще не прислали. Обязанности комиссара корпуса пока выполняет батальонный комиссар Рачкевич.

— Кто такой?

— Такая, — поправил Мехлиса Сашка, — комиссар Первого ночного легкобомбардировочного авиаполка НКВД.

— Ясно, — Лев Захарович задумался. Пока они беседовали в дверях за его спиной тихо стояли люди, включая дивизионного комиссара Горохова. — Значит так, с комиссаром и культурной программой я тебе помогу, нечего Петра Ивановича отвлекать. А ты за это выступишь с фронтовой концертной бригадой товарища Гаркави. У одного из гражданских с круглым улыбчивым лицом, удивленно взлетели вверх брови. Остальные с любопытством уставились на парня.

— Товарищ армейский комиссар первого ранга, мне корпус к боям готовить надо, ну какие выступления?! — возмутился Сашка.

— Ничего, два вечера без тебя справятся. Я тебя не насовсем забираю. Прилетел, спел, улетел к себе в корпус.

— Почему два вечера? — обреченно спросил Сашка. Он уже понял, что спорить бесполезно, в том состоянии, в котором сейчас находился Мехлис, он никакие доводы слушать не будет. Засада! Лучше бы действительно Евдокию Яковлевну сюда отправил! А теперь отдуваться с этими концертами!

— Потому что один вечер здесь, второй на Ленинградском фронте.

— Есть — два вечера, — уныло ответил парень.

— Зато вместо фильма, я тебе настоящих артистов пришлю, — подбодрил его Мехлис. Правда, на 23-е не рассчитывай. А вот числа 20-го… — потом видимо что-то решив для себя, Лев Захарович уже увереннее сказал: — Нет, не 20-го. Я к тебе все равно собирался послезавтра заехать, вот и жди меня с товарищами артистами.

Послезавтра 19-е. Можно подумать есть большая разница.

— А мне когда и главное что петь? — настроение рухнуло вниз. Не было забот и тут сразу пучок. Правда, девчонки с ребятами будут рады. Настоящий концерт гораздо лучше, чем какое-то кино.

— Вот буду у тебя, и решим. А сейчас мне некогда, — и Мехлис своей журавлиной походкой зашагал по коридору в сторону выхода. За ним потянулись артисты, с удивлением и интересом глядя на молоденького лейтенанта госбезопасности с солидным набором наград на груди. Сашка не замечая этих взглядов смотрел вслед Льву Захаровичу. Вот же человек, озадачил, настроение испортил и ушел, как будто так и надо. Нашел артиста! Парню захотелось громко выругаться. Сдержался еле как.

— Саша Стаин! — окликнул его смутно знакомый голос. Сашка обернулся:

— Вадим?! — перед ним, белозубо улыбаясь своей обаятельной улыбкой, стоял майор Синявский, — ты как здесь?!

— С товарищем Мехлисом приехал. Буду с фронта репортажи делать, — и, понизив голос до шепота, спросил, — наступление будет? Сашка покрутил головой, в поисках лишних ушей, и хоть рядом никого не было, отвечать не стал, лишь согласно моргнув глазами. Улыбка Вадима стала еще шире. — Это же отлично! Ладно, я побегу, а то отстану, ищи потом своих. И уже сделав шаг от Сашки, резко остановился: — А ты снова геройствовать собрался? — подозрительно спросил он. Саня неопределенно пожал плечами. Ну, какие геройства? И вообще, лучше без героизма. Спокойно отработали, спокойно вернулись на аэродром. А Синявский, не дождавшись ответа, махнул рукой: — Ладно, давай, увидимся, — и умчался вслед уже вышедшей на улицу группе артистов. Вот же человек-метеор!

А озадаченный Сашка побрел к самолету. Мало того, что на него эти концерты свалились, так теперь еще готовиться к посещению части высоким начальством. Мехлис же наверняка не один нагрянет, а с целой оравой разных помощников, проверяющих и контролеров. И это не считая артистов. Но тут на его лицо наползла кровожадная усмешка. А вот пусть Рачкевич и побегает. Ее начальство приезжает. И культурную программу она хотела. С программой он договорился. А что к ней прилагается еще и Начальник ГлавПУРа, так то издержки службы. Настроение стало улучшаться. Ну а спеть… Споет, что теперь делать. Быстренько прилетит, споет и к себе убежит. Зато может еще каких плюшек удастся под это дело выпросит.

Мысли парня переключились на то, что можно выбить у Льва Захаровича за свое выступление. Первое, подстраховаться на счет новой формы для личного состава, а то что-то Лаврентий Павлович молчит. Но тут аккуратно надо, чтоб не получилось, что через голову начальства прыгает. Что еще? Библиотеку надо… Вошебойку… В общем надо обсудить с товарищами командирами. Такой шанс надо использовать на все сто пятьдесят процентов. А еще к Никитину надо до приезда Мехлиса попасть. Надо обсудить общие планы в связи с поступившими разведанными… Так, за размышлениями, и сам не заметил, как дошел до самолета.

[i] Горбатый — Ми-24, Шмель — Ми-8.

[ii] «Зеша» — ЗШ-7В — защитный шлем вертолетчика.

[iii] «Каждый нижний чин должен всегда и везде иметь бравый и молодцеватый вид, держать себя с достоинством, быть трезвым, с посторонними вежливым, не вмешиваться в ссоры, не участвовать в сборищах, драках, буйствах и в каких бы то ни было уличных беспорядках». Выдержка из учебника для пехотных учебных команд, руководство для унтер-офицеров, раздел «Обязанности нижних чинов». Слышать это высказывание Сашка мог и от Мехлиса, бывшего на Первой мировой фейрверкером (унтер-офицерский чин в артиллерии), и от Шапошникова и от Василевского.

[iv] Дивизионный комиссар П. И. Горохов с 17.12.1941 г. по 23.4.1942 г. Начальник Политуправления Волховского фронта. Армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец с 17.12.1941 г. по 23.4.1942 г. член Военного совета фронта.

[v] Штаб Волховского фронта в 1942 году находился в Малой Вишере.

[vi] Иван Петрович Ганенко (1903–1995) — советский партийный и государственный деятель. В 1942 году заместитель начальника Политического управления Волховского фронта, бригадный комиссар.