Труфальдино

Глава 9. Осень

Август одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Деревенский район Городской области, дачный кооператив в районе поселка Гидростроителей.

Я полулежал в прибрежных кустах, надвинув на глаза выцветшую панаму, что я привез из Советской Армии, выменяв ее у бойцов с базы хранения, расположенной, среди выжженной безжалостным среднеазиатским солнцем, в поселке Гвардейский на юге бывшей Казахской ССР, обменяв на замызганную пилотку, которые в тех краях были в дефиците. На большом пальце моей левой ноги задумчиво перебирала лапками ярко-голубая стрекоза, метрах в пяти от меня мерно покачивался на спокойной воде протоки красно-белый поплавок.

— Бух! — Демону надоело лежать под широкими листьями лопуха и он, как настоящий мужчина, не привыкший особо раздумывать о последствиях своих поступках, одним прыжком бросился в теплую августовскую воду, подняв своими пятидесятью килограммами мышц и костей огромный столб воды и распугав всю потенциальную рыбу, если она и была поблизости от моего крючка.

— Засранец старый, совсем мозги потекли. — вполголоса пробормотал я сквозь зубы — ругаться на весело гребущего «по собачьи» пса было просто лень.

Сегодня я приехал после дежурства на дачу к бабуле, вяло подергал сорняки на цветущих чем-то ярко-зеленым грядках и был отправлен на рыбалку вместе с собакой. Бабушка подозревала Демона в желании раскопать ее драгоценные клубни, хотя за несколько лет она не разу не ловила его за этим занятием.

За прошедшие весенне-летние месяцы я «без хвостов» сдал весеннюю сессию, получил третью звездочек на погоны, а также пять штук выговоров, снимаемых с меня приблизительно через две недели, после вынесения. Служба шла не шатко, не валко, за исключением того, что задолбавшись ходить на суточные дежурства за тех коллег, что имели счастье отдыхать летом (мне летом руководство отпуска не давало, считая, что две мои сессии в году являются прекрасным дополнением к отпуску, полученному в холодный период) я стал отправлять руководству графики своих переработок заказными письмами, так как мои начальники такие бумаги принимать отказывались, а начальник канцелярии, со слезами на глазах, просила меня не вручать ей под роспись такие документы. Естественно мои графики и рапорта на выплату денежных средств за сверхурочную работу терялись где-то в архивах Дорожного РОВД, а так как сроки взыскания задолженности по заработной плате у нас установлен в три месяца, мне со дня на день необходимо решать, буду лия судиться с родным отделом или нет.

Где-то в Миронычевском районном руде болталось гражданское дело по восстановлению на службе оперуполномоченного уголовного розыска Брагина Виктора Павловича, но до сентября на его рассмотрение можно было не рассчитывать — судьи тоже люди, которые имеют длинные отпуска и отдыхают исключительно летом, так что наш милицейский профсоюз пока себя никак не проявил и очередь из желающих вступить в наши ряды пока не наблюдалась. Но, во всяком случае, заявку о регистрации профсоюзной организации сотрудников правоохранительных органов «Сутяжник» в областной отдел юстиции наш почетный председатель Константин Генрихович Герлингер отправил, и даже обещал мне заехать туда после того, как выйдет из отпуска.

А еще меня бросила Лена. В конце июня, перед тем, как и все нормальные работники школ, пойти в ежегодный отпуск, Лена пришла с работы с красными глазами и задала простой вопрос:

— Паша, ты женишься на мне? - на что получила короткий и емкий ответ:

— Нет.

После чего она долго плакала на моем плече, рассказывая, что я хороший, но ее биологические часики идут, и она не может так долго оставаться в неопределенном состоянии, поэтому она намерена сказать «да» человеку, который позвал ее замуж. Это был преподаватель физической культуры в ее школе. Да-да, тот самый физрук, в отношении которого, с моей подачи, велась оперативная разработка со стороны бывших коллег Вити Брагина. Я не стал говорить Лене, что ее семейная жизнь, скорее всего, будет очень короткой, так как подопечные его избранника, из которых он сколотил банду, численностью в двадцать старшеклассников, имеют, по молодости и неопытности, очень длинные языки, а некоторые их знакомые девушки без особых моральных рамок, имеют устойчивые связи с местными операми. И как говорил в одном фильме Петр Ручечник «Кабы при моей работе бабы не нужны были, я бы с ними слова не сказал. Языком метут, как метлой машут. Заразы.», а тут языками мели все.

В любом случае тянуть с расставанием не стоило, я вызвал для блондинке «такси» и отправил ее навстречу семейному счастью.

Так что конец лета я встретил в страшном миноре и, наверное, Алла Петровна Клюева, мою бывшую любовницу и мать моей дочери Кристины Яновны Клюевой, вместо имени отца которой в свидетельстве о рождении стоял прочерк. Новая владелица магазина и мой очень крупный дебитор весь июль звонила мне про телефону и требовала, чтобы я написал завещание в пользу ее дочери, объясняя это тем, что ей якобы был плохой сон. Доставала своими требованиями она меня так плотно, что мне закралась мысль, не хочет ли моя бывшая женщина меня «заказать». Не знаю, на что рассчитывала «новая русская», только Алла здесь просчиталась — своего имущества у меня практически не было, кроме белой «Нивы» с уже значительным пробегом. Даже из квартиры я выписался, совершив обратный обмен с бабушкой и формально прописавшись в квартиру родителей, после чего бабуля немедленно подала заявление о приватизации своих квадратных метров. Кончились притязания Аллу тем, что я заявил ей, что рапорт о том, кого надо «трясти» в случае моей гибели я положил в служебный сейф, который вскроют сразу, как только со мной что-то случится, а звонить мне я прошу только в случае, если она соберется досрочно гасить задолженность передо мной.

Кстати о приватизации — Алла все-таки выкупила свой магазин, нанеся в последний момент своим конкурентам удар денежным мешком, полученным в качестве беспроцентного займа от фирмы «Незимида». Пока моя бывшая женщина праздновала победу, ощущая себя собственницей торговых площадей (доли своих работников, она по своей привычке, не замечала) я отнес в городское БТИ договор о залоге, и на документах на магазин появилась соответствующая отметка.

После этого Алла наняла бригаду шабашников, с целью снести все временные простенки и увеличить площадь торговых площадей, а сама со своим грузчиком на остатки денег укатила на отдых в солнечный Сочи, заодно желаю прикупить там пару норковых шуб, что было ей положено носить по новому статусу. Кристину Яновну эта ветреная женщина оставила какой-то своей подруге, сама же наслаждалась теплыми волнами Черного моря, крепким кофе по-турецки, шашлыком и объятиями грузчика Никиты.

Магазин, в котором трудилась Света, которая в ближайшие дни собиралась сменить девичью фамилию на Ломову, был также успешно приватизирован, причем без особых треволнений, в отличии от магазина Аллы. Накануне аукциона какие-то негодяи подпалили заднюю стену здания неказистой торговой точки и вид обугленных бревен надежно отпугнул потенциальных инвесторов. Аукцион дважды переносился, по причине отсутствия, желающих поучаствовать в этом веселом аттракционе, после чего организаторы снизили первоначальную цену на двадцать процентов и спихнули торговый неликвид в люмпенизированном районе трудовому коллективу. Я в данной приватизации естественно не участвовал, но тут произошла типичная для данного времени история «головокружения от успехов» — директор, а теперь и основная владелица магазина стала жить не по средствам. Золотой унитаз она еще не купила, но несколько беспроцентных займов на тех же условиях, что и Алла, у нашей фирмы она взяла. Людей подкупало слово «беспроцентный», но только постоянная инфляция нещадно гнала вверх курс доллара по отношению к рублю, и чтоб рассчитаться по краткосрочному займу надо было не тратить торговую выручку магазина на себя любимую, а гасить долг хотя бы частично. Но новая хозяйка откладывала все это на потом, постоянно занимая новые суммы для расчета с поставщиками.

Мы же с Димой Ломовым продолжали наращивать свой мясной бизнес. С городской о свалки, купленное за спиртное и отсортированное руками БОМЖей, вывозилась попавшая туда из магазинов и баз просроченная пищевая продукция, которая завозилась на пригородную свиноферму. Счастливые поросята потребляли просроченные кексы и рулеты, позеленевшие ванильные сухари, после чего часть из свиного поголовья уезжала в город, превращаясь в нашем небольшом цеху в наборы для шашлыка и колбасу, что по пятницам сметали с нашего прилавка, рвущиеся за город, дачники и прочие любители отдыхать на природе.

На заводе также пока стояла относительная тишина. Подписание очередного коллективного договора было перенесено на осень, людям частично погасили задолженность по заработной платье, чем успокоили общественное брожение и ослабили влияние неистовой обмотчицы Хилковой с ее независимым профсоюзом. Но с каждым днем атмосфера на заводе накалялась — в середине сентября ожидалось прибытие из командировок бригад, с которыми требовалось произвести полный расчет за работы, выполненные за летнюю ремонтную компанию, но не взирая на заверения щекастого внучатого пасынка писателя Голикова, вещавшего с экранов телевизора о перспективах развития экономики страны в условиях регулирующего все и вся рынка, денег у предприятий становилось все меньше и меньше, а бартерных схем все больше и больше. Неделей назад «Царь Борис» подписал указ о приватизации энергетического комплекса страны, за которым торчали уши «младореформаторов» Немцова и Чубайса. В Кузбассе вовсю молотили касками шахтеры, грозя не выпустить поезда с углем, если не будет денег… В общем жизнь становилась все страшнее, а я бездумно смотрел на колеблющийся поплавок, стараясь отгородится им от нарастающего вала проблем.

Сентябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Территория завода.

— Мы требуем индексации задержанной заработной платы в соответствии с уровнем инфляции. — женщина в серой спецовке оглянулась на, одобрительно зашумевших при ее словах, рабочих — председатель независимого профсоюза «Солидарность» зарабатывала дополнительные очки у электората.

— Правильно! — вскочил неприметный инженер из отдела МТО: — И путевки в профилакторий, чтобы все за год успели отдохнуть.

Мужики одобрительно закивали головами — объединенный профилакторий энергосистемы, куда и мы получали путевки, пользовался популярностью, особенно у отцов семейства — две недели отдохнуть в двухместных номерах в бору за городом, вдали от семейных забот, куда и откуда тебя доставляет транспорт предприятия, а до гастронома с веселящими напитками пробежаться всего пятнадцать минут, нравилась многим.

— Уважаемые товарищи… — генеральный охотно подхватил тему профилактория, которую вбросил подготовленный сотрудник: — К сожалению, поездки в профилакторий скоро закончатся — энергосистема на новый год выкатила нам такой ценник, что мы просто это не потянем по деньгам.

Взрыв ярости мужской части конференции трудового коллектива по уровню мощности мог раскрутить немаленькую турбину.

— Успокойтесь! — вскочил председатель «официального» профсоюзного комитета: — Дайте Григорию Андреевичу договорить!

Дождавшись, когда стихнет шум, генеральный продолжил:

— Поэтому я предлагаю подумать о разумной альтернативе, например, о нашей базе отдыха…

Было ощущение, что все присутствующие, одновременно, закусили долькой лимона, и я их прекрасно понимал — база отдыха завода представляла собой несколько одноэтажных бараков, расположенных на берегу искусственного моря в пятидесяти километрах от границ Города. В числе заданий, полученных от генерального директора, одно звучало так — придумать, что делать с базой отдыха. Поэтому

Был я там в августе месяце, встретил одинокого рыбака, что на облупленной «Казанке» без мотора удил рыбу метрах в ста от берега, похмельного сторожа, в сопровождении двух дворняг, облепленных репьями и миллион комаров, что встретили меня восторженным гулом.

По приезду на завод я честно сказал директору, что пока не знаю, что делать с этой, заросшей лебедой территорией, но пока отказываться от нее не надо, должность сторожа сокращать также не стоит, а вот лет через пять, если завод выживет, а элитные коттеджные поселки, что будут расти на берегу водохранилища, как опята на трухлявом пне, можно будет вернуться к этой территории.

Казалось, наш план по отвлечению собрания от самого сложного вопроса — выплаты заработной платы сработал, женщины, присутствующие на конференции наседали на директора о предоставлении оплаченного выходного для мамочек младших школьников первого сентября, а генеральный расчетливо торговался, собираясь по этому пункту отступить, но вновь подскочила неистовая Хилкова.

— Товарищи, нас сейчас просто забалтывают, в тоже время задержка заработной платы…

— Аня, что ты от меня хочешь? — Соколов устало потер виски: — Денег в кассе нет и не предвидеться.

— Елена Анатольевна. — обратился он к сидящему в первом ряду главному бухгалтеру: — Сколько у нас в кассе денег?

— Две тысячи пятьсот двадцать семь рублей и четырнадцать копеек! — как пионерка отрапортовала главный бухгалтер

— И четырнадцать копеек. — автоматически повторил директор: — Так из каких денег, Анна Николаевна, ты предлагаешь что-то индексировать?

— Это не наше дело! — полезла на революционный броневик борец за народное счастье: — Вы там деньги где-то крутите, обогащаетесь за наш счет, а теперь руками разводите…

— Знаешь, что, дорогая Анна Николаевна! — рассчетливо взорвался генеральный: — Если ты знаешь, где я деньги кручу, так выйди сюда и скажи, а если еще раз подобное вякнешь, то наша юридическая служба тебя под суд за клевету отдаст. Ну что, выйдешь и скажешь?

Не имея представления, где же крутятся положенные предприятию деньги, самозваный профорг решила соскользнуть с опасного направления дискуссии, вернувшись на проверенную тему:

— Мы требуем, чтобы администрация озвучила на конференции, когда и в каком размере она выплатит индексацию по невыплаченной своевременно заработной плате, здесь и сейчас! — она даже ногой, обутой в тяжелый ботинок из «чертовой кожи» топнула, для усиления эффекта.

— Администрация сообщает, что у нас нет возможности провести индексацию задержанной заработной платы. Сейчас мы платим зарплату раз в месяц….

— С четырех месячной задержкой! — выкрикнул кто-то с заднего ряда.

— Да, с четырехмесячной задержкой, я этого не отрицаю. Как только в кассе предприятия появляются деньги, мы сразу выплачиваем их, сначала основным цехам, потом службам, последней получает администрация…

— Да вы и так жрете в три горла! — опять крикнул кто-то сзади.

— Другого ответа не будет, на все ваши хотелки денег нет.

— Ну тогда и не за чем нам здесь находится! — замахала проектом нового коллективного договора мятежная председатель независимого профсоюза: — Пошли отсюда, товарищи. А вы, господин директор, ждите завтра ответочку от нас, прямо с утра.

Вслед за громко бухающей по полу башмаками Хилковой, на выход, дерзко поглядывая на администрацию, в том числе и на меня, потянулись «товарищи», человек пятнадцать, каждый из которых старательно хлопал за собой створкой двери.

Дождавшись, когда топот ног в коридоре затихнет, генеральный директор повернулся к председателю конференции — председателю «официального» профсоюза предприятия:

— Константин Генрихович, у нас кворума хватает?

— Хватает, Григорий Андреевич. — этот вопрос был тоже обговорен заранее и на конференцию было избранно немного больше делегатов, чем того требовало отраслевое коллективное соглашение.

— Тогда продолжаем работу. Какой вопрос еще требует обсуждения?