Тройной ноль

Глава 23

ОПЕРАЦИОННАЯ БАЗА, «ХАТА КИББУ», 00:15, 386 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА

Номер на верхнем этаже отеля Киббу выглядел как склад ВАР в день инвентаризации.

Пятый переступил через сложенные стопкой пластины брони и пакеты взрывчатки пятисотой марки и плюхнулся на первый попавшийся стул.

— Ты что, так и спать собираешься в этом ведре? — спросил Мерил.

Пятый понял намек, отстегнул шлем и вдохнул теплый воздух, пропахший потом, затхлым ковром, кафом и стриллом. Иногда буй'ше становился тихим и спокойным убежищем, в котором можно было спрятаться от внешнего мира, и сейчас ему требовалось это уединение по причинам, которых он не понимал, и даже думать о них не хотел.

Мерил сидел за исцарапанным, потертым столом, разворачивал бруски термопластоида и обрабатывал их какой-то бесцветной жидкостью. Пятому хотелось встать и посмотреть, что это, но он попросту слишком устал. Он видел, как Мерил вдавливает пальцем вмятину в массе бурого пластоида, вливает несколько капель из бутылочки и втирает ровными сминающими движениями.

— А, — припомнил Пятый.

— Прежде чем возвращать на склад, надо нанести стабилизирующий состав, иначе эта дрянь убьет больше воде, чем любые негодяи.

— Помочь?

— Нет. Иди поспи.

— А где сержант Кэл? — Пятому очень нравилось звать его Кэл'буиром, но в комплекте с броней шли и старые привычки. — Надеюсь, он не зарезал Вау.

— Они реквизируют спидер для «Пенсионного фонда Скираты».

— Да ну, он никогда не уйдет на пенсию.

— Но спидер хочет все равно. Так уж устроены наемники.

Пятый с трудом представлял, что у его сержанта могут быть какие-то интересы в жизни помимо армии. Он довольно долго размышлял, чего же Скирата может хотеть, но помимо жены, которая бы за ним присматривала, не придумал ничего. Та же проблема была с его снами, — навязчивые и раздражающие, эти сны были все же однообразными. Пятый знал, что ему чего-то не хватает в жизни, и когда он глядел на Дармана и Этейн, то понимал, чего именно; он также гадал, как бы все обернулось, даже если бы он получил желаемое. Он не был глуп. Он умел считать и предсказывать шансы на выживание.

— Доброй ночи, нер вод. — Пятый оставил Мерила наедине с его работой и принялся расхаживать вокруг, на ходу снимая пластины брони и оставляя их на куче возле двери спальни. На каждом колышке и поручне сушились черные нательники и подштанники. Как бы ни были утомлены спецназовцы, они добросовестно выстирали свое белье.

Пятый заглядывал в комнаты, высматривая, кто не спит и желает поболтать, но парни из «Дельты» дрыхли без задних ног и даже не храпели. Девятый с Корром дремали на стульях в одном из альковов, на столике между ними стояла тарелка с недоеденным печеньем. Дарман растянулся на своей кровати в комнате, которую делил с Пятым, — он явно ничуть не пострадал в той передряге, — а Ордо свернулся калачиком в соседней спальне, натянув на голову одеяло. Странно: он всегда так делал, как будто мог заснуть только в полной темноте.

Ни Джусика, ни Этейн не было видно. Дальше по коридору Пятому улыбнулась удача. Атин сидел на стуле в своей комнате и чистил броню.

— Я на дежурстве, пока Скирата не вернется, — сказал он, не дожидаясь вопроса.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ласима тебя будет ждать, я уверен.

— Ласима тут ни при чем.

— Ага, что-то все-таки случилось.

— Гляжу, ты не отступишься. — Атин всегда был замкнутым парнем, хотя и нашел свое место в новом отделении, где царила совсем другая культура, чем в его родном. Пятый постоянно узнавал что-то новое о брате, который тренировался в другой группе. — Ладно. Дело сделано, и теперь мне надо уладить один вопрос с сержантом Вау.

— Он больше не сержант.

— Я убью его все равно.

Это была просто трепотня. Мужские похвальбы. Пятый закрыл дверь и уселся на противоположной кровати.

— Я как бы на дежурстве, — сказал Атин.

— Я разговорил Седьмого насчет того, откуда у тебя рана на лице.

— Итак, ты знаешь. Вау спустил с меня шкуру за нытье, что, мол, я вернулся с Джеонозиса, а мои братья нет.

— Но дело не только в этом. Ты знаешь сам. Ты не первый коммандо, который сцепился со своим сержантом.

— Знаешь, мне нравится больше, когда ты смешной и бестолковый.

— Нам надо знать.

— Усень'е. — На мандо'а это был самый грубый способ сказать кому-нибудь, чтоб отвязался. — Это вас не касается.

— Касается, если ты задерешься с Вау и он убьет тебя, а не наоборот, нам понадобится замена.

Атин положил на пол спинную пластину, которую чистил, и потер глаза:

— Так ты хочешь знать? Серьезно? Гляди.

Он просунул пальцы под горловину нательника и дернул переднюю секцию. Зацепный шов разошелся. Пятый не увидел ничего нового по сравнению с тем, что доводилось видеть в уборных: плечи и руки Атина покрывали длинные белые полосы шрамов. Такая картина была обычным делом в ВАР. Несмотря на броню, солдаты травмировались на тренировках и в бою. Но шрамы Атина выступали особенно рельефно.

Шрамы оставались часто, особенно если быстро не обработать рану бактой.

— Это Вау тебя так отделал?

— Вау меня чуть не убил, поэтому, когда я выбрался из бакта-камеры, то сказал, что когда-нибудь убью его. Справедливо, ты не находишь?

Неудивительно, что Корр считал коммандос немного «раскрепощенными». Клону, воспитанному на холодном каминоанском экспресс-обучении и имитационных тренировках, они казались опасно непредсказуемыми.

— «Убить» — это немного перебор, — сказал Пятый. — Сломать ему нос — еще куда ни шло.

— Это уже сделал Скирата. Слушай, если Вау считал, что нам не хватает инстинкта убийцы, он его немного стимулировал. Заставлял тебя биться с братом. У нас был выбор. Мы могли драться друг с другом, пока один уже не мог стоять на ногах, или могли драться с ним самим.

Пятый подумал о Кэле Скирате — самом суровом и жестком человеке из всех, кого он знал. О Скирате, который заботился о том, чтобы его бойцы хорошо питались и регулярно отдыхали, добывал для них запрещенные лакомства, учил их, подбадривал, говорил, что гордится ими. И это давало неплохие результаты.

— И?.. — спросил Пятый.

— Я выбрал Вау. У него был настоящий клинок из мандалорской стали, а я был безоружен. Я просто кинулся на него. Никогда в жизни мне так не хотелось убивать, и он просто порезал меня. А Скирата узнал и выбил из Вау весь осик. Эти двое никогда не ладили.

— Так, значит… это дело с Седьмым. Ты сказал Скирате.

— Нет, Скирата сам как-то узнал. Я даже не уверен, что он вообще меня знал до осады космопорта. — Атин снова взял в руки пластину и принялся ее чистить. — Так что теперь ты знаешь.

Пятому подумалось, что крепкий удар в челюсть Вау поможет унять ненависть Атина. Но тут ему пришло в голову, что брат говорил на полном серьезе.

— Ат'ика, а ты не задумывался, что будет с тобой, если ты его таки убьешь?

— Я сегодня убивал людей, не соблюдая законных правил ведения боевых действий. Еще один труп роли не играет. К тому же меня все равно скоро убьют.

— Да, но есть же Ласима.

Атин помолчал, стиснув в руке клочок ткани.

— Да, есть.

— И потом, как ты вообще собираешься убить Вау?

— Ножом. — Он поднял правую перчатку и с громким лязгом выдвинул клинок. — По-мандалорски.

«Это не бравада. — Пятый заколебался, не зная, как быть. — Он реально собирается это сделать».

И он решил засесть возле выхода на посадочную платформу, дожидаясь, когда через дверь войдет Вау.

Этейн была не в силах заснуть. Она сидела на посадочной платформе вместе с Джусиком и медитировала. Несмотря на все убийства прошедшего дня, она обнаружила внутри себя центр спокойствия, которого раньше не было: внутреннюю безмятежность, которой она не могла достичь за годы трудов и тренировок.

«А всего-то нужно было — обрести иное живое существо, чтобы заботиться о нем. Вот она, истинная отрешенность, к которой мы должны стремиться: не подавлять свои эмоции, а ставить другого человека выше себя. Привязанность к самому себе — вот путь на темную сторону».

Хитросплетение серебристых нитей, которым казался в Силе ее ребенок, стало более сложным, более запутанным. Этейн чувствовала целеустремленность, ясность и азарт. Этот человек будет необыкновенной личностью. Ее уже не терпелось с ним познакомиться.

И когда наступит время, она расскажет Дарману о своих ощущениях. Она представила радость на его лице.

Этейн вышла из транса. Джусик стоял в нескольких метрах от нее, глядя за рукотворный каньон в направлении Сената.

— Бардан, у меня есть вопрос, с которым я могу обратиться только к тебе.

Он с улыбкой повернулся:

— Я отвечу, если смогу.

— Как мне сказать Дарману по-мандалорски, что я люблю его?

Этейн ожидала шока или осуждения. Джусик заморгал, уставившись в какую-то точку за пять метров.

— Не думаю, что он настолько бегло говорит на мандо'а. Но «Ноли» говорят.

— Спасибо, я не собираюсь объясняться в любви к Ордо.

— Хорошо. Попробуй сказать… «Ни кар'тайли гар дарасуум».

Этейн несколько раз повторила фразу про себя.

— Запомнила.

— Это то же слово, что «знать», «хранить в сердце», — кар'тайлир. Но ты добавляешь дарасуум, «навсегда», и это меняет весь смысл.

— Это многое говорит о взглядах мандалорцев на романтические отношения.

— Они считают, что самое главное в любви — знать о партнере все. Они не любят сюрпризов и скрытых граней. Воины так устроены.

— Прагматичный народ.

— Тогда жаль, что мы, джедаи, с ними не подружились. Нам тоже прагматизм бы не помешал.

— Ты не стал читать мне нотаций о пагубности привязанностей. Спасибо.

Джусик повернулся к ней с широкой ухмылкой, которая могла лишь означать, что сам он пребывает в полной гармонии с собой. Он обвел руками свою одежду: тускло-зеленые мандалорские доспехи, состоявшие из куртки и штанов. На полу стоял шлем того же цвета со зловещим т-образным визором.

— Ты полагаешь, — сказал Джусик, — что я вернусь в Храм джедаев вот в этом? По-твоему, это не привязанность?

Его это и впрямь забавляло. Джусик рассмеялся. Оба они были олицетворением всего, чего не одобрял Орден.

— У Зея будет истерика.

— Кеноби носит солдатскую броню.

— Генерал Кеноби не говорит по-мандалорски. — Веселость Джусика была заразительной и смешивалась с усталостью и испуганным облегчением, которые были так заметны у Пятого. — А солдаты не называют его «малышом Оби-Ваном».

Джусик снова посерьезнел.

— Наш кодекс был написан в те времена, когда мы были хранителями мира. Мы никогда не вели войн, таких как эта, и не эксплуатировали других. Это меняет все. Поэтому я просто должен сохранять привязанность — сердце говорит мне, что это правильно. Если это не совместимо с ролью джедая — что ж, я знаю, какой выбор сделаю.

— Ты уже его сделал, — сказала Этейн.

— И ты. — Он махнул рукой в сторону ее живота. — Я чувствую. Я уже слишком хорошо тебя знаю.

— Не надо.

— Из-за этого нам обоим будет нелегко, Этейн.

— Дарман еще не знает. Не говори никому. Обещай.

— Конечно не скажу. Я слишком многим обязан Дарману. Им всем, на самом деле.

— Ты надорвешься, пытаясь стать таким, как они.

— Меня это устроит, — сказал Джусик.

Он не хотел быть хранителем мира. Не проявись в нем Сила, он мог бы стать ученым, инженером. Создавать удивительные вещи. Но он хотел стать солдатом.

И Этейн пришлось тоже, хотела она того или нет, потому что она была нужна своим бойцам. Но она решила: как только война закончится, она уйдет из Ордена джедаев ради более трудной, но и более приятной дороги.

Скирата с изрядным удовлетворением посадил зеленый спидер на платформу. Он намеревался поручить Энакке перекрасить машину и удалить ее из базы номеров, но это было для нее рутинной работой. Она злилась из-за того, что была вынуждена возвращать на место множество спидеров — иногда просто брошенных за неимением иного выбора, — но горсть кредитов успокаивала ее.

Вау выбрался с сиденья пассажира, и Мирд выпрыгнул следом, счастливо урча и скуля.

— Я намерен пропустить стаканчик тихаара, — объявил Скирата. — Если стрилл хочет спать внутри, то пускай.

— Пожалуй, я присоединюсь к тебе за выпивкой. — Вау снова взял Мирда на руки. — Операция отнюдь не идеальная, но парни нанесли врагу солидный урон, и за очень короткое время.

Это было почти похоже на цивилизованный разговор. Точнее, до того момента, когда дверь открылась и они чуть не налетели на Пятого. Тот выставил руки, преграждая дорогу.

— Сержант, Атин в плохом настроении. — Пятый повернулся к Вау, который поставил Мирда на ковер и снял шлем. — Сержант Вау, я думаю, вам лучше к нему не подходить.

Вау лишь слегка опустил голову и сокрушенно вздохнул:

— Что ж, покончим с этим.

— Нет…

— Пятый, это дело между нами двумя.

Первым побуждением Скираты было вмешаться, но на сей раз он подозревал, что Вау крепко получит по мозгам, и в этом была определенная справедливость. Хотя он уважал мастерство и цельный характер этого человека, он инстинктивно ненавидел его за жестокость. Которая, с точки зрения Скираты, обесценивала все его достоинства.

Вау утверждал, что поступал так ради самих солдат: чтобы укрепить их мандалорскую идентичность, чтобы спасти их жизни и души. Его парни даже этому верили. Скирата — нет.

— Я ждал, сержант, — произнес голос Атина.

Скирата отодвинул Пятого назад. Ордо и Мерил, все еще занятые обезвреживанием заминированного термопластоида, настороженно подняли глаза, ожидая сигнала, чтобы вмешаться. Скирата незаметно качнул головой. «Не сейчас». Пускай себе.

Атин был в нательнике и одной перчатке. Он выдвинул вибронож из пластины, закрывавшей костяшки пальцев, и поднес кулак к плечу, затем спрятал лезвие.

— Если твой стрилл кинется на меня, я прикончу и его.

Таким Скирата никогда Атина не видел, и таким его сделал Вау. Это была частичка Джанго, тот ген, который приказывал: «Не беги, а стой и бейся». Еще одна генетическая предрасположенность, которую Вау развил и довел до уровня, значительно превосходящего оригинал.

Вау развел руками с неподдельным разочарованием. Атин так и не понял, зачем он это делал. «И я тоже не понимаю, — подумал Скирата. — Чтобы спасти человека и не дать ему стать дар'манда, нужно ему рассказывать о его наследии, а не превращать его в дикого зверя».

— Ты должен был стать мандо, Атин, — тихо проговорил Вау. — Если бы я не воспитал тебя как мандо, ты был бы все равно что мертв, потому что без боевого духа и отваги ты не был бы мандо'адом. — Он почти что извинялся. — Ты должен был научиться пересекать черту и быть готовым абсолютно на все ради победы. Фирфек, если бы тупые джедаи не бросили вас на Джеонозис вместо пехоты, сегодня все мои коммандос до единого были бы живы. Я сделал вас сильными, потому что заботился о вас.

Скирата был рад, что Вау не сказал «любил». Иначе он сам воткнул бы нож ему в брюхо. Он отступил назад, потащив за собой и Пятого, а Атин прыгнул вперед, схватил Вау за плечо и ударил головой ему в лицо. У Вау брызнула кровь из носа, он отшатнулся на несколько шагов, но не упал. Мирд неистово заскулил и бросился на защиту хозяина, но Вау остановил его взмахом руки:

— Удесии, Мирд. Я сам разберусь.

— Так разберись вот с этим, — сказал Атин и ударил кулаком.

Драться с человеком в мандалорской броне — дело непростое, но Атин, верный своему имени, этим не смущался. Его удар пришелся Вау ниже глаза, и тут же Атин с силой придавил его к стене, обхватив горло рукой. У Вау включился животный инстинкт, и он ударил Атина в живот коленом, отбросил назад и врезал локтем в лицо.

«Остановить их? А смогу ли я?» Скирата был наготове.

Удар остановил Атина на несколько секунд. Затем он просто бросился на Вау, сшиб его с ног и пригвоздил к полу, после чего принялся молотить кулаками, не разбирая, где плоть, а где броня. К этому времени шум потасовки и протестующий вой стрилла разбудили остальных. В тот момент, когда в комнату вбежал Джусик, Атин с противным скрежетом выдвинул вибронож и высоко занес над головой, чтобы вонзить в оголенную шею Вау.

Оба разлетелись в разные стороны, будто от беззвучного взрыва. Атин врезался в стол, а Вау покатился к стене. Повисла ошеломленная тишина.

— Прекратить немедленно! — во всю глотку завопил Джусик. — Это приказ! Я ваш генерал, и я не потерплю драк, слышите? Независимо от причины. А ну, вставайте оба!

Вау повиновался безропотно, как новобранец. Оба поднялись на ноги, и Атин по привычке вытянулся по стойке смирно. Маленький Джусик — одетый всего лишь в мятую рубашку и домашние штаны, со спутанными после сна волосами — свирепо воззрился на обоих мужчин, которые были намного крупнее его.

Скирата никогда не видел, чтобы с помощью Силы разнимали драку. Зрелище было не менее впечатляющим, чем вышибание двери.

— Я хочу, чтобы вы прекратили эти свары, — еле слышно продолжал Джусик. — Нам нужна дисциплина. Я не позволю, чтобы вы нападали друг на друга. Мы должны быть едины. Это ясно?

— Так точно, сэр, — бесстрастно отвечал Атин, по лицу которого текла кровь. — Меня будут судить, генерал?

— Нет. Я просто прошу положить этому конец. Ради всех нас.

Атин снова превратился в воплощение спокойствия и невозмутимости. За время боя он даже не запыхался.

— Хорошо, сэр.

Вау казался потрясенным — настолько, насколько можно было потрясти такого человека.

— Я гражданское лицо, генерал, и могу поступать как мне вздумается, но я прошу прощения у моего бывшего ученика за те страдания, которые я ему причинил.

Скирата поморщился. Этих слов было достаточно, чтобы драка началась снова. Но вряд ли стоило ждать иных извинений от человека, считавшего, что он оказал Атину услугу.

— Это я виноват, сэр, — сказал Скирата, как и подобало хорошему сержанту. — Мне следовало лучше поддерживать дисциплину.

Судя по взгляду Джусика, он не поверил, но посмотрел на него с теплотой, а не с осуждением. Скирата надеялся, что не доведется показывать малышу, что он ему не подчиняется, хотя, как он подозревал, Джусик и не захотел бы это проверять.

Джедай посмотрел через плечо на молчаливых зрителей:

— Всем можно возвращаться в постель. — Спецназовцы пожали плечами и отправились обратно в свои комнаты. Потрясенной физиономией Корра можно было любоваться бесконечно. Дармана нигде не было видно. — Ты тоже, Пятый. День был тяжелый.

С усталым и раздраженным видом Джусик схватил бактовый спрей, усадил Атина на стул и принялся обрабатывать его лицо. Оказывать помощь Вау он явно не собирался, и тот отправился в уборную в сопровождении скулящего Мирда. Ордо и Мерил проследовали на посадочную платформу, нагрузившись мешками с пакетами взрывчатки.

Скирата дождался, когда Джусик закончил работу, а Атин вернулся к себе.

— Итак, не световой меч и не доспехи. — Джусик был даже ниже ростом, чем он сам. Скирата постучал малыша по груди. — Я же говорил вам, сэр: мужчину делает мужчиной то, что под броней. Несколько тысяч таких джедаев, как вы, — и Республика не была бы в том осике, в каком она сейчас. Вы солдат, сэр, и хороший офицер. Не помню, чтобы говорил кому-нибудь эти слова раньше в своей жизни.

Скирата сказал это совершенно искренне. Любви к джедаям в целом у него не прибавилось, но Бард'ика ему нравился, и он был намерен присматривать за ним. Джусик опустил глаза со странной смесью смущения и удовольствия на лице. Он сжал руку Скираты:

— Я стараюсь во благо моих людей, только и всего.

Скирата дождался, когда за ним закрылась дверь спальни, после чего отправился на поиски бутылки тихаара и одной из самых редких вещей в «Хате Киббу» — чистого стакана. Он вытащил пробку и плеснул немного в щербатый бокал.

Он не смог определить, из каких фруктов делали напиток, да и вкус был так себе. Вкус всегда был неважный, но обычно выпивка помогала заснуть. Скирата дал алкоголю обжечь нёбо, проглотил и уселся на стул, прикрыв глаза и согревая бокал в руках.

«Надеюсь, Атину теперь немного полегчает».

Ему показалось, что он почувствовал в тихааре еле заметный аромат жемчужника.

«Четыре миллиона кредитов».

Это радовало — сумма была намного больше всех гонораров и вознаграждений, которые он за многие годы вкладывал в банк на Ааргау. Никто о ней не упоминал. Ордо и Мерил наверняка думали о ней: они знали о его планах. Вау был наемником, но вмешиваться не собирался, потому что ему заплатили. У Этейн могли возникнуть вопросы. Но спецназовцев экономика интересовала мало. Клонам за службу не платили. Они не жаждали обладать никакой собственностью, поскольку их с детства приучали к тому, что ничего своего у них быть не может. Даже желание Пятого заполучить отличные мандалорские доспехи Геза Хокана, как и восторг ребят перед Берлинскими винтовками, объяснялись не присущей гражданским жадностью, а сочетанием прагматизма и мандалорских культурных ценностей, которые он сам им привил.

«Плюс еще одна игрушка — планшет казначейства с секретными данными».

«И планшет Перрива, в котором мы тоже пороемся. Пусть Мерил все скопирует, прежде чем я отдам его Зею со всей информацией… точнее, с большей частью».

Он открыл глаза, осознав, что кто-то стоит за спиной. Это были Ордо и Мерил, ждавшие с нетерпением и возбуждением, как будто они были обыкновенными юными проказниками, а не дисциплинированными и смертоносными солдатами.

Мерил ухмыльнулся, не в силах скрыть восторг:

— Хочешь узнать новости о Ко Сай? Она снова объявилась.

Скирата осушил бокал. Вот это его интересовало больше всего.

— Я весь внимание, ад'ике.