Трон Валузии

Глава 6. Случайные Попутчики

Путь назад по туннелю показался Куллу с Брулом в дюжину раз длиннее, чем когда они шли в волшебную пещеру. Может потому, что забыли факелы у чудесного колодца и продвигались в полной темноте, держась руками за шершавую стену, может потому, что выпитое Вино Жизни кружило голову и замедляло движения, хотя создавало иллюзию прилива энергии, а может потому, что они боялись оказаться замурованными в скале и им не терпелось выбраться на свежий воздух.

Когда они вышли, наконец-то, из колдовской пещеры, остановились пораженные — буйство красок превращало южные горы в нечто фантастическое: красные блики солнца, казалось, боролись с вечным злом теней, с суровостью скал, с равнодушностью неба.

— Ничего себе, — пробормотал Брул, — уже закат… А я считал, что мы совсем недолго там просидели.

— Странный это закат, Брул, — заметил царь. — Солнце сошло с ума и уходит на восток? Нет, Брул, это — рассвет! Смотри — солнце прямо на глазах поднимается над горами и свет все ярче…

— Ты хочешь сказать, что мы провели в этой пещере всю ночь?! — не веря собственным глазам воскликнул пикт.

Атлант пожал плечами.

— Еще и не такие чудеса случается на свете, друг Брул, — задумчиво произнес он и обернулся. — Вот тебе еще одно чудо, которое не могут совершить людские руки, смотри!

Брул тоже обернулся. Огромный камень, что торчал у входа, бесшумно встал на место и теперь не знающий человек никогда бы не сказал, что где-то здесь есть пещера, в которой тысячи лет в мрачном одиночестве томится легендарный чародей Раама.

— Да… — только и мог произнести пикт.

Но сюрпризы на этом не кончились. Коней не было. Одинокое чахлое деревце по-прежнему стояло, растопырив кривые ветви, а коней нет… Даже обрывков поводьев не было — либо Кулл и Брул, торопясь войти в пещеру, плохо их привязали, либо коней похитили.

Но кто мог в этом глухом месте украсть коней? Если только конокрад не шел по следу, но это было вообще маловероятно, скорее поверишь в какое-нибудь чудо магии или собственную неаккуратность.

— Да… — повторил Брул. — И что теперь будем делать?

Кулл, всмотревшись в камни под ногами, сказал:

— Похоже, коней что-то очень напугало и они, дернув, развязали слабые узлы и убежали. — Он показал рукой к спуску. — Они поскакали туда, могли и шею свернуть… Так или иначе надо спускаться на тропу. Может, кони успокоились и щиплют тропу в миле отсюда…

— Варвар всегда верит в лучшее, — согласился Брул, — но готовится к худшему. Идем!

— Какой чудесный рассвет, — выдохнул Кулл, — словно сама природа благословляет нас на подвиги. — Он покачнулся. — Дай обопрусь на тебя, Брул, от этой красоты у меня даже закружилась голова.

— Она кружится у обоих, но не от красоты рассветных гор, а от выпитого вина, — рассмеялся Брул. — Какой коварный напиток Вино Жизни — пьешь и хочется еще и еще. А потом наступает расплата. Но сейчас кажется, что мы без отдыха пешком можем выйти из гор. Такое впечатление, что еще бы глоток этого вина и полетел бы над горами без крыльев.

— А мы и полетим, — все более заплетающимся языком ответил

Кулл.

Они спускались по довольно крутому склону к тропе, держась друг за друга.

Коней, конечно, внизу не было.

— Пойдем вперед, — предложил пикт. — Если не ошибаюсь, в нескольких милях отсюда стоянка, где путники ночуют… Там вкопан древний идол, охраняющий ночлег. Там большая поляна, множество сложенных из камней очагов и даже навес от дождя. Мы же сами там и собирались ночевать. Может, кони у идола и остановились, почувствовав людской запах… А, может, кто из путников остановился, может, с повозками… В любом случае надо идти туда

Кулл кивнул, соглашаясь, и они нетвердым шагом пошли вперед.

— Что ты все молчишь, Кулл? — не выдержал через четверть часа пикт. — Думаешь об утерянных конях?

— Нет, — покачал головой атлант. — Просто я всегда думал, что тот чудный сон о моем будущем — помнишь, я тебе как-то рассказывал о чудесных снах? — посылали мне боги. Я думал, что они покровительствуют мне…

— Да конечно покровительствуют! — воскликнул Брул. — Сколько было покушений, которые ты счастливо избежал, сколько было битв, где поражение твоих войск казалось неизбежным, а ты побеждал! За все годы твоего правления всего один неурожайный год… А ты жалуешься на невнимание богов, неблагодарный!

— О, нет! — запротестовал Кулл. — Я не жалуюсь и отношусь к великим Валке и Хотату с должным почитанием, ты сам прекрасно знаешь. Я говорю не о том. Оказалось, все это дело рук Раамы, он все эти годы опекал меня от опасностей, посылал дивные сны…

— Ну и что? Разве Раама не великий маг, познавший все тайны природы? И не опекал он тебя все время, Кулл, он же просыпается раз в два года — он сам говорил… Лишь посылал тебе пророческие сны.

— Значит, он все знал и знает наперед. Он управляет мной, словно ребенок игрушечными солдатиками! Но я не хочу быть куклой в чужих руках, пусть даже в руках легендарного Раамы. Я — Кулл! И я всего достигаю сам. Я… — Кулл пьяно икнул. — Я поступлю наперекор Рааме.

— Ты собираешься отказаться от разведки в Грелиманус? — удивленно спросил Брул, пошатнувшись. — Но тогда змеелюди с этим Тулсой Дуумом завоюют когда-нибудь Валузию.

— А Раама только и хочет, чтобы я их победил…

— Знаешь, Кулл, — задумчиво произнес Брул, — когда я убиваю идущего на меня с оружием врага, я не думаю кого обрадует его смерть, а кого огорчит. В тот момент я думаю только о себе. И сражаясь с повелителем змеелюдей, ты принесешь пользу Рааме, он освободится наконец. Но какое тебе до этого дело? Ведь Змей и Тулса Дуум хотят уничтожить тебя и завоевать Валузию! Чтобы поступить наперекор старому магу ты собираешься погибнуть?

— Глупости! — гневно воскликнул Кулл. — Атлант сражается до конца!

— Вот, я и говорю!.. — поддакнул пикт. — О, Кулл, смотри — там костер!..

Они побежали, пока люди, кто бы они ни были, не сели на коней и не отправились дальше. Со стороны их бег, не слишком отличался от шага, но, опьяненные Вином Жизни, они были уверены, что бегут как никогда быстро.

На стоянке, перед огромным изваянием древнего забытого бога, поставленного еще, наверное, в те времена, когда Раама лишь начинал познавать самые азы магии, стояли два огромных, запряженных четверками лошадей, фургона. Поодаль паслось шесть оседланных коней. Четверо воинов, неподвижностью похожие на изваяние, что возвышалось неподалеку, сидели у костра. У идола о чем-то говорили двое полных мужчин — видно купцы.

— Ха! — рассмеялся Брул. — А вон и наши кони!

Действительно, двое из шести были именно те, что они вчера привязали к чахлому деревцу. Кони, узнав хозяев, радостно заржали. Купцы повернулись в сторону двух нежданных путников, воины у костра не пошевелились.

Купцы в теплых плащах с капюшонами, надвинутыми почти до глаз, были очень толстыми (хотя что значит «очень толстый» по сравнению с Раамой?), с черными пышными бородами и усами — типичные валузийские или верулийские торговцы, избравшие по своим каким-то причинам не проторенный торговый путь, а опасную, малоизвестную тропу, двинулись к потревожившим их беседу незнакомцам.

— Вы кто такие? — несколько тонким голосом, позволявшим заподозрить в нем скопца, спросил один из них у Кулла и Брула, ни к кому персонально не обращаясь.

— Мы? — спросил Кулл и вновь икнул — действие, не достойное царя, но никто, кроме друга, сейчас не знает, что он — могущественный царь Валузии. — Мы остановились заночевать, а вы украли наших коней.

— Они, наверное, сами сбежали, — поспешил встрять Брул, который подумал что Кулл, полный энергии от Вина Жизни, хочет подраться. — Вон они.

— Мы нашли их здесь, они мирно пощипывали траву, — косясь на мечи друзей, ответил второй купец, голос у него был таким же тонким.

— Можете забирать их. Но если нам по дороге, мы наймем вас для охраны наших фургонов, а то часть нанятых нами охранников подло сбежали, не вернув плату, еще в долине…

— А куда вы направляетесь? — с подозрением спросил Кулл, которого заметно покачивало.

— Мы едем в Грелиманус, — ответил первый купец. — Если нам по дороге — присоединяйтесь. За четыре дня охраны мы заплатим каждому из вас по два куллашика.

Кулл хотел было спросить, что такое куллашик, но вовремя сообразил, что речь идет о серебряной монете с его изображением, прозванной так в народе — Ту рассказывал.

— Нам надо чуть севернее, к Парманалсу, — соврал царь, — но крюк в Грелиманус не слишком велик. Мы согласны, да, Гларн? — повернулся он к другу, вспомнив его вымышленное имя.

— Да, Торнел, — поддержал его игру Брул, — два лишних куллашика никогда не помешают.

— Тогда садитесь на своих коней и отправляемся — путь долгий, к вечеру должны добраться до оазиса в пустыне, там и заночуем, — сказал один из купцов и повернулся к воинам у костра: — Эй, подъем, отправляемся в путь.

Охранники без слов встали и, не заботясь о костре, пошли к коням.

— Эй, Парал, потуши костер! — приказал своим тонким голоском второй толстяк, и стражник беспрекословно развернулся и с ничего не выражающим лицом стал тушить огонь, засыпая его песком.

Кулл подошел к своему коню и с трудом взобрался в седло — голова после целого дня скачки дня, беседы с чародеем и выпитого Вина

Жизни была тяжелой, веки слипались, тело слушалось плохо. Кулл покачнулся в седле, едва не упав — в последнее мгновение схватился за гриву коня и еле-еле удержался в седле. Брул чувствовал себя не лучше.

— Да вы пьяны! — воскликнул один из купцов. — Что за праздник вы всю ночь отмечали?

— Праздновали окончание службы, — соврал Кулл, пытаясь собраться и увидеть перед собой двух купцов, вместо четырех. — Возвращаемся домой, вот и не выдержали, оказавшись, наконец, после строго командира на вольном воздухе.

— Ну-ну, — иронически хмыкнул купец и посмотрел на товарища, тот кивнул. — Ладно, забирайтесь в фургон, там меж бочек места хватит. Но чтоб к полудню были свежие и готовые ко всему. Мало ли что, места здесь глухие…

— Да мы хоть сейчас готовы сражаться! — выхватил меч Кулл. — Где ваши обидчики?!

Купцы переглянулись и рассмеялись.

— Ладно, красавцы, слезайте и идите спать. Со своими сновидениями сражайтесь! — воскликнул первый и добавил мягче: — Ведь вы же действительно еле в седле сидите. Отдохните, в случае опасности мы вас разбудим.

Кулла вновь качнуло в седле и он махнул рукой — спать хотелось неимоверно.

Они прошли ко второму фургону и заглянули внутрь. Там стояли пузатые бочки галлонов дюжины на полторы каждый, но места, чтобы улечься на дощатый пол вдвоем, хватало. Кулл был не в том состоянии, чтобы сетовать на отсутствие удобств, да и привык он спать где угодно, хоть на сырой земле — на бессонницу царь Валузии не жаловался.

Он еще услышал понукающий крик и взмах хлыстом, почувствовал, что фургон натужно стронулся с места и провалился в бездонные пропасти сна.

Он вновь увидел зеленые звезды, но они не расступились пред новым чудным сном, а оказались светляками в волшебной пещере и на Кулла взглянуло хихикающее лицо Раамы, он протягивал атланту огромную чашу с вином. «Пей до дна, избранец богов, тебя ждут, хотя сами не знают об этом. Выбери картинку, которая тебе по нраву, Кулл из Атлантиды, и иди. Я тебе уже ничем не могу помочь. Пей Вино Жизни и наслаждайся жизнью. Увидишь врага — убей. Увидишь красивую женщину — возьми. Увидишь цветущий сочный виноград — сорви. Живи, Вино

Жизни дает тебе свободу. И я дарю тебе свободу, Кулл из Атлантиды.

Дай же и ты мне свободу, позволь уйти к звездам, убей моих врагов, которые угрожают жизни тебе, Кулл из Атлантиде, и Валузии, царем которой ты стал благодаря мне.» Кулл взял из рук чародея протянутую чашу, не отрывая взгляда от морщинистого опухшего лица Раамы, и вдруг оно начало таять и черные очи под бровями с невероятным изгибом и обрамленные длинными ресницами взглянули на него — необыкновенной красы девушка, подмигнула ему, причмокнула маленькими губками и отодвинулась, плавно раскачивая безукоризненным телом, в странном танце без музыки. Она манила его рукой, звала за собой в клубящуюся за ней стену тумана страсти. И Кулл, вытянул в направлении к ней руки, пошел, влекомый неизвестной дотоле, всепоглощающей страстью. Неземная красавица скрылась в тумане, Кулл бесстрашно вступил за ней в белесое ничто и, словно прорвав пленку, оказался в безжизненном поле, где тяжелое багровое небо нависало над ним и глаз резали черные остовы деревьев с голыми корявыми ветвями. Черная фигура в красном свете была уже далеко и Кулл поспешил за ней по сожженной треснутой земле. Фигура вдруг двинулась к нему и он вдруг увидел, что у нее лицо… не лицо, а жуткая драконья морда с оскаленной пастью, редкой козлиной бородкой, доходящей до груди, огромными широко расставленными ноздрями, из которых исходил серый пар. Кулл остановился как вкопанный, чудовищный человек вытянул к нему руки и они вдруг стали расти и Кулл заметил, что вместо пальцев гибкие руки кончаются змеиными головами, пасти которых тоже были оскалены и раздвоенные языки стремились к нему. Кулл хотел бежать, но ноги словно приросли к земле, он не в силах был даже пошевелить рукой, чтобы выдернуть из ножен верный меч, он не мог отвести взгляда, а змеи все приближались к нему под дикий хохот монстра. Кулл попытался закрыть глаза, но и это ему не удалось, низкое небо надвинулось с угрожающей быстротой, горизонт свернулся и он уже стоял не в поле, а в жутком зале с массивными низкими колоннами, к которым были прикованы человечьи скелеты, и жуткие уродцы, сверкая выпученными желтыми глазищами, визжали, плюясь ядовитой слюной. Колонны обвивали толстые змеи с мордами, увенчанными огромными рогами, гадины лениво смотрели на него своими тусклыми желтыми глазами, готовые в любое мгновение разинуть пасть и заглотить жертву целиком. Змеи-руки человека-чудовища обхватили бездвижного Кулла, повалили на землю, приподняли, хохот становился все громче, заполняя весь мир и вдруг резко прекратился. Резкой болью наполнились закрученные за спиной руки и Кулл…

…проснулся.

Двое здоровых мужчин за ноги вытащили его и грубо бросили на землю.

Кулл хотел было выдернуть свой меч, чтобы рубить наглецов, но ремни ножен были заранее благоразумно срезаны — рука схватила пустоту.

Это его движение вызвало гром хохота у мужчин, сгрудившихся позади фургона. Брул валялся рядом, мгновенно стряхнув оцепенение сна, но выжидающий удобного момента для атаки — он тоже был обезоружен.

Вокруг стояло пятеро мужчин, по одежде и неряшливо-бородатой внешности очень напоминавших вчерашних разбойников. Двое направляли обнаженные мечи на Кулла и его друга, четверо поигрывали тяжелыми топорами.

— Смотри-ка, Паук, — воскликнул кто-то, — а здесь не только сладкое вино, а еще и двое его потребителей!

— Так вино там есть или нет? — крикнул издалека неуловимо знакомый голос.

Кулл огляделся. Первый фургон стоял пред преграждающим дорогу деревом, рядом валялись четверо молчаливых охранников маленького каравана, по их позам было совершенно ясно, что все четверо мертвы. С дерева спрыгнул давешний главарь разбойников, Харкл-Паук, и, мимо прижавшихся к огромных колесам купцов, прошел ко второму фургону, возле которого лежали Кулл и Брул. У купцов, бледных от страха, стояли трое веселых разбойников, опирающихся на длинные древка своих топоров.

— О-о! Кого я вижу! — воскликнул Паук, посмотрев на пленников.

— Есть, есть правда на земле! Друзья мои, — повернулся он к разбойникам, — это те самые паршивцы, что позавчера положили Кривоноса, Цаплю и прочих.

— Так убить их, чего время терять? — воскликнул кто-то.

— О, нет! — с наслаждением протянул Паук. — Так просто все для них не кончится. Привяжите их руками и ногами… к колесам. Сперва мы отрежем их гнилые яйца, потом покатаемся на фургоне, а чтобы им не скучно было умирать — споем им нашу любимую песенку. Но это потом, пусть сперва подумают о своем позавчерашнем нехорошем поведении… Эй, так есть вино или нет, меня жажда замучила!

Один из разбойников забрался в фургон, остальные схватили Кулла и Брула, и, раздвинув им руки в стороны, крепко привязали к спицам огромных деревянных колес.

Харкл подошел к Куллу, внимательно посмотрел на него. Перевел взгляд ниже, заметил на шее золотую цепочку и, схватив ее, сорвал медальон. Всмотрелся в выбитое на золотом кружке символическое изображение морского дьявола. усмехнулся и убрал безделушку в карман.

Кулл смолчал, понимая что все слова сейчас бесполезны. Брул выдавил ругательство на родном языке. Разбойник ничего не понял, но со всех сил ударил ему кулаком в живот.

— Я научу вас вежливости, хамы! — процедил Паук.

Он сейчас был хозяином положения и прямо-таки наслаждался этим.

Кулл не видел выражения лица друга, но догадывался, что тот чувствует то же, что и он сам. Глубокая обида на собственное беспечие захватила сердце — надо же было так глупо попасться! Теперь разбойники отыграются за вчерашнее поражение сполна! Но сколько же их, скрывается в горах и как быстро они перемещаются — видно им ведомы совсем уж дикие звериные тропы.

Кулл мысленно поклялся себе, что при первой же возможности его войска густым гребнем прочешут Южные горы, уничтожив скверну так, что и памяти о ней не останется.

Но для этого необходимо выбраться живым сейчас. Кулл едва заметно напряг руки. Что ж веревки на правой руке можно порвать. Кулл попытался успокоиться и закрыл глаза. Его не мучило похмелье — царь в этом отношение был могуч, но необходимы были минуты, чтобы собрать все силы и порвать путы с первого раза — второго, наверняка, не будет.

Тем временем разбойники выволокли из фургона одну из бочек и сшибли крышку. Невесть откуда взятым кубком зачерпнули великолепный на вид красный напиток и подали своему предводителю.

Под всеобщее молчание и радостно ожидающие взоры, Паук пригубил вино. Поцокал языком, словно для того, чтобы лучше распробовать, затем залпом допил.

— Достойно, — сказал он. — Эти жалкие толстяки не соврали.

Эй, они заслужили пощады, гоните их прочь, куда им вздумается!

Гуляем, братва, налетай!

— А эти двое пусть привязаны остаются? — спросил главаря один из разбойников.

— О-о, эти двое еще доставят нам сегодня удовольствие! — мстительно осклабясь протянул Паук.

С кубком в руке он подошел к привязанным друзьям.

— Ну, что, герои? Жалеете небось, что позавчера не послушались моего совета? — кривляясь произнес главарь разбойников. — Я же говорил, что никуда вы от Паука не денетесь. Настал мой час!

Трое разбойников немного сдвинули с места заграждающее путь дерево и пинками погнали толстых купцов дальше на дорогу.

— Да помогут вам ваши Валка и Хотат! — расхохотались они им вслед.

Купцы, не оглядываясь, быстро потрусили прочь, словно не оставляли в лапах разбойников свои товары.

— Эй-эй, — сказал один из разбойников, — как-то они странно бегут. Эй, ну-ка стойте!

Купцы, не оглядываясь, перешли на бег. Это лишь раззадорило бандита. Он побежал за ними, довольно быстро догнал, грубо схватил одного из них за локоть и развернул к себе лицом.

— Что-то в тебе не так, купец, — произнес он вглядываясь в испуганное лицо беглеца. Протянул руку к пышным усам и с силой дернул их. — Братцы, да ведь это ж баба! — закричал он.

Второй купец остановился, скорбно ожидая своей участи. Двое разбойников поспешили к нему на подмогу.

— Так тащи ее сюда! — весело откликнулись толпившиеся у бочки.

О Кулле и Бруле все, казалось, забыли. Кулл понял, что сейчас разбойники напьются вина, а потом набросятся на купца, который оказался женщиной. Сейчас все разбойники находятся рядом с ними. Наверняка имея вино грабители не будут убивать двух привязанных к колесам пленников, пока не натешатся. А вдруг будут? Кулл решил не искушать богов и потерпеть. Для проверки осторожно напряг руку — порвать сложно, но при желании и если повезет — можно.

— Не двигайся, Кулл, — прошептал про-пиктски друг. — Сейчас они напьются и я порву путы. Вырвемся.

Кулл посмотрел в его сторону и кивнул, ответив также по-пиктски:

— Я сам об этом думал. Пусть пьют.

— Эй, второй купец тоже женщина! — донеслось от поваленного впереди дерева. — Ишь какие!

Пленниц раздели догола, они оказались стройными, молодыми и красивыми. Их тела были лоснящимися от пота, что немудрено — еще бы в такую жару носить одежды, делавшие их похожими на толстых купцов.

— Что мы вам сделали плохого? — спросила одна, тряхнув гривой темно-медных волос. — Мы вам все оставили, вы же убедились, что в бочках действительно вино. Вы обещали отпустить нас живыми!

— Отпустим конечно, — загоготали разбойники. — Чуть позже, красотки.

— Что вы собираетесь с нами делать? — спросила вторая женщина.

Обе стояли спокойно, не стесняясь и не прикрывая руками свои прелести, словно были в полном облачении.

— А что делают с прекрасными женщинами? — спросил Харкл-Паук, допив вино и передавая кубок разбойнику из своей ватаги. Он откровенно разглядывал фигуры и пленниц и вновь причмокнул. — Ими любуются и их любят…

— Всего-то! — воскликнула медноволосая. — А потом вы коней нам дадите?

— Если все будет хорошо, я вас лично отвезу куда захотите, милашки, — пообещал Паук.

— Да вы тогда пейте вино, пейте, — улыбнулась вторая. — Мы согласны, если вы нас не убьете!

— Грех перед Валкой убивать красивых женщин, — сказал Харкл.

— А этих двух вояк вы где подобрали, милашки?

— Да, — презрительно скривила губы вторая женщина, — подрядились нас охранять, а сами оказались пьяные, в фургоне с утра валяются, до сих пор не проспались. Да вы пейте вино, пейте. Оно ж очень вкусное!..

Дружные одобрительные покрякивания и выкрики подтвердили, что все уже попробовали и что вино действительно добротное. Все разбойники сгрудились у бочки и у двух нагих красавиц.

— Сейчас? — по-пиктски прошептал Брул.

— Подожди, — сказал Кулл. — У нас будет одна-единственная возможность. Надо действовать наверняка.

Казалось, все разбойники не отрывают взгляда от двух женщин, кроме как если только для того, чтобы вновь зачерпнуть из бочки прозрачного вина цвета крови.

— Эй, — вдруг воскликнул один из тех, что привязывал Кулла к колесу, — эти переговариваются между собой. И руками дергают, чтоб веревки распутать.

Паук отстранил женщину и, держа в руке кубок с вином, подошел к связанному Куллу. Придирчиво осмотрел веревки и крикнул:

— Выпей еще вина, Шишак, а то тебе мерещится то, чего и нет.

Куда они от нас денутся? Пусть пока на солнце повялятся. Хочешь вина, герой?

Паук ткнул краем кубка в губы Кулла, от удара выступила кровь, по всему лицу потекло расплеснутое вино.

Кулл посмотрел в глаза разбойника и плюнул ему в лицо.

— Ах, ты, гнида!..

Паук с силой врезал Куллу в грудь — тысяча солнц взорвалась в глазах атланта. Следующий удар был в подбородок — легко попасть точно, когда противник привязан. Еще один удар пришелся в бок, где печень.

Кулл стиснул зубы, чтобы не застонать и не доставить разбойнику удовольствия.

— Считай это разминкой, — злорадно усмехнулся Харкл. — Но будет и полноценное представление. Некогда мне с тобой сейчас заниматься, есть дела поважнее. Кавалеры первых обслуживают дам. Но ты не расстраивайся, твой час придет. Попрейте пока оба на солнышке.

Солнце действительно палило нещадно, но ко всему привычные варвары не обращали на это внимания, они ждали удобного мгновения, моля Валку и Хотата, чтобы послали шанс. Один-единственный. Все остальное они сделают сами.

— Да вы пейте вино, пейте, оно очень вкусное, — все приговаривали, натужно улыбаясь, две женщины.

Паук подошел к фургону сзади, откинул полог и заглянул внутрь.

— Мухобой, Винтарь, ну-ка выкатите бочки оттуда, — приказал он. — Все там побываем. По очереди…

— Паук, что с тобой? — воскликнул один из разбойников, указывая на главаря.

— Что? О чем ты, Носарь? — удивленно спросил Харкл-паук и вдруг схватился двумя руками за голову.

Волосинки с бровей летали в воздухе, как пушинки, волосы с головы, посыпались, словно сено из-под шляпы огородного чучела.

— Давай! — шепнул Кулл Брулу и они, напрягая мускулы, упираясь спинами в дерево колес, что есть мочи рванули путы.

Кулл порвал веревки на правой, как и предполагал, пикт — на обоих. Они упали когда лопнули путы. Привязанные к колесам и за ноги, они встали в дурацких позах и, пока изумленные разбойники с ужасом смотрели на своего предводителя, быстро развязали путы на ногах.

Кулл сразу хотел кинуться на бандитов, но Брул дернул его за рукав, указывая на мертвых стражников с мечами в руках.

Несколько мгновений — и оба были вооружены. Резко развернулись к разбойникам.

— Отойдите… купцы! — крикнул Кулл.

Как обращаться к женщинам он просто не знал, но раз уж подрядился охранять их за два куллашика, то уж обязан защищать их. Так или иначе ему надо было по-своему поговорить с этим Пауком, и вырвать его вместе с паутиной из солнечного прекрасья этих гор.

Его крик к купцам потонул в громком вопле ужаса разбойников — кто-то упал, держась за живот, кто-то схватился за глаза и меж пальцев его текла кровь, кто-то трясся, словно в безумной лихорадке. И все кричали от боли, кто визжал, хуже женщины, кто рычал как раненый тигр.

— Не подходите к ним! — закричала Куллу и Брулу одна из женщин и обе отбежали от фургона. — Не подходите… — тихо повторила она.

— Что это с ними? — глухо спросил пикт.

— Это не вино, — сказала медноволосая. — Это — кровь мертвых богов. Мы везем его из Храма Мертвых Богов, куда простым смертным вход воспрещен…

— Стойте здесь, — жестко сказала вторая женщина и потянула подругу за локоть.

Обе скрылись в первом фургоне, но Кулл даже не обратил на них внимания, он не мог отвести взгляда от десятка разбойников, корчившихся подле бочки с таким притягательным на вид красным вином. Брул стоял рядом, сжимая в руке меч — пораженный, он даже открыл от удивления рот, подобного он не видел никогда в жизни.

Страшное зелье, такое сладкое на вкус, действовало на испивших его по-разному — кого-то адское пламя сжигало изнутри и у него проступили на потемневшем лбу кровавые капли пота; у кого-то вытекли глаза и кожа, словно отяжелев в тысячи раз стекла вниз, оставив голый скелет с вываливающимися внутренностями; одного из разбойников раздуло до невероятных размеров, он стал похож на мыльный пузырь и его оторвало от земли, приподняло на несколько ярдов и, наконец, он лопнул забрызгивая ошметками фургон и окружающих; кто-то превратился в чавкающую кашу, потеряв всякую форму и громко лопались вздувающиеся в луже, где плавали одежды, отвратительные пузыри.

Харкл-Паук, который больше всех успел выпить вина и с которым первым начались метаморфозы, уже совершенно не был похож на человека — черный, ставший вроде даже на голову выше, с горящими желтым огнем глазами (ну точно как во сне Кулла у уродцев между колонн), он сжимал в руке меч, со рта стекала ядовитая тягучая слюна.

Он уставился на Кулла и пошел на него, приподняв меч для удара и не замечая, как с него кусками отваливается плоть.

Женщины, которые были переодеты купцами, выскочили из первого фургона, успевшие одеть какие-то странные широкие шаровары и куртки, плотно закрывающие шею и руки.

— Не вступай с ним в бой! — закричала медноволосая Куллу. — Отступи!..

Чудовище, некогда бывшее предводителем разбойников

Харклом-Пауком тупо и неумолимо надвигалось на атланта. Кулл поднял для зашиты меч, взятый у мертвого стражника. Никудышный надо сказать меч, но все лучше, чем голые руки.

— Бегите же! — кричали уже обе женщины, державшиеся на безопасном расстоянии и в любое мгновение готовые отбежать еще дальше. — Бегите, любое его прикосновение может оказаться смертельным!

Но Кулл не желал отступать. Тем более, что Паук отобрал у него драгоценную реликвию, которую следует вернуть во что бы то ни стало. Да дело даже не в реликвии — пронеслось в голове — а в том, что он царь и не может позволить, чтобы этакое чудище шлялось по горам Валузии.

Кулл прыгнул вперед и влево, желая зайти чудовищу с тыла, но бывший разбойник неожиданно проворно развернулся и взмахнул клинком — металл просвистел в нескольких дюймах от груди Кулла.

Атлант не растерялся — подпрыгнул, одновременно нанося боковой удар, в который вложил всю силу.

Обыкновенно после таких ударов голова врага слетала с шеи, но меч в руках атланта, словно ударился о камень и сломался.

Кулла занесло по инерции и он обеими ногами вляпался в жижу, в которую превратились некоторые разбойники.

Черный тощий гигант развернулся к нему — полуотрубленная голова висела на обугленной плоти затылком вниз. Но чудовище вновь надвигалось на атланта.

Кулл боком выскочил прочь из лужи — поскользнуться в самый ответственный момент ему совершенно не улыбалось. Чудовище неотвратимо следовало за ним, словно жаждало отомстить за собственную смерть и смерть товарищей, тех что погибли сегодня из-за подлого обмана лже-купцов, и тех, что положили вчера Кулл с Брулом и ныне погибшие трое Алых Убийц.

В руках у Кулла был лишь никчемный обломок меча.

Но тут очнулся от удивленного оцепенения Брул. Шепча губами уже не раз выручавшее «Ка нама каа лайерама!», пикт вонзил свой меч в спину чудовищу, на уровне сердца, и трижды провернул.

Из раны повалил дым, чудовище вдруг вспыхнуло холодным голубоватым мечом и взорвалось — не так как недавно человек-пузырь, а сжигая самое себя, лишь грязный пепел летал в воздухе.

В рук у Брула теперь тоже был лишь обрубок меча, оплавленный на конце.

Но и врагов не оставалось — жирные белые черви ползали по лохмотьям, кускам плоти и мерзкой плесени, что образовалась вокруг бочки со столь страшным зельем, которое по цвету и вкусу вполне можно принять за красное виноградное вино.

Кулл решительно подошел к этой мерзко воняющей луже, желая вытащить свой меч, который повесил на себя один из разбойников, превратившийся теперь в гнилую массу бесформенного желе. Две женщины, отвечающие за фургоны подошли ближе.

— Надо закупорить бочку и закатить ее обратно в фургон, — сказала та, что выше ростом. — И отодвиньте дерево на дороге, нам не проехать. И поторопитесь, к закату надо успеть добраться до оазиса, а то придется в пустыне ночевать.

— Что все это означает? — спросил Кулл, дотянувшись до меча и стряхивая с него брызги мерзкой субстанции.

— Сейчас некогда объяснять, — проговорила женщина. — На привале. Поторопитесь. Идите, отодвигайте дерево, мы сами закатим бочку.

— Надо похоронить ваших охранников, — сказал Брул и крикнул:

— Ку… Кузин Торнел, вон мой меч, прихвати его.

— Некогда их хоронить, — жестко произнесла высокая. — Надо как можно быстрее отправляться в путь.

— Почему вы нас не разбудили, когда заметили дерево? — спросил Кулл, дотягиваясь до меча Брула. — Все было бы иначе.

— Мы не успели, — ответила медноволосая. — Мы растерялись — все произошло так быстро. Мы приказали нашим охранникам слезть с коней и отодвинуть ствол, и тут со всех сторон налетели разбойники. Стражников убили сразу, всех четверых. О том, что вы спите во втором фургоне, мы, честно сказать, просто забыли. Слишком неожиданно все было.

— Но предложить отравленное вино вы сообразили…

Кулл вышел из огромной лужи останков и подошел к груде лохмотьев, которая когда-то была одеждой Харкла. Склонился над ней, ковыряя останки кинжалом — золото не могло сгореть даже в адском огне.

— Что вы копаетесь? Время дорого! — нетерпеливо сказала высокая.

— Вы не предупреждали нас, что везете волшебное вино, — продолжая копаться в груде сожженной дряни, ответил Кулл. — И почему вы переодевались мужчинами?

— Женщинами слишком опасно — желающих напасть на женщин больше.

— Что-то вы не очень боялись, что вас затащат в фургон, — хмыкнул Брул.

— Если бы надо, все стерпели, — услышал он в ответ, — но

фургоны дойдут до Грелимануса. Считайте, что ваше жалованье увеличено в десять раз и не задавайте лишних вопросов.

Кулл наконец нашел искомое, посмотрел на порванную цепочку и убрал реликвию в карман.

— Пошли, Гларн, отодвинем дерево, — кивнул он другу.

Они отошли и взялись за ствол.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил царя Брул.

— Много чего, — напрягаясь, чтобы сдвинуть с места тяжелый ствол, ответил тот. — Во-первых, странно это все, таинственно. Но ответ, ниточка, за которую мы потянем — Грелиманус. С такими переодеваниями, с отравленным вином и едут именно туда, где засели наши исконные враги! Да, такое вино — страшное оружие!

— Ох, — вдруг выдохнул пикт, — ведь этот Паук плеснул тебе в лицо вином.

Кулл бросил дерево и быстро провел руками по лицу, ощупывая все ли в порядке — его не испугают и десяток громил с мечами в руках, но умереть такой смертью, как только что разбойники…

— Я ничего не чувствую, — с сомнением сказал Кулл. — Может,

Раама спасал меня, с такой настойчивостью угощая Вино Жизни? И во фляги ведь велел набрать…

— Точно! — радостно хлопнул друга по спине Брул. — Наверное, он все предусмотрел, этот жирный чародей. Что ж, будем знать, что у нас во флягах не простое вино, побережем…

Пока они возились с деревом, женщины, используя доску, что валялась в фургоне, с трудом, но закатили бочку внутрь. Все четверо были измазаны в отвратительных пятнах останков погибших разбойников.

— Помыться бы, — мечтательно сказала медноволосая.

— Некогда, — ответила подруга неуверенно. — Да и нечем, воды

у нас не хватит. Увидим речку остановимся. Торнел и Гларн, садитесь на первый фургон и ведите. Дорогу знаете? Вот и прекрасно. Старайтесь ехать быстрее, но если еще раз увидите поваленное на дорогу дерево или что-то необычное, то…

— Мы знаем, что делать, — кивнул Кулл.

Друзья уселись на козлы первого фургона, Брул взял поводья и как заправский возница взмахнул кнутом.

Шестеро коней поставили между фургонами. Женщины ловко управлялись с упряжкой и не отставали.

Кулл сидел рядом с Брулом и озабоченно чинил цепь.

— Надеюсь, все это воровское отребье погибло сегодня, — задумчиво сказал царь.

— Вряд ли, — ответил пикт. — Ведь где-то у них есть стоянка, кто-то стережет ее, готовит обед… Но без главаря, думаю, они долго не протянут. Однако как они лихо оказались здесь — так далеко от того места. А ведь коней у них нет. Вот и верь после этого, что горы непроходимы.

— Разберусь с Грелиманусом, — не отрываясь от своего занятия ответил Кулл, — пошлю войска облазить горы. Всех негодяев выкурю, чтобы и думать забыли грабить на проезжих дорогах Валузии, даже на контрабандистских тропах…

Какое-то время ехали молча, дорога была узкая и Брул сосредоточился на управлении.

— Слушай, Кулл… А, ладно, они нас не слышат.

— Все равно, не называй меня так, — попросил царь. — И так эти лже-купцы очень подозрительны…

— Слушай, я много раз видел этот медальон на тебе. Но чем он так дорог?

— Старая история, — усмехнулся Кулл. — Долго рассказывать…

— Так ведь все равно путь долог, — удивился пикт. — Если, конечно, тебе неприятно рассказывать, то…

— Почему нет? — пожал плечами царь. — Действительно, рассказ вдвое сокращает дорогу. Слушай.

Он не спеша, отвечая на вопросы друга, когда они возникали, рассказал, как юношей попал на лемурийскую пиратскую галеру, как Антиш вызвал его на бой, как он поклялся выучиться мастерству владения мечом и убить Антиша, как погибла «Лорелла», как он спас капитана пиратов, и как они расстались на северном побережье Валузии.

Солнце поднялось очень высоко, горы вокруг были все ниже и ниже и как-то незаметно перешли в редкий лес, плавно переходящий в пустыню. Пустыня за южными горами была не песчаная, как например, печально известная пустыня Обжигающих Песков в Турании, или Пустыня Смерти в Верулии. Она была каменистой, одинокие скалы торчали тут и там, иногда даже попадались мелкие ручьи, возле одного из которых маленький караван остановился и все вымылись, выстирав одежду и натянув ее на себя мокрой, чтобы не задерживаться. На ветру и солнце она обсохла моментально.

— Раз медальон у тебя, — вернулся к прерванному рассказу Брул, погоняя коней, — значит, ты убил этого лемурийского пирата?

Кулл вздохнул.

— Я даже забыл о своей клятве, — признался он. — Да и не буду же я по всему миру искать пирата? Сперва — просто не мог, воевал в Грондаре и Турании… Потом стал царем, и вообще не до того было… Лемурийские пираты и так доставляли Валузии массу неприятностей, а за время царствования Борны, который разогнал Черные Отряды, совсем обнаглели… Сперва, конечно, я с Верулией разобрался — славный был поход, да. Ну а потом стал готовиться к войне с Лемурией, собирал войска, сосредоточивал эскадру. Все шло как задумано. Они приняли бой еще в море, но мы разгромили их флот, Валка и Хотат нам помогли. Потом мы высадились, взяли несколько городов. Честно говоря, я и не собирался продвигаться дальше, но распускал слухи, что хочу завоевать весь остров и присоединить к Валузии. Ну и когда нам оставалось три дня до столицы, они прислали парламентеров — самых уважаемых граждан страны. Так вот, среди этих двенадцати, оказался мой старый знакомец

— Антиш. Лет-то сколько прошло с нашего расставания, чуть ли не дюжина! Он меня не признал — ну как он мог даже предположить, что его бывший гребец станет царем древней Валузии? Зато я его признал сразу. И напомнил о моей клятве. Он побледнел — судьба Лемурии для него оказалась важнее жизни самой. Он убрал руки за спину и сказал, что готов пойти на смерть. Но мне не это нужно было, я заставил его драться. Он-то думал, что я… Впрочем, он очень быстро перестал лишь защищаться, а перешел в наступление. Ну посуди сам, Брул: я, царь, напросился на поединок — честный поединок — с парламентером. Он не имел права отказать. А представляешь, он победил бы меня?

— Да он бы героем стал для своей страны! — воскликнул пикт. — О нем бы песни слагали.

— Вот именно, — хмыкнул Кулл. — Но победил я. Выбил меч из его рук и приставил свой клинок к его груди. Ты бы видел его глаза в это мгновение, Брул! В них не было жизни, он прощался с этим миром. Но ты знаешь, у меня уже не оставалось злости и желания его убивать. Я ему сказал, чтоб он убирался прочь, а с остальными я буду разговаривать. Вот тогда он снял с шеи этот медальон и молча протянул мне. Для меня он мертв, я выполнил свою клятву, я победил его в честном бою. Хотя, наверное, он жив до сих пор. Как-то я слышал от каких-то постов, что он пользуется большим уважением на родине. Но для меня он — мертв.

— Да, я понимаю тебя, — кивнул Брул и задумался о чем-то своем.

День уже почти полностью уступил свои праву вечеру, когда они, наконец, добрались до желанного оазиса, где путников охраняют Валка и Хотат. Самые отчаянные и бессовестные грабители не рискуют, опасаясь гнева богов, нападать на путешественников в этих островках жизни, в просторном море камней и песка.

Мужчины разожгли костер, женщины достали из фургона провизию и вино. Брул толкнул Кулла, когда тот потянул руку за кубком и подал ему свою флягу.

Женщины переглянулись, но промолчали.

Разговор не клеился — «мы вам платим за то, чтобы вы охраняли караван, а не задавали лишних вопросов» отзывались женщины на попытки друзей что-то узнать… Но сами пытались выяснить — кто такие их новые охранники, где служили, чем жили…

Потом высокая женщина встала и протянула руку Брулу:

— Пойдем, Гларн, я приготовила нам постель вол втором фургоне.

— А Самта пойдет с Торнелом.

Медноволосая Самта тоже встала и призывно улыбнулась Куллу.

— Я не хочу, — буркнул Кулл. — У костра переночую, буду стоять на страже, вдруг кто нападет?

— Ты прекрасно знаешь, что никто не нападет, — улыбнулась женщина. — И хищников здесь нет. Или ты, как наш славный царь Кулл, тоже неспособен на любовь с женщинами. Поговаривают, что царю в битве отрубили мужскую гордость…

Брул едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Кулл резко встал.

— Хорошо, — не глядя на красавицу, произнес царь. — Пойдем.

Только потом не жалуйся, сама напросилась.

Медногривая Самта рассмеялась, обхватила его за пояс и всем телом прижалась к Куллу. По телу мужественного атланта пробежала странная дрожь, от этой удивительной женщины, исходили странные, вызывающие страсть, флюиды.

Звезды проснулись — чьи-то бессмертные души — в черноте неба и ласково смотрели, как Кулл помогает женщине забраться в фургон и залезает следом. Полная луна освещала поляну и Кулл почему-то вспомнил, что в ночь, когда он познал плотскую любовь с Маржук, точно так же в небе торчал полный блин луны.

Кулл усмехнулся про себя, заметив, что бочки сдвинуты в дальней конец фургона, а перед ними расстелены шкуры.

— Закрой полог, — попросила она.

— Не надо. Я хочу видеть тебя.

— Как тебе угодно, милый! — улыбнулась она в темноте.

Кулл вздрогнул, услышав слово «милый». Точно так же его называла Маржук. У женщин что, других слов для мужчин нет?

Он взобрался в фургон и сел на шкурах. Она тут же принялась расстегивать на нем одежду. Он мягко отстранил ее.

Нет, раз уж взыграло самолюбие и он решил доказать этой вертихвостке, что силен не только в бою, то нельзя отдавать ей инициативу. Он сам все сделает. У него не кружилась голова от близости великолепного тела — он чувствовал себя примерно так же, как на арене, выходя один на один против вооруженного, хорошо обученного гладиатора. Его никто не обучал науки любви, но раз поставлена задача, он ее выполнит. Он докажет ей, что у царя Кулла есть все, что полагается иметь мужчине.

Ей-то он сейчас докажет, а народу Валузии, который распространяет о нем столь гнусные сплетни? Есть лишь один способ — найти себе супругу и родить светловолосого наследника. Прав Раама, тысячу раз прав — для кого старается, для кого печется денно и нощно, чтобы страна процветала? Для какого-нибудь Каанууба, дальнего родственника царя Борны? Нет, нужен сын, который продолжит его дело…

Она аж мурлыкала от прикосновений его пальцев, желая быстрее освободиться от одежды, как горошина мечтает выскочить из стручка. Он все делал не спеша и основательно, доводя ее тем самым до исступления. Он вошел в нее, будто вогнал меч в грудь врагу.

Она была податлива в его руках, как теплый воск, она стонала и переливалась в такт его движениям, а он, закрыв глаза, сражался — но мысли его были не здесь, в фургоне, куда проникал мягкий свет луны через откинутый полог, и даже не в Грелиманусе, куда лежал его путь.

Мыслями он снова был в своем дворце, в рабочем зале, решая важный государственный вопрос: где взять подходящую супругу? Говорят, у императора Зарфхааны дочки на выданье… Или поискать в Турании, где женщин воспитывают в строгости, приучая к покорности и богобоязненности, в отличие от вольнонравной Зарфхааны? Нет, лучше всего тогда уж будет взять в жены какую-нибудь красивую девушку из знатного валузийского рода, итак многие кричат, что варвар сидит на троне древней страны… В таком случае неплохо жениться на дочери какого-нибудь верного сподвижника, вон у бора-Баллина младшая дочь уже скоро невестой станет. Муром будет счастлив породнится с царем, для возвышения которого приложил столько стараний…

Она закричала уж слишком громко, вся изогнулась под ним, сладострастный стон перешел в какой-то почти звериный рык. Ногти, что в экстазе, царапали спину Кулла, вдруг впились слишком глубоко, оставляя за собой кровавые следы, тело женщины напряглось, словно вбирало в себя силу и энергию партнера.

Кулла словно молнией пронзило, пред внутренним взором вдруг встало хихикающее лицо Раамы.

Всю страсть как рукой сняло, Кулл открыл глаза, желая освободиться от ее объятий.

Она не переставала рычать. Ее лицо, искаженное гримасой страсти, было сейчас отталкивающим.

Но в следующее мгновение Кулл понял, что это не похоть так обезобразила лицо женщины, что-то другое.

И вдруг он увидел, что уши ее заостряются, волосы словно вбираются внутрь и на таком симпатичном лице прорезаются жесткие рыжие волосики и стремительно выползают торчащие в стороны стрелки тигриных усов. Пасть разевается во все возрастающем хрипе, который уже можно назвать тигриным рыком, жемчужные зубы на глазах превращаются в грозные клыки, а ногти все глубже впиваются ему в спину.

Если бы он промедлил хоть несколько секунд перевоплощение бы завершилось и ему уже не выбраться было бы из могучей хватки тигриных лап, а смертоносные клыки уже были нацелены ему в горло.

Еще не успев осознать, что происходит, Кулл рванулся из всех сил вбок, свалился с нее и, на ходу нащупав лежавший рядом с ним меч, буквально выпал из фургона, но тут же вскочил на ноги и отбежал на несколько шагов назад.

Рыже-полосатая стремительная тень метнулась к нему из фургона, но он уже был готов и смертельно опасный для него прыжок переродившейся хищницы был прерван подставленным мечом.

Тигрица упала, вырвав из рук Кулла оружия, и смертельно раненая, в последнем яростном движении набросилась на нагого и безоружного атланта. Тигрице оставалось жить какие-то минуты, но и в эти минуты она могла утащить за собой в небытие смерти своего обидчика. Не будь Кулл варваром, выросшим в горах дикой Атлантиды, так бы оно и случилось.

Но Кулл схватил приблизившуюся к его горлу пасть с оскаленными клыками, казавшимися желтыми в обманчивом свете луны, и стал рвать ее руками, как некогда медведям в скалах родной страны.

Противоборство двух природных сил — зверя и человека, двух начал — мужчины и женщины, закончилось в пользу атланта. Тигрица прорезала ночную тишину диким предсмертным ревом и свалилась бездыханной к ногам победителя.

Кулл опустил руки, тяжело дыша, ноги дрожали от напряжения.

Он убил тигра! Нарушил священное табу. Он никогда в жизни не сражался с тиграми, считая их братьями. Но и тигры никогда не нападали на него, уходя в сторону. И вот он убил тигра.

Нет, это не настоящий тигр, а волшебница, принявшая его обличье!

Он, в который уж раз, счастливо избежал неминуемой гибели, каких-то несколько мгновений решили все. Если бы не видение Раамы, сбившее ему равномерное движение, тигрица не лежала бы неподвижно у его ног, а рвала бы клыками куски его мяса, добираясь до сердца.

И вдруг он чуть не задохнулся от неожиданной и все равно запоздалой мысли — Брул! Он же пошел с другой женщиной в первый фургон!

Кулл подбежал к черной громадине и порывистым движением откинул полог первого фургона.

Он услышал только страстные хрипы. Напрягая глаза всмотрелся — там, в темноте, спиной к нему сидел человек на другом, равномерно двигаясь. И на спине этого человека — явно женщины, спину пикта он бы всяк узнал — появлялись черные полосы, которые Кулл не мог спутать ни с чем!

У нее метаморфоза едва лишь началась, он успел вовремя!

Кулл не задавался вопросом, почему у этой женщины превращение началось так поздно — может, эти волшебницы могут перевоплощаться в тигриц лишь во время оргазма, а любовные игры у Брула затянулись, в отличие от всегда прямо шагающего к цели атланта.

Кулл одним движением запрыгнул в фургон, подбежал и схватил женщину мертвым захватом за горло, второй рукой обхватил за полную грудь и стащил с распластанного на спине и закрывшего от наслаждения глаза пикта.

Тот, почувствовав неладное, мгновенно схватил меч.

— Брул это я, Кулл! — забыв о всяческой конспирации закричал атлант.

— Ты что обезумел? — разгневанно проорал пикт.

— Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.

Женщина в руках Кулла нечленораздельно ревела и хрипела, пытаясь освободиться от мертвой хватки атланта.

Вдвоем они вытащили ее на свежий воздух и за руки и за ноги подтащили к потухшему костру. Кулл, как и Брул, был обнажен — некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой из убитый хищницы он выдернул и даже успел прихватить ножны. Забавное зрелище — нагой царь с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?

Женщина уже не вырывалась, обвисла бессильно в его руках и уже начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю изящную форму. Видно, дурацкая мысль, что они превращаются лишь во время плотской любви, была близка к истине.

— Разожги костер, Брул, — попросил Кулл.

— Да что случилось? — не выдержал старый преданный друг. — Ты сошел с ума?

— Ладно, — стараясь успокоиться, произнес Кулл. — Принеси веревки, ремни, что угодно, свяжем ее, потом все объясню.

Брул покачал головой, но, за долгие годы привыкший доверять Куллу, выполнил просьбу. Кулл крепко-накрепко, зная какова сила тигров, связал бесчувственную женщину. Брул тем временем разжег костер. В ярком свете пламени никаких изменений у нее было уже незаметно.

Она, не открывая глаз, тяжело вздохнула.

— Ты мне объяснишь, что происходит или нет? — потребовал ответа пикт.

— Пойдем, — кивнул атлант, — сам все увидишь.

Он взял из костра разгоревшуюся головешку вместо факела и пошел ко второму фургону.

Возле него лежала в луже крови обнаженная Самта, лицо было изуродовано до неузнаваемости.

— Кулл, да что с тобой? — воскликнул пораженный увиденным

Брул. — За что ты убил ее? Ты сошел с ума — врываешься голый, с одним мечом, вяжешь женщину, когда мне было так хорошо…

— Я не хотел, чтобы тебе это «хорошо» стоило жизни, — мрачно произнес Кулл, достал из фургона свою одежду и начал одеваться.

— Я ничего не понимаю, — произнес пикт, опасливо глядя на друга.

— Иди, оденься. Сейчас все поймешь, — ответил Кулл. — Есть у меня одна идея.

Он пошел к первому фургону вслед за Брулом и у костра поднял оставленный кубок. Вернулся к фургону с бочками, нашел ту, что неаккуратно вскрыли разбойники и зачерпнул полный кубок.

Обнаженная красавица лежала, открыв глаза, руки были завязаны за спиной. Ничего тигриного в ней сейчас не было.

Кулл, держа в руках кубок с волшебным вином, сел перед ней на корточках и посмотрел ей в глаза. Ее нагие прекрасные формы его совершенно не интересовали.

— Будешь рассказывать, милая? — спросил он и чертыхнулся, поняв, что употребил то же слово, что до того Самта. Совершенно в другом значении, но какая разница?

— Что рассказывать? — слабым голосом спросила она. — Не знала, что вы такие… Что можете связать слабую женщину, которая открыла вам свои лучшие порывы…

Кулл рассмеялся.

— Не на твоей ли стройной спине я видел тигриные полосы? Не я ли вовремя сорвал тебя с Брула, пока ты не растерзала его своими сейчас такими нежными ноготками и зубками?

— Что за чушь ты несешь! Вы… вы оказались еще хуже, чем те разбойники.

— Брул, посади ее, будь любезен.

Когда пикт выполнил ее просьбу, Кулл поднес к ее губам кубок, левой рукой взяв женщину за затылок.

— Вот здесь вино из ваших бочек, — почти ласково произнес атлант. — Если ты мне сейчас не расскажешь перед моим другом всю правду, клянусь Валкой и Хотатом, я волью в тебя всю эту мерзость до последней капли. У меня на спине остались раны от когтей тигрицы, в которую превратилась Самта! Ну, говори! Кто вы такие. Ну!

Кулл ткнул ей кубком в губы. Не так, как утром ему Харкл-Паук, а аккуратно, чтобы ненароком не причинить лишнюю боль. Кулл не привык бить женщин, негде было научиться.

Глаза ее расширились от ужаса. Она инстинктивно отшатнулась.

— Ты не сделаешь этого, — пролепетала она.

— Еще как сделаю! — заверил Кулл. — Вы совершенно равнодушно отнеслись к гибели четверых ваших солдат, вы, притворно улыбаясь, обрекли на жуткую смерть десяток человек, пусть разбойников, жалости не достойных. И твоя подруга чуть не убила меня, превратившись в тигрицу. Так что можешь не сомневаться — я спою тебе это вино до последней капли, если не будешь меня слушаться. Ну?

— Убери это от меня это, — с трудом произнесла она и закрыла глаза, словно сдаваясь. — Я все расскажу. Развяжите мне руки и дайте одеться.

— Ничего, потерпишь. Днем стояла перед грабителями голой, не стеснялась. А руки развяжу, если будешь говорить правду.

— Я буду говорить правду, — сказала она, не открывая глаз. — Спрашивайте.

— Кто вы такие? — сурово спросил Кулл. — Зачем и кому везете это волшебное вино в Грелиманус?

Уже одетый Брул с недоумением переводил взгляд с Кулла на нагую, связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он еще до конца не верил, что благодаря Куллу избежал смертельной опасности.

— Я и Самта, — начала рассказ женщина, — из монастыря Тигра, в далекой южной стране Харкулии. Мы с ней — родные сестры, из почти вымершего сейчас племени людей-тигров. Да, мы перевоплощаемся только когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против этого — желание пожирает нас.

— Поэтому с вами было всего четыре стражника? — спросил Кулл.

— С остальными вы предавались любви и убили их?

— Да, — после некоторого молчания призналась она. — Мы ничего не могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.

— Хорошо, — кивнул Кулл, — но как вы оказались в Валузии?

— В нашем монастыре около дюжины таких как мы с Самтой, — ответила женщина-тигрица. — И нам все время нужны рабы для любовных утех. Они стоят денег. Настоятельница, тоже из нашего племени, приказала нам отправиться в Валузию, в Храм Мертвых Богов, что у самой тропы по которой мы ехали… Это расположено…

— Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, — кивнул Кулл, — продолжай дальше.

— Простые люди обходят это место стороной, оно считается проклятым. Действительно над Храмом властвуют могучие силы, нам неизвестные, никому не подчиняющиеся. Почему-то только люди моего племени, которых осталось не так и много и все живут в нашем монастыре, могут подолгу находится в Храме Мертвых Богов. Видно, те боги были покровителями моего народа — умерли боги, почти вымерло все племя, уцелевшие скрываются в заброшенном монастыре, в труднопроходимых джунглях Харкулии. Если обыкновенное вино простоит в Храме Мертвых Богов, в подвале, тринадцать раз по тринадцать дней, оно превращается в кровь умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или во что угодно и дать выпить, — она с опаской покосилась на кубок, который Кулл по-прежнему держал наготове, — то человек становится послушным рабом того, кто с ним заговорит первым. Или, это уже не в моих силах, вино можно заговорить — для этого нужен опытный чародей. А если вино просто выпить неразбавленным… Вы видели, что происходит.

— Те, четверо стражников, — спросил Кулл, — вы дали им разбавленного кровью Мертвых Богов вино и подчинили себе?

— Да, а что нам еще оставалось делать? Где было взять охранников для трудного путешествия и…

— И что?

— И любовников. Без этого жизнь — не жизнь.

Кулл хотел сплюнуть от отвращения, но сдержался. Нет, эти женщины имеют отношение к благородному племени тигров только внешней схожестью после перевоплощения.

— Кому вы везли бочки в Грелиманусе? — продолжил он допрос. — И что в сундуках первого фургона?

— В сундуках — земля из подвалов Храма Мертвых Богов. Для чего она служит — я не знаю. Честно не знаю.

— А кому вы должны были передать все это?

— На улице Птичьих Хвостов в Грелиманусе стоит дома аристократа тора-Хаеца. Его самого я в прошлый раз не видела. Нужно сказать пароль часовому у ворот, и выйдет специальный человек, он ответит отзыв и возьмет груз. В наш монастырь отправится партия рабов.

— Значит, — задумчиво произнес Кулл, — тебя там знают в лицо и знают, что именно ты с сестрой должна привезти груз?

— Да. Развяжите мне руки, вы обещали.

— Подождешь. Пойдем, Брул, в сторонку, поговорим.

Они отошли от костра.

— Ну, теперь ты убедился? — спросил царь.

— Да, Кулл, извини за мои подозрения. Но что ты предполагаешь делать с ней? Убить?

— Я считаю, что сам Валка послал ее нам на нашем пути. Мы едем в Грелиманус к этому тора-Хаецу. Мы теперь — купцы.

— Но ты не знаешь пароля, а она может солгать, — возразил пикт.

— Что ж, а мы сейчас проверим ее слова.

— Как? — поинтересовался Брул.

— Увидишь. Набери в колодце кубок воды.

— Ты хочешь использовать ее и убить?

— Использовать да, убивать — там видно будет…

— Но она — женщина… — пытался было возразить Брул, но Кулл жестко перебил его:

— Не забывай, если бы не счастливая случайность, сейчас бы ее ровные зубки, обратившись в клыки, рвали бы тебя на куски.

Брул молча кивнул в знак согласия.

— И еще, — Кулл положил другу руку на плечо. — Человек,

который убивает других не в честном бою, а ради удовлетворения своих потребностей, в данном случае — похоти, является преступником по всем законам и должен быть казнен. Я прав? Все, Брул, иди за водой.

Кулл вернулся к костру. В пляске язычков пламени обнаженная женщина была прекрасна, но Кулл не обратил на ее прелести никакого внимания.

Брул подал кубок с водой, Кулл взял в левую руку кубок с отравленным вином.

— Жить хочешь? — спросил Кулл у пленницы.

Она тяжело вздохнула, посмотрела на него с ненавистью, поняла, что взгляды и мольбы Кулла не разжалобят.

— Что вы еще хотите от меня? — спросила она наконец.

— У тебя есть выбор, — сказал Кулл и капнул каплю вина — единственную маленькую каплю — в кубок с вином. — Выбирай. Этот кубок или этот. Во втором случае — будешь жить. И когда-нибудь доберешься до своего монастыря в джунглях.

Она облизала вмиг пересохшие губы. Кулл терпеливо ждал. Брул подбросил в костер еще сухих веток.

— Нет, — наконец выдавила она. — Лучше убейте меня сразу.

Мечом в сердце.

— Это было бы слишком быстро для тебя и слишком легко. Нет, ты будешь жить. Брул, положи ее и подержи голову, чтобы не брыкалась.

Пикт выполнил просьбу друга и двумя пальцами зажал нос женщине, с которой совсем недавно познавал блаженство плотской близости. Она, чтобы не задохнуться, судорожно раскрыла рот. Кулл медленно влил ей в рот воду, разбавленную кровью Мертвых Богов.

Она попыталась дернуться, но Кулл с пиктом крепко держали ее.

— Не рыпайся, хуже будет, — почти ласково сказал Брул.

Она, захлебываясь, выпила отравленную воду.

— С этого мгновения, — торжественно и громко произнес Кулл, — ты будешь подчиняться только мне и Брулу. Ты поняла меня?

Он встал с нее. Она сглотнула и произнесла:

— Да…

— Брул, развяжи ее, — попросил атлант. И когда он выполнил распоряжение, произнес: — Встань! Брул, как ее зовут-то?

— Вапра.

— Встань, Вапра.

Женщина беспрекословно встала. Лицо ее было застывшим, как лица тех четверых стражников — будто маска на лице надета.

— Отвечай, кому ты теперь беспрекословно повинуешься? — спросил атлант.

— Тебе и Брулу, — глухо ответила она.

— Держи кинжал, — царь протянул ей оружие, — вонзи себе в сердце.

Брул удивленно посмотрел на друга, но Кулл сделал ему успокаивающий жест.

Женщина взяла из рук атланта кинжал, перехватила поудобнее и стремительным движением пыталась вонзить себе под левую грудь.

Но смертоносное движение клинка остановил Кулл — готовый к этому, он схватил ее за кисть.

— Все, я отменяю приказание, — произнес он. — Садись.

Она покорно села в траву.

— Какой пароль в доме тора-Хаеца?

— Змея не кусает тигра, — таким же отстранено-глухим голосом ответила Вапра.

— А отзыв?

— И тигр обходит змей.

— Вот и прекрасно, — хлопнул в ладоши Кулл. — Иди, Вапра, оденься и ложись спать в первом фургоне. Утром отправляемся дальше.

Вапра встала и с безучастным видом пошла к фургону.

Брул с вожделением посмотрел ей вслед.

— Слушай, Кулл, — задумчиво произнес пикт, — может сейчас, когда она повинуется нам, можно того… продолжить?

Кулл сочувственно усмехнулся и сказал:

— Природа нам не подчиняется. Лучше тебе потерпеть до того времени, как вернемся в столицу. Попросишь Ка-ну, он тебе десяток лучших красоток пришлет — на любой вкус. Все, Брул, иди спать, завтра рано вставать.

Брул с сожалением вздохнул.