Глава 4. Сны, ставшие явью

То ли конь Кулла задел ногой каменный забор загородного дома старого валузийского аристократа Крандала в прыжке, поистине спасшем атланту жизнь, то ли зацепил за корягу, когда Кулл гнал его через неразработанное поле к горам. Так или иначе, он захромал, а вскоре и вообще упал. Пришлось бросить его и бегом мчаться к спасительным горам, Куллу все время казалось, что стрела какого-нибудь воина из Отрядов Следителей Законности целится ему в затылок.

Добравшись до возвышающихся гор, Кулл не стал искать тайную тропу, понимая, что преследователи могут о ней знать, а пешком ему далеко не уйти. Хотя он отметил левее огромные развалины, сгоревшего давным-давно Храма Мертвых Богов, о котором рассказывала Маржук, Кулл бесстрашно полез в горы, цепляясь за камни. Преследователи никогда не найдут его в нагромождении скал — его, атланта, выросшего в горах и умеющего разговаривать с камнями.

Углубившись в глухие горы достаточно, чтобы его не нашли, Кулл сбросил куртку по последней валузийской моде с неуместными здесь бантиками-цепочками-галунами-кружевами и шитую легкомысленными цветками рубаху с багровым засохшим пятном. Солнце уже поднялось над землей древней Валузии, согревая лучами своего блудного сына. Кулл разлегся на огромном валуне и закрыл глаза, приводя в норму дыхание и пытаясь сосредоточиться.

Вот и снова он — изгой, как тогда, в Атлантиде. Снова в горах один на один с дикой природой. Но тигры — его братья, а все остальные животные — добыча. И опять за ним погоня. Честно говоря, в Атлантиде было хуже — там на него охотились все племена. А сейчас он в цивилизованной стране, вряд ли его будут искать по всей Валузии. Подумают, что он сбежал в малые княжества и махнут рукой…

И, в отличие от первого изгнания, ему не надо сейчас преодолевать морские просторы. У него есть деньги в кошельке, подаренном капитаном Антишем. И сейчас у него есть оружие. Кулл сел, вынул кинжал, что прихватил с пояса начальника следственной канцелярии Дапреза, и внимательно рассмотрел его — ладный закаленный клинок, удобная сбалансированная рукоять — не то, что кремневая самоделка атланта…

Он услышал вдалеке голоса и его словно ветром сдуло с удобного плоского валуна. Он, будто вышедший на охоту тигр, бесшумный и незаметный, прячась за скалами, спустился ниже.

Так и есть — тот самый отряд, что приближался к вилле Крандала, только числом чуть меньше, видно кто-то остался с Маржук. Отряд уверенно подъехал к горам, человек не в форме Следителей Законности, указал рукой и они въехали на тропу, которая оказалась совсем рядом.

Что ж, удачной погони.

Кулл усмехнулся и, словно белка прыгая с камня на камень, отправился в другую сторону.

Он решился — ни в какие малые княжества он не пойдет, а пересидит в горах дней с десяток и двинется обратно в долину, к другому городу, а там… Там видно будет.

Кулл провел в горах, лазая по ущельям, где никогда не ступала нога человека, сорок дней. Он думал — о себе, о своей жизни, о Валузии, о чудных снах… О чем он ни разу не вспомнил, так это об оставленной в полусгоревшем загородном доме Маржук. Кулл, как и поклялся, изгнал из своего сердца даже мысли о женщинах. До тех пор, пока не сбудется удивительный сон. Или навечно, тут уж как распорядятся великие Валка и Хотат… Человек лишь пушинка пред ними, куда подуют, туда и понесет…

В первый же вечер своего пребывания в южных горах Валузии Кулл нашел пещеру. Почти у самой долины, буквально в нескольких десятках шагов от тайной тропы разбойников и контрабандистов.

Он вошел в черный туннель с мечом наготове — сильный звериный запах шибал в ноздри. Сперва пещера была узкой, как кишка, но Кулл автоматически отметил, что в нее можно и коня провести, а снизу, с долины, вход в пещеру не заметишь никак. Затем пещера расширялась в просторный зал, вдали маячило светлое пятно — еще один выход.

Хозяина пещеры не было на месте, но по запаху можно было совершено определенно судить, что она обитаема. Кулл вышел через второй выход — и увидел маленькое симпатичное озерцо, скрытое от всех скалами. Он сел на камень у пещеры, решив терпеливо дожидаться хозяина. Если это окажется тигр, то Кулл уйдет. Если же любой другой хищник — убьет или прогонит. Через два часа ожидания к пещере на четырех лапах с дневной добычей в зубах приблизился буро-черный горный медведь.

Бой был жестоким и коротким, Кулл победил и по праву сильного поселился в столь удобной во всех отношениях пещере.

Медвежьего мяса хватило почти на весь срок, проведенный атлантом в горах. Несколько дней, напившись свежей густой и такой вкусной крови, он вялил на солнце и коптил на костре, у укромного озерца, мясо. Вода в озере оказалась чистой и приятной на вкус, видно его подпитывал подземный ручей.

Кулл отдыхал — от галеры, от тревожных ночей в лесу, от непонятной жестокости валузийских Отрядов Следителей Законности. Он днями сидел у своей пещеры, глядя в долину, где простиралась вожделенная земля и вспоминал удивительные, неправдоподные рассказы, слышанные им в Атлантиде о Валузии от бывшего раба Аскаланте, проведшего в древней стране целых семь лет; полные ненависти после взбучки от Черных Отрядов, воспоминания Хор-нака; россказни других старших соплеменников.

Вот она Валузия, спустись и ходи по древней земле.

Но без подорожной грамоты его схватят, как распоследнего бродягу, и повесят на ближайшем дереве, получив за это награду. Деньги у него имелись, отточенное оружие покоилось в ножнах, одежды по последней аристократической моде были тщательно выстираны и дожидались своего часа. Одно лишь останавливало его — распроклятая подорожная грамота.

Он смотрел в долину и думал об одном — как стать полноправным гражданином Валузии? И не находил ответа. Он молил Валку и Хотат послать ему решение проклятого вопроса, хоть в чудном сне, хоть как.

И вот, на сорок первый день своего отдыха в горах, он услышал вдали голоса. Прячась в камнях, он приблизился на звук. И увидел неспешно подъезжающих к тайной тропе двух солдат в форме Отрядов Следителей Законности.

Валка и Хотат вложили в его голову блестящий по своей простоте и столь же неожиданный план. Кулл стремглав, не забывая об осторожности и не создавая шума, бросился к своей пещере. Сорвал медвежью шкуру, в которой ходил все эти дни, и переоделся в валузийскую одежду. Надел перевязь так, чтобы порез куртки на груди не бросался в глаза. И через второй выход помчался к тропе, зная, что сумеет обогнать двух медленно двигающихся всадников — дорога делала, огибая скалу, небольшой крюк в этом месте.

Он быстро спустился по склону, стараясь не запачкать одежду, встал на тропу, отдышался, оправился и, с беспечным видом, любуясь прекрасным видом гор, залитых солнечным светом, двинулся навстречу двум всадникам из отрядов Следителей Законности. Но несмотря на его совершенно беззаботный вид, Кулл был внимателен и собран, в любой момент готовый выхватить меч и защищать жизнь. Практика показала, что в Отрядах Следителей Законности бойцы никудышные, и с двумя Кулл справится запросто.

Наконец, всадники появились из-за поворота. Заметив Кулла остановили коней, положили руки на рукояти мечей. С такими-то Кулл действительно справиться легко. Но не этого он хотел сейчас.

— Ты кто такой? — настороженно спросил один.

Второй озирался по сторонам, ожидая возможной разбойничьей засады. Хотя какой разбойникам прок от двух солдат Отрядов Следителей Законности — плохонькие меч, да разношенные сапоги? Впрочем, разбойники могут сделать стойку на одну лишь ненавистную форму и тогда лучше уносить быстрее ноги…

— Я осматриваю горы по приказу царя Борны, — спокойно выдал

Кулл заранее подготовленную в голове фразу на валузийском. — Вот грамота.

И он протянул всадникам тщательно расправленный лист с печатью царя Борны, присланный Крандалу.

Расчет атланта оправдался полностью — они не умели читать. Взглянули на знакомую печать и облегченно вздохнули.

— А почему без коня? — благодушно спросил один. — Случилось что? Может, тебя довезти до города?

— А зачем в горах конь? На нем наверх не залезешь. А я должен все увидеть и рассказать царю. Конь в долине.

— Ну, — сказал один из них, — Валка и Хотат тебе в помощь!

— И да помогут Великие Валка и Хотат в вашем пути, — улыбнулся Кулл.

Они тронули лошадей и отправились дальше.

Кулл беспечной походкой скрылся за поворотом и чуть не подпрыгнул от радости — его рискованная авантюра удалась! С этой грамотой можно путешествовать по стране! Соблюдая всю необходимую осторожность, конечно. Впрочем, по столицы, как до Дапреза, он может добраться ночами по лесам. Но вот войти в Хрустальный город… теперь сможет!

Он подумал, что мог бы убить их обоих, переодеться в форму и на коне беспрепятственно добраться до столицы. Но это было очень опасно. Во-первых, он еще плохо владеет валузийским. А, во-вторых, что он реально знает об этой стране, об укладе жизни и порядках? Да почти ничего! Лучше пока не нарываться на неприятности, коня он где-нибудь купит за деньги.

Итак, его ждет Валузия, вперед!

Через день он вышел к небольшому поселку, долго присматривался, не увидел стражников и смело пошел вперед. Найдя дом старосты, он помахал перед его носом грамотой с царской печатью, рассказал басню о якобы сломанной ноге коня и срочном поручении, потребовал продать ему нового коня — хоть какого и протянул серебряную валузийскую. Староста чуть не на зуб попробовал метал, долго и подозрительно смотрел на монету, теребил в руках бумагу с царской печатью и, наконец, кивнул головой.

Кулла провели в дом, накормили деревенским обедом и угостили самодельной брагой, которой Кулл, как варвар, не побрезговал. Затем, наконец, привели задрипанную лошадку, сказав, что других нет — всех прочих в войска забрали и так от сердца отрывают, и указали дорогу, пояснив, что как раз к темноте он доберется до города Краш, где сможет переночевать.

Лошадка была неказистой, но спокойной и послушной. Все лучше, чем пешком. Двигаться без коня в одежде валузийского аристократа — только вызывать лишние подозрения.

Где-то через час вдали на дороге показался отряд мечей дюжины в полторы. Во-первых Кулл, увлеченный своими мыслями и несколько расслабленный хмельной брагой, заметил их слишком поздно, чтобы скрыться, а, во-вторых, он уверовал в волшебную силу царской печати на грамоте, которую отнюдь не всякий валузийский солдат сможет прочесть. Он, не меняя аллюра, двигался навстречу судьбе.

Отряд ехал по каким-то своим делам, головные всадники даже не обратили на приготовившегося достать бумагу с царской печатью Кулла никакого внимания. Да и форма у них была совершенно другой, нежели у Отрядов Следителей Законности. Отряд ехал по три всадника в шеренге, Куллу пришлось прижать свою лошадку почти к самой обочине.

И неожиданно для себя что-то знакомое он увидел в замыкавшем отряд пареньке — тот же был в доме старосты, когда Кулла угощали обедом с бражкой!

Кулл попытался развернуть лошаденку и направить ее в поле, хотя понимал, что против откормленных, хорошо обученных армейских коней ему и ловить нечего. Но и всадники, выехавшие на охоту за ним, были наготове — он не успел и на четверть завершить маневр, как был окружен со всех сторон. Единственное, что ему оставалось — сдаваться, в надежде сохранить жизнь. Но он — атлант. Атланты не сдаются, лучше смерть.

Кулл соскользнул с лошади, выхватывая на ходу меч, кувырком проскочил меж двух коней — он слышал как за спиной свистнули мечи в бесплодном замахе — и стрелой помчался по полю к лесу, до которого было не менее двухсот ярдов.

Когда почувствовал, что его нагоняют, Кулл резко развернулся, вонзил клинок в грудь распаленного коня, повернулся, схватил за ногу второго, стащил и оглушил могучим ударом по голове. Остальные преследователи придержали коней.

Кулл, как затравленный хищник, осклабился на преследователей с мечом в руке, с которого капала кровь — конская, но цвет-то тот же!

— Подходите! — прошипел Кулл. — Пусть я умру, но десяток самых смелых из вас утащу с собой!

Всадники стояли неподвижно, к ним приблизились отставшие. Вдруг один из подъехавших позже, оценив ситуацию, соскочил с коня и выдернул из ножен меч.

— Хорошо, атлант, — совершенно спокойно произнес он, — я люблю подраться. Давай — честный бой, остальные вмешиваться не будут.

Был он сед, или белобрыс — не понять, волосы были очень коротко подстрижены ежиком. Но лицо избороздили глубокие морщины опыта, хотя по фигуре нельзя было сказать, что он стар и дрябл.

Куллу не требуется повторять дважды подобные предложения. С диким боевым кличем атлантов он бросился на пешего противника — ничего другого ему и не оставалось.

Седой с легкостью парировал его бешеный удар и неуловимым движением взмахнул клинком — левую руку Кулла чуть выше локтя обожгло болью. Он еще не успел ничего понять, как и на правой руке была глубокая царапина. Кулл вновь всю силу вложил в удар, и снова его атака была отбита, но каким-то непостижимым образом появилась рана на груди, на полдюйма прежней, уже зажившей.

Кулл отступил на шаг, взглянул в лицо врага, который смотрел на него с грустной улыбкой. Кулл собрал всю волю, все знания и под общее молчание скружившися всадников вложил их в решающий удар.

Меч, словно камень из пращи вылетел у него из рук, клинок противника коснулся горла.

Седой невесело усмехнулся и отвел клинок. Кулл стоял перед ним, бессильно опустив руки. Кинжал был за поясом, но атлант отлично понимал, что не успеет и пальцем пошевелить, как будет убит. Этот седовласый — противник посильнее капитана Антиша и Инкора вместе взятых. Везет же Куллу на мастеров меча!..

— Убей его! — кричали седовласому всадники. — Убей! Повесим мертвого, награда — твоя!

— Лучше отправим его в Дапрез, в Отряды Следителей, — крикнул тот, чьего коня убил Кулл. — Там с ним как следует поговорят, а с нас и взятки гладки.

— Убей его! Убей!

Кулл смотрел на седовласого и прощался с жизнью.

— Убей! Убей!

— Нет! — седовласый поднял вверх руку. — Он любит сражаться,

— с некоторой иронией произнес он, — вот и пусть забавляет царя Борну. Вы что забыли об указе царя, где нам полагается плененных разбойников, сильных и отважных, отдавать в гладиаторские школы? Вот и пусть подучится. Не забывайте, мы — армия, а не шакалы-фискалы. Отправить его в Дапрез, но не к Следителям, а в нашу комендатуру. Пусть везут к ланисте…

Кулл с ненавистью глядел на седовласого, хотя уже тогда, наверное, понимал, что этот многоповидавший седой воин, имени которого он так никогда и не узнал, спас ему жизнь.

Кулла связали, как мешок с сеном перекинули через коня, и отвезли в городок, где бросили в темницу. Перед этим его допросили в присутствии писаря двое хмурых офицеров. По их словам Кулл понял, что мальца послал за отрядом староста, поскольку монета, заплаченная за коня, была с профилем старого царя — такие монеты, по указу царя Борны, были категорически запрещены. Да и читать, как оказалось, староста умел. На все вопросы Кулл молчал, офицеры хотели вызвать пытошника, но время было позднее, оба устали, стремились к своим делам по-домам, и на Кулла махнули рукой.

На утро его, закованного в тяжелые колодки, посадили в телегу и повезли в Дапрез. Они прибыли туда уже когда солнце склонялось к лесу, а городские ворота были закрыты.

Сопровождавшие телегу воины через створки ворот договаривались со стражниками, чтобы их пропустили. Кулл без всякого интереса посмотрел на стену за воротами. Третьим слева, висел, раскинув ноги, облитый какой-то дрянью, чтобы не разлагался, труп мужчины. По одежде Кулл узнал Генбела, на груди покойного красовалась табличка: «Лемурийский шпион, выдававший себя за Генбела, сына Крандала».

Неделю Кулл протомился в темнице, расположенной в подвале армейского штаба Дапреза. Его кормили относительно неплохо два раза в день — не чета похлебке на галере. Он сидел в одиночке, поскольку его боялись бросить к другим заключенным, в небезосновательном опасении, что он может устроить драку. Его просто хотели отправить побыстрее в гладиаторскую школу, но ради одного гонять повозку и конвой было расточительно, ждали оказии.

Если бы знал бы блестящий офицер канцелярии Отрядов Следителей Законности Слеер, каждый день проходя мимо армейского штаба, что там, в эргастуле, сидит человек, опозоривший его невесту (а теперь уже — законную жену), то приложил бы все силы, чтобы Кулла перевели в следственную канцелярию Отрядов Следителей Законности, а уж там бы поговорил с ним по-своему. Слава великим Валке и Хотату, что этого не случилось.

При царе Дорсе гладиаторские бои были не то, чтобы под запретом, но не в чести, старый царь их не любил. И гладиаторских школ в Валузии было всего две. Это сейчас, при царе Борне они появились по всей стране, поскольку гладиаторов требовалось все больше и больше — лишь только на последнем праздновании дня рождения царя Борны до смерти бились пятьдесят пар и две группы по пятьдесят человек.

Куллу повезло, его отправили в старейшую школу с многочисленными традициями в городок Дахне, что в двух часах езды от столицы, неподалеку от Заброшенных Садов. Ланиста осмотрел Кулла, ощупал мускулы, хмыкнул, увидев шрамы, поглядел зубы новичка. Затем почесал у себя лысый затылок и поставил свою подпись на расписке, что он принимает пойманного бродягу Кулла из Атлантиды в Царскую школу гладиаторов.

Так или иначе мечта Кулла сбылась — его научат владению мечом, всем премудростям и тонкостям этой науки. Иначе на арену, под царский взор, просто не выпускают.

Кулла провели в казарму, которая сейчас была пуста — все на занятиях. Ему показали свободные нары, дали шкуры, чистую гладиаторскую одежду и велели идти в умывальню, смывать с себя грязь темницы. Умывальня представляла собой просторное помещение с большим каменным корытом посреди, над корытом шла глиняная труба с прорезями, из которых сочилась вода.

Кулл скинул с себя порядком пропахшие потом и темницей одежды и начал умываться. Явились с занятий гладиаторы — усталые, потные, заняли все места. Кулл уступил место высокому худощавому лемурийцу. Тот посмотрел на новичка и неприятно улыбнулся:

— С дружбой набиваешься? Нам дружить трудно, если встречу тебя на арене — убью.

Понеслись однообразные дни, полные тренировок, занятий самыми неожиданными для Кулла предметами — гимнастикой, анатомией, естествознанием. Каждое утро — кросс на пять миль. Потом — в гимнастический зал, поднятие тяжестей и другие упражнения для развития мышц. Потом основы фехтования — до обеда. Краткий перерыв и снова занятия, занятия, занятия… Пока к вечеру не валишься с ног.

Гладиаторы не шибко разговаривали друг с другом. Все были примерно равны, все в казарме Кулла, как и он сам, проходили первоначальный курс подготовки. Те, кто уже выступал на аренах, жили в другом помещении. Казарма была большой — на пять дюжин человек. И круглосуточно с гладиаторами находились четверо солдат при полном вооружении, чтобы подопечные не подрались. Только солдаты дежурили в опостылевшей казарме раз в четыре дня, а гладиаторы не покидали стен школы.

Гладиаторов берегли — прилично кормили, выдавали специальные мази для поддержания кожи в порядке, лекарь школы раз в несколько дней осматривал каждого. По сравнению с тупой изматывающей жизнью на галере здесь для Кулла был сущий рай. К тому же он стремился к знаниям. И учителя быстро выделили из всех подопечных молодого атланта, жадно ловящего каждый жест и до одури истязающего себя в шлифовании какого-либо приема.

Через полгода обучения их по одному стали выпускать в город. Кулл не знал, что за ним по узким уличкам маленького городка, от которого рукой подать до столь желанного Хрустального Города, неотрывно следуют двое хорошо обученных агентов, готовые в любое мгновение поднять тревогу, протрубив в маленький рожок, а то и самим заколоть наглеца, осмелившегося бежать.

Как лучший ученик Кулл был отпущен первым и не знал, что делают с теми, кто пытается использовать такой, на первый взгляд прекрасный, шанс для бегства.

Кулл отправился на высокий холм, на котором стояла городская ратуша, оперся о давно не беленую стену здания и принялся смотреть вдаль. Не в сторону моря, за которым далеко-далеко возвышались горы родной Атлантиды, а в сторону столицы древней Валузии, в которой правил жестокий диктатор Борна.

Но разве могли двое наблюдателей проникнуть в его мысли? Так и доложили ланисте — стоял и смотрел, потом прошелся по улицам, не особо глядя по сторонам, и, так и не истратив пару выданных медяков, вернулся обратно.

Кулл жаждал боев, чтобы проверить полученные навыки. Он не стремился и не собирался удирать из школы гладиаторов, он свято верил в свою звезду, в чудный сон, в богов-покровителей. Он ждал своего часа и знал, что он обязательно придет.

Наконец им объявили, что первоначальный курс обучения закончен и вскоре пройдут отборочные поединки, по итогам которых будущих гладиаторов либо оставят здесь и будут готовить для столичной арены, либо переведут в другие школы или сразу по дешевке продадут для боев на похоронах какого-нибудь не очень богатого аристократа.

Это известие вызвало заметное волнение в казарме — ведь не пройти отбор, значит попасть на арену к более опытному бойцу, пройти — остаться еще на полгода в казарме, которая, невзирая на несвободу и изнурительные занятия, все ж стала почти домом. Но были и такие, кто хотел немедленной определенности. Кулл, возможно единственный, оставался совершенно спокойным к грядущим переменам — он знал свои силы.

Поединки проходили на арене школы, собрались ланисты и преподаватели, как и всегда, со всей страны. Пускали даже зрителей — бесплатно. Но кому, кроме специалистов, охота наблюдать за новичками, сражающимися деревянными мечами?

В день сражалось одиннадцать человек — каждый с каждым, пятьдесят пять боев, бой не дольше дюжины минут, отмеренных по песочным часам, за которыми пристально следил один из судей.

Куллу по жребию выпало сражаться на третий день и он, как и все прочие свободные гладиаторы, все дни состязаний не занимался, а наблюдал с трибуны за боями.

Гладиаторов в одних набедренных повязках мазали краской в три цвета — голубой, белый и желтый, а деревянные мечи они макали в бочку со специальной красной краской, которая оставляла на теле след. Грудь в области сердца и шею мазали голубой краской — смертельная зона. Суставы, правую половину груди, часть живота — белой, тяжелые ранения, болезненные. Руки, ноги, кроме узких участков локтей и колен — желтой, раны легкие, незначительные. Но за четыре попадания в желтую зону присуждалась победа. За два в белую — тоже. Ну а уж попал в голубую зону, а сам не имеешь отметок ни в желтой или белой, ни, тем более, в голубой — чистая победа, десять баллов за одоление противника, плюс десять призовых за высшее мастерство. Если же сражающиеся за отведенное время не нанесли смертельных ранений — получите по пять очков и никаких призовых.

Высший возможный набор очков — двести баллов, недостижимый результат. Гладиатор, бывший лучшим в первый день, набрал сто семь баллов: восемьдесят за восемь побед и двадцать семь призовых. Победитель второго дня получил и того меньше.

Кулл же одержал десять побед и получил сто девяносто пять очков — во втором бое достался упорный и верткий верулиец, в голубую зону на его теле Кулл так и не попал, только нанес две красные отметины деревянным мечом в белую. И в седьмом бое победа атланту досталась дорого — на первых секундах пропустил удар, получил красную чертку на плече, в желтой зоне, за что и срезали четыре призовых очка. Но и то, что он достиг — результат небывалый ни для какой школы.

Кулл сразу был переведен в разряд самых дорогих и перспективных гладиаторов, ничто, кроме царской арены, ему больше не угрожало — не надо будет ублажать видом своей крови занюханных жителей провинциальных городков, где в каждом, за время правления царя Борны, как грибы после дождя, выросли амфитеатры для кровавых зрелищ.

Куллу было назначено индивидуальное обучение с лучшими учителями, хотя и продолжал он (до первого смертного боя) жить в общей казарме, правда уже в другой. Когда ж он начнет выступать — будет жить один, чтобы никто не мешал, и питаться лучше… Но, честно говоря, Куллу не важны были условия бытия — он хотел познать все тайны искусства владения мечом, копьем, дубиной и вообще всем, чем можно сражаться. Образ капитана Антиша с ехидной улыбкой на лице время от времени вставал перед глазами.

И он учился, учился, учился — всему, кроме грамоты (не у кого было, читать и писать во всей школе мог лишь ланиста). Но для того, чтобы радовать царственный взгляд своей и чужой кровью, эти знания не требовались.

Кулла берегли до особо торжественного случая, не выпуская в групповых боях и не засвечивая его раньше времени. Почти все бойцы, что набирались одновременно с ним, уже погибли или были покалечены и отданы на кухню в прислугу.

Тем временем владельцы других гладиаторских школ, чтобы выслужиться перед царем, стали распространять слухи, что школа в Дахне совсем захирела, что ее выпускники никуда не годны и гибнут, как правило, в первых схватках.

Бора-Баллин — вельможа, стоявший за школой, рассвирепел и организовал выступления, где его двадцать бойцов выступят один на один против двадцати лучших гладиаторов всех других школ — мол, выбирайте сами своих героев. Кулла эти паучьи игры не касались и известие, что он свое боевое крещение примет пред взором самого царя, который обожал гладиаторские бои, считая себя большим знатоком и ценителем, атлант воспринял довольно равнодушно.

Кулл не считал, что познал все тайны боевых искусств, но смертный бой ему был только на пользу.

За десяток дней до выступления в казарму привели новичков. Кулл, как всегда не обратил на них внимания — скользнул равнодушно взглядом и отвернулся. Но что-то в облике одного из них цепануло окраину памяти. Он резко развернулся:

— Ам-ра?!

Вновь прибывший внимательно всмотрелся в тренированное, ухоженное тело человека, окликнувшего его по имени. Посмотрел в лицо. Неуверенно спросил:

— Кулл?

— Я!

Старые друзья обнялись. Стражники бросили на них быстрый взгляд — не драка ли затевается и вернулись каждый к своим занятиям. Прочие гладиаторы не обратили на них внимания, готовясь к ночному отдыху. Кулл кивнул товарищу детства на умывалку, где уже никого не было.

Что-то давно забытое шевельнусь в груди Кулла, на него словно пахнуло запахом родных гор. Но это что-то неуловимое тут же и пропало, забитое запахами гладиаторской казармы.

— Кулл! Ты жив! Я думал, что ты давно погиб! — воскликнул

Ам-ра. — Как ты изменился, я бы тебя и не узнал, если бы ты сам меня не признал — похудел, да еще эта борода! А в племени считали, что ты погиб. Там в окрестностях бродил белый житель гор, решили, что ты попался на его зов.

— Да, я его видел, — кивнул Кулл.

В гладиаторской школе от болтливости отучали любого, а Кулл этим особенно никогда и не грешил. Он смотрел на товарища детства и жалел, что позвал его. Говорить ему с ним было абсолютно не о чем. Атлантида и все, что с ней связано, умерло в его сердце навсегда. И хотя был очень маловероятен шанс, что он встретится с Ам-ра на арене, Кулл точно знал, что если это случится, он убьет его.

— Я так рад, что встретил тебя! — продолжал Ам-ра. — Валузийцы напали на нашу стоянку, всех убили или забрали в рабство.

Хор-нак, наш с тобой учитель — помнишь его? — погиб с копьем в руках. Многие погибли, многих, кто послабее, убили. Не по-человечески убили, повесили на деревьях ногами вверх, словно скотину перед тем как шкуру снять, бр-р. А я вот уж сколько дней в колодках, почти ничего не ел, все думаю о побеге. Наконец-то с меня сняли колодки!

Теперь я сбегу точно. Как я рад, Кулл, что встретил тебя! Вдвоем будет сбежать гораздо легче!

— Отсюда не сбежишь, — холодно ответил Кулл.

Даже если Ам-ра через полгода будет отпущен в город, Кулл знал, что бежать ему не удастся — при малейшей попытке он будет схвачен и вывешен на стене школы всем в назидание. Были прецеденты. Кулл не желал такой смерти другу детства, хотя, по большому счету, ему сейчас было наплевать на судьбу Ам-ра.

— Отсюда не сбежишь, — повторил Кулл. — Лучше уж умереть на арене с мечом в руке, как полагается мужчине, чем висеть ногами вверх.

— Умереть на арене?! — гневно воскликнул Ам-рва. — Ради забавы этих проклятых валузийцев? Я понимаю — умереть за родину, за племя, за себя…

— У меня нет родины, — без каких-либо эмоций в голосе произнес Кулл. — Она отвергла меня. И ты прекрасно знаешь почему.

Ам-ра смутился.

— Да, я помню, — ответил он. — И я никогда не забуду, что ты тогда сделал для меня. Но… Но сейчас это так далеко и неважно. Сейчас надо думать о побеге. Ты поможешь мне?

— Отсюда не сбежишь, — в третий раз сказал Кулл. — Надо смириться с судьбой, раз так порешил великий Валка, и умереть достойно — на арене.

— Ну уж нет! Умереть с мечом в руке — да, согласен. Но не ради чьей-то потехи! В последний раз спрашиваю: ты поможешь мне бежать?

— Нет.

Это «нет» прозвучало, как надгробный камень на надеждах Ам-ра. Он посмотрел на Кулла. Тот не отвел глаз. Молчание длилось долго, очень долго.

— Как знаешь, — наконец зло процедил Ам-ра, повернулся и, не оборачиваясь, пошел в казарму.

Кулл смотрел ему в след, потом набрал в сложенные раковиной руки воды из каменного корыта и брызнул в лицо. Ему было не в чем себя упрекнуть. Он вздохнул и отправился спать — давно он уже не видел чудесных снов, посылаемых свыше и начинал волноваться: не приведись ли они ему, не бред ли это воспаленного воображения, были ли они вообще?

Войдя в казарму он успел заметить, как Ам-ра, словно ненароком, подошел к болтающему с товарищем, ничего не подозревающему стражнику и, будто случайно, толкнул его. Стражник от неожиданности повалился на второго, двое других вскочили со скамьи, но было поздно — в руках Ам-ра блеснул выхваченный из ножен зазевавшегося стражника меч. Прежде, чем быть зарубленным тремя вооруженными, ко всему привыкшими стражниками, он успел заколоть того, которого обезоружил, и умер с мечом в руке и счастливой улыбкой на лице.

Усталые гладиаторы с интересом наблюдали за редким развлечением и не сводили взгляда с двух трупов, пока их не уволокли подоспевшие товарищи охранников.

Никто не пошевелился, чтобы не попасть под горячую руку. Двоих новичков, что прибыли в школу с Ам-ра, тут же увели и больше их никогда Кулл не видел.

Дней через полдюжины Кулла увезли в столицу — на следующий день должны быть выступления перед самим царей Борном. По давней традиции, истоков которой уже никто не помнил, перед смертным поединком будущих противников селили на ночь вместе — чтобы получше узнали друг друга.

Кулл вошел в просторную камеру с двумя постелями — там уже сидел некий Грел из школы, что на восточном побережье, которому молва присвоила кличку «Неистовый». Кулл кивнул в знак приветствия, внимательно посмотрел на него, оценивая, и не обращая больше внимания, улегся на свободную постель, отвернувшись к стене.

— Я убью тебя завтра, щенок! — прорычал Неистовый, но Кулл даже не отреагировал.

Скрипнула дверь, вошел слуга и поставил на стол между кроватей два подноса — каждому отдельный ужин.

Неистовый придвинул к себе оба, но Кулл встал и, глядя ему прямо в глаза, придвинул свой к себе. Грел выругался, вновь запугивая, и принялся есть. Он был опытный гладиатор, прошедший более дюжины смертных боев и не в первый раз проводил ночь с противником. Одно дело — стращать, давить морально, другое — раньше времени вступать в драку.

Вновь скрипнула дверь. Оба удивленно посмотрели в ее сторону. На пороге стоял стражник, за ним виднелись две женщины.

— По велению великодушного царя Борны вам посылаются женщины, чтобы вы смелее и красивее сражались завтра, — объявил он. — Тот из вас, кто победит в завтрашнем бою в течение десяти дней будет каждый вечер получать новую женщину!

Женщины прошли в комнату, стражник поставил на стол кувшин со слабеньким винцом, вышел и закрыл дверь.

— Я беру эту, — ткнул Грел пальцев в более симпатичную.

— Бери обоих, — равнодушно сказал Кулл, который вновь лег и отвернулся к стене.

— Задобрить хочешь?! — прорычал Неистовый. — Тебе этот номер не пройдет — я все равно убью тебя завтра!

— Я хочу спать! — спокойно ответил Кулл, как отрезал. — Один. А ты делай, что хочешь. Но мой совет — тоже спи.

Мельком в голове атланта мелькнула мысль, что так оно к лучшему — пусть потасканные красотки отнимут у противника всю силу, легче будет завтра на арене, но тут же подумал, что и так должен убить соперника, кто бы против него не вышел. Подумал — и заснул.

Они с Грелом открывали состязания. Отревели трубы, ушли с арены герольды и прочие пары гладиаторов, чей час еще не настал.

Кулл впервые видел царя Борну — но царская ложа была от него шагах в двадцати и залита солнцем, атланту не удалось как следует рассмотреть лицо нынешнего повелителя древней Валузии.

А царь Борна чувствовал себя отвратительно — с утра разболелся коренной зуб. Он еле отсидел парад гладиаторов, размышляя: не перенести ли состязания на другой день, переполненные трибуны его ничуть не смущали. Не помогали ни ласки окружавших его и сопровождающих по всюду красоток, ни кубок превосходного вина. Оставалась одна надежда — что зрелищные поединки отвлекут его от муторной боли.

— Первый бой обещает быть крайне захватывающим, ваше величество, — с подобострастной улыбкой сказал один из царедворцев.

— Сражается сам Грел-Неистовый, что так понравился вам в прошлый раз. Готов биться об заклад на десять золотых с кем угодно, что он легко победит этого недоучку из школы в Дахне.

— Посмотрим, — угрюмо буркнул царь, держась левой рукой за щеку, а правой поднеся к губам кубок.

Кулл и Грел приветствовали царя традиционной фразой гладиаторов: «Мы умираем для вас!» и обнажили оружие.

— Я убью тебя! — проревел Грел-Неистовый.

— Ты это мне уже говорил! — спокойно ответил Кулл, которому продолжавшиеся почти всю ночь вздохи и крики двух развлекающихся девок и Грела отнюдь не помешали прекрасно выспаться.

Толпа взревела, поддерживая Грела — любимца, которому уже неоднократно рукоплескала за победы на этой арене.

Грел, пикт по происхождению, тоже был варвар. Высокий, как и Кулл, примерно того же телосложения, он отличался темным цветом волос. Какие-то мгновения противники стояли, замерев, готовясь к бою.

— Вперед, Неистовый, вперед! Задай перцу этому атланту! — неслось со всех сторон.

Грел с яростным кличем, заводя сам себя, бросился на противника.

Кулл парировал мощный удар небольшим круглым щитом, что входил в их вооружение, и совершенно неприметным с трибун ударом вонзил меч в живот противнику — все ж не попал в грудь, как хотел.

Но и этого для победы оказалось достаточным.

Грел с огромным удивлением посмотрел на атланта, выронил меч из обессиливших пальцев, взмахнул руками, точно пытаясь найти точку опоры, затем согнулся пополам и упал под оглушительный вздох потрясенных зрителей — большинство ставило на Неистого, никто не ожидал столь быстрой развязки.

— И это ты называешь прекрасным боем?! — гневно воскликнул царь Борна, запуская в царедворца серебряным кубком.

Кулл поставил ногу на грудь поверженного гладиатора, ожидая решения зрителей, чтобы выполнить их волю и отправиться отдыхать, хотя вовсе не устал.

— Я же говорил, что женщины отнимают силу, — сказал он скорее сам себе, чем корчившемуся от дикой боли Грелу.

Приговор был однозначен — трибуны требовали смерти того, кому лишь какие-то мгновения назад рукоплескала.

Гладиаторы не любили сражаться в первых парах — если ранят, то, почти наверняка, зрители потребуют добить поверженного. В последних парах — другое дело, уже насытившаяся видом крови толпа может смягчиться и царь помилует побежденного, что, зачастую, и случалось. Но считалось дурным тоном как-то влиять на ход жеребьевки и очередность пар — это означало, что боец в душе признавал возможность поражения. Каждый гладиатор боялся сглазить и принимал решения распорядителей с покорностью, выражая уверенность в собственной победе.

По знаку царя и по приказу распорядителя, Кулл вонзил окровавленный клинок в сердце Грелу-Неистовому. Ничто в его душе не шевельнулось, ни малейшей жалости к тому, кто всю ночь предавался плотской любви, не было.

На арену вышли гладиаторы следующей пары. Куллу накинул на плечи плащ сам ланиста школы, поздравляя — начало дня было успешным.

Второй бой оказался упорным и красочным, кровь текла из легких ран у обоих противников, доводя толпу до исступления. Этот поединок столь увлек царя Борну, что он совершенно забыл о донимавшей все утро боли. И уж тем более из царственной памяти выветрился образ атланта, победившего Неистового. Да и, по мнению всемогущего диктатора, скорее всего, эта победа была случайной.

Царь Борна, в отличие от Кулла, не видел вещих снов и даже приблизительно не знал своей судьбы, думая, что будет наслаждаться всеми прелестями жизни если уж и не вечно, то достаточно долго.

Кулл вернулся в гладиаторскую школу в Дахне и продолжил постижение таинств искусства убивать. Он уже жил один в комнате, питался от другого котла, он был надеждой ланисты, восходящей звездой школы. И по прежнему истязал себя изнурительными тренировками.

Ланисте, чтобы выгодно продавать Кулла на состязания, необходима была популярность своего воспитанника среди зрителей, яркие победы атланта на арене. Но и рисковать любимцем он не очень-то хотел. Куллу было все равно с кем сражаться, он был готов убить любого, но его мнения никто не спрашивал.

И Кулл сражался на аренах больших и малых городов с гладиаторами своей же школы — в основном с теми, кто на предварительном турнире не набирал и пятидесяти очков. После первого такого боя его вызвал к себе ланиста и попросил, чтобы Кулл не убивал противников сразу — бои должны быть зрелищным. Кулл пожал плечами и попросил в ответ обучить его грамоте.

— Зачем тебе это? — искренне удивился ланиста.

— Чтобы, когда буду умирать, прочесть то, что написано на бортике арене, — не моргнув глазом, ответил Кулл.

— Да я и так тебе скажу! — воскликнул лысый начальник школы.

— Там написано…

— Я знаю. Но я хочу сам прочесть, — упрямо ответил Кулл.

Ланиста не стал самолично учить его чтению (самому-то знаний едва хватало, чтобы вести дела школы), но нанял Куллу учителя.

За год Кулл прошел больше пяти дюжин боев, дважды сражался на главной арене страны пред царским взором. Он всегда стремился поразить противника в сердце, но уже знал, что должен не просто убить соперника, а выдать зрителям грандиозное представление.

Однажды он, выступая в последней паре, минут пятнадцать выделывал прыжки имитации атак, кувырки и головокружительные пассажи мечом и щитом, разъярив ничего не понимающего гладиатора до белого каления, который сражался ни на жизнь, а на смерть. Отражая бешеный натиск, Кулл зазевался — отскочить успел, но прием провести не удалось и Кулл, повинуясь мгновенному импульсу, ударил врага щитом по голове. Шлем, конечно, смягчил удар, но противник был оглушен, ноги подкосились и он рухнул на арену. Куллу ничего не оставалось как поставить ногу ему на грудь и, приставив к горлу меч, ждать, пока зрители вынесут приговор — он был раздосадован, что получилось не все так красиво, как он хотел. Но зрители, к его удивлению, помиловали побежденного гладиатора — тот даже не получил серьезных ранений, так легкое сотрясение мозга.

Кулл после этого случая задумался — стоит ли метить в сердце гладиатору, такому же как он сам, когда у того есть хоть мизерный, но все же шанс выжить, если понравится зрителям. Он пошел к ланисте и заявил, что вся система очков в предварительных боях неправильна, что молодых бойцов учат убивать наповал, когда у противника есть возможность выжить, попади ему в голубую зону. Пусть покалеченным, но выжить. Ланиста вздохнул в ответ на его слова и сказал, что традиции ломать тяжело, и что это, по большому счету, не их дело.

Что ж, Куллу и не было до этого дело. Но впредь он уже не старался пронзить противника насмерть — оглушить, свалить с ног, в надежде, что того помилует. Иногда случалось, что зрители были настроены благодушно, чаще — нет. Но от Кулла здесь ничего не зависело.

Владельцы других гладиаторских школ все больше нашептывали царю, что школа в Дахне давно уже не лучшая, пора бы лишить ее дотаций из царской казны и прочих привилегий. И по случаю важного юбилея — царю Борне исполнялось три дюжины лет — было решено устроить небывалые состязания: с каждой школы выставляется один гладиатор, по жребию бьются на пары, победители вновь бьются на пары. Тот, кто победит в последнем бою — получает самое дорогое для гладиатора — плащ с эмблемой Валузии на груди. Плащ свободного гражданина Валузии. А его школа и будет признана лучшей и царской.

Ланиста долго выбирал из своих бойцов — кто имеет больше шансов пробиться хотя бы в финал, оценивал достоинства и недостатки всех своих лидеров. На третий день тяжелых раздумий, он остановил выбор на Кулле, и сразу объявил об этом, чтобы больше не мучиться и не колебаться, чтобы не было путей для отступления. Кулл принял это известие внешне спокойно, но знал — вот он, очередной шажок к исполнению чудесного сна. Он не сомневался, что победит любого, кто встанет на его пути — капитана ли Антиша, либо того седовласого воина, благодаря которому он и попал в школу гладиаторов.

Как водится, его за сутки привезли в столицу и провели в большое помещение, напоминающее казарму, но не с нарами, а с просторными кроватями и не в два яруса, а в один. Посреди стоял стол, заставленный блюдами с лакомыми закусками и кувшинами с вином. На некоторых кроватях уже сидели прибывшие гладиаторы, к вечеру их собрали вместе всех, поскольку неизвестно было кого с кем сведет слепой жребий в первом бою. Атмосфера царила тяжелая — бойцы исподлобья разглядывали друга друга, оценивая потенциальных противников. Все гладиаторы были опытны, слабых сюда не отправляли — вином никто не злоупотреблял, никто никого запугивать даже не пытался. Если бы им не проливать завтра кровь друг другу из них получился бы великолепный отряд и у Кулла закралась мысль, что не новичков-валузийцев надо отправлять на битвы с иноземцами, а вот такие сборные отряды, обученных, прошедших через смерть гладиаторов. (Позже он реализует эту свою задумку — гораздо позже).

Как и предполагал, Кулл без особых проблем дошел до финала необычных состязаний в честь великого юбилея царя Борны. Его бои были короткими — он не собирался здесь, где столь высока была ставка за победу, развлекать публику рискованными с подобными противниками прыжками. Один бой Кулла был очень упорным, длился больше часа и здорового измотал. Слава Валке, выдалось время передохнуть, поскольку и бои следующих противников отличались не меньшем упорством и жаждой победы. Ведь плащ с эмблемой Валузии… такой случай выпадает в раз жизни и, возможно даже, Валка и Хотат приготовили его именно для Кулла — кто может знать об этом?

Обычно предел мечтаний гладиатора — выжить до тех пор, пока по старости откажутся выпускать его на арену, и остаться в школе преподавать гимнастику или фехтование, либо заведовать хозяйством или перейти в прислугу, но жить. А здесь обещан плащ свободного человека, каждый из тридцати двух отборных гладиаторов страны мечтал о нем.

Но достался он одному — Куллу.

Кулла под беснующие рукоплескания и крики толпы, приветствующей героя дня, провели в царскую ложу и он впервые увидел близко лицо диктатора Валузии Борны. И поразился, что именно его лицо он видел в том дивном сне, на вилле в ночь, когда рядом спала Маржук. Впрочем, иначе и быть не могло — ведь сны посылались Куллу свыше, значит он — избранник богов, у него не обыкновенная судьба.

Царь Борна взял из рук царедворца голубой плащ с эмблемой Валузии и протянул Куллу. Другой царедворец надел на голову Кулла золотой венок победителя — царский подарок победителю.

И все было как в том чудном сне — золотое солнечное небо, тысячи людей вокруг скандировали:

— Славься Кулл! Да здравствует царь!

Только царь был не он, хотя на голове и красовалась корона — корона для гладиатора, ставшего полноправным валузийцем.

— Да здравствует царь Борна! — неслось отовсюду. — Да здравствует царь Борна!

Его пригласили на царский пир. Он был как в тумане. Кто-то ему что-то говорил, он что-то отвечал. Неужели он неправильно истолковал сон? Конечно, быть свободным гражданином Валузии, и обеспеченным к тому же (а за победу ему выдали дюжину дюжин золотых), уже само по себе не мало, но…

Целый месяц фавориты царя приглашали его в гости в свои дворцы, устраивая в честь Кулла грандиозные пиры. Он был модной игрушкой знати Хрустального Города, хотя тайком все потешались над неотесанным варваром — никто даже не догадывался, что читать он умеет не хуже их. В понимании тонких искусств, Кулл, конечно, им уступал, потому что в музыке и живописи не понимал вообще. Впрочем, будучи предельно точным, следует отметить, что и рассуждающие об искусстве аристократы понимали в нем не очень чтобы.

Несколько раз Кулл напивался. Однажды проснулся с женщиной. Это месяц он не жил — провел как в тумане, хуже, чем на галере.

Кончилось все тем, что он надел ту же форму, что была на седовласом опытном бойце и отправился в ранге командира десятки с регулярной армией в Грондар, который напал на союзную Валузии Зарфхаану.

Кулл не искал встреч с пленившим его когда-то седым воином, он не испытывал к нему никаких чувств, кроме благодарности. Даже ненависть к капитану Антишу исчезла в сердце, но он поклялся убить лемурийца и, если встретит, убьет.

Командир сотни, посмотрев на атланта, которого направили к нему командовать десяткой, серьезно спросил:

— Ты собираешься проливать свою кровь за Валузию или за деньги?

Кулл не знал, какого ответа ждет новый командир и ответил честно:

— За себя.

Сотенный удовлетворенно хмыкнул, кивнул головой и отправил Кулла к его десятке.

В Грондар, минуя горы Зальгары, они плыли морем. Корабль на котором плыл со атлант (огромный парусник, в котором имелись и гребцы, специально предназначенный для перевозки войск) по каким-то неведомым Куллу причинам задержался в порту и отстал от общего каравана. Все три дня Кулл проторчал на палубе, мечтая, что на их одинокий корабль нападет лемурийская пиратская галера и на ней будет капитан Антиш. Этого, по воле Валки и Хотата, не случилось.

За три года военных действий, сперва в Грондаре, а потом в Турании, от простого десятника, благодаря мужеству, отваге, незаурядному боевому мастерству и открывшимся в нем талантам командира и тактика, Кулл дослужился до командованием тысячью бойцов, а потом и армией.

Однажды, в Турании, ему велели взять пять сотен и прикрывать отход армии, удерживаясь, врастая в землю, как можно дольше. Кулл, зная, что вид крови из ран противника лишь возбуждает боевой дух пылких туранцев, заставил выкрасить в цвет крови доспехи своих бойцов, одеть красные плащи и нацепить на коней такие же попоны. Из нескольких, оставшихся в живых после чудовищный сечи десятков солдат, образовалось ядро отряда Кулла, который потом и получил название Алых Убийц. Кулл сам придирчиво отбирал бойцов в свой отряд.

За эти годы, Кулл насмотрелся всего, но сердце его не ожесточилось. Он не мог понять, почему лучшие воины Валузии проливают кровь далеко за ее пределами, в то время как на исконную территорию постоянно рвется враг и, отбивая вражеские набеги, пограничные отряды несут жестокие потери. Кулл старался не думать о политике — он солдат и выполняет приказы, но получалось плохо.

Валузия теряла провинцию за провинцией, ее народ угоняли в рабство. Но разве может быть иначе в стране, где всем заправляют фавориты и фаворитки, где царь кроме застолий, похотливой любви и кровавых зрелищ ничего знать не хочет, где вымирают целые деревни, где по любому подозрению честного гражданина могут схватить и повесить вверх ногами, где всевластны Отряды Следителей Законности, в которых собрались трусы, мерзавцы и убийцы. Все во власти Валки и Хотата, но Кулл не мог понять, почему боги допускают подобное.

Наконец, он стал командующим армии — в походе по бескрайним заснеженным полям далекой Кералии. Военачальник скончался от ран и передал свой жезл самому достойному из подчиненных. Им оказался Кулл.

Поход в Кералию был успешным и за возвращающейся в Валузию победоносной армией тянулся бесконечный воз с добытыми трофеями и сотни пленных. Кулл изредка задумывался о их дальнейшей судьбе, но война есть война, не он придумал ее жестокие законы.

Куллу и его армии устроили пышный въезд в столицу — давненько Валузия не одерживала столь значительных побед. Никто не задумывался, что завоеванную далекую Кералию все равно будет не удержать, что лучше было бы осадить обнаглевшую Верулию, отряды которой постоянно шалили на юго-восточных рубежах древней страны.

Кулл, до нового похода, поселился в небольшом доме и скучал, потягивая слабое винцо, глядя в окно, выходившее в сад. По почти пустынным улицам столицы, замызганном отбросами, поскольку за чистотой улиц ныне никто не следил, ему было тягостно даже ходить. Уж лучше снова в поход…

В один прекрасный день его, как военачальника, вызвали в царский дворец. Сцена, которую он увидел в царских покоях, живо напомнило ему давний вещий сон. И он вдруг на мгновение подумал — не себя ли он видел в роли военачальника с гордой осанкой. Но смело шагнул вперед.

— Я приветствую вас, ваше величество, — поклонился Кулл.

Царь посмотрел на него, маленькие масляные глазки на жирном лице блеснули злостью.

— Ты — тот, кто завоевал Кералию, мне правильно сказали? — спросил Борна.

— Да, ваше величество, — снова склонил голову Кулл. — Но я лишь довел до конца дело, начатое доблестным военачальником Сентером.

Он умер от ран и назначил меня своим преемником. Он внес значительный вклад в победу, без него вряд ли поход был бы столь удачен…

— Ах, оставь, — махнул рукой царь и притянул к себе за талию нагую красотку. — Хочешь позабавиться, а? Смотри какая прелесть.

— Я сердечно благодарю ваше величество, — нашел в себе силы спокойно ответить Кулл, — но я пришел сюда не за этим.

— Ах, да! Да-да! Я решил отправить тебя с армией в маленький поход, тебе будет раз плюнуть… Можешь отправляться прямо сегодня или завтра с рассветом… Эй, ты, — кивнул он виночерпию, — еще вина мне и…

— Куллу, — напомнил на ухо царедворец.

— Да и Куллу. Выпьем за его будущую победу!

— Я слушаю вас внимательно, ваше величество, — сказал Кулл, принимая кубок.

Ему хотелось скорее уйти отсюда, вид царя почему-то раздражал его — у царя были распахнуты одежды и Кулл старался не наводить взгляд на жирное потное брюхо, свисающее складками точно у откормленного на убой хряка.

— Отправляйся с армией в Дапрез, — сказал царь Борна. — Этот вшивый городишко захватил десяток мятежников: один глупый советник, от которого я поленился прогнать, и десяток засранцев-аристократов, до которых руки не дошли повесить на крепостной стене вверх тормашками. Им, видите ли, не нравится мои указы! Они, видите ли, радеют за народ. А?! — лицо диктатора стало багровым от гнева. — Я не радею? Я не сплю от дум о моей стране, у меня от этого болит желудок, я бросаю все, размышляя о новых указах. Возьми Дапрез и привези их сюда живыми или мертвыми! Сжечь этот город дотла, а всех жителей, осмелившихся принять в своем городе мятежников и предателей, повесить вдоль дороги в Хрустальный Город всем прочим в назидание!

— Ваше величество, — поклонился Кулл, — я не воюю с мирными жителями. Я — воин!

— Что?! — нахмурил брови Борна.

— Я возьму город, — нашел в себе силы ответить Кулл. — И привезу сюда мятежников. Остальное пусть делают Отряды Следителей Законности, это их работа…

— Ладно, — отмахнулся царь. — Главное — возьми город,

остальное, действительно, сделают без тебя. Эй, Марга, ну-ка спеши ко мне на колешки. — Он снова посмотрел на Кулла. — Все, иди выполняй приказ, у меня еще множество важных государственных дел.

Кулл снова поклонился и вышел. Покинув дворец он вдохнул полной грудью — у него были ощущение, словно его с головой окунули в яму с дерьмом и, наконец, дали подышать на мгновение чистым воздухом.

Ему хотелось что-нибудь разбить, разрубить мечом… Он сдержался. Отдал приказ поджидавшему адъютанту, чтобы спешил в казармы и поднимал войска — выход на рассвете по царскому приказу.

Едва адъютант побежал выполнять приказ, к атланту подошли двое мужчин, укутанные в плащи с ног до головы.

— Военачальник Кулл? — спросил один из них.

— Да, это я, — ответил атлант. — Кто вы и что вы хотите от меня?

— Я — Муром бора-Баллин, ты должен меня помнить, -

представился один. — В то время, когда ты был гладиатором, я помогал твоей школе и следил за твоей судьбой. Ты был в моем доме, когда получил свободу. И я отправил тебя десятником в армию.

— Да, — кивнул атлант. — Я узнал вас.

— А это — мой друг, валузийский аристократ Дракбара. Тебя представляли ему, когда ты гостил в моем доме.

Кулл совершенно не помнил второго мужчины, но вежливо кивнул.

— Что вы хотите от меня?

— Царь вызвал тебя, чтобы отправить с армией в Дапрез?

— Да, — ответил Кулл. — И что?

— В Дапрезе наши друзья — сановник Ту, и многие другие. Мы…

— Вы хотите, чтобы я нарушил присягу? — мрачно спросил Кулл.

— Нет. Мы просто хотим поговорить с ними до того, как войска начнут штурм. Можно даже в твоем присутствии. Так, наверное, будет еще и лучше.

Кулл пристально посмотрел на аристократов. Они терпеливо ожидали его ответа.

— Хорошо, — наконец кивнул атлант. — На рассвете мы выходим через восточные ворота.

Кулл возвращался в Дапрез почти через пять лет. Но уже не бесправным бродягой, преступником, спасающимся бегством от Отрядов Следителей Законности, а во главе армии, двигающейся по приказу царя Борны.

Не доезжая до города располагался временный лагерь изгнанных сторонников царя Борны. Какой-то человек, старший беглецов, подошел к едущим впереди всадникам и потребовал, чтобы его отвели к командиру. Кулл, который всегда находился в голове колонны подъехал к нему.

— Я командую это армией, — сказал он. — А вы кто такой?

— Я — командир Отряда Следителей Законности города Дапреза. И прежде всего хочу сообщить, что город попал в руки мятежников из-за того, что начальник армейского гарнизона — подлый предатель, он…

Кулл соскочил с коня и, улыбнувшись, посмотрел на собеседника.

— Ты не узнаешь меня, Слеер? — спросил атлант.

— Ты… Ты… ты беглый лемурийский шпион Кулл, ты — преступник, подло убивший патруль и опозоривший мою жену! — узнал начальник Отряда Следителей Законности. — Стража! Схватить его и повесить вверх ногами на крепостной стене по указу царя!

— А ты можешь повесить меня на стене Дапреза? — насмешливо поднял бровь Кулл.

Неожиданно атлант выхватил меч и вонзил в сердце черноволосого мужа Маржук.

— Я давлю гадину там, где встречу, — мрачно произнес он, вытирая меч от крови.

Воины в форме Отрядов Следителей Законности обнажили оружие, но за спиной Кулла сплотились готовые на все бойцы, с ног до головы одетые в алые одежды.

Утром Кулл в одиночестве подъехал к городским воротам. В двухстах шагах от него находились лишь восседающие на прекрасных туранских скакунах бора-Баллин и Дракбара.

— Эг-гей! — крикнул он. — Я — командир царской армии Кулл. Я приехал взять город и уничтожить мятежников. Но я прежде хочу поговорить с сановником Ту и его сподвижниками. Я один. Пусть они выходят на крепостной мост. И передайте, что с ними так же хотят говорить их друзья — Муром бора-Баллин и Дракбара.

Сверху показалась голова стражника.

— Я передам вашу просьбу, ждите! — крикнул он.

Менее чем через четверть часа ворота натужно распахнулись и вперед вышел пожилой, начинающий лысеть мрачный мужчина в безукоризненно пошитых одеждах. За ним шло еще семеро человек, явно аристократов.

— Вы хотели говорить со мной? — спросил пожилой. — Я — Ту.

Где мой друг бора-Баллин?

Кулл махнул рукой и дожидавшиеся поодаль аристократы приблизились к мосту и спешились. Бора-Баллин и Ту обнялись, как старые друзья.

— Муром, ты приехал, чтобы уговорить нас сдаться? — спросил Ту. — Это невозможно, царь пересек все возможные границы, терпение народа лопнуло. Всего за двадцать дней к нам со всех сторон сбегаются обездоленные — сотни и сотни, готовых сражаться людей. У нас еще мало сил, но мы не сдадимся. Нет больше мочи терпеть все безобразия царских любимчиков и Отрядов Следителей Законности, которые обнаглели свыше всяких пределов и могут повесить вверх ногами просто за случайно брошенный на них взгляд. Нет, так больше жить нельзя! И не пытайся отговорить меня, Муром.

— Ту, я приехал не отговаривать тебя, а присоединиться к тебе,

— торжественно произнес бора-Баллин.

— А зачем тогда здесь этот варвар? — нахмурившись, спросил советник Ту, кивая в сторону атланта. — Он приехал штурмовать город? Пусть штурмует, он не дождется позорной сдачи и городских ключей. Нам отступать некуда! — с пафосом воскликнул мятежный сановник.

— Я не буду штурмовать город, — неожиданно ответил Кулл. — Но должен подчиняться приказам. Армия остается под стенами Дапреза. А я отправляюсь в столицу к царю Борне и скажу ему все, что вы сказали мне и что я сам думаю о нем и потребую отставки.

— Безумец! — воскликнул Ту. — Ведь тебя повесят ногами вверх!

Кулл ничего не ответил. Он пошел к своему коню, принятых решений атлант не меняет.

— Я поеду с тобой! — крикнул ему в спину Дракбара. — Пусть я погибну, но я скажу этому коронованному мерзавцу, отравившему родного брата, что я о нем думаю!

— И я, — вдруг тихо сказал Ту. — Мне терять нечего, у меня нет ни жены, ни детей. А вы, — он повернулся к своим спутникам, — помните, что счастье ваших сыновей и дочерей зависит сейчас только от вас.

Кулл передал командование своему доверенному заместителю, пикту по происхождению, велел без нового царского приказа штурм не начинать, и вместе с Ту и Дракбарой, взяв всего сотню своих Алых Убийц, направился в обратный путь.

Прибыв в Хрустальный Город, они сразу направили коней к Башне Великолепия.

Оружие Кулл был вынужден сдать царской охране, но оттолкнул стражника, преградившего дорогу в царскую спальню и заявившего, что без вызова к царю заходить нельзя, он занимается важными государственными делами.

В сопровождении лишь Ту и Дракбары он вошел в опочивальню. Алые Убийцы, готовые ко всему, дожидались во внутреннем дворе Башни Великолепия — так издревле прозывали царский дворец.

Царь Борна был пьян. И гол. Он расслабленно валялся на огромной кровати в смятых простынях, четыре неизменных, тоже нагих, красотки окружали царя — одна придерживала его голову, которая лежала у нее на коленях, две щекотали ему грудь, четвертая безуспешно пыталась привести мужское достоинство царя в рабочее состояние. Четверо охранников стояли у окна словно бронзовые статуи, никаких чувств не отражалось на их лицах, к ним и относились, как к мебели.

Кулла чуть не затошнило от этой сцены, но он взял себя в руки и решительно шагнул вперед.

Царь лениво повернул голову на звук.

— А-а, наш герой… — заплетающим языком пролепетал он. — Все мятежники казнены? Нужно выявить всех родственников дапрезян в других городах и тоже всех повесить во из… во из… во избежание…

— Ваше величество, — сурово произнес Кулл, — я отказываюсь брать штурмом Дапрез. Там сейчас находятся лучшие люди страны, они не заслуживают смерти!

— Что?! — Борна чуть ли не отрезвел, когда до него дошел смысл сказанных Куллом слов.

Он резко сел на кровати, распугав красоток, которые не обратили на вошедших никакого внимания. Только сейчас царь заметил стоявшего у дверей сановника.

— Ту? Предатель?! Да как ты осмелился явиться сюда, мерзавец?! Стража, схватить их всех и немедленно казнить!

Охранники мгновенно вышли из оцепенения, трое бросились на Кулла, выхватив мечи, один остался стоять у царя.

Кулл ударил первого подбежавшего в челюсть могучим ударом левой, второй получил удар ногой в пах. Кулл выхватил у согнувшегося пополам охранника меч, добавив в зубы коленом, и рукоятью оглушил третьего. Четвертый охранник с диким криком бросился на Кулла, был пронзен, прохрипел еще что-то, и рухнул на дорогой ковер, мертвой хваткой вцепившись в рукоять торчавшего из груди меча.

Ту и Дракбара заперли входную дверь на засов.

— Стража! Стража! Стража! — кричал царь с диким ужасом в глазах. — Казнить! Предательство! Всех казнить! Стража!

Забившись в углы, истошно визжали девицы.

Кулл подошел к царю Борне.

— Я требую, чтобы ты отменил свои преступные указы! — прорычал атлант. — Я требую, чтобы ты помиловал всех, кто сейчас в Дапрезе!

— Никогда! — прокричал царь, отодвигаясь на четвереньках подальше от Кулла по смятым простыням. — Никогда! А ты сегодня же будешь висеть на стене, подлый изменник!

Кулл грубо схватил уползающего царя за плечо и подтянул к себе. Сжал двумя руками его за горло, ярость затмила атланту рассудок, он лишь хрипел:

— Я требую, чтобы ты прекратил казни! Я требую, чтобы ты отменил грабительские указы! Я требую, чтобы ты…

Кулл замолчал — тяжелое тело царя обмякло в его руках, лицо посинело. Кулл разжал руки и отступил на шаг. Борна упал на спину, раскинув руки, глаза были выпячены и бездвижны, в них не отражалось ничего. Словно насмешка торчали золотые зубцы короны, которую он не снимал даже предаваясь плотским утехам — наверное, Борна искренне считал, что занимается в подобные мгновения важными государственными делами.

— Я убил царя, — растерянно произнес Кулл.

— Ты убил кровавого тирана, который не достоин быть царем, — сказал подошедший Ту, протянул руку и сорвал ее с головы мертвеца.

— Надо собрать совет, — молвил Дракбара, — и выбрать нового царя.

Ту посмотрел на Кулла, потом на Дракбару.

— У нас уже есть новый царь, — торжественно произнес он и протянул корону Куллу. — Держи, Кулл из Атлантиды. Я не знаю никого больше в Валузии, кто смог бы ее удержать.

Кулл, еще ничего не понимая, механически взял протянутую корону в руки. Он смотрел на мертвое обрюзгшее тело диктатора, который не задумываясь обрекал на смерть тысячи людей, вплоть до безвинных младенцев. Затем отвернулся, подошел к окну, где в черноте ночи спал великий город, который еще не знал, что его злобный повелитель мертв.

— Какие будут приказания, ваше величество? — спросил Ту.

Кулл, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на Борну — не ожил ли. Потом взглянул на золотую, усыпанную драгоценными бриллиантами корону в своих руках и понял, что сановник обращается к нему.

— Какие будут приказания? — повторил Ту.

Кулл сел на подоконник, подумал и сказал:

— Собрать совет к завтрашнему утру. Объявить, что я отменяю все указы царя Борны. Объявить, что Отряды Следителей Законности распускаются навсегда. Объявить, что помилованы все, кто еще жив, а если в тюрьмах есть настоящие преступники, то их будет судить суд, а не начальник канцелярии или простой солдат. И выкатить утром на площадь все вино, что есть в царских погребах. Пока все, мне нужно подумать. Оставьте меня одного. И прогоните девиц!

Давно молчавшие красотки, от ужаса проглотившие язык, спешно похватали разбросанные одежды и, сжимая их кульками в руках, выпорхнули в дверь.

Вместо них ворвался начальник дворцовой стражи.

— Что здесь происходит? — встревоженно спросил он.

— Царь Борна умер, — спокойно ответил Ту. — Да здравствует царь Кулл.

Начальник дворцовый стражи посмотрел на постель с трупом старого царя, перевел взгляд на Кулла, за которого грудью встанут уже успевшие прославиться на всю страну Алые Убийцы. Ту молчал, ожидая какое решение примет начальник стражи. Тот вздохнул и поклонился в сторону цареубийцы:

— Да здравствует царь Кулл. Пусть хранит его великий Валка!

С самого утра по приказу Ту глашатаи объявляли на всех площадях столицы, что царь Борна умер и об указах нового царя — Кулла. И народ, не верящий собственным ушам, спешил на площадь перед Башней Великолепия, чтобы, если повезет, хоть краем глаза взглянуть на нового царя и после рассказывать об этом домочадцам. А еще, быть может, объявление о бесплатной выпивке привлекало некоторых горожан к царскому дворцу.

С раннего утра воины, преданные Куллу, вместе с Ту и Дракбарой, ходили по дворцам самых знатных и влиятельных аристократов города. Все приглашались на обед к новому царю. С каждым Ту проводил беседу.

К полудню Ту вошел в царскую спальню. Кулл по-прежнему задумчиво сидел на подоконнике, тело Борны так и валялось в смятых простынях.

— Ваше величество, — поклонился Ту, — выйдете к вашему народу, он хочет приветствовать вас.

Ярко светило солнце. Кулл с древней короной валузийских царей на голове стоял у Топазного Трона и тысячи людей вокруг кричали:

— Да здравствует царь Кулл, вечная ему слава!

— Славься царь, сваливший кровавого диктатора Борну!

— Славься, Кулл, царь всей Валузии!

Давний сон оказался пророческим. Он, безродный дикий варвар, бывший бесправный гребец на пиратской галере, преступник вне закона, бродяга, которого обрекли на смерть на арене, — царь самой древней и могущественной из всех Семи Империй страны!

На обеде, на который собралась вся знать Валузии, кто находился в тот момент в столице, Ту официально одел царскую корону на голову Кулла. Где-то в углах огромного стола послышался ропот.

Атлант орлиным взором обвел древний зал, полный нарядных вельмож.

— Кто считает, что я недостоин царской короны, — встал во весь свой рост Кулл, обнажив меч, — пусть прямо скажет, в лицо, как мужчина. И примет мой вызов.

Желающих бросить прямой вызов узурпатору среди представителей утонченных валузийских аристократов не нашлось. Признаться честно, всем порядком надоели жестокие выходки и глупые указы царя Борны, многие собравшиеся за столом думали примерно так: поживем — увидим, вдруг лучше станет, необразованным атлантом можно управлять как угодно, в крайнем случае никогда не поздно его извести — не кинжалом, так отравой. Другое дело, что крайне были недовольны ситуацией фавориты Борны во главе с Каануубом Блаальским, дальним родственником убитого царя, который должен был наследовать корону. Но, как известно, фавориты не очень комфортно чувствуют себя с мечом в руке в честном поединке, им куда как сподручнее петь льстивые дифирамбы, плести заговоры и нашептывать в ухо властелину злые наветы на врагов.

Все с радостью (показной или настоящей — по случаю смерти тирана Борны) выпили из серебряных кубков прекрасного вина за здоровье нового царя.

Но предаваться веселью и праздности времени не оказалось. Приходилось день и ночь решать проблемы, зализывая тяжелые раны, нанесенные правлением царя Борны. Приходилось вести за собой армии, изгоняя захватчиков с исконно валузийских земель. Приходилось решать множество вопросов, о которых Кулл не имел раньше ни малейшего представления. И верным другом и помощником царю стал Ту, которого Кулл назначил своим первым советником.

За каких-то пять лет страна вновь зацвела, вновь появились улыбки на лицах девушек, вновь базары наполнились товаром и на площадях запели музыканты. Не все были довольны, что царь Кулл — атлант, грубый варвар, но держали языки за зубами, либо подсылали наемных убийц…

Но Кулл — ставленник богов, они привели его на древний трон и охраняли его своим заботливым оком от многочисленных покушений. Впрочем, береженого бог бережет. Кроме покровительства и защиты великих Валки и Хотата, за спиной Кулла стояли преданные Алые Убийцы.

* * *

Подъезжая к Дапрезу, Кулл вспомнил свою первую встречу с Ту и улыбнулся — сколько воды утекло с тех пор!

У ворот стояли знатные аристократы, у одного в руках был поднос с бокалом вина и крупной виноградной лозой. У женщины, последней представительницы знатного аристократического рода, в руках на золотом подносе лежали символические ключи от города.

Благородная Маржук не узнала в величественном повелителе страны давнего варвара, с которым много-много лет назад провела ночь в заброшенном доме.

Кулл выпил вино, взял в рот виноградину, принял от рук бывшей возлюбленной ключи, даже не подав виду, что вспомнил ее — женщинам нет места в его сердце — и произнес:

— Да будет процветать ваш город во веки веков, как и вся Валузия. Да не оставят Дапрез без своего покровительства Валка и Хотат!

— Славься, наш царь, — произнес старейший аристократ Дапреза.

— Мы счастливы видеть тебя в нашем прекрасном городе!

Царский кортеж въехал в Дапрез.

Загрузка...