Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»

Глава 8

Вошедшее в свою силу летнее солнце, даже не попадая напрямую в высокие и широкие окна, буквально заливало светом кабинет командующего флотом на Тихом океане. Но отнюдь не наступающая на Приморье жара волновала собравшихся за столом Рожественского начальников отрядов – каждый знал, что накануне из Санкт-Петербурга вернулся контр-адмирал Вирен, и новые указания «из-под шпица» обязательно последуют. Кому-то могут дать новую должность, а кого-то – таковой лишить. Учитывая, что треть присутствовавших пока лишь «исполняли должности», заменив своих убитых или серьезно раненных командиров и еще не получив утверждения, этот вопрос был весьма животрепещущим. Да и сам общий замысел того, как, базируясь в совершенно, как оказалось, не готовом к приему такого огромного числа кораблей Владивостокском порту, должна действовать эскадра, в любом случае должен был если не исходить из здания Адмиралтейства, то хотя бы быть утвержденным там.

– Господа адмиралы и офицеры! – обратился, наконец, к собравшимся Рожественский. – Прежде чем огласить поступившие нам из Санкт-Петербурга конкретные приказы, я хотел бы познакомить вас со своим видением политической стороны нашей нынешней ситуации. Скажу прямо: если бы такие силы, как сейчас мы собрали, находились бы в Порт-Артуре, то, на мой взгляд, уже можно было бы считать, что война закончена. Однако Владивосток – это не Порт-Артур, – адмирал кивнул в сторону висящей на стене огромной карты, – здесь мы со всех сторон отрезаны от основных японских коммуникаций проливами, в которых ночами охотятся десятки японских миноносцев, и если крейсера имеют хорошие шансы миновать их невредимыми, используя свою большую скорость, то для броненосцев, а особенно наших «старичков», каждый проход через проливы – это большой риск. На новых же броненосцах, как вы все знаете, ремонт продлится еще некоторое время. – На слове «ремонт» адмирал поморщился так, что присутствующим показалось, что у него заболел зуб, хотя на самом деле просто за последние полтора месяца вечно проблемный ремонт измучил его сильнее, чем ранение. Тем временем Рожественский продолжил: – Однако безучастное сидение эскадры в Порт-Артуре было очень плохо воспринято в Санкт-Петербурге. И на суше, как вы знаете, войска до сих пор не могут прийти в себя после поражения под Мукденом. Поэтому нам никак нельзя быть безучастными сейчас, когда по крайней мере здесь, в Японском море, которое, кстати, решено на русских картах переименовать просто в Восточное, сила на нашей стороне! И, согласно поступившим приказам, – адмирал положил руку на лежащую перед ним папку с бумагами, – все части нашего флота получат свою часть работы, чтобы эту силу реализовать. Итак, – адмирал раскрыл папку и извлек оттуда первый документ, – начнем со стратегии в этой войне. Вернее в ее продолжении. Прошу выслушать начальника штаба флота, контр-адмирала Клапье де Колонга. Прошу, Константин Константинович.

Бывший флаг-капитан Рожественского, получивший за поход и Цусиму и «Георгия», и орла на погоны, ставший контр-адмиралом, неторопливо принял папку из рук командующего и, не тратя слов на вступление, обратился к присутствующим:

– Господа, если рассматривать некоторую программу-максимум, то в обозримое время России нужно вернуть хотя бы потерянное за последний год. Про штурм Токио пока рассуждать не будем. Основную задачу будет выполнять наша Маньчжурская армия, но ей, во-первых, необходима поддержка с фланга, а во-вторых, мы должны максимально затруднить противнику подвоз подкреплений и снабжение армии на континенте. Ну и, в-третьих, сделать невозможным или хотя бы очень затруднительным подвоз всего, о чем только можно подумать, в саму Японию. Не мне вам объяснять, что без сколько-нибудь стабильного снабжения из других стран метрополия врага долго не протянет. Но этот, третий вопрос вполне решается сам собой при достаточно активных действиях наших крейсеров, в первую очередь вспомогательных. Но их нужно обеспечить. К этому мы вернемся позже. Сейчас, так сказать, о «главном направлении».

Мы имеем полностью боеспособными «Полтаву», «Сисой Великий», «Наварин» и «Нахимов». Отремонтированы и вошли в строй «Орел» и «Бородино». Ожидается на днях присоединение к основным силам «Пересвета» и «Победы». Но на все отремонтированные броненосцы только семь целых дальномеров Барра и Струда. Адмиралтейство обещает еще несколько штук в течение месяца, но пока мы имеем то, что имеем.

По крейсерам: в строю «Олег», «Жемчуг» и «Изумруд», на днях, опять же, заканчивают последние приготовления «Баян» и «Богатырь». На «Громобоя» и «Аврору» в ближайший месяц можно не рассчитывать.

У противника же, если считать истребленными только те корабли, гибель которых мы однозначно наблюдали, в строю два броненосца (считая «Чин-Иен») и шесть броненосных крейсеров[5]. При этом в легких крейсерах у японцев преимущество значительное – тринадцать вымпелов против наших четырех. Благо, что по скорости преимущество у нас – уйти от превосходящего противника может любой наш крейсер. Если, конечно, встреча произойдет в открытом море.

С миноносцами дело значительно хуже – у японского флота просто подавляющее превосходство в кораблях этого класса. И подкреплений в этом плане нам ждать неоткуда.

– А в каком плане есть откуда? – не утерпел Ухтомский.

– С Балтики, Павел Петрович, – спокойно ответил Клапье де Колонг. – То, что снаряжается Третья эскадра, было известно давно, но теперь можно смело надеяться на ее появление в здешних водах месяца через три. А это весьма серьезное подспорье в войне: броненосец «Слава» один стоит японского «Сикисимы», старички «Александр Второй» и «Николай Первый» очень прилично бронированы, да и пушки у них вполне грозные, броненосцы береговой обороны втроем стоят двух броненосных крейсеров противника, крейсера «Владимир Мономах», «Память Азова» и «Адмирал Корнилов» сильнее любого бронепалубного крейсера японцев каждый. А то и двух. А вот с миноносцами как раз большая проблема. Из больших – только «Видный», ну и несколько типа «Сокол». Но ведь наверняка часть из них не дойдет из-за поломок. Увы.

Линейный бой со всем флотом противника третья эскадра вполне может выдержать. Ну, хотя бы некоторое время – наверняка. Так ведь и мы в стороне оставаться не будем, выйдем навстречу.

Но это вступление, как вы сами понимаете. Теперь о том, что нам предстоит делать в ближайшее время: имеющихся у нас линейных сил, при всех проблемах, достаточно, чтобы спокойно выйти в Цусимский пролив и даже дальше и господствовать там над морем. Нам нечего бояться всего флота Японии в прямом столкновении. Днем. Но в темноте наши силы наверняка будут атакованы армадой миноносцев противника и нет никакой гарантии, что к утру пара наших броненосцев и крейсеров не будут иметь по минной пробоине, а то и вообще окажутся потопленными. Вы согласны?

Легкое гудение за столом было вполне одобрительным – начштаба флота говорил вполне логично и разумно.

– Так вот, – продолжил адмирал, – для обеспечения фланга армии, которая собирается перейти в наступление, нам необходимо как бы двигаться вслед за ней вдоль береговой линии к Корее. Баз у нас, как вы прекрасно понимаете, там нет. У нас вообще только одна реальная база на Дальнем Востоке – Владивосток. Но береговая линия весьма удобна для стоянок эскадр – очень много бухт с подходящими глубинами. Чуть ли не каждые пятьдесят миль имеется вполне приличная стоянка. Есть предложение: постепенно захватывая побережье в надлежащих местах, оборудуя там временные порты, двигаться к Гензану. Ну, и как конечная цель – захватить этот порт, чтобы обеспечить к зиме незамерзающую базу для флота.

Подробности я сейчас опущу. Все необходимые планы и указания вы получите позже в письменном виде. Сейчас хотелось бы решить вопрос в принципе: какие проблемы вы видите в предложенном плане действий, как их можно будет решить, как можно улучшить этот план. Прошу высказываться, господа!

Вирен решил пока помолчать и послушать. Первым слово взял Ухтомский.

– Теоретически мне все кажется правильным, но вот на практике, по-моему, будет не так гладко. Предположим, мы захватим три бухты на нужном удалении одна от другой. В первую очередь это угольные склады и место охраняемой ночевки наших судов. Значит, нужны батареи, значит, нужно минимум по батальону солдат для охраны и защиты побережья. То есть целый полк пехоты, не считая артиллерии. У нас есть этот полк? Есть пушки? А ведь если этого не сделать, то японцы, узнав о такой временной опорной базе, могут самыми скромными силами в виде канонерок и миноносцев организовать небольшой десант на побережье и, вырезав гарнизон, уничтожить и батареи, и уголь. Я уже не говорю о том, что, узнав об облюбованной нами бухте, весьма несложно ночью заминировать подходы к ней. Разве я не прав? Прошу развеять мои сомнения.

– Насчет полка вы, Павел Петрович, можете совершенно не волноваться. У нас есть и полк и два. Но два не понадобится.

Не мне вам рассказывать о численности владивостокского гарнизона. Осада порту и крепости не грозит: японцы должны окончательно сойти с ума, чтобы посметь десантировать войска в зоне действия превосходящего флота противника. Нашего флота. Так же как и пытаться осуществлять блокаду порта с моря. Я бы просто аплодировал такому решению японского командования. Тогда победа досталась бы нам легко и быстро. К тому же уверен, сухопутное руководство горячо поддержит этот план, и командиры полков будут чуть ли не добиваться того, чтобы выбрали именно их. Причины, я думаю, всем присутствующим понятны, поэтому озвучивать мысль до конца не буду.

А полк в составе двух тысяч ста человек – это вполне достаточные силы для охраны сетевого заграждения, немногочисленных портовых средств и нескольких куч угля под навесами. В трех бухтах. Опыт обороны Циньджоусского перешейка показал, что на окопавшиеся в гористой местности войска надо наступать во много раз превосходящими силами. А уж если десантироваться с моря на укрепившегося противника – рекомендую число атакующих удвоить. И это как минимум. И здесь главное то, что морем в этом районе мы владеем безраздельно. Высаживаться ночью на корейский берег, да еще и вне этих самых бухт – форменное самоубийство. А днем толпа транспортов, спустивших шлюпки, рискует больше не вернуться к берегам Японии, так как их даже наши старички легко догонят, не говоря уже о более быстрых кораблях. Атака же такой гавани с суши тоже будет весьма затруднена, так как в северной Корее, – контр-адмирал в очередной раз обвел указкой соответствующий регион на карте, – напрочь отсутствуют какие-либо железные дороги, и мы всегда успеем перебросить силы раньше японцев. Соответственно, по оценкам наших сухопутных коллег, для охраны и обороны каждой из временных стоянок потребуется не более пехотного батальона, каждому из которых для поддержания непрерывной связи и наблюдения за морем будут переданы радиостанции. Можно не поскупиться и выделить еще один батальон для захвата гаваней. Из любого полка, находящегося в резерве во Владивостоке. В готовности погрузиться на корабль и отбыть туда, куда потребуется. Первый полк и упомянутый батальон будут выделены из состава владивостокского гарнизона, так как с приходом эскадры опасность десанта здесь значительно снизилась. Добавлю только, что для захвата Гензана нам обещали прислать дополнительные подкрепления. Я ответил на ваш вопрос?

Было видно, что Ухтомский далеко не удовлетворен разъяснениями Клапье де Колонга, но продолжать спор на глазах командующего ему не хотелось. На выручку пришел Вирен:

– Простите, Константин Константинович, но о минной опасности вы ничего не сказали. В Артуре эскадра вела, извините за высокопарность, ежедневную и еженощную битву за внешний рейд. И в конце концов проиграла эту битву: погибли на минах «Петропавловск», «Гремящий» и «Выносливый», подрывались и надолго выходили из строя «Севастополь», «Победа», «Баян», «Разящий». Еще несколько миноносцев и «Гиляк» были потеряны на минах после прорыва основной части эскадры из Порт-Артура. А ведь постоянно на рейде дежурили и вступали в бой с противником корабли от крейсеров до землечерпалок и портовых буксиров.

А что будет на этих временных базах? У нас есть канонерки и миноносцы для охраны подходов к ним? Вопрос риторический – нет и не предвидятся. Японцы, узнав о нашей суете в некой бухте, а то, что они об этом узнают в ближайшее после начала работ время, у меня нет ни малейших сомнений, не преминут спокойно и аккуратно поставить несколько минных банок на ближайших подступах. Что чревато серьезнейшими для нас неприятностями – довести до Владивостока броненосец или крейсер с минной пробоиной может стать невыполнимой задачей.

– А что предложили бы вы, Роберт Николаевич? – прогудел сочным басом командующий флотом. – Но только следуя из установки, что Гензан нужно брать обязательно, и это не обсуждается.

– Понимаю, что не обсуждается, – свежий шрам на щеке Вирена стал малиновым, сигнализируя о том, что адмирал занервничал. – Не проще ли «брать уголь с собой»? Я понимаю, что угольщики тихоходны и будут тормозить эскадру. Но ведь не существенно тормозить – их парадный ход в девять узлов всего на узел меньше крейсерской скорости любого боевого корабля.

А есть еще вариант: переделать под эскадренные угольщики пару вспомогательных крейсеров. С их вместительными трюмами и мощными машинами снимаются вообще все проблемы.

Я понимаю, что они нужны в океане на коммуникациях, но разве ради мобильности целой эскадры не стоит просто уменьшить число вспомогательных крейсеров всего на две единицы?

Рожественский поспешил на помощь своему начальнику штаба:

– Хорошо, но, на мой взгляд, основная суть этих стоянок не в угле – три сотни миль до Гензана даже малые миноносцы пройдут без особых проблем. Разве что подводные лодки не смогут, но им-то уголь как раз и не нужен. Главная задача этих баз укрывать транспорты на ночь, чтобы не подставлять под удар японских миноносцев войсковые перевозки в темное время суток. Что же касается минной опасности, она, безусловно, существенна. Но опять же, на мой взгляд, не безнадежна. Поскольку мы будем действовать днем, то нам ничто не мешает самим заминировать подходы к гаваням, оставив только узкие проходы до глубокой воды, найти входы в которые ночью будет просто невозможно. Тогда японцы при попытке мин накидать скорее сами на наших минах подорвутся. А поскольку проходы будут узкими, даже в ежедневном их тралении никаких проблем возникать не должно – это в Порт-Артуре над нами все время довлел неприятельский флот, а здесь, даже если таковой и появится, то это уже ему придется ходить по нашим минным полям. Да еще и в районе, где у нас явное преимущество в силах. Единственная проблема – понадобится много мин, но и операцию мы будем готовить не один день, а мина – это не какой-нибудь ствол морского орудия, который надо точить месяцами. Так что, я надеюсь, что какую-то часть удастся получить с других флотов, а некоторое количество нам смогут дать и заводы.

А насчет вспомогательных крейсеров, используемых в качестве быстроходных угольщиков… У нас, Роберт Николаевич, на них особые виды: на днях приходят две восьмидюймовые пушки с «Храброго». Сами знаете, чего нам с вами стоило убедить Адмиралтейство отдать на Тихоокеанский флот эти орудия… И вот, в течение недели они прибудут сюда. Значит, еще спустя месяц «Громобой» станет полноценной боевой единицей, крейсером, которому японцам нечего противопоставить в океане. Он станет хозяином восточного побережья Японских островов. Автономность этого крейсера очень приличная, но если при нем и под его защитой будет находиться еще и пара быстроходных вспомогательных крейсеров…

Адмирал вдруг осекся. Голова слегка закружилась, в глазах заплясали мелкие радужные искры…

– Зиновий Петрович, вы себя хорошо чувствуете? – забеспокоился Клапье де Колонг, глядя на побледневшее лицо командующего.

– Все нормально, Константин Константинович, – слабым голосом отозвался Рожественский, присаживаясь в кресло, – вероятно, постоянный недосып сказывается. Продолжите мою мысль, пожалуйста, вы же полностью в курсе этого плана.

– Ваше высокопревосходительство, может, все-таки пригласить врача? – обеспокоенно вмешался Энквист.

– Вздор! – командующий не привык, чтобы его распоряжения оспаривали. – Все пройдет. Продолжайте совещание.

Чувствовалось, что начальнику штаба, да и остальным адмиралам было бы спокойней продолжать именно в присутствии хоть какого-нибудь медика, а еще лучше – в отсутствие самого Зиновия Петровича. Но все знали и о его непреклонном, даже вздорном характере, поэтому возражать не решились. Даже Вирен, известный своим упрямством и занудливой дотошностью.

– В присутствии быстроходных угольщиков, – продолжил Клапье де Колонг, тем не менее встревоженно оглядываясь на Рожественского, – «Громобой» сможет провести у океанского побережья противника около месяца. Представляете, какую панику у судовладельцев, торгующих с Японией, это вызовет? И ведь он будет не один. «Терек» и «Кубань», которых мы собираемся выделить вместе с ним в отряд, и сами вполне грозные для торгового флота боевые единицы. Броненосный крейсер именно обеспечивает устойчивость отряда – японцы не посмеют ловить нашу группу бронепалубными крейсерами. А броненосные им отвести из пока еще Японского моря мы не позволим. Так что… Зиновий Петрович! Зиновий Петрович, что с вами?!

Начальник штаба флота повернулся к своему начальнику, чтобы тот подтвердил сказанное, но обнаружил, что адмирал, бледный как бумага, вдавил свою бороду в грудь и совершенно безучастен к происходящему. Остальные присутствующие тоже только сейчас обратили внимание на Рожественского.

– Врача! Немедленно врача!! – Вирена непонятно какими силами вынесло к двери, каковую он чуть ли не протаранил, пытаясь поскорее распахнуть.

События понеслись бешеным галопом: буквально через пару минут прибежал врач и бесцеремонно выставил ошарашенных адмиралов из зала, в котором проходило совещание, флаг-офицер командующего уже летел в госпиталь в экипаже с такой скоростью, каковую не наблюдали на улицах Владивостока никогда ранее. Обыватели только успевали шарахаться из-под копыт. Удивительно, что никого по дороге не сбили.

– Главного врача! Немедленно!! Командующий умирает!!! – лейтенант Свенторжицкий орал так, что звуки его голоса, казалось, должны достигнуть самых отдаленных закоулков Владивостокского военного госпиталя.

В общем, уже через двадцать минут трое докторов присоединились к своему коллеге в штабе флота. Адмиралы, не расходясь, стояли возле дверей зала совещаний и нервно переговаривались.

– Не кончилось бы совсем худо, – мрачно бросил Клапье де Колонг. – У Зиновия Петровича ведь еще на Бонине микроинсульт был, а тут еще и раны, и вся эта нервотрепка в бою и после…

– Ладно вам, Константин Константинович, Бог не без милости. – Ухтомский пытался казаться бодрячком. – Еще походим под флагом нашего адмирала.

– Нет, господа. – Вирен, как всегда, был въедлив и занудлив. – Мы когда-нибудь планировать войну научимся? Ведь одного адмирала потеряли в бою – Иессена, Фелькерзам уже во Владивосток пришел еле живым, дай Бог, чтобы выжил. Зиновий Петрович был плох, и после ранения, и после всего этого нервного напряжения похода и боя. И что? В результате мы тут с вами вчетвером остались. Сплошь контр-адмиралы. И ни одному из нас флотом командовать не по чину. А кто будет этим заниматься?

– Да ладно вам, Роберт Николаевич, сгущать краски – не в осажденном Артуре все же находимся.

– Да. Не в Артуре и не в тех условиях, что были год назад, Павел Петрович. Но, черт побери, нам данное положение дел далось не задаром. И не мне вам объяснять, чего стоил, в том числе и нам с вами, тот факт, что сейчас во Владивостоке находится наша эскадра. И что практически половина вражеского флота на дне моря, а не на его поверхности.