Тринадцатый

Глава XXII РАДУЖНОЕ

«Нива» остановилась перед поворотом на Радужное. Дорога уходила в темноту. Впрочем, дорогой это назвать было трудно: тракторная колея, да и та засыпана снегом. Зверев вышел из машины, прошел немного вперед, осмотрелся по сторонам и вскоре вернулся.

– Ну, что там? – поинтересовался Виктор.

– Ничего, кроме снега, – заглушил мотор капитан.

– И что ты предлагаешь?

– Пешком пойдем.

– Умней ничего придумать не мог?

– Если хочешь, можем поехать на машине, только я толкать ее по полям не собираюсь. Или у тебя в кармане «К-700» или «Кировец» завалялся?

– Да уж, – вздыхая, недовольно пробормотал Виктор и вылез из автомобиля.

Капитан закрыл дверь, и они побрели к цели, которая находилась в нескольких километрах от дороги.

– Что-то название нифига не соответствует действительности. Какое, к чертям собачим, Радужное? Селище или Вонища – вот подходящее название для этих мест! Периферия гребаная, – буркнул Виктор, утопая по колено в снегу.

– Да, тут ты прав. Радужными эти места точно не назовешь. Как тут люди вообще живут? Газ и нефть продаем всем кому ни попадя, а нормальных дорог как не было, так и нет! Не удивлюсь, если они еще дровами свои дома топят. О каких-то нанотехнологиях речь ведем, а людей нормальным бытом обеспечить не можем.

Через полчаса стоящую в одиночестве «Ниву» осветил свет фар, и рядом с ней припарковалась черная иномарка. Из нее, не спеша, вышли четверо мужчин. Среди них был Носферато. Оглядевшись, он оперся рукой на открытую дверь и произнес:

– Если к этой колымаге кто-то подойдет, убей его. Без раздумий. Остальные за мной, – закрывая машину, и оставляя водителя одного, приказал он.

Все четверо направились в сторону деревушки. Снег падал большими хлопьями, отражая ксеноновый свет дорогой машины. Водитель, приоткрыв тонированное окно автомобиля, медленно курил сигарету. Неожиданно в лучах фар промелькнуло что-то огромное. Это «что-то» было настолько быстрым, что сидящий за рулем человек даже не понял, что произошло. Выкинув окурок, он заглушил мотор, выключил свет и заблокировал двери. Настала тишина, которую нарушал только свист ветра. Водитель сидел и слушал, осматриваясь по сторонам.

Вдруг кто-то аккуратно потянул ручку задней двери. Водитель быстро обернулся, но никого не увидел. И снова настала тишина. Достав пистолет, бандит снял его с предохранителя. Его сердце стучало, словно отбойный молоток, но, собравшись с духом, слуга Носферато медленно, почти бесшумно открыл дверь, вышел на улицу и стал всматриваться в темноту, держа оружие наготове. Приглядевшись получше, он увидел примерно в десяти метрах неестественно огромный, неподвижный силуэт. Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем у существа ярким красным светом вспыхнули глаза, и оно направилось к водителю. Через секунду несчастный разглядел огромного получеловека-полуволка, мчащегося к нему на задних лапах. Охранник выстрелил, животное одним прыжком перескочило через него и машину и исчезло в темноте. Не теряя ни секунды, водитель быстро забрался в салон автомобиля и, закрыв двери, принялся заводить иномарку трясущимися от страха руками. Раздался рев мотора, и свет фар осветил впереди то, чего человек боится больше всего на свете. Это была смерть в самой страшной своей форме: перед машиной стоял Лекант. Он пристально смотрел на водителя, скалясь и сжимая лапы в кулаки, рана от выстрела на его плече медленно затягивалась.

Ужасный предсмертный крик разнесся по округе. Капитан и Виктор остановились.

– Что это было? – испуганно произнес Четырин.

– Не знаю. Но это точно не добавляет оптимизма, – оглянулся по сторонам Зверев. – Давай, пошли быстрей, осталось немного.

Впереди уже виднелись огоньки домов. Пробираясь по снегу, они вошли в деревушку. Хотя она и называлась светлым словом, ничего по-настоящему светлого в ней не было. Повсюду стояли разрушенные и заброшенные дома, покосившиеся сараи. Казалось, время остановилось в деревне с окончанием Второй мировой, а доблестные летчики Люфтваффе все здесь разбомбили, перепутав данное место со Сталинградом. Вдалеке Алексей и Виктор увидели сгоревшую церковь с наклонившейся колокольней, которая страшным памятником возвышалась в темноте.

– Да уж, – осмотрел «достопримечательности» Четырин. – Что-то радуги здесь не видно.

– Это точно. Теперь бы нам как-нибудь найти улицу Новую и дом номер семь.

– И как мы это сделаем? Ты тут видел хотя бы одну улицу? Или прикажешь нам среди ночи постучаться в чью-то дверь и спросить?

– Неплохая идея, – ответил капитан и направился к ближайшему строению, в котором горел свет.

– Эй, постой! Ты что, шутишь? Куда ты пошел?

– Стучать в дом и спрашивать.

– Нас же пошлют куда подальше, и это в лучшем случае. А в худшем тебя и меня пристрелят из какой-нибудь столетней берданки! Да погоди ты! – поспешил за Зверевым Виктор. – И зачем я на свет родился? Вот это дыра. Ни света, ни газа. Зато все ресурсы продаем на Запад! Берите, вы же за них нам доллары дадите! Видал я ваши бумажки! Сырье меняем на бумагу, которой они сколько хотят, столько и напечатают. А мы и рады! Скоты, а не правительство! Дорог нет, а налог заплати. Света нет, газа нет, а на Запад продаем! Нет, я все понимаю: все воруют, ибо это Россия. Но и для людей делай хоть что-нибудь! Почему у нас так, скажи, почему? Страна огромная, а хозяина нет. Нам бы такого, как Петр или Сталин. Да что говорить, и Гитлер бы подошел, если б для людей, для страны делал, а не только для себя. Всем бы только наворовать, а потом все по фигу, хоть трава не расти! Я так полагаю, если б наше правительство бошки рубить начало в верхах, так и порядок был бы! – тараторил, недовольно семеня за капитаном, Виктор.

– Что-то ты разговорился. Кстати, однажды Петр Первый хотел издать указ, по которому кто сворует на стоимость веревки, тот на ней и повешен будет.

– И что? Не издал?

– Побоялся, что без подданных останется! Сам подумай: в нашем-то обществе, где власть и деньги решают все, бошки рубить не олигархам будут, а таким, как ты. А по телеку, как обычно, расскажут красивую историю, какой ты был сволочью, и все в нее поверят. Я сам опер, и посажал мужиков достаточно, но что-то ни одного не поймали, кто миллиардами тырил. А вот тех, кто колбасу или пивко в магазине украл, так таких среди осужденных хоть пруд пруди. Вот так вот, Витек!

Подойдя к одному из домов, Зверев и Четырин увидели сидящего на пороге мальчика лет восьми.

– Привет, – поздоровался капитан с мальчиком, который молча смотрел на чужаков. – Послушай, как тебя зовут?

– Никита, – тихо ответил тот.

– А меня дядя Леша. А что ты тут делаешь в такое время?

– Играю.

– Играешь?! – Зверев огляделся по сторонам.

– Ну да.

– А где твои родители?

– Дома.

Капитан постучался. Хотя в избе горел свет, дверь никто не открыл. Тогда он толкнул ее, но она оказалась заперта. Виктор в это время обошел лачугу, заглядывая в окна.

– Ну как, что-нибудь увидел?

– Глухо, как в танке!

– Странно, малец на улице мерзнет, а родителей нет.

– Что дальше делать будем?

– Ты с парнем побудь, а я пока к другому дому схожу.

– Послушай, я в няньки не нанимался! Мне что, своих проблем мало?

– Я тебе сказал, останься! Мороз под тридцатку, а он здесь один сидит. Может, случилось чего? Я быстро, туда и обратно.

– Нормально ты придумал! Давай с собой его возьмем, мать Тереза херова?

– Эй, ребята! – окликнул их чей-то голос.

Виктор и Алексей обернулись и увидели пожилого мужчину. Одет он был небрежно, но его экипировка превосходно вписывалась в интерьер деревушки: старая потертая фуфайка, теплые штаны, валенки и обычная шапка-ушанка. Стоял он, немного сгорбившись, опираясь на палку.

– Оставьте мальца в покое, его судьба уже решена. Не ваша это сейчас забота.

– Не понял. Ты сейчас, дед, про что это?

– Что тут непонятного? Чего вам надо? Можно и у меня спросить. А ломиться среди ночи в дверь к людям незачем. Так что вы здесь забыли, в нашей-то глухомани?

– Послушайте, нам нужен дом, который находится на улице Новая.

– Так здесь всего одна улица.

– Нам нужен дом номер семь.

– Это дом бывшего здешнего священника. А зачем он вам?

– Нужен, дед. Просто нужен.

– Так он сгорел. Больше года назад сгорел. Как это произошло, ума не приложу.

– Как сгорел?

– Молча. Сгорел и все. Огонь не спрашивает, зачем и почему, он действует – беспощадно и без эмоций. Страшная и великая сила. Сила, она вообще страшная вещь, если попадает не в те руки.

– А где ж тогда те, кто там жил?

– Так насчет них вам лучше к бабке Лиде обратиться. Это ее сын был, ну, священник наш. Она, правда, после всего случившегося головой поехала, но разговаривать с ней можно, хоть и странная она. Так что если она чудить начнет, то вы не пужайтесь: она мирная и простая женщина.

– А где она живет, дедуль?

– Так на окраине. Сейчас прямо пойдете до конца деревни, и увидите: ее дом в низине стоит самым последним, мимо уж точно не пройдете. А за мальца не беспокойтесь, я за ним присмотрю.

– Спасибо, дед, выручил, – Зверев кивнул Четырину, и они зашагали в указанном направлении.

– Давно тебя ждали эти люди, тринадцатый, очень давно. Посмотрим, на что ты способен, – глядя им вслед, тихо произнес старик.

Завернув за угол одного из домов, он увидел сидящего возле забора человека в дорогом кожаном плаще и присел рядом с ним, опершись на свою палку.

– Разве ты не удивлен видеть меня здесь и сейчас? – спросил у него Анатас.

– Удивлен. Удивлен, что вижу тебя одного.

– Разве я могу быть один? Они всегда со мной. Тебе ли этого не знать?

– Но я не чувствую их присутствия рядом.

– Они скоро будут.

– А что привело тебя ко мне? Разве я чем-то могу помочь тому, кто властен над всем?

– Можешь. Меня привел к тебе интерес и некоторые вопросы.

– Но что может знать старик, чего не знает властелин тьмы?

– Многое, Падший, очень многое. Не стоит играть со мной. В некоторых вопросах я бессилен. Ходят слухи, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

– Про тебя ходит слухов не меньше, а то и больше, – закряхтел старик.

– Ума не приложу, откуда ты взялся на этой бестолковой планете?

– А я не могу взять в толк, почему вы к ней так привязались? Мало вам что ли Вселенной? Огромная песочница с множеством игрушек, а вы не можете поделить между собой одну лопатку.

– А тебе какое до этого дело?

– Скажем так, чисто спортивный интерес. Я страсть как хочу узнать, кто из вас победит. А люди… Что они, эти люди? Сделают правильный выбор, будут жить. Нет? Ну что ж, построите другую песочницу и будете играть в ней. Надеюсь, в согласии и мире.

– Так поэтому ты не присоединяешься ни ко мне, ни к Нему?

– Я же сказал, что моя участь – помогать всем.

– Ты не помогаешь, а только усложняешь все! – повысил голос Анатас, и его глаза стали угольно-черными.

– Тише. Тише, властелин тьмы. Я всего лишь ваш слуга, который только задает темп вашей игре, и ничего более. Я обязан помогать всем, и ты это знаешь, – склоняя голову, промолвил старик. – Но что будет дальше, если ты и впрямь победишь?

– Люди станут шире смотреть на мир. Когда в моих руках будет чистая душа, мне не составит труда склонить весы в свою пользу. Я погружу этот мир в грехопадение. Прощения и раскаяния не будет, и врата рая захлопнутся навсегда. Я выведу ад из мира загробного в мир реальный и уничтожу этот муравейник руками созданий, так любимых моим братом. Он откроет глаза и увидит, кто они есть на самом деле, лишенные Его законов и Его покровительства. А сейчас я бы хотел получить ответы.

– Прости меня, жалкого раба твоего, но ты не задал ни одного вопроса, – в голосе Падшего чувствовалась ирония, однако его вид был настолько смиренным, что его искренность не вызывала сомнений.

– Зачем тринадцатый прибыл сюда?

– Ответ ты получишь, как и всегда. Но тогда и ты поможешь мне.

– Торгуешься со мной?

– Нет, конечно, нет. Да разве я бы посмел? Так ты поможешь мне в обмен на мою помощь?

– Значит, все же торг?

– Предположим, я хочу сделать что-то хорошее напоследок перед тем, как ты придешь к власти.

– Ты решил немного скрасить свою участь? Ты и впрямь падший. Забиваешь себе теплое местечко? Давай посмотрим сначала, что ты можешь предложить.

– Ответ на твой вопрос, который приведет тебя к тому, что пока от тебя скрыто.

– Твоя жизнь пропитана кровью и предательством. Ты ничтожество. Ты помогаешь всем, и за счет этого ты причастен ко всему. Ты не лучше меня, а может, даже хуже, ведь я иду к одной цели, а у тебя их тысячи. Делаешь вид, что ты сам по себе, что ты особенный? И запомни: я не торгуюсь!

– Ты прав во всем. Но мне нужно наставить этих людей на путь истинный сейчас, а не после их смерти. Мне нужно, чтобы они все осознали до того, как их душа перейдет в твои руки. Считай это личной просьбой.

– С чего вдруг такое милосердие с твоей стороны к этим людишкам?

– Ты же сам сказал, что я забиваю себе местечко потеплее. А вдруг победит твой брат? Я хочу отличиться не только в плохих деяниях, но и в богоугодных.

– Ну, хорошо, – с презрением произнес Анатас. – Я свое слово держу, быть посему. Теперь дело за тобой. Только помни, что сказано. «Потому что все согрешили и лишены славы Божией»[22].

– Они ищут священника, – старик прикрыл глаза.

– Зачем им нужен священник, которого погубил Виктор?

– У него осталась дочь.

– Дочь? Причем здесь она?

– Спроси это у своего раба Александра и, возможно, он даст тебе ответ на то, что пока скрыто от тебя.

Анатас встал и медленно пошел прочь, опираясь на трость с золотым черепом, а за ним из снега и тьмы по очереди выходила его троица. Они остановились у дома, где сидел на пороге маленький мальчик. Анатас наклонился к ребенку, посмотрел ему в глаза, поднял на руки и, открыв дверь дома, зашел внутрь в сопровождении своей свиты. Посадив мальчика на стул рядом с печкой, он тихо спросил:

– Ты чего-нибудь хочешь?

– Нет, – еще тише ответил Никита.

– Хорошо. Не бойся нас, мы не причиним тебе вреда. Ты знаешь, кто я?

– Дядя.

– Я не просто дядя, я волшебник. Могу сделать все, что ты захочешь, все, что пожелаешь, – достав шоколадку из кармана, Анатас протянул ее парнишке.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Так чего ты хочешь?

Никита осмотрел Анатаса и его свиту.

– Я хочу, чтобы тот страшный дядя не был таким страшным, – указал он пальцем на Грешника.

– Извини, но этого я не могу сделать. Он станет красивым только тогда, когда все люди будут хорошо себя вести. Но пока, к сожалению, этого не происходит.

– Ну я же себя хорошо веду?

– Конечно. Только твои родители ведут себя очень плохо. Да и многие другие люди тоже ведут себя скверно. Если бы все вели себя так, как ты, то меня бы здесь не было. Тогда и волшебство не потребовалось бы.

– Ты хороший и добрый, ты мне нравишься.

– Спасибо. А теперь пойдем, я тебе кое-что покажу.

Анатас взял Никиту за руку, и они, сделав несколько шагов, очутились на лесной поляне, где мальчика ждали папа и мама. Светило солнце, небо было прозрачным, без единого облачка. Везде лежали игрушки, и родители звали Никиту играть. Мальчик оглядел себя: вместо грязного зимнего тряпья на нем была чистая летняя одежда.

– Ну же, иди, они ждут тебя, – присев на корточки, Анатас потрепал парнишку за волосы.

– А они не будут меня бить? – Никита крепко прижался к Анатасу.

– Нет, они будут вести себя очень хорошо, и никогда тебя не ударят, и не оставят одного. Ты пока поиграй с ними здесь, а я скоро приду за тобой. Больше никто тебя не обидит – я тебе обещаю. И ничего не бойся. Все, чего ты пожелаешь, будет сбываться здесь.

Анатас снова оказался в доме мальчика, где его ждала свита.

– Чего пожелаете, Милорд? – спросил Маркус.

– Возмездия.

Зайдя на кухню, они увидели пьяных мужчину и женщину. Оба в грязной рваной одежде валялись на чем-то, напоминающем кровать. Повсюду были раскиданы пустые бутылки. На столе стояла еще одна с недопитой мутной жидкостью, рядом с ней лежал кусок зачерствевшего черного хлеба, головка лука и покрытое плесенью сало. Грешник быстро обежал весь дом.

– Ну ничего себе! У них и пожрать нечего! Хотя я не брезглив, и это пойдет, – схватив со стола, что там было, он быстро запихал все себе в рот и запил из бутылки мутной субстанцией. – Живут-то еще неплохо!

– Просто Куршевель, – улыбнулся Ворон.

– Маркус, разбуди их.

– Господин, позвольте мне? – начал Ворон, но Анатас перебил его.

– Нет. Маркус сделает.

Легионер схватил парочку за шиворот и швырнул к ногам своего господина. Те, словно черви, которых выкопали из навоза и бросили в банку, начали возиться на полу.

– Никитка! Ты где, сволочь? – заорала женщина. – Притащи сигареты, быстро! Курить охота! Где ты есть, гаденыш?!

Анатас вытащил из кармана пачку «Примы» и бросил на пол. Женщина подняла голову и впервые обратила внимание на гостей. Она стала трясти мужа и, мыча, показывать пальцем на незнакомцев.

– Не жужжи мне в ухо, стерва! Отстань от меня, тварь! Отстань, я сказал! – раздался голос пьяного в стельку мужчины.

– Колька! Колька! Проснись, к нам кто-то пришел!

– Отстань, ведьма. Пошли их! Пускай убираются! – еле-еле выговорил муж.

– Приведи это существо в чувство, – обратился Анатас к легионеру.

Маркус схватил Кольку за ногу, волоком вытащил во двор и, подняв бедолагу за шиворот, пару раз ударил в печень. Мужчина скрючился и упал на снег. Маркус снова схватил его за шею и несколько раз с силой ткнул мордой в сугроб.

– Еще или хватит?

– Хватит! – выплевывая снег, пробормотал Коля.

– Тогда пойдем в дом!

Маркус таким же образом затащил его обратно.

– Ну так что, будем каяться? – опираясь на трость, поинтересовался Анатас.

– В-в-вы к-кто? – Коля весь трясся то ли от похмелья, то ли от холодного душа.

– А мы, Николай, из соцзащиты, пришли посмотреть, как вы тут воспитываете сына, – закурил «Беломор» и смачно плюнул на пол Грешник.

– Чавой-то это? – произнес Николай, глядя то на Маркуса, то на Грешника.

– Не «чавой-то это», а «как это». Как же ты, Коля, до такого опустился? – выдохнул дым ему в лицо горбун, – Значит, Коля, ты пить любишь? Ну что ж, я тоже не прочь. Может, выпьем с тобой по-дружески, а?

– Так это можно. Если по-дружески, это я всегда за! С хорошими людьми чего не выпить-то? – с опаской оглядел незваных гостей Коля.

– Молодец, уважаю! Душа компании! – обрадовался Грешник и, схватив его за шкирку, подтащил к столу. Перед ними появилась бутылка водки и два граненых стакана. – Ну что, Николашка, присаживайся. Думаю, закуска настоящим мужикам не нужна. Ведь так, Коля? Закуска она же, сука, градус крадет! Ты же настоящий мужик? Да, Колян?

– Угу.

Бутылка взлетела в воздух и налила по полному стакану ему и Грешнику, при этом в бутылке не убавилось ни капли. Грешник открыл пасть и закинул в нее стакан вместе с содержимым. Тут же у него в руке появился новый, доверху полный.

– Я водку, Коля, стаканами жрать могу! Она, падла, мой хлеб! Больше всего на свете ее люблю! А если она твердой станет, я ее грызть буду! – занюхивая спиртное рукавом фуфайки, прокомментировал Грешник.

Мужчина и женщина, открыв рты, молча наблюдали за ним. Рука Николая сама, против его воли, схватила стакан и влила содержимое в горло. После второго стакана Николай не выдержал.

– Не могу больше!

Он чувствовал опьянение, тошноту и муть, только отключиться не мог, а его рука предательски вливала спиртное в рот.

– Странно. Но ничего, дружище, не хочешь пить, пересиль себя, ты же настоящий мужик! Пример своему сыну! Смертельная доза алкоголя составляет около трех бутылок водки, выпитых за час, при условии, что человека не стошнит. А я не дам тебе переводить продукт. Как говорится, лучше в нас, чем в таз!

– А что с этой делать? – кивнул в сторону женщины Ворон.

Анатас взял женщину за руки и увидел всю ее жизнь и все, чего от нее натерпелся сын. Он мило улыбнулся и погладил несколько раз ее по косматой голове.

– Маркус, оторви этой суке руки и ноги, но сделай это медленно, чтобы тварь могла вдоволь насладиться хрустом костей и треском плоти. Когда все будет кончено, присоединитесь ко мне. Да, и смердит тут слишком. Спалить бы все, – он поднялся и пошел к выходу.

Легионер мгновенно отволок несчастную в комнату, откуда вскоре стали доноситься истошные вопли.

– Я сейчас помру, – еле-еле пробормотал Коля, выпив очередную дозу спиртного.

– Так ты уже мертв! Так что по этому поводу можешь не беспокоиться, – Грешник достал папиросу, отворил дверцу печки, прикурил и вышел, оставив топку открытой. – Прощай, дружище. Не поминай лихом и не забывай, что мы с тобой вскоре встретимся!

Вся троица покинула дом и присоединилась к своему господину. Из печки вырвалось пламя, пожирая дерево и хозяев с таким же удовольствием, с каким поедал подаренную шоколадку маленький Никита, играя с родителями на зеленой поляне. Они шли, пока впереди Анатаса не появился старик.

– Я просил тебя помочь, а что сделал ты?

– Ты проторговался, Падший! Я не заключаю сделок. А если и заключаю, то на своих условиях! Если хочешь знать, я, в отличие от тебя, помог: ребенку лучше будет там, где он сейчас.

– Но зачем было его убивать?

– Он даже не понял этого. Теперь он играет в своем идеальном мире, где его желания станут исполняться, а рядом будут любимые родители. Он все равно бы погиб от руки матери. Она в пьяном угаре забила бы его до смерти из-за того, что он съел кусок хлеба, который был их закуской.

– Это же ребенок.

– Думаешь, для меня есть разница? Хороший человек – мертвый человек. Или ты считаешь, что когда я возвышусь, то стану отделять зерна от плевел? Нет, Падший! Хочешь милостыни – иди к моему брату. Тебе пора определится, на чьей ты стороне.

– Ты животное.

– Нет, я самое человечное существо в этом мире. Так что ты, как всегда, не прав, Падший. И ты так и будешь жить среди людей и помогать всем, кто тебя об этом попросит, словно продажная женщина, а все потому, что не можешь определиться, с кем ты. И крови на тебе больше, чем на мне. Я наказываю и знаю, чего хочу, а ты как стоял на распутье, так и останешься там стоять, помогая и добрым людям, и подонкам.

– Может, ты и прав, только не забывай, что помощь моя дана всем, – тихо ответил падший.

– Уйди прочь с моей дороги, – отодвигая рукой старика в сторону, Анатас направился вперед вместе со своими спутниками.

– А все же, кнут или пряник? Что сильнее? Нужно было давно расшевелить этот мир. Добро и зло – вот мерило человечества. Устоят ли они? – поглаживая бороду, пробурчал старик и растворился в пурге.

На следующий день даже бывалые пожарные ужаснулись тому, что увидели в доме. На изуродованное тело женщины упали балки обрушившейся крыши и разрезали его на несколько частей. Мужчина сгорел, сидя за столом и крепко сжимая в руке граненый стакан. В комнате лежал маленький мальчик, задохнувшийся угарным газом. И хотя вся его комната выгорела дотла, огонь не тронул кровать малыша и его самого. Казалось, что он просто спит.

Капитан и Виктор добрались до одиноко стоящего на окраине деревни дома. Он был покосившимся и неухоженным, будто хозяева забросили его уже давно. Весь двор был засыпан снегом, а забор наполовину повален. Неподалеку виднелся каркас сгоревшей постройки.

– Ну что, так и будем стоять или войдем?

– Только после вас, – капитан жестом руки показал, чтобы Виктор шел первым.

– Ага, сейчас! Ты у нас блюститель порядка, вот и давай, а я уж следом. – Зверев несколько раз стукнул в дверь. Тишина. – Может, ее дома нет?

– По-твоему, она на дискотеку ушла? Или в гипермаркет за продуктами поехала на своем «Bentley»? Ей теперь лет десяти до ста не хватает. Моли Бога, чтобы бабка не окочурилась, а то и концы в воду.

Капитан снова постучал. Внутри послышались шаркающие шаги, дверь открылась, и в проеме показалась старая женщина. Она молча осмотрела нежданных посетителей.

– Ну что ж, раз пришли, заходите.

Хозяйка скрылась во мраке дома, оставив дверь открытой. Зверев и Виктор переглянулись и проследовали за ней. Женщина зажгла свечу и осветила тусклым светом путь перед собой. За ней, пытаясь не споткнуться, шли ночные визитеры. В комнате старушка зажгла еще несколько свечей, и стало совсем светло.

– После последнего урагана свет так и не восстановили, хотя мы писали в разные инстанции, – словно извиняясь за неудобства, проговорила она. – Так что вам нужно? – присела на кровать женщина.

– А с чего вы решили, что нам что-то нужно? – удивился Виктор.

– Раз пришли в столь поздний час, значит, что-то нужно. Тем более вы не местные.

– Что ж вы, бабуля, к себе всех пускаете? Не страшно?

– В моем возрасте бояться уже нечего. Это вам, молодым, надо бояться, а мне уже ни к чему. Пожила я свое. Возраст не тот, чтобы бояться. За мной смерть давно должна была прийти, да только забыла она про меня. Видно, у нее дела поважнее есть. Так что вас привело ко мне?

– Нам нужно найти дом номер семь по улице Новой.

– Так вы мимо него только что прошли.

– Это что ж, те развалины?

– Да, те развалины. Дом моего сына, – вздохнула женщина.

Виктор побледнел и по спине его потек холодный пот.

– Послушай, капитан, ты тут уж как-нибудь сам, а я тебя на улице подожду, покурю, – протараторил Четырин и, не дождавшись ответа, чуть ли не бегом выскочил наружу.

– Что это с ним?

– Ему нездоровится. Приболел малость.

– Это плохо, когда болеют. А зачем вам понадобился этот дом?

– Да как вам объяснить…

– Как есть, так и объясняй. Мне теперь уж все равно.

– Я из милиции. Я понимаю, что вам очень тяжело вспоминать, но мне нужно знать кое-что о вашем сыне, – Зверев достал удостоверение и протянул его женщине, но она жестом руки дала понять, что и так верит ему. – Он же был священником?

– Надо же, сами приехали. А когда моя невестка все ваши пороги обивала, так вам не нужно было про него знать? Она ж к вам каждый месяц ездила, а вы ее только обещаниями кормили. А потом и вовсе выгонять стали. Вы же нас и за людей-то не держите. Вам бы лишь в генералы выйти, а то, что вы народ защищать должны, так это для вас пустой звук.

– Простите, – тихо ответил Зверев.

– Помирать буду, а не прощу, – резко ответила женщина.

– Мне и впрямь нужно знать. Хотя бы подскажите, где живет его семья.

– Подскажу, милок. Сейчас подскажу. Вот выйдешь из моей хаты и пойдешь на наше кладбище, оно тут недалеко – вот там его семья и живет!

У старушки из глаз потекли слезы. Звереву хотелось провалиться на месте от такого ответа, ком встал в горле. Все его мысли и предположения рухнули в одночасье, все ниточки оборвались, и он не знал, что делать дальше.

– Простите, – еще раз сказал капитан и встал, чтобы уйти.

– Я уже все слезы выплакала, но ты первый человек, который приехал ко мне и поинтересовался. Хоть я вас всех и проклинаю, но отвечу на твои вопросы, так как у меня есть еще одно горе.

– Спасибо.

– Не нужно мне ваше спасибо, оставьте его Богу, когда он у вас спросит за моего сына. Но я вас прощу, Богом клянусь, что прощу, если вы найдете мою внучку или хотя бы скажете, где она.

– Я не могу вам этого пообещать, но я постараюсь узнать о ней все и сообщить вам.

– И на том спасибо. Я верю тебе, что постараешься. В тебе есть что-то, что заставляет верить.

Виктор нервно курил около дома старушки. Его трясло. Он прокручивал в голове все, что произошло с ним. Теперь он чувствовал и осознавал, что виноват в смерти человека. Всего несколько дней назад он знал, что виновен, а после встречи с матерью священника стал это чувствовать. И впервые каялся, каялся искренне. Он курил одну сигарету за другой, проклиная свою жизнь. Сигареты закончились, а душевная боль осталась. Он сел на пороге дома, обхватив голову руками, и стал что-то бормотать себе под нос. Его внимание привлек хруст снега. Он поднял голову и увидел, что мимо него по дороге медленно идет человек.

– Извини, браток, сигареткой не богат?! – крикнул ему Четырин.

Незнакомец остановился, его седые волосы трепал ветер. Он обернулся на голос, и его глаза сверкнули странным животным огнем.

– Нет, не курю. Хотя имею другую, гораздо худшую зависимость, – спокойно ответил человек и пошел дальше своей дорогой.

Свечи в доме горели ярко. Зверев стоял в комнате, а хозяйка сидела на кровати.

– Так что произошло после того, как пропал ваш сын?

– Ты присаживайся. Произошло многое, только все плохое и ничего хорошего.

Зверев сел рядом с ней, и она начала рассказывать.

– После того как пропал мой единственный сын, все в моей жизни перевернулось с ног на голову. Сначала мы еще надеялись, что он найдется, что Бог ему поможет – он же ему был так предан. Собирал пожертвования, ездил в город и околачивал кабинеты чиновников. И все ради того, чтобы у нас была своя церковь. А после того, как его не стало, все замерло. Такое ощущение, что жизнь в нашей деревне остановилась. Жена до последнего надеялась, что он найдется. Да и как она могла не надеяться, ведь у них были дети. Дочь и сына надо было поднимать, а как без кормильца? А потом она запила. Я пыталась ее вразумить, объяснить, что этим дело не поправишь, что на нее смотрят дети, но все было тщетно. В конце концов, с ней случилось то, что и должно было произойти: она умерла. Замерзла на улице, прямо на пороге своего дома. Но я пережила и это, а вот мой внук этого не выдержал. После похорон он замкнулся, во всем винил Бога, отца – за то, что был ему так предан, а Бог не уберег его и мать от несчастья. Вскоре мы нашли его в сарае повешенным. Вот так мы и остались с внучкой вдвоем. Как она переживала, не передать словами: три несчастья одно за другим. Я, как могла, успокаивала ее, но ей не это было надо. Она ненавидела эту деревню, а еще больше она ненавидела Бога. Такую злобу и ненависть я впервые увидела в ее глазах. Иногда мне казалось, что это и не моя внучка вовсе. Она проклинала весь свет, всех людей, веру, себя и в первую очередь родителей и брата – за то, что они оставили ее одну. Мне стало страшно за нее, я боялась, что она может поступить так же, как и мой внук. Каждый день я просыпалась с одной мыслью: не совершила ли она чего с собой. Я понимала, что помочь ей не могу, и от бессилия у меня опускались руки. Я стара, мой час уже близок, но ты можешь помочь. Я вижу это в твоих глазах, хотя ты и прячешь их от меня.

– А что потом случилось? Как она пропала? – поинтересовался капитан.

– Это странная история. У нас в деревне поселился один пожилой мужчина. Никто не знал, откуда он взялся и кто таков. Держался он нелюдимо, хотя был приветлив с каждым и, если его о чем-то просили, никому не отказывал. И вот однажды я была уже совсем в отчаянии, а он проходил мимо, и я невольно рассказала ему про свое горе – мне надо было выговориться. Он все выслушал, жалеть не стал, просто попросил поговорить с внучкой. Самое удивительное было то, что она даже со мной иногда не хотела разговаривать, а с чужими людьми и подавно, а тут они сразу нашли общий язык. Не знаю, как и о чем он с ней беседовал, но она стала меняться. Они подолгу сидели на лавочке возле дома, о чем-то спорили, и нередко я слышала ее смех, который был для меня, словно бальзам на душу. Она менялась, она ждала его, а когда он уходил, снова погружалась в себя, в свои мысли. Иногда мне казалось, что они с ним как единое целое. Понимаете?

Зверев пожал плечами.

– А о чем они разговаривали?

– Не знаю, милок. Да я и не интересовалась. Для меня главное было, что ее сердце, закрытое на замок и покрытое льдом, стало открываться и оттаивать, а в глазах появился огонек жизни.

– А что было дальше?

– А дальше она исчезла. Я спрашивала у Матвея, куда она делась, но он только развел руками.

– А Матвей – это тот пожилой человек?

– Да. Но вскоре пропал и он. Люди говорят, что куда-то уехал, а куда, никто не знает. Почему она ушла, ума не приложу. После ее исчезновения у меня случился инфаркт, но, слава Богу, выкарабкалась и живу лишь одной надеждой увидеть ее хотя бы еще раз, хотя бы перед смертью.

– А у вас есть ее фотография?

– Конечно, это единственное, что у меня осталось в жизни – фотографии.

Женщина с трудом поднялась с кровати и, подойдя к шкафу, вытащила из него сверток, в котором хранились снимки. Порывшись в нем, она подошла к капитану и протянула фотокарточку внучки. Зверев внимательно рассмотрел снимок. На нем была запечатлена девушка очень приятной внешности, он даже подумал, что фотограф снимал ангела, так как ее черты были неземной привлекательности.

– Я могу ее взять?

– Конечно. Только помогите. Мне без нее и смерть не мила.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах. А теперь извините, но мне пора идти.

– Я понимаю и буду вас ждать с хорошими новостями. Благослови вас Бог.

– А что случилось с домом вашего сына?

– Я сожгла его. Не хочу, чтобы что-то напоминало о моем горе.

– Не провожайте, – Зверев задумчиво кивнул головой и пошел к выходу.

Однако, сделав несколько шагов, он почувствовал такую сильную головную боль, что упал на колени и зажмурился, обхватив голову руками. Боль тут же утихла, но когда капитан открыл глаза, вместо коридора он увидел туннель, по стенам которого текла кровь. Он посмотрел на перепачканные красным руки, попытался сделать шаг, но был подхвачен ветром, словно искавшим его в этом подземелье. Ветер поднял Алексея с земли и отнес его на холм, у подножия которого толпились люди. Он слышал крики детей, проклятья женщин, он видел озверевшие глаза мужчин. Он чувствовал ненависть, ненависть к себе. Вокруг самого Алексея стояли римские солдаты. Один из них, огромного роста, ударил его рукояткой копья, и он кубарем скатился в толпу, которая накинулась на него, словно голодные псы на кусок мяса. От ужаса Зверев зажмурился, и все увиденное скрылось в темноте.

– Что с вами? – раздался голос старушки.

Капитан открыл глаза: видение исчезло, он находился в том же доме.

– Вам плохо?

– Нет, ничего, – вставая с пола, ответил Алексей. – Я просто споткнулся.

Женщина проводила его до двери.

– Если вам надо добраться до дороги, то короче пути, чем через разрушенную церковь, нет, – сказала женщина и, попрощавшись, закрыла за ним дверь.

На улице стоял Виктор.

– Ну, узнал что-нибудь?

– Немногое.

– Что-то у тебя вид странный.

– Да нет, все нормально.

– Тогда куда путь держим? А то я тут уже окоченел весь.

– Без понятия.

– Как это?

– А вот так, вся его семья погибла, а единственная дочь пропала, и где она сейчас никто не знает.

– Ну, и что мы будем делать дальше?

– Да не знаю я! – капитан закурил.

– Дай-ка и мне одну, а то у меня все закончились. Тогда, получается, он победил?

– Кто победил? – изумленно переспросил Зверев.

– Ну, он. Дьявол.

– Ты что, дурак? Ты думаешь, что с ним можно играть?! Ты думаешь, можно соперничать с тем, кто никогда не проигрывает?! Если он и существует, то как мы, черви, можем ему противостоять?! Я только что видел бедную старушку, которая лишилась всего! Лишилась сына, невестки, внуков. Да для нее счастье, если ее пристрелят, как загнанную лошадь! Ей жить-то осталось до следующего понедельника, и то если повезет! Или ты думаешь, что я приехал сюда ради того, чтобы с ним посоревноваться?!

– Тогда ради чего? Ради чего мы сюда приперлись? Ради чего ты вытащил меня из дома?! Ради чего все это?! Объясни! Или я чего-то не понимаю?!

– Не знаю! Не знаю я! Ничего не знаю, и понять своей головой этого не могу! Все бред! Господи, может, это какой-то дурной сон? Тогда я хочу поскорей проснуться и не видеть ни этого придурка рядом с собой, ни эту проклятую деревню, ни весь этот перевернутый мир! – взмолился Зверев.

– Просто замечательно! Отлично! Значит, я придурок? Так, значит?!

– Да, да, да! Ты придурок, который вляпался в дерьмо и которого давно надо было засадить лет на двадцать!

– Ну, давай! Ты-то не лучше! Притащился ко мне: давай, Витя, расскажи, как там все было! Я, мол, его и сам видел!

– Рот свой закрой! Лучше иди к той старухе и расскажи ей о судьбе ее сына! Расскажи, как вы, бравые ребята, закопали его, хрен знает где, еще живого. Давай, вперед! Еще одного инфаркта она не вынесет. В глаза посмотреть ей духу не хватило?! Как страус, голову в песок спрятал!

Виктор не выдержал и ударил Зверева в челюсть, тот потерял равновесие и шлепнулся в снег.

– Слышь, капитан, я хотя бы надеюсь ей помочь! Да, я подонок, и я это знаю и буду знать всю оставшуюся жизнь! Но я хотя бы постараюсь что-нибудь для нее сделать – с тобой или без тебя! А когда сделаю, то приеду и расскажу ей, как все было, и сам пойду в вашу гребаную ментуру и напишу заявление! А там будь что будет! Потому что я чувствую, что здесь с этой старушкой произошло что-то непонятное, что-то страшное. И все это не просто так! И я, и ты в этом замешаны, и здесь мы оказались неспроста. Но ты объясни мне, ради чего мы в это ввязались?! Ради чего мы приехали сюда?! Ты-то, я гляжу, только на словах герой! Давай, вставай, поговорим по-мужски!

Алексей достал из кармана фотографию и протянул Виктору.

– Может, ради нее?

– Кто это?

– Последний из могикан.

– Не понял?

– Это его дочь. Она пропала, и где она сейчас, никто не знает, – Зверев поднялся и вытер кровь с губы.

– И что?

– Все то же. И все странно.

– Тогда надо ее найти!

– Аллилуйя, Виктор! Как?

– Ты же у нас опер, вот и придумай как, Шерлок Холмс хренов!

– Легко сказать. Если бы была хоть одна зацепка, хоть бы один намек, тогда можно было бы все выстроить в логическую цепочку. А так мы будем искать иголку в стоге сена. Я надеялся, что здесь мы найдем какую-нибудь зацепку, а получилось, что нам, наоборот, обрезали все концы. Ладно, пойдем к машине, подумаем, что делать дальше.

– Постойте, молодые люди! – послышался знакомый голос.

Виктор и Алексей обернулись и увидели того самого старика, с которым разговаривали рядом с домом мальчика.

– И снова добрый вечер, – поздоровался Виктор.

– Для меня добрый, а для вас не знаю. Вечер только начался и неизвестно, чем закончится, так что не стоит спешить с выводами раньше времени.

– Будем надеяться, что он закончится лучше, чем обычно.

– Да, надежда – это единственное чувство человека, которого нет у животных.

– Это почему?

– Животные не надеются, они действуют. А удел людей – надеяться и верить.

– Ты будешь нам мозг рушить или скажешь что-нибудь путное? – перешел к сути Зверев.

– Не надо так грубить, ведь я намного старше вас. А если вам мой разговор не по душе, так можете искать девушку сами. Только я уверен, что без моей помощи вам это будет сделать трудно, даже невозможно.

– Что тебе нужно? – удивленно спросил капитан, явно не ожидая услышать такое от старика.

– Мне? Мне ничего не нужно. У меня все есть. А дать мне то, что я хотел бы получить, к сожалению, не в вашей власти.

– Хорошо, тогда просто помоги нам, – встрял в разговор Виктор.

– А с вами я вообще не разговаривал. Вам, Виктор, давно уже нужно было бы гореть в аду, но пока вы с ним, вам ничего не грозит. Впрочем это только пока: скоро и он вам не поможет. Хотя кто знает, как повернется судьба? Возможно, она будет благосклонна, если вы решите идти до конца.

Виктор побледнел и сделал шаг назад. Зверев посмотрел на Четырина, затем на старика.

– Откуда знаешь про девушку?!

– Я многое знаю.

– Чего ты хочешь?

– Ничего.

– Тогда иди к черту! Пойдем, Витек.

– Не глупи, тринадцатый. Я единственный, кто способен помочь тебе.

– Да что ты такое?

– Тебе лучше этого не знать.

– Тогда объясни мне, что я должен знать?

– Ты на правильном пути. И многие этим недовольны. Сейчас все зависит от тебя, так что спрашивай и будь внимателен.

– Как тебя зовут?

– Это не имеет значения. Но раз ты спросил, я тебе отвечу. Здесь меня зовут Матвей. Есть еще дурацкие вопросы?

– Ты тот самый Матвей, с которым в последнее время общалась дочь священника?

– Да, ты прав, это я.

– Тогда где она?

– Этого я тебе сказать не могу, но могу помочь в другом.

– И в чем же?

Старик медленно залез в карман фуфайки и достал оттуда ржавый гвоздь, правда, не такой, который привыкли видеть люди нашего поколения. Этот гвоздь был похож на те, которыми подковывают лошадей, только гораздо большего размера. Он протянул его капитану.

– И что это за железяка?

– Ключ.

– От чего?

– От сердца дьявола на земле. Им можно открыть путь к истине.

Зверев протянул руку, но Матвей сразу же убрал артефакт.

– Ты не можешь его взять.

– Тогда зачем ты показал его мне?

– Он пригодится вам, но его должен взять Виктор. Если ты до него дотронешься, он убьет тебя. Единственное место, где ты должен будешь его взять, находится далеко отсюда. А пока его будет хранить он, – старик передал гвоздь Четырину.

– Интересно знать, как этот кусок железа может меня убить?

– Если бы это был простой кусок железа, то я бы был простым стариком, а ты не был бы здесь.

– И где я должен его использовать?

– Езжай в Бондари, там ты найдешь все ответы.

– Тогда причем здесь девушка?

– Девушка – это врата.

– Врата чего?

– Я и так сказал тебе очень многое. Остальное ты должен понять сам, иначе будет неинтересно.

– Неинтересно? Неинтересно для кого?

– Для меня, – усмехнулся Падший.

– Послушай, старик, у меня и так слишком много загадок.

– Вся жизнь – одна сплошная загадка, а ответ всегда лежит только в конце. В конце пути, который человек выбирает сам. Так что выбери правильный путь, и ты получишь ответы на все свои вопросы. А теперь мне пора.

– Постой. Хотя бы скажи, о чем ты разговаривал с ней и кто она такая?

– Я просто попытался привести ее душу в равновесие и спрятать там, где ее сложнее всего будет найти. Ее душа сейчас на краю, и только тебе решать, прыгнет она в пропасть или останется на земле. А что это такое, ты поймешь, как только найдешь ее. Я не могу сказать тебе, кто она, потому что пока ты не знаешь даже, кто такой ты сам. На этом все. Нам пора расстаться.

– Ну а кто тогда ты?

– Вечер еще не закончился, впереди ночь и полнолуние. Зачем мне говорить многое, если я не уверен, что вы доживете до утра? Будьте осторожны.

– Что он нес? Я ни черта не понял, – нарушил повисшую паузу Виктор.

– Да подожди ты, – отвечая Четырину, Зверев на секунду упустил Матвея из вида, а когда обернулся, старика уже не было. – Твою мать! Вот дерьмо! Почему? Ну почему они не говорят ничего по существу? Почему надо все усложнять?! – застонал от ярости Зверев.

– Может, он хочет, чтобы мы сами все поняли?

– Ты-то в пророки не набивайся! С меня и этих придурков хватит!

– И что будем дальше делать?

– В Бондари поедем.

Четырин и Зверев отправились дорогой, проходящей через разрушенную церковь, – именно той дорогой, которую им указала старушка.