Третье поколение

Михаил Корчмарев «ВЫСЛУШАЙ ЖЕ, СОКРАТ…»

Директор НИИ предэлювиальных (или, говоря по старинке, допотопных) цивилизаций профессор Измайлов достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Затем принял две таблетки корвалола. Профессора можно было понять — уже три дня в институте не стихали немыслимые по накалу дебаты. Четыреста с лишним участников очередного научного семинара никак не могли прийти к единому мнению по поводу небольшого доклада младшего научного сотрудника Дика Кагана. Впрочем, и виновник событий чувствовал себя немногим лучше — сейчас он выходил на трибуну в восьмой или, наверное, девятый раз. Зал с трудом, успокоился.

— Итак, — начал очередное сообщение Каган, — суть моего проекта, я думаю, схвачена всеми верно. Остается уточнить некоторые детали, то есть, конкретное местонахождение Стелламариса и других городов на территории первобытной Эллады, численность и социальный состав населения. Год основания существенной роли не играет, но мне представляется необходимым осуществить первую транспопуляцию и не ранее чем за пятнадцать лет до гибели главного царства Атлантиды.

— Послушайте, молодой человек, — перебил профессор Измайлов, — прежде чем переходить к частностям, не могли бы вы предъявить нам гарантии удачного и безопасного осуществления вашего проекта? Как понимаете, мы не можем рисковать жизнью и безопасностью полутора миллионов человек… ведь именно столько вы требуете для создания вашего суперполиса…

— Да, — кивнул — Дик. — С учетом всех предлагаемых изменений, полтора миллиона занятых в Эксперименте: миллион мирных жителей, триста тысяч воинов и двести тысяч рабов. Я думаю, Большой Комплекс Времени справится с этой задачей. Я неоднократно подчеркивал и готов повторить еще раз, что только многолюдность нашего полиса может обеспечить ему выживание и успех в возможном конфликте с атлантами, которые далеко перегнали все современные им цивилизации и привыкли к мысли о своей непобедимости. Я также уверен, что среди двадцати пяти миллиардов землян найдется полтора миллиона энтузиастов, готовых сменить блага и комфорт двадцать четвертого века на первозданную романтику и опасности четвертого тысячелетия до новой эры. Да, они могут потерять многое и даже жизнь, но каждый из них будет не один — среди своих сограждан, сможет рассчитывать на их помощь и поддержку. Каждый поселенец останется человеком нашей эпохи и гражданином нашего общества, филиалом которого явится Стелламарис — долговременная экспедиция по изучению предэлювиальных культур. Полагаю, всем вам известно, к каким моральным травмам и иным трагедиям приводили попытки так называемого полного перевоплощения. Лучшие из наших специалистов, оказавшись атлантскими купцами и солдатами, не выдерживали и полугода. И вряд ли кто из наших современников способен выдержать больше в атмосфере жестокости, предрассудков и мракобесия, которые царят в государстве «сынов Посейдона». Но, создав наш полис Стелламарис, — Звезду Морей, сильный и многолюдный, мы как раз добьемся — при полной возможности включенного наблюдения — полной безопасности для участников Эксперимента. Никто не посмеет обидеть подданного великой державы, никто не посмеет напасть на государство с трехсоттысячным войском. Таковы мои гарантии, — закончил Дик и немного погодя добавил: — На роль царя Стелламариса и всего Восточного царства предлагаю известного всем нам профессора, уважаемого Дмитрия Сергеевича Измайлова.

По залу прошел гул. «Да вы с ума спятили, молодой человек!» — закричал кто-то. «Гениальная идея!» — послышалось из соседних рядов. «Но совет не позволит», — раздался голос с галерки. Присутствующие, как часто бывает, разделились на три неравные части: ярых противников, столь же ярых сторонников, — а также тех, кто ищет истину посередине и чуть-чуть в стороне. Однако шум и споры лишь отдаленно напоминали реакцию зала три дня назад, когда Дик только наложил свой проект. Итоговое голосование назначили на следующий день…

Глава передовой эскадры средиземноморского флота атлантов Гуан-Арт пребывал в крайне дурном расположении духа. Вот уже месяц три десятка кораблей с тремя тысячами «выходящих из моря» — отборных воинов, которых много спустя назовут морской пехотой, — бороздят воды Спокойного[1] моря, а результаты ничтожны. Дикие жители побережья, завидев косые атлантские паруса, бежали в труднодоступные горы, выманить их оттуда не было никакой возможности. Гуан Арт решил направить корабли к югу и попытать счастья на плоскогорьях Большого Восточного полуострова[2]. Редкие леса и равнины Пелопоннеса в четвертом тысячелетии до нашей эры были почти безлюдны, и, отправляя на разведку небольшой отряд конницы, адмирал почти не надеялся на успех. Этим и объяснялось расположение его духа. Офицеры избегали попадаться пресветлому на глаза. «Выходящие из моря», опухшие от беспробудного сна и одуревшие от скуки, избегали попадаться на глаза офицерам. Каково же было удивление Гуан-Арта, когда, не успело солнце сделать и пяти шагов по небу[3], на палубу взошел сам начальник конников Туамир.

— В чем дело? — стараясь быть сурово-бесстрастным и скрывая под этой маской удивление пополам с любопытством, молвил пресветлый адмирал. — Почему приехал сам, почему не послал гонца? Может, нашел племя в десять тысяч и решил первым сообщить мне радостное известие? Или дикие пеласги побили камнями всех твоих людей?

— Нет, о пресветлый, — ровным, но слегка взволнованным голосом ответил Туамир. — Их только четыреста или пятьсот. Да, четыреста воинов, и вооружены они медными мечами и копьями. Щиты их без малого в рост, и носят они медные доспехи. Твои конники следят за ними, пресветлый, — Туамир приложил руку к сердцу и почтительно наклонил голову.

Адмирал задумался. Он знал: эти воины не могли служить в войсках Великого царя атлантов, Величайшего из царей — Теон Аста. Никакой эскадры или армии — прашумерской, тем более индской — в этих краях нет и не может быть. У воинов, охраняющих дельту Нила, бывают кожаные или плетеные щиты почти в рост человека. Но откуда у нильских дикарей медное оружие — хоть и уступающее бронзовому атлантскому? Меч, отлитый в мастерских сынов Посейдона, перерубает медные клинки, как топор древесину… Так или иначе, этих неизвестных надо брать живьем — никакие трофеи не заменят четырех сотен отборного живого товара.

Туамир ждал. Маячили вокруг офицеры — у всех вдруг нашлись дела на палубе. Гуан-Арт оглянулся. И отдал приказ.

— Итак, презренный трус, ты все же утверждаешь, что видел демонов? — спрашивал полгода спустя Теон Аст, Великий царь Атлантиды.

— О да, божественный, — отвечал Гуан-Арт, не смея поднять глаз от пола. — Это были демоны из волшебной черной меди, жестокие, беспощадные в бою. Их мечи рассекали наши щиты. Их волшебные луки, именуемые на их языке «ар-ба-лет», пускают стрелы на пятьсот шагов, пронзая коня и всадника. Мечи же их втрое длиннее наших, втрое крепче бронзы, и!..

— Достаточно, трус, — оборвал Теон Аст. — Мы пошлем на Восточный полуостров армию в двадцать тысяч человек. И моли всех богов, чтобы твое известие подтвердилось. Но помни: первый же убитый или плененный демон станет вестником твоей смерти. Прочь!

— Слушай, Дик, — обратился царь Стелламариса Дмитрий к наследному принцу Кагану. — Ты уверен, что нам не придется в обозримом будущем драться со всей остальной армией Атлантиды?

— Уверен, о государь, — с трудом пряча улыбку, молвил Дик. — Потеряв двадцать тысяч воинов, Теон Аст пошлет могущественному владыке нашему богатые дары с присовокуплением просьб о мире, а нападение объяснит неведением или досадным стечением обстоятельств. Будет неплохо, если мы заранее подготовим ответное посольство и скромные сувениры. — Сказав так, принц Каган прижал руки к сердцу и низко поклонился.

— Сувениры, — повторил Дмитрий. — Посольство и дары ко двору этого… Двадцать человек атланты все же убили. У Максима Симакова… старосты деревни Сима погибла вся семья. Появись ваш отряд на полчаса позже, последствия Эксперимента было бы нетрудно предсказать…

Он выделил голосом слово «Эксперимента».

— Появись наш отряд на полчаса раньше, как и полагалось по плану, мы без труда перебили бы всех, кто успел добежать до кораблей Гуан-Арта, — с завидным спокойствием ответил Дик. — Что касается остальной армии Атлантиды, профессор, то ваше величество поступает совершенно правильно, возвращая Теон Асту лишь пятерых из всего двадцатитысячного корпуса. Вдвойне правильным назову решение вернуть их. Добавлю: если после того, как они все донесут Теон Асту, погибнет хоть один наш человек, я сам отдамся в руки суда.

На этом принц Каган еще раз поклонился и вышел из тронного зала.

Он не ошибся в пророчествах. Вскоре явилось многочисленное посольство, и гордые атланты, кроме подарков, поднесли царю Дмитрию предложение о вечном мире и клятвенные заверения в дружбе и уважении к брату Великого — правителю могущественного Стелламариса.

С тех пор купцы Восточного царства получили право безо всякой пошлины торговать в Атлантиде. От берегов ее один за другим уходили стелламарские суда, груженные уникальными произведениями живописи, скульптуры, ювелирного искусства. (Впоследствии творения мастеров Атлантиды украсили собою лучшие музеи Москвы, Будапешта, Парижа, Нью-Йорка). Подданным Дмитрия нигде не чинилось никаких препятствий. Дикие племена не могли пересечь границы Восточного царства: одни — из страха перед мечами черной меди, слава которых быстро разлетелась от западных италийских до восточных индских пределов, другие — боясь гнева царя Атлантиды. Стелламары же свободно проникали в храмы всех богов и дворцы всех владык от Шумера до островов Блаженных[4]. Торговец сосудами непортящегося мяса (консервами Семипалатинского мясокомбината) Сим даже посетил — на атлантском корабле — берега западной заокеанской земли. И очень радовался успеху, ибо то было первое за истекшие десять лет и последнее за всю историю Атлантиды плавание на Дальний Запад, вслед за уходящим на покой солнцем[5].

Атлантские купцы тоже навещали Стелламарис. Они увозили в огромных количествах сахар, перец, соль, а также фарфоровую, фаянсовую и алюминиевую посуду, которая ценилась у сынов Посейдона не меньше, чем сосуды из священного орихалка. В столице Атлантиды остряки поговаривали, что сам божественный Теон Аст сидит в мягком стелламарской кресле, носит тогу из стелламарской ткани «са-тин» и пьет из граненого кубка стелламарской же работы (произведенного на 4-м Московском заводе стеклопосуды). Кроме вилок, бумаги, тканей, купцы везли на родину удивительные рассказы о богатствах Восточного царства, о гигантских его размерах, невиданном спокойствии и чистоте на улицах, о безбедном существовании свободных граждан и — шутка ли! — даже рабов. Эти рассказы изобиловали подробностями. К счастью, они были слишком неправдоподобны, чтобы им верить, а главное, в них не оказалось того, что так волновало на первых порах царя Дмитрия: большую часть свободного времени купцы проводили в городских ресторанах и садах, нисколько не интересуясь религией и культурой, а тем паче — историей Стелламариса. Правда, Каган принял меры и на сей счет. Набравшись терпения, он просидел ночь у аппарата связи, камуфлированного под алтарь, вышел непосредственно на совет института, и по его просьбе группой ведущих специалистов была разработана стелламарская история, очень правдоподобно выдуманы биографии ученых, героев, поэтов и царей минувших эпох Восточного царства. Немалое время ушло на соответствующее обучение всех, занятых в Эксперименте. Но тревоги были напрасны. Коль уж тайные знания и попадали к Теон Асту и его жрецам, они наоборот, тщательно скрывались от народа. Некоторым самым болтливым отрубили языки вместе с головами.

Да, пророчество Кагана, сделанное еще в июле 2359 года новой эры, полностью сбылось. Граждане Стелламариса могли чувствовать себя в полной безопасности в любой из стран, а Великий царь Теон Аст, Величайший из царей, хорошо помнил бесславный конец двадцатитысячного воинства и вынужден был смотреть сквозь пальцы на то, что воины пограничной стражи стелламаров по своему произволу берут под защиту преследуемых атлантами жителей Иллирии и Эпира, а моряки Восточного царства, несмотря на все запреты молодого царя Кагана, перехватывают атлантские караваны, идущие с живым грузом из Италии. Мало того: и захваченная добыча, и прикованные к скамейкам гребцы немедленно получают свободу. Правда, царь Каган с некоторых пор (осведомленные доносили — с тех пор как ночью долго беседовал у алтаря с духом своего покойного отца Дмитрия) обещал сурово наказать виновных. И обещание выполнил, ибо после встречи Кагана с атлантским послом адмирал стелламаров Джонис и оба его помощника исчезли бесследно. Два дня спустя этнограф Джеймс Джоунс и оба его аспиранта вернулись в НИИ предэлювиальных цивилизаций, и профессор Измайлов, по причине здоровья сменивший трон на более спокойное кресло администратора, объявил им по выговору. Но Теон Аст ничего, разумеется, не узнал.

Так шли годы. Подробности гибели атлантского корпуса медленно, но верно забывались. А сынам Посейдона требовалось все больше богатств и рабов. Ветры политики начали изменять свои пути. Еще Теон Аст незадолго до кончины велел исподволь готовиться к большому походу. При новом царе — молодом Лас Астеоне — приготовления велись уже открыто… Ученые Атлантиды, стремясь разгадать секрет черных, удивительно прочных стелламарских клинков, открыли секрет черной бронзы — прочного бериллиевого сплава, не менее грозного, чем сталь. В потаенных горных мастерских были немедленно отлиты и испробованы новые мечи. Посланцы Лас Астеона ринулись во все концы державы. Так была собрана и вооружена невиданная армия в полмиллиона человек.

Каган знал об этом. И принимал соответствующие меры, не выходившие пока за пределы, очерченные Резолюцией.

— Итак, война, — повторил еще раз Каган. — Опять кровопролитие.

Дику было над чем задуматься. Меры, казалось, приняты достаточные. К Стелламарису день и ночь подходят союзные воины — посланцы прашумеров из Двуречья, иллирийцев с севера Балканского полуострова, пеласгов с Пелопоннеса. Конечно, необученное и нестройное воинство едва ли на равных сможет противостоять атлантам, но и в нем как-никак более ста тысяч человек. Из 2379 года новой эры прибыл отряд тяжелой рыцарской конницы. Условия отбора кандидатов были суровы: только фехтовальщики не ниже первого разряда, желательно не семейные. Пехота стелламаров вооружалась арбалетами — атака колесниц будет отбита. Примитивные, но достаточно надежные зажигательные снаряды, наводящие ужас на суеверных атлантов, а также баллисты, катапульты подвезены в достаточном количестве. Но спокойствия нет. Как оправдать перед советом института гибель хотя бы нескольких сот людей двадцать четвертого века и многих тысяч людей третьего тысячелетия до нашей эры? Каким образом Стелламарис наравне с Атлантидой бесследно исчезнет с лица земли, как то с самого начала требовалось по условиям Эксперимента? Удастся ли совместить уничтожение города с катастрофическим землетрясением и наводнением, не ошибаются ли сейсмологи? Ни одного убитого воина из армии Восточного царства, ни одной пылинки из стен столицы — никаких доказательств, кроме упоминаний в мифах соседних народов! Удастся ли? Наверное, проще уйти без боя. Но нет, Каган сразу отказался от такого решения: уйти без боя — высшее бесчестье в этике IV тысячелетия до новой эры… и вопиющее нарушение той же Резолюции, где требуется следить за тем, чтобы жизнь (а теперь — и гибель) Звезды Морей ни в чем не выходила за рамки представлений лучших сынов этого жестокого и темного времени. Значит, прольется кровь.

До последней минуты Дик верил, что катастрофа разразится прежде, чем войско атлантов ступит на берег. Но кому дано предвидеть грядущее в таких подробностях, с точностью до минуты? А ждать и надеяться уже некогда. Войско ждет царя.

Тианук, лазутчик «выходящих из моря», уже час наблюдал из укрытия за войском Кагана. Он еще ничего не знал о страшном разгроме своих соотечественников в долине Кайон, неподалеку от места, где тысячелетия спустя будет основан город Загреб, и с упорным старанием пересчитывал идущие по склону горы сотни невиданных, одетых в латы конников, тяжеловооруженных пехотинцев, стрелков, сбившихся в кучи легковооруженных воинов. К великому его удивлению, длинная змея войска вдруг стала короче. Тианук с осторожностью влез на дерево. Пригляделся. И еще крепче обхватил обеими руками ствол, чтобы не свалиться.

Передовой отряд Кагана свернул с широкой дороги на север и двинулся — Тианук готов был поклясться! — к огромному оврагу, обойти который не виделось никакой возможности. За пять-шесть шагов от края, не останавливаясь, воины один за другим стали исчезать. Как будто скрывались за невидимой стеной. Следом двинулась и остальная армия. Растаяла конница, ушла в ничто смертоносная стелламарская пехота. Дикари-союзники просто остановились на краю, ничего не замечая… Когда растворился в воздухе последний одетый в железо воин, Тианук скатился с дерева и что есть сил бросился к начальнику.

Незадолго перед тем к атлантскому генералу прискакал гонец, и светлейший знал о разгроме в долине Кайон. Поэтому Рион-Гай не придал поначалу никакого значения словам Тианука. К тому же, в бытность свою начальником ливийского экспедиционного отряда, он видал и не такие миражи. Но когда еще двое сообщили о том же, старый генерал таки решился отправить гонца ко двору Лас Астеона.

Известие не дошло. Когда вконец разбитая неслыханными прежде штормами либурна[6] после трехнедельного плавания вышла в Атлантический океан, огромные массы какой-то плавучей грязи преградили путь морякам.

— «Выслушай же, Сократ, сказание хотя и очень странное, но совершенно достоверное, как заявил некогда мудрейший из мудрых, Солон… Город ваш обуздал некогда силу, дерзостно направлявшуюся разом на всю Европу и Азию со стороны Атлантического моря… Тогда-то воинство вашего города доблестью и твердостью прославилось перед всеми людьми. Превосходя всех мужеством и хитростью военных приемов, город ваш… наконец одолел наступающих врагов, торжествовал победу над ними, воспрепятствовал им поработить еще не порабощенных и нам всем вообще, живущим по эту сторону Геракловых пределов, безусловно отвоевал свободу. Впоследствии же, когда происходили страшные землетрясения и потопы, в один день и одну бедственную ночь вся ваша воинская сила разом провалилась под землю, да и остров Атлантида исчез, погрузившись в море. Поэтому и тамошнее море оказывается теперь несудоходным: плаванию препятствует множество окаменелой грязи, которую оставил за собой осевший остров». Платон, «Тимей», строфы триста семьдесят седьмая — триста восемьдесят пятая. Правильно, дедушка Дима?

— Да, перевод точен. Ты не ошибся.

— Почему ты такой грустный, дедушка?

— Я тебе отвечу. Когда тебе исполнится десять лет…