Тот День

Глава 33 Серебро

— Друзья. Нам выпала нелегкая участь. Крест, который судьба возложила на наши хрупкие плечи — тяжел. Дорога, по которой мы вынуждены идти — терниста, и сквозь сумрак едва видна. Но даже в этой темноте, если постараться, можно различить светлые проблески, всполохи грядущих перемен. Велик шанс того, что привычный для нас мир пал, и катастрофа посетила не один Смоленск. И пока мы не можем установить причины коллапса, но ясно одно: все те, кто не лишился рассудка, и остался на этой земле — в каком-то роде избранные.

Сделав паузу, Соколов обвел взглядом собравшихся в зале, словно стараясь каждому заглянуть под защитную панель серебряных «барбютов».

— И пока специалисты будут выяснять причины, наша цель проста — выжить, а уж после мы вместе подумаем какое лицо должно быть у нового мира. У меня есть кое-какие задумки.

Из зала послышался совсем молодой, юношеский голос:

— Не кормите нас обещаниями. Мои старики вчера тоже обещали придти к обеду. А вернулся один отец. С головой матери моей в руках.

— Как я уже говорил, я искренне, всем сердцем понимаю ваши чувства. И знаю я, как крепко впивается печаль. Молодой человек, пройдут годы, и только тогда вы начнете медленно отходить от горя. Знаю по собственному опыту. Но траур не повод перестать доверять другим людям. В общих чертах я поделюсь своими планами, но вы должны понимать — к изложенным мною идеям нужно приходить самостоятельно.

Андрей говорил на одном дыхании, и слегка передохнув, перешел к самым волнительным словам на свете. Самым чарующим, и казавшимся такими далекими еще пару дней назад. «Эра Серебра» — его детище, совсем недавно было из области фантастики, сейчас же, офицер понимал, что мечта может стать явью.

— Я предлагаю инновации во всех областях нашей жизни. Да что там инновации! Саму жизнь нужно пустить по другому руслу! — Повысил голос полковник, едва сдерживаясь от нахлынувших эмоций. — Старый мир изжил себя и, несмотря на всю тоску по былым временам, я хочу, чтобы вы поняли: прежние методы управления, общественной организации, социальной и экономической жизни человека, и даже нравственно-эстетические модели должны кануть в лету. Мой девиз: старые идеи должны уйти в царство мертвых вместе с их носителями. Человечество не выдержало проверки. Не выдержало испытания на прочность, а значит, мы должны переплавить сам образ человека. Переплавить в абсолютно новое существо.

Подождав несколько мгновений, пока каждое произнесенное им слово дойдет до собравшихся, Соколов продолжил речь.

— Все замыслы мои слишком нетривиальны для их исполнения в первые дни после трагедии. Да и требуют они куда большей аудитории, ведь я предлагаю поменять не только общественное устройство, но и саму систему ценностей человека. Я слишком долго вынашивал эти мысли, чтобы понимать — требуется время для их осмысления. Что же касается сиюминутных нововведений, то я предлагаю изменить принцип управления, и системы власти. Не зависимо от желания, каждый из вас будет какое-то время в составе правящего совета. Таким образом, мы сможем сделать первый шаг к той самой переплавке человеческого естества, о которой я говорил. При таком принудительном подходе к самой идее правления, в будущем мы выжжем властолюбие из наших сердец. Система «власть для элиты» уже доказала свою несостоятельность.

— Так вот просто? Разделить годовой цикл на количество человек, и по некому порядку передавать власть? А вы что же делать будете? — спросила какая-то, судя по голосу, пожилая женщина из зала.

— Не все так просто, как кажется. Ведь если наши ряды будут разрастаться, то и систему власти придется делать более витиеватой. Но у меня есть схемы, думаю, мы сможем их перенести в реальность, — улыбнулся полковник. — Что же касается меня: я просто голос.

— Голос вопиющего в пустыне, — кто-то пошутил, и атмосфера слегка разрядилась.

— Так что же, отказаться нам от достижений человечества? — удивленно спросила Татьяна, пока еще не до конца понимая сложные мысли Андрея Михайловича.

— Нет, милая моя. Как раз таки, все наоборот. Все виды знаний, добытые нашими предками, мы будем развивать, но в новом русле. Все то, что порицалось и не приветствовалось в прежние времена, мы будем холить и лелеять.

— Примеры? — спросил заинтересованный мужской бас.

— Античный полис: мы отвернулись от идеи свободного братства, сменили наработки великих греческих мыслителей на какую-то, извиняюсь, дерьмократию. И в новом мире, мы сможем довести до совершенства идеи древних. Или генетика: была преследуема в прошлом, в десятках стран и вовсе запрещена. Мы же освободим ее, позволим расправить крылья и вмешаться в развитие нашего рода. И вот еще пример: всю нашу жизнь нам вдалбливали в головы воздержание, как наивысшую благодетель. Я же скажу: потворство вместо воздержания. Хватит духовным вампирам насиловать наши души! Больше никакой лживой постности, лицемерной святости! Теперь понятно, что я имею ввиду? Все пережитки прошлого должны уйти из наших мыслей навсегда!

Люди молчали, медленно переваривая сказанное.

— Еще один важный момент. Когда мы отпустили Равиля восвояси, я сказал, что впредь это будет единственное наказание. И я не врал. И не преувеличивал. История доказала, что чем сложнее и более запутана судебная машина, тем больше лазеек для преступников. И здесь попробуем мы все перевернуть.

— Греческий полис, принудительная власть, генетика у общества на вооружении, потворство вместо воздержания, унификация наказаний. Это действительно сложно принять сразу, — задумчиво сказала Татьяна.

Девушка казалось, уплывала в раскрываемые перед ней, полковником дали.

— Это малая толика того, что могу я вам предложить. И совсем песчинка, по сравнению с теми идеями, которые мы породим сообща.

— И как же звать нас будут? У вас есть подходящее слово? — спросил уже знакомый юношеский голос.

— Позвольте мне слабость, свойственную соплеменникам Равиля, но я отвечу вопросом на вопрос: что знаете вы о серебре? — ко всему залу обратился офицер.

— Древний благородный металл, атомный номер сорок семь.

— Обладает лечебными свойствами, широко использовался алхимиками.

— Серебро — символ всего нового.

— Серебряный век — развитие декадентства. Отказ от прежних идеалов и вера в разум.

Послышался целый хор мужских и женских голосов. Андрей выслушал все значения слова, и добавил:

— Так что еще нам может больше подходить? Я объявляю «Эру Серебра» начавшей свой забег. И вы все, мой первый корпус из Смоленска, все вы положите конец кровавой «Эре Золота».

Полковник Андрей Михайлович Соколов, командир части противовоздушной обороны, при разведывательном авиаполке военного городка Шаталово, получил единогласное признание. Первые тридцать три члена «Смоленского корпуса» и первые тридцать три «Серебряных человека» отдали свои голоса за странного оратора, предвестника больших перемен.

Было двадцать минут первого часа ночи, тридцатого ноября две тысячи двенадцатого года. Соколов стоял на помосте и собирал лавры аплодисментов. И на несколько минут все тяжелые мысли о будущем он выбросил из головы. Когда же гвалт почестей улегся и воцарилась тишина, под шлемом «РЗК» вдруг зашипело радио.

«Серебряные пижамы», как выразился Арнольд, по-видимому, также были оснащены системами радиосвязи. Люди в зале беспокойно зашевелились, озираясь по сторонам. Ведь все знали: радио отчего-то не работает.

И через несколько мгновений по всем гражданским и военным частотам, во всех направлениях пронеслись по эфиру холодные слова.

— Всем уцелевшим. Точка сбора Москва. Мы не пострадали. Зона чиста. Повторяю…

И Андрей понял: Эра Серебра началась.