Тонгор. Царство теней

ПРОЛОГ

Огни заката потухли, превратившись в мерцающие угли над западным горизонтом. Медленно потемнело небо, и звезды засверкали над полем битвы.

Все это происходило в огромной долине, в землях валькаров, за горами Моммар, где холодные черные воды Жаранга Тетрайбаала - Великого северного океана плещутся о холодный скалистый берег.

Хотя был уже конец весны, снег толстым слоем лежал в долине. Но его растоптали и разрыли. Повсюду виднелись неподвижные черные фигуры - тела мужчин, женщин и детей, одетых в меха и кожу. В застывших руках мертвецы сжимали оружие. Сотнями лежали они тут и там среди утоптанного снега, и тот стал грязным от пролитой крови…

Битва началась на рассвете и закончилась на закате. Весь долгий, тяжелый день воины, охотники и предводители племени Черного Ястреба стояли по колено в снегу и сражались железными мечами, деревянными дубинами и каменными топорами с врагами, которые подобрались к ним под покровом ночи. Один за другим гибли валькары, и теперь ни одного живого не осталось на залитых кровью снегах. Народ племени Черного Ястреба нелегко победить, но враги брали числом. Очень много их, погрузившись в черный сон смерти, полегло у ног валькаров.

Долина напоминала погребальную яму. Звезды с небес удивленно взирали на поле битвы.

Люди племени Черного Ястреба были могучими. Мужчины - высокими, крепкого сложения, с густыми гривами черных волос и золотистыми глазами. Женщины - большегрудыми. Нестриженые волосы они заплетали в тяжелые косы. Меха укрывали их белые тела от укусов зимнего ветра. Они - женщины племени Черного Ястреба - сражались и умирали рядом со своими мужчинами. В конце концов они пали, так же как и дети которые умерли, сжимая в маленьких кулачках ножи, испачканные кровью врагов.

Жизнь в пустынных северных землях Лемурии была непрекращающейся борьбой с суровой Природой, кровожадными хищниками и не менее дикими людьми. Слабые или трусливые умирали в юности. Племя Черного Ястреба было сильным и погибло достойно.

У одной из скал последний свой бой принял высокий и могучий воин. Он сидел, упершись спиной в скалу, и своим огромным мечом рубил и рубил, пока снежный склон перед ним не оказался усеян трупами нападавших. В конце концов враги прикончили его стрелами, не приближаясь к его ужасному мечу. Потребовалось пять стрел, чтобы убить этого воина. Теперь же он лежал, облокотившись о камень. В смерти, как и при жизни, на его лице светилась улыбка. Растаявший снег и кровь забрызгали густую седую гриву его волос и бороду. Жена этого молодца лежала рядом с ним, сжимая в руках рогатину. Ее голова покоилась на плече мужа. Враги зарубили ее топорами, так же как двух ее сыновей и юную дочь, лежавшую рядом.

Мертвого воина звали Тамитар. Он был вождем племени и прямым потомком героя Валька - Валька Черного Ястреба, - Валька из Немедисов, седьмого сына Тангарта из первых королевств людей. Барды племени, старые сказители саг, рассказывали, как на заре времен Вальк собрал племя валькаров. И огромный широкий меч, который сжимали мертвые пальцы Тамитара, был самим Саркозаном - мечом валькара.

Он был мудрым вождем, этот Тамитар, справедливым и сильным. И еще - великим полководцем и прославленным охотником.

Но больше не выйти на охоту ни ему, ни его сыновьям.

Однако среди мрачной панорамы смерти все же нашелся один живой - худой мальчик, которому едва ли исполнилось пятнадцать, голый, если не считать драных лоскутов и мехового плаща, наброшенного на плечи. А они были широкими, эти плечи, но поникшими от усталости и груза печали, слишком тяжелого для мальчика.

На коричневой коже его широкой груди сверкала кровь врагов, с которыми он сражался и которых убил. Но врагов оказалось слишком много… Мальчик ковылял по окровавленному снегу, приволакивая ногу. То и дело он останавливался, вглядываясь в мертвые лица, но никак не мог найти того, кого искал.

Наконец хромой мальчик добрался до того места, где седовласый воин принял последний бой. Мальчик вздрогнул, разглядев лицо мертвого в звездном свете. А при виде спокойного лица женщины, которая лежала в снегу рядом с мертвецом, громкий крик сорвался с его побелевших губ.

Он опустился на колени перед мертвецами и спрятал лицо в ладонях. Слезы медленно потекли сквозь пальцы, покрытые коркой крови. Мальчик плакал впервые… Раньше он никогда не плакал.

Его звали Тонгор.

Вскоре Тонгор тяжело поднялся и замер, глядя на трупы людей, понимая, что мир, в котором он жил раньше, разрушен.

У мальчика была точно такая же грива волос, только еще не тронутая сединой. Глаза его под нависшими черными бровями сверкали золотом, словно глаза льва.

Ноги Тонгора были длинными, руки - покрыты шрамами, точно такими, какие потом останутся от его свежих ран.

В давке и суматохе битвы Тонгора оттеснили от отца, матери и братьев. Весь день сражался он с тигриной яростью юного берсеркера. Много врагов пало от его смертоносных ударов. Когда старый меч в руке мальчика сломался, он схватил дубину, потом стал бросаться камнями, которые выкапывал из-под снега… и в конце - голыми руками, да и крепкие белые зубы пошли в ход.

Тонгор получил широкую рану на груди и раны поменьше на бедре, плече и лбу. С ног до головы он был забрызган своей и чужой кровью, хотя сразу остановил кровотечение своих ран при помощи снега.

Воины клана Белого Медведя сбили его с ног, долго пинали и оставили лежать, посчитав мертвым. Тут они допустили ошибку.

Тонгор не умер.

Он выполз из Царства Теней, вернулся в мир живых и обнаружил, что уже спустилась ночь, битва закончилась и в долине остались только мертвые. Медленно, приволакивая раненую ногу, он долго бродил среди павших, пока не обнаружил то, что искал. Он знал, что должен делать дальше.

Мальчик очистил небольшой участок земли, руками разгребая снег, и уложил на голую землю тела матери и отца рядом с телами братьев и младшей сестренки.

Возле них он положил их оружие. Все, кроме огромного меча его отца - могучего Саркозана, потому что этот меч был нужен Тонгору.

Мальчик на прощание поцеловал холодные губы своих родных.

Потом он стал складывать над их телами пирамиду из камней.

Нужно было собрать много камней, чтобы ночью звери не смогли добраться до тел. Хоть Тонгор и чувствовал себя смертельно уставшим, хоть он и потерял много крови, он укладывал один за другим большие камни, возводя пирамиду выше роста взрослого человека. Тогда и только тогда, когда работа была закончена, позволил он себе отдохнуть. Мальчика качало от усталости.

Но пирамида простоит тут долгие годы, отмечая место, где пал Тамитар из валькаров. Она простоит тут, пока существует этот континент, пока не уничтожит его землетрясение и пирамида не скроется под холодными морскими волнами.

А потом Тонгор пропел над пирамидой песню воинов. Его чистый, молодой голос был резким, громким и странно звучал в мертвой тишине, повисшей над долиной.

Залив своим светом бесплодные земли валькаров, над краем мира поднялась огромная золотистая луна старой Лемурии.

В холодном полуночном свете Тонгор увидел, что пирамида получилась высокой и большой. Белые медведи не растащат ее, точно как и серые волки. Не удастся им попировать тем, что спрятано под камнями.

При мысли об этом челюсти Тонгора сжались, губы вытянулись в тонкую линию. Ведь белые медведи были тотемным зверем племени, которое днем возвело кровавые холмы из тел валькаров. Точно также черный ястреб, парящий высоко в небесах, был символом племени Тонгора.

Мальчик же ненавидел улта - белого медведя снежных стран - и часто охотился на него на пустынных холмах, где правила вечная зима. А теперь у Тонгора появилась новая причина для ненависти…

Пирамида была построена. Больше Тонгору тут нечего делать.

Но мертвые поставили перед ним еще одну задачу.

И называлась она - Месть.

Тонгор собрал свои пожитки и готов был уйти. Все, что ему могло понадобиться, он забрал у мертвых. Он не грабил мертвых. Они были людьми его племени, и та же кровь, что обагрила снега - яростная и горячая, - текла в венах мальчика. Мертвецы не станут преследовать его за то, что он забрал у них. Все равно им это больше не нужно.

У одного из них он взял черные кожаные одежды, какие носили воины, - нагрудник с нашитыми на него медными дисками, который одевался через голову и защищал плечи, одеяние воина из соединенных пряжками ремней, огромный медный диск, защищавший грудь от прямого удара меча, пояс, собранный из железных пластин, который носили на бедрах, тяжелые сапоги, кинжал с широким лезвием и пару кожаных бутылей, одна из которых была наполнена вином, другая - водой. Свой меч Тонгор упрятал в старые ножны. Он прикрепил их к перевязи и одел ее поперек груди, так что ножны оказались у него за спиной.

Тонгор еще не достиг возраста, в котором юношам разрешают одевать доспехи воина, и не прошел обряда посвящения у старого шамана племени Черного Ястреба. И не пройдет уже никогда, потому что болтливый старый пьяница лежал мертвым в той же долине. Прежде чем его зарубили, он прикончил дюжину воинов Белого Медведя двуручным топором. Если бы все шло как обычно, Тонгор этим летом отправился бы в высокие горы. Он жил бы там один, пил воду или талый снег, питался бы тем, что сумеет добыть голыми руками. Мальчик провел бы в одиночестве сорок дней, пока ему не явилось бы видение тотема его племени. И тогда Тонгор узнал бы свое тайное имя.

Но ничего этого не случится. Он стал мужчиной без всяких ритуалов посвящения.

Месть - только для мужчин. Эта задача не для мальчишек.

Наступила полночь. К этому времени Тонгор уже пересек долину и взобрался на утесы, не обращая внимания на свою раненую ногу. Крепкое красное вино согрело его конечности, влило новую силу и энергию в усталое тело Тонгора. Холодный, разреженный воздух высот прочистил его голову, и усилия, затраченные на подъем, заставили кровь со звоном пульсировать в его висках.

Позже, сделав дело, можно будет и отдохнуть.

Если он останется в живых…

Луна уже стояла высоко над горизонтом. Ночное небо было черным, как смерть, и звезды сверкали на нем, словно драгоценности, рассыпанные на черном бархате. Пока Тонгор лез наверх, он ни о чем не думал - не думал о мертвых, оставшихся в долине, не думал о тех, кого собирался убить. Он просто ставил ногу на один камень, а другую - на камень, что был выше. Наконец он поднялся на вершину, и весь бескрайний мир оказался у его ног. Мальчику казалось, что звезды совсем рядом.

Тонгор поднялся на седловину, соединявшую два пика. Тут лежал толстый слой девственного снега. Может, этот снег выпал и покоился здесь со времен, когда мир еще был молодым и свежим, а боги ходили среди людей и обучали их семи ремеслам и семи искусствам.

Тонгор побрел по снегу, решив пройти меж пиками. Он нарушил девственность снега, пролежавшего так тысячи лет. Пурга кружила перед ним снежную пыль - словно духи пробуждались, стремясь выскользнуть из-под ног мальчика, чтобы тот на них не наступил.

Волосы на затылке Тонгора оледенели, а кожа на лбу пошла мурашками. Ему казалось, Нечто, пробудившееся ото сна, ожидает его появления.

Холодок страха пробежал по его жилам, и этот холодок был морознее снега. Тонгор поднес руку к груди, где на шнурке, под сердцем, висел у него фетиш из белого камня. Тонгор вслух прошептал имя Горма - своего бога.

Но чудовище, взревев, проснулось!

Налетевший неожиданно порыв ветра поднял снег бурлящим облаком, прямо перед Тонгором. И это облако постепенно превратилось в огромную фигуру, башней возвышающуюся над мальчиком. Перед Тонгором на лапах, толстых, как стволы деревьев, поднялся призрак. Его согнутые плечи были чудовищно огромны. Лапы поднялись, чтобы рвать и уничтожать. Челюсти раскрылись. Красные глаза горели безумием. Или чудовище было созданием воспаленного воображения Тонгора?

Тонгор встал в стойку. Огромный меч выскользнул из ножен и, мерцая голубой сталью, запел в его руке. Символы, выжженные на клинке кислотой, засверкали сверхъестественными огнями.

Тварь приближалась к мальчику. И тут Тонгор понял, что сталь не сможет убить это создание, потому что оно не было живым существом.

Гигантское, неповоротливое белое чудовище нависло над мальчиком. Тонгор знал, что это улт - белый медведь. Но этот зверь был в два раза толще и выше, чем любой улт, которого видели глаза смертного.

И еще Тонгор понял: перед ним - призрак, демон снегов. Ведь от него исходил замораживающий кровь холод, неживой и волшебный. Блестящий пот на бронзовых руках и ногах юноши замерз, превратившись в тонкую стеклянную корку. Ледяное дыхание, вырывающееся из клыкастых челюстей чудовища, ударило в лицо Тонгора, и мальчик почувствовал, как кожа лица мертвеет и коченеет, превращаясь в ледяную маску.

Кровавая ненависть затопила и ослепила Тонгора. Когда он вдыхал, ему казалось, что огонь врывается в его легкие - холодный и невидимый огонь. Мальчик сражался против обволакивающего его холода. Саркозан взлетел вверх, а потом обрушился вниз, рубя призрачную тварь. Но в ответ на удар на мальчика хлынула новая волна холода, от которого цепенело тело. И всякий раз, когда стальной клинок Тонгора касался громадного снежного чудовища холод обрушивался на мальчика с новой силой.

Тонгор сражался, зная, что смерть близка. Человеческая плоть не могла долго выдержать такой холод. Сердце мальчика замерзло в груди. Его горячая кровь превращалась в лед. Он больше не мог дышать, так как каждый вдох вызывал такую боль, словно в легкие был воткнут ледяной нож. Тонгор сражался, понимая, что скоро погибнет.

Пронзительный крик раздался над ним в вышине.

Взглянув в небо сквозь вихри хлещущего снега, Тонгор увидел сверхъестественное, фантастическое создание - черное и крылатое, закрывающее собой звезды.

Отчетливо разглядеть его мальчик не мог. Оно казалось лишь движущимся сгустком тьмы. Глаза этого создания сияли золотистым пламенем ярче звезд, а клюв и выпущенные когти сверкали в лунном свете.

Птица с яростными криками молнией упала с небес, обрушившись, словно вихрь, на белого медведя.

Горы пошатнулись, и звезды потухли, когда сошлись две эти твари.

Черные заостренные крылья били с невероятной силой. Из пасти медведя вырывался крик. Он пытался ухватить ими крыло птицы. Черные когти, похожие на косы, схватили белого медведя и стали рвать его на куски. Белое чудовище застонало, повалилось и рассыпалось на снежные глыбы.

Черная тень сделала круг, бросив на мальчика один-единственный взгляд.

И взгляд глаз расплавленного золота встретился со взглядом золотистых глаз Тонгора.

Потом птица расправила черные крылья и улетела, а задыхающийся Тонгор остался лежать в снегу. Меч выпал из его омертвевшей руки.

Тело мальчика выгнулось от боли, когда горячая кровь снова побежала по его полуобмороженному телу.

Тонгор вяло тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок.

Теперь-то он точно стал мужчиной.

Он в одиночестве поднялся в горы, и ему было видение. К нему явилась птица - тотем его племени, и Тонгор узнал свое тайное имя.

Он получил благословение всех мертвых воинов своего племени с начала времен, потому что птица, явившаяся мальчику, была самим Черным Ястребом валькаров - символом его племени. Тонгор понял, что судьба его - стать скитальцем и приключения его будут более удивительные и ужасные, чем те, что выпадали на долю других мужчин племени валькаров.

А еще он увидел пророчество.

Он видел, как Черный Ястреб сражался и убил Белого Медведя. Призрачные зверь и птица бились в вышине, возле сияющих звезд, и из этой схватки победителем вышел Черный Ястреб.

Тонгор выпил холодного вина и немного отдохнул.

Потом он встал. Пора было совершить то, о чем поведало ему пророчество.

Стоял последний из весенних месяцев - Гейранг. Начались оттепели. Огромные снежные массы, лежавшие на склонах поднимающихся уступами утесов, подтаяли. Тут и там звенели ручейки. Тонгор перебрался на другую сторону хребта и увидел внизу, в долине, палатки племени Белого Медведя. Черными пятнами казались они на снегу, подкрашенном в розовый цвет первыми лучами зари.

После долгой битвы воины клана Белого Медведя устали - те из них, кто выжил. Они перебили своих врагов, а потом вернулись с сокровищами клана Черного Ястреба: бивнями мамонтов, червонным золотом и теми женщинами и детьми из племени Тонгора, кому не посчастливилось умереть рядом со своими мужчинами.

Потом племя Белого Медведя долго пировало. Воины много пили, развлекались с пленными женщинами и оплакивали павших. Так веселились победители - воины племени Белого Медведя. А теперь они крепко спали, объевшись мясом, напившись вином и кровью, насладившись плотью женщин.

И сон этот был беспробудным.

Долго стоял Тонгор, сложив руки на груди, и смотрел вниз, на лагерь врагов.

Его угрюмое лицо напоминало маску, отлитую из бронзы. По возрасту Тонгор был еще мальчиком, но дух его окреп, как у взрослого воина. Он знал, что должен сделать. Духи мертвых прошептали ему об этом в морозной тишине, и мальчик, выслушав их, подчинился.

Своим огромным мечом он начал вырубать куски снега и сбрасывать их вниз.

Это оказалось нетрудным делом. Оттепель, пришедшая в северные земли, сделала за Тонгора половину работы. Огромные комья снега полетели вниз по ступенчатым склонам. Падая, они сбивали со своего места все больше и больше снега. Обвал превратился в лавину - и она белой рекой с грохотом устремилась с утесов в долину, к подножию горы.

Племя Белого Медведя поставило палатки прямо под утесами, чтобы защититься от ветра. Но теперь не ветер, а много тонн снега лавиной обрушилось на них.

Лавина вмяла их в землю, раздавив и их, и сокровища племени, убив изнасилованных женщин. Грохочущая лавина никого не пощадила.

У племени валькаров была простая вера.

Только духи тех отважных воинов, что лицом к лицу встречали врагов, сражались и погибали в битве, только смельчаки, чьи души рождены девами войны допускались в Зал Героев на пир у трона Отца Горма.

А если воины умирали, раздавленные лавиной, когда крепко спали после попойки? Шаман в таком случае лишь пожал бы плечами, ничего не сказав. Воины племени Белого Медведя погибли не как мужчины. Зал

Героев будет закрыт для них, и их жалкие души навсегда обречены бродить среди серых теней и холодных туманов Подземного мира.

Месть Тонгора свершилась.

Утренний свет разгорелся на востоке, и в красных лучах зари одна за другой поблекли звезды.

Когда Тонгор убедился, что ни одному врагу не удалось избежать лавины, он отвернулся и подставил лицо лучам восходящего солнца.

Задача была выполнена, и мальчик остался жив.

А теперь - куда же ему идти? В долину своего племени, где остались лишь трупы и пустые хижины, в стенах которых больше никогда не зазвучит радостный смех его отца и спокойные, душевные песни его матери?

Нет. Он не вернется.

Но куда же ему идти? Ни одно другое племя не примет его, потому что жизнь здесь, в землях севера, - жестокая, тщетная борьба за выживание и новый рот означает, что кто-то другой должен остаться голодным.

Его племя погибло. Тонгору некуда было идти.

И тут мальчику вспомнились строки из песни старого воина, которую Тонгор пропел над могилой отца. Мальчик задумался о южных землях, о странах буйных джунглей, что лежат у теплых вод Галфа на юге, за горами Моммара.

Там молодые города нежились под ярким солнцем, там зеленели сады и смеялись девушки. Там жили пылкие короли и принцессы, там шли страшные войны. Там лежали королевства, только и ждущие, чтобы их кто-то захватил. Тонгор подумал о золоте и драгоценностях, плодах, согретых солнечным светом, яростных битвах на зеленых равнинах, о темнокожих женщинах варварских племен…

И тогда он вложил в ножны широкий меч, выпил красного вина, посмотрел на зарю, разгорающуюся над краем мира северных земель. А потом Тонгор - последний воин племени Черного Ястреба - повернулся лицом к югу.

Он скользнул взглядом по склонам утесов и Широким шагом направился вдоль гигантского хребта пурпурных гор, пересекающего весь мир с запада на восток.

Сердце Тонгора наполнилось радостью, потому что ночь закончилась. И, шагая, мальчик прочистил горло и затянул песню воинов своего племени:

Жгучее тропическое солнце старой Лемурии проделало долгий путь, спускаясь с зенита.

Оно уже соскользнуло к земле по куполу небес и теперь умирало в пурпурно-алом тумане, заливая тусклым пламенем весь западный горизонт.

В стране зазубренных, в беспорядке разбросанных скал ничего не двигалось. Тут не было ничего живого, только тени!

Лучи красного солнечного света били вдоль обширного плоского плато. Чернильные тени протянулись от круга камней, стоящих посреди этой пустыни.

Камней было семь, и они были в два раза выше человека - суживающиеся кверху колонны из темного вулканического, грубо отесанного камня. Они стояли кругом на равнине среди обломков скал, и в красных лучах тонущего за краем земли солнца от них протянулись длинные, суживающиеся тени… словно пальцы чудовищной, что-то ищущей руки.

Колдовские знаки были вырезаны на этих монолитах. Однако ныне их едва можно было разглядеть. И в таинственных землях камней и тишины существовал лишь один «глаз», постоянно взиравший на них.

Он возвышался в центре круга колонн и, ловя красные лучи заката, сверкал, словно драгоценный бриллиант.

Это был огромный кристалл неправильной формы, тусклый, затуманенный - огромный зеленый, сверкающий серебром драгоценный камень, такой большой, что взрослый человек не сумел бы обхватить его руками.

Кристалл сверкал девятью сотнями граней. На каждой из них был вырезан знак. Знаки чем-то походили друг на друга, но не было среди них двух одинаковых.

Когда солнце устроило славный закат на западном горизонте, многогранный камень, поймав последние лучи света, чудесно засверкал и заискрился.

В мерцающем свете странные символы на его гранях загорелись сверхъестественным светом, как живые. Словно глаза - холодные, ничего не пропускающие, внимательные, - уставились они на темнокрасные тени.

В ту далекую эру не существовало на земле человека, который мог бы прочитать символы, вырезанные на огромном драгоценном камне, не существовало чар, с помощью которых можно было бы понять затертые веками иероглифы на семи монолитах.

Но что-то скрывалось внутри камня, нежилось в сердце кристалла, омываемое лучами заходящего солнца.

Сила!

Огромная, пугающая, магическая.

И… смертоносная:

Уже пять часов бежал мальчик, спасая свою жизнь. Теперь же силы его были на исходе.

Его онемевшие ноги не могли нести его дальше, и он, задыхаясь, упал на мелкие камни, которыми было усыпано все плато.

Легкие мальчика горели, горло болело, а жажда стала пыткой. Больше он не мог бежать.

На фоне сверкающего заходящего солнца кружили драконы. Две черные, страшные тени со змеиными шеями и истрепанными кожистыми крыльями. Они учуяли горячий запах человеческой плоти вскоре после полудня и полетели за беглецом вдоль высокогорного ущелья, рассекавшего могучий хребет гор Моммара, а потом погнали его через бесплодное пустынное плато, пока вконец не измотали беглеца.

Теперь драконы лениво покачивались в воздухе. Поднялся ветер, и крылья их гудели, как паруса. Холодный яростный огонь сверкал в глазах рептилий. В полутьме сумерек их глаза горели, словно желтые угли.

Растянувшись на камнях, что само по себе было болезненно, мальчик следил за драконами. Его странные, золотистые глаза сверкали из-под спутанных локонов черной гривы. Мальчик не боялся рептилий и собирался сражаться с ними, пока еще оставались силы в его загорелом, бронзовом теле. Но он был обречен и понимал это.

Старики его дикого народа - северного племени - говорили: «Когда охотятся драконы, прячутся даже самые смелые воины».

Беглец был молод: Мальчик лет семнадцати, а может, и моложе. Он был почти голым, если не считать сандалий с высокой шнуровкой и тряпья вокруг бедер. Его грудь и могучие руки, спину, живот и плечи покрывали шрамы и белая дорожная пыль, потому что пришел он издалека… пересек полмира, бежав с залитого кровью поля битвы, где погибли все люди его племени. Из ледяной тундры замороженных северных земель пришел он, путешествуя пешком в одиночестве, сражаясь с дикими зверями и с еще более дикими людьми. Шрамы многих схваток украсили его тело.

Длинный ремень старых ножен натирал широкие плечи мальчика. В ножнах покоился огромный меч валькаров. Единственное оружие беглеца. Такой клинок был бесполезен против крылатой смерти, которая парила, лениво хлопая крыльями на фоне темно-крас-ного неба. Имей Тонгор лук, он бы попытался сбить летающих тварей, которые играючи, словно кошки, охотились на него весь день, спустившись с бесплодных гор на это пустынное плато.

Здесь в краткой кровавой схватке мог погибнуть беглец. И тогда кости последнего из валькаров остались бы навсегда белеть под бездонными небесами Лемурии.

Но этот мальчик с кожей цвета бронзы не знал страха, хоть и лежал, кривясь от боли, беспомощный и усталый.

Звали его Тонгор.

Неожиданно холодная тень скользнула по разгоряченному бедру Тонгора. Он резко развернулся, вспомнив обо всех своих ночных страхах. Рука его крепко сжала рукоять широкого двуручного меча. Потом мальчик расслабился.

Холодная черная тень, подкравшись, проползла по его телу. Длинная тонкая тень, похожая на указательный палец.

Заинтересовавшись, мальчик приподнялся на одной руке и посмотрел на то, что отбрасывало эту тень.

Резким движением головы он отмел за спину черную гриву волос и в недоумении уставился на круг темных колонн, стоявших вокруг куба черного камня, напоминающего грубый алтарь. Но больше всего привлекло его то, что стояло на этом алтаре.

Тонгор смотрел против солнца, но полукруг огненного светила был тусклым по сравнению с огромной искрящейся драгоценностью, находившейся среди монолитов.

Налетел порыв холодного ветра!

Зловоние, вызывающее тошноту, ударило в лицо Тонгору. В первый момент он подался назад, пригнувшись. Одна из чешуйчатых тварей спикировала с высоты, пытаясь вцепиться желтоватыми клыками в Тонгора, но промахнулась.

Дракон осмелел, а может, проголодался.

Тонгор поднялся на ноги, одной рукой держась за большой валун, чтобы стоять прямо.

Он встретит смерть лицом к лицу, стоя на ногах, как мужчина, Так решил Тонгор.

Хищники покачивались высоко в небе - парочка тварей с крыльями, как у летучих мышей. Они кружили, готовясь совершить убийство.

Мальчик огляделся. Он стоял, прислонившись плечом к большому камню. Неожиданно Тонгор подумал о круге колонн. Монолиты стояли довольно близко друг к другу. Там твари с кожистыми крыльями не смогут напасть на него ни сверху, ни сзади, если он станет спиной к одному из камней. Им придется нападать честно и встретиться с блестящим, острым как бритва мечом, которым он и его отцы сражались со многими врагами. Возможно, тогда у него будет какой-то шанс.

Пошатываясь, кривясь от боли в онемевших от усталости ногах, Тонгор подошел к кольцу столбов и сверкающей загадке, которую они охраняли.

Мальчик вытащил из ножен свой огромный меч. Прижавшись спиной к грубому холодному камню, он застыл, ожидая смерти. И тут, взглянув наверх, Тонгор заметил перемену в поведении крылатых хищников.

Твари спускались, с шумом неслись к нему, словно черные тени, хлопая крыльями. Тонгор видел пылающие угли их горящих глаз. Огромные челюсти чудовищ приоткрылись, обнажив, словно в усмешке, желтые клыки. Длинные змеиные шеи голодных драконов тянулись к мальчику, когтистые птичьи лапы готовы были вцепиться и рвать его плоть…

Не обращая внимания на боль в усталом теле, мальчик занес меч, когда один из летающих драконов приблизился к нему…

…И вдруг чудовище свернуло в сторону!

Удивленный Тонгор прищурился. Сквозь переплетение черных локонов, нависших над глазами, наблюдал он, как развернулись летающие рептилии, как изменили направление полета и застыли в небе, нерешительно хлопая крыльями, словно обдумывая, нападать ли им снова.

Потом они неожиданно опять устремились вниз.

И снова в последний момент отвернули в сторону.

Странно они себя вели. Более чем странно, даже немного пугающе. Так, словно ужасные драконы боялись… круга камней!

Опершись о грубую колонну, положив усталые руки на перекрестье огромного меча, застыл мальчик. Тонгор наблюдал, как, превращаясь в дымящиеся угли, умирает солнце. Небеса потемнели, и на черных ветрах с другого края земли принеслась ночь, погрузив весь огромный континент в свои тени.

Драконы подождали, покружили и наконец, хлопая крыльями, улетели, исчезли в сгущающихся сумерках.

Тогда мальчик повернулся, чтобы исследовать странное кольцо монолитов… куда не смели залететь даже зубастые небесные хищники, - круг камней, который чешуйчатые драконы не смели преступить!

Тонгор осмотрел семь каменных колонн. Они были из холодного, мертвого камня - черного, вулканического, грубого и пористого на ощупь. Любопытный юный варвар провел пальцами по странным иероглифам, начертанным на камнях. Мальчик ничего не знал о таких загадочных символах, к тому же он не умел ни писать, ни читать. Не знал он, что эти символы были знаками давно исчезнувшего языка. Последние из тех, кто разговаривал на этом языке, умерли много эпох назад…

Потом Тонгор приблизился к низкому алтарю.

На шестигранном кубе черного камня Тонгор не нашел никакой резьбы.

На алтаре сверкал огромный драгоценный камень.

Никогда мальчик не видел кристалла такой величины. Любопытство охватило его, и холодные огни, перемещавшиеся внутри камня, осветили лицо Тонгора странным сиянием.

У Тонгора было мужественное лицо с квадратной челюстью, широкими бровями и скулами. Солнце и ветер обожгли, высушили кожу мальчика. Сила, разум и благородство были в его лице. Хотя откуда в чертах полуобнаженного мальчика из диких пустошей холодных северных земель могло появиться это благородство, никто не мог сказать.

Мальчик заинтересовался символами, украшавшими поверхность каждой грани кристалла. Вытянув руку, Тонгор коснулся одного из них…

Тихо вскрикнув, отдернул он онемевший палец! Холодный электрический удар поразил мальчика в тот момент, когда его вытянутые пальцы коснулись гладкой поверхности… Сверхъестественная, вызывающая дрожь сила.

Нахмурившийся, озадаченный, он наклонился над сверкающей, искрящейся драгоценностью и заглянул в ее глубины.

Он вглядывался снова и снова… пытался заглянуть за боковые грани… вниз, за мерцающий тускло-зеленый туман и сверкающую серебряную пыль… в странную пульсирующую сердцевину драгоценности, где вспыхивали и гасли холодные фосфоресцирующие огни.

Но что-то случилось. Кристалл… изменился.

Туман поредел… поблек… начал испаряться.

Или прикосновение пальцев Тонгора замкнуло контакт, соединив мальчика и силы, которые дремали, запертые глубоко внутри мистической драгоценности?

Может, прикосновение Тонгора пробудило какие-то древние чары… некое древнее колдовство, чей секрет скрывался за таинственными знаками, вырезанными на гранях драгоценности?

Сверкающий туман заклубился… разошелся… исчез!

Внезапно затуманенный зеленый кристалл стал чистым, прозрачным как стекло… и глаза мальчика расширились от удивления, когда он увидел то, что было сокрыто внутри огромной драгоценности. Он смотрел на…

Город! Город был в сердце драгоценного камня!

Он выглядел удивительно, словно город эльфов. Крошечные изящные минареты и острые как иголки шпили, утонченно сверкающие слоновой костью. Возвышающиеся колокола куполов, поблескивающие таинственными огоньками. Восхитительные маленькие дома с островерхими двускатными крышами, с застекленными окнами не больше ногтя большого пальца.

Волшебное королевство в замороженном сердце драгоценности!

Затаив дыхание от страха и удивления, мальчик-дикарь смотрел на маленькие извилистые улицы, вымощенные словно морскими раковинами; на изогнутые пролеты алебастровых лестниц с палец толщиной, на эльфийские сады с миниатюрными деревьями, где сверкающими нитями синего сатина протянулись крошечные ручейки.

Все было сделано из изысканной слоновой кости. Стены, тонкие и точеные, словно кружево, освещались крошечными серебряными лампами, напоминающими раковины устриц. Тонгор осматривал дворы, выложенные малахитом, стены из розового коралла, на башни из сверкающего нефрита, стройные арки с пилястрами из нежного мрамора, эбонитовые балки, узоры над окнами, ажурные балконы, балюстрады… такие крошечные, что у рассматривавшего их Тонгора заболели глаза.

Это был мираж - творение эльфов, видение, насланное гоблинами, удивительный миниатюрный мир.

Но все исчезло, стоило лишь Тонгору моргнуть.

В один миг видение города затуманилось… увяло… и исчезло.

Огромная драгоценность снова стала непрозрачной - город затянул туман нефритового цвета, пронизанный слепящими кольцами серебряных искр. Мальчик расстроился и нахмурился, отступив от куба

черного камня и таинственного сверкающего кристалла.

Он грезил?.. Было это видением… или колдовством? Но чем бы это ни было, сейчас все прошло.

Мальчик неразборчиво пробормотал заклинание и прикоснулся к маленькому идолу из белого камня, который висел на его шее на кожаной тесемочке. Фетиш его племени - грубая поделка, похожая на бородатое лицо с короной из выстроившихся кругом звезд.

У Тонгора от страха волосы встали дыбом. Он был диким молодым варваром, презрительно относившимся к городам, воином от рождения, выросшим в грубых землях невежественных дикарей, где каждый природный феномен приписывался сверхъестественным силам. Поэтому-то Тонгор инстинктивно ненавидел и боялся магии, впрочем, как и черного колдовства.

Перед ним была волшебная драгоценность, окруженная зловещими черными камнями, украшенными иероглифами, - от них пахло колдовством!

Тонгор застыл перед кристаллом, словно испуганный молодой зверек. Теперь огоньки внутри драгоценности успокоились и лишь тускло сверкали. Однако мальчик боялся их и неизвестных сил, которые их породили и притаились внутри драгоценного камня.

Должен ли он покинуть это странное место, которого даже драконы боялись? Хватит ли у него мужества окунуться в неясные опасности ночи, царящей по ту сторону круга камней? Рискнет ли он выйти туда, где по каменистой пустыне черными тенями крадутся ночные хищники, охотящиеся за теплым мясом?

От заката на западе остались лишь слабо мерцающие угли. Плато погрузилось в темноту. Небо затянули облака, скрывшие слабый свет нескольких звезд, что сияли в небе, когда заходило солнце. Отправиться дальше, уйти из этого непонятно каким образом защищенного места к неизвестным опасностям, скрывающимся на плато, было бы глупо.

Вскоре, когда над краем мира, заливая светом землю, поднимется золотистая луна Лемурии, Тонгор смог бы пересечь каменистое плато в сравнительной безопасности. А в темноте он может стать добычей какого-нибудь чудовища. В лунном же свете он по крайней мере будет видеть своих врагов и попробует защитить себя огромным мечом, который он до сих пор сжимал в руке.

Возможно, самым мудрым решением будет переждать тут, в кольце камней, ведь звери, кажется, боятся сюда заходить. Переждать до восхода луны, а потом отправиться дальше в желанные, заросшие джунглями южные королевства, где дремлют золотые города и живут могущественные короли.

Тонгор решил подождать восхода луны.

К тому же он смертельно устал, после того как ему пришлось бежать с гор, спасаясь от парочки голодных драконов. Он тут отдохнет, вытянув разболевшиеся ноги, и постарается не замечать жажды, которая жжет горло, словно пламя, и голода, от которого скрутило пустой желудок. Тонгор прилег на ровную скалу между черным кубом алтаря и высокими колоннами.

И конечно, уснул…

Странные сны пришли к нему, породив любопытные видения.

Мальчику казалось, что он лежит в темноте, расцвеченной холодным светом, льющимся из кристалла необычного размера. Сверхъестественное сияние нефрита, смешанного с серебром, пульсировало, словно исходило из живого сердца… сердца пульсирующего света!

Волны зеленого и серебряного света омыли тело спящего мальчика, и откуда-то из огромной пульсирующей сердцевины магической драгоценности раздался далекий, слабый голос, позвавший Тонгора на языке, которого он не знал.

Но смысл этих слов он понял очень хорошо.

Голос соблазнял, пел, зазывал, - голос сирены. Он непреодолимо звал Тонгора, пел чудно и удивительно о невероятно красивых вещах, неразгаданных тайнах… шептал заклятия.

Словно порожденный серебряным колокольным звоном, голос плел магическую сеть вокруг спящего разума… тянул Тонгора… дальше и дальше…

И в этом таинственном сне Тонгору казалось, что он открывает глаза и легко встает. Но ведь все это происходило во сне. Шаг за шагом, в трансе, широко открыв глаза, но не просыпаясь, приблизился мальчик к огромной драгоценности.

Она сверкала - пульсирующая сфера света. Потрескивающая аура силы, словно огромные сверкающие ворота, окружала драгоценный камень… и сквозь врата был хорошо виден маленький город эльфов, однако теперь он казался не маленьким, а большим… достаточно большим для того, чтобы Тонгор вошел в него, прошелся по извилистым улицам, прогулялся по прохладным, волшебным садам, попробовал искрящееся вино в этих дворцах из слоновой кости…

Шаг за шагом приближался Тонгор к горящим вратам…

…И проснулся в звенящей тишине!

Тонгора окатила холодная волна страха, словно он неожиданно попал под ливень. Во сне он и в самом деле встал и приблизился к огромному драгоценному камню, а теперь стоял возле него словно замороженный. Его вытянутая рука была всего в нескольких дюймах от поверхности сверкающего кристалла, который, как во сне, искрился кружащимися огнями. Аура пульсирующей силы окружала его.

Ярость вспыхнула в сердце мальчика-дикаря. Подлое колдовство вывело его из себя. Густые брови поползли вверх. Губы растянулись, обнажив белые волчьи зубы. А из глотки Тонгора вырвалось вызывающее рычание. Угрожающе звучал этот рык.

- Горм!

Прорычав лишь имя своего примитивного бога, мальчик осторожно потянулся вперед и дотронулся до огромного сверкающего кристалла. И снова Тонгор привел в действие какое-то колдовство!

Ледяной звон зазвучал в ушах мальчика, когда он коснулся холодного гладкого кристалла. От электрического разряда, пронзившего тело Тонгора, затрепетало все его тело. Холодные, слепящие волны затопили его разум, притупили зрение. Мальчик закачался на онемевших ногах… и упал…

Упал в кристалл!

Тонгор стал падать, и твердая поверхность кристалла расплавилась, превратившись в сверкающий туман, который забурлил вокруг Тонгора ледяными водоворотами, но ничуть не препятствовал падению. Мальчик полетел вперед и вниз, сквозь кристалл… в туманный зев вихрей бурлящего нефрита, усыпанного серебряными светящимися пылинками.

Странно все это было, потому что Тонгор не чувствовал ни удивления, ни страха. Происходящее напоминало необычный сон… слишком фантастический и невероятный, чтобы быть реальным. И, следовательно, во всем этом не было ничего страшного. Все происходило как бы не на самом деле.

Тонгор пролетел сквозь вихрь светящихся пылинок, и ему стало казаться, что он падает все медленнее и медленнее, так, словно клубящиеся пары камня, блестящие от нефритового и серебряного света, поднимаясь вверх, задерживали падение мальчика, каким-то образом поддерживая его тело.

В следующее мгновение Тонгор со страшной силой ударился о какой-то склон и покатился вниз.

Живая, сочная, изумрудная трава заскользила вокруг его рук и ног, и он остановился, утонув в пахучих цветах под янтарным, тускло светящимся небом.

Ошеломленный, не понимающий, что с ним происходит, Тонгор огляделся. Выпучив глаза, уставился он на странные деревья с листьями-перьями, едва различимые в топазовой полутьме… деревья без листьев, чьи гладкие черные ветви несли фантастические плюмажи из зелени заплесневелого металла, золота и лазурита.

За ними прятались невероятно стройные снежнобелые животные, щиплющие сочную траву. На Земле, насколько знал Тонгор, никогда не рождалось столь странных и милых существ с шелковистой шкурой и длинными, густыми золотистыми гривами. Но если это не Земля… то где же он?

Потом внимание Тойгора привлек блеск, манивший дальше - за перистые деревья и поляны со сверкающими единорогами… к изысканным высоким минаретам и куполам сказочного города, поднимавшегося в тумане неподалеку.

Город в драгоценном камне!

Это был не сон, а странная реальность.

И таким же реальным, как и все это фантастическое окружение, были появившиеся из пустоты и взявшие Тонгора в кольцо воины с птичьими головами. Впро^ чем, как и клинки нагинат холодной синей стали, нацеленные в обнаженную грудь Тонгора.

Стражники забрали у мальчика огромный широкий меч, ножны и перевязь. Они заломили Тонгору руки за спину и сковали их Цепями из меди или из металла, выглядевшего как красноватая, сверкающая медь. Все это время Тонгор с удивлением смотрел на своих тюремщиков.

Вначале он подумал: у стражников и в самом деле головы птиц. Потом мальчик разглядел, что они носят любопытные то ли головные уборы, то ли шлемы. Однако птичьи головы выглядели очень натурально: стоящие хохолком на макушке гладкие поблескивающие перья свисали на лицо. И еще были сверкающие бездушные глаза и страшные изогнутые клювы.

На птиц они походили и из-за своих фантастических костюмов - длинных одежд и плащей с плюмажами.

Латные рукавицы превращали их руки в подобие лап крылатых хищников. Даже их туники чем-то напоминали грудки ястребов.

Птицы-воины двигались словно автоматы, беззвучно, неуклюже. Они не сказали Тонгору ни слова, не соблаговолили ответить на его вопросы. Грубо и бесцеремонно схватили они его… Все выглядело так, словно кто-то приказал им схватить Тонгора, обезоружить его и связать, отобрать все, что можно, чтобы лишить его возможности сопротивляться.

Странно. Очень странно. Тонгор решил попозже во всем этом разобраться, так как это была всего лишь еще одна из множества тайн.

Потом тюремщики повели его по сверкающим улицам чудесного города.

Заря - жемчужно-перламутровая и бледно-розовая - странным янтарным цветом окрасила небеса, когда Тонгора как пленника ввели в сверхъестественно прекрасный город. Но эта заря совершенно не походила на земные зори, потому что в небе не было солнца - колеса волшебного огня, - только постепенно разгорающийся свет в затянутом туманном небе. Казалось, свет этот не имеет источника.

Раньше Тонгор никогда не видел городов, кроме грубых деревень в родных северных землях, но какое-то чувство подсказало ему, что не может существовать в каменных метрополисах, похожих на этот лабиринт.

Воздух тут был холодным и чистым, в нем витал аромат цветов. Но в этом ласковом зеленом лете, похоже, не существовало росистой утренней прохлады. И это было… невероятно.

Когда Тонгор, вызывая камнепады, спускался по огромному Йомсгардскому ущелью, разделявшему две из гор Моммара, стоял фиол - третий месяц зимы. Однако тут не было снега, который закрыл бы эту землю своим ледяным панцирем, а по запаху, сочным лужайкам и цветущим деревьям мальчик решил, что здесь уже конец весны, скажем, месяц гаранг или тирон - первые месяцы лета.

Вот еще одна тайна!

И когда он провалился внутрь драгоценности, только-только потух закат. А здесь - рассвет!

Тонгор с яростным рычанием потряс головой, чтобы прогнать все эти тайны. Но он уже начал подозревать правду. Он перенесся в какой-то иной мир. А может, внутри волшебной драгоценности день и ночь поменялись местами, так же как времена года? Тайна за тайной! Но других ответов у Тонгора пока не было. Так или иначе он уменьшился с помощью какого-то волшебного заклятия и оказался внутри драгоценного камня, или драгоценный камень был всего лишь волшебными воротами, которые привели Тонгора в таинственный новый мир. А впрочем, какая разница?

Сейчас важно было то, что он стал пленником правителя волшебного мира, где царило вечное лето.

Шагая между конвоирами в птичьих масках, Тонгор глазел вокруг, все больше и больше удивляясь, забыв про свои страхи перед сверхъестественным и тот неприятный факт, что он в плену. Всюду, куда бы он ни взглянул, ему открывались удивительные вещи: тусклые аркады стройных колонн, а между ними в маленьких витринах подносы с удивительными драгоценностями, великолепными украшениями, сосуды с драгоценными виноградными винами.

Невероятно прекрасный город раскинулся перед Тонгором в тусклом утреннем свете, однако тень непонятного страха лежала на всем вокруг. Тонгор смог различить ее на бледно-золотистых лицах бородатых обитателей города. Страх звучал в низких музыкальных голосах горожан, которые опускали глаза, когда мальчик и захватившие его в плен воины проходили по улице мимо них. Страх и что-то еще. Может… жалость?

Мальчик смотрел вокруг и понимал, что такой город не может существовать на самом деле. Да, он казался достаточно материальным и, без сомнения, существовал на самом деле… но тем не менее выглядел нереальным.

Тонгора провели мимо купола, по форме напоминавшего колокол. Тот сверкал и искрился в утреннем свете. Он был целиком сделан из горного хрусталя, но никогда нигде на Земле не было утеса или цельного кристалла такого размера.

А башня - высокий минарет - была построена из цельного куска крепкой слоновой кости. Ни моря, ни леса Земли не могли породить чудовища столь огромного, чтоб из одного-единственного его рога, напоминающего по снежной белизне слоновый бивень, можно было построить высокую башню.

Тонгора привели в огромную, увенчанную башнями цитадель из сверкающего нефрита и мрамора, а оттуда - в огромный сводчатый зал, где кандалы Тонгора прикрепили к кольцам в полу. Пищу в мелкой чаше из какого-то темно-красного дерева и бутыль - кристалл с водой поставили у его ног. Наконец воины ушли.

Что же до Тонгора, то первое, что он сделал, - напился и съел столько, сколько смог.

А потом, утолив голод и жажду, мальчик попытался разорвать кандалы на руках, на ногах, вырвать кольцо из пола.

Крепкие мускулы вздулись на его сильных руках. Мышцы его могучей груди и плеч напряглись, рельефно проступив под кожей. Мрачное лицо Тонгора потемнело от усилий. Но сверкающий металл, выглядевший как медь, оказался слишком крепким.

Тонгор лег и, подумав, что отдохнет и решит все проблемы, уснул.

Нежное прикосновение руки к плечу заставило его, как настороженного кота джунглей, немедленно проснуться.

Над Тонгором склонился тощий старик в одеждах из белой шелковистой материи. Капюшон его был надвинут так, что закрывал лицо.

- Ты проснулся, мальчик? Не бойся меня. Я пленник… раб, вроде тебя,- Старик говорил спокойным, вежливым голосом.

Тонгор расслабился.

- Почему вы спросили? Разве я выгляжу спящим? - тихо проворчал он. Старик пожал плечами, сел на пол, скрестив ноги.

- Увы. У меня нет глаз, чтобы я смог увидеть, спишь ты или проснулся, - сказал он.

Тонгор прикусил губу, злясь на собственную грубость.

- Извините, дедушка, - пробормотал он. - Я не знал, что вы слепой.

- Не слепой, сынок… но без глаз. Это, если ты хорошо подумаешь, вещи разные.

Тонгор пожал плечами:

- Я не понимаю.

- Я покажу тебе, если ты пообещаешь не пугаться. Потому что, как ни ужасен мой внешний вид, это не моя вина и я не враг тебе. Однако мое лицо может испугать тебя, - сказал старик.

Приподняв тонкую, высохшую руку, он стянул капюшон и открыл мальчику свое лицо. Тонгор задохнулся от невероятного ужаса. У старика не было лица, вообще не было лица, только чистый, лишенный черт овал бледной кожи без всяких морщинок. Ни глаз, ни носа, ни рта. А если и был рот, то стоило его закрыть, твердая кожа смыкалась, без всякого следа скрывала отверстие.

- Горм… - хрипло пробормотал Тонгор. Может, мальчик собирался воззвать к своему богу, но слова застряли у него в горле.

- Наш повелитель Зазаманк иногда… капризен, - вежливо объяснил старик.

- Как с вами случилось… такое? - тихо спросил Тонгор. Старик закрыл свое ужасное, лишенное черт лицо маской белого шелка и заговорил тихим, спокойны^ голосом:

- Послушай меня, сынок. У нас мало времени. Сейчас я не могу ответить на все твои вопросы. Но очень скоро тебя заберут отсюда и отведут к повелителю этого города, и моя задача - приготовить тебя к этой встрече. Не перебивай и дай мне рассказать о том, что ты должен знать, чтобы уберечься от того кошмара, который вынужден терпеть я… Зовут меня Яллимидас, и я попал в это место точно так же, как ты… провалился сквозь кристалл. Мой родной город Катул - город Пурпурных Башен. В молодости я был торговцем драгоценностями и часто водил караваны через горы Моммара, выискивая драгоценности. В одной из таких экспедиций я поднялся на скалистое плато и нашел посреди ровного плоскогорья круг стоящих камней, а внутри этого круга огромный драгоценный камень. Но мне не удалось ни изучить камень, ни поэкспериментировать с ним. Со мной случилось то же, что с тобой. Ведь иначе ты бы тут не оказался. Так?

- Так, - согласился Тонгор.

Яллимидас кивнул.

- Века назад, когда мир был молод и семь городов Востока процветали, появился могущественный колдун, странный человек большой мудрости, мастер оккультных наук - Зазаманк - Чародей Под Вуалью… Занимаясь магией, он достиг высот силы, о которых смертные и предположить не могут. Он продлил свою жизнь так, что она продолжалась много больше, чем у обычных людей. Его пытливый взор достиг дна скрытых трещин луны, далеких миров, темных бездн, лежащих меж звездами. Однако, несмотря на знания и могущество, Зазаманк остался человеком из плоти и крови, и смерть все равно должна была когда-нибудь прийти за ним. А это было бы глупо. Зазаманк долго размышлял о приближающейся смерти и наконец придумал способ, с помощью которого смог бы обмануть саму смерть и прожить еще много веков… С помощью своего магического искусства он сконструировал кристалл очень прочного вещества. Внутри этого кристалла он построил свою личную, неподвластную Времени, вселенную, куда не может явиться смерть. В созданной им волшебной стране он выстроил удивительный город, возведя его руками невидимых пленных духов. Там Зазаманк собирался править вечно, как король, бессмертный и всемогущий, вроде бога… Этот город он назвал Итомааром Вечным, потому что никто внутри его не может состариться или умереть. И в королевстве, где правит Зазаманк, живут пленные вроде тебя и меня (неосторожные путешественники, привлеченные тайной кристалла и его звуками), те, кто вошел в магические земли, а теперь не может их покинуть.

- Все это фантазии, дед! - прорычал Тонгор.

- Увы, сынок, это - горькая правда, - вежливо ответил Яллимидас. - Скажи мне: какой сейчас год Во внешнем мире - в том мире, откуда ты пришел?

- Так. Дайте мне подумать. Этой зимой исполнилось шесть тысяч девятьсот девяносто девять лет королевствам, где правят люди, - ответил Тонгор. Последовавшая пауза была слишком долгой. Потом…

- Так долго… так долго, - прошептал человек без лица. - Ах, парень, я попал сюда весной, когда королевствам людей исполнился четыре тысячи девятьсот семьдесят один год… Две тысячи лет прожил я здесь, в этом проклятом раю, закрытом для Времени!

- Боги! Может ли такое быть правдой? - прошептал Тонгор.

Яллимидас вздохнул:

- Все это правда, парень. Здесь мы никогда не умираем. Я столетиями молил о смерти… но мы здесь недоступны смерти… и недоступны даже девятнадцати богам!

- Этот колдун, Зазаманк, - заговорил мальчик, - что он сделает… со мной?

Тусклое эхо страха прозвучало в ласковом голосе старика.

- Он будет… играть.

В тусклом мире, где днем не светило солнце, а ночью луна не лила на землю свой серебристый свет, чувство времени изменяло человеку. Тонгор вскоре убедился в этом на собственном опыте. Высокие и узкие стрельчатые окна были забраны прутьями странного, похожего на медь металла, который Яллимидас назвал «орихалком». Из этих окон лился тусклый опаловый свет. Тонгор подумал, что определит, сколько прошло времени, по движению световой дорожки странного цвета, протянувшейся от узкого стрельчатого окна… Но световая дорожка не двигалась. Свет не убывал.

Мальчик-варвар не смог бы сказать, сколько прошло времени, прежде чем пришли воины, чтобы отвести его к Чародею на… суд?

Яллимидас предупреждал, что Чародей Под Вуалью - гордый равнодушный бессмертный, правящий этим крошечным миром, относится к своим подданным как к игрушкам, рабам, непокорному скоту. Здесь, в этом мире, его искусство сделало его почти богом, и он мог играть игрушками-людьми как пожелает. Люди не могли умирать в его тусклом, неизменном мире, но они могли… страдать. По прихоти своей Чародей Под Вуалью трансформировал тела людей, превращая их в чудовищ. Некоторые стали ужасными, чудными гибридами. Люди с головами насекомых, женщины с цветочными лепестками вместо волос, крошечные карлики, тощие гиганты, существа без рук и без ног, извивавшиеся, словно змеи, с которых содрали кожу.

Яллимидас сам был придворным до тех пор, пока его повелитель сносил осторожные замечания торговца драгоценностями и прислушивался к его мудрым советам. А потом с помощью могущественного колдовства старик превратился в безликую тварь. Взгляд Тонгора затуманился от ярости, когда он понял, как обстоят дела в этом мире, и на затылке его волосы встали дыбом, словно шерсть дикого зверя джунглей. Мальчику-дикарю жестокость не была в новинку. Природа и сама жестока. Люди - ее дети, и во многом они следуют по ее пути. Но мальчик знал лишь суровую жестокость дикого края, дарующую быструю смерть или кровавое безумие войны, где человек сражался против человека или против животных.

Такой же сорт жестокости - холодной, циничной - был нов для Тонгора. И он вызывал в сердце мальчика холод из-за невероятной смеси ужаса, отвращения и презрения. Мальчик удивлялся: какой человек мог так небрежно и беззаботно изуродовать другого человека, не сделавшего ему ничего плохого… А ведь Зазаманк был таким же человеком, как и его жертвы.

Иногда невинные люди страдали от рук забавляющихся, беззаботных богов. Но был ли Чародей Под Вуалью богом? Правда, он создал весь этот миниатюрный мир внутри драгоценного камня, а это было деяние, достойное бога.

И… волна дрожи от страха прошла по телу мальчика, когда он подумал: если Зазаманк - бог, то можно ли убить бога?

Воины, которые эскортировали мальчика-дикаря через удивительный дворец на встречу с Чародеем, сами по себе были любопытными существами. Оказавшись среди них, юный Тонгор стал рассматривать их, украдкой бросая любопытные взгляды.

Эти стражники ничуть не походили на воинов-птиц, что арестовали Тонгора за городом.

Лица их казались холодными, бледными и равнодушными. Они двигались механически, точно так же, как воины в фантастических птичьих костюмах. Больше всего они напоминали мертвецов, созданий некроманта, похожих на живые существа, но лишенных координации движений живых людей.

Еще раньше, в тюремном зале, старый Яллимидас рассказал Тонгору о зомби. Описывая их, он использовал любопытное слово «аваткуары» - живые мертвые. Странное, неприятное слово. У Тонгора по телу бежали мурашки каждый раз, как он касался кого-нибудь из стражников - холодных и вялых, напоминавших раздувшиеся трупы.

Яллимидас, который в свое время больше года пробыл заключенным тюремного зала, после того как навлек на себя немилость повелителя, предупредил Тонгора, рассказав, что все, кто вошел в Драгоценность Между Семью Колоннами, - живы, но некоторые, попавшие в миниатюрный мир, погибли, разбившись при падении. Они-то и превратились в кадавров, ожив волшебным образом с помощью оккультного искусства. Вот так и получались аваткуары. Это была лишь догадка, и Тонгор, шагая рядом с живыми мертвецами, бросал на них откровенно любопытные взгляды.

Его конвоиры выглядели полностью высушенными и опустошенными, в них не было ни жизненного тепла, ни страсти. Тонгор с удивлением думал, а живы ли они на самом деле или превратились в автоматы из мертвой плоти, оживленные Чародеем с помощью сверхъестественных сил. Тем не менее они были великолепными образчиками людей - высокими, и крепко сложенными, и по-настоящему красивыми. Но они вышагивали, точно марионетки, и не смотрели по сторонам. Их бледные, строгие лица казались напряженными, а холодные глаза - пустыми.

Размышляя об этом, Тонгор едва замечал великолепные коридоры, залы и палаты, через которые проводили его конвоиры. У него осталось размытое впечатление о сверкающих гобеленах, бурлящих цветом и движением; о ярких статуэтках и статуях неземной грации со столь проработанными деталями, что создания из камня казались живыми; о мраморных стенах, увитых резьбой; о ширмах из тонких пластин слоновой кости; высоких колоннах и арках; сводчатых потолках, расписанных фресками со сверхъестественными, мистическими сюжетами.

Наконец конвоиры привели мальчика в огромный зал, где пол из черного мрамора был отполирован и сверкал, как гигантское зеркало.

Далеко наверху, теряясь среди тусклых теней, был купол невероятного размера. Он покоился на толстых колоннах из камня цвета морской волны, непривычного для Тонгора. Вдоль стен стояли воины, похожие на зомби. Они не двигались, словно выходцы из могил, безупречные в своей сверкающей броне.

Но на них Тонгор внимания не обратил.

Его привлекло то, что находилось в центре сумрачного зала. От этого зрелища он не смог отвести свой очарованный взгляд.

А в центре зала стояло высокое-высокое кресло, вырезанное из алого кристалла. Оно было в три раза выше роста взрослого человека.

И в этом кресле… сидел обычный человек.

Зазаманк оказался стройным высоким молодым человеком с сильными руками, длинными ногами и холодным, красивым лицом, по которому невозможно было определить его возраст.

Он был разряжен в сложные и фантастические разноцветные одежды: красновато-коричневые, канареечные, кроваво-красные, лавандовые, розовато-лиловые, утонченно-серые и темно-фиолетовые.

Его одеяние было не похоже ни на один из костюмов, что видел или о которых слышал Тонгор. Чулки плотно облегали длинные тонкие ноги волшебника. То ли туника, то ли камзол в сборках, складках и отворотах, согласно какому-то неизвестному фасону, выглядел великолепно. Рукава различной длины высовывались один из-под другого. Длинные перчатки были на его тонких, сильных руках, и странные кольца из металла, камня и цельных кристаллов сверкали и искрились, когда Чародей шевелил пальцами.

Капюшон мантии, отделанной странным пурпурным мехом, был наброшен на голову, но не закрывал лица колдуна.

Его лицо привлекло и удержало взгляд Тонгора. Оно было сверхъестественным, нечеловечески прекрасным. Высокий широкий белый лоб, выгнутые шелковисто-черные брови, длинный императорский нос, волевой, точеный подбородок, тонкие, но изысканной формы губы - вот каким он был.

В его чертах не существовало ни изъяна, ни недостатка. Ни одной морщины не пролегло через непорочный божественный лоб. Даже легкая тень эмоции не согрела холодное совершенство лица Чародея. Оно напоминало идеальную скульптуру: холодную, красивую, целомудренную, но нечеловеческую.

И только глаза на этом лице казались живыми.

Странные глаза… Черные и холодные, как замороженные чернила… Глубокие, бездонные ямы… Холодные, но горящие яростным, святотатственным пламенем…

Мальчик-дикарь почувствовал, что за этим загадочным взглядом скрывается огромный, равнодушный, не знающий границ разум человека, так далеко ушедшего от обычных людей, как, скажем, человек ушел от насекомых или извивающихся змей.

Стражники подвели Тонгора к высокому алому трону, и мальчик застыл, не поклонившись, в то время как черный, обжигающий взгляд колдуна скользил по нему с головы до ног. Осторожно, рассудительно, обдуманно изучал Тонгора Чародей Под Вуалью.

Когда же колдун заговорил, только тогда Тонгор понял, откуда взялось такое странное прозвище. От бровей до подбородка холодный, совершенный лик колдуна прикрывала прозрачная вуаль из какой-то легкой ткани, столь прозрачной, что ее почти и видно не было. Почему Чародей носил вуаль, которая ничего не закрывала, вуаль, сквозь которую все отлично было видно? Но эта загадка выглядела наименее существенной из тех тайн, с которыми Тонгор столкнулся, очутившись в крошечном мире магий, красоты и ужаса.

- Это - мальчик-дикарь. Без сомнения, он из северных земель. Я считаю, что он принадлежит расе могучих варваров, которые обитают в областях Лемурии, ныне захваченных зимой и превратившихся в тундру, - лениво протянул Чародей. Его голос был точно таким же, как и его лицо: холодным, совершенным, чистым, но лишенным тепла и интонаций. - Я сказал бы, что его племя… Нет, слишком давно это было.

Почему-то Тонгору показалось, что черные огни глаз волшебника скрывают в своих глубинах безмерную усталость, скуку, пришедшую с возрастом. Возможно, даже какую-то… пустоту?

- Он молод, силен и рожден отважными воинами, в этом я не сомневаюсь. Быть может, забавно будет убедиться в его силе… Отправьте его к управляющему ареной. Мы посмотрим, насколько удал этот юноша в День Опалового Тумана. Можете его увести…

С механическим совершенством стражи отдали салют своему повелителю и повели Тонгора из безмолвного зала.

За спиной у него Чародей Под Вуалью, высокий, прямо и надменно сидящий на троне, уставился в пустоту перед собой. Его холодное и прекрасное лицо по-прежнему оставалось равнодушным.

Зазаманк стоял в своей магической лаборатории. У него над головой в искривленных стеклянных трубках клубились едкие пары. Густые раскаленные жидкости кипели в тигелях на сверхъестественном огне из мерцающих минералов. Пойманный в двухмерный ад между пластинами кварца, беззвучно кричал обезумевший призрак. Странным и ужасным было это место, где разом действовало множество заклятий. В воздухе стояла колдовская вонь. Тут можно было отыскать все основные запахи преисподней.

Квадратная каменная комната была странно освещена. Удивительные, похожие на призраков, едва светящиеся шары плавали в воздухе, словно мыльные пузыри из света. Они были тут и там - ледянисто-синие, алые, ослепительно белые.

Их колеблющийся свет порождал черные тени, ползающие по неровным стенам, собирающиеся по темным углам, словно испуганные летучие мыши.

Большой шар серебристого металла породил образ странной твари. Огромное, насекомообразное существо с обнаженным, незащищенным, выступающим вверх мозгом и черными сверкающими фасетчатыми глазами сидело на корточках в зеленоватой пещере, где было множество похожих на стекло сталактитов и странных кристаллов, поблескивающих в мечущихся лучах света.

Это было одно из философов-насекомых, обитающих в мертвой коре луны. Иногда Зазаманк с помощью своего искусства призывал его оттуда.

Чародей разговаривал и с разумной белой губкой из зоны сумерек планеты Меркурий и с кристаллическим, но очень чувствительным разумным минералом, живущим на одной из лун Сатурна.

Сейчас же изображение насекомоподобной твари с обнаженным мозгом постепенно таяло. Наконец осталась лишь металлическая сфера. В этот раз Зазаманк решил заглянуть в будущее.

И вот появилось другое изображение. Изнемогающий от зноя сверкающий песок арены, где полуобнаженный мальчик боролся с огромным алым зверем. Зазаманк резко вздохнул, с беспокойством наблюдая за происходящим. Оружием мальчику служил изогнутый серп. Дикая черная грива волос, очерчивающая лицо юного гладиатора, трепетала каждый раз, когда он кричал. Его таинственные золотые глаза сверкали сквозь переплетение локонов нависших надо лбом волос.

Алая тварь взревела и яростно напала на проворного тощего мальчика. Могучие лапы твари были вооружены черными когтями, напоминавшими опасные бритвы. Наконец мальчик оказался в пределах досягаемости ужасных лап.

Зазаманк втянул воздух и задержал дыхание.

Описав опасный полукруг, серп сверкнул, поймав луч света. Не задерживаясь, прошел он сквозь раздутую шею ревущего алого зверя, который тотчас повалился, заливая кровью песок. Тонгор тоже остановился, тяжело дыша, но полный триумфа. Из многочисленных мелких ран на его теле сочилась кровь.

Зазаманк произнес проклятие и позволил изображению распасться на отдельные световые точки. Поверхность серебристой сферы стала ровной и тусклой.

Отвернувшись от волшебного зеркала, Чародей Под Вуалью пересек заставленную комнату. Он подошел к огромному письменному столу - кубу из серого потрескавшегося камня. На нем в беспорядке лежали развернутые рукописные свитки, придавленные по углам амулетами, талисманами, волшебными кольцами и инструментами, необходимыми в магическом искусстве.

Сдвинув в сторону два свитка поменьше, Чародей открыл большую и тяжелую книгу.

Этот том был творением особого, чуждого людям ремесла, неземного писательского искусства. Листы были вплетены между двумя корками очень прочного металла - редкого, синего, как сапфир, с вкраплениями хлопьев, светящихся золотом. Двойные пластины украшали сильно выпуклые рельефные изображения геометрически правильных иероглифов. А внутри листы выглядели еще более странно. Сделанные из эластичного прозрачного вещества, они казались стеклянистыми, кристаллическими, но гибкими.

Знаки на этих страницах были написаны то краснооранжевым, то зелено-черным, то серебряным, то фиолетовым, то странным переливающимся цветом, который казался чем-то средним между оттенками гелиотропа и яшмы, но который не существовал ни на Земле, ни в спектре обычного света.

Удивительным способом эти магические знаки были вписаны внутрь гнущихся листов.

Зазаманк открыл тяжеловесный том и начал внимательно изучать колдовские знания.

Мальчик Тонгор должен умереть. И пусть смерть его будет ужасной и кровавой.

И… скоро!

Но как его убить?

Арена находилась на дальнем конце города Итомаара - обширный круглый амфитеатр, похожий на необычный кратер. Плененный дух выкопал в земле огромный котлован, по форме напоминающий котел. На его склонах, спускающихся вниз террасами, установили мраморные скамейки. Комнаты гладиаторов и клетки, где держали зверей, располагались в склепах под ареной. Туда неразговорчивые воины в птичьих масках и препроводили юного варвара Тонгора.

Они привели его к огромному толстому полуголому мужчине, который тренировался с одним из гладиаторов. Он побагровел от напряжения, его массивный торс сверкал от пота. Когда Тонгора привели к нему, незнакомец в первую очередь насухо вытерся полотенцем и опустошил невероятных размеров рог темного пива. Один из стражей в птичьем шлеме протянул ему тонкую табличку из слоновой кости. На ней изумрудными чернилами крючковатыми иероглифами, каких варвар никогда раньше не видел, были написаны краткие инструкции. Незнакомец быстро и тщательно изучил их, потом задумчиво, с любопытством посмотрел на Тонгора.

- Северянин? Высокий для своих лет и сложен словно молодой лев. Ладно, молокосос, не сомневаюсь, что твои сильные руки доставят немало удовольствия нашему повелителю в День Опалового Тумана! - Его голос был теплым и мягким.

А его большое красное, как кусок мяса, сверкающее от пота лицо со сломанным носом выглядело веселым и честным. У гиганта были светло-голубые глаза, и он находился в хорошем расположении духа. Тонгору этот человек понравился, и юноша немного расслабился. Распорядитель игры кивнул ему, а потом хихикнул.

- Меня зовут Джотар Джори, и я - распорядитель игр, стараюсь доставить удовольствие моему господину, - сказал он. - Ты зря боишься меня, львенок. Скажи-ка, как тебя звать.

- Я - Тонгор из валькаров, - ответил мальчик.

Распорядитель игр кивнул, быстро и внимательно взглянув на мальчика-варвара.

- Валькар. Я мог бы догадаться об этом по цвету твоих глаз. Племя Белого Медведя?

Тонгор ощетинился, и красный огонь вспыхнул в его странных золотистых глазах.

- Мы были людьми клана Черного Ястреба, а племя Белого Медведя было… нашим врагом, - с вызовом заявил он.

В глазах великана появилось искреннее дружеское любопытство.

- Ты что-то путаешь, парень. «Были… было…» Что ты имеешь в виду?

Голова Тонгора чуть поникла, а его широкие плечи опустились. Ровным, лишенным чувств голосом он сказал:

- Люди моего племени мертвы. Они пали в битве от рук псов Белого Медведя. Мой отец, мои братья…

Сочувствие - вещь редкая в этом примитивном веке - зажглось в маленьких синих глазках распорядителя.

- Все… все люди твоего племени были убиты во время войны с другим племенем? - спросил он низким подавленным голосом.

Тонгор гордо поднял голову и распрямил плечи.

- Все мертвы. Я - последний из Черных Ястребов, - холодно сказал он.

- Ладно… ладно… - Джотар Джорн громко прочистил горло и слегка встряхнулся. - Ты, наверное, голоден, - с участием сказал он. - Голоден достаточно для того, чтобы, скажем… съесть Белого Медведя?

Мальчик спокойно улыбнулся, потом рассмеялся. И они пошли обедать.

Джотар Джорн приказал мелкому прислужнику отвести варвара в общую комнату, где, сидя на длинных скамьях, обедали гладиаторы, и давать Тонгору добавки, пока он не наестся. Сочный, недожаренный, с кровью бифштекс, плавающий в дымящейся подливе, черствый черный хлеб, зрелые фрукты и кружка крепкого пива. Тонгор набросился на угощение, подумав о том, что если это и неволя, то после всего не такая уж плохая.

Прошло десять дней. Все это время Тонгор был сильно занят. Как новоприбывшего в Город в Драгоценном Камне, его все интересовало. Он держал уши и глаза открытыми. Мальчик-варвар вскоре узнал, что Джотар Джорн попал в магический кристалл всего двадцать лет назад. Раньше он был распорядителем игр на арене Тсаргола - прибрежного города далекого юга; он возглавил экспедицию в горы Моммара, отправившуюся наловить зверей для игр, которые должны были состояться во время празднования коронации Санджара Тхала - сарка Тсаргола. Джотар тоже заметил драгоценность на алтаре, когда, оставив загонщиков позади, убежал вперед, разгоряченный погоней за горным драконом. Его соблазнил кристалл…

Все гладиаторы, которых тренировал Джотар, родились в Итомааре и ничего не знали о внешнем мире, откуда явились Джотар и Тонгор. Однако мальчик быстро нашел свое место среди них, хотя не обошлось без оскорблений и синяков. Большая часть гладиаторов Итомаара Вечного были взрослыми людьми, и юнец, попавший к ним, выглядел лакомой мишенью для злых шуточек. Но молодой варвар отреагировал на грубость вовсе не так, как ожидали его приятели-гладиаторы.

Первым человеком, который попытался посмеяться над мальчиком, был большой здоровяк с холодным взглядом - признанный предводитель гладиаторов. Звали его Зед Комис. Все закончилось тем, что он очутился в углу со сломанной в трех местах челюстью и ртом, полным выбитых зубов, хоть он и был лет на десять старше Тонгора, на голову выше и весил больше фунтов на тридцать.

Три приятеля Зеда Комиса, собравшиеся посмотреть, как их предводитель немного позабавится с угрюмым мальчиком-чужеземцем, проворно набросились на Тонгора сзади, когда увидели, как тот разделался с их другом. В первые несколько секунд они обнаружили, что им и в самом деле придется бороться со львенком. Вандар - так звался черный, как агат, лев Лемурии, обитавший в заросших лесами землях, - был двенадцатью футами стальных сухожилий от когтистых лап до кончика хвоста и обладал сокрушительной силой. Так что Джотар Джорн дал Тонгору подходящее прозвище.

Для мальчика из северных земель война была образом жизни, и, несмотря на свои юные годы, паренек из валькаров хорошо знал кровавое искусство, так как, едва выбравшись из колыбели, сразу же взялся за меч. Северяне - те, к которым принадлежал Тонгор, - жили в бесплодной и враждебной к людям земле суровых зимних снегов, и жизнь их была нескончаемым сражением против хищников, едва ли менее свирепых, чем враги-люди и сама Природа, которая - севернее гор Моммара - жестоко и грубо обходилась со слабыми.

Так что для Тонгора умение сражаться было не игрой, а способностью, необходимой для выживания. На севере никто не нападал на воина понарошку, чтобы поиграть, только по-настоящему. Поэтому, когда подпевалы Зеда Комиса набросились на Тонгора сзади, мальчик стал сражаться с ними не играя, а с яростью, как если бы сражался за свою жизнь. Все они получили переломы, а одному из них, по-видимому, теперь суждено было хромать до конца дней своих.

Вот так Тонгор и занял свое место в подземельях Итомаара. Его достаточно уважали. После того случая гладиаторы общались с ним осторожно. Многие из них вскоре стали приветствовать мальчика как друга. Тонгор же не питал зла к четырем гладиаторам, которых побил, и был готов дружить и с ними, так же как с любым, кто с уважением относился к нему.

Мальчик окреп на хорошей пище. А кормили гладиаторов мясом, нарезанным на мелкие кусочки и плавающим в мясной подливке, вареными овощами и свежей выпечкой, поили хорошими крепкими винами. В этом меню последние два элемента были новыми для Тонгора. И после непродолжительного знакомства с винами, от которых Тонгора начинали подводить ноги, а голова на следующее утро пульсировала от тошнотворной боли, мальчик-варвар стал пить вино по меньшей мере с той же осторожностью, что и другие гладиаторы.

От Джотара Джорна он научился некоторым боевым приемам, которые практиковали цивилизованные люди. Воины клана Черного Ястреба обучили Тонгора пользоваться луком и стрелами, копьем и дротиками, боевым топором и, конечно, искусству владения огромным двуручным мечом. Свой меч Тонгор потерял, когда стражи в масках птиц пленили его. Тот меч был старым, древним, настоящим и долго служил роду Тонгора, переходя от отца к старшему сыну с незапамятных времен. Некоторые говорили, что огромный меч - он назывался Саркозан - некогда принадлежал самому Вальку Черному Ястребу - знаменитому герою народа Тонгора. Вальк из Немедисов считался одним из бессмертных героев, поднявшихся против Царей-Драконов в конце Тысячелетней войны. По мужской линии он был прямым потомком Фондата в двенадцатом поколении.

Меч этот века назад пил кровь Царей-Драконов, пожиная кровавую жатву на черных берегах Побережья ужасов Фирта. Возможно, сами девятнадцать богов благословили этот клинок, когда герои подняли Немедисов в последнюю битву, ведь в «Летописях Лемурии» написано о том, что, когда было создано Первое Царство, боги ходили среди людей,

Тренировал мальчика-дикаря сам Джотар Джорн. Он научил Тонгора пользоваться таким «цивилизованным» оружием, как кинжал, рапира и меч с крюком на конце, сабля и ятаган. Но сильные руки вадькара тосковали по рукояти любимого Саркозана. И наконец юноша возмутился.

- Но, парень! Мы в Итомааре не сражаемся широкими прямыми мечами… Посмотри, ты ведь сам можешь выбрать себе оружие, - возразил распорядитель игр.

Тонгор насупился.

- Они забрали мой меч. Я хочу вернуть его, - упрямо сказал он.

Что-то в напряженно сжатых губах и упрямом взгляде горящих глаз сказало Джотару Джорну, что спорить не стоит. Все же он попробовал возразить, попросил Тонгора быть умнее и даже пригрозил. Но после угроз и увещеваний Тонгор снова сказал:

- Они забрали мой меч. Я хочу вернуть его.

Наконец Джотар охрип и отступил. Кто знает?

Может, варвар, вооруженный широким мечом, станет сенсацией игр? В конце концов будет что-то… новенькое.

- Отдайте ему меч, - распорядился Джотар и ушел.

Теперь, когда Саркозан вернулся к своему владельцу, Тонгор стал планировать бегство. У мальчика не было ни одной идеи о том, как выбраться отсюда, но он собирался вернуться в мир, который знал. Он был готов умереть за это. С его жаждой крови, его храбростью берсерка, яростью в схватке он напоминал огромных котов джунглей, и его нельзя было держать в клетке. А Итомаар был клеткой… Очень красивой, но, без сомнения, клеткой. Тонгор смотрел на мир глазами дикарей своей легендарной земли, и то, что он видел здесь, ему не нравилось: ни деликатесы, ни разодетые хлыщи двора Чародея, которые приходили смотреть, как практикуются гладиаторы, потому что их приятно возбуждало зрелище настоящих мужчин, потеющих на поле брани, ни простой люд в городских лавках и на улицах - люди с равнодушными лицами, мертвыми глазами и сердцами, где нет надежды.

Подземелья не охранялись, потому что охранять их не нужно было. Они находились под землей, высеченные невидимыми руками в каменном основании города. Отсюда невозможно было выбраться. Большинство гладиаторов никогда и не пытались бежать, потому что жизнь, которую они вели здесь, была много лучше, чем то, что ждало их, если они сбегут. Тут можно было сражаться, не боясь смерти, и гордиться своей доблестью; тут хорошо кормили и поили, а изредка появлялись женщины, удовлетворяющие нужды гладиаторов. Но уже в свои семнадцать Тойгор отлично знал, что скорее умрет, чем станет жить в клетке.

Не много времени понадобилось ему, чтобы найти таинственную дверь в одной из стен. В центре двери - бронзовой плиты - был выбит какой-то иероглиф, значения которого Тонгор не знал. То, что дверь казалась незапертой, особенно заинтересовало Тонгора… По крайней мере, запоров на ней не было видно. Вскользь, не привлекая внимания, Тонгор, беседуя с гладиаторами, по крохам собирал сведения. Дверь располагалась на самом нижнем уровне подземелий, позади клеток со зверями. Наконец, напившись вина с Джотаром Джорном, которому Тонгор нравился, мальчик упомянул о двери. Отважный распорядитель игр нахмурился. Его улыбка растаяла.

- Ведь ты же не хочешь посмотреть, что спрятано за той дверью, парень? Никогда не приближайся к ней! - прорычал Джотар. Взгляд его протрезвел, и в нем читался страх.

- Я не понимаю, почему на ней нет замка? - спросил Тонгор. - Куда она ведет?

- В Башню Черепов, - ответил Джотар Джорн. А больше он ничего не сказал. Такое предупреждение ничего не значило для Тонгора. Мальчик понимал лишь то, что дверь ведет еще дальше под город, потому что на самом деле возле арены не было никакой башни. Побывав в городе, Тонгор знал, что не трудно будет в случае чего спрятаться в окружающих город лесах, потому что у Итомаара Вечного не было стен, а значит, и ворот со стражей.

И вот однажды ночью Тонгор решил попробовать открыть дверь. Он хорошенько поужинал за длинным столом алого лотиферового дерева вместе со своими товарищами гладиаторами. Но он не съел часть фруктов, мяса и хлеба, спрятав пищу в сумку. Тонгор соорудил ее из обрывков одежды и прятал под плащом. Когда его товарищи отправились в общую комнату, откуда слышались звуки лютни и где танцевали девушки, Тонгор задержался, а потом в одиночку спустился по винтовой каменной лестнице на уровень, где стояли клетки зверей и находилась таинственная дверь - неохраняемая и незапертая.

Тонгор открыл ее и обнаружил длинный узкий коридор со стенами и потолком из сырого камня. Мальчик вошел, и дверь мягко закрылась у него за спиной.

Молодой варвар отправился вперед, сжимая в руке обнаженный меч валькаров.

В обширной палате под Башней Черепов Зазаманк, Чародей Под Вуалью, сидел на троне, наслаждаясь собственной колдовской силой.

Трон этот стоял на возвышении, сложенном из девяти ярусов черного мрамора, и вырезан был из бивня мамонта. На широких ручках трона темнели символы, с помощью которых Чародей Под Вуалью вызывал демонов, джиннов и элементалей, исполнявших все его желания. Для этого часа волшебник одел Зеленую одежду заклинателя, а его правая рука покоилась на Ауфониксе - девятом знаке планеты Сатурн, который жители Лемурии в те века называли иным именем. Левая рука мага закрывала Зоюр - третий знак луны. Перед колдуном на табурете из агата лежали скрещенные мечи и жезл, который называли Имготом.

Амулеты висели на запястьях и горле колдуна. На цепочке над бровями, на лбу был подвешен талисман, который в гримуарах назывался Аразамуоном. В центре его сверкающими рунами из маленьких черных жемчужин было выложено Имя.

Лицо Зазаманка в этот день закрывала бледно-зеленая газовая ткань, через которую холодное, бледное и прекрасное лицо колдуна казалось маской из слоновой кости. Глаза колдуна сверкали замораживающей злобой.

На нижнем ярусе возвышения извивалась обнаженная шестнадцатилетняя рабыня, и под ней медленно расползалась кроваво-красная лужа. Рядом с телом умирающей лежал острый как бритва кинжал, которым всего несколько мгновений назад колдун вырезал сердце девушки. А само сердце - окровавленный кусок плоти, еще теплый и трепещущий, - Чародей бросил в огромную бронзовую чашу, украшенную любопытной гравировкой, внутри которой неторопливо поднимались красные языки пламени.

Прочно сидел на своем троне из слоновой кости Чародей Под Вуалью, взывавший к Алзарфу. И когда эхо его голоса, дрожа, затихло среди стропил высокой палаты, волшебник начал печальным, зловещим тоном произносить ужасные имена джинна, правящего Двадцатью восьмью замками на луне. Странными и необычными были эти имена. Многие из них никогда не произносили вслух губы человека. Их было трудно выговорить. Пока колдун в зеленой одежде говорил их одно за другим, красные языки пламени, вспыхивавшие и затухавшие в чаше, стали сначала тошнотворно желтыми, а потом злобно зелеными - цвета гноя, разрушения и разложения.

От колдовского пламени кольцами стал подниматься к потолку густой маслянистый дым, тяжелый и черный, как сажа. От него исходила адская вонь.

- …Загшиел!.. Малдрюим!.. Фонтон!.. Зиминар!

Имя за именем срывались с губ Чародея. Каждый раз, когда новое имя звенело в подземном зале, тошнотворные пары становились гуще, концентрированнее. Постепенно они начали приобретать форму, становиться материальными и превратились в сверхъестественную, огромную фигуру, едва различимую на фоне темных стропил под потолком зала.

В три роста взрослого человека была эта тень и напоминала человека только тем, что стояла прямо, на двух ногах и имела голову. Странное создание было тощим, как мертвец, с серой сальной шкурой, морщинистой и покрытой бородавками, как у жабы.

Этот демон согласно гримоирам был известен как Ксаксус - Спрятанный глаз. Чародей Под Вуалью давно использовал его, связав ужасным и нерушимым договором.

Длинные тонкие руки демона заканчивались страшными клешнями, как у гигантского краба, а его голова выглядела столь ужасно, что невозможно описать. У чудовища был один глаз, спрятанный в глубокую выемку в плоти, окруженную тонкими щупальцами, сгибавшимися и скатывающимися самым отвратительным образом. Из-за этого органа демон и получил свое имя.

- Мальчик появился, - начал Зазаманк, когда демон обрел форму. - Но я не могу согласиться с твоим советом. Мальчик ничего не знает обо мне. Он - грубый необученный дикарь. Я хочу снова прочесть будущее, увидеть, о нем ли предупреждали меня, от него ли мне ждать ужасной погибели.

Демон посмотрел на колдуна. Щупальца собрались в ужасной глазной впадине с единственным глазом. Потом огромное чудовище заговорило голосом более низким, чем мог бы говорить любой из людей, но до странного равнодушным и глухим. Он издавал звуки щупальцами, не похожими на рот, но это ничуть не беспокоило Зазаманка, знавшего, что таким, как Ксаксус, не требуется органов речи, потому что они и так могут вызвать необходимые колебания воздуха или заставить свои мысли звучать прямо в голове тех, с кем им приходится беседовать.

- Я предупреждал, чтобы ты не имел дела с этим человеком, - сказал демон. - Я предсказывал, что приближается тот, кто станет причиной твоей смерти, уничтожив тебя в битве. Ты поступишь мудро, если выставишь его за пределы вселенной, которой правишь.

Задумавшись, Зазаманк замер. Казалось, он не слышал слов демона.

- Ты можешь видеть будущее дальше, чем я, - наконец заговорил он. - В моем волшебном зеркале я видел, как мальчик-дикарь сражался на арене против чудовищных гибридов. Он столь доблестный воин, что может одержать победу в любой битве, если есть хорошее оружие и хоть какой-то шанс на победу. Но можно легко убить его…

Демон покачал своей ужасной головой. Привычный жест выглядел устрашающим из-за нечеловечности этого существа.

- Только малую часть будущего могу предсказать я с большой степенью уверенности, но одно я точно могу сказать: жизнь этого юноши связана с твоей жизнью. Если ты убьешь его, или прикажешь убить, или нашлешь на него смертельную опасность, ты вскоре и сам погибнешь.

Неприкрытый страх засветился в холодных, непроницаемых глазах Чародея Под Вуалью. Смерть была единственной вещью во всех мирах и вселенных, которой колдун боялся, потому что он слишком хорошо знал, что случится с его душой после смерти, и, всякий раз думая об этом, содрогался. Его руки в перчатках сжались на ручках трона.

- Почему ты отказываешься поподробнее рассказать о моем будущем? - спросил он тонким раздраженным голосом. - Ты обязан служить мне, согласно договору…

- Я не отказываюсь. Но я не способен выполнить твою просьбу, - сказал демон. - Ты капризен, ноты - человек, несмотря на всю твою магию, и истинная природа времени останется спрятанной от тебя. Тайной его владеют только повелители Света и… я сам. Знай, что время - лабиринт из многих тысяч пересекающихся дорожек. Каждый новый шаг ставит тебя перед выбором, на какую тропинку свернуть дальше. Можно высчитать, какую тропинку ты выберешь, но, продумывая все твои решения, оказываешься в лабиринте с возможностями выбора, нарастающими в геометрической прогрессии. Из-за этого, предсказывая будущее, оказываешься перед бесконечным множеством всевозможных вариантов и выбираешь один из них.

- Тогда прочитай, что можешь, из моего будущего, - приказал Зазаманк.

Ксаксус подчинился.

- Каждому смертному грозят семь смертельных опасностей, назначенных таинственной судьбой. Первую, вторую, третью он может избежать. Некоторые люди избегают все семь. Юноша, который так глупо был втянут в твое королевство, - одна из смертельных опасностей, приготовленных для тебя, Зазаманк.

- Тогда я должен первым убить его! И тогда исчезнет угроза, нависшая надо мной…

Глаз демона, окруженный щупальцами, уставился на колдуна, щупальца в глазнице зашевелились.

- Смерть никогда не входила в твою вселенную, - равнодушно заговорил Ксаксус. - Гладиаторы, искалеченные на арене, рано или поздно выздоравливают. Их изуродованная плоть заживает. Даже эта девочка, чье сердце ты бросил в огонь, рано или поздно снова оживет. Убив мальчишку, ты впустишь смерть в свое королевство… а когда смерть войдет сюда, ее уже будет не выгнать. Поостерегись, Зазаманк, и хорошенько охраняй свои покои. Слишком долго избегал ты руки разрушительницы всего, и первым, кого она станет искать, если ты ее впустишь, окажешься ты сам…

С этими словами демон начал распадаться и таять. Зазаманк напряженно замер, глядя прямо перед собой. Его лицо оставалось маской равнодушия. Но в глазах появилась тень страха. Он знал, что маг может защитить свою жизнь тысячей способов, но сила, которой правит Создатель, могла отыскать лазейку в самой прочной защите. И еще Зазаманк знал, что для существ из плоти и крови существуют запреты, первым из которых является вечная жизнь, Хотя Чародей продлевал свою жизнь с помощью тайн колдовской науки, он никогда не смог бы обрести бессмертие. Настоящее противоречие: чем дольше он жил, тем больше хотел жить.

А теперь Зазаманк боялся - впервые за бессчетные годы свой жизни.

Тайный проход казался бесконечным. Пробираясь по нему, Тонгор сжимал в руке Саркозан, ожидая нападения в любой момент, но никто не нападал на него. Без сомнения, Чародей Под Вуалью пользовался этим туннелем, когда ему нужно было прогуляться к клеткам с животными, где множество чудовищ-гибридов ожидало своей очереди выйти на песчаную арену. Туннель не запирался и не охранялся по одной простой причине: никто из гладиаторов не посмел бы потревожить уединение Зазаманка и вызвать его гнев. Но Тонгор посмел!

Наконец он подошел к концу туннеля и обнаружил сдвижную панель, ведущую в огромный зал - тот самый, где держали Тонгора, когда он только попал в Город в Драгоценном Камне. Этот большой зал, очевидно, находился в Башне Черепов.

Мальчик стоял, вглядываясь в тени. Огромный меч был в его руке. Если Тонгор смог бы выбраться отсюда, то он незамеченным выскользнул бы из города, потому что Итомаар не имел ни ворот, ни стен, и все бульвары выходили на зеленые поля и опушки густых лесов. А где-то за ними находился край этого мира - узкий полукруглый горизонт сверкающего пара, - край этой вселенной.

Если же Тонгор достигнет края мира непойманным… Что тогда? Как найдет он путь назад, на просторы Лемурии, сквозь грани волшебного кристалла? Мальчик тряхнул плечами. Рычание вырвалось из глубин его груди. Воин племени Черного Ястреба не мог одновременно решать более одной проблемы. Он найдет или прорубит себе дорогу к границе этого хитрого мира, а уже потом будет беспокоиться, как преодолеть ее.

Неожиданно Тонгор понял, что в зале он не один.

Он ощутил это неким шестым чувством, точно так, как чувствуют приближение опасности обитатели джунглей. Мальчик встал в боевую стойку. Широкий меч сверкнул в его руке… и Тонгор уставился на холодный, нечеловеческий лик Чародея Под Вуалью.

Зазаманк бесшумно материализовался из воздуха, когда почувствовал, что дикарь знает о его присутствии. В правой руке волшебник держал жезл черного дерева, украшенный искривленными рунами и покрытый с обоих концов черным металлом. Тонгор не знал такого оружия. Это была волшебная палочка, которую называли Базлимот - Сжигающий Жезл. Внутри нее дремали молнии.

- Ты, мальчик, заблудился и ушел из подземелья, - проговорил Чародей холодным, отстраненным голосом. Тонгор ничего не ответил, но его странные золотистые глаза под спутанными локонами засверкали. Привстав на цыпочки, мальчик-варвар покачивался, готовый в любой момент кинуться в бой.

Чародей медленно вытянул черную палочку, пока ее кончик не уперся в грудь Тонгора. Хитрый Чародей кипел от множества вопросов, на которые не находил ответов… Солгал ли ему демон? Как может убийство мальчика-дикаря навлечь смерть на него самого? На самом деле смерть никогда не входила в его мир, но что из того? Он может испепелить мальчика… И как это может повредить ему? С его холодных губ готово было сорваться Слово. Неожиданно жезл в его руке завибрировал от переполнившей его силы. Волшебное оружие задрожало в руке колдуна, словно ожив и желая кого-нибудь убить.

Но тут кто-то отвел в сторону руку волшебника. Удивившись и разозлившись, Зазаманк повернулся и обнаружил, что рядом с ним стоит безликий Яллимидас. В безумном желании сжечь варвара, Чародей Под Вуалью забыл, что по его же собственному приказу его прежний советник был заключен в этом зале. Волшебник стряхнул руку Яллимидаса. Совершенный лик Чародея Под Вуалью исказился от ярости. Старик отступил и оказался между разъяренным Зазаманком и молодым валькаром.

- Зазаманк, твой конец близок, - сказал старик. - Твое время вышло. Не убивай этого ребенка. Дай ему вернуться во внешний мир, откуда он пришел. Сделай так - и, быть может, ты останешься жив.

- Ты посмел прикоснуться к своему повелителю? - закричал Зазаманк, дрожа от гнева. - В сторону, дурак, или из-за своей глупости ты умрешь вместе с мальчишкой!

- Я не боюсь смерти, потому что конец существования закончит мои муки, - спокойно сказал старик. - Это ты ее боишься и очень хорошо знаешь, что ждет твою душу после смерти.

Зазаманк вздрогнул от этих слов, потому что никогда не подозревал, что его советник знает, какой договор был заключен между ним и Ксаксусом. Демон поклялся служить Чародею, пока тот жив, но после смерти дух колдуна станет служить Ксаксусу… Зазаманк очень хорошо знал, какие ужасы ожидают его по ту сторону могилы. Он задрожал. Его лицо мертвенно побледнело, и неожиданно проступили морщины и усталость, словно его сверхъестественная молодость разом увяла.

- Тогда, червь, умри! - фыркнул он, поднял жезл и освободил дремлющее в нем пламя.

Заполненный тенями зал неожиданно осветила слепящая вспышка сверхъестественной яркости. Раскаты грома потрясли крышу купола, и эхо вторило им. Пронзенный молнией, человек без лица согнулся и упал. Одежды его почернели, а на груди выгорели, открыв ужасную рану.

Больше старый Яллимидас не сказал ни слова. Его голова свесилась набок так, словно жизнь полностью покинула его изуродованное тело. От страха волосы на затылке Тонгора встали дыбом. Моргая, он отогнал цветовые пятна и с удивлением увидел, что в момент смерти маска плоти сползла, съежилась и открыла черты старика. Усталым и морщинистым оказалось благородное лицо старика, но умиротворенным.

Зазаманк отступил, увидев это. Его чары оказались разрушены. Холодная рука сжала сердце волшебника, и наконец мрачное предчувствие смерти, которой он так долго избегал, обрушилось на него. Он широко развел руки. Лицо его исказилось, превратившись в маску неприкрытого страха.

- Нет!.. - закричал он пронзительно, словно женщина.

И в этот момент Тонгор ударил.

Мальчик прыгнул вперед через обугленный труп Яллимидаса, издав дикий боевой крик. Огромный меч сверкнул, когда Тонгор занес его высоко над головой и со свистом обрушил вниз на отпрянувшего, согнувшегося Чародея.

Зазаманк зашатался и упал на колени. Кровь потекла у него по лицу. Черная палочка выпала из его пальцев и покатилась по каменному полу.

Чародей покачался, стоя на коленях, слепо глядя в угрюмое лицо полуголого мальчишки, которое неясно вырисовывалось над ним, словно лик духа мести. Дрожащими пальцами Зазаманк зажал свою рану, чувствуя ужас от вида собственной крови. Изумленный волшебник едва ли мог понять, что случилось. Тысячи заклятий делали его невосприимчивым к смерти, неуязвимым для убийц. Клинок должен был отскочить от его плоти, защищенной заклятиями, оставив его невредимым.

Потом волшебник увидел огромный иероглиф, вытравленный кислотой на клинке могущественного меча, и понял, тот означает… понял, что руки смертного не могли начертать этот волшебный знак на стали клинка Тонгора.

- Ай-й-й, - простонал он, качая головой из стороны в сторону, в то время как жизнь вместе с кровью вытекала из его тела капля за каплей. - Ай-й-й… Это - Саркозан… Саркозан… Саркозан - моя погибель…

Снова Тонгор поднял широкий меч над головой и, со свистом разрезая воздух, обрушил его на колдуна. Затрещали кости, брызнула кровь. Срубленная с плеч голова Чародея, словно перезрелый фрукт, шлепнулась на пол. Безголовый труп повалился вперед в расползающуюся красную лужу.

Тонгор угрюмо поджал губы. Его лицо побелело. Его горящие глаза округлились, потому что он не верил тому, что видел.

Даже глядя на отрубленную голову, он… дрожал. Плоть колдуна съежилась… высохла… потрескалась и стала осыпаться, обнажая кости, которые за несколько мгновений потемнели. Череп, лишенный плоти, усмехался Тонгору с окровавленного пола. На глазах у ошеломленного мальчика тонкие кости стали терять форму, ссыхаться, крошиться. Череп развалился. Отделившаяся челюсть с клацаньем упала на пол. Через несколько мгновений от колдуна не осталось ничего, кроме нескольких высохших костей и сухой пыли… Выглядели эти останки так, словно Зазаманк, умирая, за мгновение состарился, обратившись в прах.

Все получилось, как и предупреждал демон. Зазаманк впустил смерть, и она наконец забрала давно просроченный долг…

А Итомаар стал свободным.

Тонгор стоял на краю мира, где без конца бурлили сверкающие туманы. Они двигались так, словно обладали собственной жизнью.

- Разве ты не вернешься со мной в реальный мир, Джотар Джорн? - спросил мальчик. Стоявший рядом с ним дородный распорядитель игр механически потер свою мясистую челюсть.

- Не знаю, львенок, - усмехнулся он. - С тех пор, как Чародей ушел, это - чудесный и достаточно уютный мир. Да и все мои прежние друзья в Тсарголе уже умерли или изменились за эти годы так, что для них я буду чужестранцем. Так что останусь-ка я здесь. Кто-то же должен следить за тем, что здесь происходит, следить за порядком и править теми, кто не захотел возвращаться во внешний мир… так будет лучше для меня и моих парней.

- Как ты думаешь, многие останутся? - спросил юноша.

Гигант пожал плечами и усмехнулся:

- Некоторые. Многие уйдут, чтобы найти свое место в большом мире, но часть останется, потому что они родились здесь и здесь их дом. Это чудесное место. Нам теперь не надо больше бояться злой магии. А как ты, парнишка? Вернешься в холодные северные земли?

Тонгор посмотрел на клубящийся туман. Его суровое бронзовое лицо ничего не выражало.

- На севере у меня никого не осталось. Те, кого я любил, погибли… все… все они умерли. Я отправлюсь по ущелью в южные земли, поищу удачу в блистательных городах юга. Определенно там найдется местечко для человека, умеющего орудовать мечом и не боящегося стать лицом к лицу со смертью…

Джотар Джорн задумчиво посмотрел на высокого юношу:

- Тогда иди, лев… Теперь ты уже не молокосос, а настоящий лев! И… может, в конце концов ты найдешь то, что ищешь!

Тонгор хлопнул распорядителя игр по плечу, отвернулся и шагнул в клубящийся туман, пустился в путь сквозь магический кристалл во внешний мир, чтобы отправиться в джунгли юга на поиски новых приключений.