Только кровью

9

Форт Камерон расположился на сухой каменистой равнине и, если не считать установок для запуска ракет, выстроившихся ровными рядами антенн и посадочных площадок, тут и там украшавших голый неприветливый пейзаж, ничем не отличался от забытых Богом аванпостов, принадлежавших Легиону в Северной Африке многие века назад.

Генерал Мортимер Каттаби, опираясь на локти и прижимаясь к земле, немного продвинулся вперед и достал бинокль. Зажужжал моторчик, и в следующее мгновение его глазам предстала громадная трущоба, известная под названием «Город Наа».

Поселок состоял из сотни ветхих землянок, укрепленных кусками металла или пластика, которые достались жителям самыми разными путями — кто нашел, кто выпросил, а кто и украл.

Офицер повел биноклем справа налево. В правом углу экрана побежали строчки — расстояние, альбедо и прочие ничего не значащие данные. А имело значение то, что дым поднимался далеко не из всех труб, на веревках практически не видно белья, а узкие, кривые улицы казались пустынными. Где малыши? И старики, греющиеся на теплом солнышке? Неудивительно, что разведчики заволновались.

Каттаби повернул бинокль таким образом, чтобы видеть сам форт, и внимательно изучил верхний парапет. На ветру трепетал флаг Конфедерации, на мачтах вертелись сенсоры, часовой стоял на своем посту. Все как обычно. Или нет?..

Каттаби никогда не любил подолгу заниматься бумажной работой и быстро уставал от задирающего нос генерала Штоля, поэтому он решил провести недельку в действующей армии. Марш-броски, стрельбы, перебежки по пересеченной местности и горы отлично помогают сохранить хорошую физическую форму и отточить военное мастерство.

Все шло просто замечательно до тех пор, пока разведчики не начали доставлять весьма странные донесения. Они утверждали, будто с фортом что-то не так. И это несмотря на то, что радиосвязь не прерывалась и все выглядело совершенно нормальным.

Девять из десяти офицеров не обратили бы внимания на доклады разведчиков и отправились бы в форт. Но не Каттаби. Он прошел практически немыслимый путь от рядового до генерала и научился доверять своим людям. Не иногда, а всегда, даже когда допускал, что они ошибаются. Вот почему он не только выслушал, но и совершенно серьезно отнесся к их сомнениям и решил проверить все сам.

Офицер отполз под прикрытие валуна, прижался к земле так, чтобы глаза находились на уровне горизонта, и убрал бинокль.

Заместитель командира батальона майор Кирби, капитаны Неутомимый Бегун, Примаков и Вердин ждали, когда он заговорит. Командир разведчиков Оружейник стоял не много в стороне — рядом с начальством, но не из их числа.

Каттаби покачал головой:

— Здесь и в самом деле что-то не так...

Лицо Оружейника ничего не выражало, хотя вся его поза показывала, как он горд тем, что оказался прав.

Каттаби собрался что-то сказать, однако замолчал, когда по земле пронеслась тень. Оружейник поднял голову, увидел разведывательный катер Легиона и поднял оружие. Машину наверняка послали из форта.

До цели было далеко, к тому же она находилась в движении, но ни то, ни другое не имело значения. Наа сделал залп из трех выстрелов. Катер покачнулся и, вращаясь вокруг собственной оси, начал падать на землю.

Каттаби чуть приподнял одну бровь.

— Ты выбрал не дешевую мишень, чтобы потренироваться в стрельбе, сержант.

Все вокруг заухмылялись.

— Ладно, — продолжал Каттаби. — Не знаю, что тут у них стряслось, но в форт мы не пойдем до тех пор, пока не разберемся с этой головоломкой. Рассредоточиться, окопаться и ждать новых распоряжений.

Офицеры отдали ему честь и отправились в свои подразделения выполнять приказ.

Капрал Андреа Акоста ничего подобного не ожидала. Сержант Гюнтер ударил ее по лицу с такой силой, что она вылетела из своего кресла и сползла на отполированный до блеска пол.

Акоста выругалась и начала подниматься, когда нога в армейском сапоге прижала ее к полу. Лицо Гюнтера стало свекольного цвета.

— Ты, бесполезная сука! Тебе приказали заманить их в форт... а не заставить отступить! Пошли. Ты все испортила — ты и доложишь Девейну.

Он подал сигнал двум своим дружкам, и те подхватили Акосту под руки.

Оперативный пункт (ОП) занимал большое помещение, сплошь заставленное мониторами, пультами и прочим необходимым оборудованием. Около двух третей персонала ОП приняло активное участие в мятеже — или умудрилось его пережить. Многие испытывали сомнения, но, как и Акоста, вслух не роптали.

Дружки Гюнтера, не обращая внимания на протесты, выволокли оператора наружу. Акоста что-то невнятно бормотала, а легионеры молча тащили ее по коридору.

— Рукоять заело! Она расшаталась... разведчик поднялся в воздух...

— Прибереги свои оправдания для Девейна, — заявил один из легионеров. — Киборг просто обожает разные сказки.

Его напарник расхохотался.

Акоста остановилась, точнее, попыталась остановиться, но сильные руки легионеров приподняли ее в воздух. Носки отполированных до блеска сапог Андреа оставляли черные полосы на идеально чистом полу.

Как раз в тот момент, когда они подошли к лифту, дверь раскрылась. Пассажирам хватило одного взгляда, чтобы поспешно разойтись по своим делам. Они отлично знали, куда ведут пленницу, и не хотели иметь к этому никакого отношения.

Большая часть крепости располагалась под землей, надежно защищенная от бомб, ракет и обстрела с орбиты. Однако комнаты для дежурных экипажей и команд технического обслуживания, где сменившиеся с постов киборги проводили большую часть времени, находились одним этажом ниже поверхности планеты. Поэтому, несмотря на то, что Девейн командовал всей крепостью, его тело, весившее пятьдесят тонн, могло поместиться только в одном месте.

Да, он вполне мог переместить свой мозг в биоформу. созданную специально для этой цели и размером не превышавшую стандартного человека, но тогда ему пришлось бы остаться без источника могущества, а именно энергетических пушек, ракет, орудий Гейтлинга и другого оружия, сыгравшего столь важную роль во время восстания. Стоит киборгу покинуть свое тело, даже ненадолго, как он станет уязвимым.

Вот почему лифт остановился на втором уровне, и боевики, протащив Акосту через серию надежно защищенных, даже от прямого попадания снаряда дверей, втолкнули провинившегося оператора в отсек для технического персонала. Здесь стояла ужасная вонь. Оглядевшись по сторонам, Акоста поняла, что сейчас потеряет сознание.

Тела, часть из которых находилась здесь около двух суток, были свалены в огромные кучи, точно жертвоприношение перед языческим алтарем, установленным на залитом кровью полу. Лучшая подруга Акосты лежала на спине, а по ее лицу ползали насекомые, забирались в рот и глаза.

Прозвучал сигнал, Акоста подняла голову и увидела Девейна.

Какой-то безумный инженер потратил не один час, конструируя чудовище с огромными сверкающими глазами, большим ухмыляющимся ртом и острыми точно бритва зубами.

Акоста повернулась и бросилась бежать. Боевики поймали ее и вернули на место.

Металлический голос синтезатора звучал холодно, словно доносился из другого мира:

— Отлично сработано, Акоста. Мы все подготовили для того, чтобы заманить сюда Каттаби, а ты его напугала.

Тот факт, что Девейн знает о происшествии, удивил бы оператора ОП, если бы ей не было известно, что Девейн имеет доступ ко всем управляющим системам форта.

— Итак, — спокойно продолжал киборг, — как же нам поступить с куском дерьма по имени Андреа Акоста? Дадим ей наряд вне очереди? Нет, придумал! Давайте лучше выпустим ее вонючие кишки и намотаем их ей на шею. Звучит неплохо, верно, ребятишки?

Акоста посмотрела на свою мертвую подругу и облизнула губы. Сквозь страх пробивался внутренний голос, который настойчиво повторял: «Он тебя убьет! Сделай что-нибудь!»

Акоста притворилась, будто потеряла сознание, почувствовала, как хватка одного из парней ослабла, и быстро выпрямилась. Она изо всех сил лягнула второго боевика, попала — тот охнул и выругался — и бросилась бежать.

Не из комнаты, как ожидали ее враги, а вперед, туда, где лежали мертвые тела. С трудом удерживая равновесие на скользком полу, Акоста полезла на груду тел. Ее план был совсем прост: пробраться внутрь Девейна, где она получит короткую передышку.

Прошло примерно две секунды, прежде чем Девейн понял, что произошло, и сообразил, какие могут быть последствия. В основном все его оружие было сконструировано для дальнего боя. Следовательно, у него оставался лишь квод с орудием Гейтлинга, малокалиберные пулеметы и шесть гранатометов.

Киборг деактивировал защиту и услышал, как биотела прокричали предупреждение в тот момент, когда завыли сервомеханизмы и появилось орудие Гейтлинга, которое открыло огонь.

Легионеры бросились врассыпную. Во все стороны летели куски плоти, костей, в воздух взмывали фонтаны крови. Акоста тем временем добралась до вершины груды тел, споткнулась о чью-то вытянутую ногу и покатилась на другую сторону.

Она летела вниз, а мертвецы пытались ей помешать, остановить — чей-то кулак угодил в лицо, нога в тяжелом армейском сапоге попала в бедро, локоть врезался в живот. Вдогонку Акосте неслись смертоносные пули, прорыли глубокую траншею среди тел... и вдруг орудие замолчало. Сработал механический стопор.

Зная, что во время сражения всякое случается, инженеры-проектировщики позаботились о том, чтобы кводы Легиона не перестреляли друг друга.

Девейн об этом забыл и все еще находился в процессе осознания случившегося, когда Акоста скатилась на дюракретовый пол, вскочила на ноги и посмотрела на опущенные сходни. Не теряя времени на размышления, она бросилась вперед.

Киборг выругался и, зная, что опоздал, приказал сходням подняться.

Под ногами Акосты вибрировал металл, когда она мчалась к грузовому отсеку. Она почувствовала, что платформа начала подниматься, метнулась вперед и успела проскочить внутрь.

Инженеры предусмотрели все варианты. А вдруг киборг будет ранен или убит? Никаких проблем — панель управления, на которой имеется даже кнопка автоблокировки, обеспечит пассажирам доступ к жизненно важным системам и возьмет на себя командование сходнями.

Акоста отбросила крышку экстренной системы управления, подождала, когда захлопнется люк, и нажала на кнопку. Затвор скользнул на место. Все, дверь закрыта, мятежникам понадобится лазер, чтобы ее отсюда вытащить.

Утратив контроль за ситуацией, Девейн выкрикнул что-то невнятное и принялся поливать помещение, в котором находился, тридцатимиллиметровыми пушечными снарядами. Погибло три Десантника III, один Десантник II и девять биотел. Было уничтожено оборудования на полмиллиона кредитов.

Акосте потребовалось целых десять минут, чтобы перестать дрожать и сообразить, что она все-таки не умрет. Вот тогда-то и наступило время «думать, готовиться и действовать». Так ее учили, и хотя ситуация сложилась совсем не простая, Акоста собиралась действовать по правилам.

Из-за того, что планета быстро вращалась, район экватора выдавался вперед, в результате возникла поразительной красоты горная гряда. Многие пики достигали более восьмидесяти тысяч футов в высоту, но из-за перепадов гравитации на полюсах и экваторе весили всего половину того, что весили бы на Земле. Когда подходил к концу очередной день длиной в два часа сорок минут, покрытые снегом вершины из розовых становились пурпурными.

В районе, занятом Каттаби и его армией, мгновенно стемнело. Легионеры принялись оборудовать позиции в горах, тут и там мелькали веселые огоньки укрепленных на касках лампочек.

Хадатане когда-то сильно бомбили этот сектор, затем его активно использовали для разного рода армейских учений, вот почему весь район оказался изрезанным полуобвалившимися траншеями, пропахшими мочой бункерами и старыми окопами. Очень опасное место, особенно ночью. Медики уже приступили к своим обязанностям и занимались разного рода порезами, растяжениями и ушибами.

Сержанты, обеспокоенные тем, что кто-нибудь из подчиненных может провалиться в старую траншею и остаться там навсегда, начали обход позиций. Одна из них сердито выругалась, когда свалилась в воронку, оставшуюся после взрыва бомбы. Ее ребята ужасно развеселились, но довольно скоро пожалели о своей несдержанности.

Командный пункт (КП) разместили в бывшем домицилии, покинутом много лет назад, — спальные полки, очаг и аромат благовоний, типичный для большинства домов наа. Впрочем, Каттаби не волновало, кто здесь жил. Важно, чтобы строение было достаточно надежным и смогло защитить людей от шрапнели.

Генерал кивнул одному из своих телохранителей, поздоровался с батальонным курьером и вошел на КП. В старом очаге горел огонь. Каттаби тут же ощутил благословенное тепло и с благодарностью принял протянутую солдатом чашку обжигающе горячего чая. Напиток его немного успокоил и позволил сосредоточиться.

Сомнений больше не оставалось. Произошло что-то ужасное, недаром им не удалось установить с фортом нормальную радиосвязь.

Нет, разговоры, конечно, велись в большом количестве, но все они поражали своей несерьезностью. Голоса операторов звучат вполне убедительно, однако офицеры на связь не выходят. Почему? Потому что слишком заняты? Так по крайней мере утверждают операторы. Или причины гораздо более серьезные и зловещие? Широкомасштабный мятеж? Может быть, разведчики знали о том, что должно произойти до того, как покинули форт? Это объясняет их уверенность... А как же солдаты и офицеры, находящиеся у него в подчинении? Похоже, они не имеют к заговору никакого отношения. Почему?.. Бессмыслица какая-то.

Одно известно наверняка: генерал Штоль не в состоянии молчать даже пару секунд, Каттаби уже давно получил бы от него какое-нибудь идиотское сообщение. Да, случилось что-то по-настоящему ужасное, раз от Штоля ничего не слышно. Только вот что?

Не успел генерал отыскать ответ на свой вопрос, как из темноты вынырнул Оружейник. На плечах легионера лежал снег. Каттаби разозлился, что его размышления прервали, и не стал скрывать раздражения.

— Да? В чем дело?

Наа спокойно сообщил:

— Гости, сэр. Хотят с вами поговорить.

— Гости? — нахмурившись, переспросил генерал. — Какие такие гости?

Сержант пожал плечами:

— Люди, сэр. С телохранителями наа.

— Имена?

— Були, сэр. Майор Билл Були, в отставке, и его жена, капитан Конни Кробак.

Каттаби уже приходилось слышать эти имена. Их знали все. Майор Билл Були вместе с капитаном Конни Кробак, впоследствии ставшей его женой, сражались здесь с хадатанами. Когда война закончилась, они отправились в один из малоисследованных районов планеты. Время от времени они давали о себе знать, в особенности когда дело касалось благополучия какого-нибудь племени, но видели их редко.

Кажется, у них есть сын? Майор? Или полковник? Да, Каттаби вспомнил, что слышал про сына Були... если его гости действительно те, за кого себя выдают.

Оружейник, казалось, понял, о чем подумал командир, и вытянул вперед руку:

— Майор дал мне это, сэр.

Каттаби взял шкатулку, обратил внимание на то, какая она тяжелая, и открыл крышку. Сомнений ее содержимое не вызывало — голографическое изображение печати Конфедерации, настоящее золото. Президентская медаль «За Отвагу». Высшая награда Конфедерации.

Генерал откашлялся и приказал:

— Спасибо, сержант. Пригласи гостей.

Прошло почти три минуты, прежде чем Каттаби услышал шорох шагов по гравию. Два воина наа, увешанные оружием, бесшумно скользнули в домик и внимательно изучили обстановку. Один из них кивнул и сказал что-то в горловой микрофон.

Первой появилась женщина. Она прожила долгую и трудную жизнь, но высокие скулы, ясные голубые глаза и четкие линии губ говорили о еще не увядшей красоте. Она была в длинном, отделанном мехом плаще, под которым виднелась перевязь с кобурой, и в отличного покроя брюках. Черные высокие сапоги дополняли костюм. Каттаби почувствовал, что за прошедшую долю секунды его разобрали на составные части и подвергли строгому анализу и оценке. Улыбка гостьи озарила светом всю комнату.

— Генерал Каттаби, я очень рада с вами познакомиться. Меня зовут Кробак.

Каттаби взял руку гостьи в свою, ощутил ее тепло и вдруг почувствовал себя мальчишкой, пришедшим на танцы. В Конни Кробак было что-то царственное, словно она отличалась от окружающих и отлично это понимала.

— Вы оказали мне честь, мадам. Или мне следует называть вас «капитан»?

Кробак фыркнула, точно юная девушка:

— То было в другой жизни, генерал. Возможно, вы знакомы с нашим сыном? Полковник Билл Були.

— Я о нем слышал... хотя не имел удовольствия встречаться лично.

Похоже, его слова огорчили женщину.

— Не важно... Позвольте представить вам моего мужа. Билл, генерал прямо перед тобой.

Уильям Були II улыбнулся, и его жена отошла в сторону, чтобы не стоять на пути. Черные отверстия зияли там, где должны были находиться глаза Були. Он потерял один, ему его заменили, он снова его лишился. Болезнь отняла другой.

Впрочем, бывший легионер, казалось, прекрасно знал, где что находится. Он протянул руку.

— У вас потрясающая репутация, генерал, — насколько мне известно, заслуженная.

Каттаби пожал протянутую руку и вернул Були медаль.

— Отличная визитная карточка, майор. В мире таких немного.

Були улыбнулся, убрал шкатулку в карман и показал на огонь:

— Не возражаете, если я присяду? Ноги совсем не те, что раньше.

Легионер поставил стул, а Кробак сняла с мужа плащ и повесила его у огня. То, как она это сделала, говорило о многом, и Каттаби вдруг почувствовал зависть. Чтобы добиться своего нынешнего положения, он многим пожертвовал — и прежде всего возможностью иметь семью.

От плаща начал подниматься пар. Були с благодарностью принял из рук легионера чашку чая, сделал маленький глоток и повернул пустые глазницы в сторону Каттаби.

— Мне жаль, что так случилось, генерал. Но вы сумеете отбить форт.

Каттаби с радостью ухватился за представившуюся возможность.

— Я рад получить хоть какую-то информацию.

Старик кивнул:

— Как и мой отец, а до него дед, я являюсь «Вождем вождей». В основном это формальная должность, поскольку другие вожди редко делают то, что я предлагаю, однако некоторые преимущества мое положение дает. Например, обеспечивает меня исключительно ярким костюмом и разветвленной разведывательной сетью. Шпионы главным образом заняты тем, что присматривают друг за другом, но кое-кто из них живет в Городе Наа, а некоторые работают в форте.

Каттаби забыл, что собеседник слеп, и кивнул в ответ. Наа следят за Легионом с тех пор, как его представители впервые приземлились на планете, и, несмотря на нескончаемые попытки с ними бороться, умудряются тем или иным способом внедрить своих агентов в форт.

— Благодаря данному обстоятельству, — продолжал Були, — я могу сообщить вам следующее: мятеж, который, возможно, связан, а возможно, и не связан с событиями в других регионах галактики, начался позавчера, примерно в десять утра. Его возглавляет квод по имени Девейн.

Каттаби нахмурился, пытаясь вспомнить киборга, о котором шла речь.

— Я боялся чего-то подобного. Пожалуйста, продолжайте.

Були закашлялся и сделал еще глоток чая.

— Восстание началось во время утренней поверки. Тот, кто его спланировал, отличается незаурядным умом, поскольку именно в это время большинство офицеров и сержантов собираются в одном месте.

Каттаби живо представил себе, что произошло во время той поверки. Офицеры и сержанты стоят впереди, за спинами у них выстроились ряды легионеров. А за ними Десантники III, Десантники II в белоснежных кепи и огромные, размером с танк, кводы.

Каттаби посмотрел в глаза своего гостя, но не увидел ничего, кроме шрамов.

— И что же произошло?

Були поморщился:

— Ничего хорошего. Штоль произнес речь, приступил к инспекции войск — и тут его взяли в плен. Поднялся шум. Те, кто остался верен долгу, пришли на помощь генералу, и Девейн открыл огонь. Вот и все, если не считать того, что они собирались захватить вас, а потом и всю планету.

— И у них получилось бы, — тихо проговорил Каттаби, — если бы не мои разведчики.

— И ваше желание прислушаться к их словам, — спокойно добавила Кробак.

Каттаби уже открыл рот, чтобы возразить, когда рядом с ним появился Оружейник.

— Да, сержант?

— Вас вызывают на связь, сэр. Оператор по имени Акоста.

У Каттаби полезли вверх брови.

— Из форта?

Лицо наа, как всегда, ничего не выражало.

— Да, сэр. Но это не все.

— Ну, хватит твоих штучек, Оружейник, — нахмурившись, заявил Каттаби. — Где он?

Разведчик позволил себе улыбнуться:

— Она закрылась в грузовом отсеке Девейна. И связалась с вами по его коммуникационной системе.

Були рассмеялись, а Каттаби покачал головой:

— Будь я проклят!..

— Да, сэр, — согласился с ним разведчик, который не слишком часто демонстрировал послушание. — Возможно, будете.

Акоста мрачно улыбнулась, когда свет потух, а затем вновь зажегся — Девейн проверял, до какой степени она контролирует ситуацию, и искал способ восстановить свою власть.

Акоста огляделась по сторонам. В отсеке находилось шесть панелей управления, каждую защищала дверь. Она открыла их, изучила, как они действуют, и, воспользовавшись инструментами, имеющимися на борту, внесла кое-какие изменения. Чтобы добраться до нее, врагам придется разрезать дверь лазером (вполне реальная возможность, если киборг на это пойдет) — или отключить Девейна.

Андреа была не в силах контролировать всю деятельность Девейна, зато могла следить за его действиями и использовать его средства связи. Интересно, известно ли это ему?

Палуба закачалась, значит, киборг встал! Техник ухватилась за ручку, когда палуба начала выскальзывать у нее из-под ног. Ублюдок пытается ее прикончить! Надеется, что она разобьет голову об одну из переборок.

Акоста изо всех сил вцепилась в ручку, в то время как палуба отчаянно кренилась и раскачивалась. В воздухе носились инструменты, и Акоста сердито выругалась, когда какой-то из них врезался в переборку всего в нескольких дюймах от ее носа.

Наконец — ей показалось, что прошел целый час, хотя на самом деле, наверное, всего минута, — Девейн угомонился. Из интеркома донесся его голос, в котором звучала надежда:

— Акоста, ты там?

Кабели, соединявшие видеокамеры с коммуникационной системой киборга, были повреждены. Акоста не знала, что ей делать — ответить и снова заняться кибернетической гимнастикой? Или промолчать? Но тогда они почти наверняка атакуют дверь.

Акоста устроилась в кресле, пристегнула ремни и крикнула:

— Да, я здесь, дерьмовые твои мозги. Поселилась у тебя в брюхе. Тебе чего надо?

Киборг словно окончательно повредился умом. Легионеры, раскрыв от изумления рты, смотрели на Девейна, который метался по ангару, выкрикивал непристойные ругательства, налетал на стены. В конце концов, после того как Акоста рассталась со своим завтраком, киборг успокоился.

Осторожно, чтобы он не застал ее врасплох, Акоста пробежала по отсеку, убрала на место инструменты и снова вернулась в кресло. Только после этого она связалась с генералом Каттаби.

Ей потребовалось целых десять минут на то, чтобы убедить оператора связи, а потом сержанта соединить ее с генералом. Его голос звучал спокойно, хотя в нем явно угадывались сомнение и подозрительность.

— Собака-Один слушает...

У Акосты не было собственного позывного, пришлось его придумать:

— Да, Собака. Это... Блоха. Мне нужна ваша помощь.

— Мы тебя слушаем, Блоха, — рассмеявшись, проговорил Каттаби.

Разговор продолжался около пятнадцати минут, но проблема состояла в том, что ни одна из сторон не имела возможности обеспечить его секретность.

Поэтому, несмотря на то, что Акоста подтвердила сведения Були о мятеже, они не смогли принять никакого конструктивного решения. Обоим не нравилось, как складываются обстоятельства, однако следующий ход принадлежал Девейну, а он спятил.

Камера, самая неудобная из всех, что удалось отыскать тюремщикам, все еще сохраняла запах предыдущего постояльца, вора по кличке Счастливчик Люко, который и в самом деле оказался исключительно везучим и освободил место для офицеров.

Несмотря на то, что генерал Штоль отличался крупным телосложением, сейчас возникало ощущение, что он стал меньше, словно потеря власти лишила его тело былой мощи.

Все еще потрясенный ударом, который ему нанесла судьба, Штоль сидел, опустив голову и пытаясь собраться с мыслями. Его сильно избили, но мучительнее всего было пережитое унижение. Как они могли? Разве они не понимают, кто он такой? Самый старший офицер Легиона. Командир...

Хлопнула дверь. Генерал встал и быстро отошел в угол. Хуже всего, что невозможно узнать, когда тебя снова начнут бить. Неуверенность и сомнения вызывали страх — очень непривычное чувство для Штоля.

В замке повернулся древний ключ, за дверью раздался смех. Штоль прищурился, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в свете фонаря, болтавшегося в руке солдата.

Рядовой Зедилло ненавидел офицеров — особенно генералов.

— Ой-ой-ой! Прошу прощения, генерал, — язвительно проговорил он. — Я и не знал, что встречу вас здесь. Примите мои извинения.

Его идиотская шутка вызвала оглушительный хохот тех, кто остался в коридоре. Штоль попытался вжаться в угол и прикрыть распухшее лицо.

Зедилло, которого в детстве (впрочем, довольно быстро закончившемся) колотили практически каждый день, с отвращением покачал головой:

— Возьмите себя в руки, генерал. Что подумают о вас другие офицеры? Кроме того, мы собираемся устроить парад, и вы его откроете! Правда, здорово? — Зедилло выкрикнул в сторону коридора: — О’Делл! А ну неси сюда свою задницу! Нужно помочь генералу.

Штоль тихонько всхлипывал, когда мятежники выволокли его из камеры и потащили по коридору. Другие офицеры молча наблюдали за происходящим из своих камер, расположенных по обе стороны коридора.

Короткая ночь Альгерона плавно перетекла в день, когда склоны холма оказались под артиллерийским обстрелом. В воздух поднимались фонтаны земли, снаряды разрывались с той же беспощадной эффективностью, с какой их направлял компьютер.

Каттаби подождал, когда стихнет огневой шквал, вышел из КП и кивнул часовому:

— Как дела, Хейс? Держи-ка голову пониже, а то, не дай бог, этим идиотам повезет.

Хейс рассмеялся (чего от него и ждали) и передал шутку капралу Ласкину. Тот рассказал сержанту Муту — короче говоря, через час ее знал весь батальона.

— Точно, — дружно согласились подчиненные генерала Каттаби. — Он всегда спокоен. Из себя его может вывести только холодный чай да глупый приказ.

Каттаби нисколько не удивился бы, если бы услышал такую характеристику собственного поведения. Он отлично знал, что его парни обожают подобные шуточки, и потому не упускал случая порадовать личный состав.

Майор Китти Кирби нахмурилась, когда рядом с ней втиснулся ее командир, но потом протянула ему бинокль, в который рассматривала форт. Она восхищалась решением Каттаби остаться на поле боя и лично возглавить сражение, но считала его не совсем разумным, учитывая, какой важной персоной являлся генерал.

— Добро пожаловать в отель «Альгерон». Дни здесь короткие, ночи холодные, а удобств никаких.

Ответ Каттаби был заглушен новым залпом артиллерийских орудий форта, установленных на исключительно удобных позициях. Снаряды пронеслись над головами офицеров и с оглушительным грохотом разорвались примерно в полумиле у них за спиной — так, что дрогнула земля. Генерал опустил бинокль. Ему пришлось кричать:

— Ну, Китти, каково ваше мнение?

Кирби не имела ничего общего со своим командиром. Она родилась в богатой торговой семье, училась в академии и блестяще ее окончила. Однако, в отличие от некоторых своих коллег, уважала людей вроде Каттаби.

— Мне кажется, вести обстрел они предоставили компьютерам. Последнему залпу не хватает блеска, который ему непременно придал бы опытный офицер-артиллерист. Я имею в виду интуитивные предположения...

Каттаби ухмыльнулся:

— Вот и я так подумал. Если офицеры-артиллеристы остались в живых, они наверняка сидят в тюрьме. Операцией командует какой-нибудь сержант и действует в соответствии с инструкциями. И неудивительно. Мы дали им понять, что стрелять не будем. Там такое количество пленных... хотя, если нас вынудят, придется. А как насчет дезертиров? Видели еще кого-нибудь?

— Да, сэр, — кивнув, ответила Кирби. — Около часа назад через стену перелезло примерно сорок человек. Половина погибла на минных полях, двое убиты часовыми, остальные благополучно добрались до нас. Следовало бы поблагодарить Девейна. Он сошел с ума, и мятежники это знают.

Каттаби пожал плечами:

— У него проблемы... у нас тоже. Кирби кивнула:

— Да, сэр.

На связь вышел оператор Салан:

— Собака-Шесть вызывает Собаку-Один. Прием.

Каттаби дотронулся до уха и проговорил в тоненький, как проволочка, микрофон:

— Собака-Один, слушаю.

— К нам приближаются корабли флота. Один, может быть, два. Расчетное время прибытия — тридцать шесть стандартных часов. Прием.

— Контакт? Прием.

— Нет, сэр. С нашим походным оборудованием связаться с ними невозможно. Однако мятежники вполне в состоянии это сделать. Прием.

— И сделали? Как вы думаете? Прием.

— Думаю, нет, сэр. Прием.

— Спасибо, Шестой. Держи меня в курсе. Конец связи.

В воздухе разорвался снаряд. Оба офицера вжались лицом в землю, когда во все стороны полетели маленькие бомбочки. Вдоль склона холма послышались взрывы. Два легионера погибли, третьего ранило, он вскрикнул, прижал руку к бедру и начал ругаться. Прибыл врач, наложил самоклеящуюся повязку на рану и вызвал носилки.

Каттаби выплюнул грязь, набившуюся в рот.

— У них стало получаться лучше.

— Дело практики, — снова пожав плечами, проговорила Кирби.

Генерал повернулся лицом к форту.

— Девейну необходимо победить, причем немедленно. На кораблях находятся мятежники — или верные своему долгу подразделения. Он надеется на первое и боится второго. Передайте всем: когда закончится обстрел, Девейн пойдет в наступление.

Кирби с сомнением отнеслась к уверенности, с которой прозвучали слова Каттаби. Она подумала, что Девейн вполне мог придумать что-нибудь менее очевидное, но оставила свое мнение при себе.

Вооруженные до зубов солдаты и киборги собрались на огромном плацу, предназначенном для парадов. Со всех сторон слышались приказы, строились подразделения пехоты, выли сервомеханизмы, кводы пробирались сквозь толпу, звучали радиосигналы, Десантники II и III занимали свои места.

Несмотря на то, что мятеж был неплохо организован, действиям его участников не хватало четкости исполнения, на которой всегда настаивали офицеры. Кое-кого это беспокоило — солдаты хорошо знали Каттаби и не хотели умирать.

Девейн проверил свои системы, игнорируя нежелательного пассажира, и начал взбираться по трапу. Киборг знал, что Каттаби, если захочет, сможет запереть мятежников в крепости, однако сомневался, что генерал выберет такой путь решения проблемы. Во-первых, потому, что он упрямый старый ублюдок, а во-вторых, он хочет уладить дело до прибытия представителей флота — по той же причине, что и Девейн.

Победа придаст киборгу совершенно иной статус, если корабли дружественные, и укрепит его положение за столом переговоров, если там враги. Девейн замер на мгновение на самом верху трапа.

— Пора начинать представление. Привяжите генерала и откройте ворота. Шевелитесь!

Штоль вот уже целый час сидел, обхватив колени руками и призывая на помощь всех святых. Он отчаянно сопротивлялся, когда охранники попытались поставить его на ноги. Они то несли, то тащили пленного по плацу. Перед кводом Девейна установили металлический крест. К нему поставили Штоля, привязали руки к перекладинам, а ноги к основанию.

— Вот так, — грубо заявил Девейн. — Офицеры всегда должны быть впереди, вы со мной согласны? Сейчас превосходное время для того, чтобы подумать о природе ваших отношений с Кат Таби. Сколько грязной работы вы на него взваливаете? Достаточно, чтобы он имел на вас зуб? В конце концов за все приходится платить. Это будет интересно.

Штоль обмочился и принялся лепетать что-то невнятное.

Раздались радостные вопли, ворота раскрылись. Девейн покинул форт.

Положив локти на быстро тающий снег, Каттаби наблюдал за приближением квода. Не самого обычного, а наделенного чудовищными чертами лица. Он нес лук, в который вставил стрелу. Неожиданно Каттаби почувствовал, как внутри у него все похолодело.

Генерал отрегулировал бинокль, увеличил картинку, и неузнаваемое минуту назад пятно стало четким и ясным. Никаких сомнений — выпученные глаза, сморщенное лицо, оскаленные зубы. Штоль.

Каттаби вдруг ужасно разозлился. Пусть гнусный ублюдок отправляется в ад! Будь он проклят за то, что допустил такое, за то, что остался жив, и главное — за то, что поставил меня в такое положение!

Кирби дергала его за рукав:

— Человек на кресте... Вы видите, кто там?

— Да, его невозможно не узнать, — ответил Каттаби, не опуская бинокля.

— И что будем делать?

Вопрос повис в воздухе, Каттаби обдумывал возможные варианты. Можно сделать вид, будто Штоля не существует, отдать приказ к наступлению, и будь что будет.

А если бы они поменялись местами и на кресте оказался он сам? Или офицер, который ему нравится или заслужил уважение? Что тогда?

И как отнесутся к такому решению простые солдаты? Будут смотреть, как умирает Штоль?

Необходимая жертва? Или приказ, отданный командиром, столь беспощадным, что ему нельзя доверять?

Вне всякого сомнения, кое-кто из его людей сочувствует мятежникам и сам к ним присоединился бы, если бы представилась такая возможность. Они вполне могут выступить против своего командира.

Перед кводом Девейна возникло какое-то движение. Каттаби поднял руку:

— Подождите... что там происходит? Неужели наши разведчики пробрались так далеко?

Кирби собралась сказать «нет», потом посмотрела в бинокль и увидела, что из-за горной гряды появились всадники. Двое, люди. Один направлял другого. Майор Були и Конни Кробак!.. Капитан Кробак повернулась, встретилась глазами с Кирби и улыбнулась. А потом отсалютовала ей так, словно принимала участие в параде. Майор Були, который повернулся лицом к врагу, сидел на лошади прямо, гордо выпрямившись в седле.

Девейн заметил их появление, навел на них орудие Гейтлинга и приготовился стрелять.

Каттаби увидел, что он собрался сделать, и крикнул в микрофон:

— Черт побери! Уберите их оттуда! Кирби грустно покачала головой:

— Поздно, сэр. Девейн контролирует ситуацию.

Каттаби не сомневался, что его заместитель права, и выругался, когда Кробак вытащила длинноствольный пистолет. Он знал, что она собирается сделать. Були и Кробак были офицерами и отлично понимали, перед какой дилеммой оказался Каттаби. Они твердо решили ему помочь.

Конни Кробак в последний раз посмотрела на мужа, потом на горы Альгерона, планеты, которую называла домом... У нее еще оставалось немного времени, чтобы вдохнуть холодный чистый воздух, поблагодарить судьбу за то, что была к ней благосклонна, и попрощаться с сыном.

Пистолетные выстрелы прозвучали коротко и глухо. Штоль дернулся, повалился вперед и повис на запястьях. Сражение началось.

Орудие Гейтлинга открыло огонь. Металлический град разорвал всадников и их лошадей на части. Воодушевленные победой Девейна и подгоняемые сержантами, мятежники продолжали наступать.

Каттаби почувствовал, что в горле у него застрял комок. Он повернулся к Кирби и приказал:

— Убейте мерзавцев! Всех до единого!

Кирби кивнула, отдала необходимые приказы и принялась наблюдать за тем, как бронетехника поползла на поле боя. Воздух наполнили разряды статического электричества — обе стороны использовали электронные меры защиты, энергетические пушки выплевывали яркие всплески света, ракеты покидали пусковые установки, не мешкая устремляясь к цели.

Взорвался квод, в воздух подлетел Десантник II, бронетранспортер свалился в пропасть. Легионеры покидали ряды мятежников, искали укрытия, прекращали огонь.

Однако сражение не закончилось. Девейн повел свое войско вперед, сразил Десантника III, потом уничтожил всех его аналогов. Артиллерия, которая вела огонь из форта, поливала тылы Каттаби стальным дождем.

Генерал смотрел на кровопролитную битву и вдруг понял ужасную правду: кто бы ни победил сегодня, Легион все равно потерпел поражение.

Внутри металлического тела киборга было жарко, очень жарко, и Акоста уже в который раз вытерла пот со лба. Полчаса назад Девейн отключил кондиционер. Жара замедляла работу и заставляла делать частые передышки.

Акоста приспособилась к движению киборга и внимательно наблюдала за мониторами, расположенными у нее над головой. Город Наа остался в стороне, впереди появились всадники. Один из них выстрелил из пистолета. Оба погибли, когда взревело орудие Гейтлинга и задрожал корпус киборга.

Жестокость свершенного злодеяния привела Акосту в чувство. Она вскочила на ноги, схватила электрическую дрель и вернулась к прерванной работе.

Моторчик пронзительно завыл, когда сверло начало вгрызаться в стальную пластину толщиной в четверть дюйма. Акоста изо всех сил старалась сохранить равновесие, когда серебристые спиральки стали вылетать из четвертого отверстия. Сверло бешено завертелось, оказавшись в пустом пространстве. Снаряды пятидесятого калибра врезались в корпус, тот отвратительно звенел и стонал.

Шло сражение, Акоста это знала, но смотреть ей было некогда. Она подобралась совсем близко, и сейчас каждая секунда могла оказаться критической.

Акоста бросила дрель, схватила пилу и крепко сжала рукоять.

«Нужно только соединить точки, — подумала она так, будто разговаривала с Девейном, — и твоя задница будет в моих руках».

Пила визжала, пожирая металл. Дело шло быстро. Акоста добралась до отверстия номер 2, повернула пилу и, закусив губу, нацелилась на номер 3. Заметит ли Девейн, что тут происходит? И как поведет себя, если заметит?

Пила миновала номер 3 и поспешила к номеру 4. Именно в этот момент она вошла в сетку, защищавшую мозг киборга. Зазвучал сигнал тревоги, и Девейн заметил. Он выпустил заряд ракет и одновременно обратился к пленнице по внутреннему переговорному устройству:

— Ладно, Акоста. Ты победила. Опусти трап и выходи.

Легионер рассмеялась и вынула выпиленную панель, открыв мозг киборга, спрятанный под тонким металлическим кружевом.

— Конечно, тебя бы это устроило. И как далеко мне удастся уйти? На тридцать футов? И не мечтай, задница!

— Нет, — запротестовал Девейн. — Выходи... я обещаю, что не причиню тебе вреда.

Акоста посмотрела на мониторы и услышала, как осколок шрапнели врезался в корпус киборга. Ей ни за что не остаться в живых, даже если он сдержит свое слово. Акоста протянула руку и взяла дрель.

— Вот что я тебе скажу, дерьмовые мозги... Если ты прекратишь огонь и если твои приятели поступят так же, я сделаю тебе маленькую поблажку. Но если вы будете продолжать, я постараюсь как можно глубже засунуть дрель в твою башку. У тебя десять секунд на то, чтобы принять решение. Девять... восемь... семь...

— Ладно! — крикнул киборг. — Твоя взяла. Я отдам приказ.

Многие мятежники обрадовались прекращению огня считая, что любое наказание, которое им грозит, лучше жизни под началом Девейна. Впрочем, далеко не все вели себя разумно и готовы были сотрудничать. Их пришлось убеждать. Новость о том, что приближающиеся корабли не только верны Конфедерации, но и готовы атаковать восставший форт с орбиты, окончательно привела всех в чувство.

Только после того, как киборг опустил трап, Акоста поняла, что смертельно замерзла.