Точка бифуркации

Но постепенно Кадуца приходил в себя, и оказывалось, что это совершенно нормальный и притом весьма здравомыслящий человек, артистичный, с изрядным чувством юмора и полновесной мерой критического отношения к собственной персоне. Его эрудиция была колоссальна. Сомов однажды затеял разговор о внутреннем строении спутников больших планет и был ошеломлен, когда услышал, что "вулканическая деятельность на Ио безусловно как-то связана с колоссальными запасами серы на планетоиде". Разумеется, о запасах серы Сомов знал, но спрашивается, откуда Калуца мог почерпнуть эти сведения, если специально не изучал планетологию?

Что касается психологии и вообще наук, изучающих человека, как существо разумное и социальное - здесь в познаниях Калуцы, судя по всему, белые пятна отсутствовали. Причем, он не просто излагал какие-либо сведения, концепции и теории с указанием слабых мест, но, одновременно, сопоставлял точки зрения различных исследователей чуть ли не со времен Аристотеля с пояснениями, почему тот или иной гений выбрал для себя именно такую позицию и какую позицию занимала его вторая супруга по отношению к первой.

- Слушай, откуда ты можешь знать, что Ницше в молодости был безнадежно влюблен в артистку оперетты? поинтересовался однажды Асеев. - Он и сам-то об этом, вероятно, не догадывался.

- Да нет, он-то, конечно, был в курсе. А я, знаешь ли, имею пристрастие к мемуарной литературе...

После очередного сеанса в креслах часа два-три посвящалось разговорам на околопсихологические темы, а потом Калуца просил всех удалиться, брал свой толстенный лабораторный журнал и принимался туда что-то записывать. Что именно, Сомов не знал. Асеев на вопрос об этом ответил с усмешкой: "Ричард, вероятно, описывает режимы и свои ощущения от этих режимов". "А вы сами испытываете какие-либо ощущения во время сеансов?" - поинтересовался Сомов. "Да, конечно. Но описывать их не берусь. Для сохранения навыков письма у меня есть бортовой журнал, но записи в него подлежат только события".

На восемнадцатые сутки Сомов впервые заменил в кресле Асеева.

Сеанс длился полтора часа и за это время он ничего особенного он не испытал, если не считать маленького потрясения.

Калуца то сидел неподвижно, как бы прислушиваясь к самому себе, то что-то бормотал под нос, а потом вдруг принимался вертеть ручки приборов, подстраивая одному ему известные амплитуды, частоты и фазы... Чего? Да Бог его знает...

Сомов отвлекся и вспомнил, как однажды в детстве они с приятелем уперли откуда-то какой-то прибор с невероятным количеством ручек и кнопок. И включили его в сеть, но он не взорвался и не загорелся, а начал урчать и трещать. И они с приятелем испугались и убежали. А потом обоим влетело... Но ручки они успели покрутить вволю!

- Володя, а ведь ты мне мешаешь, - неожиданно сказал Калуца. - Я не могу никак подстроиться. Жаль конечно, что вам влетело, мне, например, в детстве тоже влетало, но теперь это не мешает заниматься делом. Думай о чем-нибудь серьезном. Стационарно думай, без этих всплесков эмоций. Воспоминания детства слишком ярки.

- Так ведь здорово влетело! - пробормотал ошеломленный Сомов.

- Все, не мешай! - буркнул Калуца.

Сомов замолчал и принялся старательно думать о том, как интересно будет работать на на спутниках Сатурна. На том же Титане, например...

Когда был дан отбой, Сомов почти уснул.

- Ну вот, это уже кое-что.., - сказал Калуца, потирая виски и сосредоточенно глядя прямо перед собой. - "Свой тайный смысл доверят нам предметы?.. И вот тогда без слов из темноты, из бедного невежества былого..." Неплохо! Зря я с Иваном возился столько времени. Как бревно - ни чувств, ни ощущений, и мыслить толком не умеет... Поди проникни в тайники его души:

- Вы что, действительно как-то узнали про этот прибор? спросил Сомов.

- Узнал, друг мой, узнал... Да ведь как ты думал! Можно подумать, что с той поры, все оставшиеся годы ты только и мечтал о том, чтобы снова дорваться до этих ручек!

- Как было сказано, так и думал... Сосредоточенно.

- И отлично. Завтра продолжишь думать, а сегодня оставь меня, юноша неполовозрелый! Мне надо кое-что запасать и вообще... Я желаю отпраздновать маленький успех в полном одиночестве.

И Калуца забыл о Сомове. Судя по всему, его настроение в этот день резко улучшилось. И Сомов, гордый своей несомненной полезностью для науки, удалился, сопоставляя на ходу явления, данные ему в ощущениях. А именно. Невероятно, но факт: Калуца сумел прочитать его мысли. Или, во всяком случае, проникнуться его ощущениями.

После этого эпизода Калуца, во-первых, резко увеличил продолжительности сеансов, а во-вторых, расширил круг исследуемых лиц. За два дня из всего экипажа он выбрал еще двоих: Сомова-старшего и Свеаборга, а вот китайца Вэнхуа забраковал.

- Ты, Дэн, темная личность, - сказал он после двухчасовой отсидки. - Восточный тип психики. Он европейцу не по зубам. Что ты мне все время Будду суешь?

- Так ведь святой человек, - заметил Вэнхуа.

- Мало что святой, мы тут не в храме... Как тебе это удается? Все равно ведь не поверю, что он один у тебя в голове...

В экипаже все знали с самого начала, что Калуца будет заниматься "мозговыми эффектами", однако до массового "зондирования подкорки" никто особого любопытства не проявлял. Во всяком случае, явно. А вот после этого вошли в моду кулуарные разговоры. Они, впрочем, не касались непосредственно деятельности Калуци а вертелись вокруг тайн подсознания и прочих сумеречных явлений души.

Сомов отметил два обстоятельства. Первое: судя по всему, возможности Калуцы произвели серьезное впечатление. Его статус в коллективе изменился скачком и начал приближаться к верхней отметке на шкале авторитетности и уважения. И второе: серьезные разговоры носили преимущественно парный характер, а во время трапез, то есть когда в каюткомпании собирался весь экипаж, свободный от вахты, те же разговоры носили характер иронический.

Судя по всему, гипотетические возможности Калуцы по угадыванию мыслей и душевных состоянии путем "околпачивания" почти на всех произвели угнетающее впечатление. Вероятно, здесь срабатывали какие-то защитные реакции психики людей. Подсознание старалось защититься от вторжения, срочно наращивая еще один слой, поэтому и он, Сомов, лишь спустя некоторое время отдал себе отчет в том, что побаивается Калуци. Да и вообще, образ этого доктора начал как-то подозрительно ассоциироваться с образом некоего потустороннего субъекта - любимца специалистов по изящной словесности.

Интересно и то, что обязанности судового кока с этих пор безропотно и по собственной инициативе взял на себя Дэн Вэнхуа. И уж совсем интересно, что он периодически ходил к Калуце для получения консультаций по поводу некоторых особенностей китайской кухни.

Однажды, примерно на тридцатые сутки полета, Калуца после ужина пригласил Сомова к себе в "лабораторию", сказав, что хочет посоветоваться. Сомов был, разумеется, удивлен, но последовал за Калуцей без наводящих вопросов. Через некоторое время появился и Асеев.

- Ну что, мужики, - сказал Калуца, - давайте обойдемся без преамбул. Я хочу ознакомить вас с некоторыми результатами. Они носят, естественно, предварительный характер и еще требуют осмысления. Но результаты эти пододвигают меня к тому, чтобы несколько изменить стратегию экспериментов, а поскольку она обусловлена предварительными договоренностями, я решил устроить совещание.

- Говори без обиняков, - сказал Асеев. - Куда уж дальше менять, я и так разрешил прогнать через "колпак" весь экипаж, хотя первоначально речь шла в нас двоих.

- Ничего не поделаешь, Ваня, у нас тобой, увы, несовместимые типы.

- Это я уже слышал.

- А что ты мне прикажешь делать, если это так!

- Совмещай. Есть вон Сомов-доброволец, есть я - тоже доброволец. Чего тебе еще надо?

- Ваня, тебе ли объяснять, что личность дается человеку от Бога...

- Послушай, Ричард, не дразни гусей! Мы и так вышли за всякие рамки. Я взял на душу грех за то, что нарушаю всякие ведомственные установления. Но грех нарушения элементарной порядочности во взаимоотношениях со своими подчиненными я на себя не возьму.

- А если найдутся еще добровольцы?

- Добровольцев не ищут среди подчиненных. Это во-первых. А во-вторых, мы в рейсе, и в экипаже нет лишних. Ты будешь истязать одного, а остальные будут тянуть за него лямку.

- Хорошо, я прекращаю эксперименты!

Асеев посмотрел на Калуцу и недобро усмехнулся. Потом поджал губы и процедил:

- Хорошо. Что ты хочешь?

- Мне нужен Сомов.

- Он в твоем распоряжении.

- Мне нужны оба Сомова!

- Все?

- Возможно, мне понадобится Свеаборг.

- Это исключено. Свеаборг - второй пилот и единственный квалифицированный навигатор. Это категорически исключено.

- А Сомов?

- Ты с ним говорил?

- Нет, мы ведь с тобой договорились...

- Хорошо, сначала поговори ты, а потом я поговорю. Но сначала я хотел бы понять, что ты затеваешь.

- Я хочу сделать перекрестную трансляцию на полной мощности. То есть проверить построения Шеффилда. Я хочу сделать это до того, как мы попадем в точку... Помнишь, у нас был разговор?.. И сделать то же самое, когда мы в ней окажемся. И сравнить. Но не просто сравнить, а записать фон, чтобы потом, в спокойной обстановке проанализировать. Объем информации - колоссальный, а у меня памяти только на четыре часа записи. Два здесь и два там - я так распределяю. Но предварительно, я бы хотел "приучить" их друг к другу.

- Кого - их?

- Сомовых. Они хорошо совмещаются - я даже удивился.

- Подлец, - произнес Асеев, помолчав, - знаешь ведь, что Женя тебе не откажет...

- Ваня, я тебе клянусь, что они совместимы! И очень, честное благородное слово...

- Хорошо.

- С завтрашнего дня, - быстро и с ноткой мольбы в голосе сказал Калуца.

Асеев одарил его взглядом, не удостоив ответом.

- Ваня, - продолжал Калуца, - если мы упустим эту возможность, я себе этого никогда не прощу. И тебе не прощу! Я буду являться тебе во сне каждый день и обзывать самыми паскудными словами. Я призову на помощь все силы ада, и они тебя замучают кошмарами.

- Лучше уж при жизни, чем потом, - произнес Асеев, но теперь его интонация была скорее дружеской. - Скажи мне, зачем ты на этот разговор пригласил нашего "зайца"?

- "Кролика", - поправил Калуца и мстительно добавил: - А я хотел, чтобы у нашего разговора был свидетель.

- Если он не решил, что это инсценировка - ты своего добился.

- Кроме того, я в завуалированной форме сделал ему предложение.

- И ты согласен? - Асеев повернулся к Сомову. - Подумай, Калуца - опасный человек. Сегодня он купит твое тело, а завтра потребует душу.

- Я согласен, - сказал Сомов, - ибо "если в мире исчезнет все зло - что, скажи, назовешь добром". Надо поддержать силы ада...

Глава 12

Утром мы со Спиридоновым легко позавтракали, после чего он исчез, а когда объявился, я даже присел от изумления. Передо мной стоял роскошный стопятидесятипроцентный ответственный работник. Одет Спиридонов был в великолепную тройку ослепительно белого цвета. Галстук - кремовый, с переходом в кофейный. А шляпа на нем была типа "восторг и упоение".

- А? - сказал Спиридонов. - Как?

- У-у! - сказал я.

- А это ты видел, - сказал он, доставая из жилетного кармана старинные механические часы-брегет в золотом корпусе. - Дед подарил. А ему - его дед. А отец того деда был купчина первой гильдии! Его, правда, при Сталине посадили, но часы эти он сохранил. Теперь они показывают новое время...

Что скрывалось за этой туманной фразой, я не понял, но часы внушали почтение.

Когда мы явились к Сомову, Калуца и Шеффилд уже сидели в креслах и, судя по всему, разрабатывали план кампании. Сомов, вероятнее всего, готовил стол, а дверь открыла Мариша.

- Здравствуете, - сказала она, - проходите, я сейчас папу позову.

Было заметно, что Спиридонов произвел на нее впечатление своей монументальностью и, надо полагать, шляпой.

- А зачем нам папа? - сказал он вальяжно и подмигнул мне. - Ну-ка, представь меня даме.

- Это, Мариша, Василий Васильевич Спиридонов, мой начальник. Очень важный человек. И страшно придирчивый...

- Все, все. Гиря, дальше я сам, - перебил Спиридонов. Вы, Мариночка, меня не бросайте, а то я у вас впервые, могу заблудиться и потеряться.

И улыбнулся ослепительной улыбкой. Где он ее только почерпнул?!

- Проходите, Василий Васильевич, вас уже ждут.

Мы прошли в гостиную, где и состоялась церемония представления с вручением верительных грамот. Обменявшись рукопожатиями, Спиридонов немедленно уселся между Шеффилдом и Калуцей, я - напротив.

- Ну, как поживает ваше издание? - ядовито осведомился Шеффилд. - Надеюсь, культура теперь двинется вперед?

- Вашими молитвами.., - я отвесил легкий поклон. Осталась ерунда: определить, где этот самый перед.

- А, так все уже в сборе! - воскликнул Сомов, появляясь из кухни. - Мариша, давай фрукты и вино. И вообще, займись там. А я развлеку гостей.

- Насколько я понимаю, вы и есть знаменитый Сомов, произнес Спиридонов, вставая. - Очень приятно познакомиться!

- Ну а вы, как я понимаю, - межпланетно известный Василий Васильевич, столь лестно характеризуемый Петром Яновичем. Я тоже очень рад, - сказал Сомов, протягивая руку. Представлять присутствующих не надо? Ну, тогда располагайтесь и, как говорится, с Богом. Коньяк, вино, фрукты - прошу без церемоний!

- А, Гиря! Не тебе чета... Сразу нащупал мои слабые стороны, - произнес Спиридонов. - Учись!

- Слава, Василий Васильевич, товар скоропортящийся.., буркнул я. - Вчера было "бордо", сегодня коньяк, а завтра посадят на хлеб и воду...

- Ну что же, - сухо сказал Калуца, - давайте приступим к делу. Как я понимаю, все уже в курсе, для чего мы тут собрались, поэтому нет смысла обсуждать преамбулу, приступим, так сказать, к постатейному обсуждению. Итак...

- Минуточку, - перебил Спиридонов, - требуется внести ясность. Мы, то есть я и Петр Янович, являемся сотрудниками Отдела Безопасности Главного Управления Космонавигации, и разговор будет вертеться вокруг тематики, относящейся к ведению этой уважаемой организации. Но поскольку данная встреча запланирована как внеплановая, есть предложение считать ее неофициальной, с тем, чтобы иметь возможность э-э... насладиться дарами природы... и прочее. Будьте добры, уважаемый Петр Янович, передаете мне во-он то яблоко почему-то оно оказалось с вашей стороны...

Калуца и Шеффилд переглянулись, после чего второй улыбнулся, а первый изменил выражение лица, сохранявшего до этого невозмутимо надменное выражение. Теперь это лицо начало выражать благосклонное внимание.

Спиридонову вручили искомое яблоко, он его разрезал на четыре части, аккуратно вырезал сердцевину и демонстративно положил дольку в рот. Некоторое время все с интересом наблюдали за его манипуляциями, наконец, Капуца нарушил молчание.

- Райское яблочко, - заметил он. - Вопрос, не станет ли оно яблоком раздора?

- А вы попробуйте, - и Спиридонов протянул ему дольку. Уверяю вас... В выборе яблок я редко ошибаюсь, ибо знаю секрет.

- Вот как? Поделитесь.

- Секрет прост. Яблоко должно иметь червоточину, но только одну, зато внушительную. Это значит, что червяк приличный, но не дурак, ибо сразу лезет в центр проблемы. Таким образом, я выбираю червяка, а он выбирает мне яблоко, то есть центр проблемы.

- И при этом вас не гложет червь сомнения?

- То, что он изгрыз, проблему исчерпывает, и я. как видите, удаляю. Остальное же - высшего качества. Попробуйте - убедитесь.

Калуца сунул дольку в рот и медленно сжевал. Мне тоже захотелось опробовать метод, но, увы, Спиридонов взял оставшиеся две дольки и также сунул их в рот.

- Действительно, - рассмеялся Каалуца. - метода заслуживает внимания.

- Рекомендую... Ну, а теперь Петр Янович, как лицо непосредственно заинтересованное, изложит вам нашу позицию. Прошу вас, Петр Янович.

- А я полагал, Василий Васильевич, что вы сами, так сказать... Ну, что же, - я собрался с мыслями. - У нас имеются сведения, что результатом эксперимента, проведанного на борту рейдера "Вавилов", явилось следующее... Как бы это удачнее выразиться... Хорошо, пусть будет так... на базе личности Свеаборга образовалась личность Сомов-Свеаборг, а в Сомове теперь целых два Сомова. Мы считаем данные факты установленными, хотя и не располагаем прямыми доказательствами. В связи с этим нам хотелось бы получить ответы на некоторые вопросы. Вопрос первый: вы согласны ответить на наши вопросы?

- Да, - сказал Калуца. - Но хотел бы уточнить. Поскольку встреча неофициальная, то на ваши вопросы мы даем неофициальные ответы, хотя и вполне правдивые. Официальные ответы - по договоренности.

- Что ж, это вполне соответствует неофициальному характеру встречи, - заметил Спиридонов.

- Итак, вопрос второй. Вы подтверждаете, что наша версия соответствует действительности?

- В основном, да, - сказал Калуца.

- И более того, - впервые нарушил молчание Шеффилд.

- Что именно? - вмешался Спиридонов.

- Свеаборг - комплексная личность, сформировавшаяся в результате взаимодействия трех.

- Да-да, - Спиридонов покивал, - мы тоже сделали такой вывод в предварительном порядке. Иначе откуда бы Свеаборгу почерпнуть геологические познания...

- Вопрос третий: вы владеете методикой "пересадки" личностей?

- Не вполне, - Калуца вздохнул. - Если бы владели - не было бы этих сложностей.

- То есть эксперимент невоспроизводим?

- Это неизвестно.

- А вы делали попытки его воспроизвести?

- Нет! - резко ответил Шеффилд. - И даже не планировали.

- Почему?

- Это лучший способ угробить дело!

- Вполне согласен, - сказал Спиридонов. - Второй параграф?

- И не только он, - заметил Калуца. - Мы же понимаем, что эксперименты на людях - это... Мы не можем войти в явное противоречие с этическими нормами... Есть границы, которые настоящий ученый может переступить, только будучи уверенным в полной безопасности производимого эксперимента.

- Но ведь вы ее уже перешли, - сказал Спиридонов холодно, - и теперь ваши пассажи выглядят э-э-э... несколько...

- Не вам об этом судить! - резко возразил Калуца.

Я опешил. Совершенно непонятно было, для чего Спиридонов отступает от намеченного плана. Обстановка и того подогрета, зачем же усугублять?!

- Ричард Яковлевич, - неожиданно вмешался сидевший сбоку Сомов. - Василий Васильевич отнюдь не имел в виду упрекнуть вас. Просто он хочет сделать беседу более эмоциональной, надеясь, вероятно, что удастся половить рыбку в мутной воде.

И отвесил в сторону Спиридонова гусарский поклон, сопровождая его многозначительной ухмылкой.

- Вот черт! - сказал Спиридонов, - поймали как кота за сметаной. Действительно, я отнюдь не имел ввиду, а, наоборот, намеревался... Теперь вижу, что тут собрались люди почтенные, так что темнить бесполезно.

- А-а, - произнес Калуца, - ясно. Я, признаться, клюнул... Хорошее исполнение... Но, дело - есть дело, так что я не в претензии.

- Мне представляется, что на фоне данной проблемы все ваши потуги выглядит довольно глупо, - буркнул Шеффилд. - Не понимаю, для чего нужно из нее делать детективную историю. Мы ничего от вас скрывать не намерены, особенно теперь, так что задавайте свои вопросы, если они у вас в наличии.

- Обязательно в наличии, - заверил Спиридонов. - Да и я, собственно, добился, чего хотел - можно расстегнуть жилетку. Она меня, признаюсь, несколько стесняет.

И он, действительно, расстегнул жилетку, после чего развалился в кресле.

- Хорошо тут у вас. Тишина, покой... Люди приличные собираются... А то ведь целый день бумажки, скандалы, выволочки. Вон Гиря не даст соврать.

- Не дам, - подтвердил я мстительно. - Уж вы, Василий Васильевич, будьте покойны. Мне тут между вашими и нашими тоже не очень, чтобы очень...

- А! - воскликнул Спиридонов. - Видите? А каково мне корчить из себя начальника по семь раз на дню?.. Ладно, давайте шашки в ножны, как говорил один из моих предков. Я изложу свое понимание ситуации, присутствующие меня поправят, если сочтут возможным. А потом продолжим уточнение деталей... Как?

Возражений не последовало, но Калуца и Шеффилд снова обменялись многозначительными взглядами.

- Итак, никакой экспедиции к Урану не было - был обычный транспортный рейс на исследовательскую станцию возле Сатурна. В экипаж разного рода протекционистскими путями пробрались некто Калуца и некто Сомов. Думаю, что протекцию составил капитан рейдера Асеев. Рейдер "Вавилов" - десантное судно, но поскольку груз малотоннажный - специальное научное оборудование и приборы - было принято решение использовать именно его.

- "Вавилов" мог обеспечить необходимую скорость доставки, - заметил Калуца.

- Возможно. Все обстоятельства принятия решения нам не известны, равно как и кто именно принял решение. Но мы это выясним.

- Не выясните, - сказал Калуца, уставясь перед собой, как упрямый мальчишка.

- Почему? - удивился Спиридонов.

- Потому что решения никто не принимал. Все полагали, что оно уже принято кем-то, а кем именно - никто не интересовался. Дело в том, что груз надо было доставить весьма срочно, ибо на Сатурн должна была упасть комета... или даже астероид. Этот.., ну, вот это нечто, взялось неизвестно откуда, его вовремя не заметили, а когда заметили, планетологи подняли вой. Случай уникальный - раз в сто лет, упустить было невозможно, начали искать варианты, а Асеев воспользовался неразберихой.

- Прекрасно! Я в полном восхищении. Данный полет - гимн бюрократической системе Управления. Таким образом, вся ответственность целиком и полностью ложится на капитана. Для него существует формальность, согласно которой он должен иметь письменное задание на полет.

- Он его имел, - сказал Калуца.

- За чьей подписью?

- За своей собственной.

- Но у него не могло быть полномочий отдать такое распоряжение. Да еще и самому себе.

- Такие полномочия у него были и, притом, письменно подтвержденные.

- За чьей подписью?!

- Уважаемый Василий Васильевич, вот это уже не наш, а ваш вопрос. Я этой подписи не видел, а точнее, не интересовался, чья она, но к подписи прилагалась печать, что я могу подтвердить даже на страшном суде, если он состоится. Не понимаю, для чего вам так необходимо знать, чья была подпись. Она была - и все тут!

- Не понимаете? - Спиридонов набычился. - Сейчас поймете. Если выяснится, что все обстоит не так, как вы доложили, то дело примет отчетливо выраженный уголовный характер, и удержать его в своих руках я не смогу. Я провожу только административное расследование. Уголовщина - это другие люди, другое ведомство и иные методы.

- Но мы и не настаиваем на вашей кандидатуре.

- Так вам необходим скандал?

- Нет. Нам нужна огласка.

Спиридонов постучал пальцем по столу и ткнул им в Калуцу...

- Запомните и зарубите себе на носу. Скандал и огласка разные, вещи. У нас в Управлении случались такие скандалы, что кое у кого кости трещали. Но при этом ни одно слово не достигло ушей широкой общественности. В вашем случае весь скандал может кончиться тем, что Асеев будет обвинен в превышении полномочий и преступной халатности, повлекшей, за собой гибель людей и травмы. А Сомов будет потерпевшим. Он что, нужен вам именно в этом качестве? Зачем? Неужели вы полагаете, что общественность, на которую вы уповаете, будет разбираться, что именно он претерпел? Смею заверить, весь пыл и жар, сиречь пар, уйдет в свисток, имя которому нарушение правил транспортных перевозок. Накажут непричастных, наградят виноватых и заклеймят невиновных.

Калуца сморщился и как-то странно дернул головой.

- Да, - произнес он, - мы не рассматривали возможность такого поворота дела. Мы полагали, что разбирательство будет по существу.

- По существу.., - зло перебил Спиридонов. - Так и давайте по существу! Были полномочия?

- Были, - твердо сказал Калуца.

- Как это можно доказать?

- Н-не знаю... Теперь уже, наверное, никак.

- "Уже...", "наверное...", - передразнил Спиридонов. Хорошо. Это наш вопрос. Только нам необходимо быть уверенными, что все обстояло именно так, а не иначе. Все бумажки у нас делаются минимум в двух экземплярах, и если существовал первый, то где-то существует второй. Мы его будем искать и найдем!

- Ищите! - воскликнул Калуца. - Ищите. Асеев не мог пойти на подлог. Он знал, что делает.

- То есть, Асеев и есть, вернее, был, тем лицом, которое обеспечивало административное прикрытие?

- Да, - сознался Калуца.

- Едем дальше. Итак, вы погрузили оборудование, в том числе и свое, сели и полетели. Хочу понять, откуда взялся вот этот Сомов? Зачем вам понадобился планетолог? Или...

- Сомов - случайное лицо. Он напросился лететь к Сатурну - у него было официальное приглашение - я настоял, чтобы мы его взяли, и разрешение на его полет было получено. Сомов нужен был мне, и Асеев согласился. Вероятно, он хотел использовать его как прикрытие, чтобы избежать подозрений на мой счет. Как вы полагаете?

- Вы меня спрашиваете? - удивился Спиридонов. - Это я вас должен спрашивать!

- Да бес его знает... Вы тут перед нами развернули перспективу - теперь даже и не знаю, чем руководствовался Асеев, когда принимал решение.

- Это я страху нагонял, чтобы вы вели себя прилично, сказал Спиридонов, усмехаясь. - Чем еще вас, больших ученых, можно достать? Вчера целый день всех пугал. Куда там! Пока напугаешь, сам весь в холодном поту... Но вы должны понять, что глупых вопросов я не задаю. То есть, давайте откровенность за откровенность. Мне за семьдесят, в большие начальники я не вышел, но кое-что в этой жизни сделал. А ваша тема меня задела. Я вижу в ней альтернативу существующему идиотизму в сфере управления. Спрашивается, какого черта мы так бездарно тратим интеллектуальный ресурс цивилизации? Сто раз об это спотыкался, и всякий раз думал: нет, иначе нельзя. Иначе - без бумажек, печатей и всего прочего - найдется какой-нибудь идиот и сотворит что-нибудь несусветное, отчего у цивилизации кости затрещат. Нет гарантий! А здесь есть просвет.

- Есть! - вдруг воскликнул Шеффилд и трахнул ладонью по столу. Выглядело это в его исполнении достаточно комично, но выражение лица свидетельствовало о том, что Шеффилд настроен весьма серьезно. - Я тебе голову даю - есть! Надо только копать, копать! Слушай, Спиридонов, ну сделай что-нибудь! Ведь стена, стена-а! Все все понимают, но как только доходит до дела, уходят в сторону и делают вид, что ничего особенного не произошло. А ведь оно произошло!.. Почему я должен... Он запнулся, подыскивая нужные слова, а потом нашел-таки, притом, что меня удивило, весьма забористые. В смысле того, что именно их мальчишки пишут на заборах.

Спиридонов блаженно сощурился и даже ушами зашевелил от удовольствия.

- Я смотрю, взаимопонимание устанавливается, - заметил Сомов сбоку.

Он сидел как бы отдельно, но, в то же время, и вместе, а думал как будто о чем-то своем, хотя, вроде бы и участвовал в общей беседе.

- Все жду, пока ты проснешься, - заявил Спиридонов, обращаясь к Сомову. - Так есть просвет?

- Есть. Но пока узкий. Не пролезешь.

- Ничего. Мы похудеем. Делаю скидку на взаимопонимание, но продолжаю в том же духе. Итак, вы летели к Юпитеру, и проводили свои эксперименты, нарушая второй параграф.

- Ничего подобного, - перебил Калуца. - Вернее, мы его нарушали не более, чем в данное беседе, - это моя точка зрения.

- В чем состояла суть ваших экспериментов?

- Идея следующая. Мы пытались установить информационным контакт между двумя.., черт его знает!, мозгами, то есть не мозгами, а теми процессами, которые в них протекают, минуя первую сигнальную систему.

- То есть?

- Преобразовывали биопотенциалы в электромагнитные колебания и перекрестно транслировали. В общем, идея довольно примитивная. Ее пытались осуществить и до нас с переменным успехом. Помнится, еще в прошлом веке, после бума экстрасенсорного лечения, начали ковыряться... Есть литература, монографии, а мы, так сказать, продолжили штурм твердыни. Методику подсказал Шеффилд. Тогда мы еще смутно представляли, что он имел в виду. Вся хитрость в подборе геометрической конфигурации источников, воздействующих на мозг реципиента. Мы зацепились за резонансные явления. В общем, нам повезло. У реципиента начали возникать образы, сопоставимые с какими-то воспоминаниями индуктора.., разные ощущения, и еще много чего интересного. Все это фиксировалось, загонялось в компьютер и делались попытки привязать конфигурацию биополей к.., - Калуца беспомощно повертел головой, отыскивая упрощенные эквиваленты своим профессиональным терминам, - короче, к мыслям и ощущениям. Повторяю, нам крупно повезло. Ключ ко всему - резонансы. При определенных м-м-м... ситуациях возникает как бы.., ну, если хотите, прямой канал между двумя мозгами!..

- А это не мистика? - поинтересовался я.

- При чем тут мистика! - Калуца обиделся, как мальчишка. - Мы что же, по-вашему, шарлатанством занимаемся? Если можно передавать мысли и образы звуками, почему нельзя биопотенциалами. Какая принципиальная разница!?

- Ричард, не горячись, - остановил его Шеффилд. - С этим юношей я уже имел беседу. Он все понимает, а дурака валяет, следуя дурному примеру своего шефа.

Спиридонов, услышав сакраментальное слово "шеф", скривился, как будто хлебнул кислоты.

- Ну, хорошо, - сказал он, - вам повезло. Подробности пока опускаем. Однако, я резервирую за собой право их документально оформить. Что скажете?

- Это необходимо?

- Это неизбежно. Рано или поздно. Так или иначе. И вы это знаете. Но вы не знаете, кому это всучить. Я предлагаю свою кандидатуру. Как?

- В каком виде? - бросил Калуца.

- Кристалл мне лично, голос и изображение - ваше. Плюс две идентичные копии. Все заверено подписями. Хорошо, как бы невзначай, оставить свои пальчики.

- Что? Что оставить?

- Отпечатки. На случай идентификации.

- Ну, однако же!..

- А что? Придавил эдак легонько, - Спиридонов ткнул пятерней в стол, демонстрируя, как нужно давить, - зато сколько проблем мы имеем возможность оставить за кадром. Знали бы вы, скольких неприятностей можно избежать таким простым способом. Они мне, мол, а где подтверждение аутоэнтичности. А я - извольте взглянуть! Вот актик экспертизы! А вот и она сама, визуально... Хорошо!

- Ну хорошо, хорошо... Иезуитство какое-то... В каком веке мы живем?!

- А что век? Люди-то те же, что и во времена Юлия Цезаря. Они сомневаются - и имеют право. Люди, уважаемый Ричард Яковлевич, не любят, когда их надувают, вот в чем закавычка.

- Этот вопрос мы решили. Дальше.

- Историю с вашими приключениями на "Вавилове" мы послушаем спустя некоторое время. Она поучительна, но, в основном, для специалистов. А мы пока внимательнейшим образом рассмотрим ход событий уже здесь, на Земле.

- Странный порядок рассмотрения.

- Возможно. Но ведь нас, в основном, интересуют последствия. "Вавилов" от нас никуда не денется. Он летит себе и летит. Ведь так? Что с ним может случиться? А люди с ними может случиться всякое. Вот Свеаборг, например... Понятно, надеюсь?

- То, что случилось со Свеаборгом - случайность, - тихо оказал Сомов.

Спиридонов резко повернулся.

- Случайность, говорите? А где гарантии, что и с вами, он сделал ударение на последнем слове, - не произойдет нечто подобное?

- С нами, - Сомов также подчеркнул последнее слово, ничего подобного не произойдет.

- Где гарантии?

- Эти гарантии существуют, но не могут быть предъявлены в виде аргументов. Они, так сказать, внутреннего свойства.

- Объясните.

- Попытаюсь. Мы со Свеаборгом аналогичные личности. Но дело в том, что организованы по разному. Сверхличность Свеаборга сформировалась для решения проблемы ликвидации последствий аварии на "Вавилове". Он вообще должен был погибнуть и остался жив по чистой случайности. Я же сформировался для решения совсем другой задачи.

- Вот как даже? И это возможно? Какой именно?

- Вы, Василий Васильевич, задаете слишком много вопросов одновременно, - Сомов усмехнулся. - Я в некоторой растерянности.

- Хорошо, по порядку. Какой именно?

- Ну... В принципе, это не входило в намерения Калуци, но, таков был психологический настрой реципиентов. Свеаборг и Сомов должны были найти способ м-м-м... что-то сделать с "Вавиловым". Они концентрировались на этой задаче. Меня же хотели спасти для науки. Скажем так, я стал вместилищем идей и экспериментальным результатом. А кроме того, Сомов...

Сомов замолчал и скривился.

- Что - Сомов?

- Он должен был умереть. Физически его тело было уже непригодно для размещения... Назовите это как угодно - души, личности. Но увы, душа без тела существовать не может теперь это уже ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО установленный факт.

- И что?

- А то, что другой Сомов решил этого не допустить... Василий Васильевич, вы не замечаете, что ставите меня в двусмысленное положение. Которому из двух Сомовых вы адресуете свои вопросы? При том, что перед вами сидит третий Сомов. Но это он сейчас третий, а было время, когда их было два, и один из них настойчиво желал освободить второго от своего присутствия...

Лицо Спиридонова вытянулось.

- Минуточку, - сказал он, - я что-то плохо стал соображать. Это что же, все вышеупомянутое происходило в одной голове?

- Представьте себе. Скажу больше, я, как таковой, в нынешнем виде - результат компромисса двух личностей, одна из которых считала... и считает свое пребывание во мне явлением временным, а другая, первичная, так сказать, с этим не согласна ни в коем случае... Но это не так страшно - ведь и обычный человек - существо противоречивое, - Сомов усмехнулся.

- Силы небесные! - воскликнул Спиридонов. - Ангелы спасители и святые угодники!.. Черт меня побери, что же это вы состряпали такое!..

Сомов поднял руки ладонями кверху:

- Спокойно, Василий Васильевич, не надо эмоций. Сверхличность - штука тонкая и малоизученная. Пока ясно только одно - возникает она для решения вполне определенной задачи. Оказывается, личность - штука самодостаточная. Она не нуждается в том, что называется "смыслом жизни". Просто живет, и все. А вот сверхличность - нет... Аспектов здесь бездна, хватит разбираться и нам, и нашим потомкам.

- Э-э-э... То есть... Ага, понятно! Но тогда позвольте еще один вопрос. Не означает ли это, что когда ВАША проблема будет решена, вы?.. Вы меня понимаете?

- Он, разумеется, понимает, - сказал Калуца. - А уж я понимаю еще лучше!

- Да, понимаю, - подтвердил Сомов. - Чего тут непонятного. Вы правы. Означает. Если, конечно, мне не удастся переубедить самого себя либо предложить самому, опять таки, себе новый смысл существования.

- Но позвольте! - побагровел Спиридонов. - Вот уж это поистине иезуитство! Вы в этом случае... умрете?

- В каком-то смысле. Я исчезну - останется некто, а кто именно - неизвестно. Но, в любом случае, теперь это будет не тот, прежний Сомов.

- И вы пошли на это сознательно?

- Разумеется.

- Вы с ума сошли! Во что же вы превратите человека, дай вам волю!?

- Вот в этом и проблема. То есть, я хочу сказать, одна из проблем. Сама возможность сомнению не подлежит. Нужно выяснить каковы последствия. Другая проблема - та, которой занимаетесь вы. А именно... как эту возможность подать общественности. Обе важны в равной степени. Есть и другие. А за меня можете быть спокойны - вряд ли удастся решить эту проблему раньше, чем наступит физический износ организма.

- С ума можно сойти! - подытожил Спиридонов, - я и не подозревал, что здесь такое количество аспектов.

- Их даже больше, чем вы себе воображаете, - заявил Шеффилд. - Но основная проблема: человек должен остаться человеком. Общество не может состоять из комплексных личностей.

- А почему бы и нет? - возразил Калуца.

- Потому, друг мой, что наш процесс - это все же некое усреднение, а, следовательно, неизбежна утрата многообразия психотипов.

- Ерунда, разнообразие обеспечивается генетически.

- Это мы тут между собой спорим, - пояснил Шеффилд. - Нас двое, а единства мнении уже нет. Что будет, когда эта тема станет предметом всеобщего обсуждения.

- Меня, знаете ли, больше заботит ситуация, когда эта тема станет предметом всеобщего осуждения, - заявил Спиридонов. - И вообще. Богу богово, а кесарю - кесарево. Ваши научные споры оставьте при себе. Пока. Займемся моими проблемами! А то, вон, Петр Янович уже скучает.

- Нет, отчего же, - возразил я. - Научные аспекты мне тоже небезразличны.

- Что? Измена! - гаркнул Спиридонов так, что у Шеффилда и Калуцы вытянулись лица.

- Вот уж не думал, что вы, Василий Васильевич, склонны к экзальтации, - заметил последний.

- А я и не склонен. Я всего лишь хотел призвать присутствующих к консолидации - не более того.

- Но методы!

- Я использую все, имеющиеся в моем распоряжении. Вы ведь тоже сторонник такого подхода, не так ли?

- Увы, - развел руками Калуца. - В моем распоряжении их так мало, что приходится использовать все. Но мы ведь договорились сегодня заниматься вашими проблемами.

- У меня такое впечатление, что мы договорились сегодня заниматься разговорами.

- А у меня впечатление, что это одно и то же, - ехидно заметил Шеффилд.

- У кого еще есть впечатления? - поинтересовался Спиридонов. - Странно. Мне показалось, что здесь собрались очень впечатлительные люди...

Я решил, что не худо бы сгладить ситуацию и провозгласил.

- Предлагаю тост за впечатления!

Сомов, как радушный хозяин, немедленно уцепился за эту идею, и разлил коньяк по бокалам. Все, кроме Шеффилда, выпили, последний лишь слегка пригубил.

- Не любите коньяк? Или впечатления? - осведомился Спиридонов.

- Напротив, слишком люблю. Предпочитаю, растянуть удовольствие, - буркнул тот.

- Так в бутылке еще две трети. И потом, мы ведь тоже не лыком шиты, и пустыми не ходим...

- Позже, Васильевич, - предупредил я. - После наступления дружеской привязанности, как договаривались.

- А разве... Ну, хорошо, куда она, родимая, денется... Итак, "Вавилов" продолжает лететь, а мы возвращаемся на Землю. Свеаборг в чрезвычайно тяжелом состоянии множественные переломы, травма головы, кровоизлияние в мозг и так далее - попадает в травматологический центр, а Сомов потеря памяти, сложное психическое расстройство - в центр медикобиологических исследований, где с ним происходит ряд волшебных превращения, подтвержденный документально. Однако, данный ряд почему-то никого не заинтересовал, и по выздоровлению планетолог Сомов обнаруживается в Институте исследований высшей нервной деятельности. В качестве кого?

- В качестве частного лица, - сказал Сомов.

- Я не хочу касаться его личной жизни и взаимоотношений с приемной, дочерью, хотя с чисто психологической точки зрения эти отношения представляют немалый интерес. Кстати, та юная особа, что встретила нас, вероятно, и есть ваша приемная дочь? В суматохе я не уточнил, а потом было недосуг.

- Она в соседней комнате, если нужны уточнения, я ее позову, предложил Сомов.

- Не стоит, у нас тут взрослые дела, и если мы окажемся несостоятельными, то, вероятно, наши дети непременно во всем разберутся. Когда повзрослеют. Дадим им такую возможность... Интересно, каким образом замдиректора института высшей нервной деятельности доктор Калуца оказался в составе экипажа "Вавилова" в малопочтенной должности повара?

- С вашего позволения, кулинара, - пробурчал Калуца.

- И неплохого, - добавил Сомов.

- Этого я не понимаю и никогда не пойму! - категорически заявил Спиридонов. - Доктор наук - повар. Это даже не смешно.

- А я считаю, что это вносит в дело элемент здоровой эксцентрики, - сказал я.

Я посчитал возможным высказать свою точку зрения, ибо Спиридонов, на мой взгляд, как-то уж слишком возвысился в собрании, диктуя ему свою волю. Мне это переставало нравиться. Сюняев характеризовал подобные ситуации термином "клиент разлагается". Однако, по классификации Сюняева, это не самая худшая ситуация. Гораздо хуже, когда "клиент расползается". Это тот случай, когда в процессе беседы контрагент начинает плакаться в жилетку. А последняя стадия - "клиент рассредотачивается", то есть, перестает воспринимать всерьез и тебя, и вопросы, тебя интересующие. Очень опасная стадия!

- Будем считать, что кулинария - мое хобби, - сказал Калуца, недовольно поджимая губы, - и оставим эту тему.

- Хорошо, оставим. Надо же хоть что-нибудь оставить потомкам... А скажите, Ричард Яковлевич, Свеаборг - он что, сразу подался на Марс, или как?

- Нет, не сразу.

- И у вас были контакты?

- Да, у нас были контакты.

- И... все было нормально?

- Да, вполне.

- То есть, ни размолвок, ни, Боже упаси!, ссоры?

- Ни в коем случае, хотя.., если можно это назвать размолвкой, то да.

- А что послужило.., так сказать...

В лице Спиридонова я заметил напряжение. Он ждал ответа на вопрос, постукивая пальцами по столешнице, и, вероятно, придавал этому ответу какое-то особое значение. Какое - я не понимал.

- Да, в определенный период наши отношения несколько осложнились, - спокойно сказал Калуца и посмотрел на Шеффилда. - Дело в том, что Свеаборг хотел, чтобы я поставил над ним эксперимент здесь, на Земле. А я отказался.

- Почему?

- Потому что существует второй параграф, - вмешался Шеффилд. - Мы уже обсуждали это.

- Да, действительно. Но я отказался не поэтому.

- Вы отказались потому что Свеаборг - в тот момент Сомов - поставил вопрос о том, чтобы возвратить Свеаборгу его собственную личность? Я прав?

- Да, - Калуца вздохнул.

- А это было возможно?

- Теоретически - да. Но практически...

- Не означает ли это, что вы располагаете методикой разрушения комплексной личности?

- Нет, не располагаю! - воскликнул Калуца. - Это она мной располагает! Черт бы вас побрал, откуда вы это узнали?

- Я много думал, - сказал Спиридонов печально, - и понял это. Вернее предположил. Я прав? И кто?

- Асеев.

Мне показалось, что я утратил способность к мыслительное деятельности. В этот момент я просто вообще перестал понимать, о чем идет разговор.

- Вы - третий?

- Был.

- Может быть, я перехожу какую-то грань, но все же хотел бы кое-что уточнить. Поймите, это чрезвычайно важно! Собственно, это может стать главным аргументом...

- Понимаю, - сказал Калуца, глядя прямо в глаза Спиридонову. - Но я поднял этот крест и теперь должен нести его всю оставшуюся жизнь. И, вероятно, даже после смерти. Вашими молитвами.

- Если вы думаете, что я склонен вас осудить, - то ошибаетесь. Пока еще нет таких моральных установок, с позиций которых я мог бы это сделать...

- Готов отвечать совершенно искренне. Не тратьте слов.

- Спасибо. Скажите, тот, ваш Асеев.., ушел добровольно, или вы его устранили.

- Хороший термин: "ушел", - сказал Калуца задумчиво. - Он не "ушел", я попросил его, или, если хотите, потребовал "уйти". И помог это сделать. Беда в том, что у меня с Асеевым процесс развивался по сценарию Свеаборга. Хотя и не вполне. Мы с ним имели возможность, так сказать, внутреннего общения в течение определенных периодов. Они непрерывно сокращались и становились все реже. Теперь-то мне понятно, почему при подобном развитии процесса "подселенная" личность давит "основную". Это вполне закономерно, и я уже построил некую умозрительную модель, позволяющую объяснить, почему все происходят именно так, а не иначе. Но я не берусь вам изложить суть данной модели.

- Этого и не требуется. Однако, вы хотя бы изложили свои соображения на бумаге, так что их можно будет воспроизвести специалистам?

- Да. Все материалы имеются у коллеги Шеффилда. Что касается Асеева, то он... Я "проявлялся" все реже, но из всей компании только я один был профессионалом в области психофизиологии, но я мог не успеть... Я дал понять Асееву, что... Не знаю, как это обозначить! Те знания, которыми я обладал, были слишком ценны, чтобы пожертвовать ими ради желания остаться порядочным человеком. Я описал Асееву, что он должен сделать, и он это сделал... Возможно, теперь я поступил бы иначе. Во всяком случае, я дал себе слово, что как только наша проблема выйдет за рамки узкого круга лиц, здесь присутствующих, и станет достоянием научного сообщества, я покончу с собой. Что вы на меня уставились?! Или вы полагаете, что я даже тогда не буду иметь права оказаться порядочным человеком?

- Вы.., - прохрипел Спиридонов. - Что ты болтаешь, мальчишка! Дурак! Кому от этого станет лучше? Да я тебя скручу, посажу на веревку и... Идиот!

Шеффилд в этот момент, кажется, готов был вот-вот броситься на... Впрочем, я не мог понять, на кого именно. Случилось, однако, другое. Он неожиданно схватился за сердце и закатил глаза. Спиридонов и Сомов вскочили одновременно.

- Врача! - зарычал Спиридонов. - Где видеофон?! Воды ему!

- Мариша! - закричал Сомов страшным голосом. - Аптечку, живо!

Через секунду в комнату вбежала Мариша с сундучком, Сомов принес стакан вода, Шеффилда перенесли в спальню, уложили, и, хотя Спиридонов рвался сделать ему искусственное дыхание, Калуца таки его удержал, заявив, что если это инфаркт, то после упомянутой процедуры будет уже скоропостижная кончина. Он нашел необходимую ампулу, сделал укол и через некоторое время Шеффилд пришел в себя.

- А, - сказал он слабым голосом, - молодцы, только вас слишком много. Мариша, девочка, вытолкай всех взашей и посиди со стариком... А вы идите, вырабатывайте консенсус.

Мы удалились на цыпочках и постепенно уселись на свои места.

Спиридонов принялся резать яблоки и с остервенением их есть. Мы молчали.

- Интересно... - сказал, наконец, Калуца.

- Что интересно? - поинтересовался я.

- Интересно, сколько лет Василию Васильевичу?

- А тебе зачем? - осведомился Спиридонов.

- Хочу знать, имел ли он моральное право назвать меня мальчишкой.

- Х-ха! Да я вас тут всех за пояс заткну, с Шеффилдом включительно. Мне семьдесят семь. Как? Годится?

- Этого, пожалуй, достаточно, - печально согласился Калуца. - Что ж.., быть может, вы и правы. Возможно, именно в этом для меня искупление... Посадить на веревку, держать на хлебе и воде.

- Тоже мне, Иисус Христос выискался, - буркнул Спиридонов.

- Между прочим, кто-нибудь из присутствующих помнит историю обращения Савла а Павла?

- Это ты про апостола?

- Да. С ним, кажется, произошла такая же история. Между прочим, я доказал, что параметры личности могут изменяться скачком. Вот вам и обращение. Был грабитель и убийца - стал глубоко верующим и смиренным послушником.

- Голову морочите, уважаемый Ричард Яковлевич. Стыдно! Вы лучше поясните свою позицию в вопросе со Свеаборгом.

- Свеаборг был нужен таким, каков он есть. То есть был. Это главное. А если завтра и Сомов попросят устранить кого-нибудь из них двоих? И кого прикажете устранять?

- Вообще говоря, того, кто подсел, - сказал я.

- Не путайся под ногами! - перебил Спиридонов. По-моему, рассуждать на подобные темы - свинство. Я это делаю исключительно по долгу службы. А вот ты - непонятно. Не было указаний!

- Ну, ладно, меня вы уже разоблачили. Теперь на очереди кто? Сомов? Или Шеффилд? - поинтересовался Калуца.

- А что Шеффилд? Он тоже какой-нибудь не такой?

- Он-то? Он сумасшедший, а если точнее - помешанный.

- А? Петр Янович? Видал! Они все тут... Чего молчишь?

- Не было указаний, - сказал я.

- Привыкли жить по указке. У меня уже язык от этих указаний болит, - пожаловался Спиридонов Калуце. - Вот возьму и переметнусь! А что? Старый я уже... Кхе-кхе... Подсадите к какой-нибудь молодухе... А?.. Не хотите? Ну, как хотите... Стало быть, Свеаборг улетел ни с чем. Сомов его уговорил.

- Было дело, - оказал Сомов. - Мы решили, что так будет лучше.

- Для кого лучше-то?

- Для всех. Для Мариши в первую очередь, у него тогда часто эти переключения случались...

- И как это выглядело? - спросил я.

- Да так. Вышел на минутку, а вернулся... Смотрит, мучительно соображает, где он и с кем. Лицо - как у ребенка, которого уложили спать в одном месте, а разбудили - в другом. Я подал ему идею с календарем. То есть, предложил периодически записывать свое состояние, местонахождение и решения на кристалл. Сомов воспринял это скептически, а Свеаборгу было вообще не до того. Он так измучился, что в моменты "появления" большей частью молча сидел или лежал, опасаясь "испортить" ситуацию. Они с Сомовым были, с одной стороны, очень разные люди, а с другой - очень одинаковые... Ну, собственно, один из них - это отчасти я, поэтому Калуца меня на него натравливал, пытаясь понять, что там у них происходит. Свеаборг некоторое время жил здесь, но потом появилась Мариша, и нам стало очень трудно. Постоянный стресс, общение на грани истерики, и вот однажды мы с Сомовым решили: все, хватит. И он улетел.

- Как вы думаете. Ричард Яковлевич, Свеаборг не был опасен для окружающих? - вдруг поинтересовался Спиридонов.

- Опасен? В какой-то степени - да. Но вы, Василий Васильевич, гораздо опаснее... Скажу вам прямо, Свеаборг блестяще справлялся с собой и с ситуацией. Окажись на его месте.., - Калуца махнул рукой и не стал продолжать. Именно поэтому я поддержал его решение. Там, на Марсе, он был избавлен от необходимости постоянно следить за собой. Вы никогда не задумывались о том, что на Марсе живут другие люди, нежели здесь, на Земле? И существует опасность разделения человечества по психотипам.

- Да? Нет, не думал. Люди, как люди.

- Зря. Они более замкнуты, целеустремленны, менее сентиментальны, обладают повышенной работоспособностью и, заметьте, на Марсе почтя нет людей, занимающихся художественным творчеством. Их там единицы. Но зато "марсиане" чрезвычайно терпимы и спокойно относятся к недостаткам характера друг друга. Там почти нет склок, но, вот странность, очень мало психологов и философов. А, казалось бы, новая сфера бытия, искусственный мир - куча проблем!

- Черт возьми, а вы наверное правы! Я не скажу про "марсиан", но вот летный состав состоит из людей, которых я не всегда понимаю... Да-а... А мы сидим!

- Это все та же проблема, - тихо сказал Калуца. - Человек - дитя Земли. Космос ему чужд. Космос давит человека. Но если мы не сможем приспособить человека к жизни в космосе, мы обречены, потому что Земля - это, хотя и прекрасная, но все же тюрьма.

- А вы, часом, не романтик?

- Нет, я практик, и предсказываю, что если вы в своих ведомствах не начнете серьезных комплексных исследований, то через двадцать лет вся наша космическая инфраструктура развалится. Сейчас ваша деятельность разворачивается под лозунгом: "Продолжим Землю до границ Солнечной Системы!" Это абсурд. Искусственное поддержание в космосе земной ноосферы проглотит все наши ресурсы.

- К черту! - сказал Спиридонов с отвращением. - Уйду на пенсию. Что вы тут мне заталкиваете в голову? Я этого ничего не понимаю!

- Понимаете, Василий Васильевич, понимаете... Вы все отлично понимаете, во всяком случае, гораздо лучше, чем все члены Коллегии ГУКа вместе взятые. Иначе вы не вцепились бы в нас, как бульдог.

- Что-о?! Я - вцепился? Да мне на вас - тьфу!..

- Лукавите, уважаемый, лукавите!

- Я - чиновник! Я борюсь за свое кресло и только. Вы лучше скажите, зачем выдрали листки из блокнота Свеаборга?

- Вы и об этом догадались? Я снимаю перед вами шляпу! А листки - ну, допустим, я действительно их вырвал.

- Допустим или вырвал?

- Допустим. Они мне были нужны для научной работы.

- Для научной работы достаточно было снять копии.

- Верно... А я как-то и не подумал. Действительно, если бы я вздумал заняться научной работой, то копии было бы даже больше, чем достаточно... Но блокнот произвел на вас впечатление?

- Не то слово! Он меня просто-таки заинтриговал. Я грешен - люблю всякие блокноты. И письма люблю, особенно чужие. Человек-то не ведал, что я их буду читать. Писал, что думал. А я - шасть! И все про него знаю.

- Вот на это, Василий Васильевич, и был расчет.

- Как - расчет? - лицо Спиридонова сделалось обиженным. 8то что же, выходит, вы меня надуть хотели?

- Не хотели - надули, - сказал я.

- Э-э... И вам не стыдно? - Спиридонов ухмыльнулся, застегнул свою шикарную жилетку, но зато отпустил галстук. Меня, старого человека... Можно сказать, уже пожилого, в возрасте. С признаками старческого маразма - хотели надуть? Это как, а?

- Мы имели ввиду, разумеется, не вас. Василий Васильевич, а некоего обобщенного бюрократа из следственных органов. Бюрократы - они ведь тоже люди, правда? Одно дело - блокнот, все целое. Ну, написано разное. Да мало ли что можно написать. И совсем другое, когда нет целой пачки листов. Тогда все оставшееся приобретает загадочный смысл.

- Ты видел. Гиря, еще таких прохвостов? Я - нет, - заявил Спиридонов, - Но здесь есть еще одна тонкость.

- По-моему, все ясно.

- Да нет, не все, - Спиридонов подобрался. - Я не могу всерьез рассматривать вариант, что вы заранее предполагали смерть Свеаборга. А без нее это все - пшик. Дутик, как говорил один мой знакомый. Каким образом блокнот должен был попасть к бюрократу?

- Это можно было осуществить разными способами. Я полагал, что Свеаборгом заинтересуются. Им, собственно, уже заинтересовались, когда он прилетал на Землю. Поэтому было решено, что Свеаборг оставит тот блокнот, который, вероятно, и попал к вам, среди своих личных вещей...

- Точно, Василий Васильевич, - подтвердил я. - Сюняев так и радировал: "среди личных вещей". Не "в нагрудном кармане у покойного", а именно "среди личных...".

- Так-так, ясно... Мерзавцы... Нет слов! Это не мы их обхаживали, Гиря, а они нас. И помяни мое слово, чуть позже выяснится, что они вообще нас надули. Им, Гиря, верить нельзя. Ни одному слову. Они и сейчас нас дурачат.

- Да я, собственно, и не верю, - заявил я.

- Почему меня не предупредил? - деланно рассердился Спиридонов. - Мне что теперь, все сначала прокачивать? Нет уж, у меня есть версия - я ее и буду держаться.

- Ваша версия в основных чертах соответствует действительности. Так что можете не волноваться, - сказал Калуца, улыбаясь.

- А в каких чертах не соответствует?

- Она не полна.

- Так давайте, восполнять пробелы - чего зря воду в ступе толочь.

- Мы не против, - Калуца взглянул на - Сомова. - Но мы хотели бы уточнить позиции сторон. Ваша цель?

- Моя? У меня нет целя. У меня есть задача. Она состоит в том, чтобы собрать как можно больше фактов - лучше все. Далее, подготовить дело в таком виде, что его уже невозможно будет спустить на тормозах. Написать докладную в Комитет Объединенных наций по проблемам освоения космоса и не дать ее положить под сукно, то есть утопить в проволочках. Я успокоюсь только тогда, когда появятся решение Комитета, подлежащее обнародованию. Но самая главная цель - добиться, чтобы кто-нибудь из лиц или органов, имеющих право законодательное инициативы, поставил вопрос о пересмотре второго параграфа. О пересмотре, прошу заметить, или, скажем, о смягчении, а не о полной отмене. Отменять - рано. Все. Теперь ваша очередь.

- Что касается меня, единственное мое желание - добиться возможности нормально работать, - глухо сказал Калуца. Чтобы не били по почкам! И чтобы на это были выделены ресурсы. Мне надоело быть человеком безнравственным и малопочтенным! И надоело следить за тем, как ведомства изображают из себя невинных девиц. Шеффилд ставит вопрос шире. Он считает, что человеку пора начинать эволюционировать и приспосабливать себя к жизни вне Земли. Что касается Сомова, то у него свои проблемы. Он хочет знать, кто он такой и на что способен. А вынужден скрывать свою двуличность.

- Понятно, - задумчиво произнес Спиридонов. - Это и следовало предполагать, у каждого свое... Но в принципе, наши проблемы имеют общие корни. Следовательно, соглашение возможно.

- И желательно.

- Что же мы будем делать? - осведомился Спиридонов. Лично меня интересует слава. Я, знаете ли, тщеславен и желаю попасть в Историю.

- О, славу мы вам, Василий Васильевич, уступим, - заявил Калуца. - Как только мы провернем это дело, так немедленно прославим имя Спиридонова в веках. Тут нет вопросов.

- Ага... хм... Ясно. Ты, Гиря, свидетель. А уж я тебя не забуду, будь покоен. Тоже отметишься на скрижалях.

- В равных долях, - сказал я твердо.

- Как в равных? Ничего себе... Вы посмотрите на него каков нахал. Иди отсюда, я и без тебя с ними договорюсь!

- В таком случае, я буду фигурировать как отдельное юридическое лицо.

- Ладно, после поговорим... Пока еще неясно, чем за это расплачиваться.

- Расплачиваться, Василий Васильевич, придется сочувствием и благорасположением. Нам очень нужна поддержка авторитетных руководителей высокого ранга. А вы, наверное, имеете разного рода досье... На любого ведь можно компромат подобрать. А коли так, то и нейтрализовать ничего не стоит.

- Ишь ты... Круто берете, этак вы, глядишь, и меня начнете шантажировать... А Сомов чего молчит? Планы вынашивает?

- Сомов думу думает, - усмехнулся Сомов. - Какой-то несерьезный разговор у нас получается. Шутки, прибаутки, яблочки... А дело-то серьезное.

- Ясное дело, серьезное. Было бы оно так себе - мы бы тут шутки не шутили, а вели бы себя очень солидно. Вы-то молодежь - не знаете пока этой закономерности. Чем более пустяковая проблема, тем серьезнее ее обсуждают, и тем выше инстанция, на уровень которой выводят окончательное решение. Я сам еще толком не понял, в чем тут фокус.

- Вероятно, в том, что для решения сложных проблем необходимо изобретать понятийный аппарат, - заметил Калуца, - и пока его нет, приходятся оперировать понятиями вроде, например, "сверхличность". А как его можно употреблять всерьез? Вот и перешучиваемся...

- Н-да.., - отозвался Спиридонов. - Честно говоря, я не вполне уверен, что серьезные люди могут решать серьезные проблемы. У них для этого не хватает фантазии. У меня ее вообще нет. А была. В детстве. Вот кстати, есть такая мысль, что дети должны проще соединяться в эту самую... Как считаете?

- Дети? - Калуца пожал плечами. - Почему?

- Не знаю. Мысль есть, а откуда взялась - не знаю... Вы думаете, люди между собой конфликтуют? Нет. Конфликтуют жизненые опыты и предрассудки. С возрастом человек всегда во что-то упирается. Найдет стенку, упрется лбом и стоит. Некоторые даже друг в друга упираются. Со стороны - смешно, а вот поди же ты... Те, которые могут смеяться, то есть люди несерьезные, - они как-то умеют посмотреть на себя со стороны. И долго не стоят. А серьезные - те сразу возводят свою проблему со стенкой в ранг принципа. "Это мои принципы - на том стою!" И стоит! А у детей нет жизненного опыта и принципов - зато у них есть правила. И играют они всегда по правилам. Если игра хорошая, то ее правила устраивают всех и обиженных нет. А нет обиженных - нет и конфликтов.

- Сложно, - сказал Калуца. - Требует осмысления. Но мысль интересная. Надо будет Шеффилду изложить.

- Уже изложили.

Мы оглянулись - в дверях спальни стоял Шеффилд, а за ним стояла Мариша. Она была серьезна и печальна, а Шеффилд, наоборот. улыбался.

- Как самочувствие, Артур? - Калуца встал. - Надеюсь, все обошлось?

- Давление подскочило, но сейчас уже лучше. Мысль господина Спиридонова меня дополнительно взбодрила. Я нахожу ее блестящей.

- Мысль изреченная есть ложь, - сказал Спиридонов.

- Ложь во спасение - святая ложь, - ответил Шеффилд, располагаясь на прежнем месте. - Как я понял, вы уже перешли к согласованию позиций?

- Более того, мы почти их согласовали. Осталось теперь понять, что нужно делать. У меня имеются кое-какие соображения.

- Изложите, если они достаточно несерьезны, - Шеффилд сел и сделал серьезное лицо.

- Для того, чтобы изложить - достаточно. Соображения вот какие. Нам нужно столкнуть лбами два ведомства. Одно из них - ГУК. Полагаю, что верхушка Управления ваши намерения не поддержит. Во-первых, потому что задета честь мундира, во-вторых, огласка грозит весьма значительным лицам неприятными последствиями, а в-третьих - и это, пожалуй, главное - вы создаете угрозу подрыва доверия к той концепции освоения космоса, которая формировалась длительное время и на которой выросли все эти значительные ныне лица. То есть, жесткая структура, строгое подчинение, желание иметь вблизи Сатурна такие же кабинеты, как и на Земле и так далее. Эта угроза для них равносильна попытке смещения с должностей и прочих административных пертурбаций. Они жизнь положили за идею, и будут стоять до конца. То есть, за ГУК я вполне ручаюсь - он станет стеной на вашем пути. Но я не вижу ничего стоящего, что можно было бы упереть в эту стену.

- А если оно обнаружится?

- Тогда эти ведомства упрутся друг в друга, и у вас появится свобода маневра.

- В каком смысле?

- Поскольку вы являетесь единственной компетентной компанией, способной либо доказать полезность, либо, наоборот, бесполезность вашей затеи, обе стороны постараются заручиться вашей поддержкой. Огласка обеспечена автоматически, причем, ГУК постарается, чтобы вы получили отрицательный результат, а его неизвестный пока оппонент наоборот. И обе стороны будут выделять ресурсы на вашу работу. При отсутствии одной из них, все будут либо поддерживать, либо топить, но средств не дадут. Одни потому что не желают себя дискредитировать, а другие потому что будут считать очевидной поддержку со всех сторон.

- В самом деле, - усмехнулся Шеффилд, - если все "за", то каждый будет надеяться на остальных и никто даже пальцем не захочет пошевелить.

- Это один механизм. Другой заключается в том, что каждый займется проблемой на свой страх и риск. Тогда наступит хаос, и любой неуспех может решающим образом повлиять на общественное мнение. И еще один аспект. Если нет противников, все немедленно закроют глаза на существование второго параграфа. А этою делать нельзя ни в коем случае! Ибо только этот параграф в том или ином виде обеспечивает законность вашей деятельности. Вспомните, что было с пересадков органов. Не существовало законодательного обеспечения, а успех был налицо. Все кинулись пересаживать и чуть не допересаживались! Говорят, кому-то пересадили правое полушарие мозга. Пересади они и левое - мы с вами сейчас имели бы такие драконовские параграфы, по сравнению с которыми уложения святой инквизиции казались бы сводом правил хорошего тона, - Спиридонов выразительным жестом проиллюстрировал жесткость гипотетических параграфов.

- Солидарен полностью! - поддержал его Шеффилд. - Нужна мера во всем, а если она стесняет, необходимо лишь в известной мере ее скорректировать. Но нынешние рамки, извините, ни в какие ворота не лезут!

- В соблюдения меры, однако, тоже должна быть своя мера, - заметил Калуца. - Ибо сказано: мера во всем, без исключений. Однако нам нужна организация или ведомство, которое оказало бы поддержку. Что-то я не вижу подобной организации ни в какой своей окрестности. В связи с этим, вопрос о мере и мерах вообще считаю не слишком актуальным.

- Да, - сказал Спиридонов задумчиво. - Я тоже не вижу никакого ведомства, способного противостоять ГУКу. И это очень печально. Может быть, Академия Наук? Мне, например, непонятно, почему ученые мужи помалкивают?

- Ученые мужи имеют поверхностное представление о нашем эксперименте, поскольку мы его не афишируем. А не афишируем по уже упомянутой причине: второй параграф.

- Но вы могли опубликовать какие-либо теоретические статьи.

- Те, что могли - опубликовали. Насчет интереса - не знаю, но отклика они не вызвали. Никаких суждений по существу проблемы со стороны мы не услышали.

- Да? - Спиридонов, казалось, был удивлен. - А между тем, в вашем институте и его окрестностях, по моим сведениям, об эксперименте наслышаны. И суждения есть. Не далее, как вчера, я... хм! Странная складывается ситуация. Многие слышали. Некоторые знают. И все помалкивают. Почему? В приватном порядке - пожалуйста. А официально - тишина.

- Я вам скажу, почему, - заявил Шеффилд. - Кто-то должен сказать "А". Все полагают, что это должны сделать мы. Но мы молчим, потому что "Вавилов" потерпел катастрофу, хотя она не имеет отношения к эксперименту.

- Почему же не имеет? - сказал Калуца и как-то странно посмотрел на Шеффилда.

- Потому что не имеет! - резко ответил Шеффилд. - Сейчас этот вопрос обсуждать ни к чему, это специальный вопрос, а мы говорим на общие темы.

- Э-э.., - вмешался Спиридонов, - прошу прощения... Если мы заключаем пакт о ненападении и взаимной привязанности, то, вероятно, должны быть взаимно откровенны, я же наблюдаю, извините, темниловку, что резко ухудшает взаимопонимание. В таком случае, господа хорошие, берите ваши куколки и отдайте наши тряпочки!. Что это еще за...

- Василий Васильевич, - мягко перебил Калуца, - мы отнюдь не отвергаем сватовство. Но и у нас между собой имеются расхождения относительно некоторых аспектов...

- Каких, например?

- Видите ли, мы ведь не зря выбрали такое странное место для проведения эксперимента.

- Какое место?

- Космическое пространство.

- При чем тут космическое пространство?

- При том, что мы его выбрали.

- А чем же это пространство отличается от других пространств?

- Тем, вероятно, что оно пустое, в нем нет лишних свидетелей. Зато есть кое-какие дополнительные факторы.

- А почему я ничего не знаю об этих факторах?

- Потому что два часа назад отставили "Вавилов" и весь полет в сторону, решив заняться "земными" делами. И мы, тогда еще не достигшие взаимопонимания, пошли у вас на поводу.

- Да?.. - Спиридонов заворочался в кресле, сел так, эдак, но не найдя подходящей позы, вернулся в прежнюю. Интересно!.. Тогда давайте откручивать назад. Что там с "Вавиловым"?

- Там вся наша аппаратура - а она уникальна, в том смысле, что сделана специально для эксперимента в единичном экземпляре. Схема, разумеется, нам известна, известна также последовательность действий и, в принципе, нет препятствий, чтобы сделать попытку воспроизвести эксперимент в земных условиях. Препятствия этического и, так сказать, политического характера мы обсудили. Остались препятствия научно-технического характера. Возможно, существовали какие-то скрытые факторы, имевшие космическое, происхождение, и оказавшие сильное, если не сказать решавшее, влияние на ход эксперимента. Мы этого не знаем. Мы пытаемся воспроизвести эксперимент здесь, на Земле. И...

- И получаем шиш! Так?

- Вот именно шиш! Что тогда? Мы уже взбодрили ведомства и общественность, раструбили на всю Солнечную Систему, а сами не можем воспроизвести результат. Скандал?

- Ска-андал, - согласился Спиридонов.

- Теперь вы осознаете всю сложность нашего теперешнего положения? Можно было бы втихаря тут, в институте... И охотники бы нашлись и кролики отыскались... Но что толку! Полной гарантии-то нет, а второй параграф - он есть. Даже в случае ряда удачных исходов наше положение остается двусмысленным, а при неудаче нас смешают с грязью наши же коллеги. Этого я опасаюсь больше всего. Ярлык шарлатана в научном сообществе - страшная вещь. У нас есть только два бесспорных аргумента: Сомов и "Вавилов". Сомов - вот он. А "Вавилов" - он далеко. Он, как вы совершенно справедливо заметили, летит себе и летит...

- Ерунда, - заявил Шеффилд. - Я знаю Калуцу - он всегда был склонен к мистике. Надо повторять эксперимент - я уверен в успехе.

- Интересно, что в успехе больше всего уверен именно тот, кто не был на "Вавилове" и не знает в деталях методику реального эксперимента. Не обижайся, Артур, я не хочу тебя упрекнуть, но ведь и сам результат не планировался изначально... Ты только предполагал такую возможность, а я вообще в нее не верил. Теперь вера есть, и есть журнал экспериментов.

- А что за журнал? - поинтересовался я.

- Это такая амбарная книга, куда мы скрупулезно записывали вое данные, показания приборов, сопутствующие факторы, ощущения испытуемых и так далее, и тому подобное. Но его мало. Будь у меня в руках вся информация, уверенности было бы на порядок больше, мы смогли бы детально рассмотреть процесс, развернуть его во времени и быть может, понять, почему именно в тот момент - не раньше и не позже - это произошло.

- Что произошло?! - воскликнул Спиридонов.

- В меня вселился святой дух, то есть Асеев. Кстати, до сих пор не могу понять, как вы догадались, что и я это испытал. Но вы не знаете, что я это испытал первым. А сейчас я сообщу вам еще кое-что, чего вы не знали, и не могли узнать. Так вот, именно тогда, когда я и Асеев стали одной личностью, мы поняли, как это можно делать регулярно я целенаправленно. Этот миг озарения длился всего какие-нибудь полчаса, но мы успели записать только основные тезисы откровения. После этого начался кризис и сверхличность распалась по схеме Свеаборга. Теперь надежда на Сомовых, но, вот беда, ни один из них не специалист в области психофизиологии, да и к тому же и схема у них не "гений", а, скорее, "мудрец".

- Что-то я плохо стал соображать, - пожаловался Спиридонов. - Схема, гений, мудрец... Это что?

- Это терминология. Тот самый понятийный аппарат, без которого весь разговор перестает быть серьезным. Чтобы рассуждать и делиться догадками, необходимо, чтобы терминологией владели все участники беседы. Иначе вместо дискуссии получится лекция об основных понятиях. Вы знаете, что такое квант?

- Нет.

- И я не знаю. О чем с нами будет говорить физик? Он будет объяснять то, что для другого физика элементарно. Чтобы рассуждать, надо обозначать предметы и явления... Ну, скажем, "гений" у нас - это такая структура сверхличности, когда усилению подвергаются функции логического и абстрактного мышления, способности к анализу и синтезу.

- А "мудрец"?

- "Мудрец"? "Мудрец" - это усиление интеллекта в целом. Способность улавливать связь явлений широкого спектра, внешне не имеющие друг к другу отношения. Вот с Сомовым произошло именно это. Он, увы, единая личность. У него нет внутреннего оппонента. Я бьюсь с ним уже полгода, пытаясь обнаружить задатки гениальности. Их нет - он просто мудрец.

- А чего же он тогда помалкивает, этот ваш мудрец? сказал Спиридонов недовольно. - Посоветовал бы что-нибудь...

- Мудрецы отличаются скромностью, - заметил Калуца. - Но он себя непременно проявит... Проявишь?

- Я постараюсь, - ответил Сомов. - Но пока - увы...

- Понимаете, Василии Васильевич, мудрецы добывают знания из ничего. Они не могут объяснить, откуда берутся у них эти знания. Не знал, не знал, а потом - р-раз! - и уже знает. Гений ищет истину - мудрец ею владеет. Или: ученый ищет истину, мудрец - оной применение. Вот примерно так. Сообщите Сомову какую-либо бесполезную, с вашем точки зрения, истину - он немедленно скажет, как ее обратить на пользу.

- А! - оживился Спиридонов. - Это хорошо! Это нам подходит. Вот истина: мы не знаем, где взять оппонента ГУКу. Как?

- Если взять его негде, значит нужно делать самим, невозмутимо сказал Сомов.

- Да?.. Верно.., - Спиридонов был ошеломлен. Я, в общем, тоже... Действительно: нужен, а нету. Значит нужно делать. Но как?

- Пока не ясно. Я не в курсе текущей междуведомственной политики, - улыбнулся Сомов.

- Х-ха, так и я могу. Но вообще-то мысль интересная... Как сделать... Надо...

- Есть четыре способа. Деление, умножение, вычитание и сложение. Можно попробовать вычитание. Деление тоже иногда дает хорошие результаты, - заметил Сомов.

- Деление... Кого делить? ГУК?.. А как?..

- Можно пополам, но лучше по интересам. На дальних и ближних. На планетников и межпланетников. На начальников и руководителей.

- Да-да-да, я уже ухватил... Вот именно, на начальников и руководителей. Это надо обмозговать. И мы это сделаем. А, Гиря? Чего молчишь?

- Думаю. Чем отличаются начальники от руководителей?

- Потом объясню. У меня, знаешь ли, хобби. Я на досуге размышляю и пишу трактат о методах руководства... В общем, идею я воспринял. Будем думать. Но сейчас я все же хотел бы понять, почему вы решили проводить эксперименты там, Спиридонов ткнул пальцем в потолок.

- Видите ли, существовало несколько аргументов "за". Во-первых, нас волновала проблема "кролика". В процессе эксперимента используются весьма чувствительные элементы, регистрирующие биополе. Вживлять их в мозг слишком грубо. Люди ведь - не обезьяны. Пришлось использовать достаточно мощные усилители, и тут выяснилось, что вместе с полезным сигналом они усиливают и шумы. Причем самой разнообразной природы. Начиная от тепловых шумов в электрических цепях и кончая обычными радиопомехами. Кроме того, нам тогда показалось, а сейчас мы это выяснили совершенно точно, что полевой фон здесь, на Земле, содержит компоненту, составленную из... Как бы это сказать... Ведь каждый человек - излучатель. Правда, очень слабый. Но зато здесь, на Земле, людей очень много. Кстати, наши исследования по данной тематике имеют и прикладное значение. Например, я полагаю, что случаи массовых психозов объясняются резонансным переизлучением биокомпонент электромагнитного поля. Нечто вроде квантового генератора... Что? Непонятно? Лазер работает на этом же принципе. Только там атомы, а здесь мозги. Излучение одного мозга стимулирует излучение всех других.

- Вот этот момент зафиксируем. Это мне нужно. Потом, когда я попрошу, расскажешь еще раз. А то у нас что-то участились психозы. И массовые, и такие... Персональные... И что там дальше?

- А дальше... Мозг человека - уникальный прибор. Он обладает колоссальной избирательностью. И, я полагаю, он в определенных условиях может извлекать информацию даже из биофона. Собственно, мысль принадлежит Шеффилду, но я ее разделяю. И означает она не больше не меньше, как возможность телепатии, озарения, общения с духами усопших и так далее. Вот мы сейчас сидим и обмениваемся словами. Но не только. Мы еще обмениваемся биополями, которые переносят информацию. Вы, например, мне симпатичны, я это чувствую. А вот Гиря - нет, вероятно, у него какое-то специфическое излучение - оно мне мешает. Зато Гиря симпатичен Сомову, и он мне об этом говорил. Так вот, Свеаборг и Сомов, как мне показалось, не симпатизировали друг другу. Возможно, в этом и причина того, что с ними произошло.

- А космос, космос? - напомнил Спиридонов.

- Да, космос. Космос свободен от биофона. Кроме того, металлический корпус "Вавилова" дополнительно экранировал любое излучение. И в этих условиях, как предполагал Шеффилд, мозг будет испытывать своего рода биоэнергетический или информационный голод. Он станет восприимчивее! А поскольку голод - не тетка, всякая личность, занимающая данный мозг будет испытывать дискомфорт и проявит на уровне подсознания стремление к тому, чтобы найти заменитель биофона в виде, например, другой личности. Неплохо?

- Да, занятно, - согласился Спиридонов. - Другой раз всех разгонишь по местам, сидишь в кабинете и как-то становится не по себе... В этом что- то есть!

- Вы даже не можете себе вообразить, сколь много в этом заключается! - вмешался Шеффилд. - Вспомните эпоху мировых войн. Казалось бы, вот. живут спокойно, тихо, мирно. И вдруг - словно бы цепная реакция, взрыв, сумасшествие в планетном масштабе. Да, экономические причины. Но не только. Скорее всего, одно обусловливает другое и наоборот. В ноосфере накапливается колоссальный запас отрицательных эмоций в виде биополей особого рода, а потом - разряд. В рамках нашего подхода можно объяснить очень многое. Явления культуры, истоки начала эпох, научных открытий, бум освоения космоса, исторические парадоксы исчезновения целых цивилизаций - все это проявления и следствия изменения структуры биокомпоненты электромагнитной среды на Земле. Теперь вы понимаете, насколько важны наши исследования? Вот Калуца говорил про Марс - а ведь там совсем иной биофон. Его, собственно, там нет, как такового, по причине отсутствия биосферы. Корреляция налицо!

- Я не столь смел в своих выводах, - сказал Калуца, - но ясно одно: нужны исследования. Возможность формирования сверхличностей - это только вершина айсберга. Нам просто необычайно повезло, мы достигли вершины, не задерживаясь у основания. Мы как бы опустились сверху, а теперь сидим на этой вершине, рискуя поскользнуться, улететь вниз и свернуть шею.

- Идеи носятся в воздухе. Только хватать успевай! - ни с того, ни с сего сказал Спиридонов. - Интересное выражение, а? Давно подмечено, что всякие идеи рождаются в положенный срок. Позже выясняется, что и сто, и двести лет назад кто-то уже пытался сформулировать данную идею, но она прошла мимо ушей современников. Но вот наступает срок - и все. Идея рождается в чьей-то умной голове и заражает все окрест. Как? Почему? И чего ей не хватало раньше? Не понятно... Может быть необходим этот самый фон? Идея вырывается из головы и несется прямо по воздуху, осеняя попутно все прочие головы.

- Да, - сказал Калуца. - Что-то в этом роде. Причем, с научной точки зрения интересны как раз две полярные ситуации. В одном случае сверхнасыщенность биофона, в другом - почти полное его отсутствие. Мы пытались пощупать последнюю на "Вавилове".

Я сидел несколько подавленный широтой открывавшихся горизонтов и глубиной обсуждаемой проблематики. Спиридонов же, напротив, сохранял полное самообладание и контролировал ход дискуссии, как будто всю жизнь только и делал, что "обхаживал голованов". Но в таком духе беседу можно было продолжать еще неделю. А мне не давал покоя один вопрос и теперь наступил подходящий момент его ввернуть. Что я и сделал незамедлительно.

- Ричард Яковлевич, мы уже третий раз возвращаемся на "Вавилов" для проведения вашего эксперимента, и все время речь заходит о каких- то дополнительных "факторах". Сейчас понятно, что речь идет об отсутствии биофона, но, я полагаю, поскольку он имеет электромагнитную природу, здесь, на Земле, его можно как-нибудь экранировать.

- Совершенно справедливо, - заявил Шеффилд.

- Но для этого нужны ресурсы, и немалые, - быстро ответил Калуца.

Судя по взгляду, брошенному в мою сторону, интерес Калуцы к моей персоне заметно возрос.

- Понятно, - сказал я. - но все же у вас была надежда на что-то еще. Или я ошибаюсь?

- Нет, не ошибаетесь. Я.., - Калуца помолчал. - Я надеялся на помощь Господа. И, кажется, получил ее.

- Что за черт! - произнес Спиридонов. - Вы это о чем?

- О Боге, - спокойно сказал Калуца.

- А? Какой еще Бог? Он кто?

Я, кажется, впервые видел шефа растерянным и немедленно поспешил на выручку:

- Вероятно, вы пошутили?

- Нет, отчего же. Я вполне серьезно.

- Ричард, прекрати немедленно! Не превращай дискуссию в балаган, - зарычал Шеффилд. - Эта твоя идея - бред, зачем ты суешь ее в каждую дырку?

- О чем речь? - возопил Спиридонов. - Я хочу знать! Или нас опять дурачат?

- Ни в коем случае. У меня есть гипотеза, а Шеффилд ярый противник. И если никто не настаивает отдельно, то мы эту гипотезу пока упустим из поля зрения.

- Ничего подобного мы не сделаем. Давайте ее сюда! потребовал Спиридонов.

- Хорошо, - Калуца сделался сама покладистость. Гипотеза следующая. Я допускаю существование Бога, как высшего существа, или мирового сознания. Если на Земле есть ноосфера - то есть сфера разума, то, может статься, где-то неподалеку существуют особые точки, в которых фокусируется психополе - я его так называю. И в этих точках плотность информации настолько велика, что энтропия становится почти нулевой. Там могут идти процессы особого рода, в совокупности и составляющие так называемый мировой разум, являющийся, в свою очередь, источником обратного потока информации. Это и есть Господь. Как видите, никакого идеализма и мистики.

- Бред и шарлатанство! - прошипел Шеффилд.

- Это я уже слышал. А сама гипотеза не моя, с ней меня ознакомил один мой пациент - человек очень трудной судьбы, душевнобольной, но не сумасшедший. Кстати, в прошлом ученый, физик и кибернетик. Он сделал расчеты и предсказал существование пяти таких точек. Так вот, вблизи одной из них и произошла катастрофа. Забавное совпадение, не правда ли?

- А-а-а" - протянул Спиридонов. - Это еще туда-сюда. Я уж думал и вправду вам явился ангел господень в пламени куста и диктовал откровения.

- Явился. И диктовал. Это и был тот самый момент просветления, о котором я говорил.

- Не было ничего! - воскликнул Шеффилд. - И быть не могло!

- Вот полюбуйтесь, какая трансформация иногда случается: ученый с передовыми идеями, светлая голова, но находит коса на камень и он становится ретроградом, отвергающим саму возможность явления. Как это объяснить?

- Здесь не требуется объяснение, ибо любому мало-мальски грамотному человеку ясно, что это бредятина. Полная чушь, полная!

- Но послушаете.., - я попытался успокоить распалившегося Шеффилда, но он меня перебил.

- И слушать не желаю. Не было этого!

- Было.

Это оказал Сомов.

- Что было? - Калуца подпрыгнул на месте.

- Это, или что-то в этом роде.

- Как? Почему же ты до сих пор молчал?

- Не знаю... Что-то останавливало. Да и ты, скажем прямо, не выказывал особой откровенности.

Лицо Калуцы пошло пятнами.

- Ты!.. Ты что говоришь?! Ты ведь знаешь, что я тогда был не я. Тот, который возник - его больше нет. А ты - вот он!

- Я тоже не сидел сложа руки, - буркнул Сомов. развивался и самосогласовывался, согласно твоим же указаниям.

- Смотрите не него! - зарычал Калуца. - Вы когда-нибудь видели такое?!

Температура разговора достигла градуса кипения. Шеффилд вскочил, Калуца тоже - оба стали похожи на мальчишек. Я занервничал и хотел вмешаться, но Спиридонов опередил.

- Х-ха! - воскликнул он. - Да мы тут в обществе святых. А тогда чего, спрашивается, орать. Надо выпить - святое дело! Обмоем и осенение, и воскресение, и вознесение. А то устроили тут великий пост, понимаешь...

- Мариша! - обреченно произнес Сомов. - Вина дорогим гостям... И яства туда же... Что ты от меня хочешь? Я же не ангел, чтобы все иметь в виду...

- Ладно уж.., - буркнул Калуца. - Оба хороши. После бала я тебе задам трепку.

Мариша появилась с целой корзиной красивых бутылок и, поставив их на стол, заявила:

- Папе не давайте. Он и так последнее время... Мясо подавать?

- Все подавай, - скомандовал Спиридонов. - Все, что есть - на стол. У нас будет пир горой. А папе твоему - шиш. Он будет услаждать наш слух рассказами об аварии на "Вавилове". Грешник твой папа, а мы ему сделаем отпущение грехов...

Глава 13

Свеаборг ввалился в лабораторию прямо в скафандре, опустился на корточки возле стены, поднял забрало и сплюнул.

- Все, - сказал он по-русски и добавил по-английски, the end of trevel.

- Что там, Уве? - Калуца подошел к нему и тоже присел на корточки. - Где они?

- Их нет.

- Их нет.., - повторил Калуца.

- Я обшарил все закоулки. Их нигде нет, ни живых, ни мертвых.

- Что там произошло? - произнес Сомов-старший каким-то деревянным и безразличным голосом.

Он полулежал в кресле, прикрыв веки, и Сомову казалось, что этот человек уже мертв. Но он еще жил и находил в себе силы задавать вопросы, хотя точно знал, что жить ему осталось сутки-двое - не больше.

- Подожди, Уве, - сказал Калуца умоляюще, - может быть, есть какие-то шансы. Может быть, кто-нибудь жив еще... без сознания. Ты все проверил?

- Я обследовал все помещения, которые не разгерметизировались На момент аварии за бортом никого не было. Все скафандры в наличии. Это значит, Женя, что...

Свеаборг поднялся и начал выползать из скафандра. Он был бледен, темные пряди волос прилипли ко лбу, губы плотно сжаты.

- Неужели никаких следов? - прошептал Калуца. - Куда же они подевались?!

- Что произошло, Уве? - опять повторил Сомов-старший. Детали.

Свеаборг отпихнул скафандр, приблизился к креслу и склонился над ним.

- Я обследовал внутренние помещения бытового отсека, склад продовольствия и инженерные помещения. Аварийно задраены пятая и восьмая гермодвери по периметру кольца. Отсеки с пятого по седьмой разгерметизированы. Аварийно задраены внутренняя и внешняя гермодвери третьего и четвертого радиальных коридоров. Задраена гермодверь из тамбура в грузовой отсек. Топливный и реакторный отсеки не пострадали, однако половину грузового отсека вместе с центральной рубкой срезало напроч... Я вышел через третий кессон и прошел по кольцу. Прочный и защитный корпус кольца с наружной стороны разрушены в районе пятого отсека. Собственно, там вырван огромный кусок, возможно, передняя часть центрального корпуса ударила в это место... По характеру вращения ясно, что смещен центр масс и даже если реактор уцелел, вряд ли удастся сбалансировать тягу. Система энергопитания пока...

Свеаборг вдруг осекся.

Сомов-старший лежал неподвижно, закрыв глаза, и непонятою было, воспринимает ли он вообще хоть что-нибудь.

- Что с ним? - спросил Свеаборг шепотом.

- Плохо, - так же шепотом ответил Калуца. - Тяжелое лучевое поражение. Триста рентген по индивидуальному дозиметру.

- Что вы там шушукаетесь? - едва шевеля губами произнес Сомов-старший. - Продолжай.

- Да, вот еще, - громко сказал Свеаборг. - Один спасательный гулет исчез - тот, что со стороны пятого отсека, но другой - в порядке. Таким образом, Женя, аварийный пеленг мы включить не можем, связи у нас нет, тяги тоже нет, есть только один спасательный гулет на четверых. Можно попытаться включить его пеленг, но он слишком слабый. Место аварии выбрано очень удачно - вектор скорости направлен под приличным углом к эклиптике. Так что, Свеаборг усмехнулся, - лететь нам еще долго.

- А поблизости есть кто-нибудь? И вообще, где мы находимся? - поинтересовался Калуца.

- Находимся? - Свеаборг еще раз усмехнулся. - Где мы сейчас находимся, значения не имеет. Мы выходим из плоскости эклиптики, имея скорость что-то около сотни километров в секунду, таким образом, зона поиска увеличивается с каждым часом и через неделю нас уже сам черт не найдет... Если, конечно, ему придет в голову нас искать.

- Что можно предпринять? Не можем же мы вот так просто сидеть и ждать. Думай, Уве, ты теперь командир!

- М-да... Неожиданное повышение...

- Ты о чем?

- О новой своей должности... Я пилот и навигатор. Командир из меня.., - Свеаборг что-то сказал по-шведски.

- Что?

- Так, ругаюсь...

- Думай, Уве, думай, - Калуца потер лоб. - Я бы тоже думал, но у меня нет почвы для раздумий.

- Уве, подойди, я тебя плохо вижу, - вдруг сказал Сомов-старший. - Перед глазами плывет.., круги какие-то и тошнит. Сколько я схватил?

- Сто пятьдесят, - сказал Калуца и отвернулся.

- Врешь, Ричард, не меньше двухсот. Как ты был в колледже брехун, так и остался. Доктором сделался, а врать не научился, да и некогда сейчас... учить.

- Триста, Женя, - жалобно сказал Калуца. - Скажи, зачем ты полез под защитный кожух? Что тебя туда понесло?

- За надом. Уве, тебе докладываю. В момент удара произошел спонтанный, запуск реактора. По цепям управления прошли какие-то импульсы... Я перевел на ручное.., но тут выяснилось, что он меня не слушается. А точнее, он слушается одновременно и меня, и главный контроллер управления. Я запаниковал... Ф-фу, как тошно... Полез в главный коммутационный щит, отстыковал кабель. Но это не помогло. Тогда я и полез под кожух, думал, что коротит в этом кабеле и решил отстыковатъ прямо на сервоприводах... Ну, а он, сволочь, скачком увеличил мощность. Я там чуть не сварился... По-моему.., главный контроллер сбрендил и теперь что там делает этот реактор я даже не знаю. Возможно, от удара он повредился в уме и теперь его надо срочно отстреливать вместе с реакторным отсеком... В любой момент он может...

Сомов-старший умолк, тяжело дыша.

- Да ты не волнуйся, Женя, все в порядке. С каких это щей он вдруг.., - пробормотал Калуца.

- Ладно, молчи, специалист хренов. Надо отстреливать реактор, Уве. Пустить вразнос и отстреливать. Пусть взрывается - может заметят...

- А?.. - Свеаборг потер лоб. - Это хорошая мысль. Они знают расчетную траекторию, засекут вспышку и, может быть, нас вычислят. Женя, ты... Ты просто молодец!

- Это не я молодец, это Долибакич молодец. Помнишь аварию на "Джемини-шесть"? Он там такую же штуку выкинул... Правда, у них был дублированный реактор... Хотя, в нашем положении и троированный не поможет - центр масс смещен...

- Так-так.., - Свеаборг уставился в одну точку, соображая. - Центр масс можно скорректировать гулетом: Можно даже попытаться выдать тормозном импульс. Надо посчитать. Ну, это я потом прикину. С реактором бы разобраться: - Он глянул на Сомова, неподвижно сидевшего на "вертлявом" стульчике в углу. - Ну, что, Володя, попал ты с нами в переплет? Это нам наказание за грешки и прочие нехорошие делишки.

- А что мы такого плохого совершили?

- Да уж Господь знает, он зря не наказывает.

- Ну, пусть даже так, но теперь-то мы раскаялись - можно было бы и ангелов прислать.

- Погоди, - сказал Сомов-старший, - еще пришлет... Шестикрылых серафимов... Мне уже один померещился... Крокодильского вида... Женя, почему так тяжело говорить? Что-то давит.., и сердце как с ума сошло. Сделай что-нибудь... Погоди - потом. Уве, реакторный отсек надо сбрасывать как можно скорее. Но это опасно... Если пирозамки сработают несинхронно, то все, хана. Я боюсь.., что он заблокирует цепи управления изнутри. Там есть уровень защиты, когда он блокируется, тогда мы с ним уже ничего не сможем сделать... Он, сволочь, будет автономной термоядерной установкой на борту... Это защита от коротких замыкании в цепях... Надо... Ч-черт!

Сомов-старший зарычал и, вцепившись в подлокотники попытался встать. Это ему не удалось.

- Ричард, давай заряжай меня каком-нибудь дрянью... Уве, надо попасть в пультовую и сделать перекоммутацию на резервный контроллер. Только сначала сделать тестовый прогон... Ты не сможешь... Сволочи, нагородили там защит, идиоты... Надо мне идти... Где скафандр - я же был в скафандре!

- Скафандр, Женя, мы надели на тебя на всякий случай, а потом сняли. Калуца уколы через ткань не смог сделать... В реакторный отсек есть доступ, но возможна внезапная разгерметизация, - сказал Свеаборг и отвернулся, прикусив губу.

- Сейчас я.., - прохрипел Сомов-старший, еще раз попытался встать и теперь это удалось.

Свеаборг и Калуца одновременно подхватили его под руки и принялись усаживать на место. Тот сопротивлялся, но как-то вяло и замедленно, хотя и этого было вполне достаточно, ибо он был на голову выше и раза в полтора шире обоих.

- Вы что, ополоумели?! Кретины! Какого черта! - бубнил Сомов-старший расталкивая повисших на нем Свеаборга и Калуцу.

- Куда ты собрался, Женечка? - тяжело дыша произнес Калуца, когда его, наконец, удалось посадить на место. Тебе лежать надо. А напрягаться не надо. Ты полежи чуть-чуть, отдышись, а потом все расскажешь Уве, он пойдет и отстрелит реакторчик, и все будет отличненько.

- Уйди, Ричард! Уве, прикажи ему заткнуться! Он дурак, но ты-то понимаешь, что нам нужно идти.

- Да, Женя, нам надо идти... Погоди только, давай немножко подумаем, - Свеаборг выпрямился, тяжело дыша, и посмотрел на Калуцу. - Я действительно без него вряд ли что смогу сделать.

- Что? Бесполезно? - Кзлуца выпрямился, безвольно опустив руки.

- Я же навигатор... В реакторах разбираюсь на уровне кнопок и ручек.., - Свеаборг опять ругнулся по-шведски. Знал бы - весь рейс истязал бы документацию. И время ведь было.

- А ты по-русски матюгнись - наша мать лучше Божьей матери помогает, - посоветовал Калуца. - Вот ведь экипажик подобрался... Все узкие специалистики...

- Дурак ты, Ричард, - Сомов-старший открыл глаза. Плетешь бог весть что. Лучше бы через свою механику меня в него засунул. Я бы в нем побыл, все сделал, а потом назад отдал.

Он умолк. Калуца неожиданно резко повернулся к Сомову.

- Да?.. - произнес он, уставясь в одну точку, потом пробормотал что-то бессвязное и добавил. - Везет же мне на друзей... Всю жизнь везет... Просто другого выхода нет, кроме как попробовать еще разок это сумасшествие. Наверное, все же, Бог есть, как думаешь? Иначе чем объяснить фонтан идей...

- Происками сатаны, - сказал Сомов из угла.

- Это действительно возможно? - Свеаборг недоверчиво посмотрел на Калуцу.

- Ну... Как тебе сказать. В общем... Попытаться можно. У вас обоих стрессовое состояние, а Шеффилд полагал... И потом, здесь место подходящее.

- В каком смысле?

- Говорят, что Господь где-то тут поблизости. У него тут запасная резиденция возле Юпитера. Но, Уве... Это риск. Я не умею выборочно перебрасывать только профессиональные знания и навыки. Собственно, я вообще...

- Каковы шансы? - перебил Свеаборг.

- Не знаю. Какие-то, наверное, есть. Кто их проверял, эти шансы!

- Но какие-то есть? Хотя бы минимальные?

- Есть.

- Будем пробовать.

- Но Уве...

- Теперь это уже приказ, - Свеаборг мягко улыбнулся. - Ты ведь сам назначил меня командиром. Придется выполнять. Похоже, Ричард, других шансов у нас нет. Нам позарез нужен инженер по ЯДУ. Нам нужно не просто отстрелить реактор. Нужно подкорректировать траекторию, а для этого нужно, чтобы он проработал какое-то время. Тогда, возможно, появится шанс найти еще какие-то шансы. А пока только эти.

- Хорошо. - Калуца мотнул головой. - Давайте-ка перенесем его в мою лабораторию и там еще раз все обсудим. Я полагаю, два часа для нас не критичны. Посидим спокойно, все обдумаем, сосредоточимся. Во всяком случае, ты Женю поддержишь. У тебя нервы в порядке, а ему как раз нужна хорошая аура. Это уже проверено... Бери его.

- Сам пойду, - сказал Сомов и заворочался, в кресле.

- Ты, Женечка, наоборот, расслабляйся. Думай о светлом и радостном и об этом проклятом реакторе. Та-ак, вста-авай, полегоньку, ручки на плечики клади и поехали... Зачем, интересно, с такой массой берут в космос?.. Володя, страхуй сзади... Уве, не раскачивайся, иди в ногу. Когда не надо, у вас невесомость, а когда надо... Ты, Женечка вспоминай, как там наш реакторчик чинить.

- Помолчи Ричард! - зарычал Сомов, тяжело переступая ногами. - Уве, было ноль восемь "же", а сейчас больше одного.

- Похоже, Женя, нас раскрутило. Либо косой удар, либо направленный взрыв. И приличный.

- А при разгерметизации воздух травился... Х-ху!.. Сомов-старший обмяк, и заскрипел зубами, но тут же выпрямился и двинулся дальше бормоча в сторону Свеаборга. Воздух, говорю. Как думаешь, импульс достаточный?..

- Не думаю, Женя. Для такой массы на кольце - мало.

- А ну заканчивайте болтовню! - прикрикнул Калуца. Масса у них, видите ли, не там... Сосредотачивайтесь, о деле думайте. Ты, Женя, когда в кресло усядешься, вообрази, будто пробрался в пультовую реактора и соображаешь, как его чинить. Но не напрягайся очень, а так спокойно, поделовому... И не словами думай, а образами старайся...

Наконец, Сомова-старшего перетащили в лабораторию и посадили в кресло. Калуца минут пять делал ему какие-то инъекции и заставил проглотить две таблетки. Сомов, тем временем, включал аппаратуру.

- Ну, так что, приступаем? - сказал Свеаборг, усаживаясь в кресло.

- Погоди, Уве, дай отдышаться... Может быть, все же, не стоит... Не сразу...

- Если нужно приказать - я приказываю. Времени у нас нет. Судя по всему, управление реактором осуществляет сумасшедший контроллер. Вероятность выдачи недопустимых последовательностей команд просто пропорциональна времени. Чем дольше мы сидим, тем меньше шансов успеть. Я понятно излагаю?

- Хорошо, Уве... Так, начинаем, - скомандовал Калуца. Володя, колпак ему на голову... Успокоились, расслабились... Женя, что ты глаза вылупил?! Плохо?

- Нормально. Полегчало немного.

- Включаю потихоньку... Включил! Сейчас пять минут сон, а потом... Вот и молодцы!.. Ух вы мои ласковые!.. Триста рентген Володя, а он еще в норме!

- Его можно спасти? - шепотом спросил Сомов.

- Думаю, нет... Я, правда, не специалист в радиобиологии, но, по-моему, триста рентген - это за границей. Будем надеяться, что его дозиметр врет. Надейся, Володя, что есть мочи! Излучай всю надежду, какая у тебя есть. Только она нас может выручить. Хорошо бы ее усилить, да нечем...

Через час Калуца прекратил свои монологи и попросил Сомова вызвать на дисплей показания аппаратуры контроля состояния.

- Свеаборг - почти идеальные параметры. У Жени плохо, но терпимо, - констатировал Калуца, бросив взгляд на экран. Пожалуй, попробуем... Уве, ты меня слышишь? Как ощущения?

- Разные, - отозвался Свеаборг. - Прошу тебя, не тяни резину. Я правильно выразился по-русски?

- Правильно, Уве, правильно... Тогда вот что. У меня есть один режимчик - я его на себе проверял. Но я его задавал на полторы минуты по таймеру, а тебе дам десять под своим контролем. Будет очень криво, Уве, но ты постарайся вытерпеть. Я дам с запасом, но деваться некуда. Потерпишь?

- Я потерплю все, кроме болтовни и уговоров. Делай, что нужно! К креслу меня пришвартуй - вдруг контроль над собой потеряю.

- Глупости - так потерпишь. Я сейчас сброшу общее усиление, установлю режимчик этот, а потом буду потихоньку накручивать... Встань-ка, Володя, рядом и шапочку ему подержи... Женя, ты как?

- Отдыхаю... Сердце шалит, з-зараза!

- Сейчас сделаю массажик - оно и отпустит... Чуть потерпи... Сосредоточься на всю катушку, вообрази, что ты как будто им управляешь, а он идет к реактору. Ты все видишь, идешь за ним и говоришь, что делать. Ты прямо вместе с ним идешь, внутри, и подсказываешь. Глаза, глаза закрой!

- Ричард, я, кажется, теряю сознание! - вдруг прошептал из-под колпака Свеаборг и замолк. Его руки судорожно уцепились за подлокотники, лицо застыло в гримасе, а зрачки глаз то сужались, то расширились, подчиняясь какому-то внутреннему ритму...

- Все, - сказал Калуца через десять минут и принялся растирать грудную клетку Сомову-старшему. - Не трогай его, пусть отходит. Не знаю, что я с ним сотворил, но, по-моему, что-то ужасное. Скажу тебе прямо, Володька, во многия знания много скорби, но еще больше греха... Знаешь, что я сделал?

- Нет, разумеется, - сказал Сомов, всматриваясь в лицо Свеаборга. - Снаружи Свеаборг как Свеаборг.

- Я устроил им режим раскачки с проходом через резонанс. То есть транслировал биопотенциалы от одного к другому в осциллирущем режиме, причем от Уве к Женьке поменьше, а обратно - на всю катушку. Это, признаюсь, моя идея, я попробовал на себе, и результаты - феерические. На Земле им цены нет, а здесь - просто бросовый товар. Только бы Свеаборг умом не тронулся... Что, приходит в себя?

- Да, зрачки сузились.

- Включи электростимулятор. Сейчас я ему инъекцию сделаю...

Постепенно Свеаборг начал оживать. Глаза его бессмысленно блуждали, потом остановились на лице Сомова и в них появилось какое-то странное выражение... Очень знакомое... Потом он кивнул и повернул голову в сторону кресла, где сидел Сомов-старший. И вдруг рывком поднялся.

Калуца тоже выпрямился. Они некоторое время смотрели друг на друга, затем Калуца как-то странно сгорбился и отвернулся, а Свеаборг подошел и положил ему руку на плечо.

- Не казнись, - сказал он, - у каждого свой крест, и дан он для распятия... В конечном итоге.

- Что? - голос Калуцы дрогнул. - Ты?

- Пойду, займусь реактором...

- Ты действительно знаешь, что с ним нужно делать?

- Да, - Свеаборг криво усмехнулся. - Не было бы счастья, да несчастье помогло. Шведы говорят в таких случаях: корову продал - сена куплю.

- Уве, надо спешить. - Калуца засуетился. - Это состояние неустойчиво. Может начаться распад.

- Ты... это точно знаешь?

Сомову показалось, что Свеаборг хотел сказать вовсе не это, но что-то его остановило. Что, интересно? И вообще, Свеаборг ли это теперь?

- Да... знаю.

Теперь что-то недосказал Калуца. А может быть, он сказал все, что хотел, но только иначе. Может быть, они уже обмениваются мыслями, а он, Сомов, остался наедине с собственными в качестве бесплатного приложения.

- Сколько у меня времени? - спросил Свеаборг.

- Сутки-двое. Прогноз затруднен... Я вот что думаю, может быть, и с ним попробовать? - Калуца кивнул в сторону Сомова. - Раз уж мы все тут... Если с тобой что-то случится - мы останемся без пилота. Женя совсем плох...

- Но тогда среди нас не окажется ни одного нормального. Это как-то... неприятно. Не по-человечески как-то.

- Чушь! Неужели ты думаешь, что мы перестали быть людьми? Это чушь!

- Я этого не сказал. Людьми мы, возможно, и остались. Но нормальными ли?

- В ненормальной ситуации нормальность - излишняя роскошь! - Калуца начал нервничать. - У нас нет другого выхода, мы должны как-то продержаться... Если мы погибнем, то зачем все это было нужно! Мы ведь знали, на что идем.

- Положим, не все, и не все. Он, во всяком, случае, тут не при чем... В общем, я против. Но не настаиваю. Подумайте тут, а я пойду.

- Уве, я тебя умоляю, ничего не предпринимай. Осмотрись там и возвращайся. Еще раз с Женей посоветуемся, а уж потом будем решать.

- Добро.

Теперь Сомов точно знал, что Свеаборг - это уже не совсем Свеаберг. Потому что "добро" на "Вавилове" применяли только двое - Асеев и Сомов-старший.

Свеаборг же внимательно на него посмотрел, усмехнулся, зачем-то кивнул и вышел из лаборатории. Через некоторое время он появился в проеме уже в скафандре.

- Сидите тут тихо, я быстро.

И сделав прощальный жест, задвинул гермодверь. Калуца опять занялся Сомовым-старшим. Тот лежал в кресле и тяжело дышал, полуприкрыв глаза. Судя по всему, он потерял сознание, но после инъекции пришел в себя.

- Ну что. Женя? Как самочувствие?

- Погано... Потный весь и все время куда-то проваливаюсь... Что Уве?

- Осматривает реактор.

- Серьезно?

- Да, Женя, серьезно. Видимо, я таки нащупал методику. Теперь ты уже...

- Только не ври! Действительно осматривает? Пусть он потом сюда придет. Сказал?

- Сказал, Женя, сказал. Тут вот какое дело. Хочу тебя еще с этим Сомовым скрестить.

- Зачем? Умом ты тронулся, Ричард. На хрена это нужно?!

- Боюсь, Уве один не справится. Я бы и сам, но у нас с тобой, сам знаешь, не очень... Да и некому будет процедуры делать. Что скажешь?.. В мягком режиме. Успех - гарантирую.

- Мне твои гарантии не нужны - я покойник. Ты его спросил? Володя, не соглашайся!.. Хватит нам и одного Свеаборга.

- Другого выхода, похоже, нет, - сказал Сомов. - Уве, возможно, понадобится помощь. А мне в качестве бесплатного приложения торчать здесь неинтересно. Не та ситуация.

- Ричард, не безумствуй. Пока Свеаборг не явится, я тебе запрещаю! Я на него еще посмотрю, что там за Свеаборг получился. Что ты мне опять вливаешь, мерзавец?! Усыпить-заморить хочешь!

- Питательный раствор, Женя, глюкозку и витаминчики. Ты не волнуйся пока. Вот Уве придет, мы все и решим. А без него, конечно, ничего решать не будем. Во-от так... Вздремни немножко, оно, глядишь, и ничего...

Судя по всему, Калуца ввел Сомову-старшему снотворное, и тот заснул.

Кадуца озабоченно покрутился вокруг него, а потом уселся в соседнее кресло.

- Ну вот, Володя, и все. Теперь будем ждать, пока нас начнут догонять. Давай-ка мы пока харчей пошукаем. Камбуз у нас еще не накрылся, так я схожу, а ты тут подежурь...

Калуца принес из камбуза хлеб и какие-то банки. Есть Сомову не хотелось, но он себя пересилил.

- Да, Вовик, - сказал Калуца, пережевывая бутерброд с консервированной ветчиной, - за последние пять дней я сделал столько, что потом хватит обмусоливать лет на десять всем этим... сволочам. Пять дней назад, помнишь, когда я потерял сознание?..

- Помню, - отозвался Сомов. - Мы думали, что придется закрывать лавочку.

- Это Асеев так сказал?

- Ну.

- М-мда... А ведь я тогда два часа был этим самым Асеевым, вот какая штука.

- Как - Асеевым?

- Если бы я знал, как... Вернее сказать, теперь-то я примерно знаю, как. Однако, эти знания носят чисто эмпирический характер. Но они есть, факт налицо и эксперимент блестяще подтвердил наши гипотезы! Представляешь, авария, катастрофа, конец, а у меня душа поет... Ведь это же.., я не знаю, черт знает что! С ума сойти, грубо говоря. А?

- Действительно, с ума можно сойти, - подтвердил Сомов. Я только не пойму, для чего все это может пригодиться. Разве что, для таких вот случаев.

- Еще бы ты понимал! - Ты посиди над методиками с мое, погавкайся с Шеффилдом, повоюй с этим самым ГУКом, потеряй лучшего друга - а уж потом, милок, можно заняться и пониманием. Ну, да ладно. Я нынче добрый. Жалко, конечно, делиться откровением, да уж что поделаешь... Когда Эйнштейн сообразил, что там к чему у пространства со временем, верно, прыгал до потолка. А потом пришлось все свои истины вдалбливать в головы современников. При том, что современники упирались, как бараны. Обидно! Но прозрение все искупает и окупает. Джордано Бруно с легким сердцем взошел на костер - он знал истину, и все остальное уже не имело значения. Он был счастлив!.. Вот и я так же. Я, только я один знаю истину! Никто не знает - я знаю. Ох, как жаль расставаться с ней, прямо как с любимой девушкой, а придется, иначе счастье, не будет полным. А потом можно и на костер. Даже приятно будет, когда поведут. Ибо там, внутри, в душах, уже зародилась вера. И ее убоялись, истины то есть... Сами жгут, а сами уже знают, что паскудники, ибо возводят на костер святого!.. Так о чем мы тут болтали?

- О приложениях и внедрении в практику, - напомнил Сомов, которого сентенции Калуци настроили на иронический лад.

- Да, именно. Только впитывай, чтобы я впредь не сотрясал воздухи. Первое. Свеаборг в этот момент вовсе не Свеаборг и даже не Сомов-старший. Он - совершенно новая личность. И по своим качествам эта личность намного превосходит и того, и другого. Это - сверхчеловек. Это... В общем, тебе не понять, пока сам не побудешь в его шкуре.

- Угу... - произнес Сомов, переваривая.

- То-то и оно, что "угу". Но это только первый и самый поверхностный результат. А не хотите ли вы, уважаемый Владимир Корнеевич, решить проблему бессмертия? А не желаете ли решить задачу объединения интеллектов любой, я повторяю, любой наперед заданной группы лиц. А не желаете ли приступить к созданию искусственного интеллекта на новых принципах?

- Но-но! - сказал Сомов. - Это, должно быть, через край.

- Что?! - Калуца уничтожил его взглядом. - И это говорит мне человек, с которым я рука об руку работал в поте лица... Боже, велика твоя кара!.. А, между тем, я не шучу. Теперь он - наша единственная надежда выжить. Хотя бы одному. Потому что, если мы погибнем, никто ничего на узнает. А когда появится следуюший Калуца - неизвестно.

- А Шеффилд? - осторожно поинтересовался Сомов.

- Шеффилд? Шеффилд не годится. Умников хватает - нужны борцы за идею. Впрочем, и их недостаточно. Нужна смычка гения с вождем... Послушай, братец, - Калуца пристально посмотрел на Сомова, - а ты... я ведь, грешен, уже гонял тебя на подобном режиме со Свеаборгом... Как самочувствие? Головокружений не случалось?

- Нет, то есть, да, было дело... и сейчас голова какая-то, не очень, чтобы очень.

- Ладно. Авось ничего, режимчик был так себе, дозы ничтожные. Да и, скажем прямо, времени на адаптацию не было.

- А в чем дело?

- Так, пустяки. Видишь ли, все это не так просто, как хотелось бы... Предположим, у тебя есть орган зрения, через который в твои мозг проникают образы внешнего мира. Свет кванты электромагнитного поля. Он несет информацию о том, что его излучает. Но только тренированный мозг эту информацию может воспринять, как цельную картину или образ. Младенец в первые дни жизни ничего не видит. Он просто не научился видеть. Теперь представь себе, что мы устроили для мозга какой-то новый информационный канал. Да не простой, а такой, по которому перекачивается информация непосредственно из другого мозга и, притом массовым порядком. И что?

- И что? - повторил Сомов.

- Да ничего. Пока мозг реципиента не научится воспринимать информационный поток как целое, ничего не будет. Он должен ЗАХОТЕТЬ воспринять информацию, сильно захотеть, иначе, думаю, просто заблокирует канал. И у нас здесь сложилась именно такая ситуация. В этом что-то есть... Что-то есть.., - Калуца потер лоб. - Я вообще думаю, что в экстраординарных ситуациях мозги работают иначе. Они ищут каналы более тесного взаимодействия, и даже, быть может, создают их. Как нибудь... Например, излучают сильнее... И люди меняются. Решения принимаются мгновенно... А?.. Наверное мозг обладает способностью в необходимых случаях создавать прямой канал взаимодействия. Вот тебе и телепатия!

- Наверное так, - согласился Сомов.

Теперь до него начал доходить смысл построений Калуцы.

- Слушай, любезный, ты не мог бы реагировать как-нибудь более определенно, - разозлился тот. - А то я теряюсь. Если это понятно, едем дальше. Нет - закругляемся. Потому что это понятно даже и ребенку. Мы сейчас занимаемся тем, что умощняем природное свойство любого мозга. Это бинокль - если зрение, наушники - если слух, и... И так далее!

- Кажется, я начал кое-что... То есть, это новый орган чувств, так?

- Именно. И, притом, искусственный. Но принципиальное его отличие в том, что этот орган дает возможность получать информацию о внутреннем мире, личности, подсознании или, если угодно, о "Я" другого человека. И это резко меняет дело. Если канал устойчив и действует в обоих направлениях возникает новое "Я" отнюдь не равное сумме двух прежних... Так вот, когда я работал с вами двоими, то есть со Свеаборгом и тобой, я немножко позволил себе... Во всяком случае, от тебя к нему поток шел приличный. Но он ничего не сказал. И Женя тоже ничего не сказал. А ведь мог! Мы с ним старые приятели еще со школы - мог бы поделиться. Я, Сомов и Асеев - мы были, так сказать, неразлучной троицей...

Сомов-старший зашевелился в кресле и застонал. Калуца вскочил и бросился к нему, Сомов тоже подошел.

- Что, Женя? - спросил Калуца, склоняясь над больным.

- Все.., - прошептал Сомов-старший. - Похоже, я... Уже ангелы прилетали... Гда Свеаборг?

- Он уже на подходе. С минуты на минуту подойдет.

- Ладно врать-то... Слушай, Ричард, сделай мне какой-нибудь укол. Наркотик или еще что-нибудь... Мне его надо дождаться. Боюсь, подохну, а там есть одна тонкость хочу убедиться... Надо продержаться... Сознание плывет... Видения какие-то... Постарайся...

Сомов-старший прикрыл глаза и затих.

- Потерял сознание, - сказал Калуца обреченно, - А что я могу сделать? Триста рентген!

Он поднял глаза - в них была тоска, да такая, что у Сомова комок подкатил к горлу.

- Где же Свеаборг? - вдруг заорал Калуца не своим голосом. - Он что, не понимает?! Оглобля шведская, рыбья кровь!..

Сомову показалось, что после этого крика Свеаборг должен появиться немедленно, будь он даже в другой галактика и даже если бы он вовсе не существовал.

Свеаборга не было.

Тогда он ощутил в себе холодное бешенство. Нет, Сомов-старший не может умереть. От него сейчас зависит слишком многое. И его, Сомова, личное бессмертие в том числе. И все другие бессмертия, интеллекты и гениальности. Неужели его собственное "Я" перевесит на тех самых весах шанс для всего человечества... Нет, не перевесит. Даже крик Калуцы весит больше!

Он молча повернулся, подошел к стойкам и начал включать аппаратуру.

Калуца стоял столбом. Он понял немое предложение Сомова. И понял, что он сейчас должен делать, и, наверное, понял, какую цену придется уплатить, если он примет это предложение. Но он понял и то, что не принять его нельзя. Ибо цена тогда возрастет неизмеримо и весы, быть может, вообще опрокинутся...

Сомов закончил манипуляции с аппаратурой, взял колпак и посмотрел на Калуцу. Тот медлил.

- Быстрее, - сказал Сомов. - Если еще не поздно.

Щека Калуцы дернулась, он провел ладонью по лицу и двинулся к шкафчику с медикаментами.

- Я введу ему... одну штуку, - бросил он через плечо. Стимулятор. Часа полтора ему обеспечено, а потом - как Бог положит.

- Если он очнется - будет сопротивляться, - предупредил Сомов.

- Пожалуй, - согласился Калуца. - Но не привязывать же его... Ладно, где одно, там и другое. Сделаем блокаду двигательных центров.

Он выбрал какие-то ампулы, сделал инъекции и надел Сомову-старшему на голову колпак, после чего подошел к Сомову и вымученно улыбнулся.

- Ну, брат, извини, что так вышло. Зря я, наверное, тогда настоял. Сидел бы сейчас на Марсе, пил бы газировку и с женщинами общался... А теперь может больше и не придется свидеться. Ты ведь не знаешь, что у вас с Женей. Вернее.., он махнул рукой и заморгал. - Женя. Он мне больше, чем друг. Он и отец, и брат, и учитель. Ведь это я втянул их всех. Ивана больше нет. А теперь и Женя умирает, а я.., я ничего не могу сделать!.. Я тебя прошу, прими в себя его душу. Не отвергай! Ну, если только сможешь... Вдруг это возможно пусть вас будет двое...