Тихоокеанский шторм

ГЛАВА 28

Роденко следил за медленным приближением противника, желая, чтобы в его распоряжении была РЛС «Фрегат», позволяющая получить более качественные данные, чем он мог иметь от РЛС «Восход». Первые два часа были наиболее трудны. Он четко наблюдал вражескую корабельную группу на востоке. Они следовали курсом 247 на юго-запад со скоростью 25 узлов, стремясь перехватить их, но когда «Киров» повернул на север, изменили курс на 292 градуса, и к 15.00 находились в 125 километрах к востоку от них.

После того, как Добрынин доложил о завершении процедуры, Федоров отдал приказ занять курс, параллельный курсу группы «Ямато» и дать полный ход, однако японцы преподнесли им сюрприз.

— Восточная группа расходиться, — прокомментировал он. Было похоже, что они выдвигают вперед более быстроходные корабли, чтобы попытаться перехватить их. Он видел, как групповая цель двигалась впереди флагмана, и, что еще хуже, еще одна цель быстро приближалась с юга, следуя на всех 36 узлах.

— Должно быть, это крейсер «Тонэ», — сказал он. — Он движется впереди остальной группы крейсеров, с которой мы столкнулись ранее. Похоже, он намеревается погоняться за нами.

— Но куда мы направляемся, товарищ капитан? Этот курс ведет нас обратно к Торресову проливу.

— Оставь это мне, — прищурил глаза Федоров. — В Коралловом море порядочно место. Так что пусть погоняются.

— А что насчет еще двух линкоров, товарищ капитан?

— «Муцу» и «Нагато»? Они не сравнятся с нами в скорости. Они не смогут настичь нас, и я намерен идти им навстречу, пока мы не будем вынуждены изменить курс. Я надеюсь, это позволит нам оторваться от двух более быстроходных групп и даст больше времени для смещения.

— Вы уверены, что это случится снова?

— Кто может знать? Мы нашли некую отправную точку этого безумия, и я лишь надеюсь, что это сработает еще раз.

— А если нет?

Федоров пристально посмотрел на него.

— Тогда останется только бой. Что же еще?

Они двигались текущим курсом в течение двух часов, однако затем Федоров рассчитал, что крейсер «Тонэ» сможет значительно сблизиться с ними при курсе 292 и в 17.00 приказал довернуть на север, уходя от встречи. Он нервно следил за корабельным хронометром, отмечая время с момента завершения процедуры технического обслуживания. За последние два часа не случилось ничего необычного. Море было спокойным, радары Роденко работали без помех, переговоры в эфире оставались на постоянном уровне, японцы все еще приближались с нескольких направлений. Три надоедливых гидросамолета постоянно следили за «Кировом», становясь все смелее и начиная подбираться ближе.

— Черт, — сказал Карпов. — Я скучаю по тем пяти С-300, которые мы потратили на Орлова[62].

- Я думаю, они были потрачены не зря, — сказал Федоров. — Но я вас понимаю. Я также ощущаю себя немного голым, зная, что мы не можем ничего сделать с этими самолетами, если они не подойдут совсем близко. Но, по крайней мере, у нас еще что-то осталось в пусковых «главного калибра».

— Двадцать две, — сказал Карпов. — Все же больше, чем изначально. В первой инкарнации «Киров» нес более тяжелые ракеты П-700 «Гранит», но всего двадцать. Это были медленные крупные неповоротливые ракеты весом более 7 000 килограммов, но их дальность была вдвое больше, чем у «Москитов-2», и еще у них была огромная боевая часть в 750 килограммов. Единственная проблема была в том, что они были слишком легкой целью для вражеских ЗРК, но я бы хотел иметь несколько таких. Эти японские крейсера можно было бы потопить одним попаданием. Наши друзья из НАТО прозвали их «Кораблекрушение»[63], и это подходящее наименование.

Карпов сложил руки на груди и посмотрел на море.

— Как тихо, — сказал он. — Посмотреть минут десять, и можно почти забыть, что мы находимся в самом разгаре величайшей войны, которую только видел мир.

— По крайней мере, из тех, что мы знаем, — сказал Федоров. — Что-то подсказывает мне, что она будет не последней. Мы видели последствия следующей.

— Вы считаете, она начнется в 2021 здесь? На Тихом океане?

— Из этих газет получается, что один из наших крейсеров сдуру потопил американскую подводную лодку. Это могло стать спусковым механизмом, запустившим крупный кризис в Тихоокеанском регионе. Затем китайцы атаковали Тайвань. Американцы атаковали их авианосец, они в ответ потопили «Эйзенхауэр». А дальше понеслось-покатилось. Обе стороны долго вели медленную эскалацию, которая не могла закончиться ничем хорошим. Как вы думаете, зачем мы тогда вышли в море? Для учений с боевыми стрельбами. Они готовились к войне[64], последствия которой мы видели, и мы были на самом ее острие.

Карпов печально кивнул.

— Значит, возможно, что на самом деле наше присутствие в прошлом не так уж сильно навредило. Вы потеряли свой страх изменить историю, Федоров?

— Полагаю, что да, хотя это все еще значительно меня беспокоит. Страны веками ставили людей в окопы, выводили в море корабли, вели войны, но теперь мне представляется, что я увидел, к чему все шло. Очень немногие сражались за Бога или даже за Rodina. Они сражались за своих боевых товарищей, за тех, кто был рядом.

— И за собственную шкуру, — согласился Карпов. — Ну что же, если мы не сможем уйти вперед во времени, нам придется причинить серьезный вред всему, что попытается угрожать нам.

— И вы хотите знать, что я об этом думаю?

— Именно. В конце концов, если вы правы, нам противостоит адмирал Ямамото. Судя по вашим книгам, это почти что полубог, а его корабль — легенда.

— Так было… — Глаза Федорова опустели. — Да, этот корабль был легендой. В наши дни это разбитый остов, лежащий на глубине 400 метров. Вот чем очень часто заканчиваются легенды, капитан, и о них забывают. Эта война почти уничтожила всю Европу и Азию, и все же люди опять строят корабли, самолеты и ракеты. Людям склонно забывать.

Карпов кивнул, ощутив внезапный приступ меланхолии, горький привкус той самой toska, старой русской тоски по лучшим временам.

— Интересно, забыли ли они о нас, — выдохнул он. — Я имею в виду Североморск, Сучкова, флот, весь тот гребаный бардак в стране, которую мы поклялись защищать. С их точки зрения, мы просто взяли и исчезли. Полагаю, они свалили все на то, что случилось с «Орлом»[65].

— Похоже на то, — согласился Федоров.

— Могучий «Киров», — улыбнулся Карпов. — Мы принимаем вызов от всех — британцев, американцев, итальянцев, теперь еще и от японцев. И никто из них, вероятно, не имеет о нас ни малейшего понятия.

— Я бы не был в этом так уверен, — сказал Федоров. — Британцы узнали многое, когда адмирал встретился с Тови. Если об этом было доложено в адмиралтейство, это дало бы им последний ключ к единственному выводу, ведущему к пониманию того, кто мы такие и что здесь делаем.

— Какой еще ключ?

— Мы исчезли 23 августа 1942 года. А затем появились на следующий день за восемь тысяч миль. Никакой корабли не мог пройти такое расстояние за сутки. Если они заметили нас здесь, а затем сложили два и два, они смогут придти к ровно одному выводу — мы перемещаемся во времени. И у них есть пара человеке в Блэтчли-Парк, которые очень неплохо разбираются в математике. Очень неплохо.

— Трудно поверить, — сказал Карпов. — Во все это вообще.

Федоров посмотрел на часы.

— Почему бы вам не поесть и отдохнуть? Что-то подсказывает мне, что до заката все будет спокойно.

Карпов понимающе посмотрел на него.

— Федоров… — Начал он, затем остановился и задумался. — Я никогда не говорил, как я ошибался раньше. Я считал вас малолетним зазнайкой, и потому был очень им очень глуп.

— Не думайте об этом. Мы все ошибаемся. Мы живем и учимся. Я многому научился у вас за эти недели, и особенно тому, что человек всегда больше, чем он о себе думает, всегда сильнее тягот, обрушивающихся на него, и даже больше, чем его собственный страх. Вы стали для всех нам примером, и мы все благодарны вам за это.

Спустя час, в 18.00, стало ясно, что «Муцу» и «Нагато» изменили курс и шли им на перехват. «Киров» увеличил отрыв от «Ямато» до 150 километров, но выдвинувшаяся вперед линкора группа крейсеров сумела подобраться на 112 километров. Последний маневр вывел из себя капитана Ивабути на «Тонэ», оставшегося теперь в чуть более чем 200 километрах к югу. Но постепенное приближение двух крупных линкоров поставило перед Федоровым непростой выбор. Он мог либо повернуть на запад из Кораллового моря, и в этом случае столкнуться как с линкорами, так и с быстроходными крейсерами Ивабути, или же повернуть на восток. Однако тогда «Ямато» окажется в хорошей позиции для того, чтобы попытаться перехватить его у Милн-Бэй.

Шансы не внушали в любом случае, но что-то в глубине души призывало его направиться на восток, чтобы получить возможность хотя бы взглянуть на величайший линкор, который только видел мир, на корабль, который он долго изучал, и которым восхищался. Берегись своих желаний, они могут исполниться, подумал он. Он не мог сказать, что эта мысль принесла ему ясность, но факт оставался фактом…

Он повернул на восток на закате, навстречу наступающей ночи. Небо за кормой освещали яркие оранжевые и красные лучи заходящего солнца. Новый курс — 68 градусов — вел на северо-восток, к южному побережью Новой Гвинеи. Надоедливым гидросамолетам будет трудно следовать за кораблем после захода солнца, однако они явно успели предупредить «Ямато» об изменении курса. Несколькими минутами спустя Роденко доложил, что линкор изменил курс на 45 градусов, и Федоров внутренне упрекнул себя за то, что не дождался наступления темноты прежде, чем менять курс.

Он смотрел на корабельный хронометр, закусывая губу. Когда они снова переместятся во времени? Последней переход случился всего через несколько часов после процедуры, но он знал, что может пройти долгий день прежде, чем это случится. Он прикинул, что если «Ямато» окажется достаточно настойчив, а крейсера — достаточно проворны, то они смогут поймать «Киров» к югу от острова Бона-Бона в заливе Орангене на южном побережье Новой Гвинеи. «Ямато» следовал прямо за крейсерами. Два часа спустя на мостике появился Карпов, свежий и готовый к бою, которого не пришлось долго ждать.

— Крейсера уже близко, — сказал Роденко. — Дистанция около пятидесяти километров. Приближаются на 36 узлах. Еще три цели следуют в десяти километрах за ними, скорость 33 узла.

— Судя по всему, соединение эсминцев, — сказал Федоров.

— Мы можем вывести их из строя ракетами, — сказал Карпов, подняв глаза на Федорова.

— Ваши соображения, капитан?

— Наша способность наносить удары с большой дистанции дает нам серьезное преимущество, — сказал Карпов. — Мы должны воспользоваться им, чтобы сравнять шансы. В противном случае эту работу придется сделать артиллерийским установкам, и все равно мы сможете увидеть в деле те дальнобойные торпеды, о которых говорили.

Карпов был прав. Он знал, что первым фактором в бою станет дальность. «Киров» мог поразить любую цель в радиусе 200 километров[66]. Вражеским крейсерам нужно было подойти на 20, и это было серьезным фактором.

«Ямато» должен был подойти на 45 километров, но вряд ли мог рассчитывать на попадание до 26 километров. Это был бы поединок Али против Фрейзера. «Киров» мог наносить один мощный удар за другим в огромный корпус врага, двигаясь словно поджарый и проворный боец. «Ямато» оставалось лишь прикрыть подбородок и упорно принимать удары в корпус, пока, наконец, он не получит шанс прижать противника к канатам у побережья Новой Гвинеи на севере.

Но, в отличие от Али, «Киров» не имел запаса прочности, позволяющего перенести ответный удар. Если это случится, фактор «второго дыхания у канатов» не сработает. Федоров маневрировал на восток, дабы уйти от земли на севере, но тем самым подходя все ближе к эффективному радиусу стрельбы огромных 460-мм орудий «Ямато». Все зависело от того, сколько времени они будут находится в зоне досягаемости линкора, поскольку время играло ключевую роль в достижении успешного попадания. Это был очень запутанный с сложный процесс, требовавший хорошей координации множества факторов. Единственным преимуществом «Ямато» была его живучесть. Его броня позволяла получать попадания и продолжать бой до тех пор, пока у японцев хватало к этому воли, и Федоров знал, что этот фактор нельзя недооценивать.

— Хорошо. Атаковать крейсера с большой дистанции. Это легкие корабли. Броневой пояс немногим толще шестидесяти миллиметров.

— Тогда любая из наших ракет сильно повредит их. Предлагаю начать с малого и посмотреть, сможем ли мы сбавить их преимущество в скорости. Самоснов!

— Товарищ капитан?

— Боевая тревога два. Ракетная стрельба по надводной цели. Три ракеты MOS-III к пуску.

— Есть три ракеты MOS-III к пуску. Параметры норма. Ракеты пять, шесть и семь к пуску готовы.

Раздался предупреждающий сигнал, и Самсонов запустил систему наведения, ожидая ввода координат целей. Начинавшееся сражение будет вызывать долгие споры на профильных форумах и военно-морских училищах по всему миру. Покров наступавшей тьмы будет не слишком прочной завесой для начинавшейся битвы титанов — столкновения мощнейших надводных кораблей двух разных эпох, которой предстояло решить судьбу стран и, возможно, всего человечества.

Но Федоров, Карпов, Роденко и все на корабле об этом не задумывались. Их единственной мыслью было то, увидят ли они завтрашний рассвет. Судьба мира могла подождать. Для них это была лишь попытка продержаться еще день.

ГЛАВА 29

Они увидели, как ночь осветила яркая вспышка. Столб огня устремился ввысь, затем медленно выровнялся, и начал опускаться с каждой секундой. Сигнальщик на легком крейсере «Дзинцу» указал на это своему товарищу, широко раскрыв глаза, а затем прокричал тревогу. Это было похоже на объятый пламенем самолет, падающий навстречу гибели в море, однако у самой воды яркое пятно огня внезапно выровнялось и понеслось над самой поверхностью моря с невероятной скоростью. За ним последовал второй столб огня, за ним еще один.

«Дзинцу» был вторым кораблем в серии из трех легких крейсеров типа «Сэндай», введенным в строй в 1925 году, и предназначавшимся для уничтожения лидеров эсминцев. Он имел четыре трубы, отводящие дым из десяти котлов системы Кампона и пар от четырех турбин системы Парсонса, придававших кораблю скорость хода чуть менее 36 узлов. Семь 140-мм орудий спали до поры в своих башнях, а четыре 610-мм торпеды — в своих аппаратах. У него не было никакой возможности открыть огонь по противнику, которого они преследовали этой ночью, как и у «Нагары» и «Юры», двух быстроходных трехтрубных легких крейсеров с аналогичным вооружением. Сверхзвуковые ракеты засекли их примерно за пятьдесят километров, и не имели никаких проблем с преодолением их брони — ракеты массой 1,5 тонны с 300-кг боевой частью, летящие на скорости в пять раз выше звуковой, были одними из самых быстрых ракет того мира, из которого пришел «Киров».

Ущерб был почти катастрофическим. «Дзинцу» получил попадание в мидель, ракета легко пробила броню и уничтожила четыре из десяти котлов прежде, чем взорвалась, снеся две из четырех труб. Борт крейсера почти разорвало, начался сильный пожар, а густой черный дым не давал дышать. Корабль сразу же потерял ход, замедлился до двадцати узлов и начал быстро принимать воду[67].

«Нагара» и «Юра» получили аналогичный урон. Их броня была слишком тонкой, чтобы остановить ракеты и не дать им нанести серьезный урон внутри кораблей. «Нагара» отделался легче всех, так как развернулся, чтобы избежать столкновения с потерявшим управление «Дзинцу», и в результате ракета поразила его под невыгодным углом, пробив корабль насквозь и взорвавшись уже за ним, однако при этом корабль получил сильный удар, и оказался перебит трубопровод подачи воды.

Карпов задействовал три смертоносных дротика, чтобы вывести крейсера из игры, и они утратили статус угрозы, потеряв ход. Их скорость резко упала, а экипажи лихорадочно боролись с пожарами и затоплением. «Дзинцу» не выжил. Более 120 из 450 членов экипажа погибли при ударе ракеты, а остальной оказались в море вскоре после этого, так как корабль перевернулся в облаке дыма и пара, когда забортная вода добралась до раскаленных котлов, и затонул за двадцать минут. «Юра» отделался не легче, так как пожар грозил уничтожить корабль. «Нагара» остановился, вызывая на помощь три эсминца, следовавшие за крейсерами. Слишком многие оказались за бортом, чтобы они могли продолжить охоту.

Легкую разведывательную группу, отправленную Ямамото на загон противника, постигла незавидная судьба. Эсминцы смогут оказать помощь в спасении людей, а затем вернуться к поиску врага, но теперь на «Кирове» о них не думали. У них была другая цель — 72 000-тонный бегемот, все еще следующий курсом, не дававшим им возможности разойтись. Однако в распоряжении российского атомного крейсера все еще было девятнадцать убийц кораблей в шахтах в носовой части, более чем достаточно, чтобы справиться с одним противником. По крайней мере, так полагал Федоров.

Хронометр показывал 20.10. Прошел всего час после того, как встала бледная луна, отбрасывавшая призрачный свет на поверхность моря. Роденко доложил, что разведывательная группа противника потеряла ход, и Карпов слегка расслабился.

— Акула все еще кусается, — сказал он. — MOS-III хорошо сделали свое дело. Что по остальным целям?

— Гидросамолет слишком осмелел, — доложил Роденко. — Следует за нами уже достаточно долго, скорее всего, докладывает наши курс и скорость. Слабая засветка двух линкоров на удалении 200 километров на западе, сигнал слабеет. Скорость 25 узлов, но без РЛС «Фрегат» показания приблизительны. Скоростная цель на юго-западе, скорость 36 узлов, курсом на корабль. Меняет курс, направляется к пораженным крейсерам.

— Должно быть, там сейчас много людей в воде, — сказал Федоров. — Они изменяют курс для спасательной операции. Думаю, пока мы можем о нем не думать. Меня больше беспокоит «Ямато».

— Цель увеличивает скорость до 27 узлов. Следует курсом перехвата, дистанция пятьдесят километров по правому борту.

— Федоров, вы говорили, что дальность стрельбы его орудий 45 000 метров? Он может открыть огонь в любую минуту.

— Не беспокойтесь, — Федоров поднял руку. — Сначала они должны нас заметить. При полном свете они могут обнаружить нас за двадцать восемь километров, но не ночью, даже при полной луне, как сейчас. Я проверяю информацию об их радарах. Похоже, что на «Ямато» имеется лишь одна обзорная РЛС. Работает на длине волны 1,5 метра, средняя дальность двадцать километров.

— То есть они идут вслепую, — сказал Карпов. — Мы можем атаковать их немедленно, и, возможно, нанести достаточный урон, чтобы заставить задуматься.

Федоров заколебался… Линкор «Ямато»… Адмирал Ямамото… Что они собирались делать? И корабль и адмирал отложились в его сознании за долгие годы интереса и исследований. Когда-то он собирал модель этого корабля, любуясь элегантными, мощными обводами, массивными орудиями, гордой высокой надстройкой. Эта любовь к большим кораблям и привела его на флот, к долгой и усердной работе ради получения должности штурмана на лучшем корабле российского флота — атомном ракетном крейсере «Киров». В свободные часы он частенько представлял себе «Ямато», разыгрывал в уме его бой с американским линкором типа «Айова», думал о том, как бы мог измениться ход войны, если бы самолет Ямамото не был сбит американскими Р-38… И теперь ему предстояло отдать приказ убить того, кем он так восхищался, покончить со всеми этими теплыми воспоминаниями, осознав, наконец, суть войны в наиболее жестокой манере.

История войны на Тихом океане, которую он знал, уже была разрушена и сейчас ее едва ли можно было узнать, и он понимал, что виноват в этом не меньше, чем Карпов или кто бы то ни было еще. Он вспомнил разговор с Карповым. «ЯматО» был не более чем легендой, разбитым остовом, огромным Прометеем, прикованным цепью ко дну моря, печень которого изо дня в тень теперь пожирали рыбы. Такова оказалась судьба этого величественного корабля. Но теперь он находился в расцвете славы, все 72 000 тонн разрезали острым носом залитую лунным светом поверхность моря, а почти 2 800 членов экипажа находились в готовности на своих боевых постах, на наблюдательных постах на высокой фок-мачте замерли сигнальщики с биноклями. По сравнению с невероятными возможностями «Кирова», «Ямато» шел на них в полном неведении, словно слепой с тростью… И тремя заряженными трехствольными дробовиками 12-го калибра.

Они принял решение.

— Действуйте по усмотрению. Я доложу адмиралу Вольскому. Он направился в контрольный центр реактора к Добрынину, но дал нам указание действовать по обстановке. Защищайте корабль.

— Так точно. Внести запись: «вступил в бой с линкором «Ямато» в 20.18 27 августа 1942 года. Командир корабля капитан второго ранга Федоров. Старший помощник капитан третьего ранга Карпов».

— Запись внесена, — подтвердил лейтенант.

— Хорошо.

Карпов сложил руки за спиной и повернулся к Самсонову. Его глаза горели.

Адмирал Ямамото встретил доклад начальника оперативного отдела с заметным разочарованием.

— Все три крейсера повреждены? Вся эскадра?

— Так точно, адмирал. Мы получили кодированный сигнал бедствия. Двадцать минут назад соединение было атаковано ракетами-смертниками. Мы потеряли «Дзинцу», «Нагара» и «Юра» тяжело повреждены. Эсминцы нашего эскорта оказывают им помощь в спасении личного состава.

— Понятно… — Глаза Ямамото потемнели, брови нахмурились. — Итак, слухи об этом корабле подтвердились. Ивабути не преувеличивал, говоря о дьявольских летающих рыбах, обрушивающих огонь на корабли. Дистанция до цели?

— В пределах максимальной дальности стрельбы орудий, адмирал, однако мы не видим цели. Взошла полная луна, но даже лучшие наблюдатели не могут ничего увидеть, пока мы не приблизимся. Поднимаем дополнительные гидросамолеты.

Ямамото поднялся, потянулся за своими белыми перчатками и аккуратно надел их — медленно и размеренно, от чего в воздухе повисла тяжесть. Время пришло, если только они смогут заметить врага первыми. Он медленно повернулся, поднял адмиральскую фуражку и надел ее.

— Время идти на мостик, Куросима. Следуйте за мной.

Покидая вслед за адмиралом зал совещаний, Куросима бросил взгляд на тактическую карту с крошечными деревянными моделями кораблей, перемещаемыми по мере того, как разворачивалось преследование. Он понял все с одного взгляда. «Муцу», «Нагато», «Тонэ» и остальные крейсера Ивабиути, Хара со своими авианосцами — весь оставшийся флот хромал на север к Рабаулу и Труку. Они потеряли три тяжелых авианосца, не говоря уже о хаосе, царившем здесь, в Коралловом море. Весь план вылетел в трубу, весь Объединенный флот оказался полностью расстроен, и все из-за этого одного корабля — Призрачной Тени, способной призывать темнейших ками семи адов и обрушивать их на наши корабли, казавшиеся теперь не более полезными, чем эти деревянные игрушки, подумал он. Наши крейсера и авианосцы не фигуры в игре, подумал он. Теперь от них зависит исход войны и судьба нашей нации.

Так что же это был за корабль, подумал он. Хатиман, бог войны? Мидзути, ужасный морской дракон? Сусаноо, бог бури? Он закрыл дверь за собой с тяжелым сердцем и последовал за адмиралом к ближайшему трапу. Но прежде, чем они достигли его, Куросима услышал глухой вой, перешедший в громовой рев. Затем по всему кораблю раздались сигналы тревоги и жесткие крики.

Он ощутил, как корабль вздрогнул. До них донеслись глухой удар и грохот взрыва. Ямамото повернулся, и его глаза горели.

— Поспешим, Куросима. Началось!

Ракеты П-900 набрали высоту посредством твердотопливных ускорителей, после чего начали работу активные радары системы наведения АРГС-54, наполнившие спокойную ночь яркими микроволновыми лучами. С металлическим звуком раскрылись два коротких крыла. Ракета перешла в режим полета к цели на реактивном дозвуковом двигателе и большой высоте. Через несколько минут носы ракеты опустились к сверкающей поверхности моря, и они начали снижение на предельно малую высоту, набирая на терминальном участке скорость почти в три раза превышающую звуковую, и начиная головокружительный танец маневров уклонения, предназначенных для прорыва современных средств ПВО с цифровым управлением. Однако цель таковыми не располагала.

Отдельные члены экипажа «Ямато» заметили ослепительную полосу света, дико мечущуюся над самой водой и идущую прямо на корабль, которая затем с ревом ударила прямо в тяжелую бортовую броню. 400-килограммовой боевой части хватило, чтобы пробить триста из четырехсот миллиметров закаленной стали[68]. Однако этого оказалось не достаточно, хотя экипажу и показалось, что бог грома ударил в него своим железным молотом. «Ямато» слегка качнулся, но легко выровнялся. Начался пожар, участок левого борта покрылся копотью и трещинами, но в целом корабль не пострадал.

Когда была замечена вторая ракета, офицеры начали выкрикивать приказы, указывая на нее руками. Зенитная артиллерия «Ямато» разорвала небо потоками металла, как было способно мало кораблей в эти годы. Несколько лет спустя количество зенитных орудий будет доведено до 150, дабы защитить корабль от настоящей угрозы — вражеской авиации — но и на данный момент их было немало.

Корабль был построен как массивная стальная крепость. Огромные башни с тремя 460-мм орудиями каждая были установлены две на носу и одна на корме. Между ними находилась надстройка, включавшая боевую рубку, фок-мачту и дымовую трубу, окруженная несколькими кольцами бронированных платформ зенитных установок. Всего на корабле имелось двенадцать 152-мм орудий в четырех башнях, двенадцать 127-мм орудий, восемь строенных 25-мм зенитных орудий и четыре 13,2-мм зенитных пулемета. Большая их часть открыла огонь, но это мало что дало.

Вторая ракета двигалась слишком быстро, чтобы быть сбитой даже концентрированным огнем всей зенитной артиллерии, и попадание в бешено танцующий на предельно малой высоте ракету могло быть достигнуто разве что случайно. Командиры групп борьбы за живучесть с трепетом наблюдали за потоками трассеров, а затем, прежде, чем они ожидали, вторая ракета спикировала на корабль. Второй удар пришелся несколько выше, почти у верхней палубы, но все же в броню. Часть 200-мм бронированной палубы была вырвана взрывом в сторону надстройки, разбив при этом одну сдвоенную 127-мм зенитную установку и убив весь расчет. Остальная часть энергии взрыва пришлась на тяжелую бортовую броню, которая снова выдержала удар, почернев и потрескавшись, но все же не была пробита.

Расчеты инстинктивно развернули огромные башни в сторону источника света и длинных тонких дымных полос в небе, светящихся в свете восходящей луны. На мостике контр-адмирала Такаянаги уже взял на себя инициативу и приказал развернуть корабль под углом к этим полосам. Этим он одновременно уменьшил профиль корабля, дабы помешать противнику обнаружить его в условиях ночи. Это не имело никакого значения, однако он, по крайней мере, теперь знал, где находился враг. Он видел на горизонте яркие вспышки и светящиеся столбы дыма от запуска демонических ракет, а в нескольких градусах по левому борту виднелось гневное зарево от все еще горящих вдали крейсеров.

Где-то вдали, за угольно-черным покровом ночи, все еще скрытый от лунного света, атомный ракетный крейсер «Киров» ждал следующего хода противника. Бой только начинался.

— Наблюдаю два попадания, — доложил оператор, указывая на изображение от «Ротана». Камера была переведена в ИК-режим, и силуэт вражеского корабля освещался странными бело-зелеными сполохами. Ту же картину можно было наблюдать и через очки ночного видения.

— Дистанция 32 000 метров и быстро сокращается, — доложил Роденко. — Скорости обоих кораблей теперь складывались и они сближались со скоростью почти 60 узлов, хотя курсы вели их к некой отдаленной точке перехвата, что уменьшало дистанцию не так быстро.

— Цель меняет скорость? — Спросил Карпов.

— Никак нет. Скорость 27 узлов.

— Для этого нужно больше пары ударов, — сказал Федоров. — Я сомневаюсь, что это нанесло им серьезные повреждения.

Карпов задумался.

— П-900 не так легко перепрограммировать для атаки с «горкой», но у нас есть «Москиты-2». Мы ведь подготовили их для этого, верно?

— Так точно, три ракеты имеют обновленную программу. Остальные настроены на полет на малой высоте для атаки меньших кораблей.

Трех может хватить, подумал Карпов. Было ясно, что две П-900 хорошо их встряхнули.

— «Москит-2» к пуску. Проделаем им пару дыр в палубе.

— Выполняю целеуказание, — ответил Самсонов. «Киров» сделал два резких выпада в первом раунде. Теперь он намеревался нанести оппоненту пару серьезных ударов в корпус.

— Три малоразмерные цели, курсом на корабль, — вставил Роденко. — Дистанция 28 000 метров, прямо за пораженными крейсерами. Классифицирую как эсминцы.

— Всему свое время, — ответил Карпов. — Сначала остановим линкор.

Карпов говорил так, словно результат был предрешен, но вскоре ему стало ясно, что в жизни мало в чем можно было быть уверенным, а еще меньше на войне.

ГЛАВА 30

Капитан 3-го ранга Ясуна Козоно был по природе своей человеком очень предприимчивым. В частности, он давно искал способ улучшить вооружение своего нового ночного истребителя J1N1-C «Гекко». Он получил всего два этих самолета, известных во флоте как «Морской истребитель-разведчик Типа 2» в качестве ранней партии, которой никто в Рабауле не ожидал в этом году. За кабиной пилота была установлена башня с 20-мм пушкой Тип 99, но это орудие казалось ему по своей природе оборонительным, и плохо подходило для борьбы с врагом. Чтобы применить ее против вражеского бомбардировщика, нужно было подобраться к цели снизу, чтобы стрелок мог открыть огонь. Это было для него неприемлемым недостатком, сводившим на нет то, что он больше всего любил в своем новом самолете — огромную скорость, составлявшую до 600 км/ч.

Ему было нужно лучшее курсовое вооружение, чем шесть 7,7-мм пулеметов Тип-97 в крыльях. Он был в этом настолько категоричен, что в тайне начал собственную кустарную модификацию самолета, надеясь, что центральное командование решит, что так и было. Свою новую модель он назвал «Гекко», или «Лунный свет», и желал испытать его в особых условиях, идя навстречу тезке своего детища этой ночью. Для проверки своего изобретения у него был идеальный пилот — Сатио Эндо, высококвалифицированный пилот Таинанку Т-1.

Флот вел охоту на морского дракона, и запросил Рабаул, могут ли он оказать какую-либо помощь. Они опасались, что после наступления темноты гидросамолеты кораблей не смогут следить за вражеским кораблем, так что запросили Рабаул, нет ли там одного или двух ночных истребителей. Так случилось, что именно два их там и было — оба самолеты Козоно, так что он отдал один Эндо, а сам повел второй, желая убедить флот в том, что эти самолеты могли показать хорошие результаты. Этой ночью ему представился шанс это сделать.

Когда солнце начало заходить за горизонт, он запустил два мотора своего самолета с 14 радиальными цилиндрами воздушного охлаждения каждый, и начал медленный разбег по взлетной полосе, оглянувшись через плечо, чтобы увидеть самолет Эндо. Они взмыли в небо, быстро набрали высоту и понеслись навстречу заходящему солнцу, намереваясь дождаться луны. Им предстоял долгий и, возможно, опасный полет на пределе возможностей самолета, хотя Козоно был достаточно мудр, чтобы потребовать установки подвесных топливных баков. Им предстояло пройти вдоль длинного изогнутого острова Новая Британия, затем над Соломоновым морем, увидев луну примерно через час. Вскоре после этого они пройдут над гористой местностью Папуа-Новой Гвинеи, и окажутся над Коралловым морем. Такой маршрут составлял не менее 800 километров при боевом радиусе самолета 1 120. Это оставляло ему мало времени на поиск цели, так что он надеялся, что сделает это быстро. Теперь он удивлялся тому, что так и случилось.

Он толкнул ручку управления двигателями, увеличивая скорость до 300 км/ч. Три часа спустя он нашел то, что искал — странные вспышки на море, дикие полосы света в небе, движущиеся с невероятной скоростью, взрывы, пожары и другие признаки морского сражения.

Он включил радиостанцию ближней связи.

— Эндо, ты видишь это? Что это?

— Должно быть, пикирующий самолет, — ответил Эндо. — Подойдем ближе и узнаем сами. Вон! Корабль на три часа. Это тот корабль, который мы ищем! Давай осветим его лунным светом!

— Гидросамолет подходит слишком близко, — доложил Роденко, прервав разговор Карпова с Самсоновым.

Капитан поднял глаза.

— Дистанция?

Роденко наклонился над экраном.

— Скорость 450, курсом на корабль, дистанция 35 000 и сокращается.

Федоров резко повернулся к ним с озабоченным лицом.

— 450? Это не гидросамолет!

— Воздушная тревога! — Немедленно отреагировал Карпов. — Самсонов, забыть о линкоре! С-300 к пуску.

Руки Самсонова заметались над панелью управления БИЦ.

— К пуску готов!

— Пуск!

Самолет шел быстро, подумал Федоров, слишком быстро для неповоротливого гидросамолета. Должно быть, эта какая-то боевая машина, но откуда? Точно не G3M из Порт-Морсби — тот не мог развить более 450 км/ч. При такой скорости это вообще не мог быть бомбардировщик. Только А6М2 «Зеро» мог развить такую скорость… Если только не…

— Ночной истребитель, — быстро сказал он. — Вероятно, из Порт-Морсби или Рабаула, возможно, из Лаэ. В любом случае, далеко от дома.

— Не беспокойтесь, скоро он обретет дом навсегда, — сказал Карпов. — С-300 о нем позаботится.

Однако это были два самолета. Эндо шел по правою сторону от Козоно, демонстрируя прерасные навыки полета в строю в ночное время. Оба самолета набирали скорость и готовились открыть огонь. «Восход», не рассчитанный на боевые ситуации, воспринимал оба самолета как один[69].

Эндо заметил, как что-то вспыхнуло на темной тени на поверхности моря, к которой они направлялись, и понеслось к ним с поразительной скоростью. Он отреагировал чисто инстинктивно.

— Козоно! Влево! Я вправо! — Оба самолета разошлись в тот самый момент, когда ракета точно захватила цель. Теперь ему предстояло выбрать одну из двух, и этот почетный приз достался Козоно. С-300 понеслась за самолетом и взорвалась огненным шаром, разорвав градом осколков левый двигатель и оторвав половину крыла его самолета. Козоно ощутил, что сам был ранен и сжал ручку управления, понимая, что самолет начал неконтролируемо падать в море.

— Давай, Эндо! — Выдавил он из последних сил. Он знал, что для него все было кончено.

Эндо увидел его гибель, и сжал зубы, рванувшись прямо к цели, так близко, что смог заметить, как небольшие зенитные установки разворачиваются в его сторону. Он резко довернул машину, прицелился, и дал очередь из двух новых 20-мм пушек и крыльевых пулеметов. В этот самый момент он заметил, как дракон дыхнул в него пламенем в ответ, и ощутил, как самолет содрогнулся, пронзенный 30-мм снарядами. Правый двигатель загорелся, но он удержал машину и начал разворот, пытаясь уклониться. Однако цифровую систему управления АР-710 невозможно было обмануть подобным маневром. Она дала вторую очередь, разорвавшую и самолет и Эндо на части. Ему не суждено было стать одним из лучших японских асов, летавших на данных машинах. Пилотам и членам экипажей по меньшей мере восьми американских В-29 также не было заплатить своими жизнями за его навыки.

Но его собственные снаряды также ударили по Мидзути, и глубоко вошли в основание задней части башнеобразной фок-мачты, где в скрытой дымовой трубе располагались несколько паропроводов от турбин главной силовой установки. Они оказались пробиты, произошел выброс горячего пара, вызвав пожар и задымление. Это были не серьезные повреждения, просто царапины, однако в конечном счете это принесло намного больше проблем, чем показалось членам группы борьбы за живучесть, вскоре появившимся на месте случившегося.

Быко оперся руками на бедра, покачал головой и выпрямился, глядя на струи пара, вырывающиеся из десятка пробоин.

— Вперед, орлы, — устало сказал он. — Это будет еще одна долгая ночь.

Его слова оказались пророческими.

Названный в честь легендарной древней Японии, «Ямато» был грозным кораблем длиной 263 и шириной 39 метров — почти 72 000 тонн железа и стали, почти что британские линкоры «Родни» и «Нельсон» вместе взятые! Американский линкор «Невада», намеченный целью японцев в Перл-Харборе, имел, для сравнения, водоизмещение в ничтожные 27 000 тонн. «Ямато» перевешивал «Неваду», «Оклахому» и хороший тяжелый крейсер вместе взятые. Это был настоящий суперлинкор, создать который не смогла ни одна другая страна. Из этого веса 23 000 тонн приходились только на броню. Когда он был введен в строй в декабре 1941 года, как раз перед запланированным началом военных действий против Соединенных Штатов, американцы не знали о нем ничего, кроме смутных слухов, гласивших, что водоизмещение корабля составляет 40–50 тысяч тонн. Американцы вообще мало узнают об этом корабле, до тех пор пока не потопят его, задействовав головокружительные силы в 400 самолетов, добившись двенадцати попаданий 454-килограммовыми бомбами и по меньшей мере семью торпедами годы спустя, в марте 1945.

Изящный форштевень, созданный специально с учетом гидродинамики для улучшения остойчивости и увеличения скорости венчала 2-метровая рельефная золотая хризантема. Двенадцать котлов системы Кампона приводили в движение силовую установку мощностью 150 000 лошадиных сил. Четыре трехлопастных винта позволяли кораблю развивать 27 узлов, что было настоящим инженерным чудом для этих времен. Оно обеспечивалось потреблением 70 тонн жидкого топлива каждый час.

Внутри корабль представлял собой настоящий лабиринт проходов и отсеков, настолько сложный, что повсюду висели указатели, позволяя 2 800 членам экипажа найти дорогу. Конструкция корпуса предусматривала 1150 водонепроницаемых переборок, призванных ограничить или перенаправить затопление. Даже огромные запасы топлива могли быть откачаны в другие отсеки, чтобы выровнять крен в пределах до 10 градусов.

Расчеты катапульт на корме лихорадочно работали, готовясь запустить еще два из семи гидросамолетов корабля. Один из них уже находился в воздухе, но эти два должны были обеспечить корректировку огня, чтобы орудия могли вести огонь за горизонт. На корабле знали примерное местоположение противника, и расчеты дальномеров, установленных на высоте 30 метров на главной мачте всматривались в темное блестящее море, пытаясь определить параметры стрельбы. По обе стороны от них квадратными черными ушами торчали антенны радиолокационной станции Модель 1 Марк 2, имеющей дальность до 20 000 метров. В эту ночь она не работала по причине того, что противник ставил интенсивные помехи на частоте 1,5 метра, делая ее бесполезной, хотя она вообще редко продолжала работать после первого же залпа. Сотрясение было настолько сильным, что РЛС просто выходила из строя.

Но даже без РЛС управления артиллерийским огнем, у «Ямато» имелись другие средства наведения своих мощных орудий. В качестве оптических приборов с ним мог сравниться только «Бисмарк», а в ночном бою у него не было равных, по крайней мере, до появления «Кирова». Однако в сравнении с его оппонентом, системы, используемые для наведения орудий, были совершенно примитивны.

Решающее устройство Типа 92 Сегекибан, используемое на «Ямато», представляло собой аналоговый компьютер, впервые созданный «Часовой компанией «Айти» в 1932 году. Это была сложная система, получающая информацию из многочисленных внешних источников, что требовало усилий не менее семи операторов. Графический плоттер отмечал базовый курс и скорость цели, и измерял величину изменения пеленга в зависимости от времени. Панель усреднения дистанции показывала наиболее вероятную дистанцию до цели путем усреднения показаний нескольких оптических дальномеров. На основной панели устройства имелись индикаторы, отображавшие дальность до цели, поправки, время и пеленг выстрела, поправку на ветер, компас и другие показатели. Все это работало в плотном взаимодействии с прибором управления стрельбой «Хоибан Тип 94» и другими системами управления огнем. Вся система могла быть дезинтегрирована, на случай выхода из строя каждой из отдельных составляющих.

Все усилия этой машины были направлены на вычисление одного жизненно важного показателя — координат цели в момент падения снарядов. Система как бы пыталась заглянуть в будущее и узнать, где будет находиться вражеский корабль через две минуты. Из семи операторов один занимался считыванием показаний дальности и пеленга, второй медленно поворачивал регуляторы, вводя эти показания. Другие операторы регулировал настройки, вводя пеленг цели, горизонтальную поправку, скорость корабля, наклонение цели, курс по компасу, а наиболее важным была усредненная дальность до цели, определяемая по показаниям нескольких дальномеров. Занимавшийся этим оператор наилучшим образом оценивал полученные данные, отдавая предпочтение одним и исключая другие, которые считал недействительными. Короче говоря, он старался определись дистанцию до цели по данным от трех или пяти дальномеров. Таким образом, система требовала большого количества ручного ввода показателей и была подвержена действию человеческого фактора, то есть усталости, страха, отвлечения внимания, эмоциональных реакций, что играло определенную роль в окончательном решении.

Электронные системы «Кирова», в свою очередь, вырабатывали огневое решение в миллион раз быстрее, а параметры поступали от радиолокационной станции и оптической системы высокого разрешения с лазерным дальномером. В сумме это означало одно — «Киров» видел врага здесь и сейчас. Ему не нужно было просчитывать, где цель окажется через какое-то время. Любые огневые средства поражали цели почти безотказно. Снаряды «Ямато» имели возможность поразить цель при наличии достаточного запаса времени и некоторой доли удачи. Единственным неизвестным фактором было то, хватит ли у «Кирова» боезапаса, чтобы вывести из строя или потопить «Ямато» прежде, чем тому удастся добиться того самого одного удачного попадания?

Отразив внезапную атаку японских ночных истребителей, Карпов вернулся к главной цели.

— Самсонов, обновить дистанцию до цели, — сказал он, уняв дыхание.

— Дистанция 32 300 метров и сокращается.

— Две «Москит-2» к пуску. Первая по низковысотному профилю, вторая с «горкой».

— Так точно. К пуску готов.

Адмирал Ямамото прибыл на мостки как раз вовремя, чтобы увидеть в небе для ярких пятна света, двигавшихся быстрее, чем любой самолет, который он когда-либо видел. Это было нечто! Одно из них спикировало к самому морю, а второе обрушилось на корабль, словно метеор, словно молния, брошенная разгневанным богом. Низколетящее пятно ударило первым, поднявшись на три метра перед ударом в мидель, всего в шести метрах от очага пожара, все еще бушующего после попадания П-900. Спустя несколько мгновений корабль снова вздрогнул, когда сверху на него спикировала вторая ракета, ударив в кормовую часть, прямо в башню с 152-мм орудиями, снеся ее за счет огромной кинетической энергии и боевой части в 450 килограммов. Малая башня была полностью уничтожена, а мощный взрыв сотряс более тяжелую кормовую башню главного калибра, хотя ее массивная броня не была пробита.

Только броня вспомогательной башни помешала ракете войти глубже. Хотя вторичный взрыв был серьезным, он ограничился лишь уже поданными в башню для стрельбы снарядами, не затронув хорошо бронированный погреб, взрыв которого мог стать смертельным. Низколетящая ракета сбила две 127-мм зенитные установки, а затем ударила в надстройку за ними, разорвав осколками основание наклоненной назад дымовой трубы. «Киров» дал мощный ответ на повреждения собственной системы вентиляции силовой установки. Пожар на «Ямато» был гораздо более серьезным.

Но линкор все еще неустрашимо шел прямо на врага, и Ямамото скомандовал твердым хорошо поставленным голосом.

— Мы не должны оставить это без ответа, капитан. Залп главным калибром. Немедленно!

Тридцать секунд спустя раздался рев сирены, перекрывавший царящий грохот борьбы с пожаром. Это был предупреждающий сигнал для всех членов экипажа, что огромные башни главного калибра намереваются дать первый залп по врагу в реальных боевых условиях. Ямамото заметил, как обе передние башни подняли стволы орудий, развернулись на несколько градусов влево, а затем ночь разорвал залп шести громадных 460-мм орудий. Любой человек, не прислушавшийся к реву сирены, оказался сбит с ног, и многие из них потеряли сознание от страшного сотрясения.

«Ямато» нанес первый удар, сильный правый хук с последующим апперкотом, намереваясь разом достать врага и закончить бой одним титаническим взрывом.