Террорист по прозвищу Капитан Свобода

Через три с половиной недели после нападения на Малышанск

Самым мучительным для Валерия Бабича с того времени, как им занялись лайналы, — были сны. Даже более того, именно они и их психотропные средства были виновниками того, что во время сна его подсознание с такой настойчивостью прокручивало в его сознании воспоминания о тех пытках, которые ему пришлось перенести, а также воспоминания о том, что происходило до и после этого. Эти сны, которые он проклинал за поразительную реальность и исключительную подробность, снова и снова проводили его по кругам ада, которые он уже прошел однажды.

Лайналы похитили его из каторжного госпиталя сразу после того, как медики извлекли тело Холаро, то есть Несгибаемого, из медицинского аппарата полностью исцелённым от всех последствий очередных пыток, которым его подвергли за то, что этот проклятый русский организовал очередной мятеж. Лучшие умы Товало очень долго бились над тем, как заставить Холаро если не смириться, то хотя бы превратить его в овощ, но раз за разом терпели очередной крах. Какое-то время они ещё могли подавлять его сознание наркотиками, но как только отправляли его в рудники, он восстанавливался уже буквально через несколько недель, а если умудрялся раздобыть спиртного, то и вовсе через шесть, семь суток и снова брался за своё и с какой-то совершенно невероятной изощрённостью устраивал очередной мятеж или в крайнем случае крупную диверсию.

Высшие должностные чины соответствующих ведомств в администрации империи Эгерта Товало уже не раз поговаривали о том, что Холаро нужно просто устранить физически, но у них всегда находились оппоненты. На упрямом русском их учёные уже наработали такие методики подавления личности, которые со стопроцентной надёжностью оказывали своё воздействие на кого угодно, кроме капитана Бабича. Им возражали, говоря о том, что из-за проклятого Холаро уже сошло с ума несколько сотен хо и что он одним только своим взглядом, полным ненависти и злобы, способен деморализовать целую дивизию прекрасно вымуштрованных охранников, а с его появлением на любой каторге, где твёрдо встали на путь исправления тысячи преступников, тотчас начинались бунты и восстания. Холаро к их ужасу умудрялся склонить к мятежу даже таруба, в преданности которых до этого никто не сомневался, что было самым неприятным.

Ещё одной неприятностью было то, что было очень трудно найти бригаду следователей, согласных применять меры физического воздействия против легендарного Холаро. Хотя он и имел всего лишь несколько пониженный болевой барьер и уже довольно скоро превращался в вопящий кусок мяса, но вскоре переставал реагировать даже на самые жесткие, буквально калечащие тело методы истязаний и не издавал уже ни звука, но при этом так смотрел на следователей, что у тех всё валилось из рук. Кто-то даже всерьёз говорил о том, что специально для Холаро нужно создать машину пыток. Однако, это было отвергнуто всеми специалистами, поскольку никакая, даже самая совершенная машина пыток не была способно уловить тончайшие оттенки крика и понять, когда следователь достиг желаемого результата. Самым же непостижимым для всех специалистов было то, что Холаро был способен к агрессии даже будучи полностью искалеченным и как только у него появлялась такая возможность, моментально бросался на своих мучителей. По сравнению с этим меркло даже то, что после оказания ему медицинской помощи, проспав беспробудным сном трое, четверо суток, он в считанные часы, а порой даже минуты, восстанавливал полный контроль над своим телом и снова был готов к бою.

По мнению Валерия, который уже успел приспособиться к пыткам и уже не обращал на них особого внимания, считая их неизбежным злом своей новой профессии, — борца с Товало и всеми их приспешниками, лайналы что-то в нём всё-таки сломали, грубо вырвав его из спасительного сна и подняв на ноги. То, что они напичкали его какой-то химической гадостью, погрузившей на несколько месяцев в идиотскую эйфорию, было уже не в счёт по сравнению с этой глупостью. В виде мощнейшей отдачи он получил эти проклятые сны, которые вот уже невесть сколько времени не давали ему покоя. Самое же страшное заключалось в том, что он никак не мог этому сопротивляться и даже не мог заставить себя проснуться, а потому просыпался каждое утро весь в поту и если ему снились пытки, а именно они снились ему особенно часто, то ему приходилось несколько минут прилагать огромные усилия к тому, чтобы заставить тело повиноваться. В эти минуты он даже не мог пользоваться компьютером, имплантированным в его голову Сайном Роумой.

Тем не менее Валерий не делал из этого никакой трагедии и считал, что всё рано или поздно наладится, хотя в глубине души страшился того, что это уже навсегда.

Благодаря лайналам он довольно значительно повысил свой образовательный уровень и прекрасно отдавал себе отчёт в том, что некоторые изменения в психике могут перерасти со временем в тяжелые фобии, если и того не хуже. Он даже жалел о том, что не рассказал Сайну о своих ночных кошмарах, которые с того момента, как он прибыл на Землю, только усилились. Больше всего Валерий не хотел сойти с ума, поскольку прекрасно отдавал себе отчёт в том, что такая боевая машина, в которую его превратили, будет очень опасна для всего человечества, если она напрочь поссорится с головой. Он даже всерьёз подумывал в последнее время над тем, что ему не помешало бы испытать на себе последнее средство по старинной русской методике — клин клином вышибают и заново пройти очередной круг ада в реале, а не во сне. Может быть после этого он сможет вернуть себе спокойные ночи.

Это даже стало для него в последние дни идеей фикс, и Валерий стал думать над тем, как бы это устроить, хотя и понимал, что имея такое тело, которое сотворили для него лайналы, очень трудно рассчитывать на успех. Ведь что ни говори, а когда он зверел во время пыток окончательно, то мог даже будучи чуть ли не разодранным в клочья броситься на врага и при этом действовать вполне осознанно.

Впрочем, дальше раздумий он так пока что и не пошел. Поэтому хотя Валерий и шел в свой кубрик весело насвистывая, в глубине души он думал о сне с ненавистью, но всё же разделся и лёг на свою многострадальную стальную кровать, чтобы через несколько минут погрузиться в беспокойный сон, с удручающей последовательностью вернувший его на пятнадцать лет назад, в тот самый день, когда после двух суток просто невероятных мучений он, внезапно, словно отделился своим сознанием от тела, отчего оно перестало кричать и биться в конвульсиях. Сердце его, которое только что колотилось, как бешенное, стало биться мерно и ровно.

Руас Товало это сразу же заметил, поскольку в этот момент с пленным русским лётчиком работал не он сам, а двое его ассистентов, которые деловито истязали его нервные узлы специальными электродами. Глядя на монитор, он поначалу не поверил своим глазам, увидев, что показатели сердечной деятельности быстро приходят в норму, в то время, как активность мозга вообще, судя по показаниям приборов, почти полностью исчезла. Он приказал ассистентам усилить воздействие, но тело капитана Бабича вместо того, чтобы дико напрячься и буквально выгнуться в дугу от жуткой боли, продолжало расслабляться и лишь слегка вздрогнуло. Похоже, что у его подопечного полностью отказала вегетативная нервная система, но тогда все его внутренние органы тоже должны были прекратить свою работу, но как раз именно этого и не происходило. Ассистенты возились с ним ещё часа три, но это было уже совершенно бессмысленным занятием и Руас Товало сердито воскликнул:

— Ридер, Легард, прекращайте! Снимите его с растяжки и положите на кушетку.

Похоже, что мы его если не прикончили, то просто свели с ума. Да, слабоват оказался этот русский. Ему не помогло даже то, что мы очень бережно отнеслись к его телу.

Ассистенты Руаса Товало освободили руки и ноги капитана Бабича из захватов и уложили его безвольное, совершенно расслабленное, как у свеженького трупа, тело на антигравитационную кушетку. Звёздный воитель, который по такому случаю переоделся в специальный комбинезон кроваво-красного цвета, подошел к кушетке, наклонился и посмотрел в лицо русского лётчика, уже умудрившегося доставить Товало столько неприятностей. На нём застыла болезненная мина и этот высоченный парень с прекрасно развитой мускулатурой чуть дышал, что и ввело палача в заблуждение. Руас Товало коснулся века капитана Бабича рукой и поднял его.

Одновременно с этим открылся и второй глаз русского и он посмотрел на траканца с такой жгучей ненавистью, что звёздный мечник не просто испугался, а пришел в ужас и попытался отпрянуть, но это верзила ухватил его правой рукой за загривок, левой впился в ключицу, притянул к себе с невероятной силой и вонзил свои новенькие, острые зубы в кадык Руаса Товало и принялся грызть ему горло, как дикий зверь.

Звёздный воитель вместе с дикой болью ощутил ещё и такой жуткий страх, что моментально обделался. Ассистенты тотчас пришли ему на помощь и принялись тыкать в тело взбесившегося пленника электрошокерами, но прошло минуты три, пока тот отпустил труп Руаса Товало и не бросился на них весь окровавленный и потому похожий на чудовище. Оба хо в страхе выбежали из комнаты пыток забыв закрыть за собой дверь, но этот русский зверь за ними не погнался, так как силы его окончательно покинули и он рухнул на пол без чувств. Потрясение всех сотрудников корабельной тюрьмы было так велико, что они так и не отважились войти в комнату пыток и послали в неё двух медиков-таруба, которые, констатировав смерть звёздного воителя Руаса Товало, положили тело русского на кушетку и отбуксировали её теперь уже в тюремный лазарет, который, впрочем, мало чем отличался от корабельного госпиталя.

На этот раз капитан Бабич пришел в себя уже через двое с половиной суток и первое, что он увидел открыв глаза, это сияющую физиономию звёздного воителя Руаса Товало. Валерий находился на кушетке в полулежачем состоянии и потому ему было легко оглядеться вокруг. Так отдельная камера, в которую его поместили, представляла из себя стальной пенал шириной в два с половиной метра и длиной в шесть. Его кушетка стояла вдоль пенала у самой стены. Напротив кушетки находился небольшой столик с откидной стальной лавкой, рядом с которым имелась небольшая стальная раковина, а за ней унитаз. Камера была разделена на две части какой-то то и дело искрящейся, слегка светящейся голубоватой стеной, за которой сидел на стуле широко и радостно улыбающийся звёздный воитель. Для покойника он улыбался слишком уж радостно. Валерий быстро выпрямился, всплеснул руками и громка воскликнул:

— Обана! Жив, курилка! — Делая руками энергичные движения, он прибавил — Ничего, мы сейчас это дело исправим.

Руас Товало высокомерно воскликнул:

— Как видишь, русский, я жив! Ты оказался гораздо опаснее, чем я думал, и тебе удалось убить меня, но для нас, Товало, смерть это всего лишь маленькое недоразумение. Буквально за день до своей оплошности моё сознание было записано на специальное устройство, а поскольку мы находимся сейчас в опасной зоне, то на борту «Ярости Товало» в криокамере хранился мой клон, на который оно сразу же было записано. Поэтому уже через несколько часов я позавтракал и у меня было достаточно времени, чтобы всё внимательно проанализировать. Если ты в состоянии это понять, то тебе станет ясно, что о своей смерти я узнал только из видеозаписи и потому мне даже не пришлось испытать никаких мучений. Я просто потерял чуть более суток прожитой мною жизни и не более того. Кстати, все те Товало, которые погибли из-за тебя, русский, тоже живы и чувствуют себя превосходно, но ты будешь жестоко наказан за своё преступление.

Валерий выслушал эти излияния с иронической улыбкой на лице и как только звёздный воитель умолк, воскликнул?

— Руас, ты пропустил самое интересное! Ты даже не сумел понять, какое ты ничтожество! Ты жалкий трус, звезданутый воитель, и наделал в штаны тотчас, как я вцепился зубами в твою глотку. Кровь хлестала из тебя, как из свиньи, Руас Товало, когда я убивал тебя, а ты даже не смог оказать мне никакого сопротивления. Ты никакой не воитель, ты жалкое дерьмо! — Валерий быстро соскочил с кушетки, подошел к голубоватому барьеру, отделяющему его от траканца, и деловито сказал — Сейчас ты умрёшь во второй раз, Руас Товало, и твоим тараканам понадобится ещё одна пустоголовая тушка, чтобы засунуть в неё твои дерьмовые мозги. Тебя, конечно, следовало бы хорошенько искалечить, но я боюсь, что у меня на это не будет времени.

Траканец громко захохотал, сидя на своём стуле, но в глазах у него был затаён страх. Валерий с силой ударил кулаком по силовому полю и оно поддалось. Правда, при этом его руку ожгло электрическим разрядом и порезало, словно битым стеклом, но он даже не обратил на это внимания. Осмотрев свой кулачище, капитан Бабич слизнул с него несколько капель крови, развернулся и пошел к противоположной стене, натягивая себе на голову свою безрукавку, пошитую из грубой и жесткой ткани. Звёздный воитель громко крикнул ему в след:

— Можешь даже не стараться, зверь! Даже в том случае, если тебе удастся пробить силовое поле, с тебя сдерёт всю кожу.

В голосе траканца, однако, легко слышались нотки страха, что только прибавило сил Валерию. Дойдя до стены он повернулся к врагу лицом и встал в позицию низкого старта, после чего с силой оттолкнулся от стальной стены и с диким рёвом бросился на Руаса Товало, причём так быстро, что тот даже не успел вскочить со стула. Интуитивно он выбрал самое лучшее решение и врезался в силовое поле локтями, а потому сумел пробить его и выскочить из клетки, врезавшись в звёздного воителя. Добравшись до врага, Валерий тотчас оседлал его принялся избивать кулаками с такой силой, сразу же сломал ему сначала нижнюю челюсть, а затем и лицевую кость, отчего Руас истошно завопил, после чего принялся крушить его рёбра. Избивать звёздного воителя слишком долго ему не дали, так как в камеру снова была вброшена граната с парализующим газом, но и после того, как отключился, он всё ещё сжимал шею траканца рукой.

Только через несколько минут в камеру ворвались охранники и сумели спасти своего полумёртвого командира из рук русского чудовища, на лице которого застыла счастливая улыбка, после чего принялись избивать его ногами. Из-за этой выходки Валерию снова пришлось отправиться в тюремный лазарет, но на этот раз почти все узники корабельной тюрьмы видели, как траканцы тащили за ноги его изувеченное, окровавленное тело и почти сразу же взбунтовались, а поскольку их в это время вели на разбор завалов, то первым делом набросились на своих конвоиров. Бунт был быстро подавлен парализующими гранатами, но в итоге было убито несколько тюремщиков. Только через неделю капитан Бабич смог, наконец, добраться до своей камеры и в тюрьме его встретили громкими овациями и одобрительными криками.

Тюремщики пустили слезоточивый газ, но это ни к чему хорошему не привело, поскольку им после этого пришлось отводить заключенных в тюремный лазарет, чтобы залечить им слизистую оболочку глаз и носоглотки, но на этот раз им для этого снова пришлось применить парализующий газ.