Тери

XVII

Джоун опаздывал.

Услышав гонг, Дейлт забеспокоился. В его звуках было что-то зловещее, а Джоун задерживался. За прошедшее время он уже три раза успел бы добраться до того дома, где квартировал Гентрен, и вернуться обратно! Ветер донес с той стороны чей-то смех. Дейлт вслушивался, прижавшись лицом к решетке. Он услышал чей-то голос, наскоро вешавший об «особой милости».

Вот оно! Дейлт перепугался не на шутку. Джоун в беде — в том нет никаких сомнений.

Он надавил на решетку снизу, но не смог поднять ее. Отведя рычаг в сторону до конца, Дейлт кубарем скатился вниз и понесся по галерее. Если он ошибается, Джоун, когда вернется, сумеет поднять решетку и спуститься по вентиляционной шахте самостоятельно. Если его подозрения оправдались и Джоун попал в беду…

Он непременно должен что-то придумать.

Пробегая галереей, он не обращал внимания на то, что происходит справа от него, за прозрачной стеной, в Яме. Там шла непрекращающаяся борьба за выживание. Дейлт подбежал к тому месту, откуда они отвалили камни, и выбрался наружу, на свежий воздух.

Рэба не было. Они договорились, что он будет дожидаться их здесь, но ученого и след простыл. Искать его некогда. До крепости километра два вдоль ущелья, а потом дорога поднимается в гору. Дейлт бежал не останавливаясь.

Как только он взобрался повыше, он увидел языки пламени. Однако он не позволял себе думать, будто огонь как-то связан с Джоуном. Языки костра вздымались высоко — на шесть или семь метров в воздух. Костер развели справа от крепостных ворот, невдалеке от внешней стены; его окружала толпа людей.

Зачем развели огонь? Ведь у ворот обычно казнят по-другому. Там распинают на крестах еретиков. Тери и носителей Дара сжигают в яме, у других, задних ворот замка. Что там происходит?

Когда он подбежал ближе, его окликнул солдат:

— Где ты был? Все деревенские обязаны прийти к воротам, как только услышат гонг. Пора бы знать! Поднимайся и посмотри, и пусть увиденное послужит тебе уроком!

Дейлт ничего не ответил: он торопился. Он заметил, что гражданских оттеснили в задние ряды, и многие из них отводят глаза. Передние ряды были полностью заняты солдатами. Они радовались, хохотали и пили, глядя на то_? как корчится в огне распятое на кресте тело.

Пробившись вперед, он с ужасом понял, что оправдались его худшие опасения. Все чувства и эмоции он временно отключил. У обуглившегося трупа не сохранилось никаких черт лица. Но они были и не нужны. Мощная грудная клетка, очертания головы и ног… ошибка исключалась.

Тери Джоун, человек по имени Джоун, мертв.

Вокруг раздавались голоса, и Дейлт слышал их словно издалека.

— …вроде бы он собирался прикончить капитана, но не стал…

— …она говорит, он схватил Гентрена за горло и поднял его в воздух, а потом отпустил…

— …ведь правду говорят, что тери глупые. Он мог бы спокойно убить его и уйти так же, как пришел, а он не убил. Он заслужил смерть, все они заслужили…

— …почаше бы их распинали…

— …нет, лучше закалывать, а потом сжигать… Дейлт понял, что теряет самообладание. Еще минута — и им овладеет приступ безудержной ярости, он выхватит свой бластер и начнет жечь проклятых дикарей без разбора. Но пальцы его не дрогнули. Бластер остался там, где был, — в пряжке на поясе. Им вдруг овладело ледяное спокойствие.

Внутри у него словно все умерло. На этой проклятой планете все пошло не так, как надо. Гибель Джоуна — последняя капля. Он полюбил Джоуна, и вот теперь Джоун умер, погиб жуткой смертью. Если бы только…

Если бы только! В голове его пронеслась длинная вереница этих «если бы». Если бы не тератолы и их извращенность, если бы начальство надменно не отклонило его запрос, не отказалось установить на планете свою диктатуру, если бы ему удалось отговорить Джоуна сводить личные счеты с Гентреном…

Если бы он приложил больше стараний, может, он и убедил бы тери не ходить… но, с другой стороны, если бы он не убеждал его с такой страстностью, Джоун не усомнился бы в самый последний, решающий миг… Возможно, он уничтожил бы капитана и через несколько минут невредимым вернулся в шахту. Хотя… он, возможно, все равно усомнился бы из-за врожденного благородства, благодаря которому он и был тем Джоуном, которого Дейлт любил. Дейлт ничего не мог знать наверняка.

Он твердо знал лишь одно: если бы на планете установили протекторат, Джоун был бы жив. И вина за его смерть лежит на Культурологической службе. Они всегда сомневаются, вечно уступают, вечно топчутся на месте… Придерживаются политики умывания рук. Что ж, с него довольно! По крайней мере, сейчас он не станет умывать руки. Подонкам и мерзавцам нравится огонь? Что ж, они его получат — пусть любуются!..

— Оставайся у ворот, жди, пока разрешат выйти! — крикнул ему солдат из толпы.

Он шагнул было вперед, собираясь преградить Дейлту путь, но тут же отступил. Возможно, что-то в поведении Дейлта, в его взгляде, в его побелевшем лице со сжатыми губами подсказало солдату: этого нужно беспрепятственно пропустить.

Пробежав немного, Дейлт наткнулся на неподвижную одинокую фигуру, стоящую в темноте, пронзенной сполохами пламени.

— Рэб! — Дейлт грубо затряс ученого за плечо. — Рэб, как ты?

Рэб моргнул раз, другой и вдруг зашатался. Казалось, он не понимает, где находится. Потом он узнал Дейлта.

— Тлад! Я все видел! Какой ужас! В этой крепости одни чудовища! Что они сделали с Джоуном… Я даже не думал, что кто-то способен на такое зверство…

Дейлт приложил руку к губам Рэба, чтобы заставить его молчать. Когда он заговорил, голос его был холодным, ровным, безжизненным:

— Я знаю. Мы должны рассказать обо всем остальным носителям Дара.

— Они уже все знают. Я передавал им все, что видел. Они видели все через меня. Все они — свидетели!

— А Адриэль?

Рэб обернулся и посмотрел на танцующие языки пламени у ворот крепости Мекка.

— Ей расскажет Комак. Сегодня я рад тому, что она лишена Дара. Мы потеряли хорошего друга, Тлад… Когда-нибудь Мекку придется ответить и за его жизнь. Но сейчас… что нам делать сейчас?

— Сейчас мы с тобой расстаемся. Ты возвращайся к своим в лес и оставайся там. До утра ни один из вас не должен приближаться к крепости. Понимаешь — ни один!

Рэб вопросительно посмотрел на него, но, прежде чем он успел задать вопрос, Дейлт поспешил продолжить:

— Помнишь, что я сказал тебе недавно, когда ты спросил, как победить легенду?

Рэб нахмурился и кивнул:

— Ты сказал, надо придумать другую легенду — ярче и лучше.

— Правильно! Так вот, новая легенда зарождается сейчас. Сегодня ночью. В ней будет говориться о существе в облике зверя, о гонимом, одиноком создании; его называли тери, хотя на самом деле он был человеком. Он пытался жить в мире с людьми. Но однажды его взяли в плен, и он умер ужасной смертью в руках своих палачей. Ты расскажешь обо всем, Рэб. А еще поведаешь миру о том, что сталось с его убийцами.

— Но с ними ничего не случилось!

— Пока еще ничего.

Рэб недоуменно глянул на человека, которого знал под именем Тлада.

— Не волнуйся, Рэб. Я не безумец. То есть не совсем сумасшедший. Но сегодня ночью кое-что случится, и я не хочу, чтобы все подумали, будто произошло стихийное бедствие. Я хочу, чтобы люди накрепко запомнили сегодняшнюю ночь и знали, что все произошедшее имеет свою причину.

— А что случится сегодня ночью?

Лицо Дейлта превратилось в неподвижную маску.

— Случится кое-что, с чем мне придется жить всю оставшуюся жизнь.

Дейлт повернулся и поспешил по направлению к лесу. Рэб окликнул его:

— Ведь мы с тобой больше не увидимся?

Дейлт ничего не ответил.

Корабль Дейлта завис над крепостью Мекка. Внизу было темно, если не считать нескольких коптящих факелов. Может быть, у основания креста, на котором висят обугленные останки Джоуна, еще тлеют угольки, но Дейлт не видел их с высоты. Перепуганные местные жители давно разошлись по своим хижинам у подножия холма. Все было тихо.

Он выровнял сопло своего корабля и нацелил на крепость ионную пушку. Он должен сделать то, что должен, сейчас, немедленно. Если он позволит себе думать, если начнет взвешивать возможную опасность, он откажется от своих замыслов.

Но сейчас Дейлт не думал. Он действовал.

Он понимал, что всю оставшуюся жизнь будет заново переосмысливать мотив своего поступка. Постепенно он смирится с мыслью о том, что поступил так из-за того, что тери Джоун был уникален. Если бы в жертву у ворот крепости Мекка был принесен любой другой его знакомый с этой планеты, он бы оплакивал его, проклинал себя, вместе с другими скрежетал зубами… и продолжал выполнять задание.

Но гибель Джоуна на время лишила Дейлта душевного равновесия. Грубое и неуклюжее с виду создание было неповторимой личностью. Джоун отличался врожденной чистотой, свободой и невинностью; он обладал какой-то несокрушимой святостью. За всю свою жизнь Дейлт не знал другого такого редкого и драгоценного человека. И вот теперь его не стало — он навеки потерян для Дейлта и для всего человечества.

Его нет…

Однако он, Дейлт, позаботится о том, чтобы Джоуна не забыли. Джоун заслуживает большего; его останки не просто развеют по ветру. Он заслуживает постоянного поминовения, вечного надгробия. И он его получит.

Если он обрушит на крепость Мекка мощный ионный пучок, последствия будут поистине катастрофическими, причем не только для планеты: кристаллическая обшивка космолета треснет, и Дейлт с его кораблем на короткое время превратятся в крошечное солнце. Но направленный взрыв малой силы устранит нужду в протекторате. Кроме того, маломощный взрыв сделает ненужным пребывание на планете сотрудника Культурологической службы. Эффект получится такой же, как от бомбы, которую он с помощью Джоуна намеревался установить в тайнике: Мекка не станет, не станет его крепости, не станет тайника с реликвиями создателей, не станет и несчастных, лишенных разума обитателей Ямы.

Дейлт понимал и другое. Он не оставит внизу одни только разрушения. Его миссия также и созидательна.

Он создает легенду.

И все с помощью маломощной ударной волны.

Поднося палеи к датчику, который активировал ионный привод, Дейлт начал в уме составлять прошение об отставке на имя руководства Культурологической службы.