Тень воина

Глава 28

«Сегодня должно получиться! Должно!».

Митридан сжал пальцы в кулаки, унимая дрожь и уселся поудобнее. Он не считал дней и уже не помнил четыре или пять дней копил волшебство, чтоб оживить свой Шар. Силы потихоньку возвращались к нему, но большую их часть приходилось тут же пускать в дело — строить вокруг себя защитный купол, чтоб враги не смогли его найти. А в том, что его ищут, он был теперь абсолютно уверен.

Нетерпение грызло колдуна не хуже голодного зверя, жгло не слабее костра, заставляя память блекнуть в бушевавшем в колдовской душе огне нетерпения.

«Должно! Получится!»

Жаровня, дым, искры в воздухе, запах горелой кости, блеск хрусталя… Его Шар мог помочь ему так, как никто и ничто в этом мире. Он мог показать ему прошлое.

Чтоб не растравлять себе душу, он подумал о приятном. Всё-таки он молодец! Всё у него получилось! Всё сделал, как хотел! Обманул и Белояна и Хайкина! Вот они, волшебные вещи! Целый мешок!

Он погладил блестящий бок Шара. И произнёс заклинание…

День и впрямь был счастливым!

Внутри Шара затеплился огонёк и светлячком закрутился, отскакивая от стенок, оставляя за собой светящуюся полоску. Колдун сосредоточился, вспоминая тот день, даже зажмурил для верности глаза. Шар налился изумрудным светом, сквозь который проступила другая зелень — зелень мха на сырых камнях. Колдовство скользнуло в прошлое и Митридан склонился к шару, став похож на птицу, защищающую своё яйцо… Там, внутри было видно, как маленький человечек надрезает волчевку и, таясь от своих приятелей, чьи голоса долетели из прошлого до Митридана, засовывает внутрь талисман.

Митридан с силой втянул в себя воздух, сквозь сжатые зубы и застонал.

Дурак!

Дурак из дураков!!

Король глупцов!!!

Император идиотов!!!!

Повод для самоуничижения имелся. Он узнал волчевку!

Там, на реке, талисман был рядом, почти в руках и вот…

В Шаре атаман Мазя корявыми стёжками зашивал шов на плече своей (тогда ещё его!) волчевки…

Колун поднял голову к небу и с чувством не то вздохнул, не то взвыл. Всё начиналось сначала… Где же теперь этот проклятый журавлёвский селянин?

…Ковёр-самолёт у Эль-Варди оказался ничуть не меньше, чем у него самого. Летел, правда, чуть медленнее, но главное — летел и тащил обоих. Отвернувшись в сторону, спросил:

— Далеко ещё?

Эль-Варди сидел впереди, повернулся и, тряхнув от неожиданности головой, ответил:

— Нет. Потерпи…

Нрав у здешнего мага оказался отходчивый, а, скорее всего, слышал он что-то о Совете и понял, что вместо того, чтоб мстить за нанесённую обиду, гораздо лучше извлечь пользу из случившихся неприятностей.

Пока Игнациус лепил себе новое лицо, он рассказал местному магу кое-что такое, что заставило его смириться со случившимся. Маг одиночка, как оказалось, давно думал о чём-то вроде Совета, но единомышленников пока не находил. Игнациус усмехнулся. Неудивительно! Настоящих магов всегда меньше чем тех, кто себя так называет.

Не тая зла за душой, а скорее даже с благодарностью за то, что произошло, Эль-Варди взялся доставить Игнациуса к Гавриле и вот теперь ковёр скользил на высоте сорока локтей над морем. Время от времени он поглядывал в Шар, что захватил с собой Эль-Варди.

Гаврила, похоже, или сошёл с ума или испытывал Божественное терпение. С упорством муравья он забирался на скалу и бросался вниз… Спустя некоторое время он появлялся на вершине скалы вновь и всё повторялось.

— Что с ним? — поинтересовался Эль-Варди на пятый раз. — Твой друг безумен? Или ищет смерти?

В Шаре Гаврила опять оттолкнулся от гранита и канул в темноту расселины.

— Искать смерти у мёртвой воды глупо. Скорее он ищет храбрости… — подумав, ответил Игнациус. — Славянин…

Сейчас его занимало не столько странное поведение старого знакомца, сколько то, что он ещё не увидел мешка. Сам по себе этот дикарь никому не был нужен, а вот мешок… Мешок был наживкой! Мешок нужный колдуну, а теперь вот… Мешок был нужен всем! Пряча беспокойство он подумал — «Поумнел, видно, припрятал где-то…Ну ничего… Найдётся! Раз есть Гаврила, то и мешок найдётся!»

Впереди голубое небо и светло-синее море разделила полоска желтоватой земли. Ковёр снизился, и полетел прямо над волнами, забирая вправо.

— Вон та скала, — тихо, словно этот странный человек мог их услышать, произнёс Эль-Варди. Игнациус посмотрел. Прямо из моря, уступами, словно застывшие на бегу гигантские волны, на сушу поднимались скалы. Гаврилу пока видно не было, но сейчас он наверняка либо летел вниз, на камни, либо уже отскребал ожившую плоть от камней и готовился снова повторить свой никому не нужный безумный подвиг.

Игнациус махнул рукой в бок, и ковёр повернул в сторону, чтоб раньше времени не попасться на глаза безумному славянину. Только там, скрывшись за небольшим песчаным мысом, Игнациус выбрался на берег. Он перебросил на берег связку деревянных колышков, меч на перевязи, да мешок с походными мелочами, без которых странствующему воину, за которого он хотел себя выдать, выходить в путь просто неприлично. Эль-Варди помог ему, и он поблагодарил его, кивнув.

— Спасибо… Теперь я сам.

С этого мгновения начиналась совсем другая жизнь. Митридан мог оказаться за спиной в любой момент и отнюдь не с пустыми руками… Быть им узнанным Игнациус не боялся — не полагаясь на личины или прицепленные бороды маг, не пожалев ни себя ни времени попросту слепил себе для такого случая новое лицо и придумал шикарную легенду, в которую поверит и самый привередливый колдун. Делалось это отнюдь не для Гаврилы. Узнает его журавлевец, или нет — дело десятое. А вот мерзкий колдун Митридан о том, с кем ему придётся встретиться догадаться никак не должен. Не должна рыба догадаться, что червяк — не просто червяк, а наживка.

Взобравшись на холм, он окинул взглядом горизонт. Ковёр уже превратился в чёрточку, и волшебство пополам с ветром несли его к дому. Самое лёгкое было сделано.

Сосредоточившись, Игнациус произнёс заклинание, запирающее его Силу в стеклянный пузырёк. Несколько мгновений он с вполне человеческим удивлением смотрел на склянку в руке. Только что пустой и прозрачный, он словно наполнился туманом или паром, в котором изредка вспыхивали маленькие цветные звёздочки. После этого ни один колдун и ни один маг, а значит и Митридан, не смог ли бы определить, что он из их числа. Это было хорошо, но зато теперь его защитой была не магия, а только руки и меч. Игнациус положил руку на рукоять.

— Надо рискнуть… — прошептал он. — Кто не рискует — живёт долго, но не там где хочет…

Стоя на вершине скалы, Гаврила смотрел, как Солнце потихоньку уходит под воду. Оно, словно раскалённый в горниле лемех, медленно покрывалось водой, и даже, казалось, просвечивало сквозь неё. Гаврила вспомнил запах горелого металла, шипение пара и весёлые прибаутки щербатого деревенского кузнеца, клещами топившего раскалённое железо. Пить больше не хотелось. Он чувствовал, что напился воды на десять дней вперёд. Теперь он был не прочь, и наесться на столько же и прикрыть наготу, только вот сделать это было труднее, чем напиться.

Вода, которую он отыскал в расселине, не была похожа ни на что виденное им раньше.

Воскреснув и успев и прийти в себя, он увидел, как на его глазах портки словно бы сгнили, разъехались в руках, расползлись под пальцами осклизлыми хлопьями, и теперь он стоял, замотав чресла тем, что от них осталось, и думал, как выбираться из этих неприятностей. Нужно было либо идти к людям, либо ждать, когда они сами придут к нему.

Он ещё не успел решить, как поступит, как из-за виднокрая, загороженного близким песчаным холмом, показался человек и вопрос решился сам собой. Человек шёл один. Гаврила немного подождал, не покажется ли ещё кто, но Судьба, видно решила, что ему и одного человека за глаза хватит. На мгновение Масленников задумался — прыгнуть вниз, как он делал это полтора десятка раз или спуститься, как нормальный человек и всё же решил спуститься. Страха высоты в нём уже не было, но жалко было остатки портков. Если что, пришлось бы обходиться даже без повязки на чреслах.

Внизу он набросил покоробившуюся от морской воды, но сухую волчевку и поспешил навстречу пришельцу.

Человек вышел на него именно там, где он его ждал. Гаврила сперва посмотрел на рукоять меча, торчащую над левым плечом, и только потом — в лицо. Человек казался немолодым, но опасным.

«Наёмник… Или воин не из простых…» — подумал Масленников. — «А ну как драться полезет?» Мысль мелькнула и пропала, не вызвав страха. Но пришелец драться не полез. Он остановился шагах в двадцати и спокойно посмотрел на Гаврилу. Масленников уже повидал разных людей и понимал, что встречный смотрит на него хоть и с высокомерием, но без вызова, словно изначально знал, что журавлёвский смерд ему не ровня.

— Мир тебе, путник… — сказал, наконец, он.

— И тебе мир, — отозвался Гаврила. Гость сбросил на песок мешок, связку деревянных колышков и уселся на песок.

Он вытащил из мешка баклажку с водой и присосался.

Жара брала своё. На лице гостя проступили крупные капли пота. Он смахнул их тыльной стороной ладони и протянул баклажку Гавриле. Тот отрицательно качнул головой и опасливо отодвинулся. Запах пота ещё не долетел до него, но он знал чем это обернётся и поднял ладонь, стараясь угадать откуда дует ветер.

— Спасибо, добрый человек…

Тот не понял, придвинулся поближе.

— Держись от меня подальше, — остановил его Гаврила движением руки.

— Это почему? — заносчиво спросил пришелец. Видно было, что он не дурак подраться. Скрывать Гавриле было нечего.

— Я как мужской запах чую — сам не свой делаюсь.

— Содомит, что ли? — оживился воин, берясь за меч.

— Журавлевец… — не поняв этого оживления, отозвался Гаврила. Он вспомнил избу, длинные княжеские руки и, вздохнув, поправился. — Вообще-то с Киева я…

Гость слегка разочарованно вдвинул меч в ножны и тоскливо сказал.

— Не бойся. Я теперь как мужчина уже и не пахну.

Гаврила наклонил голову. Порыв ветра донёс до него странный запах нездешних цветов.

— Это как так?

— А так…

Он не захотел говорить дальше об этом.

— Меня зовут Перетрий Митрофади…

Гаврила понял, что сказано это было явно, без желания его поразить. Просто назвался человек, однако это имя отозвалось в Гавриловой голове эхом воспоминания. Где-то он уже слышал это имя…

— Что-то я о тебе слышал, — сказал Гаврила. — Не помню что…

Гость пожал плечами. Причём пожал так, что неясно было, то ли его все кругом знают, то ли никому его имя неизвестно.

— Мне про тебя, один человек рассказывал!

— Кто?

Масленников вспомнил всё и даже запах в подвале.

— Патрикий Самовратский! Мы с ним в одном уздилище сидели!

Перетрий кошкой отпрыгнул от него и выхватил меч. Два движения у такого молодца должны были слиться в одно — видал Гаврила как знающие люди такое делают — а тут не вышло.

— Теперь ты умрёшь!

— Это как? — не понял Гаврила торжественности момента. — Зачем?

— Я тебя убью! — объяснил пришелец. — Раз ты друг этого мерзавца, значит и сам мерзавец!

Гаврила посмотрел на него и расхохотался. Грозить смертью тому, кто только что вот прыгал вниз и возрождался из кучи костей и кровавого мяса просто глупо. Не вдаваясь в объяснения, журавлевец подхватил горсть песка и бросил её в лицо незваному гостю.

Песок хлестанул бойкого гостя по глазам и тот от неожиданности выпустил меч. Лезвие вонзилось в песок и застыло. Несколько мгновений он разводил руками, пытаясь отыскать его, но Гаврила не дал. Он легонько ткнул гостя в грудь и тот сел, раскинув по сторонам руки.

— Дурак, — поморщился Гаврила. — При чём тут я?

Гость тёр руками глаза и шипел. Гаврила вспомнил Патрикия, его смех, когда тот рассказывал о своём враге и испытал что-то вроде сострадания к сидевшему перед ним бедняге.

— Ну и знаю я всё про тебя… Только что так переживать-то? Коли есть у тебя враг, так убил бы его и делу конец…

Игнациус понял, что Гаврила всё-таки изменился. Получить такой совет от него несколько дней назад было просто немыслимо. Маг, расставшийся с ним не так уж и давно помнил его неуклюжим деревенским увальнем, пугающимся всего чего только можно испугаться… А теперь перед ним предстал пусть и не воин, но человек готовый постоять за себя. Вон как песок-то как ловко швырнул… Главное ведь не то, что попал, а то, что догадался. Тому деревенскому пентюху, каким был Гаврила десяток дней назад, это и в голову бы не пришло.

Правда, значения эти перемены в характере никакого не имели. Главным был не Гаврила, а мешок с Митридановыми пожитками, который Игнациус всё ещё не видел…

«Поумнел, — подумал маг про новообретённого товарища. — Понял, наконец-то, что нечего перед каждым встречным нечего душу раскрывать…» В этой мысли жила надежда на лучшее. О том, что произойдёт, если он ошибается, он думать не хотел. Во всяком случае, у него ещё оставалось время, чтоб подождать немного. Завтра, когда они уйдут отсюда Гавриле придётся либо взять с собой всё ценное, что он прятал тут, либо рассказать магу, куда всё подевалось.

Однако «до завтра» ему ждать не пришлось. Судьба распорядилась так, что всё произошло в тот же день. То, чего ждал Игнациус, случилось, когда звёзды перешли на другую сторону полуночи.

Уже под утро в тёмном вызвездившемся небе скользнул ещё более тёмный прямоугольник и через несколько мгновений шагах в двадцати от него неизвестно под чьими ногами заскрипел высушенный солнцем песок.

Нет, он конечно догадывался чьи шаги становятся всё ближе и ближе, но даже мысленно, чтоб не спугнуть Удачу, не называл его имя.

Ничего не подозревающий Гаврила спал рядом. Весь вечер он расспрашивавший его о дороге в замок Ко, даже не стараясь скрыть по детски откровенное любопытство. Игнациус воспрянул духом посчитав, что именно там назначил ему встречу Митридан и охотно рассказывал об описанной во множестве книг диковине. Сам он в замке не был, но много чего мог рассказать несведущему человеку, каким был Гаврила. Теперь, после того как он уверился, что попавшийся на пути человек послан чуть ли не Богами, его переполняла уверенность, что началась для него светлая полоса в жизни. Да и как подумать иначе — шёл по пустыне, шёл, да и наткнулся на человека, который точно знает в какую сторону ему идти…

Сон у него от этого был крепкий.

Гость, даже не стараясь идти бесшумно, приблизился. Игнациус смотрел за ним краем глаза, сжимая в ладони заветный пузырёк. Хотя он ничего почти не видел в темноте, но надежда на то, что это Митридан была такой сильной, что поневоле стала уверенностью.

Тот ходил кругами и в какой-то момент Игнациус испугался, что может опоздать. Хрупкое стекло хрустнуло в пальцах и всё дальнейшее не заняло времени. Магия вернулась и мгновенно сплетя пальцами заклинание, он метнул его во врага. Незваный гость покачнулся, словно невидимка ударил его молотом по голове и осел на песок. В два шага Игнациус подскочил к нему и, ухватив за пояс, потащил подальше от Гаврилы.

На ходу, отбросив волосы с лица ночного гостя, узнал и улыбнулся. Предчувствия его не обманули.

Бросив бесчувственное тело, он связал его нужным и, очертя круг, торопясь, стал вбивать колышки вокруг. Они входили в песок легко и замирали, словно пускали корни. В каждый из колышков он воткнул по ножу и только тогда, когда увидел, что сталь лезвий засветилась, запульсировала изнутри лиловым светом, прекратил читать заклинание.

Несколько мгновений смотрел на лежащую под ногами фигуру.

Под его взглядом Митридан пришёл в себя и дёрнулся, пытаясь разорвать верёвку. Игнациус удовлетворённо улыбнулся.

— Не тужься, — сказал он пренебрежительно. — Нет твоей силы. Кончилась…

Митридан, смотрел на него, сверкая глазами, словно и не слышал. Не желая терять дорогое время, Игнациус повторил.

— Лучше вокруг посмотри…

Он отошёл, чтоб не загораживать. Дело было сделано так хорошо, что не стыдно было его и другим показать.

Митридан неловко повернулся, увидел столбики вокруг и глубоко вздохнул. Какое-то время он молчал, откинувшись навзничь, потом вдруг снова приподнялся, желая убедиться в том, что всё рассмотрел правильно. Игнациус добавил.

— Не огляделся. Ясень. Твоё дерево… Из круга тебе не выйти.

Митридан молчал. Он сказал бы что-нибудь язвительное, но голова оставалась пустой, как впрочем и всё остальное. Сила, что ещё недавно переполняла его, куда-то исчезла, и он ощущал себя червём, волею случая выползшего на землю и не куда-нибудь, а прямо на птичий двор.

— Всё понял?

Колдун кивнул.

— Что дальше может быть представляешь?

Ещё один осторожный наклон головы.

— Ну, раз так, то отвечай по-хорошему — где талисман? Куда спрятал?

Может быть будь на месте Игнациуса кто другой, Митридан попытался бы обмануть его, но Судьба поставила перед ним именно Игнациуса.

— Так где он?

— Не скажу. А убьёшь — вообще ничего не узнаешь!

Маг только вздохнул. Он и не рассчитывал, что всё пойдёт гладко. Ну не осознал ещё колдунишка своего положения. Бывает… За кругом, за невидимой завесой, проснулся Гаврила. Он крутил головой, соображая что произошло за то время, пока он спал. Игнациус мельком подумал, не убить ли его, чтоб не шумел, но махнул рукой. Не до него было.

— Скажешь… Ты же не мальчик… Знаешь, что есть способы… — он смотрел на него прикидывая, что может сделать.

— Например? — разжал губы пленённый колдун.

— Например, процедура Джян бен Джяна… — подумав, ответил Игнациус.

Этих слов хватило, чтоб лицо Митридана порылось влагой. Колдун не заплакал, конечно, а вспотел. Об этой процедуре знали не многие, но кто знал — знал о ней всё.

— Я скажу! — воскликнул Митридан. Дрожь пробирала его до самых костей. — Я сам скажу тебе всё, если ты поклянёшься не убивать меня!

Игнациус покачал головой. Похоже, что он и впрямь был знаком с процедурой, и знал, чем заканчиваются такие штуки. Маг и сам трижды пользовался ей. Внешне всё это было не сложно. Голова отделялась от тела, и пару новолуний мозг особым образом приготовлялся, смешивался с разными травками и корешками. После чего голове задавался вопрос, на который она давала абсолютно правдивый ответ. Но этот вопрос мог быть только один. Если б его интересовал ответ на всего лишь один вопрос, Игнациус уже отделил бы голову от тела, но вопросов у мага к колдуну было много. У этого проходимца за душой наверняка была не одна тайна, и Игнациус хотел узнать их всё до самой последней.

— Ты скажешь, а я не поверю! — сказал Игнациус. Страх колдуна читался на лице, но маг не верил лицу. Этот страх мог оказаться приманкой в ловушке, замышленной колдуном. Слишком много зависело от ответа. Он должен быть только правильным и никаким другим.

— Он у Гаврилы… Зашит в волчевку.

Игнациус покивал.

— Может так, а может и нет…

— Посмотри сам!

Маг тряхнул кистями, и колдуну на мгновение показалось, что этими пальцами прямо сейчас враг начнёт копаться в его голове, выуживая тайны, но тот и не подумал делать это.

«Кто его знает, что там в волчевке? Может быть и правда талисман, только не „Паучья лапка“, а что-нибудь хитрое, превращающее в пепел того, кто без нужной осторожности коснётся его…» Могло быть и так. Ложь, сложенная с нетерпением могла обойтись дорого…

Были, правда, и другие пути, чтоб наверняка узнать правду…

Путей было много, но только один — верный. Самый простой и самый надёжный. Трава Вишну. Нескольких капель травяного сока хватало, чтоб человек ли, маг ли выложил всё, что знал. Правда для этого нужна была только самая свежая трава, которую нужно ещё будет найти, но игра стоила свеч. Он ждал долго. Так долго, что ещё «чуть-чуть» ничего не меняло.

— Ладно, — с сожалением вздохнув, сказал Игнациус. — Ты мне в этом деле не помощник, а жалко… Мы б с тобой вместе…

Митридан дёрнулся сказать что-то, но маг жестом запечатал его губы и с издёвкой продолжил.

— Понимаю, понимаю… У тебя свои понятия о чести… Что ж уважаю… Не у всякого они есть в наше время.

За кругом что-то сдвинулось. Игнациус бросил взгляд за колышки. Гаврила, отчаявшись найти товарища, собрал свои пожитки и пошёл в сторону. Не пошёл даже, а побрёл… От опущенных плеч веяло вселенской скорбью.

Глядя как тот скрывается за холмом, маг мимолётно пожалел его — как всё хорошо было совсем недавно… Усмехнулся, вернул взгляд в круг, посмотрел на колдуна. В глазах у того стояли слёзы. Игнациус вздохнул, покачал участливо головой.

— Что ж вы тут все такие несчастливые-то? Ты талисман и свободу потерял, Он — тень и меня… Кто-то ещё может и жизнь потерять…Местность тут такая? Или ещё что?