Тень воина

Глава 1

Кто-то там стоял!

Наверняка!

Правда темно было, хоть глаз коли, но Комар чем угодно мог поклясться и положить на отсечение любую — на выбор палача — часть любимого тела — стоял там кто-то!

Спроси его кто, что он там такое углядел — не сказал бы, но чутьё на опасность, которое ещё никогда не подводило, не давало сделать оставшиеся до стола с ковчежцем несколько шагов.

Может быть, запах человека почувствовал, а может тепло — не понять, но уверен был, что сунься он двумя шагами дальше — и плохо ему будет… Так плохо, что…

Разбойник представил, что случится, если он всё же сделает эти шаги, остановился, и почувствовал, что душа наполняется липким страхом. Мысль шмыгнула во вчерашний день, когда только собирались сюда в непрошеные гости.

Если б лес вокруг, или дорога, пусть даже та, что мимо кладбища…Холодок скользнул по спине вверх и задержался в голове дурной мыслью.

Так ведь где та дорога…

Оно и понятно. Откуда ж ей тут взяться, дороге-то, посреди княжеских хором?

Разбойник переступил с ноги на ногу, передёрнул плечами, сбрасывая с себя гадостное чувство близкой опасности, сжал кулаки, набираясь мужества. Три шага. Всего три! Раз, два, три… Только мысль вильнула как рыба и ушла в сторону. Осколки других, недодуманных мыслей, побежали как круги по воде.

Лом этот ещё… Он вспомнил про лом, и зубы сжались до боли в скулах, и ногти впились в ладони.

Зачем? Зачем?? Зачем???

Всё вокруг было не так! Не так и некстати! Приметы ясно говорили… И петух, и малиновый куст, что дорогой встретили, и туча, на медведя похожая… Всё говорило, что не за своё дело взялись, ох не за своё…

Он вздохнул, ладонью размазал пот по лицу. Говори, не говори, думай, не думай а вот ты тут и всё! Дело надо делать, а не отказываться.

Только как тут откажешься, если столько денег обещано? Не врёт же, наверное, атаман. С такими деньгами и из леса можно выйти, корчму открыть или вовсе постоялый двор. Да что там двор! Всё можно будет! Всё! Золото! Жемчуг!

Он моргнул, и взгляд его упёрся в темноту.

Вот он, ведь, ковчежец-то, рядом. Только четыре шага вперёд, даже нет. Два. Два больших шага вперёд, в нишу, сделать, да руку протянуть…

Он представил, как делает эти шаги, и спину словно морозом осыпало. Страшно… Гибель… Боль…

Позади осторожно ворохнулся Ерпил, прошептал в затылок.

— Что?

Стараясь не потерять еле видный в полутьме стол, едва шевеля губами, Комар ответил:

— Есть тут кто-то…

— Где есть?

— Впереди.

Он и ещё что-нибудь добавил бы, было что, но губы страхом запечатало. Слушают же гады! Каждое слово подслушивают! Ерпил не стал сомневаться и переспрашивать — слава Богам знали друг друга не первый год. Он осторожно втянул в себя воздух. Комар, глядя на него, тоже глубоко вдохнул. Так и есть, не подвело чутьё! В воздухе отчётливой горечью вился дымок горелого масла.

Мысли побежали, словно подстёгнутые кони. Пахло горелым маслом, а вот огня не было. Значит, он горит где-то, невидимый… А невидимого огня не бывает… А раз невидимого огня не бывает, то наверняка это огонь самый обыкновенный, только кто-то его скрыл… А раз так, то сидит где-то рядом этот неведомый «кто-то» и наверняка руку на мече держит. А когда это хорошим кончалось, если кто в темноте, с мечом прятался?

Сзади неслышно подошёл атаман.

— Что встали?

— Маслом горелым пахнет, — шепнул Комар.

— Неприятностями… — подтвердил Ерпил.

Атаман не устрашился, хмыкнул сомнительно. Ерпил подумал, что тот из-за безумной своей храбрости, сам сейчас сделает эти страшные шаги и дёрнул его за рукав…

— Кто-то есть там. С огнём сидит.

Плохо он об атамане думал. Чтоб самому вперёд идти у него и в мыслях не было. Вожак раздвинул их и подтолкнул Ерпила вперёд.

— Ну и что с того, что с огнём? Если и есть кто, так тот спит. Я им сам этой вот рукой в вино сонного зелья подсыпал.

Комар закивал. Зелье атаману Мазе дал колдун, что сулил за этот ковчежец немерянные деньги. Зелье и ещё два горшочка, что, как говорил колдун, из любой беды выручат… Горшочки те сейчас были у атамана за пазухой. Только какая вера колдуну? Он-то там где-то, а ты тут… А впереди темно и прячется кто-то…

Ох, грехи наши тяжкие…

Атаманова рука упёрлась в затылок.

— Давай!

Не посмев ослушаться, Ерпил сделал несколько шагов вперёд и протянул руку к ковчежцу. Комар, устыдившись страха, шагнул, было за ним, но атаман остановил его, положив руку на плечо.

Решётка упала неожиданно мягко, почти бесшумно. Ерпил дёрнулся назад, но она уже отделила его от всех остальных.

— А-а-а! — взвыл он в голос не столько от боли, сколько от ужаса. — А-а-а-а!

Крик пронзил тишину словно копьё — снежный сугроб. Ерпил развернулся и ещё раз, уже грудью ударился о железо, но то только презрительно звякнуло — мол куда уж тебе, худосочному… Железа князь не пожалел — прутья были толщиной в руку и крепкие — ни ржавчины тебе ни окалины. Поперёк их соединяли два бруса, даже, пожалуй, потолще. В мгновение вспотевшими ладонями разбойник ухватился за решётку.

— Помогите!

— Заткнись! — бросил Мазя. — Молчи, урод.

Ерпил поперхнулся готовым сорваться с губ позорным криком.

— Счастья своего не понимаешь. Раз туда попал, так тебе двойная доля будет. Ковчежец доставай.

Атаман сказал это спокойно, словно и не случилось ничего и каждый из разбойников вдруг понял, что он и эту случайность предусмотрел, и что прямо сейчас, на глазах у всех, он вытащит неудачника из клетки, как бывало, вытаскивал из других неприятностей. Желая как можно быстрее выбраться из ловушки, и не смея ослушаться, Ерпил в два шага добрался до стола и схватил шкатулку. Внутри что-то брякнуло. Его руки дрогнули, и он чуть не выронил ковчежец.

— Раззява, — покровительственно пророкотал атаман. — Я те уроню… Тащи её сюда.

Вот в его голосе не было ни страха, ни ожидания неприятностей. Спокойный такой голос, внушающий уверенность в будущем, словно предвидел он всё, что было и всё, что будет. Ерпил подошёл к решётке.

— Давай.

Атаман протянул руку сквозь прутья. Ерпил на шаг отступил, прижал находку к груди.

— А я? Я как же?

Мазя посмотрел на него тяжело и под этим взглядом разбойник, словно лишившись разума, протянул атаману ковчежец. Атаман раскрыл его, усмехнулся. Внутри было именно то, за чем они шли сюда, все, как говорил колдун.

Он сунул шкатулку за пазуху и достал оттуда один из колдовских горшочков. Раскрыв глаза Комар смотрел на него, ожидая колдовства, что размечет решётки, но атаман распорядился по-своему. Подержав горшочек, он вернул его назад, за пазуху.

«Не захотел, видно, на такую малость колдовство тратить.» — подумал Комар, переживая дурную радость от того, что это Ерпил стоит там, а не он. — «Ну конечно… Таких как Ерпил много, а колдовство — одно…»

Ерпил тоже понял, что это значит, и в страхе попытался протиснуться сквозь прутья, но ничего у него не вышло. Решётка только чуть скрипнула, там, где рукоять ножа, висевшего на поясе, задела за поперечину.

— За что я тебя люблю, дурака, так это за доверчивость.

Разбойник стиснул зубы. Черниговский князь — не Журавлёвский Круторог, лютовать понапрасну не будет, но и особенной любовью к разбойниками он тоже не отличался. Убьёт или искалечит. Что ж… Видно Судьба…

Страх пробежал по лицу, превращаясь в тупую покорность.

Атаман усмехнулся.

— И за преданность, конечно.

Сгрудившиеся позади разбойники слушали разговор, гадали, как поступит атаман, правда голос никто не поднимал. Мазя посмотрел на них обернувшись, ухмыльнулся отечески.

— Ну, что встали? Лом сюда давайте…Вызволять будем нашего товарища, что себя не жалея, геройски в западню попал.

Все разом облегчённо заулыбались. Вот оно, оказывается как! Кто-то передал атаману лом, теперь понятно, зачем захваченный с собой, а Мазя сунул его между железными прутьями, и ухнул. Железо хрустнуло, на пол, словно спелые жёлуди с дуба, посыпались заклёпки и тут, как будто именно этого они и ждали, стена слева от ниши раздвинулась, и оттуда с железным звоном выпрыгнули люди.

— Дождались! — в голос выругался Мазя. Он прыгнул в сторону. Времени, чтобы выхватить меч у него не было, и он отразил первый удар ломом. Те, кто сидел в засаде, вознаградили себя за долгое молчание яростным воем. Комната сразу стала тесной, наполнилась звоном, криками. Добавил своего и Ерпил, что с воплем протискивался в щель. С боков к нему уже бежали двое, и он вертел головой, соображая, успеет уйти целым, или нет. Мазя прыгнул к левому, а Комар, ухватился за ворот и потащил товарища на себя, помогая продавиться между прутьями. Страх сделал его скользким. Зацепившись за обломок железа, он беззвучно — треск рвавшейся материи заглушило молодецкое уханье атамана и грохот сталкивающегося друг с другом железа — протискивался на свободу.

Мазя взмахнул ломом, и княжеские дружинники, не желая попасть под удар, попятились. С гордостью за атамана Комар подумал, что такого удара ни один доспех не выдержит. Лом, словно замороженная колдовством струя воды летал слева направо. Вот он, атаман, рядом, а поди возьми его…

— Назад! — заорал Мазя, перекрикивая звон и уханье. — Назад, уходим.

Позади скрипнули двери, но разбойник даже не обернулся. Слава Светлым Богам за спиной были только свои. Комар отшвырнул в спасительную темноту Ерпила и встал позади атамана, стараясь не попасть под всесокрушающее железо. Тот почувствовал его и скомандовал.

— К двери!

Из-за атамановой спины Комар в последний раз оглядел комнату. Да-а-а-а-а. Было тут что беречь! Теперь, когда тут горели факелы, стали видны и сундуки с добром и шемахандские ковры по стенам и посуда на столе. Нет, не зря дружинники ярятся!

Атаман дважды взмахнул рукой, и что-то бросил в темноту по обеим сторонам от себя. В полутьме сухо треснуло, и комната заполнилась дымом. Оттуда, из дыма, послышались проклятья, и Комар, к немалому своему облегчению, понял, что и тут колдун не обманул, что колдовство у него оказалось зрелым, правильным.

Опережая остолбеневших дружинников, разбойники дружно бросились к двери.

А и правда, что тут делать? Делать тут больше было нечего.

Можно, конечно, было подраться, показать храбрость, но кому её тут было показывать, храбрость-то? Дурням, что не смогли устеречь то, что им приказано было стеречь пуще глаза? Или самим себе? А зачем? В своей удали никто из разбойников не сомневался, да и дружинники, пожалуй, в храбрости ночных гостей тоже. Это ведь у разбойников хватило смелости прийти ночью в княжий терем и украсть не абы что, а именно то, что заказывали, а не у дружинников, тем более что как раз дружинников-то княжьих разбойники в своём логове что-то не видели…

Нет, по всему выходило, не нужна была драка разбойникам.

А вот княжим дружинникам она была бы кстати — нужно же было показать князю, что не просто так упустили сокровище, а после битвы, где врагов было столько, что и не перечесть и что не проспали они сокровище, а защищали его до последнего и только после неравной схватки, усеяв всю горницу трупами…

Атаман бросил лом прямо в дым и, не глядя, попал или нет, побежал к двери. За его спиной вскипели азартные крики, ругань, кто-то упал, покатился по полу. Комару даже показалось, что кто-то из дружинников, повредившись умом от горя, рассмеялся, но и ему и атаману уже было всё равно.

Товарищей видно не было. Ноги их гремели впереди, а кроме топота ног, слава Богам, оттуда ничего не слышалось. Не хватило, видно, ума у здешнего воеводы правильно людей расставить. Дурак, видать воевода-то. Дурак. Увалень… Другого имени такому и не подберёшь… Раз своего ума нет, то чужим всю жизнь не пропользуешься. После горницы, освещённой факелом, в переходе было темно, но бежалось без страха — впереди этим путём уже пробежали товарищи, а спину прикрывал сам атаман. Слева сквозь непроглядную тьму вспыхнула тонкая, с мечевое лезвие полоска.

Дверь… Вроде та самая.

Комар плечом поддал её и следом за створкой влетел в темноту, наполненную сдерживаем дыханием. Атаман заскочил следом, едва не сбив с ног.

— Ну!

Комар опомнился, навалился на дверь и захлопнул её за атамановой спиной. Не тратя лишних движений, Мазя ударом кулака выбил притолоку и подпёр ею дверь. Быстрым взглядом он обежал комнату. Можно было бы и тут пошуровать — богато, всё же жил князь Черниговский, на все комнаты у него добра хватало, но не до этого сейчас было. Ноги бы унести с тем, что в руки попало.

— Никто не отстал?

— Все тут атаман! — преданными глазами глядя на Мазю, отозвался Ерпил. — Все как один!

Все кто непрошеными гостями пришёл к князю, собрались тут, чтобы уйти восвояси.

Не тратя времени на разговоры, Комар выглянул в окно. Во дворе, слава Богам, темно и пусто. Шум, что творила погоня ещё не успел никого разбудить и путь за стену был свободен. Он вспомнил сырой запах леса, к которому уже привык и коротко вздохнул. Вожак услышал, повернулся к нему.

— Что на дворе?

— Тихо, — не оглядываясь ответил он. — Чего ждём?

Атаман отодвинул его, выглянул сам.

Двор заливала темнота, а на небе тусклым пятном еле пробивался сквозь тучи лунный свет. Он падал на стену, через которую ещё нужно было перебраться, на квадратные башни, в которых то ли спали, то ли дремали дружинники, на крыши сараев. В этой темноте были свои опасности, но совсем не те, что остались за спиной.

Уходить всегда легче, если нет погони, но даже если она и есть, а дело сделано, то всё одно жизнь кажется проще. Мазя улыбнулся, потрогал ковчежец за пазухой. А с таким гостинцем за пазухой так и вообще взлететь хочется.

Только радоваться было рано. Пока они сделали только пол дела — взяли то, за чем пришли. Оставалось сделать вторую половину — унести то, что взяли. Дверь содрогнулась от ударивших в неё тел.

— Тут они! — азартно заорали из-за двери. — Ломай!

Один за другим разбойники соскальзывали вниз по припасённой загодя верёвке. Комар, последним задержавшийся у окна, услышал, как дверь затрещала, но затрещала не сдаваясь, а сопротивляясь ломившимся в неё. От этого треска в душе как-то легче стало. Уж в таких-то звуках он хорошо разбирался.

Не смотря на своё прозвище, хитник спускался с быстротой и расчётливостью паука. Обжигая ладони он летел вниз, прислушиваясь, стоит ли дверь. Для него это было не просто важно, это было важно жизненно. Наверняка первый, кто ворвётся, сразу кинется резать верёвку.

Дверь стояла! Хорошие двери были в княжеском тереме! Но всему хорошему в этой жизни, к сожалению, приходит конец. На счастье Комара случилось это, когда он уже стоял на земле…

Пять ударов дверь выдержала, а потом всё же рухнула, разбудив тех, кто ещё умудрялся спать в княжеском тереме.

Шум волной прокатился по всему терему, возвращая спящим блуждающую где-то душу и докатился до женской половины.

Девушка вскинулась. Темнота в родном доме не была враждебной, но шум… Несколько мгновений она прислушивалась, ожидая что даст ночь в следующий миг — то ли гомон слуг, то ли повторение грохота и крики «Горим! Пожар!», но вместо этого за стеной прозвучали шаги. Она сжала нож, но голос, что прозвучал из-за двери, оказался родным.

— Ирина? Что у тебя? Всё в порядке?

Ступни почувствовали тёплую шерсть на полу. Пробежав по пологу из медвежьей шкуры девушка откинула засов, распахнула дверь. Темноты за ней уже не было. Из залитого светом факелов перехода в комнату шагнул мужчина. Вместе с ним в комнаты залетел запах сгоревшей смолы. За его спиной мрачно взблескивали мечи дружинников. Перехватив несколько любопытных взглядов, девушка отступила назад, в полутьму.

— Отец? Что случилось?

Князь Чёрный быстро обежал взглядом комнату, задержавшись на смятой постели и закрытых ставнями окнах и успокаивающе покачал рукой.

— Ничего страшного.

Факел в его руке раздвинул темноту, и девушка увидела улыбку на лице отца.

— Опять к нам гости пожаловали…

Она поняла и улыбнулась в ответ.

— Хитники? За талисманом?

Факел раздвинул темноту до самых дальних углов. Девушка взглянула в зеркало и мимоходом поправила цепочку на шее.

— Не всё ж к тебе сватам ездить, — усмехнулся князь. — Хитники. Я на всякий случай четверых перед твоей дверью поставлю. Так что ты не беспокойся. Спи дальше.

Он погладил её по голове и повернулся, чтобы уйти, но она поймала его за рукав.

— А что ты с этими сделаешь, когда поймаешь?

— А что я с прошлыми сделал?

— Забыл? Они же в темнице сидят.

— В темнице?

Князь так весело удивился собственной жестокости, что девушка рассмеялась.

— Ну, раз те в темнице, то с этими придётся как-то по-другому поступить… Может быть я их даже не поймаю?

Он потрепал её по щеке. Мыслями князь уже был в тёмных переходах.

— Пойду, посмотрю как там посланцы кагана. Успокою, а то Бог знает, что они там в своей Хазарии про нас подумают.

Ирина засмеялась. Страха уже не было.

— Они, поди, и так не спят от огорчения…

— Может быть. — Рассеянно кивнул князь. — Всё-таки ты им второй раз отказываешь… Не передумала?

Княжна почувствовала шутку, засмеялась.

— Нет… И в третий откажу…