Глава XXV "Золотой жрец"

Соланна, стоя у входа в пещеру, следила за мужественным поединком Конана с невидимой стихией. Он плыл по невидимой воде к стене пещеры, но при этом постепенно опускался сверху вниз. Золотистое сияние вокруг алтаря постепенно гасло. В тот момент, когда оно окончательно исчезло, Конан плыл на высоте около десяти футов. Вот он протянул руку к каменному выступу в стене и крепко ухватился за него. Внезапно его тело повисло в пустоте на пальцах одной руки. Пошарив ногами, он зацепился ими за неровную поверхность скалы и позволил себе оглядеться.

Глаза его расширились от удивления. Он висел почти прямо над алтарем. Чуть дальше, у входа в пещеру стояла Соланна и, подняв голову вверх и раскрыв рот, смотрела на него. От воды, только что заполнявшей пещеру, не осталось и следа. Конан ухватился второй рукой за другой выступ и начал спускаться вниз. Время от времени он недоверчиво разглядывал стены пещеры, пытаясь отыскать на них следы воды. Стены были сухими.

Через несколько мгновений он спустился на достаточную высоту и спрыгнул, очутившись рядом с Соланной.

Оба кинулись к лежащей на алтаре фигуре.

— Он спас тебе жизнь, — на бегу прокричала Соланна.

Конан кивнул.

Добежав до неподвижно лежащего Ханнаора, Соланна склонилась над ним.

— Мертв? — беспомощно взглянул на нее Конан.

— Нет, — она энергично завертела головой. — Он без сознания, но мне очень не нравится этот золотой цвет.

Она дотронулась до щеки жреца и отдернула руку.

— Это золото… — выдохнула она.

— Это невозможно, — недоверчиво покачал головой Конан.

— Попробуй сам, — сердито отрезала девушка.

Огромный киммериец наклонился над неподвижно лежащим телом и осторожно коснулся одним пальцем лица Ханнаора.

— Холодный, — сообщил он. — Но дышит. И кроме того, это не металл, поддается, если нажать.

Соланна снова склонилась над жрецом, ощупывая его лицо, и на ее собственной физиономии выражалось все большее удивление. Потом она решительно сказала:

— Северянин, сними его. Пусть он лежит не на алтаре.

Конан подсунул руки под спину и ноги жреца и поднялся. Точнее, попытался подняться. Его мышцы напряглись так, что казалось могут лопнуть.

— Не получается, — прохрипел он. Конан ослабил усилие и склонился ниже.

— Его балахон как будто намертво прикреплен к алтарю!

— Так оторви его!

Конан просунул пальцы между золотым телом жреца и серебряной тканью и рванул. Одежда трещала и рвалась как жесть. Киммериец порезался и с его руки закапала кровь. На тех местах, где капли крови попадали на балахон, он превращался в обычную материю.

Через несколько мгновений Конан разорвал одежду до конца и, вытащив из нее бесчувственного жреца, положил его на песчаный пол. Тело Ханнаора было совершенно гладким, до высоты груди его покрывала густая зеленая татуировка. В различных вариантах в ней повторялись изображения бога Кхоран'дана и каких-то морских чудовищ.

Соланна попыталась различными способами привести Ханнаора в сознание, но ей это не удавалось.

— Погоди, Конан положил ей руку на плечо. — Ты заметила, что с этим серебром сделали капли крови? Попробуем-ка и с ним.

Он наклонился над телом жреца и стиснул левой рукой указательный и средний пальцы правой руки, которые несколько минут назад порезал о сутану. Затянувшиеся струпики треснули и несколько капель появившейся крови упали на лицо жреца.

Ханнаор весь вздрогнул, как будто получил удар бичом. Тело его выгнулось дугой, опираясь о землю лишь пятками и затылком. Затем с ужасным скрипом раскрылся рот и из него вырвался рев, за который не было бы стыдно даже зембабвийскому льву.

От мест, на которые упали капли крови, по телу начали расширяться круги, внутри которых золотистый цвет менялся на розовый цвет нормальной человеческой кожи. Жрец бешено дергался и метался, разбрасывая вокруг себя песок. Конан и Соланна на мгновение застыли в нерешительности, не понимая, что делать, затем отскочили в сторону и издали наблюдали за происходящей процедурой, которая, судя по реву, издаваемому несчастным жрецом, была достаточно болезненной.

Как только с поверхности его тела исчезли остатки золота, он успокоился и замер в неподвижности в неглубокой ямке, образовавшейся от его движений.

Соланна вытащила из-за пояса кожаную флягу с водой, подошла к Ханнаору и, открыв ее, приложила к его судорожно сжатым губам. Несколько капель скатились на подбородок, затем губы раздвинулись, и жрец начал жадно глотать живительную влагу. Он медленно открыл глаза и огляделся вокруг, потом вытер рукой лицо, сметая с него налипший песок.

— Я должен быть мертв, — захрипел он и его руки зашарили вокруг.

Он нащупал песок и это заставило его поднять голову. Казалось, что он только сейчас начал понимать, что лежит не на алтаре.

— Где я? Почему не на алтаре? — его взгляд упал на разорванную серебряную сутану. — Я же принес ему жертву, которую он всегда требует за помощь… Так почему…

Бросив взгляд на себя и увидев, что он лежит раздетый, Ханнаор вскрикнул и сел, стараясь прикрыться руками.

Он испуганно оглядывался вокруг, а покрывающая его тело зеленая татуировка создавала впечатление, что он чем-то болен. Может быть, он и на самом деле был нездоров, особенно если учесть, что ему пришлось пережить. Конан, ухмыляясь во весь рот, расстегнул ремень, на котором его меч крепился на спине, и снял с себя рубашку.

Правда, выглядела она не лучшим образом, была порвана во многих местах, ее поначалу белый цвет сейчас полностью был скрыт под слоем грязи и крови, но жрец набросил ее на себя с видимой радостью. Она закрыла его почти до колен.

— Пора идти, — сказала Соланна, — мы здесь слишком задержались.

Она прошла мимо алтаря, на розоватой поверхности которого все еще валялась разорванная серебряная сутана, и направилась к противоположной стене, где было не так светло. Поэтому они заметили небольшой проход в стене только когда подошли совсем близко.

— Об этом никто не знает, — прошептал Ханнаор.

— Кое-кто знает, — Конан указал на полустертые следы, ведущие к проходу.

Следы были похожи на мелкие ямки и вели вдоль стены. Конан, схватив Соланну за плечо, заставил ее остановиться.

— Подожди, — проворчал он, — первым пойду я.

Он вытащил меч и положил обнаженный клинок на плечо, потом чуть наклонил в сторону голову, чтобы освободить из-под клинка прижатую им прядь длинных черных волос, и осторожно шагнул в проход.

Проход был узкий и прямой. Вначале это был естественный туннель, искусственно отделанный для прохода, и тот, кто его отделывал, сделал это очень тщательно.

Конану это показалось подозрительным. Он удвоил свое внимание и подготовился к любой неприятности. Эта осторожность, как и много раз до этого, оправдала себя.

Наверху что-то зашумело, и готовый ко всему киммериец быстро отскочил назад. Часть каменного потолка с грохотом упала на то место, где он только что стоял.

Он внимательно посмотрел под ноги, пытаясь найти на полу ту деталь, которая включала в движение весь механизм. Неподалеку от кончика сапога одна из восьмиугольных плиток, которыми был выложен проход, чуть выдавалась над поверхностью иола. Не слишком высоко, на несколько волосков. Указав своим спутникам на нее кончиком меча, он наступил на плитку. Огромный камень, только что упавший с потолка, почти беззвучно всплыл наверх и встал на свое место, слившись с остальными камнями.

Конан осторожно переступил подозрительную плитку и прошел под опасным местом. Оглянувшись и увидев, что его друзья тоже благополучно миновали эту ловушку, он двинулся дальше.

Проход вел в очередную пещеру. На этот раз видно было, что здесь никто ничего не отделывал. В пещере было влажно и в полутьме поблескивало множество сталактитов и сталагмитов. Некоторые из них были тоненькими, почти прозрачными, другие толщиной с Конана. Тонкие своей длиной не превышали длину руки взрослого человека, толстые доходили до потолка или пола. А иные образовывали колоннады, разделявшие пещеру на несколько отдельных помещений.

— Красота! — выдохнула за спиной киммерийца Соланна.

Сталактиты и сталагмиты были не только разноцветными, белыми, розовыми, синеватыми, фиолетовыми, ржаво-красными, зелеными, но и почти зеркальными, особенно тонкие, почти прозрачные, которые разбрасывали радужные блики и завесы по всей пещере. Некоторые были полосатыми, другие покрыты пятнами самой разной величины.

— Посмотри, а эти похожи на дворец! А вон тот как лошадь. Конан повернулся и строго посмотрел на Соланну. Этого было достаточно, чтобы девушка опомнилась. Она прикрыла глаза и осмотрелась.

— Был здесь и не раз. Рискну сказать даже, что он бывал здесь часто. Некоторые следы уже очень старые, другие совсем новые…

— Значит, нужно здесь поискать хорошенько… — решил Конан. — Где-то здесь может быть спрятана кифара.

Он успел сделать два шага вперед, когда под сводами пещеры разнесся крик Соланны:

— Конан, осторожно!

Огромный воин повернулся в ту сторону, куда указывала девушка. Из угла пещеры, наполовину прикрытого несколькими известняковыми колоннами, на него устремилась высокая фигура, за плечами которой развевался синий плащ, покрытый желтыми изогнутыми расширяющимися книзу полосами. Голову человека, выставившего перед собой меч, как будто он собирался насадить на него Конана, как на рогатину, закрывал низко надвинутый капюшон, так что видны были только сверкающие зеленые глаза и раскрытый в беззвучном крике рот.

Конан легко отразил выпад, но скорость, с которой мчался Сунт-Аграм, не позволила ему нанести ответный удар. Чародеи, с размаху проскочив мимо него, молниеносно развернулся и приготовился отбить удар Конана.

Отбросив в сторону плащ, Сунт-Аграм остался в плотно облегающем его высокую костлявую фигуру черном трико и высоких сапогах на мягкой подошве. Поверхность трико при каждом движении сверкала разноцветными искорками, что отвлекало внимание противника. Они обменялись с Конаном несколькими ударами, которые без всякого сомнения для обычных противников оказались бы последними. Здесь же оба не получили даже царапин.

Ханнаор и Соланна как вкопанные стояли у входа в пещеру и казалось, что они еще не решили, стоит ли им вмешиваться в битву, развернувшуюся в пещере.

Конан, прогнувшись, пропустил мимо выпад в живот. Использовав момент, он ударом сбоку пытался поразить открывшуюся шею Сунт-Аграма. Теперь свою ловкость пришлось демонстрировать чародею.

Он пригнулся, и клинок Конана, просвистев в воздухе над ним, высек из массивного сталагмита пучок искр. В каменной колонне появилась глубокая щель. Испустив бешеный крик, Сунт-Аграм бросился на киммерийца с удвоенной яростью.

Конан отскочил в сторону и укрылся за толстой каменной колонной. Из-за соседнего сталагмита высунулась рука чародея и 6росила в него опаловый кубик.

Конан увернулся, но пролетевший мимо кубик, вернувшись по широкой дуге, снова нацелился на голову киммерийца. Лишь молниеносный прыжок за колонну спас его жизнь. Кубик, не сумев резко изменить направление, разбился о лиловатый столб.

Тут наконец в бой вступила Соланна. Заметив ее движение, чародей заорал:

— Непослушная дочь снова выступает против своего отца?! На этот раз ты за это заплатишь жизнью!

— Я не твоя дочь, — злобно проворчала Соланна. — И если бы я знала об этом раньше, ты бы уже не жил. Так что приготовься к смерти, наступил твой последний час!

Чародей хмуро рассмеялся:

— Для этого у тебя не хватит сил. Я совсем недавно держал в руках кифару. Даже вдвоем с этим тупым киммерийцем у вас нет шансов против меня.

Он снова расхохотался, ни на мгновение не спуская глаз со своих противников, поэтому от него не укрылся взгляд, которым девушка обменялась с Конаном.

Он еще раз хрипло засмеялся:

— У вас нет шансов. Никогда и не было, но сейчас просто никаких.

Соланна усмехнулась и подняв свой легкий меч, бросилась вперед. В это же мгновение то же самое сделал и Конан.

Чародей с диким хохотом уклонялся от их клинков, и некоторое время казалось, что его самоуверенность действительно оправдана. Но тут кончик клинка Конана зацепил его грудь, разрезав сверкающую материю. Удар киммерийца не полностью достиг цели, но клинок, разрезав кожу, перерубил одно из ребер. Показалась струйка крови.

Чародей отскочил на несколько шагов назад и бросил в воздух еще один волшебный кубик.

На этот раз Соланне оказалось достаточно взмахнуть своим мечом и летящий кубик оказался разрезанным на два кусочка, тут же упавшие к ее ногам. Конан даже замер на мгновение, потому что в жизни не видел такого быстрого движения, какое сделала Соланна.

Потом он снова атаковал Сунт-Аграма, Соланна присоединилась к нему. Ее клинок неожиданно изогнулся как змея и обвил левую руку Сунт-Аграма, точно так же как это уже было однажды.

Сунт-Аграм взглянул на меч Соланны с выражением удивления на лице. Казалось, что его рука перевязана серебристой лентой, но, видимо, эта повязка причиняла ему страшную боль, потому что изо рта его вырвался страдальческий хрип.

Кожа на вышедшей из строя руке почернела и сморщилась. Правой рукой он еще сумел отбить удар, нанесенный Конаном, но это движение получилось у него более замедленным и вялым, чем мгновение назад.

Следующий удар киммерийца окончательно достиг цели. Клинок Конана рассек тело чародея от плеча до пояса.

Кровь фонтаном брызнула во все стороны. Киммериец выдернул из тела умирающего свой меч и приготовился к очередной коварной ловушке со стороны Сунт-Аграма. Но ничего не произошло.

Чародей лежал на спине на белоснежном песке. Крови почти не было видно, видимо, она уходила в песок. Он держался обоими руками за разрубленный живот, а прищуренные глаза его непонимающе глядели на левую руку, все еще охваченную волшебным мечом Соланны. Она походила на сухой сучок.

— Это невозможно, — прохрипел он и в горле его забулькало. — Хинневар мне сказал…

Соланна усмехнулась:

— Не все, что видят глаза, было на самом деле…

Чародей закрыл глаза, и на лбу его выступил пот. В пещере прозвучал гулкий удар гонга, и в воздухе появился бог Кхоран'дан. Он возносился в нескольких футах над землей и улыбался.

— Тут как тут, — пробурчал Конан, — а когда нужно…

— Я не смог бы вам помочь, — посерьезнел бог, — у меня совершенно не осталось магических сил. Даже сейчас он еще мог бы меня победить. Кифара помогала ему, а меня делала беспомощным. Слишком долго я не мог на ней сыграть.

— Мы расправились с твоим врагом, мой господин, — упал перед ним на колени Ханнаор, — но где находится кифара, он не сказал.

— Ну, ты-то не слишком активно участвовал в этой расправе, — добродушно пробурчал Кхоран'дан, и его четыре руки переплелись на объемистом животе. — Ну а вы? — повернулся он к обоим воинам, — Вы осквернили мой храм, но я готов вам простить это, если вы скажете мне, где моя кифара.

— Я думаю, — проворчал Конан, — что не стоит задавать ненужных вопросов. Сунт-Аграм мертв, а поскольку мы убили его здесь, в подземелье храма, так у него больше нет шансов снова ожить.

— Есть, — ухмыльнулся Кхоран'дан. — Если бы мы его оставили здесь, так…

— А кроме того, — продолжал Конан, — как я вижу, ты уже знаешь, где спрятана кифара.

— Знаю, — заулыбался Кхоран'дан, — а вы знаете?

Киммериец внимательно посмотрел на бога, возносившегося посередине пещеры. Соланна тихо пробормотала несколько слов и ее меч оторвался от руки мертвого чародея. Потом она взглянула в добрые глаза толстенького бога и улыбнулась.

— Она в этой пещере, — сказала она. — Сунт-Аграм спрятал ее среди тех предметов, которых здесь много. Среди сталактитов или сталагмитов. Вспомни, как он закричал, когда твой меч ударил по одному из них.

Конан обернулся и поглядел па то место.

— Да, может и так, — пробурчал он себе под нос и почесал в затылке, — только из этого я вам кифару не вытащу.

— Но я вытащу, если мне помогут Кхоран'дан и Ханнаор, — решительно сказала Соланна, засунув меч в ножны.

Киммериец отступил назад, чуть не споткнувшись о коленопреклоненного Ханнаора. Сделав еще несколько шагов, он оперся спиной о стену пещеры.

— Жрец, — загремел в пещере голос бога. — Подойди ко мне. Теперь, когда эти двое пришельцев сняли с тебя обет твоего жертвоприношения, ты можешь воспользоваться своими знаниями и поможешь нам.

Они образовали вокруг окаменевшей кифары, которая достигала высоты примерно два человеческих роста, треугольник.

Соланна, набрав побольше воздуха, затянула мелодию, которая была так немелодична, что даже Конан понял это. Языка, на котором произносились слова, он не знал.

Через две фразы к ней присоединился своим гулким голосом Кхоран'дан, который частью подпевал Соланне, а частью начал петь что-то совершенно новое.

Еще через две фразы вступил и жрец Ханнаор. Теперь каждый из них не только пел иную мелодию, но и слова, произносимые ими, были разные. Несмотря на такую мешанину, общее впечатление было ошеломляюще прекрасным.

Конан зачарованно слушал, хотя никогда в жизни музыку и песни особенно не любил. Они пели изо всех сил и эхо, отражаясь от стен пещеры, тоже вплеталось в их пение.

Понемногу лиловатый камень, скрывавший кифару, начал расплываться и сквозь него возник благородный силуэт инструмента, а тонкие сталактиты струн начали таять, превращаясь в золотые нити, которые мелодично зазвенели в такт пению.

Мелодия кончилась внезапно и Кхоран'дан, нагнувшись вперед, схватил кифару, которая стояла на камне, и нежно прижал ее к своей груди. Его взгляд упал на мертвое тело чародея Сунт-Аграма.

Глаза его сузились, и в пещере неожиданно похолодало. Кхоран'дан не мог оторвать глаз от мертвого чародея. Вяло прижав к груди кифару, он начал играть на ней одной рукой. Резкие движения его пальцев извлекали из инструмента неприятные бренчащие звуки.

Конан неподвижно стоял на месте, откуда ему была хорошо видна вся пещера. То, что в ней сейчас происходило, вызывало ужас. Мертвое тело начало подергиваться в ритме, задаваемом завыванием кифары.

Конечности его исполняли кошмарный танец в воздухе, а тело корчилось в ослепительно-белом песке. Мелодия убыстрилась, убыстрились и движения рук и ног чародея. Мышцы напрягались, пальцы судорожно хватали воздух с тихим потрескиванием, о котором Конан позднее сказал, что ему показалось, что это лопается кожа на суставах покойника. В бешеной тряске тело распадалось на части.

Музыка оглушала всех в пещере, притягивала и завораживала. Конану пришлось напрячь волю, чтобы его мускулы не поддались этому внушению.

Соланна чувствовала то же самое. Она присела на корточки, свесив голову, и глубоко запустила пальцы в сухой песок, покрывающий дно пещеры.

Сунт-Аграма, уже разорванного на десяток различных кусков, музыка Кхоран'дана продолжала удерживать в своей власти. Ритмично подергивающиеся куски тела постепенно начали бледнеть и исчезать, их движения становились все более вялыми.

В тот момент, когда исчез последний кусок, Кхоран'дан закончил игру, взяв заключительный аккорд двумя руками.

Соланна подняла голову с прикрытыми глазами.

— Он никогда здесь не был, — прошептала она.

Полная фигура с короткими ногами и четырьмя руками висела в воздухе в центре пещеры. Нечеловеческое лицо бога Кхоран'дана с вертикальной щелью вместо носа, разделяющей его напополам, сияло.

Хотя проверить это было невозможно, Конан был убежден, что бог смеется. Кхоран'дан снова прижал кифару к себе и тремя оставшимися руками заиграл что-то настолько захватывающее, что у Конана даже пропал аппетит, который уже давно заявлял о себе бурчанием в животе. Он закрыл глаза и перед ним возникло раннее детство. Он перестал воспринимать музыку, видеть, слышать…

Окончив играть, Кхоран'дан сказал: — Это была моя благодарность вам за то, что вы спасли мою любимую кифару. Эта музыка вылечила все ваши болезни и раны, и, мне кажется даже, что она смогла положительно повлиять на продолжительность вашей жизни.

Загрузка...