Тени забытой шестой

ГЛАВА 4. Луиджиа

За стенами замка разыгралась непогода. Холодный ливень колотил по окнам, как будто требовал впустить его внутрь. Луиджиа подошла к камину и подкинула еще угля, зябко кутаясь в шаль. Девушка дни и ночи напролет сидела у постели раненого императора, с ужасом наблюдая, как утекает жизнь из ее любимого. Пятые сутки подряд Фердинанд метался в горячке, его тяжелое сиплое дыхание словно ножом резало Лу по сердцу. Знахарка из деревни только качала головой и разводила руками. Что еще оставалось делать? Верить в чудо и молиться?

И Лу молилась. Неистово, на коленях, уткнувшись лбом в ладони любимого, обливаясь слезами. Девушка не понимала, как Единый может допустить такую несправедливость, как может забрать у нее последнее — ее любовь. Разве она мало потеряла? Разве не сполна расплатилась за все? С самого рождения у нее отняли право быть такой, как все, даже родной отец шарахался от девочки и не верил, что она ему родная. Потом ужасный ожог навсегда перечеркнул ее лицо, разделив жизнь на до и после. Напущенные на половину лица волосы лишь немного скрывали отвратительное уродство. Но злой судьбе как будто этого было мало. В дом пришла смерть. Страшная, безобразная, глумливая и мучительная. Почему? Неужели люди могут быть страшнее зверей? Почему Единый их не остановил? Вырезатели отняли у девушки родных, изуродовали ее тело и душу… Но большей жестокостью было то, что они оставили ей жизнь, в которой не было ничего, кроме боли. Как жить после такого? Да и зачем вообще жить? Разве что… Поверить в несбыточную, дикую, невозможную, красивую мечту о танце?..

Лу до сих пор не верилось, что она танцевала на сцене Императорского театра, что ее таланту рукоплескал зал, что сам император восхищался ее танцем… Рыбальски назвал ее дочерью и забрал к себе в дом, а те короткие недели в его старинном особняке показались девушке сказкой… Джеймс принял ее, беременную неизвестно от кого! Он любил ее как дочь и ни в чем не упрекнул, просто заботился о девушке и гордился ею. Это был праздник, прошедший в счастливом волнении. Цветочный бал, грезы о славе, знаки внимания от императора, самое прекрасное в мире платье, хрустальные туфельки… и тревожное ожидание свидания. Ведь за спиной девушки маячила тень ее грозной госпожи, задумавшей недоброе…

Лу поежилась и взглянула на осунувшееся лицо императора. Фердинанд так и не пришел в сознание, метался в горячке, бредил, звал кого-то на чужом языке. Наверное, маму… Лу поменяла компресс и напоила раненного, заботливо поправив ему подушку. Его усы… Когда Фердинанд улыбался, они топорщились и делались похожими на тигриные. И напоминали Лу отца. Вот он играет с ее сестрой Терезой, качает на коленях, смешно надувает щеки и дергает себя за усы, изображая тигра, которого они видели на городской ярмарке. А Лу никуда не брали. Тигров она видела только на картинках в книгах. А когда девочка подбежала к папе и тоже попросилась на коленки, тот нахмурился и отвернулся. Он всегда хмурился и отворачивался от нее… А император — нет. Он восхищенно улыбался, глядя, как она танцует для него одного. Лу не могла допустить, чтобы ее жестокая госпожа ему навредила, поэтому съела и выпила все, не оставив и крошки. Дурман кошачьей травы ударил в голову. Страх исчез. Она позволила себя поцеловать и обнять, даже ответила на поцелуй, словно в омут бросаясь в крепкие мужские объятия… Будь что будет. И было хорошо… очень хорошо… Ей никогда в жизни не было так хорошо. Но прекрасный сон вдруг превратился в кошмар наяву. Это из-за нее! Лу была уверена, что Вырезатель пришел за ней. Узнал, что она носит под сердцем его детей, и пришел забрать ее с собой, чтобы мучить дальше. Но император ему помешал и заплатил за это такую страшную цену…

— Господи Единый, пожалуйста, не губи его жизнь, прошу тебя… — шептала она. — Забери мою, но пусть он живет, пожалуйста, прошу тебя… Господи Единый, всемогущий и бесконечно милостивый, прости мне мой грех, прости мою грешную любовь, спаси его, пожалуйста…

В сгустившихся сумерках темной комнаты Лу вдруг заметила, что полоска света из-под двери мигнула, как будто кто-то прошел мимо по коридору. Или не прошел, а остановился и затаился за углом? Девушка нахмурилась и поднялась с колен.

— Воевода, это вы? — выглянула она в коридор.

В верхние покои запрещалось подниматься рядовым бойцам варда. Только воевода и ее дядя Клаус могли быть здесь. Но дядя давно уехал, а Дюргер… В коридоре никого не было. Лу стояла на сквозняке и не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то подглядывает. Она чувствовала на себе чужой взгляд. Недобрый. А вдруг Вырезатель пришел и сюда?!? Она заперла комнату на ключ и помчалась вниз, к воеводе.

— Дочка, так-то замок охраняется, мышь не проскользнет. Иди спать, — отмахнулся воевода.

Его иссеченное шрамами лицо показалось перепуганной девушке оплавленной восковой маской.

— Вы должны проверить! Пожалуйста… Там кто-то есть! Я видела! Он прячется!..

Дюргер недовольно закряхтел, поднимаясь с лавки. Позвав с собой двоих бойцов, они вместе с дрожащей Лу поднялись на второй этаж и проверили все закоулки и комнаты. Никого не было.

— Иди поспи, дочка, — не стал ее ругать воевода, глядя на покрасневшее от слез лицо девушки. — От недосыпа еще и не то почудится. Совсем себя извела.

Но Лу не пошла к себе в комнату, в который раз оставаясь ночевать у постели больного. Заперев дверь на ключ и на всякий случай придвинув ко входу тяжелый комод, девушка сидела в кресле и куталась в плед. Вздрагивая от каждого шороха и приглядываясь к неверным бликам света из-под двери, она сторожила неспокойный сон императора. Но потом усталость взяла свое, и Лу задремала…

И снилась ей жестокая госпожа. Она входила в комнату, появляясь на пороге темной тенью. Лу вскакивала на ноги, роняя теплый плед на пол, и делала шаг навстречу. Госпожа протягивала ей заветный пузырек с чудодейственным снадобьем и спрашивала:

— Хочешь?

— Да, госпожа, да!.. Хочу, очень хочу!

Лу тянула руку к пузырьку, но тень отступала от света, скрываясь во тьме. Лишь голос доносился оттуда:

— Тогда отдай мне безумие…

— Какое безумие? Госпожа, пожалуйста, спасите императора!.. Вы же можете!

— Могу… — шепот словно ввинчивался в виски, а тень оказывалась за спиной у девушки. — Отдай мне их безумие, отдай… Зачем оно тебе? Ты же их не хочешь…

И госпожа крепко обнимала девушку сзади, прижимая к себе и кладя руку ей на живот. Ее дети! Ее нерожденные близнецы! Вот чего хотела ее госпожа! Ужас охватывал девушку.

— Нет!.. — пыталась она оттолкнуть руку, чтобы защитить своих малышек.

— Ты же их не любишь… Отдай мне их безумие… Отдай безумие Шестой… — свистящий шепот леденил шею, а живот все плотнее и сильнее стягивало в безжалостной хватке. — Зато император будет жить, я обещаю… Отдай…

— Нет! — крикнула девушка. — Я люблю их!

— Ты лжешь… Сама себе лжешь… Они ублюдки… безумные уродцы… как и их отцы… Ты никогда не забудешь, что они с тобой сделали…

— Но они же мои… мои малышки… — шептала Лу. — Я смогу их любить…

— Твои родители не смогли полюбить тебя… Ты тоже не сможешь… Ничего не сможешь… Танцевать не сможешь… Императора потеряешь… Из-за них… Все из-за них…

— Нет… пожалуйста… нет… Я не могу… их убить… Не забирайте… пожалейте… не надо…

Лу задыхалась в ледяных объятиях и слабела, ее шепот становился все тише, а тьма все гуще…

— Пить…

Грохот разбившейся чашки вырвал девушку из болезненного забытья и показался ей оглушительным. Лу вскочила на ноги. Император очнулся. Он пытался дотянуться до чашки на прикроватном столике, но не удержал ее в пальцах. Осколки лежали на полу.

— Ваше Величество!.. Вы пришли в себя!

— Где я?.. Пить… пожалуйста…

— Да, сейчас… Я сейчас… Вы в замке…

Лу бросилась к кувшину и напоила раненого прямо с ладоней. Фердинанд выглядел бледным, но температура спала. Неужели Единый услышал ее молитвы?.. Надо позвать знахарку!.. И сварить куриный бульон! И растопить заново камин, в комнате жуткий холод! Не обращая внимания на боль, девушка бросилась к двери. Комод казался неподъемным. Как же вчера она смогла его подвинуть? Упираясь всем телом, она надавила плечом на комод и смогла освободить немного пространства. Вдруг откуда-то издалека донесся тихий детский смех, от которого кровь застыла в венах.

— Лу, что с тобой?.. — слабым голосом спросил Фердинанд, пытаясь приподняться на локте. — Где все? Тебя тоже ранили?.. Откуда кровь?

— Нет, я… Со мной все хорошо… я сейчас…

Лу опустила взгляд вниз. Подол платья был в крови. Алые брызги на полу… как будто маленькие детские следы… Нет, это ее следы. И ее кровь… кровь ее малышек. Дурнота подкатила к горлу. Задыхаясь от боли, девушка протиснулась в дверь и оказалась в коридоре. Прижимая руки к животу, Лу сделала шаг вперед… Рубиновая тень ее госпожи. Она улыбнулась девушке и исчезла за углом.

— Не забирайте их… пожалуйста!..

Сил не осталось, сознание туманилось. Лу упала на колени, протягивая руки в бессильной мольбе. Чувствуя, как утекает жизнь ее нерожденных близняшек, она впервые осознала, что теряет…