Тени забытой шестой

ГЛАВА 16. Хризокола

Виски раскалывало дикой болью. Я задыхалась, однако упрямо брела прочь, подальше от Кысея и его людей. Искра вела меня подвалами замка, доселе надежно скрытыми от его обитателей.

— Подземные ходы были построены еще при Шестой… — шелестел бесплотный голос у меня в сознании. — Будь осторожна… Не трогай цветы… Они могут еще работать… Я вернусь за тобой…

Уши словно заложило ватой, даже раскаты грома доносились глухим шумом прибоя. Я понимала, что наружу мне нельзя. Надо переждать в замке, забиться в укромное место, как мышь забивается в подпол во время грозы, чтобы потом… потом… Если это «потом» вообще наступит…

— Толща гранита смягчит силу приступа… Потерпи… Только не трожь цветы…

— К-к-какие цветы?.. — прохрипела я и не услышала собственного голоса, он почудился солено-алым привкусом на языке, а стены вокруг превратились в слои застывших слов.

Ломаные линии ступенек казались вязкой головоломкой, грани ощетинивались острыми плевками, шепот укутывал и удушал горячим паром.

— Цветы… танцуют… но их не кормили… давно не кормили… Некому было… Не подходи к ним…

Тысячи языков вспухли и корчились по всему телу, пульсировали в кишках и мускулах, вылезали из кожи грибными наростами, словно голодные паразиты. Смрадный бред окончательно накрыл меня. Нога пропустила ступеньку, тело не справилось с равновесием, мир кувыркнулся и полетел в пустоту.

Надо мной что-то журчало, а пальцы шекотали чьи-то усы. Я открыла глаза. У меня они были, а вот крыса глаз не имела. В темноте они не нужны. Она обнюхивала мои пальцы, но стоило мне ими пошевелить, как существо исчезло в чернильной тьме. По крайней мере, пальцы на месте, хотя они почему-то казались мне невероятно огромными. Странное ощущение, как будто я это не я, усилилось, когда я попыталась встать, держась за каменные стены. Откуда-то снизу шел свет. Я сморгнула. Мир перевернулся. Я смотрела на собственные ноги. Они были отдельно. А где мои волосы?.. Рука нащупала паклю и оторвала ее. Изо рта вырвался крик, но змеиное жало могло издавать только шипение. Мое Я-не-Я съежилось до пузырька теплоты в завывающей бездне и поползло. Упрямо, без надежды, на чистом желании жить. Подделка. Подделка, забывшая оригинал. Шестая. Бесконечно шестая, которая зубами цепляется за каждую минуту жизни, даже если зубов уже не осталось…

Что-то теплое, пульсирующее. Шипение. Мое? Нет, я молчу, берегу дыхание. Кстати, а легкие у меня еще остались, чтобы дышать? Не думать об этом. Ползти. Пусто. Ослепляющий свет. Каменные лепестки приглашающе раскрылись. Лети на огонек, Шестая. Лети и садись. Отдохни. Свет манил и завораживал теплом. Мне было так холодно, пусто. А там свет. Сгореть? Нельзя. А если очень хочется? Я осторожно…

Лепестки сомкнулись надо мной и загудели. Свет, казалось, вспыхнул не только снаружи, но и у меня в голове, прогнал жуткие тени разума, собрал меня воедино. Я лежала и плакала от того, что вновь стала сама собой. В сознании возник цветочный узор, вторгся бездушный голос: «Выберите пункт назначения». Открыв глаза, я не сразу поняла, где вообще нахожусь. Крохотная, ярко освещенная келья монаха — таким было первое впечатление. Лепестки-стены светились мягким рассеяным светом. Пол подо мной слегка пружинил, а в воздухе пахло свежестью, как после грозы. Я привалилась спиной к лепестку, подобрала ноги, ощупала себя. Все было на месте. Дотронулась до лепестка, и тот вдруг исчез. На меня смотрел жуткий темный провал, из которого я пришла, вернее, выползла. Бестелесный голос настойчиво попросил меня выбрать пункт назначения или покинуть транспорт. Нет, покидать и возвращаться во тьму я точно не собираюсь.

Перед глазами возник венок неправильной формы, однако не исчез, расцветая и вспыхивая лепестками, когда я концентрировала внимание на отдельных его составляющих. Шесть узелков. Фиалка мигала и призывно шевелила лепестками. Синий ирис съежился, как и лилия за ним. Пламя подсолнуха тревожно полыхало взрывами. Роза была похожа на развороченные кишки. Меня затошнило. Белая хризантема замыкало круг… Мое логово. Я была тут. Это карта!.. Ну разумеется, карта некой дороги, очевидно, построенной еще при первой Шестой. Танцующие Цветы… Знания не исчезают, они просто превращаются в легенды и баллады, чтобы люди их не забывали. Что там было про фиалку? Фиалка унесла заблудившуюся девочку к теплому озеру. Теплое — это хорошо, правда, девочкой меня не назовешь…

— Фиалка! Отвези меня к фиалке!..

Лепестки снова сомкнулись, призрачный равнодушный голос провозгласил, что расчетное время прибытия в шахту Феаличка — два часа и семнадцать минут. Кувшинка пришла в движение. Я чувствовала ее мягкий, но стремительный ход, сердце рухнуло куда-то в пятки от осознания того, что я путешествую бог знает на чем сквозь толщу гранитных пород. Скрючившись на полу, прижав голову к коленям и обхватив себя руками за плечи, я сидела, ежесекундно готовая к смерти. Однако проходили минуты, ничего не происходило, а едва заметное мерное покачивание убаюкивало. Мне показалось, что я всего на мгновение прикрыла глаза, как…

— Шахта Феаличка.

Кувшинка расцвела, и я оказалась на небольшом возвышении посреди темного зала. Все тело затекло. С трудом встав, я сделала пару неверных шагов и не поверила своим глазам. Серые своды зала уходили куда-то вверх, как будто меня накрыли опрокинутым бокалом. Лепестки за мной закрылись с негромким шипением. Я растерянно оглянулась. Путь назад? Но мне некуда возвращаться. Что-то гнало меня вперед. Надо двигаться. И я решительно отправилась на покорение новых земель…

Правда, земли оказались не новыми. Озеро действительно имелось в наличии, хотя теплым его можно было назвать только с большого перепуга. Когда я вышла к нему, то замерла от света тысячи светильников, шума многоголосой молитвы и толпы паломников, которые двигались вдоль берега. Течение оказалось столь мощным, что подхватило и увлекло меня. Стиснутая со всех сторон, оглушенная бормотанием, опьяненная сознанием того, что рядом живые люди, а не бесплотные тени прошлого, я двигалась вместе со всеми. Божественная благодать снизошла на меня во время омовения в священных водах, вернее, я так обрадовалась, что могу смыть с себя в озере грязь и кровь, что почти в это поверила.

Алтари и часовни, скульптуры святых, искусные фрески — целый подземный город был вырезан из соли. Соляное чудо. Ихтинборк. А ведь фиалка была ближайшей точкой на той карте. Страшно подумать, где могут находиться остальные цветочки. Как бы там ни было, я успешно оторвалась от возможной погони. Если все сложится удачно, то через неделю-другую я уже буду в Льеме.

Покидая замок Искры, я прихватила с собой увесистый кошель золотых монет, поэтому сразу же, не мешкая, купила себе место на барже, идущей в Ичмелек. Дороги стали неспокойны из-за стянутых к Виндену войск, всякий сброд шатался по торговым трактам и грабил путников, пользуясь неразберихой, однако водные пути охранялись как купеческими гильдиями, так и силами прибрежных деревень. У Кысея я позаимствовала не только золото, но и его драгоценную инквизиторскую мантию, с которой он так и не нашел в себе сил расстаться. И хотя она была изрядно изгваздана после моего приступа, зато и выглядела на мне более уместно. Кто будет присматриваться к скромно одетому белобрысому инквизитору Хавронтию Лючиано, который одним прекрасным летним утром ступил на борт ржавой «Красотки Пипы»?

Увы, никто. Я зверела от скуки и нетерпения, наблюдая за медленно плывущими грязными деревушками, снулыми матросами и грузчиками, малочисленными паломниками, которые возвращались домой с раздражающе блаженным видом. Единственным развлечением были карты, но и тут мне не везло. Не в смысле того, что я проигрывала, а в том смысле, что уже на второй день никто со мной играть не хотел. У меня появилось много времени, и в голову лезли всякие глупости. Самой главной из них был… Единый. Я никогда не задумывалась о природе Бога, просто ненавидела саму его суть, однако мне даже в голову не приходило усомниться в Его существовании. Искра не ответила на мой вопрос о Нем. В то страшное прозрение во время казни я совершенно ясно и четко ощутила, что Единый — обман, жестокая выдумка, его нет… Однако вера в него людей была сильной; такой сильной, что помогала им бороться с демонами. Кстати, а если Единого нет, то тогда получается… что и демонов нет?..

Сложив руки над головой и извернувшись в немыслимой позе, чтобы избавиться от морской болезни, я вглядывалась в речной туман, скрывающий берег. Демоны есть. Я их видела, я ношу их в себе, словно взрывоопасное сокровище, готовое рвануть в любой момент, стоит мне ослабить узду. Но кто мог похвастаться тем, что лицезрел Единого? Я приняла новую позу, застыв волохатой цаплей на корме и сменив направление мыслетечения. С другой стороны, проявления божественной благодати мне видеть приходилось. Тот же Кысей, этот тихий фанатик, был тому живым примером. Уж чего стоила одна только дурацкая попытка спасения!.. В груди заныло пустотой, и я, потеряв равновесие, шлепнулась на мягкое место. Следом последовал сильный удар, баржа дернулась, жуткий скрежет по днищу, суета среди матросов…

Я схватилась за перила и встала на ноги, криво ухмыляясь. Кажется, утро перестало быть сонным и скучным. Такую шутку мог отколоть только Единый. Сумасшедшие предки, которым наверное тоже скучно жилось, решили оставить потомкам в наследство придуманного и такого же чокнутого бога. А мы поверили в него и сотворили одно большое, чудовищно большое, да что там… бесконечно большое чудо. Это не бог создает веру, а вера творит бога. Как жаль, что я не додумалась спросить у Искры, что такое вера. Хотя сверхмозглая дура мне бы все равно не ответила. У меня аж ладони зачесались от нетерпения. Если Единый существует благодаря вере людей в него, то можно ли его уничтожить, заставив людей забыть его? А если вместо этого направить веру на что-то другое? Я похолодела. А ведь и в самом деле… Как там квакала Искра? Разум человека изменяет реальность. Но чтобы реальность была устойчивой, представления людей должны совпадать. Пока большая часть людей верит в Единого, существует и Он, и весь наш мир в том виде, к которому мы привыкли. Но если появится безумец, чей разум настолько силен, что сможет изменить представления людей? Если он сможет заразить своим безумием мир и вывернуть его наизнанку?.. Баржа тонула. Ужас охватил меня. Я не умела плавать, зато могла утопить весь мир в своем безумии.

— Ваша святость!.. Очнитесь!..

Кто-то давил мне на грудь и вдувал воздух сквозь плотно сомкнутые губы. Я оттолкнула своего спасителя и перевернулась на бок, откашливаясь речной водой. Ваша святость!.. Теперь я знала, что Единый существовал, но больше в него не верила. Знать, но не верить. Что может быть хуже? Знание, отрицающее божественное начало, расползалось подобно дыре в кружеве бытия, ниточка за ниточкой. Наверное, это и есть перерождение. Реальность превратится в безобразные лохмотья, а я стану… новым Единым. Я не выдержала и хрюкнула-икнула смехом. Помощник капитана опасливо отпрянул:

— Ваша святость, вы как?.. Насилу откачали…

Я согнулась пополам в истерическом хохоте. Нашли кого спасать!..

Славный город Льем раскинулся над морем, угнездившись домами и улочками прямо на скалах. Дымнай катил свои волны стремительно, однако его русло уходило в толщу горных пород, шумя водами где-то под городом и изрыгаясь в море под чутким надзором жителей. Неприступный с моря, ощетинившийся высоченной крепостной стеной с суши, Льем был городом-мечтой, олицетворением свободы духа, а поэтому здесь не жаловали Святой Престол. В придорожной таверне белобрысый очкарик-инквизитор Лючиано превратился в одноглазого моряка Хаврона.

Грязно-серая повязка на глазу, косынка на волосах, завязанная на пиратский манер, выпяченная вперед челюсть и нордаримский говорок сразу же выдавали во мне северного морского волка, одного из многих, которые стекались в Льем в поисках удачи.

Я шла по набережной, щурясь от яркого солнца и его бликов на воде. Близость моря всегда меня нервировала, но сейчас она сделалась невыносимой. Обманчивое спокойствие морской глади раздражало, как и резкие крики чаек, людской гомон, поскрипывания кораблей на причале, толкотня. Я ускорила шаг, на секунду вдруг поддавшись панике, что могу их потерять из виду. Они шли медленно, Антон подстраивался под тяжелую переваливающуюся поступь жены. Юля несла свой живот вперед с важной гордостью, напомнив мне пузатые корабли восточных торговцев. Я догнала парочку и пошла за ними, прекрасно понимая, что совершаю глупость, но будучи не в силах устоять перед искушением.

Антон был в черном, потерянный и несчастный. Очевидно, известия о моей безвременной кончине уже достигли Льема. Но я до сих пор не знала, что случилось с завещанием. Если этот подлючий деятель Кысей успел его перехватить, то за жизнь брата и ломаного гроша не дадут.

— Анжи, давай поднимемся к Лавандовой площади?.. — предложила Юля, останавливаясь возле уходящей вверх улочки.

Он резко мотнул головой.

— Нет.

— Но почему?.. Там такой чудесный аромат…

— Именно поэтому!.. — судорожно сглотнул он. — Любимый запах Хриз…

Я скривилась. Не любимый, а самый дешевый и стойкий, чтобы отбить ту вонь, которая сопровождала нас в путешествиях.

Юля погладила его по руке.

— Прости, Анжи… Я не знала, не подумала… Давай тогда просто выйдем в море на бригантине?

Антон ничего ей не ответил, выглядывая что-то в безбрежной морской дали.

— Анжи?..

— Нет. Тебе нельзя.

— Но почему?.. Я прекрасно себя чувствую! А тебе тоже надо отвлечься и…

— Нет, — он подхватил ее под руку. — Пошли. И никаких тайных вылазок на верфь, поняла? Без тебя обойдутся.

— Но…

— Лекарь сказал — не волноваться!

— А я и не волнуюсь!.. Ну Анжи!..

Он потащил свое пузатое сокровище прочь, торопливо, как будто бежал от кого-то. И я знала, от кого. Орден когниматов очень не любил терять обещанную прибыль, и несчастное выражение на лице отца Васуария было тому ярким подтверждением.

Я сплюнула на землю, грязно выругалась и пошатывающейся походкой направилась к церковнику. Но он меня не видел. Опустив взгляд в пол, казначей торопливо шагал по улице вместе с Джемми Вислоухим. Последний вполголоса что-то говорил, а отец Васуарий молча слушал, изредка вставляя оправдания. До меня долетали обрывки фраз.

— Кинули нас!.. Убытки… кто… возмещать?..

— Но золото… ее брат знает!..

— И где?.. Где, я вас спрашиваю?..

— Наследство… Тиффано… обещал!..

— Нашли кому верить!..

Тут я с Джемми Вислоухим была согласна. Верить Кысею Тиффано не стоило ни при каких обстоятельствах. Я поправила повязку на глазу и в два шага догнала когниматов, вклинившись между ними и обняв их за плечи развязным жестом.

— Ну что, братцы-котики, не ждали?.. — ласково пропела я у них над ухом.

Мы сидели в кабинете Вислоухого, верховного подскарбия ордена и самого ловкого малого на всем Солнечном берегу. Когниматы были единственной церковной властью в Льеме, да если так подумать, то пожалуй вообще единственной властью в городе, которая хоть что-то из себя представляла. Осторожный и дальновидный орден избрал Льем в качестве своей столицы, поэтому надо ли говорить, что его обитель по роскоши убранства ничуть не уступала резиденции Папы и, кстати говоря, превосходила ее по защищенности. Еще бы, ведь в свое время, когда я попыталась разузнать о здешней сокровищнице, только разузнать!.. как на следующий день ко мне пожаловали молчаливые братья ордена. И кормить бы мне рыб где-нибудь между Базрой и Керекешем, если бы не имя магистра Солмира… Мара старика так давно не появлялась, что я почти забыла про нее. А сейчас вредный старикашка сидел с нами за столом, между казначеем и Вислоухим. Последняя из моих постоянных мар…

— Да, меня убили, — сказала я, с наслаждением стаскивая косынку и распуская волосы. — Но я восстала из мертвых.

— Но как вам удалось всех обмануть?.. Я же… видел…

— Это не фокус! — резко оборвала я отца Васуария. — Я в самом деле умерла! Меня взорвал этот паскуда Тиффано! Вы хоть представляете, каково это?.. Когда твое тело разрывает на куски, трещат кости, лопаются сосуды, испаряются глаза?..

Я демонстративно потерла повязку на глазу.

— Ну ничего, скоро будет как новенький, — пробормотала я себе под нос, а потом повысила голос. — Хорошо хоть, что тело не сожгли! Не знаю, сколько бы собирала плоть из пепла, знаете ли, возрождение — крайне муторное занятие…

На лицах церковников читалось изумление пополам с недоверием. Магистр Солмир что-то вычерчивал, уткнувшись носом в бумаги, словно прилежный школяр. Меня так и подмывало встать и заглянуть ему через плечо.

— Цветочек, ты утверждаешь, что… — Джемми Вислоухий промокнул вспотевшую лысину платком и откашлялся. — Что была мертвой? И ожила?

Я кивнула и вновь почесала глаз под повязкой. Отец Васуарий позеленел, должно быть, представил, как у меня из обугленной глазницы вырастает новый глаз.

— Чешется, — сообщила я. — Хотите взглянуть?

Казначей отчаянно замотал головой, но подскарбий ордена явно пребывал в сомнениях.

— Нет, я все же покажу… — решила я. — Раз не верите.

И стала разматывать тряпку, плавно и размеренно, не переставая говорить таким же медленным, монотонным голосом, укачивающим сознание моих собеседников и подготавливающим внушение.

— Шестая… я… смогла победить колдунов. Шестая… я… смогла остановить черную лихорадку. Шестая… я… смогла восстать из мертвых. Шестая… я… смогу спасти и вас…

Грязная тряпка мягко легла на стол, а взгляду смятенных церковников предстал… свиной глаз, искусно прилепленный поверх моего собственного. Он держался на кровоточащем лоскутке кожи, тоже свиной, и был карим и неподвижным. Отец Васуарий не выдержал и вывернул содержимое своего желудка на ковер. Джемми Вислоухий судорожно сглотнул.

— Эмм…

— Да что ж такое… — пробормотала я, заправляя глаз обратно. — Постоянно вываливается, не прирос еще как следует. Потрогать хотите?

Я сделала попытку ухватить верховного подскарбия за руку, но тот проворно отпрянул. Его большие оттопыренные уши, из-за которых он и получил свою кличку, прижались к черепу.

— Довольно, Цветочек! Хватит нас… эээ… пугать!

Я пожала плечами и стала наматывать повязку обратно на голову.

— Экие вы… пугливые. Мне нужна команда смельчаков, способных отправиться со мной к проклятому золоту, а вы глазика испугались… Тьфу!..

Упоминание золота возымело чудесное действие. Церковники переглянулись между собой, отец Васуарий вытер рот и выпрямился на стуле, сцепив зубы. Вот за эту любовь к наживе я и любила когниматов. Когда твой противник или союзник предсказуем, куда легче управляться с остальными картами в руке.

— Говори. Мы тебя слушаем.

— А что говорить? Мне нужен корабль, команда и… полные трюмы пороха.

— Что? — слегка оторопел Джемми Вислоухий. — А порох-то зачем?

Я перегнулась через стол, почти легла грудью на него и заглянула в лицо подскарбию, бросив мимолетный взгляд в бумажки магистра. В них были… чертежи какой-то странной штуковины. Механический котел для душ?

— А порох — это для Ордена Пяти, — подмигнула я Джемми и приложила окровавленный палец к губам. — Только тсс!.. Мы же не хотим с ними делиться?

— Цветочек, да ты с ума сошла! Ты хоть представляешь, что такое порох, а?

— Прекрасно представляю, — ответила я, охрипнув от бесконечных споров.

— Одна малейшая искра…

— Вот только не надо мне тут про искры!..

— … и корабль взлетит на воздух!..

— Ша!.. — стукнула я кулаком по столу, потеряв последнее терпение. — Или так, или никак!..

— Это сумасшедший риск! Орден не будет вкладывать деньги в заведомо гиблое дело!

— Ах так? Кстати, а что вы сделали с моим завещанием, а? Почему Антон до сих пор не вступил в права наследования?

Джемми запнулся на полуслове и бросил быстрый взгляд на отца Васуария. Так я и думала!.. Сговорились! Пошли на поводу у Кысея!

— Да я вас ославлю на весь преступный мир! Я доверила вам ни много, ни мало — свою последнюю волю, а вы!.. Хваленая надежная репутация когниматов лопнет, как мыльный пузырь!

Отец Васуарий откашлялся.

— Я действовал исключительно в интересах вашего брата…

— Надо же!.. А что именно было в его интересах? Лишиться титула и земель?

— Фрон Тиффано убедил меня, что Орден Пяти собирается взяться за вашего брата…

— Фрон Тиффано — убийца! Его подослал ко мне Орден!.. Скоро они поймут, что я жива, и тогда можете попрощаться с золотом!..

— Но…

— Довольно! Непосредственно перед отплытием я объявлю о своем чудесном возрождении и отрекусь от титула и земель в пользу брата. Вы же!.. — я угрожающе помотала пальцем у них перед носом. — Вы все засвидетельствуете и позаботитесь, чтобы Антон свое получил. Между прочим, это и в ваших интересах. Мне же не надо напоминать, кто его жена?

Отец Васуарий нахмурился и непонимающе посмотрел на верховного подскарбия. Тот скривился, но промолчал.

— Вот и договорились, — подытожила я. — И помните, что я свои обещания держу. Даже смерть мне в этом не помеха.

Обсуждая детали предстоящей экспедиции, я узнала от когниматов еще кое-что интересное. Оказалось, что на верфи моего брата построили удивительный корабль, который был оснащен паровой машиной и мог плыть против ветра. Глупость какая-то… Как это вообще возможно? Еще б сказали, что и экипажи могут ездить без лошадей. Но капитаном «Синеглазого Ангела» был старый морской волчара Кинтаро, поэтому не следовало вот так сразу отбрасывать этот вариант. Да и моя сиятельная невестка была хорошо известна своей страстью к порядку и правильности во всем. Верфь под ее чутким руководством процветала и выпустить корыто просто бы не смогла. У девчонки бы истерика случилась, увидь она хоть одну криво вколоченную эмм… мачту?.. или что там вколачивают на корабле? Я досадливо встряхнула головой и толкнула дверь в таверну «Морской поросенок», где капитан Кинтаро любил пропустить кружку-другую льемского рома. От когниматов мне стало известно, что «Синеглазый Ангел» (это ж надо было придумать такое дурацкое название!) уже успешно выдержал свое первое плавание через Окорчемский пролив и теперь в его команду требуется навигатор, чтобы отправиться еще дальше… к новым землям в Дальнем Свете. Да уж… что Кыся, что его воспитанница — оба с прибабахом, не сидится им на попе ровно, все тянет в море.

Я плюхнулась на лавку и с вызывающим стуком поставила полную кружку на стол перед капитаном.

— Занято, — буркнул Кинтаро, не отрывая взгляда от хорошенькой певички, что старательно выводила балладу о проклятии Мертвых земель.

— Навигатор нужен? — развязным тоном спросила я.

Капитан наконец соизволил повернуть ко мне голову.

— Ты-то? — с сомнением оглядел он мою физиономию. — Одноглазый?

Я ухмыльнулась и полезла за пазуху.

— Слышь, капитан, я с картами ловко управляюсь.

Я расстелила перед ним карту, которую утащила из замка. Крестиком на ней было отмечено то место, где по утверждению Искры находился остров с Источником.

— А еще я знаю, где искать проклятое золото… — понизила я голос до заговорщического шепота.

Капитан изменился в лице. Глаза превратились в две колючки, которые пронзили меня насквозь, а потом он схватил меня за шиворот и дернул к себе через стол, перевернув кружки.

— Ты кто такой? — прорычал он мне в лицо.

— Цветочек умерла, так что теперь будешь звать меня Ягодкой… — осклабилась я в ответ.

Он отпустил меня и отпрянул.

— Ты?!? Не может быть!..

— Не ори! — приказала я, усаживаясь на место. — На нас смотрят. Улыбнись, капитан. Все только начинается. Я — твой новый навигатор. Ягодка Хаврон. Нас ждут великие дела.

— Ты думаешь, это смешно? — кипятился Кинтаро.

— А ты, капитан, наверное думаешь, мне было смешно умирать? — резко ответила я, с ожесточением почесывая глаз под повязкой. — У меня в руках были все карты! Я собиралась стать императрицей и завоевать весь мир! Я сотворила чудо, излечив город от черной лихорадки, а эти неблагодарные скоты… Меня убили! Подло! Взорвав на собственной свадьбе! Но я вернулась с того света!

Я дернула с глаза опостылевшую повязку. На какой-то жуткий миг почудилось, что все так и было, что я собрала себя по кусочкам, что мое тело мне больше не принадлежит, слепленное из обрывков других существ, что свиной глаз заменил мой собственный, что подбородок обрастает щетиной, что выдуманная личина становится пугающе реальной…

— Что с твоим лицом? — побледнел капитан.

— Последствия взрыва, — коротко ответила я. — Если ты еще не понял, капитан, то я — проклятая Шестая. Колдунья и чудотворница в одном лице… даже если это лицо мне больше не принадлежит. Я восстану из пепла столько раз, сколько потребуется, чтобы выполнить то, что должна.

Слова звучали так странно, как будто их тоже говорила не я. Кинтаро долго смотрел на меня, потом медленно покачал головой.

— Я ни за что туда не вернусь. Ты даже не представляешь, о чем просишь.

— Я не прошу, — жестко ответила я. — Мы отправимся на остров за наследством моей прапрабабки, хочешь ты того или нет. Иначе скоро здесь объявится Орден Пяти и утопит этот город в крови, как собирался сделать это с Винденом.

Капитан поежился и отодвинул от себя карту.

— Ты его не найдешь. Остров… Он плавучий. Твои координаты бесполезны.

— То есть? — нахмурилась я.

Так и знала, что сверхмозглая дура схитрила!

Взгляд капитана затуманился, он смотрел мимо меня, на лице не было ни единой кровиночки.

— Плавучий остров, который образовался после извержения вулкана. Лава застыла в воде, взяв в плен «Горбуна», и превратилась в пемзу. Цветочек, там страшно… У меня команда посходила с ума…

— Ягодка. Называй меня теперь так. Ягодка Хаврон.

— Ягодка так Ягодка, — обреченно махнул он рукой. — Ты можешь плавать в Южном море целые месяцы напролет, но так и не найти этот остров.

Я задумалась. Искра мне не солгала, она просто по моему обыкновению умолчала о важной подробности. Скорее всего, названные ею координаты были верными, в тот момент, когда она их называла, остров действительно был в этой точке. Но где он теперь? И где будет, когда мы выйдем в море?

— Так, капитан, выкладывай все. Расскажи, как вы нашли остров.

— Я не хочу это вспоминать.

— Придется.

Я быстро вытащила из капитана подробности того злосчастного путешествия и надолго задумалась, развозя грязные потеки по столу.

— Значит, карту видела и запомнила только княжна?

— Прошу тебя, оставь девочку в покое. Ей же скоро рожать, твоего племянника между прочим! И она ничего не помнит после той… той ночи на «Маковее», когда ее выбросило на берег.

— Ну это она так говорит.

— Послушай, Анджей извелся весь, когда узнал о том, что произошло. Хотел мчаться в Винден, искать тебя, потому что не поверил, что ты мертва.

— Правильно, — кивнула я. — Мой братик знает, что смерть меня не остановит.

— Поговори с ним, раз мне не веришь, он тебе скажет тоже самое. Лиля ничего не помнит. Оставь эту бесполезную затею.

— Говоришь, остров вас сам нашел? Потому что к вам попала карта?

— Потому что у нас на борту была крыса! Лех!

— Крысенок-поваренок… — задумчиво пробормотала я.

"И взмыли в небо стрекозы,

Чтоб славу Единому вознести

На крыльях золотых…"

Слова баллады неожиданно проникли в сознание и направили мысли в иную сторону. Что подразумевалось под стрекозами? Мертвые земли. Неприкаянный. Моя сумасшедшая прапрабабка. Она сорвала вознесение. Что-то сделала с этими стрекозами. Знать бы еще, что они вообще такое. Свела с ума жителей Нежа. Похитила Источник. А золото? Откуда оно? Я всегда думала, что она награбила его в своих походах, но что если это Источник был сделан из золота? Хм… Этот драгоценный металл имел высокую плотность, поэтому размеры Источника не могли быть большими. Итак, Хризолит Проклятая сковырнула золотую… эмм… скажем, золотую ванночку, погрузила на корабль и… Я подвинула к себе карту и провела пальцем по Дымнаю, который брал свой исток в Мертвых землях. Шестая на корабле отправила Источник вниз по течению, избрав кратчайший путь, чтобы потом пересечь Южное море и через Окорчемский пролив… вот здесь… взять курс на Норвштайн. По крайней мере, я бы поступила так. А что в это время делал Неприкаянный? Если предположить, что он, как и Искра, привязан к Источнику, то он должен был последовать за кораблем и не удаляться от него далеко.

— Капитан, — позвала я Кинтаро, — а расскажи-ка мне о всех пиратских главарях, которые орудуют в Южном море. Нет ли среди них кого-нибудь по кличке Неприкаянный?

Несколько часов подряд я слушала байки, небылицы и легенды Южного моря. Здесь была и та история о спящей Изабелле, которую мне как-то рассказывал Кысей, были и странные причудливые побасенки о Поваренке, в истинности которых капитан ничуть не сомневался, хотя никто самого Поваренка не видел, только призрачные очертания его корабля. Покопавшись в памяти, Кинтаро вспомнил еще одну легенду, почти забытую за давностью лет, однако относящуюся ко временам Синей войны. Тут я вся обратилась в слух.

— Синий пятикнижник был юношей с длинной стеклянной бородой, разумеется, синей, от чего его так и прозвали. Его еще называли живым мертвецом, потому что вместо глаз у него была пустота, которая вспыхивала, когда он злился. Он пиратствовал в Южном море, пустым взглядом жег корабли, убивал людей. О его жестокости ходили слухи, одни страшнее других. Он мучил своих пленников и сводил их с ума, выпивая их жизнь и записывая ее в огромную книгу. Переплет той книги был сделан из человеческой кожи, страницы сплетены из волос, а буквы читались как взад, так и вперед, ибо написаны они были тоже человеческой кровью и потом. Те безрассудные смельчаки, которые пытались выкрасть книгу, не могли устоять перед любопытством и не заглянуть в нее. Но стоило им открыть книгу, как на шестой странице падали они замертво, отравленные трупным ядом. Была у пятикнижника страшная соляная тюрьма, откуда никто не возвращался. На побережье, недалеко от Казарии, где приливные морские волны воюют с водами впадающей Тибры, где скалы коварны и непредсказуемы, где солнце становится фиолетовым в соляных испарениях, висели клетки. В них сидели несчастные пленники. Во время приливов у них над водой оставалась только голова. Когда приходили морские волны, пленники могли опустить руку вниз и выловить мелкую рыбешку или черепаху, тем и продлить себе жизнь, а когда приходили пресные воды Тибры, то они смывали соль с тел страдальцев и утоляли их жажду. Но соль рано или поздно одерживала победу, превращая пленников в ужасные соляные статуи. Раз в шесть недель Синий пятикнижник приходил на это кладбище живых мертвецов и брал соль для своих чернил, ведь всем известно, что если кто-то хочет вывести пятна крови, то нужна соль. Поэтому в книге не один слой текста, а много, но никто не знает, сколько. Еще говорят, что пятикнижник все время что-то искал, поэтому и пытал своих пленников, но что это было, тоже никто не знал. Награбленных сокровищ у него накопилось столько, что золотыми монетками можно было замостить все морское дно; его тайных знаний не уместили бы все библиотеки мира; перед его кораблями дрожали владыки и склонялись купцы. Может, он искал соль? Другую соль, которая бы вернула ему вкус к жизни, ибо та, что осыпалась с тел замученных пленников, была горькой и ядовитой, как змеиная слюна…

— Так, стоп, — оборвала я капитана. — Он же не мог ходить на корабле один? У него была команда?

— Наверное, — пожал плечами Кинтаро. — Ведь кто ж еще мог сложить истории про него, как не его подручные? А потом он исчез. Никто не знал, куда, но говорят, что он обещал вернуться.

— Когда? Или тоже никто не знал? — не удержалась я от подколки.

Капитан серьезно покачал головой.

— Не когда, а куда, — поправил он меня.

— В смысле?

— Он обещал вернуться в наши сны, чтобы плавать и пиратствовать уже там.

Ну что ж… Картина вырисовывалась занимательная. Свихнувшийся искусственный разум Неприкаянного завладел сознаниями моряков, сделал из них пиратов и пустился во все тяжкие. Вряд ли Неприкаянный искал Источник, поскольку был к нему привязан, очевидно, он искал способ освободиться от него. Нашел? Ну раз исчез с горизонта, значит, да, однако что-то подсказывало мне, что далеко он все равно не рискнул бы удалиться. А еще он оставил там охрану — Поваренка. В этой легенде меня больше всего смущала соль. Почему опять она? Очевидно, что Неприкаянный был не так ограничен, как Искра, раз мог убивать и мучить людей. Или же с него слетел поводок во время сорвавшегося вознесения? Но соль была тем общим знаменателем, который связывал Искру и Неприкаянного. Почему же я не догадалась прихватить с собой несколько горстей соли из замка? Силой или слабостью была она для него? Скорее, все же силой, раз он мучил людей и засаливал их в собственных страданиях. А что, если он искал именно соль из Соляного замка? Но зачем пытать людей? Что они могли ему сказать? Указать дорогу к замку? Хотя… Если долго пытать человека, то можно свести его с ума, толкнуть за черту и превратить в колдуна. Меня прошиб озноб. А ведь чем-то похожим занимался колдун, истязавший меня и других несчастных в своих подвалах. Но то чудовище мертво, как и его жертвы… Они все мертвы. Кстати, а возможно ли в принципе убить то, что никогда не было живым? Как уничтожить Неприкаянный искусственный разум? А что, если он и в самом деле вернулся, как обещал? Вошел в наши сны, скачет, подобно блохе, от одного сознания к другому, заражая людей и превращая их в колдунов? И снова передо мной встало такое очевидное и заманчивое решение — покончить со всем и сразу. Ведь если не останется ни Единого разума, то Неприкаянный сдохнет с голода, как и карманный божок наших забытых предков, в которого некому будет верить…

— Вы хотите взорвать остров? — пораженно спросил меня пороховых дел мастер Дуду Гватмалини.

Невероятно смуглый, словно почерневший от своего занятия, мастер работал на когниматов, так как светским властям разрешения на использование пороха выдавались Святым Престолом крайне неохотно. У Дуду была заячья губа, и, чтобы скрыть это, он отпустил усы. Однако зубы все равно виднелись между усами, особенно когда он говорил.

— Да, — твердо заявила я. — Рассчитайте мне количество пороха, необходимое на то, чтобы взорвать остров площадью примерно в полтора акра.

— Эмм… — он начал нервно жевать ус, из-за чего казалось, что волосы у него растут прямо изо рта.

— И прекратите жевать ус, — раздраженно добавила я.

Он поспешно выплюнул ус и в нерешительности взглянул на Джемми Вислоухого. Тот кивнул.

— Делай, как она… как Ягодка говорит.

— Но это невозможно! — воскликнул мастер. — Во-первых, у меня попросту нет нужного количества, а во-вторых…

— Давайте решать задачи постепенно, — перебила я. — Сколько пороха нужно?

— Послушайте, если вы думаете, что все так просто, то ошибаетесь…

— Хватит юлить!

— Да хвост мне в задницу, если это так! — разозлился мастер. — Пойдемте, я покажу.

— Что покажете?

Пороховая мастерская оказалась крайне вонючим местом. Мастер, несмотря на все мои понукания и поторапливания, счел нужным прочесть мне лекцию по производству пороха. Три основные составляющие — уголь, сера и селитра — должны быть измельчены, каждый в отдельности, следом смешаны в строгих пропорциях, причем с добавлением воды, чтобы избежать случайного взрыва, а потом высушены, но уже в гранулированном виде.

— Так вот… — Дуду остановился напротив выгребной ямы, накрытой поддоном, на котором выступала белесая изморозь. — Величина этих гранул и определяет силу взрыва.

— Отлично, — глухо пробормотала я, уткнувшись носом в рукав, чтобы не задохнуться от вони. — Так сделайте их самыми большими, чтоб наверняка.

Пороховых дел мастер тяжко вздохнул и покачал головой.

— Чем крупнее зерно, тем больше нужно пространства для взрывной камеры. Грубо говоря, вы можете сделать крупные зерна для одного большого запала, или много мелких запалов, наполненных мелкозернистым порохом.

Я прищурилась. Смрад от выгребной ямы выедал глаза и не давал сосредоточиться.

— А если же делать крупный запал, то нужно будет отлить такую камеру, которая по размерам будет превосходить колокол на соборе Святой Софии в столице княжества в десятки раз.

— Так отлейте!

— Однако размеры и вес такой пушки, — невозмутимо продолжал Дуду, — будут настолько чудовищны, что ни один корабль не сможет принять ее на борт. Он просто потонет под тяжестью.

— Вот как? — разъярилась я, задыхаясь и кашляя ядовитой слюной. — А зачем вообще запал? Не морочьте мне голову! Наполните полные трюмы бочонками с порохом, а я на месте сама разберусь, куда и как взрывать.

— Допустим. Но и это еще не все сложности, — продолжал Дуду, кивая на поддон. — Селитра. Вызревает.

— Вы меня здесь маринуете, чтобы она и на мне начала вызревать? — скрипнула я зубами.

— Ее мало. Серы и угля в достатке, а селитры вечно не хватает.

— Так купите.

— Как бы вам объяснить… — замялся мастер. — Селитра образовывается на стенах и полах уборных и хлевов, на голубятнях, но в малых количествах, поэтому…

— Послушайте! — разозлилась я. — У вас что, совсем воображения нет? Взрывами выдуло? Соль!

— Что соль?

— Легенда о Синем пятикнижнике. Льем — морской город. Эту легенду многие знают и помнят, а еще больше из них поверят в ожившее чудовище из нее. Пустите слух, что Неприкая… в смысле, пятикнижник вернулся в наши сны, и единственный способ избавиться от него — собрать его соленый пот, который выступает там, где нечисто, чтоб очистить его в священном огне веры.

Пороховых дел мастер смотрел на меня недоверчиво, на лице верховного подскарбия тоже было написано сомнение. Я сдернула повязку и зло зыркнула на них мертвым глазом.

— Или мне подкрепить слухи? Замариновать кого-нибудь в селитре?

Время стремительно утекало сквозь пальцы. Я была занята, распуская слухи и подтверждая их своими выходками. Горящие фосфорным цветом голуби в ночном небе смотрелись красиво и жутко; на местном кладбище, где хоронили бродяг и преступников, опять пришлось прибегнуть к фосфору, закутавшись в простынку; а на большом скотном дворе, откуда поставляли парную телятину ко столу самого адмирал-губернатора Льема, я за ночь соорудила клетку из ржавых прутьев и подбросила в нее полуразложившийся труп, измазанный в селитре. Слухи стремительно ширились и обрастали страшными подробностями уже без моего вмешательства. Испуганные жители вычищали многолетние выгребные ямы, соскабливали со стен и полов драгоценную селитру и тащили в обитель когниматов, откуда она поступала к Дуду. Его пороховая мастерская работала днем и ночью, заполняя бочонки с порохом, но дело все равно продвигалось недостаточно быстро.

Работу паровой машины мне объяснял ее изобретатель Сальвадор Малсар, которому меня представили как опытного навигатора Ягодку Хаврона. Капитану я запретила пугать команду раньше времени. Разыграть карту со своим чудесным возрождением из мертвых я собиралась непосредственно перед отплытием, уже стоя на борту «Синеглазого Ангела».

— То есть, она абсолютно бесполезна, — подытожила я в конце пламенной речи Малсара.

Он запнулся и уставился на меня с изумленно-оскорбленным видом старой девы, обнаружившей босяка у себя под кроватью.

— Да ты с дуба рухнул, Ягодка? Тьфу! С ее помощью корабль может идти против ветра!

— Для работы гребного винта нужен пар. Для производства пара нужен уголь. Много угля, верно?

— Все дело в цилиндрах, — сконфузился Малсар. — Я уже прикинул, как сделать расширение пара постепенным за счет системы цилиндров и…

— Мы говорим о том, что сделано сейчас, — жестко оборвала я его. — Сейчас угля нужны полные трюмы.

— Но мы везли специи, которые занимают не так много места, и окупают наш…

— А сейчас мы повезем не специи, а кое-что другое. Поэтому убирай свою паровую машину к демонам кощачьим. Мне нужна каждая свободная пядь в трюме.

— А ты кто вообще такой? Чего раскомандовался? Каптайн, это что за фрукт такой?

Кинтаро тяжело вздохнул и нехотя ответил:

— Когниматы. Сейчас они всем заправляют. Верфь по уши в долгах, а они…

— И что? Он не похож на ихнего брата.

— Я вообще-то здесь, — раздраженно напомнила я о своем присутствии. — Когниматы командуют парадом, а я… командую когниматами. Секретное задание, на которое отправится «Синеглазый Ангел», слишком серьезно, чтобы рисковать и делать ставку на твою прожорливую паровую машину.

— Какое еще секретное задание? Я не подписывался на…

— Ты подписался на все ровно в тот момент, когда на борт «Маковея» ступила сиятельная княжна! Хватит мне нервы мотать, делай, что велено!

Малсар побледнел и нервно сглотнул, капитан помрачнел пуще прежнего, но промолчал. Как бы не устроили мне бунт прежде, чем выйдем в море…

— Да не боись! — хлопнула я по плечам обоих и приобняла их. — Наше дело правое. Я бы сказал, святое дело, потому что от всех, слышь, капитан, от всех напастей нас защитит заступница Милагрос. Святой Престол даровал мне величайшую милость, я привез реликвию этой святой, ту самую, что освятила собор в Зевастале, излечила от недуга старца Ирехея, накормила голодающих в Асаде и поразила ударом молнии змеиного колдуна…

Я врала так вдохновенно, как никогда в жизни, словно заранее знала, что, когда и кому сказать. Хотя реликвия заступницы Милагрос у меня действительно имелась, ведь перед тем, как сдаться в руки имперских властей, я отправила ее посылкой брату и велела хранить до моего возвращения. Плотник Малсар недоверчиво скинул мою руку с плеча, оглядел меня с ног до головы, задержал взгляд на пиратской повязке и порванном рукаве рубахи и спросил:

— Ты-то? А с чего тебе такая милость?

— А с того, — перешла я на шепот, — что я считаюсь самым лучшим охотником на колдунов. И команде «Синеглазого Ангела» поручено найти и уничтожить…

Я сделала театральную паузу.

— Кого? — также шепотом спросил Малсар.

— Синего пятикнижника.

Если хочешь пустить слухи, которые молниеносно распространятся, сообщи что-то кому-то под строжайшим секретом. Разумеется, я допускала возможность утечки, но даже представить не могла, что уже на следующее утро проснусь знаменитостью.

Скорее всего, напуганные до усрачки жители Льема, чьи прадеды еще помнили зверства Синего пятикнижника, усмотрели во мне своего защитника. Таверна «Морской поросенок», в которой я занимала крохотную комнатушку под крышей, сразу же стала чрезвычайно популярным местом. На меня приходили поглазеть. Я хотела снять повязку, но видя такой наплыв зевак, решила повременить. В своих неспокойных снах я каждый раз переставала быть собой, превращаясь то в дикого кабана с мертвым глазом, таранящего бесплотную фигуру, то в гигантскую крысу, у которой вместо одной лапы была деревянная нога, а хвост стрелял облачками порохового дыма, то в рой золотых стрекоз, которой тащил за собой огромный невод с протухшей рыбой и человечиной… Я записывала свои планы и соображения, строчила по несколько страниц в день, отчаянно страшась позабыть что-то важное. Или кого-то. Я пестовала свою ненависть к Кысею, как пестуют драгоценный цветок. Мерзавец отказал мне в последней близости! Хорошее быстро забывается, поэтому надо добавить щепотку горечи в блюдо, и тогда его вкус останется с тобой надолго…

— Ягодка Хаврон? — раздался до боли знакомый голос у меня над головой.

Я оторвалась от записей и подняла взгляд на Антона. Он стоял, засунув руки в карманы и чуть ссутулившись, повзрослевший и такой родной, что у меня перехватило дыхание.

— Ты Ягодка? — настойчиво повторил брат и, не дожидаясь ответа, сел напротив. — Надо поговорить.

Вместо ответа я встала и двинулась к двери, кивнув ему следовать за мной. Десятки любопытных глаз провожали нас.

Я выбрала смотровую площадку возле шлюзовых ворот, которая была плоской и пустынной. Ни одного человека. А если б даже кто появился, то я бы заметила. Лучшее место для разговора, слишком важного, чтобы стать достоянием чужих ушей.

— Послушай!.. — догнал меня запыхавшийся Антон. — Кто ты такой? Что тебе надо? Что у тебя за дела с когниматами? Откуда ты знаешь о… о сиятельной княжне?

Я обернулась к нему и просто сказала:

— Ну привет, братик.

Он застыл, пораженно всматриваясь в меня.

— Хриз?!? Ты жива! Я знал!

Он обнял меня так крепко, что захрустели кости.

— Пусти.

Я недовольно высвободилась из его объятий. От него пахло иначе, он выглядел иначе, говорил иначе… Все изменилось, и он тоже. Или же изменилась я, а остальное просто забыла? Хотя его синие глаза были все теми же… бездонными глазами моей памяти о Мари.

— Так… — протянул Антон, разглядывая меня. — Что ты опять затеяла?

— Я собираюсь получить то, что причитается мне по праву. Проклятое золото.

Он вздрогнул, на его лицо набежала тень.

— Нет, Хриз, — решительно заявил он. — Даже не думай.

— А ты можешь мне запретить? — усмехнулась я и потрепала его по щеке. — Молоко на губах еще не обсохло, чтобы…

Антон раздраженно оттолкнул мою руку.

— Не могу, но я прошу тебя, Хриз, опомнись. Зачем оно тебе? Ну вот зачем? Ты же все равно все просре… проиграешь или спустишь на очередную глупость! Пожалуйста, я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось… Останься здесь, со мной, умоляю!..

В его глазах плескалось бушующее море, темное и тревожное. Так смотрела на меня его сестра в пыточных подвалах колдуна, когда я билась головой о стенку и выла загнанным зверем. Разделенная со мной решеткой, она протягивала сквозь нее руку и гладила меня по голове. Иногда получала в ответ тумаки, но никогда не оставляла попыток утешить или поддержать меня.

— Мне надо туда, Антон… — пробормотала я, отводя взгляд, лишь бы не видеть этих глаз. — Там не только золото, там Источник.

— О господи!.. Опять эта навязчивая идея? Что ты носишься с ним, как с писаной торбой? Так, давай по порядку. Зачем тебе Источник?

— Не надо разговаривать со мной, как с капризным ребенком! — огрызнулась я. — Это не блажь. Я должна его найти. Найти и уничтожить, если получится. Думаешь, я сплю и вижу, как отправиться бороздить моря и океаны в поисках непонятно чего? Да я бы все отдала, чтобы никогда больше не видеть клятого моря! Тьфу!

— Не понимаю… тем более не понимаю. Зачем тебе тогда все это?

— Я должна. Должна, иначе случится что-то страшное. Уже случилось. В прошлом и в будущем. Я не могу это объяснить.

— Хриз, — осторожно начал Антон, — так может это все тебе только кажется, а? Давай подождем и проверим. Вдруг твои опасения всего лишь вызваны приступами? Ты поживешь у нас, отдохнешь, я лично буду готовить тебе травяные отвары… Кстати! Ты их пила? Ну разумеется, не пила!.. Куда тебе вспомнить о лекарстве, когда ты занята завоеванием мира!

— Не ерничай. Твои отвары что мертвому припарки… Толку от них? Ты больше себя успокаивал, чем меня. Нет, в этот раз все иначе… Я перерождаюсь, Антон.

— Что? В смысле?

Он с тревогой смотрел на меня, и я опять отвела взгляд от его синих бездонных глаз. Ужасное подозрение, мучившее меня с того самого разговора с Кысеем, будь он неладен, ни капли не уменьшилось. Да, синие. Не серые. Но какими они будут у его сына?..

— Проклятие Шестой — это не пустой звук или выдумка, как и остальные легенды… Кто бы мог подумать, что эти замшелые россказни… А!..

Я махнула рукой и отвернулась, уставившись в безбрежную синеву неба, сливающуюся с морской. Клятый синий цвет окружал меня и заливал собой все пространство.

— Объясни! — потребовал брат.

— Шестая должна войти в Источник, чтобы очистить те знания, которые хранит в своей памяти. Как оказалось, храню я так много, что начала кое-что забывать… Я даже забыла этого паскудника инквизитора, представляешь?..

— Тиффано? Ты его забыла? — изумился Антон. — Но ты так долго его добивалась и…

— Вот именно. Слишком долго. Кстати, если он объявится здесь и начнет вешать тебе или твоей женушке лапшу на уши, не верь ни единому его слову. Он меня убил. Взрыв свадебной кареты устроил он.

— Хриз… Ты хорошо… себя чувствуешь?..

— Паршиво я себя чувствую, Антон! Паршивей просто некуда! Вернее, я перестаю себя чувствовать! Я умерла, понимаешь? Восстала из мертвых, собрала себя по осколкам, сшила по кускам. Обрывки памяти, клочки забытых чувств, чужих и своих… И колдуны!

Я сорвала повязку и обернулась к нему. Жест, многократно повторенный и отработанный для того, чтобы произвести устрашающее впечатление, показался мне фальшивым, как будто я стояла на подмостках погорелого театра и играла перед пустым залом.

— Что у тебя с глазом? — побледнел мальчишка.

Я с раздражением начала выковыривать прилепленный на лоскутках кожи мертвый свиной глаз. Надоело!

— Прекрати! Что ты… — слова застряли у него в горле, когда я швырнула наземь изрядно подгнивший кусок плоти.

— Колдуны, Антон. Они никуда не делись. Вернее, их демоны. Они ждут своего часа. Помнишь, я говорила, что однажды мне придется вернуться? Это время пришло. Или я перестану быть собой. Они разорвут меня на части и понесутся во все стороны, чтобы сожрать все живое. Или я сама сожру их, превращусь в нечто запредельно чудовищное, сверхдемона, и пойду уничтожать мир. Я не шучу, братик. Так и случится, если я не найду Источник.

— Но… Хорошо. Допустим. Ты найдешь Источник. Дальше что?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Мне или удастся в него войти и вымыть из своей души этих клятых тварей, или… Или я уничтожу Источник вместе с его хранителем и остальными ему подобными, словом, утяну за собой всех, до кого смогу дотянуться. И лучше мне быть в этот момент как можно дальше от тебя.

— Ты… не вернешься? — его голос жалобно дрогнул.

— Я обещала Кысею вернуться. Обещала уничтожить Орден Пяти. Обещала тебе спасти мир. Господи, я столько всего наобещала, а как выполнить?.. Хотела бы я знать…

— Неужели нет… другого пути? Может, инквизитор что-то придумает?..

— Он уже понапридумывал столько, что мне вовек не разгрести!.. Козел он. Антон, мне нужна карта.

— Какая?

— Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь, какая. Твоя сиятельная дурочка ее запомнила. Пусть нарисует ее для меня.

— Хриз, прекрати! Юля ничего не помнит.

— Так заставь ее вспомнить. Или это сделаю я.

— Пожалуйста, Хриз, не трогай ее, прошу тебя. Она неважно себя чувствует последнее время, я боюсь, что… Ей стали сниться кошмары. Я не хочу, чтобы она вспоминала те ужасы, пожалуйста. Ей скоро рожать.

Я криво ухмыльнулась.

— Кошмары, говоришь? Ну-ну… Кошмаром скоро станет все вокруг. Если я не найду тот остров, то твой сын, Антон, станет новым Шестым.

— Что ты такое несешь? Между нами нет кровного родства.

— А ты так в этом уверен? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Тебе хорошо известны все твои предки?

— Ты о чем? — отступил он от меня. — Ты вояжна, а я…

— Род Шестого не может прерваться. Я много думала. А если и в самом деле?.. Нет, ну мой папаша едва ли мог кого-то обрюхатить, я вообще удивляюсь, как я у него получилась. Бабка… Она была слишком набожной и гордой, чтобы спутаться с кем-то на стороне, принести ублюдка в подоле и сплавить в деревню… Но вот ее отец, мой прадед… Про его похождения в семейных летописях целых три страницы. Он оприходовал крестьянок больше, чем ты за всю свою жизнь раздавил муравьев. И хотя прабабка была еще той ревнивой сукой, которая изводила его внебрачное отродье прямо в утробах матерей, но она могла кого-то и пропустить. Какая-нибудь ушлая крестьяночка, твоя прабабка, могла сбежать или скрыть беременность…

— Что ты какое говоришь?.. — прошептал помертвевший Антон. — Ты хочешь сказать, что я… что мы…

— Такие синие… — заглянула я в его глаза. — Скажи, а ты помнишь глаза своей матери или отца?

Он медленно покачал головой и судорожно сглотнул.

— Хотела бы я знать… — протянула я задумчиво, — какого цвета будут глаза у твоего сына?..

— Не серые!.. — вырвалось у него. — Господи, Хриз!

— Взгляни правде в лицо, братик. Мы с тобой слишком похожи. Хотя, как бы там ни было, тебе все равно нести эту ношу, Антон. Ты — мой брат и мой наследник. Перед отплытием я объявлю о своем чудесном возрождении из мертвых, официально признаю тебя и отрекусь от титула и земель в твою пользу…

— Зачем?!? Не надо!

— Надо, братик, надо. Это хоть как-то защитит тебя от Ордена Пяти и великого князя, буде тот объявится. А он непременно объявится, потому что Кысей знает о том, что Юля жива. Скоро примчится спасать свою воспитанницу из рук бандита, то есть от тебя. А вместе с ним сюда явятся и церковники, и сиятельные родственнички твоей жены. Но ты станешь воягом и сможешь противостоять им. Когниматы заинтересованы в тебе, поэтому ничего не бойся. А мне нужна карта. Как хочешь, но выдави ее из Юли.

Ягодка Хаврон переехал в дом четы Остронег. Добротный, прилепившийся на скале, однако довольно скромный и тесный, дом был расположен недалеко от верфи и словно парил над заливом с разноцветными скалами. К нему вела крутая, вымощенная камнем дорожка, петлявшая в скальных выступах и заросшая кипарисами. И только поднявшись по ней, я поняла, что привлекло брата в этом жилище. Перед домом была небольшая площадка плодородной земли, превращенная в ухоженный садик. Качели, крошечный фонтанчик, беседка, громадная степная кошка, греющаяся на солнце… Тошнотворная ляпота. Тьфу!..

Я сидела напротив Юли за столом. Беременность определенно пошла ей на пользу. Лицо светилось какой-то внутренней благостью, фигура налилась аппетитной полнотой, глаза блестели. Правда, сейчас в них плескался испуг. Молодая женщина закусила губу и оглянулась за поддержкой к мужу. Он положил руку на ее плечо и едва заметно сжал его.

— Хриз, помни, ты обещала, — с нажимом проговорил он.

— Угу, — пробормотала я и расстелила карту на столе. — Итак, сиятельная княжна…

— Меня зовут Лиля! — с вызовом заявила она. — Лиля Остронег.

— Увы, скоро вам обоим придется…

— Хриз! — вмешался Антон.

— Что нам придется? О чем она? — Юля оглянулась на него. — Что вы от меня скрываете?

— Ладно, Лиля так Лиля, — покладисто исправилась я. — Мне нужно, чтобы ты вспомнила карту Поваренка.

На ее лицо набежала тень, Юля поежилась.

— Я… я не помню.

— Могу помочь и освежить твою память. Ты говорила капитану, что на карте обозначены течения и ветра, а звезды дают привязку по времени, чтобы определить, где остров находится в данный момент.

Она нервно потерла ладони одна о другую, как будто пытаясь согреть их, и украдкой поправила неровно лежащую карту.

— Зачем она вам?

— Я отправлюсь туда и сгину из вашей жизни навсегда, Лиля, — широко улыбнулась я ей. — Больше не потревожу тебя. Но если ты не вспомнишь, мне придется взять с собой Антона, чтобы он указывал путь и…

— Нет!.. — вырвалось у нее.

— Хриз, прекрати ее пугать!.. Лиля, не слушай ее!

— Я… я попытаюсь… попытаюсь вспомнить.

Она дрожащей рукой взяла карандаш и подвинула к себе карту. На ее лбу выступила испарина. Я следила за ней все время, пока она рисовала и что-то вычерчивала, в конце даже войдя во вкус и высунув язычок от усердия. И когда она закончила и подвинула ко мне исписанную карту, я спросила:

— Антон упоминал, что тебе снятся кошмары. Какие именно?

— Разные.

— Например?

— Крошеедка.

— Это что еще такое?

— Чудовище из ее детских страхов, — вмешался Антон. — Хриз, зачем тебе это?

— Надо. Скажи, Юля… в смысле Лиля, а тебе не снятся глаза твоего ребенка?

Она вздрогнула и затравленно посмотрела на меня глазами, полными ужаса.

— Значит, снятся, — заключила я. — Они серые?

— Откуда вы знаете?!? Анжи!..

— Хриз!

— А че Хриз? Хватит уже отрицать очевидное. Расскажи ей все. Она сильная и справится. В конце концов, ее сына ждет богатое наследство, богатое во всех смыслах.

С этими словами я встала, сгребла карту и отправилась в отведенную мне комнату. До отплытия оставалось три дня.

Дылда стоял, виновато потупив голову.

— Когда?

— Дык, вчера вечером и приехали. Поселились на лучшем постоялом дворе. Меня трактирщик предупредил, а я сразу же к вам кабанчиком и метнулся.

— И что надо здесь господину Бурже с женой? А князю Тимофею?

Хотя я уже и так знала, что… Придурочный Кысей! Господи, ну вот как он ухитряется? Ненавижу! Злыдень пысюкатый, все мне пересрал!

— Сказывают, что князь приехал купить корабль. В честь своей погибшей дочурки.

— Что?

— Ага, — осклабился Дылда, — корабль с верфи молодого господина.

— Надо ускорить отплытие. И предупреди когниматов, чтоб придержали этих…

— А женушка его беременная, — невпопад добавил головорез.

— Что? Чья женушка?

— Ну дык этого, Бурже.

— Рада за нее, — отрезала я. — Давай дуй к Джемми Вислоухому, пусть развлекает гостей.

Антону я велела сидеть тихо и не высовываться, Юлю из дома не выпускать. Верховный подскарбий, предупрежденный мною, пригласил князя и его родственников пожить в его доме, куда более удобном, чем постоялый двор, отвлекая их внимание, однако долго это не могло продолжаться. Гости начинали проявлять нетерпение, требуя встречи с господином Анджеем Остронегом.

Паровую машину на «Синеглазом Ангеле» так и не успели снять. Поэтому в трюм загрузили и уголь для нее, по настоянию капитана, который верил в светлое будущее этого бесполезного изобретения. Дюжину бочонков с порохом также погрузили со всеми возможными мерами предосторожности. Я дневала и ночевала на верфи, наблюдая за подготовкой корабля.

— Вот она, наша паровая машина, — раздался голос Джемми Вислоухого. — Полюбуйтесь.

— Да-да, но я бы хотел увидеть владельца верфи, чтобы уже с ним… — раздраженно начал Эмиль Бурже.

— Да помилуйте! — воскликнул подскарбий. — Зачем он вам, если права на изобретение принадлежат ордену? Мы выкупили их на двадцать лет вперед за очень приличную сумму.

— Я хочу видеть Анджея Остронега!..

Я повернулась к ним и медленно пошла в их сторону. Мое терпение тоже было не безграничным. Джемми увидел выражение моего лица и метнулся наперерез.

— Ягодка Хаврон! Познакомьтесь! Это господин Бурже из столицы!..

Я скорчила зверскую рожу и рявкнула:

— Это тот, что ли, у кого жена камешки зачаровывает? Колдунья, небось? Надо бы свести с ней знакомство!

— Какого демона!.. — попятился от меня Бурже. — Что вы себе позволяете? Кто вы такой?

Джемми склонился к его уху и громким трагическим шепотом пояснил:

— Это лучший охотник княжества за колдунами. Отмороженный на всю голову. Вы уж лучше с ним не связывайтесь. Себе дороже. Поверьте. А вообще у нас такое творится, такое… Вы про Синего пятикнижника слыхали? Нет?

— Синий пятикнижник? — гаркнула я, прикладывая ладонь к уху, как будто не расслышав. — Где? Где он?..

Портовая площадь шумела и волновалась. Еще бы… Такое событие! Не каждый день в море отправляется отважная экспедиция на поиски злобного колдуна. Я шепнула Джемми Вислоухому:

— Ты все помнишь? Твои люди готовы?

Он кивнул, бледный и сосредоточенный. Я еще раз посмотрела на себя в зеркало. Скромный черный наряд послушницы, заплетенная целомудренная коса, в руках реликвия святой заступницы Милагрос, сияющая в солнечных лучах. Само раскаяние и покорность. Однако мое отражение почудилось мне странным. Я вгляделась повнимательней и похолодела. Коса крепилась к голой черепушке, глаз не было, вместо них из пустых глазниц изливался жуткий синий свет. Я моргнула и… все исчезло. На меня смотрела я. Тень? Тень тоже была на месте. Почудилось. Надо было лучше высыпаться, а не устраивать ночные представления с фосфорным покрывалком в спальне Бурже. Пронзительный визг Софи до сих пор стоял в ушах, ныла нога, ушибленная при неудачном прыжке с крыши.

— Пора! — кивнула я. — Дылда, задачу понял?

Головорез, закутанный в мой плащ, с огромной треуголкой и повязкой на глазу, должен был изображать бравого охотника на колдунов Ягодку Хаврона. Измученный истериками жены, Антон переминался с ноги на ногу. Сегодня ему предстояло стать новым воягом северных земель, но особой радости на его лице по этому поводу не наблюдалось.

— Хризокола Ланстикун восстала из мертвых, святая чудотворница и проклятая Шестая! Меня травили, пытали, вешали и взрывали! Но демонам в людском обличье не под силу изменить пророчество! Я восстала! Я спасу вас! Со мной мои верные сторонники! Я благословляю этот корабль и его отважную команду на борьбу с колдуном. Синий пятикнижник больше не будет тревожить ваши сны, жители Льема!.. — мой голос разносился над притихшей портовой площадью. — Потому что с ним скоро будет покончено! Эта реликвия!..

Я подняла серебряную статуэтку высоко над головой, и отраженный солнечный свет вспыхнул на ней, подобно факелу. Толпа охнула и зашепталась.

— Эта реликвия защитит и осветит им путь! А я… я ухожу в монастырь. Молиться за них, за вас, за мир во всем мире! Но прежде!..

Я поманила к себе Антона и Дылду, закутанного в плащ и с надвинутой на лицо треуголкой.

— Я передаю эту реликвию доблестному охотнику на колдунов! Возьми ее, Ягодка, и да пребудет с тобой милость Единого!

Толпа, умело подогретая братьями ордена, дружно зааплодировала. В повелительном жесте я вытянула руку над людским морем, и все стихло.

— Но прежде чем отречься от мирской жизни, я отрекаюсь и от всего, что с ней связано. Мой брат!..

Антон с кислым выражением лица подвинулся ближе и поморщился, когда я крепко сжала его плечо.

— Это мой брат Антон Ланстикун, а вы, добрые жители Льема, знаете его как Анджея Остронега! Отныне он примет на себя весь груз ответственности! Я отрекаюсь от титула и земель в его пользу! Я признаю его своим братом! Моим единственным наследником! Перед вам светлый вояг Ланстикун!

Толпа взревела и неистово зааплодировала, подхватывая хлопки братьев, рассредоточенных в ней. В умелой постановке всего действа и крылся залог успеха. Но тут…

— Остановите этот балаган! Немедленно!