Темпоральная Бездна

а угольно-черном полу огромного Мальфит-холла, куда Мария проводил один из младших клириков, стояло всего несколько человек. И все они с подозрением поглядывали на Высшего, без усилий скользившего через зал. В их отношении не было ничего личного, просто на неверующих в этом священном месте всегда смотрели косо.

Марий вошел в Лилиала-холл с его непрекращающимися штормами, разворачивающимися на потолке. Проходя под куполом, он увидел, как в пробитом молниями узком просвете среди клубящихся туч мелькнули Близнецы Марса. Арочная дверь в дальнем конце зала привела Мария к апартаментам мэра. Этан ждал в овальном кабинете. После того как комнату отреставрировали, она стала в точности похожей на кабинет Идущего-по-Воде, где тот работал, когда возглавлял Маккатран. Столы и стулья были изготовлены из мардуба и отполированы натуральным воском, испускавшим слабый лавандовый аромат. Три высоких полукруглых окна в стене позади стола открывали великолепный вид на Внешний канал, западную часть Золотого Парка и пологие зеленые холмы района Нижнего Рва, протянувшегося вплоть до хрустальной стены.

– Спасибо, что согласились прийти, – радушно приветствовал гостя Духовный Пастырь.

Он сидел за столом, низко надвинув капюшон белого одеяния. Но даже свободные складки ткани не могли скрыть полуорганических модулей, закрепленных на коже.

Марий почтительно поклонился.

– Я благодарен за ваше согласие встретиться со мной, Пастырь.

Рука Этана чуть заметно шевельнулась, показывая младшему клирику, что можно идти.

– Надеюсь, что вы почти поправились, – продолжал Марий, подойдя к столу.

Его черный мерцающий плащ-костюм оставил в воздухе мимолетные тени.

– Почти. – Этан слабо улыбнулся и поднял руку к полуорганическим наростам. – Теперь их всего три, и мои доктора обещают снять их до конца недели. Удивительно, как благотворно на нашем состоянии сказываются хорошие новости.

– Хорошие новости?

Этан помедлил, прикидывая, не пытается ли гость его поддразнить.

– Человек с помощью Небесного Властителя прошел в Бездну.

– Чтобы попытаться обсудить запрет на ваше паломничество.

– Я сомневаюсь, что кто-либо из представителей АНС понимает основное значение Бездны. Она существует, чтобы научить нас в полной мере пользоваться жизнью, чтобы вознести нас к вершинам духовных возможностей, на какие только способен подняться человек.

– Воистину так, – не скрывая иронии, ответил Марий.

Его чувства не остались незамеченными, и на лице Этана появилась вежливая улыбка.

– При всем моем уважении, я бы не стал сравнивать вас с Джастиной Бурнелли. Насколько мне известно, вы твердо придерживаетесь физических основ Вселенной.

– Я принимаю ее такой, какой она, в моем понимании, должна быть.

– Спасибо.

Этан откинулся на спинку кресла и внимательно оглядел представителя фракции. На старте своей предвыборной борьбы за звание Пастыря он опасался принимать помощь этого человека. И, подобно большинству соискателей высших постов, послал прощупывать контакты своего помощника. Пелим вернулся с переговоров, воодушевленный новыми возможностями. Тогда Этан согласился прислушаться. В политическом отношении помощь Мария была скрытой, но весьма ценной, что позволяло Этану искать союзников в рядах советников и духовенства Дворца-Сада и завоевывать позицию, с которой он мог без опасений выдвинуть свою кандидатуру. А предложение оборудовать корабли для паломников ультрадвигателями почти гарантировало ему полный успех. И все это Ускорители предоставляли по доброй воле, без каких-либо обязательств со стороны Воплощенного Сна. Марий не пытался скрывать истинную цель своей фракции. И Этан понимал, что так долго продолжаться не может, он не раз задумывался, какой окажется цена за такую помощь.

– Но разве Бездна не подтвердила человеческую сущность Джастины, откликнувшись на ее мысли? – спросил Марий таким тоном, словно речь шла о сущих пустяках.

– Всего один коротенький сон, – сказал Этан. – Мимолетный проблеск, рассказывающий о ее трудностях. Очевидно, что она не обнаружила Ядра или хотя бы Небесного Властителя. А ее стремление добраться до ближайшей звезды говорит о приверженности физическому миру.

– Тем не менее она продемонстрировала духовные возможности, доступные Идущему-по-Воде.

– До его силы ей далеко.

– Но ведь, по меркам Бездны, она бодрствовала всего несколько дней и, похоже, неплохо акклиматизировалась.

– И это тоже говорит в пользу нашей доктрины. Бездна станет для нас спасением. Второй Сновидец поведет нас навстречу нашей судьбе, как планировал сделать Иниго.

– Я полагаю, нам обоим прекрасно известно, что этот коротенький сон из Бездны представил нам не Второй Сновидец.

– Верно, – подтвердил Этан.

– А Воплощенному Сну известно, кто принял мысли Джастины?

– Нет.

Марий улыбнулся. На его круглом лице с тонким носом улыбка, скорее, была похожа на гримасу.

– Значит, еще один Сновидец, Пастырь? Похоже, они становятся довольно распространенным явлением.

– Три Сновидца за двести семьдесят лет – вряд ли это можно назвать распространенным явлением. Но я считаю немаловажным тот факт, что два Сновидца появились в столь короткий промежуток времени. События движутся к развязке, что соответствует видениям Иниго.

– Конечно. Я рад, что Второй Сновидец подтвердил: человек может проникнуть в Бездну. Это должно воодушевить последователей вашего движения.

– Так и произошло.

– Мне нет необходимости подчеркивать, как важен для вас Второй Сновидец. Насколько близко вы к нему подобрались?

Этан улыбнулся, глядя в лицо собеседника, мало похожее на человеческое из-за неподвижных зеленых глаз, отражающих мрачные мысли.

– К ней, если быть точным.

– Вот как?

– Да. Мы уверены, что установили личность вероятного кандидата. И раз уж команде встречи известно ее имя, ей не удастся избегать нас сколько-нибудь продолжительное время.

– Примите мои поздравления, Пастырь. Полагаю, отрадно сознавать, что желанная цель так близка.

– Верно.

– Как продвигается постройка кораблей паломничества?

– И здесь нам тоже сопутствует успех. Строительство идет в соответствии с графиком. Не хотите ли предпринять ознакомительную поездку?

– Увы, время ограничено. И по многим причинам.

– Что вы имеете в виду?

– Информация еще не дошла до широких масс, но мне известно, что Флот Содружества направил навстречу флотилии Окайзенской Империи корабль класса «Река», который должен был блокировать ее флагман и передать предупредительное послание.

– Должен был?

– Корабль уничтожен. Как выяснилось, окайзены сильнее, чем предполагал адмирал Казимир.

– Милосердная Заступница!

– Если не удастся их остановить, флотилия будет здесь раньше, чем вы закончите постройку кораблей. И паломничество не состоится.

– Основным поводом для образования АНС после войны против Звездного Странника была необходимость надежно защитить человечество от угрозы извне. С помощью АНС предполагалось достичь значительного прорыва в области технологий.

– Ну, не расстраивайтесь. В конце концов, это был один-единственный корабль. Флот направит более мощное подразделение и преградит путь окайзенской флотилии. Даже мы согласны с этим прогнозом.

– Но гарантий нет.

– В реальной жизни их не существует.

– Они существуют в Бездне, – запальчиво возразил Этан. – К сожалению, ускорить постройку кораблей мы не в силах.

– Я понимаю. Мы все зависим от АНС.

– На честном слове и на одном крыле.

– Точно. Но не стоит огорчаться. Теперь, когда мы так близки к успеху, у моих покровителей есть к вам просьба.

– Ага.

Улыбка Этана стала еще шире. Он почти обрадовался. Будет ли это какое-то абсурдное еретическое требование или несложное задание, которое после старта паломничества вызовет политическую лавину? Принять ему новое условие или сопротивляться до последнего вздоха?

– Мы хотели бы послать с вами своих наблюдателей.

– Наблюдателей? Само слово подразумевает, что они станут держаться особняком, а я искренне надеюсь, что в Бездне такое невозможно.

– Тем не менее мы были бы благодарны, если бы вы взяли их с собой.

– Мы рады всем, кто стремится в Бездну, что бы их к тому ни побудило. Сколько?

– По два-три человека на каждый корабль. Нам бы не хотелось вас затруднять.

– Понятно. – На самом деле Этан ничего не понимал. Он знал, что возможность наблюдения важна для любой фракции, но несомненная логичность запроса его удивила. – Я позабочусь, чтобы вам предоставили достаточное количество камер небытия.

– Наши люди не станут погружаться в небытие на время путешествия.

– Для этого есть причины?

– Они просто не хотят.

Этан помолчал, размышляя, не пора ли выдвинуть решительные возражения. Но никаких весомых аргументов он привести не мог, к отказу его склонял только инстинкт.

– Они настроены против паломничества или против нашего движения в целом?

– Прошу прощения, но ваша доктрина их ничуть не интересует. Это просто ученые, желающие исследовать Бездну.

– А если я откажу?

Марий изобразил искреннее удивление.

– Вы желаете испытать меру моей доброжелательности, поставив меня в затруднительное положение?

– А оно действительно будет затруднительным?

– Я более чем кто-либо другой способствовал вашему выдвижению на этот пост. А ультрадвигатели – подарок феноменально щедрый даже по стандартам Высших. И, принимая его, вы знали, что взамен я, вероятно, попрошу о некотором одолжении.

– Да, знал. И вы понимаете, что я не откажу вашим коллегам в том, чтобы отправиться с нами в путешествие. Я просто хочу понять, каковы ваши мотивы и насколько для вас важна эта возможность.

– Очень важна. Бездна до сих пор остается самым загадочным явлением. Мои покровители считают, что пора разгадать ее тайну.

– Зачем «разгадывать тайну», если вы в любой момент можете стать ее частью?

– Она могущественнее нас.

– Она поделится с вами своими секретами.

– На своих условиях. Принимать чужие условия нам не свойственно.

– А вот меня они вполне устраивают.

– Должен ли я теперь прибегнуть к угрозам?

– Давайте, – спокойно ответил Этан.

– Даже при наличии ультрадвигателей нельзя не учитывать проблему противодействия райелей. Их ранее неизвестная боевая группа явно не желает допускать к границе Бездны кого бы то ни было. Одно дело – позволить проскользнуть одинокому маленькому кораблю, но целая флотилия с миллионами окрыленных надеждами паломников?.. Вам придется либо повернуть назад, либо погибнуть. Райели обладают огромными ресурсами, и я полагаю, защитить вас не сумеет даже весь Флот Содружества, к тому же правление АНС ясно дало понять, что такой попытки предпринимать не станет.

– Да, это последнее препятствие на нашем пути, – признал Этан.

Оборотная сторона триумфа Джастины произвела на Духовного Пастыря колоссальное впечатление. Он всегда знал, что райели – яростные противники паломничества, но о существовании таких кораблей прежде никто и не подозревал. Комментаторы в унисфере последние несколько часов только и делали, что обсуждали эту опасность. И выражение «паломничество к неминуемой гибели» стало одним из наиболее популярных.

– Вдобавок к ультрадвигателям мы можем оснастить ваши корабли защитным полем, пробить которое не под силу даже райелям, – сказал Марий.

– Мне трудно поверить.

– Тем не менее мы обладаем такими системами.

– В обмен на места для ваших пассажиров?

– Да.

– Пути Заступницы неисповедимы. Однако… Она могла бы пожелать, чтобы ваши ученые получили шанс достичь своей цели вместе с нами.

Марий слегка наклонил голову набок.

– Я уверен, что могла бы.

– Я прослежу, чтобы для вас были оставлены каюты.

– Благодарю. – Марий поклонился и легко развернулся. Он без усилий скользнул к двери, но у самого выхода задержался. – Ах, да, – произнес он, не оборачиваясь к Этану. – Нам потребуется еще и немного места в трюмах для оборудования.

– Оборудования?

– Для исследования Бездны ученым нужны инструменты. Подробности я пришлю в ваш офис.

Дверь открылась, и Марий бесшумно исчез, оставив после себя мимолетный вихрь теней.

Приятный морской ветерок долетал до Золотого Парка и шевелил длинные ветви вишневых деревьев, окаймлявших гигантскую площадь. С безоблачного неба беспощадно палило солнце. В белой хлопчатобумажной рубашке и плотных синих джинсах Экспедитору было довольно жарко, но он не хотел пользоваться бионониками, опасаясь привлечь ненужное внимание. Предполагалось, что Иниго выбрал место для Маккатрана-2 из-за климата, почти такого же, как в столице Кверенции. Из-за этого пристрастия к полнейшей идентичности Экспедитору приходилось мириться и с идиотской широкополой кожаной шляпой, потому что именно таким способом реальные жители Маккатрана защищали свои мозги от перегрева. Зато маскарад позволял ему ничем не выделяться в толпе.

В Золотом Парке теперь было многолюдно каждый день. Число обычных зевак значительно возросло, когда Второй Сновидец отказался от предложения Небесного Властителя и верующие пришли искать поддержки у своего нового Духовного Пастыря. С тех пор толпа постоянно разрасталась, наблюдая за историческими событиями в Галактике. Экспедитор понимал такое поведение, он и сам ощущал, какую уверенность излучают мысли людей, разделяющих общие надежды и верования. Так осуществлялась одна из основных человеческих потребностей: быть частью однородной группы.

Сам он испытывал ее на примитивнейшем уровне: он хотел находиться рядом со своей семьей. Играть с дочками, когда Лондон окутывает вечерний полумрак. Купать их. Читать сказки на ночь. А потом спокойно ужинать с Лиззи.

Здесь ему не нравилось. По одной простой причине: ему предстояла активная операция, к каковым, по заверениям фракции, его привлекать не собирались. Поначалу он соглашался только доставлять определенное оборудование, а использовать его должны были другие люди. С течением времени он позволил уговорить себя на выполнение заданий, предусматривающих не просто доставку. Но теперь…

Он опять следил за Марием. Он и прежде занимался этим без возражений, хотя Марий всегда нагонял на него страх. И проблема заключалась вовсе не в эмоциональной чепухе, недопустимой для Высшего. Просто его противник был намного профессиональнее Экспедитора в любом отношении. Да и недавние происшествия никак не способствовали установлению равновесия: полет Джастины в Бездну, уничтожение «Енисея», вторжение на Виотию. Экспедитор не мог представить, какими будут последствия для Содружества в целом. Он просто знал, что в такой неустойчивой ситуации его место дома, с семьей. Тем не менее он торчал здесь, болтался в толпе, следя, чтобы его разум излучал в Гея-сферу присущее всем беспокойство и надежду, да еще носил средневековый наряд, чтобы ничем не выделяться. Между людьми он видел гондолы, скользящие по Внешнему каналу, и Дворец-Сад, чья крыша напоминала столкнувшиеся волны.

Все это время он не спускал глаз с моста из дерева и тросов, ведущего к главному входу во дворец. Именно на нем он всего час назад видел Мария. Удаленные сенсоры, размещенные вдоль канала, позволяли наблюдать и за другими мостами, но встроить датчики во внутреннюю систему было почти невозможно. Воплощенный Сон использовал какую-то сверхсложную программу, предотвращающую внедрение и проникновение, хотя несколько едва заметных микроботов уже потихоньку прогрызали себе путь внутрь. Впрочем, даже если им и удастся миновать парадные залы и добраться до апартаментов мэра, будет слишком поздно.

Полевой сканер Экспедитора засек знакомые признаки бионоников в десяти метрах от него. Он смиренно вздохнул и повернулся к стоящему в ожидании Марию. Несколько неодобрительных взглядов скользнули по его темному плащ-костюму, отражающему яркое солнце, но непоколебимо высокомерный вид его хозяина заставил окружающих воздержаться от активных действий.

– Ты попался, – заговорил Марий.

– Верно, – кивнул Экспедитор. – Поздравляю.

– Хочешь выпить?

– Почему бы и нет?

Скользящей походкой Марий пересек Золотой Парк и по коричневато-желтому мосту из песчаника вышел в район Йисидро. Экспедитор прищурился на трехэтажное здание круглой формы с невероятно сложным узором из шестигранников, выложенным в кладке стен. Высокие стрельчатые окна придавали постройке сходство с башней древнего замка.

– Не здесь ли… – начал он.

– Здесь, – коротко ответил Марий.

Они вошли в таверну и отыскали уединенный столик у самого окна. Официантка приняла заказ и быстро вернулась с чашкой горячего шоколада с апельсином и зефиром для Экспедитора и мятным чаем для Мария. Как только она отошла, они объединили свою защиту, образовав вокруг себя почти невидимую, но непроницаемую оболочку.

– Игра меняется, – сказал Марий.

– Игра осталась той же самой, но ставки возросли, – ответил Экспедитор.

– Справедливо. Ты мне не нравишься, поскольку воплощаешь все, от чего я стремлюсь избавиться. Но я отношусь к тебе с уважением: ты играешь по правилам. В нашем деле есть люди, переставшие их придерживаться.

– Мы не уничтожали Ханко.

– Ханко?

– Не прикидывайся! Кто-то из ваших бросил в планету м-поглотитель Хокинга.

– В самом деле?

– Да.

– Ты в этом уверен?

– Перестань. Не стоит приглашать меня выпить, чтобы разыгрывать из себя вербовщика. Я выбрал фракцию в соответствии со своими убеждениями.

Марий приветственным жестом приподнял свою чашку.

– Мои извинения. Суть в том, что и ты и я исчерпали себя в служении своим фракциям.

– Нет. Если мы будем действовать заодно, мы оба останемся на плаву. И только если вы устроите собственный Армагеддон – вот тогда все изменится.

– Ты представления не имеешь о наших замыслах.

– Концепция слияния не слишком привлекательна. Она предполагает восхождение к вечной божественности. Конфликта за этим столом достаточно, чтобы убедить меня в недопустимости такого пути. И мы оба знаем, что есть фракции более радикальные, чем наши.

– Прими мои поздравления. У тебя есть ответы на любой вопрос.

– Конечно, ты можешь перейти на нашу сторону. И это будет означать неминуемый конец для твоей фракции. И все проблемы исчезнут.

– Я так не думаю.

– Мое дело спросить.

– Я знаю.

Экспедитор попытался отпить шоколад из-под шапки воздушного зефира.

– И что теперь?

– Как я и сказал, игра меняется. Мы подходим к последней стадии операции, планирование которой длилось веками. По существу, это уже не игра. И не думай, пожалуйста, что мы стерпим какое-либо вмешательство.

– Я верю в нашу расу при всей ее многогранности и поразительной недальновидности. Я восхищаюсь нашим многообразием и нашей настойчивостью. И самые лучшие стороны человечества проявляются именно в период бурно разрастающихся конфликтов.

– Только не надо мне рассказывать о том, как мы сильны, когда нас загоняют в угол.

– Не стану, поскольку вы, как мне кажется, намерены игнорировать все разногласия и все многообразие и переделать всех под свою мерку. Но я вам не позволю. Моя фракция этого не допустит.

– В том-то и дело. У вас больше нет выбора. Его не стало еще десятилетия назад, когда мы добились успеха. И сегодняшние события – это результат наших действий.

– Неужели вы считаете, что имеете моральное право подталкивать каждого к постфизическому состоянию, хочет он того или нет?

– Мы берем далеко не каждого.

– Тогда перестаньте манипулировать всем обществом.

– Ты упорно цепляешься за прошлое и хочешь в нем остаться. Что это, влияние твоей жены?

Экспедитор аккуратно поставил чашку на стол, опасаясь ее раздавить, настолько напряглись его мускулы.

– Осторожнее.

– Мы имеем право эволюционировать.

– Имеете. Но вы не имеете права принуждать к эволюции всех остальных, не имеете права разрушать все, что мы создали.

– А что хорошего в вашем правлении АНС? Это же самая консервативная фракция.

– Правление позволило вам существовать.

– Верно. А теперь, словно одряхлевший родитель, завидует нашей юности и свежим взглядам и пытается удержать нас на месте.

– Правление АНС ничего не поощряет и не запрещает, оно нейтрально. А вот мы – нет. Найдите способ осуществить свои намерения, не причиняя вреда остальным, не создавая угрозы для всей Галактики.

– Ничего такого мы не делаем. И вы не вправе удерживать нас от восхождения на новую ступень развития. И не пытайтесь. Я тебя предупредил. Мы с тобой исчерпали возможности этой скучнейшей рутины. При следующей встрече нам не придется мирно сидеть за столом в таверне.

– Что ж, пусть будет, что будет.

Экспедитор проводил взглядом Мария, выскользнувшего из таверны, и только тогда порывисто выдохнул.

– Оззи милостивый, – прошептал он, – я больше этого не вынесу.

Шторм неуклонно усиливался уже на протяжении трех часов. Вездеход обстреливался нескончаемым горизонтальным вихрем миниатюрных ледяных кинжалов, несущихся навстречу со скоростью около ста миль в час. В кабине стоял оглушительный шум, словно машина пробивала путь сквозь стеклянные джунгли.

Уже не в первый раз почва неожиданно вздрогнула, сильно раскачав вездеход. Корри-Лин крепче уцепилась за края сиденья. За последний час это было уже пятое мини-землетрясение, и промежутки между толчками становились все меньше и меньше.

– Прости меня, – сказала Корри-Лин.

Иниго старался провести вездеход по гористой местности, скованной вечной мерзлотой, а Корри-Лин сидела рядом с ним. Ветер медленно и методично выметал весь рыхлый снег, скопившийся в дюнах и трещинах, поднимал его в воздух и только усиливал безумную вьюгу. За узкой щелью смотрового окна уже ничего не было видно, и даже мощные лучи фар обрисовывали на фоне пурги лишь слабо светящийся круг. Датчики вездехода пробивались на жалкие пятнадцать или двадцать метров. И даже сканирование при помощи бионоников Иниго почти не улучшало видимость.

– Тебе не за что просить прощения, – ответил ей Иниго.

Он нащупал ее руку и сжал. Корри-Лин наклонилась в его сторону.

– Если бы я сюда не прилетела, ничего бы не случилось. Все участники Реставрации остались бы живы. А ты бы мог продолжать спасать людей.

– Во Вселенной так не бывает. Меня все равно рано или поздно нашли бы. Я рад, что это удалось именно тебе.

– Я тебя погубила.

По ее веснушчатым щекам потекли слезы.

Иниго остановил вездеход и обнял женщину.

– Ты просто напугана. Нельзя никого винить, тем более себя.

– Как ты можешь быть таким спокойным?

– Все, что я видел, все, что показал Эдеард, дает мне надежду. Надежду, которая не умрет, даже если погибну я, если погибнет еще миллион человек. Человеческая раса выживет. Как выживала уже много раз, как ей еще не раз предстоит выживать.

– Такой же глупый, как и раньше, – жалобно пробормотала она, смахивая слезы.

Он перехватил ее руку, поднес ее к лицу и медленно слизнул влагу с пальцев.

– Все та же моя Корри-Лин.

Она теснее прижалась к его груди.

– И все-таки я считаю себя виноватой. Нельзя было позволять этому психопату уговорить себя на поиски.

– Из твоих слов я понял, что выбора ты не имела.

– Я могла быть смелее. Стоило сбросить мерзавца со скалы, как это сделал ты.

– Но, в конце концов, какая разница?

– Благодарю, но я бы предпочла провести свои последние минуты не в его компании.

– Мы еще не погибли. – Иниго выпустил Корри-Лин из своих объятий и повернулся к пульту. – До моего корабля каких-то две сотни километров.

– А у тебя действительно есть корабль?

– Действительно. Умный парень этот Аарон, сразу догадался.

Вездеход снова рванул вперед. Корри-Лин, поднявшись с кресла, встала позади Иниго и начала массировать ему плечи.

– А сколько мы прошли?

– Около восьмидесяти километров за последние семнадцать часов. – Он кивнул на экран. – Но здесь еще труднее отыскивать путь. Эти землетрясения, как я думаю, означают начало сплющивания планеты. Не удивительно, что атмосфера так взбесилась.

– Мы не доберемся до корабля, да?

– Не доберемся.

Она нагнулась и легонько укусила его за ухо.

– Эй, ты же мессия. Ты должен воодушевлять паству.

– А разве паства не требует определенности?

– Я думала, здесь нет абсолютных понятий.

– Вижу, что тебя нелегко будет обратить в мою веру.

После очередного подземного толчка вездеход опасно накренился. Корри-Лин изо всех сил вцепилась в подлокотники, чтобы не упасть на металлический пол.

– О Заступница, – пробурчал Иниго.

На портале, куда выводилась информация с наружных датчиков, появился контур трещины, проходящей почти параллельно вездеходу. Ее ширина в некоторых местах достигала двух метров. До последнего толчка этого разлома здесь не было.

Иниго увеличил скорость вращения гусениц, заставив вездеход отойти от края.

– Почему ты нас покинул? – спросила Корри-Лин.

– В этом нет ничего загадочного, – сказал он. – Я устал. Устал от ожиданий. Устал от Совета. Устал от поклонения.

– И от меня?

– Нет, только не от тебя. Если бы не ты, я бы не продержался так долго.

– Я тебе не верю.

Иниго рассмеялся.

– Если ты и не абсолют, то уж точно константа. Почему ты мне не веришь?

– Потому что знаю тебя, вернее, знала в прошлом. Ты верил в сны, верил в жизнь, показанную нам Идущим-по-Воде, в жизнь, которая могла бы быть у нас в Бездне. Ты никогда не уставал – только не от этого, не от положения Сновидца. Что же случилось?

– Наверное, мне не стоило уходить. Заступница, посмотри только, что вышло. Этан стал Пастырем! Он никогда бы не поднялся до члена Совета, и причина тебе известна. Почему конклав проголосовал за него? О чем вы думали?

– Перемены, – бросила она. – Паломничество. Второй Сновидец сделал его возможным или по крайней мере позволил надеяться. Но то, что происходит сегодня, не важно. А что случилось семьдесят лет назад? Почему, Иниго? Неужели я не заслуживаю даже этого?

– Был еще один сон, – прошептал он.

Его гея-частицы выплеснули такую мощную волну печали, что она в ужасе содрогнулась.

– Последний Сон? – выдохнула она. – Он реален?

– Не в том смысле, как о нем говорят.

– Но Идущий-по-Воде умер, – запротестовала Корри-Лин. – И в этом его победа: он прожил прекрасную жизнь. Небесные Властители показали его душе путь к Морю Одина. Я была там, я прожила тот сон – сон, данный нам тобой. Я лежала на погребальном костре на вершине самой высокой башни в Эйри и видела, как возвращаются Небесные Властители, заполняя все небо над Маккатраном. И вместе с ними я поднималась ввысь, а весь город пел прощальные гимны. Я приняла его последнее ощущение мира. Он ушел в Ядро Бездны! Это было так красиво, и я верила. Я верила в тебя. – Корри-Лин протиснулась между креслами и опустилась на колени, так что между их лицами осталось не больше нескольких дюймов. – Этот сон я вызываю крайне редко, он такой эмоциональный, что я каждый раз плачу, жалея о том, чего лишены все мы, запертые за пределами Бездны. Это самый значительный сон. И только из-за него я стала последователем Воплощенного Сна, твоего движения. И всегда такой останусь, кто бы ни стоял во главе, какие бы политические игры ни занимали клириков. Ты подарил нам его. Ты подарил нам мечту.

Иниго смотрел на изображение предательской трещины, избегая взгляда Корри-Лин. Его гея-частицы закрылись, спрятав все эмоции.

– Говори, – потребовала она, дрожащим от испуга голосом. – Скажи, что это был за сон.

– Дело во мне, – сказал Иниго. – Только и всего. В моей личной реакции. В нем нет ничего, что могло бы воспрепятствовать паломничеству, ничего, что помешало бы верующим на пути к идеальной жизни. Этот сон взволновал только меня.

– Что в нем было? Пожалуйста, Иниго.

– Я видел еще один сон, – заговорил он, все так же глядя в экран. – Я видел, что произошло с Кверенцией после. После смерти Идущего-по-Воде. Это была жизнь одного из его потомков в Маккатране.

– Что же они сделали? – спросила Корри-Лин. – Злоупотребили его даром?

Вездеход снова тряхнуло.

– Нет, – слабо улыбнувшись, ответил Иниго. – Они правильно им воспользовались.

Корри-Лин раздраженно поморщилась от нового, более сильного толчка и крепче сжала руками спинку кресла Иниго. Вездеход вдруг сильно задрал нос, и они встревожено переглянулись. Сенсорный дисплей показывал, что земля перед ними вздыбилась и на ней появляются новые трещины.

Иниго торопливо ввел в системный узел вездехода несколько команд. Из нижних отсеков корпуса вылетели якоря и стали быстро ввинчиваться в промерзшую почву. Сверхпрочные тросы мгновенно натянулись, удерживая тяжелую машину.

– Иниго, – всхлипнула Корри-Лин.

Он взял ее за руку и снова открыл свои мысли.

– Я с тобой.

Участок почвы под вездеходом еще раз всколыхнулся. Все шесть якорей одновременно вылетели из потревоженной толчком земли и с оглушительным лязгом ударились в борта вездехода.

– Я с тобой.

Машина начала опрокидываться. Корри-Лин с криком отлетела к боковой стенке кабины, но это было еще не все. Иниго повис вниз головой в своем кресле, удерживаемый ремнями безопасности. Затем угол наклона изменился, и Корри-Лин покатилась к задней стенке. Перевернутый вездеход заскользил на крыше. Из открывшихся шкафчиков посыпались запасные комплекты одежды и пакеты с продовольствием, грозя пассажирам новыми ударами.

Корри-Лин даже не успела уцепиться за переборку, как ее потащило в другую сторону. Удар о наружную дверь сломал ей руку. Взрыв боли затуманил мозг и погрузил кабину в полумрак. Осталась только одна мысль: «Это конец».

После пары судорожных вдохов она обнаружила, что лежит на том самом месте, где упала. Вездеход остановился.

– Держись, – донесся до нее голос Иниго. – Я сейчас приду.

Сквозь пелену подступающей тошноты она увидела, как Иниго карабкается по боковой стенке, а потом с ловкостью циркача огибает передние сиденья. Вездеход каким-то образом остался стоять, упершись носом в землю, кабина сильно наклонилась вперед.

Иниго пристроился на спинке водительского кресла, обнял Корри-Лин и стал легонько покачивать. Открыв глаза, она увидела над собой распахнутые дверцы настенного шкафа.

– Моя рука, – захныкала она.

Боль в руке вспыхнула с новой силой. Медицинский дисплей в экзозрении выдал сводку полученных повреждений.

Иниго окинул взглядом кабину.

– В этих вездеходах всегда есть аптечки; наверняка одна из них валяется где-то здесь. А пока подкорректируй нервные окончания, чтобы избавиться от боли.

Она кивнула и снова с трудом удержалась от крика. Сконцентрировать внимание на физиологических иконках оказалось чрезвычайно трудно, но в конце концов вторичная подпрограмма заблокировала нервы в сломанной руке. Боль утихла, и Корри-Лин облегченно вздохнула. А вот с тошнотой она справиться так и не смогла.

Иниго выпустил ее из рук и присмотрелся к разбросанным вокруг вещам. Аптечка первой помощи нашлась довольно быстро. Миниатюрный прибор проанализировал информацию, полученную из макроклеточной ячейки, и выбросил плайпластиковую ленту, быстро обвившуюся вокруг плеча женщины. Иниго разорвал рукав ее блузки, обеспечивая доступ к коже.

– Что теперь будем делать? – спросила Корри-Лин.

Иниго взглянул на абсолютно темный портал.

– Мы застряли в трещине, а задница торчит в воздухе. Как тебе нравится такое положение?

– Твои биононики могут нас отсюда вытащить?

– Не уверен. Но, думаю, надо попробовать.

Он усмехнулся и погладил ее по щеке.

– Пожалуй, я немного подожду. Прежде чем выйти наружу, хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– Не уходи, – слабым голосом попросила она.

– Тогда я останусь. Нам некуда спешить. Уже некуда.

После старта «Алексиса Денкена» с Аревало прошло всего девяносто минут, когда поступил вызов от Казимира.

«Мы только что лишились связи с „Линдау“», – сказал он.

Паула, сидевшая у пианино в попытке снова сыграть «К Элизе», горестно опустила плечи.

– Проклятье. Я ведь говорила, чтобы ты предупредил их об осторожности.

«Я предупредил. Видимо, недостаточно настойчиво».

– Значит, теперь у Аарона в распоряжении корабль Флота?

«Корабль-разведчик. А может, это Иниго».

– Или сам Идущий-по-Воде. Или вернувшийся Найджел. Или…

Она так и не закончила.

«Мне и без того несладко», – сказал он.

– Мы все чаще промахиваемся, Казимир.

«Я знаю. Но есть и хорошие новости. Хоть с „Линдау“ и не связаться, мы все еще можем за ним проследить».

– Каким образом?

«На всех кораблях Флота имеется вспомогательный трансмерный канал, генерируемый двигателем. Он служит для одной-единственной цели: отслеживать местоположение, как раз для подобных случаев».

– Я этого не знала. И где же «Линдау» сейчас?

«Все еще на Ханко».

– Интересно. Если бы ты оказался на месте Аарона и получил спасательную шлюпку, ради чего бы ты мог задержаться на планете, которая вот-вот взорвется внутрь?

«Чтобы найти то, зачем прилетел».

– Верно. Держи меня в курсе.

«Обязательно».

– Ты пошлешь туда еще один корабль?

«„Янцзы“ в пути. Но я думаю, уже слишком поздно».

– Корабль класса «Река»? Да, ты всерьез взялся за дело. Будем надеяться, что его ждет лучшая участь, чем «Енисей».

«И „Линдау“».

Вокруг Колвин-сити шел дождь, мелкие капли холодной воды сыпались из плотных туч на окрестные поля и холмы. В отсутствие ветра появился туман, окутав землю и скрыв высокие небеса с их розоватыми слоистыми облаками. Но под куполом силового поля, преграждавшего путь ненастью, было сухо и солнечно.

Некая женщина решила в полной мере воспользоваться хорошей погодой и, неторопливо проходя по Дарьяд-авеню, разглядывала стеклянные витрины. Почти половина магазинов на этой улице были открыты, а вот большинство баров и ресторанов не работали. С тех пор как завоеватели запретили полеты капсул, доставка продуктов в Колвин-сити стала невозможной.

В то утро в центре города почти все спускались к реке. Ожидалось прибытие делегатов Сената, и жители Колвин-сити спешили успеть к тому моменту, когда корабль приземлится в доках, чтобы высказать свое мнение. Вокруг охраняемой посадочной площадки уже начали собираться толпы людей.

Женщина то ли ничего не знала о происходящем, то ли не придавала ему значения. Она была молодой и привлекательной, в модном серо-голубом платье, открывающем красивые ноги. Проходившие мимо мужчины встречали ее одобрительными взглядами и посылали сообщения, предлагая познакомиться. Она застенчиво улыбалась, игнорируя их внимание. Мало того, она игнорировала и пролетающие на небольшой высоте капсулы эллезелинских полицейских, воющие сирены и лучи лазеров, мелькавшие по тротуарам.

Женщина до такой степени не обращала на них внимания, что даже не заметила, как три особенно большие капсулы, летевшие над самыми крышами домов, внезапно зависли в воздухе. Она ничего не замечала до того момента, когда они приземлились рядом, устремившись вниз с такой скоростью, что ударная волна разбила витрину, у которой она остановилась. Женщина закричала, когда воздушный поток бросил ее на колени, и в ужасе закрыла руками голову от летящих осколков. Капсулы висели в десяти сантиметрах над тротуаром. Их малметаллические двери мгновенно открылись, и майор Хонилар выпрыгнул наружу, выводя отряд команды встречи. Полицейские выполнили маневр «окружить и обезвредить», и на жертву со всех сторон уставились дула энергетических винтовок пятнадцатого калибра. Женщина все еще продолжала кричать, и ее искромсанное осколками платье уже начало пропитываться кровью из сотни мелких порезов.

– Немедленно заткнись, – рявкнул на нее майор Хонилар.

Прохожие, упавшие на землю поблизости от капсул, начали поднимать головы, чтобы узнать, что же, во имя Оззи, здесь происходит. На их глазах человек в броне схватил женщину за волосы и бесцеремонно поднял на ноги. Они увидели ее искаженное от боли лицо, пропитанную кровью одежду и красные капли, свободно стекающие на тротуар. Самые сообразительные сразу же стали передавать увиденное прямиком в новостные шоу унисферы.

– Араминта, с этого момента ты находишься под защитой временного контингента Эллезелинской армии.

– Эй! – раздался чей-то протестующий возглас.

Один из боевиков послал поверх голов взрывчатый заряд малой мощности. Выстрел заставил людей снова броситься ничком.

– Любой, кто посмеет препятствовать нашей операции, будет застрелен, – громко объявил майор Хонилар.

Он втолкнул рыдающую окровавленную женщину в капсулу, и машина взмыла вверх. Ее малметаллическая дверь успела закрыться только на высоте крыш. Остальные бойцы команды встречи разошлись по своим капсулам, отступая по всем правилам ведения операций во враждебной обстановке.

Оскар и его товарищи, сидевшие за утренним чаем на балконе кафе как раз напротив этой сцены, проводили взглядами последнюю капсулу, поспешно поднявшуюся в искусственную синеву неба.

– Отличный порядок, – с невольным восхищением воскликнула Бекия.

– Такой же деликатный, как удар по яйцам, – ворчливо добавил Томансио. – Ты только посмотри на них.

Он показал на ошеломленных горожан, медленно поднимавшихся с земли. На лицах многих из них отчетливо проступала ярость.

Оскар посмотрел, как люди, вставая, грозили в небо кулаками и выкрикивали оскорбления. Он порадовался, что снова надел гражданскую одежду. После этого случая эллезелинским бойцам будет небезопасно в одиночку появляться на улицах.

– Мне кажется, майор Хонилар чем-то недоволен, – сказала Бекия. – Кажется, это пятая Араминта, выделенная программами опознавания за сегодняшнее утро?

– Лиатрис неплохо поработал, – ответил Томансио.

– Сомневаюсь, что его жертвы с тобой согласны, – заметил Оскар.

Ему вдруг расхотелось допивать кофе с корицей. Увиденная откровенная жестокость вызывала чувство вины. Бедная женщина не сделала ничего плохого, она всего лишь отдаленно напоминала настоящую Араминту. Все произошло из-за некорректной программы распознавания, которая выбрала ее изображение из информации уличных камер наблюдения и привлекла внимание команды встречи.

– Это твоя операция, Оскар, – упрекнул его Томансио. – Ты знал, что потребуется для ее проведения. Теперь не время проявлять слабость.

– Во всей Галактике я лучше других реально представляю себе, что такое сопутствующий ущерб, – заявил Оскар.

– Не стану возражать. В таком случае ты должен понимать, что это неизбежная жертва.

– Но понимание ее не оправдывает.

– Оскар, Эллезелин неоправданно вторгся на Виотию. Охота за Араминтой тоже неправомочна, но мы все только этим и занимаемся, потому что знаем, что ее необходимо найти.

– Как ее зовут? – спросил Оскар, отвернувшись к широкой улице.

По Дарьяд-авеню к докам спускалось все больше людей, намеревавшихся донести до делегации Сената свои требования. Оскар понимал, что это бесполезно. Воплощенному Сну нет дела ни до их мнения, ни до мнения Сената. Делегация и переговоры между Пелимом и премьер-министром только обеспечивают время, чтобы команда встречи могла поймать свою жертву.

– Разве это важно? – удивилась Бекия.

– Да, очень важно, – заверил ее Оскар. – Ведь мы использовали ее.

– Я передам Лиатрису, чтобы он выяснил, как только у него появится свободная минута, – сказал Томансио.

– Спасибо.

Томансио и Бекия допили чай. А Оскар все еще не мог заставить себя притронуться к своей чашке. Люди пострадали, и причиной тому стали его действия. Он понимал, что это глупо, что он должен был подумать о последствиях до того, как согласился сотрудничать с Паулой. В его экзозрении очень и очень заманчиво мерцала иконка вызова Дашику. Было бы чудесно обсудить положение со спокойным и здравомыслящим партнером, но этот разговор стал бы признаком слабости, и Рыцари-Хранители вряд ли отнеслись к нему благожелательно. Томансио и Бекия поднялись из-за стола и вопросительно посмотрели в его сторону. Оскар вздохнул.

– Поехали.

У выхода из кафе они взяли такси. Машина быстро промчалась вверх по Дарьяд-авеню в район более высоких современных зданий. Спустя десять минут все трое вышли в округе Паллисер, где отыскали бар, уступавший только что покинутому кафе на несколько социальных уровней и втиснутый между мастерской по ремонту мотогондол и оптовым магазином упаковочных материалов.

Оскар посмотрел в дальний конец улицы, где, похожее на крепость среди обветшавших домов, стояло приземистое квадратное здание узла восприятия Колвин-сити.

Внутри бар был не намного лучше: его окна скрывались под старыми голографическими рекламами, а тусклые лампы почти не освещали зал. На древнем деревянном полу стояли столики вперемежку с бильярдами и три-геймерными автоматами. Хорошо освещена была только стойка. Висящие над ней белые матовые шары ярко отражались в блестящих частях пивных насосов.

Посетителей в баре насчитывалось не больше десятка: расположившиеся на табуретах два закоренелых завсегдатая, перед которыми выстроились стопки и баллончики с аэрозолями, одинокий игрок у автомата и еще несколько человек за столиками. На новых гостей никто не обратил внимания.

Томансио, проходя мимо стойки, заказал бармену четыре кружки пива и вслед за остальными направился к столику в углу. Сервис-бот быстро подкатил с заказом, а через пару минут появился и Черитон. Вот он привлек несколько взглядов своим застегнутым на все пуговицы пальто, под которым скрывал «натуральную» одежду, обычную для жителей Эллезелина. Только шляпу он спрятать не мог, просто нес ее в руке.

– Итак? – спросил Томансио, когда Черитон занял место за столиком.

Специалист по Гея-сфере поднял свою кружку. Для создания экранирующего поля вокруг стола все четверо воспользовались бионониками.

– Паранойя усиливается. Они ввели сканирование и запись всех вызовов в здании. Если бы я хоть что-то зашифровал, на меня сразу бы набросили клетку.

– Они кого-то подозревают?

– Не нас, но они догадываются, что кто-то мешает команде встречи. И мы здесь не единственная секретная группа.

– Лиатрис выявил по крайней мере еще две попытки внедрения, – сказала Бекия.

– Да, между нами, мы явно разворошили гадючье гнездо недоверия. Третий Сновидец ничем не помог.

– А я-то думал, что они обрадуются, – сказал Томансио. – Подключение к Бездне почти в режиме реального времени, показывающее, что люди способны проникнуть внутрь и что психические силы проявляются незамедлительно.

– Этим Воплощенный Сон наверняка доволен, но возникает вопрос: почему для переговоров не был избран наш дорогой Духовный Пастырь или хотя бы кто-то из Совета.

– А за Третьим Сновидцем они тоже охотятся? – спросил Оскар.

– Нет. Но есть мнение, что это человек, которого с Джастиной связывают сильные естественные узы.

– Что ты имеешь в виду под «естественными узами»?

– Иниго, по многим предположениям, был каким-то родственником Эдеарда. Но, поскольку мы не знаем, какой из кораблей колонистов попал в Бездну, эту связь проследить невозможно. Воплощенный Сон считает, что случай с Джастиной аналогичен.

– Таких людей осталось немного, – задумчиво произнес Оскар. – Она уже не одно столетие как загрузилась в АНС. И все ее сверстники тоже, если только не умерли окончательно.

– Кроме адмирала Казимира, – сказал Черитон.

– Нет!

– Возможно, и нет, – согласился Черитон. – Но в любом случае проверить это у нас не выйдет. Сон о Джастине поступил из Гея-сферы Центральных миров, где узлы восприятия построены и обслуживаются Высшими. Воплощенный Сон не может туда сунуться.

– Благодарение Оззи за это, – добавила Бекия.

– Ладно вам, – вмешался Оскар. – Вряд ли Араминта связана родственными узами со Звездным Странником.

Черитон усмехнулся.

– Такая теория не выдвигалась.

– Значит, Воплощенный Сон все свои усилия направил на поимку Второго Сновидца? – уточнил Томансио.

– Выходит, что так. – Черитон отхлебнул пива. – Вам надо притащить Лиатриса в здание узла, чтобы он блокировал их мониторинг и установил для меня секретный канал. В противном случае, чтобы в следующий раз вас предупредить, мне придется применить силу.

– Я ему скажу.

– А как развиваются твои отношения с Даналом и Мирабель? – спросил Оскар.

– Понемногу. Но не знаю, даст ли нам это хоть что-нибудь. Данал подвергся прочтению памяти.

Все трое невольно поморщились.

– Да, – продолжал Черитон. – Как и все остальные, кого задержали во время рейда в доме. Я провожал Мирабель в их штаб-квартиру, в док. Ей позволили его увидеть, но Данал все еще остается под арестом, а Мирабель ограничили возможность передвижения. По мнению майора Хони-лара, любое знакомство с Араминтой – уже преступление.

– Значит, ты встречался с Мирабель зря?

– Ну, я бы так не сказал.

Бекия многозначительно усмехнулась.

– Вот как?

– Я что мне оставалось делать? Синдром веселой вдовы оказался чересчур сильным. Мирабель была так расстроена…

Оскар фыркнул в свою кружку.

– Великий Оззи!

– Она считает меня своим другом, на которого можно опереться, – запальчиво воскликнул Черитон. – А это нам на руку. Действия Пелима поколебали веру многих последователей Воплощенного Сна. Такого они никак не ожидали.

– Отличная работа, – похвалил его Томансио.

Черитон поставил кружку.

– А вы хоть догадываетесь, где может скрываться Араминта?

– Ни в малейшей степени. Лиатрис прогнал уйму анализирующих программ, стараясь понять, куда она могла пойти. Да и Хонилар отстает от него ненамного; даже он скоро догадается, что его намеренно отвлекают от цели.

– Здорово. Вот тогда начнется настоящая паранойя.

– В следующий раз они нагрянут к ее родным, – грустно сказал Оскар. – И будут с громким шумом арестовывать всех подряд, чтобы ее выманить.

– Предлагаешь их предупредить? – спросил Томансио.

– Если они нам поверят – что маловероятно, – Хонилару будет труднее взять всех сразу. В худшем случае это займет у него полчаса. Вы ведь все время твердите мне, что дорога каждая минута.

– Уже похоже на план. Сейчас пошлю им вызов.

– Мне, пожалуй, пора возвращаться, – сказал Черитон.

Он поднялся и выскользнул из-под оболочки уединения.

– Наблюдение за Крессидой ничего не дало, – сказала Бекия, пока Томансио посылал анонимные предупреждения родственникам Араминты. – Мы наведаемся в ресторанчик «У Ника», может, кто-то из бывших коллег даст какой-то намек, где ее искать.

– Конечно, – поддержал ее Оскар.

В этот момент юз-дубль известил его о вызове Паулы, поступившем по секретному каналу.

«Есть успехи?» – спросила она.

– Вторым Сновидцем оказалась Араминта, уроженка Виотии. До сих пор ей удается скрываться ото всех. Мы проверяем имеющиеся связи, но наша группа здесь не единственная.

«Ты уверен, что это Араминта?»

– О да. – Оскар довольно усмехнулся, припоминая второе посещение квартиры. При виде лежащей на полу ванной комнаты крышки водонагревателя он не удержался и рассмеялся во весь голос. А потом они определили, что Араминта осталась на какое-то время, чтобы выпить чая и погрызть печенье, прежде чем уйти. Высший класс – или настоящее безумие. В любом случае ему не терпелось с ней встретиться. – Воплощенному Сну это тоже известно.

«Вы сумеете первыми до нее добраться?»

– Постараемся.

«Я должна тебе кое-что сказать», – продолжала Паула.

– Звучит не слишком ободряюще.

«Агент одной из фракций заполучил сверхмощный космический корабль, не уступающий твоему судну. И недавно сбросил на Ханко снаряд, эквивалентный черной дыре. Планета уже начала разрушаться изнутри».

Оскар похолодел. Невидящим взглядом он уставился на цветные рекламные голограммы.

– Ханко?

«Да. Мне очень жаль, Оскар».

– Я ведь был капитаном «Дублина» во время нападения праймов, – вырвался у него бессильный протест. – Мы из кожи вон лезли, чтобы защитить планету.

«Я знаю. Это новое и очень опасное оружие. Никто не ожидал, что его используют таким способом. Я рассказываю тебе затем, чтобы ты понял, насколько отчаянно действуют отдельные фракции. Будьте осторожны в погоне за Араминтой. Это далеко не игра».

– Понятно. Но почему Ханко?

«Там мог находиться Иниго».

– Ого! Ясно. Ему удалось спастись?

«Еще неизвестно. Связь с планетой прервана».

– Проклятье.

«Оскар. Есть кое-что еще. Я говорю тебе это на тот случай, если исчезну. Я подозреваю, что агентом, возможно, была Кэт».

– О нет. Нет, нет, нет. Только не она. Она погружена в небытие. Какого черта, ты же сама ее туда упрятала? Это я после оживления проверил в первую очередь.

«Я пока еще не знаю точно. Возможно, агент – не она, а всего лишь ее клон».

– Всего лишь клон? О господи. Где она?

«Я не знаю. Но, если она появится на Виотии, твои Рыцари-Хранители могут переметнуться на ее сторону».

– Дерьмо! – вскрикнул он громко, очень громко.

Бекия и Томансио с любопытством посмотрели на него.

«Теперь ты все знаешь, – продолжала Паула. – И можешь принять меры предосторожности».

– Предосторожность? Против Кэт, корабля с ультрадвигателем и сверхмощного оружия? Какой же сумасшедший ублюдок дал ей все это?

«Я же сказала, что фракции действуют все более безрассудно».

– Подожди. А почему ты можешь исчезнуть?

«Она или кто-то очень на нее похожий пыталась меня убить. И, скорее всего, повторит попытку. Ты же знаешь, какая она».

– Я хочу вернуться домой.

«И вернешься. Теперь осталось уже немного».

– Проклятье. Я тебя ненавижу.

«Это хорошо. Ненависть помогает сосредоточиться».

– Это плохо, – раздраженно возразил он. – Это делает мышление иррациональным.

«И ты поступаешь непредсказуемо, что мешает противникам предугадать твои действия. Ей будет труднее поставить тебе ловушку».

– Я не имел врагов, пока ты не втянула меня в это дело.

«Если тебе действительно необходима поддержка, я могу прилететь на Виотию. Но не хотелось бы, пока положение еще не безвыходное. Хочешь, я прилечу?»

Оскар сделал глубокий вдох и уставился в потолок.

– Нет. У меня все под контролем.

После этих слов он приказал юз-дублю прервать связь.

– Все в порядке? – спросил Томансио.

– В полном порядке. Пойдемте. Надо добраться до «Ника».

Пока Виотия еще существует.

Ветра на Ханко всегда представляли проблему для кораблей, хоть с антиграв-, хоть с инграв-установками. На большой высоте воздушные потоки не слишком мешали – над уровнем облачности точность была не так уж важна. Но ближе к поверхности неожиданные порывы могли прижать судно к земле, угрожая катастрофой. Так что ни один корабль не опускался ниже восьмисот метров, если только ему не надо было приземлиться в Каджаани. И это в обычных условиях.

А теперь, когда промерзшая поверхность сотрясалась от подземных толчков и покрывалась трещинами перед финальным, смертельным обрушением, шторма продолжали усиливаться, и скорость ветра достигала двухсот километров в час. Аарон понял, что полет над поверхностью возможен только на такой скорости, чтобы корабль преодолевал любой натиск ветра.

На высоте пятьсот метров «Линдау» набрал двенадцать Махов. Он уже не столько летел, сколько разрывал плотные потоки шторма, оставляя за собой вакуумный след. Ударная волна распространялась кругами от силового поля и спрессовывала снег и пыль в ледяные гранулы. Вслед за кораблем устремился целый пучок молний; у самой поверхности они разошлись широким веером на сотни квадратных километров. Далеко в вышине верхний слой облачности забурлил, словно какой-то гигант рвал накрывшее планету одеяло мощными когтями.

Аарон довел корабль до конца участка и с ускорением в восемь g бросил «Линдау» вертикально вверх. Через несколько секунд он преодолел слой облачности, в ионосфере увеличил ускорение до десяти g, круто развернулся и снова направил нос корабля вниз. Компенсаторы силы тяжести смогли убрать только четыре g, оставив натиск еще шести, вдавивших Аарона в кресло пилота. Биононики усилили его тело. «Линдау» снова вошел в нижние слои атмосферы, и сразу же возникла вибрация такой частоты и интенсивности, что грозила разрушить весь остов корабля. Несмотря на защиту бионоников, Аарон ощущал, как в его плотно сжатом теле дрожат все внутренности. В кабине раздался вой тревожной сирены. Красные сполохи затмили обычное освещение, погрузив Аарона в индивидуальную пыточную камеру. Где-то за спиной из треснувшей трубы со свистом вырвался газ. К общему шуму добавились сигналы тревоги, предупреждающие об отравлении. Аарон поднял степень силовой защиты.

Сильнейшая молния на мгновение ослепила визуальные сенсоры в самом начале очередного захода «Линдау» над поверхностью. Жестокая вибрация возрастала. Аарон ни на что не обращал внимания, тщательно анализируя мельчайшие крупицы информации, поступающей с наружных датчиков. В условиях катастрофического шторма корабельные сканеры могли обеспечить относительно точные показания лишь на нескольких сотнях метров. А район поисков охватывал огромную площадь от Азиатского ледника до лагеря Олхава, которую ему пришлось разбить на восьмисотметровые полосы – да еще с перекрытием в полсотни метров, чтобы не сомневаться в результатах.

«Линдау» завершил очередной безумный бросок и устремился вверх. Амортизационная стойка лопнула, разрывая кабели и трубы. В кабину ворвался поток искр, и половина элементов полифото в кабине погасли. Интел-центр зафиксировал более серьезную проблему потери энергии во вспомогательных системах. Аарон переключил дисплей на резервное питание и снова погнал корабль вниз с ускорением в одиннадцать g.

Экспедитор телепортировался прямо в холл и сразу услышал, как Элси и Тилли спорят, кому играть с гравимячом. Элси первой схватила игрушку и, бегая кругами по гостиной, торжествующе кричала:

– Моя очередь! Моя очередь!

Тилли носилась за сестрой и пыталась отнять мяч.

– Нет, не твоя! – возмущалась она.

Робот-нянька парил над ними, держась на безопасном расстоянии в один и семь десятых метра, и мелодично повторял: «Дети, перестаньте запрыгивать на мебель. Это опасное занятие. Пожалуйста, успокойтесь. Делитесь игрушками. Делиться – похвально».

– Дурак, – крикнула на него Элси и запустила мячом.

Мячик попал в верхнюю поверхность робота и отскочил к потолку, испуская голубые лучи голограммы. Секунд пять он продержался наверху, а потом сполз на стену, выпустив еще один сноп света. Тилли и Элси наперегонки бросились за игрушкой. Но обе промахнулись, поскольку шар снова подпрыгнул вверх и при этом насмешливо звякнул. Скачок к потолку завершился плавным падением в сторону любимой вазы Лиззи, пятнадцать веков назад созданной Ребеккой Уильямс в период ее пребывания в Брин-Белла.

Экспедитор ненавидел это вычурное чудовище, но поспешил перехватить мяч в воздухе, пока он ничего не разбил.

– Папочка!

Обе девочки мгновенно забыли о своем споре и со всех ног бросились к нему в объятия.

– Я ведь сто раз вам говорил, что нельзя играть в комнатах для взрослых, – упрекнул он дочек.

– Да, да!

Они обхватили его руками и запрыгали от радости.

– Где ты был?

– Ты привез нам подарки?

Он передал гравимяч роботу.

– Везде. Нет, не привез.

– О-о-ой!

– Извините, я был очень занят.

«Тем, чтобы остаться в живых». – Этого говорить вслух он не стал.

Все втроем они прошли в кухню, где Лиззи с помощью робота готовила ужин на железной плите. На огне кипело сразу несколько кастрюлек, из которых вырывались восхитительные ароматы. Снаружи уже стемнело, и окна превратились в листы черноты, покрытые капельками конденсата.

Лиззи улыбнулась и поцеловала мужа.

– Я рада, что ты вернулся, – прошептала она.

– Я тоже.

Из оранжереи приковыляла Роза, одетая в красно-черное платье с зелеными чулками.

– Па-апа.

– Привет, малышка.

Он подхватил ее на руки и пригладил темно-рыжие кудряшки.

– Она сегодня сказала «бот», – доложила Лиззи.

– Ты так и сказала? – спросил девочку Экспедитор.

Роза заулыбалась и ничего не ответила.

– Но это мог быть и «ботинок», – признала Лиззи. – А не хотите ли вы втроем заняться чем-нибудь полезным? К примеру, накрыть на стол?

Экспедитор спустил Розу на пол и помог Элси и Тилли правильно разложить ножи и вилки.

– Я думаю, что мог бы сократить количество обследований, – сказал Экспедитор, поставив на стол бокалы для себя и жены.

– Было бы отлично, – откликнулась она.

– По крайней мере на самых удаленных от Центральных миров планетах. Это значительно сократит мои отлучки из дома.

Лиззи наградила его поцелуем.

– Спасибо.

Всей семьей они сели за стол. Робот поставил по центру столешницы большую керамическую кастрюлю и снял с нее крышку. Экспедитор взял ложку и выудил нечто, исходящее паром.

– Что это? – с подозрением поинтересовался он.

– Тушеные сосиски, – с гордостью объявила Тилли. – В школе я делала сосиски. Мы программировали кулинарный кабинет третьего уровня и вводили список ингредиентов.

– А я делала томаты, – вставила Элси.

– Выглядит очень аппетитно, – заверил их Экспедитор.

Он положил себе на тарелку немного сосисок и добавил к ним овощей и картофеля. Лиззи, отпив вина, лукаво посмотрела на мужа поверх бокала.

Наконец они отправили детей спать, и Экспедитор зажег в гостиной камин. Дом в георгианском стиле превосходно защищал от ночных заморозков, но Лиззи убедила мужа, что настоящий огонь создает уютное тепло. Они разлили по бокалам остатки вина и, прижавшись друг к другу, устроились на широком диване.

– Сегодня до меня дошли кое-какие слухи, – сказала Лиззи. – Тебе известно, чем занимается жена Джена?

– Э-э, кажется, нет.

Впервые за долгое время он почувствовал, что может по-настоящему расслабиться, а не просто сохранять спокойствие.

– Она имеет какое-то отношение к Флоту. Так вот, она сказала, что окайзенская флотилия может оказаться более сильной, чем мы предполагали.

– В самом деле?

Он заранее знал, что распространение известий о судьбе «Енисея» – только вопрос времени.

– Ты что-нибудь слышал?

– Нет.

Зато он помнил, как Марий отреагировал на новости с Ханко. «Странно, но представитель фракции Ускорителей как будто не знал о применении м-поглотителя Хокинга. Зачем ему понадобился этот блеф?»

– И еще дошли ужасные новости с Виотии. В унисфере можно было видеть, как вооруженные полицейские схватили какую-то несчастную женщину. Они напали на нее прямо на улице безо всяких причин.

– Чудовищно.

«А вдруг он и в самом деле ничего не знал? В таком случае кто мог завладеть оружием?»

– Вижу, что тебя это сильно встревожило.

– Извини.

– Все в порядке. – Она теснее прижалась к его плечу. Я рада, что ты решил сократить поездки. Ты сам-то не против?

– Лет через двадцать я смогу снова все вернуть. Просто я хочу видеть, как растут наши дети. Это уникальное время.

Лиззи похлопала его по бедру и отпила еще глоток вина.

– Отлично.

Вызов от фракции Консерваторов поступил в тот час, когда Экспедитор уже готовился лечь в постель.

«Нам необходимо завтра же перегнать корабль на Пулап».

– Нет, – отрезал он. Торопливо брошенный виноватый взгляд позволил ему увидеть Лиззи, вошедшую в спальню. Он закрыл дверь. – Больше не поеду.

«Это будет абсолютно пассивная миссия, как мы и обещали с самого начала. И, насколько нам известно, на Пулапе нет ни одного агента фракций».

– Если он меня поймает, вам придется меня оживлять. А я этого не хочу.

«У нас есть кандидатура для слежки за Марием. Оперативник, подготовленный для активных действий».

– Угу.

«Может, тебе станет легче, если ты узнаешь, что Марий только что прибыл на Гантию».

– А что ему надо на Гантии?

Он тотчас проклял себя за этот вопрос.

«Еще не известно. Но она находится за две сотни световых лет от Пулапа. Мы бы не стали просить тебя доставить туда корабль, если бы это не было так срочно».

– Я не знаю.

«Чтобы подыскать тебе замену, потребуется некоторое время. На какой-то период, пока твой преемник не освоится, нам нужны вы оба».

– Я не говорил, что наотрез отказываюсь вам помогать. – Он сердито нахмурился, глядя на свое отражение в зеркале, потом резко отвернулся и швырнул одежду в контейнер для стирки. – Ладно, я доставлю корабль, но с этого момента требую предупреждать о заданиях за три дня.

«Спасибо».

Араминта почти не спала этой ночью. Из разложенного дивана получилось превосходное ложе, матрас, хоть и далеко не новый, был мягким, и укрылась она теплым пуховым одеялом. Спавшие в соседней комнате близнецы ее ничем не беспокоили. Но не давала расслабиться тревога, что в любой момент в дом могут ворваться эллезелинские полицейские, схватить ее, а попутно испугать Тандру и ее детей.

«Я не имела права приходить сюда и подвергать их опасности».

И еще ее мучили раздумья о том, что делать дальше. Она знала, с кем хотела бы поговорить, но не могла найти способа. В эти часы, когда ее не трясло от страха, она просмотрела все файлы о методах коммуникаций, хранившиеся в ее памяти. Их оказалось больше, чем она думала, поскольку можно было подсоединиться к домашней сети и выйти в унисферу. Так удалось получить отличные практические навыки. Осталось только выяснить, как их применить.

Араминта продолжала обдумывать свою проблему, словно прогоняя в мозгу какую-то особенно неудачную программу. Если «А» не работает, надо попробовать «Б», потом перейти к «В» и так далее. Она в восьмой раз дошла до «Я», когда за дешевыми бумажными шторами забрезжили первые утренние лучи. Но восьмой вариант «Я» показался ей вполне осуществимым и, возможно, самым хитроумным. Кроме того, его никто не сумел бы предвидеть. И это стало решающим аргументом. Она уже убедилась, насколько настойчивы представители Воплощенного Сна в попытках ее поймать. Они наверняка проанализируют всю ее жизнь до мельчайших подробностей. И каждой подробностью обязательно воспользуются.

Вскоре Тандра на цыпочках вошла в гостиную, направляясь к кухонному блоку, и Араминта села в постели.

– Извини, – сказала Тандра. – Я тебя разбудила?

– Нет.

Тандра подняла шторы.

– Ой, ты неважно выглядишь.

– Я почти не спала, – призналась Араминта.

Из ванной вышел Мартин, одетый в поношенную футболку и голубые шорты.

– Не раскаиваешься, что пришла? – насмешливо спросила Тандра.

Они обе захихикали. Мартин, бросив на женщин хмурый взгляд, скрылся на кухне.

– Могу я позаимствовать кое-что из твоей косметики? – спросила Араминта, как только услышала, как он гремит чашками.

– Да, конечно, милая, – ответила Тандра. – Половина мембран уже просрочена, но это не так уж и важно. Пользуйся, чем хочешь. У меня не так много поводов вертеться перед зеркалом.

– Спасибо.

– Собираешься встретиться с парнем?

– Нет, ничего подобного.

– Ладно. Хочешь кофе?

Араминта улыбнулась. Кофе, принесенный вчера вечером Мартином из кухонного блока, оказался ужасным.

– Да, с удовольствием.

Завтракали они в тесноте, едва поместившись вокруг маленького стола. Близнецы забавлялись, размазывая по тарелкам свою кашу. Араминта, с трудом проглатывая кусочки тоста, старалась не смеяться, наблюдая, как Тандра, все больше раздражаясь, переходит от уговоров к угрозам.

После завтрака она села на кровать в комнате Тандры и занялась своим лицом. У подруги оказалось множество косметических наборов от самых разных компаний. Некоторые были уже наполовину израсходованы, другие оставались нетронутыми. За полчаса Араминта сумела значительно изменить свою внешность. Она скрыла округлость щек, придав им вид четко очерченных скул, осторожно затемнила подбородок, отчего нижняя челюсть стала казаться более прямоугольной и выступающей. Простыми линзами сделала свои глаза темно-голубыми, а спрей-краска затемнила ее волосы почти до черного цвета. И она заплела их так, как не причесывала со времен колледжа.

Тандра принесла ее одежду.

– Чистая и заштопанная в меру способностей нашего старенького робота. Надо бы поискать новую программу шитья. – Она положила вещи на кровать рядом с Араминтой. – О, да ты сильно изменилась. Я тебя еле узнала.

Араминта благодарно улыбнулась.

– Спасибо.

– Не хотелось бы тебя беспокоить, – сказала Тандра, прикрывая дверь, – но со мной только что разговаривал Мэттью. Сегодня утром «У Ника» о тебе спрашивали три разных человека.

– Ох, Оззи.

Все страхи и сомнения вчерашнего дня мигом завихрились у нее в голове.

Тандра присела рядом.

– Это очень плохо?

– Хуже и быть не может. Я уйду прямо сейчас. И вообще зря я пришла.

– Все в порядке, милая, я перенесу встряску.

Араминта сбросила одолженный Тандрой халат и стала натягивать зашитые джинсы.

– Только не такую. Послушай, если кто-то станет обо мне спрашивать, ты все расскажешь. Все.

– Что именно?

– Что я была здесь. Ничего не скрывай и не утаивай.

– Ладно, если ты так хочешь.

Она надела блузку, мимоходом удивившись, что машина Тандры смогла убрать пятна от травы.

– Очень хочу.

Араминта застегнула инструментальный пояс на талии, прикрыла его флисовой курткой и направилась к выходу.

– Еще раз спасибо вам, – сказала она, задержавшись у двери.

Неуверенная улыбка Мартина снова заставила ее почувствовать себя виноватой.

– Будь осторожна, – сказала Тандра, целуя ее на прощанье.

Первые двадцать минут Араминта шла быстрым шагом, стараясь максимально увеличить дистанцию, отделявшую ее от дома Тандры. После этого, когда блузка промокла от пота, она позволила себе отдышаться и пошла медленнее, надеясь, что косметические мембраны на ее разгоревшихся щеках не пострадают. Она даже не могла распахнуть куртку, тогда стал бы виден пояс с инструментами.

Ей предстоял долгий путь до офиса в районе Солсбери, на противоположной стороне города от дома Тандры. Кратчайший маршрут пролегал прямо через центр, но она не рискнула появиться на многолюдных улицах. Кроме того, в центральной части было слишком много камер наблюдения. Араминта описала широкую дугу, удаляясь от реки, а потом стала спускаться, обходя доки с северной стороны.

Через три часа она добралась до Солсбери. Здесь преимущественно стояли коммерческие здания, и лишь изредка между ними попадались дешевые строения, привезенные с континента Суворова, – сборные прямоугольные конструкции, соединяемые в дома любой конфигурации по желанию хозяина. Перед ними за простейшими оградами из цепочек зеленели плохо подстриженные газоны или располагались засыпанные гравием площадки с наземными машинами и немногочисленными в этих местах капсулами.

По центру района проходила линия метро с редкими боковыми ответвлениями и не менее редкими поездами. Большинство жителей здесь пользовались мотогондолами, хотя и их сегодня встречалось не так уж много. Зато велосипеды попадались вдвое чаще. В небе над Солсбери не было видно даже эллезелинских капсул.

Араминте не приходилось забредать в этот район раньше, так что еще целый час она потратила, ходя по главным улицам и читая указатели, пока не отыскала Харрогит-стрит – безлюдный бетонный отрезок, заканчивающийся в пятистах метрах от перекрестка на большом пустыре с долгостроем. Как ни странно, по нему проходила линия метро, которая обрывалась прямо перед забором заброшенной стройки. По обеим сторонам от дороги стояли небольшие промышленные объекты, располагались офисы компаний и складские помещения.

Здесь Араминта точно могла вызвать подозрения – она оказалась в одиночестве на всей улочке, где потрескавшийся бетон уже прорастал травой, а водосточные канавы были забиты мусором. Она прошла примерно треть пути до стройки и обнаружила здание, которое искала, – средних размеров пакгауз из композитных панелей и с крышей из дешевых солнечных батарей. На улицу выходила одноэтажная пристройка с наклонной крышей, приютившая несколько офисов компаний, в том числе и «Настоящие испанские блинчики», обозначенную маленькой оранжевой вывеской на запертой двери. Окна в пристройке были закрыты листами армированного карботаниума, а стены изрисованы граффити, такими старыми, что они выгорели уже почти полностью.

Араминта прошла вдоль боковой стенки пакгауза. В самом конце обнаружилась маленькая дверца, которую она легко открыла, пустив в ход резак из своего набора.

За дверью оказалось огромное пространство, освещаемое через полосы запыленного стекла, идущие вдоль конька крыши. На голом бетонном полу стояли пять произвольно сложенных пирамид из ящиков, на каждом из которых имелась этикетка «Испанских блинчиков». Араминта, не задерживаясь, поспешила к офисам в передней части здания. Дверь к ним оказалась заперта, но не поставлена на сигнализацию. Для этого Дарил был слишком легкомысленным.

В передней части находились три кабинета с дешевой мебелью и оборудованием, и все они выглядели так, словно их обитатели только что вышли на обеденный перерыв. Араминта открыла жалюзи и начала обыскивать все три комнаты по очереди.

Компания «Настоящие испанские блинчики» была одной из многих неудачных затей Дарила. Он пытался создать коммерческую концессию, снабжающую самые крупные развлекательные заведения и магазины Колвин-сити качественной продукцией. Дарил намеревался собирать с них деньги за право торговли. Как всегда, дело застопорилось на стадии получения лицензии, когда товар был приобретен у самых дешевых поставщиков, каких только удалось найти. Затем возникли трудности с дочерними организациями, компаниями, зарегистрированными в других мирах, которые работали непосредственно с магазинами и кулинарными комплексами. Транспорт и униформа приобретались через взаимосвязанные, но не зарегистрированные фирмы. И никаких сведений об этих операциях в налоговую службу подано не было.

Араминта узнала о компании только потому, что Дарил как-то оставил открытый файл в домашней сети. Она никогда не говорила ему об этом и утаила информацию даже от Крессиды. Компания должна была стать последним аргументом, когда все законные методы окажутся исчерпаны.

Тщательный осмотр ящиков столов и полок стеллажей почти ничего не дал. Бесполезные бумажные копии непонятных квитанций и договоров. Коробки с образцами начинок для блинчиков. Высохшие растения в горшках. Неисправные компоненты кулинарных процессоров. Электронные модули неизвестного назначения. Еще она нашла три узла для подключения к киберсфере в заводской упаковке, коробку с трехцветными фартуками с логотипом компании и административный модуль средней мощности с устаревшим программным обеспечением.

Однако, когда она устроилась за столом с древним пультом и тремя интерфейсами, где, по-видимому, сидел Дарил, в нижнем ящике под инструкциями для грузовых капсул обнаружились пять кэш-монет. Их было нелегко найти, но никаких подозрений они бы не вызвали. Значит, он положил их сюда не случайно. Очень характерно для Дарила.

Она взяла одну из кэш-монет и улыбнулась. Добрый старый Дарил, как всегда, с разными уловками в запасе.

Тридцать минут ей потребовалось, чтобы распечатать один из узлов, адаптировать его программу и зарегистрировать счет новой компании, переведя туда средства с кэш-монеты. После этого в ее распоряжении появилась довольно примитивная коммуникационная линия, действующая в обход ее юз-дубля и не требующая идентификации личности. Установить связь между Араминтой и офисом «Испанских блинчиков» не сможет ни одна следящая программа.

Теоретически.

Араминта тщательно ввела код Октиера, хранящийся в ячейке памяти. Иконка на крошечном дисплее изменила цвет, показывая, что канал связи установлен.

«Пожалуйста, – взмолилась Араминта, – прояви любопытство и прими вызов».

Портал спроектировал в воздухе прямо перед ней озадаченное лицо Ларила. Араминта изумилась своей реакции, но вид этих ужасно знакомых тонких каштановых волос, полных щек и излишне отросшей щетины вызвал у нее слезы. Просто невероятно, что он ничуть не изменился. Она ощутила уверенность.

«Араминта? Это ты? Ты перепрофилировала лицо?»

– Не отключайся, – выпалила она. – Мне нужна помощь.

«A-а. Я и не подозревал, что тебе известно об этой компании».

– Забудь. Ты можешь проверить, не подслушивает ли кто-то наш разговор?

От удивления он вытаращил глаза.

«Ладно. Юз-дубль анализирует трассу. Ага. Похоже, что канал чист, но я не эксперт в этой области. У тебя все в порядке? Пару раз я пытался с тобой связаться. Но твой юз-дубль не отвечал, и я забеспокоился».

Араминта сделала глубокий вдох.

– Ларил, они ищут меня.

«Тебя?»

– Второй Сновидец – это я.

«Ты знаешь Второго Сновидца?»

– Нет. Я и есть Второй Сновидец.

«Не может быть».

Араминта сердито нахмурилась. Да, все тот же Ларил и все так же ей не верит.

– Почему?

«Ну, для начата у тебя нет гея-частиц».

– Мне они не нужны.

Она быстро рассказала о неизвестном прежде предке.

«Ты потомок Меллани Рескорай?»

Это был единственный вопрос, когда она закончила.

– Ты о ней слышал?

«Кто же ее не знает? Особенно здесь, на Октиере, это же ее родной мир».

Точно, Ларил. Никто другой не способен до такой степени ее раздражать.

– Я… – Она прикрыла глаза, набрала воздуха и посмотрела прямо на его проекцию. – Я не знаю, к кому еще обратиться.

Он усмехнулся и непроизвольно поднял руку, чтобы почесать правое ухо.

«Ого! Я польщен».

– Ты говорил, если что-то…

«Да. Но я и подумать не мог о таком».

– Понятно.

Не сомневайтесь, Ларил всегда готов вас подвести.

Она подняла руку к клавиатуре, чтобы отключить связь.

«Но это не означает, что я отказываюсь помочь», – произнес он тем мягким, ласкающим голосом, какого она не слышала после первой недели их совместной жизни.

– Правда?

«Я любил тебя тогда и, полагаю, буду любить всегда».

– Спасибо.

«Извини, но… ты правда Второй Сновидец?»

Она усмехнулась.

– Ага.

«И ты сказала Небесному Властителю, что он тебе не нужен?»

– Я не хочу в Бездну, тем более, не хочу возглавить безумное паломничество туда для религиозных фанатиков.

«Коротко и ясно. К несчастью, приходится учитывать и другие силы».

– Знаю. Для начала за мной по всему городу гоняется половина эллезелинской полиции. А Гор сказал, что кроме них есть еще желающие со мной встретиться.

«Что я могу для тебя сделать?»

– Я даже не знаю. Обращение к тебе было чисто инстинктивным.

«Я снова польщен, хотя все это довольно странно. Но, говоря откровенно, если кто-то и может посоветовать тебе, как уклониться от внимания официальных властей, то только я».

– Я не уверена, что даже ты сумеешь мне в этом помочь. Ларил, в нашем городе царит полная анархия. Единственная власть здесь – захватчики с Эллезелина. Я не смогу прятаться вечно.

«Ладно, дай мне немного подумать».

Он театральным жестом приложил ладонь ко лбу.

– Ты нашел себе кого-нибудь? – спокойно спросила она.

«Да. Есть одна женщина, с которой я стал постоянно встречаться. Она недавно прибыла на Октиер по той же причине, что и я».

– Это хорошо. Я рада.

«Спасибо. А ты?»

– Тоже. Ты бы, наверное, удивился, узнав его, но мы встречаемся.

«В таком случае почему бы ему не помочь тебе выкарабкаться?»

– Я не хочу его впутывать. Было бы слишком…

«Ладно, этим все сказано».

– Что?

«Не пойми меня превратно, но ты неправильно оцениваешь ситуацию».

– Как?

«Слишком мелко. Говоря проще, дело не только в тебе».

– В данный момент речь только обо мне.

«Нет. Это вопрос эволюции целых обществ и рас. Возможно, решается судьба всей Галактики, если верить райелям. И ты играешь определенную роль, но очень небольшую, учитывая масштаб разворачивающихся событий».

Она хотела возразить, но Ларил поднял руку.

«Однако, – продолжал он, – она решающая, и это крайне важно. Араминта, у тебя есть выбор. Ты можешь остаться мелкой фигурой, можешь убегать и прятаться. Потом кто-нибудь тебя все-таки поймает, и, в зависимости от того, кто это окажется, твоя роль будет вписана в их программу. Даже не надейся, что кто-то из них оставит тебя в покое, предоставив поступать по своему усмотрению. Этого не будет».

– А другой вариант? – сердито поинтересовалась она.

«Попытайся переиграть их на их собственном поле. Остановись, перестань убегать, повернись к ним лицом и используй полученные силы в соответствии со своими убеждениями».

– А в чем они заключаются?

Ларил негромко рассмеялся.

«Как только ты это выяснишь, ты автоматически перейдешь ко второму варианту. И тогда держись, Вселенная».

Араминта ссутулилась на стуле и неодобрительно глянула на изображение.

– Ох, и зачем я только к тебе обратилась?

«Это практичность. Послушай. Или ты сама к ним выйдешь, или они тебя схватят, так что не стоит беспокоиться. Я же дам совет, который ты вправе проигнорировать по своему обыкновению. Зато я со спокойной совестью буду знать, что сделал все, что мог».

Она обиженно нахмурилась.

– Я не всегда игнорировала твои слова.

«Извини, должно быть, я пропустил тот единственный случай, когда ты со мной согласилась».

– Ладно, продолжай. В конце концов, я же тебя вызвала, так что надо выслушать.

«Только не торопи меня. От моих слов может зависеть будущее Галактики, таким моментом нельзя не наслаждаться».

– Заканчивай.

Лицо Ларила вновь стало серьезным.

«Это ты предоставила сон Джастины?»

– Джастина видит сны?

«Ага, уже ответила. Да, видит, но она погрузилась в небытие, так что на время вышла из игры. А это возвращает нас к тебе и твоему несомненному влиянию на Небесного Властителя. И ты должна им воспользоваться. Поговори с Небесным Властителем еще раз».

– Я не могу. Они следят за мной через Гея-сферу. В прошлый раз я с трудом выбралась из своего дома, да и то мне просто повезло.

«Великий Оззи! Но тебе стоит попытаться и все-таки поговорить с ним».

– И что я ему скажу?

«Попробуй объяснить, сколько людей стремится попасть в Бездну. Попробуй объяснить, насколько катастрофическими будут последствия этого шага для остальной Галактики. А если ты не хочешь, чтобы тебя силой принудили стать символом Воплощенного Сна или какой-нибудь фракции, тебе надо довести дело до конца».

– Да, – неохотно согласилась она и тяжело вздохнула. – Я понимаю. Попробую снова воспользоваться Гея-сферой и посмотрю, смогу ли я обмануть слежку.

«Хорошее начало. Похоже, что твое восприятие отличается от способностей остальных людей, так что есть шанс, что эта разница сыграет в твою пользу. Да, вот еще одна идея: если сумеешь воспользоваться Гея-сферой, не привлекая ненужного внимания, возможно, стоит просмотреть сны Иниго. По крайней мере будешь иметь представление, от чего ты отказываешься. Если это не поможет, попробуй связаться с Исток-островом сильфенов. Кто знает, что они скажут?»

– Спасибо. Это очень…

«Полезно?»

– Да.

«Ну и прекрасно. А как ты справляешься? Где остановилась?»

– Пока нигде.

«Ты ведь в офисе „Испанских Блинчиков“, верно?»

– Да.

«В нижнем ящике стола лежит пачка инструкций. Под ними несколько кэш-монет. Непрослеживаемых».

Она подняла одну из них, стараясь скрыть самодовольную улыбку.

«Ох, Оззи, – пробормотал он. – Я так ни разу и не смог тебя одурачить?»

– Это случалось, но нечасто.

«Ладно. На них в общей сложности около двух тысяч фунтов Виотии. Тебе пригодится. А тебе известно о транспортной компании „Кенгуру“?»

– Нет.

«Хорошо, значит, я все-таки могу быть чем-то полезен. Это еще одна из моих компаний. Гаражная секция через два дома от того места, где ты находишься. Там стоит легально зарегистрированная машина. Всего одна, другим транспортом компания не располагала. Я могу отсюда переслать код активации, и к тому времени, когда ты туда дойдешь, она будет готова. Теперь послушай внимательно: в ее управляющей системе имеется любопытная подпрограмма, которая позволяет оставаться незамеченной для городской системы контроля».

– Зачем тебе это? – удивилась она.

Ларил смущенно пожал плечами.

«Полезная вещь, когда надо перевезти какой-то груз незаметно для других».

– Ох, Ларил!

В ее голосе одновременно прозвучало и неодобрение, и любопытство.

«Те дни давно миновали, – сказал он. – В машине имеется и узел подключения к унисфере. Я переведу его в режим ожидания – так ты сможешь вызвать меня в любой момент. Доступа к этому узлу нет больше ни у кого».

– Спасибо тебе.

«Араминта».

– Да?

«Я рад, что ты обратилась ко мне. И рад, что сумел помочь».

Она долго сидела и просто смотрела на него.

– Почему ты выбрал меня? – тихо спросила Араминта.

«Древнейший фактор для любого мужчины: ты великолепна».

Смешно, но она почувствовала, что вот-вот покраснеет.

– Постарайся не слишком измениться, когда станешь Высшим.

«Ты меня узнаешь. Удачи тебе. И обращайся, если будет нужно».

– Прощай, Ларил.

Она отключила связь, а потом отправилась на поиски «Кенгуру».

«Пурус» и «Конго» незаметно скользили среди кораблей огромной флотилии Окайзенской Империи, несущейся к Содружеству со скоростью четыре с половиной световых года в час. Тщательное сканирование не выявило других кораблей, кроме «Старслайеров», которые перемещались внутри собственных червоточин. Кем бы ни были загадочные союзники окайзенов, технологически они не уступали Содружеству.

Оба корабля заняли позицию в двух километрах от нового командного центра флотилии и запустили помехи в системы непрерывных червоточин. После яростного противодействия потоку экзотической энергии громадный «Старслайер» выпал в реальное пространство, и его реактивные двигатели выбросили огненные струи, чтобы предотвратить беспорядочное вращение, вызванное неожиданным переходом. Сверхсветовые двигатели еще содрогались от остаточных флуктуаций, и вдоль овального корпуса появились хаотические вспышки силового поля. «Пурус» и «Конго» отключили гипердвигатели.

Вблизи поврежденного «Старслайера» возник неизвестный корабль в виде гладкого шара.

«Гурон», «Ньяса» и «Байкал» сбросили маскировку. Три космических корабля почти не уступали размерами «Старслайеру», но были намного мощнее. В пяти километрах от первого материализовался второй сферический корабль. В тот же миг показали себя «Онега» и «Торренс».

В течение трех секунд ничего не происходило. Люди затаили дыхание.

А затем оба корабля чужаков открыли огонь.

Сверхсекретный канал связи с Пентагоном-2 восстановился только через девяносто секунд. Адский шквал энергии, вызванный ожесточенной перестрелкой, спровоцировал такую напряженность структуры пространства-времени, что повредил даже базовые квантовые поля, приведя к обрыву связи. Адмирал Казимир быстро проанализировал обновленную информацию. Оба неизвестных корабля были уничтожены, и вместе с ними погиб «Конго», а «Торренс» получил тяжелые повреждения, лишившие его возможности сражаться, но экипаж не пострадал. Энергетические потоки выжгли большую часть корпуса «Старслайера», хотя в него никто и не целился. Остатки корабля настолько раскалились, что светились багровым блеском и пузырились по краям.

– Значит, все-таки не абсолютно невидимые, – с облегчением отметила Иланта.

– Выходит, что так, – согласился адмирал.

Еще некоторое время они ждали, не вернется ли кто-то из союзников Окайзенской Империи, чтобы помочь своим коллегам. Корабли класса «Столица» обнаружили среди «Старслайеров» не меньше пятидесяти источников искажений, характерных для гипердвигателей. Сила поистине внушительная.

– Может, и не невидимые, но остановить их трудновато, – сказал Криспин. – Адмирал, у нас достаточно кораблей класса «Столица»?

– В пределах досягаемости находится тридцать девять единиц, – доложил Казимир совету, собравшемуся в неполном составе.

Отсутствие членов его семьи вызвало у Казимира тревогу. Человек, передавший сон его матери в Гея-сферу, так и не объявился. Нельзя было надеяться, что информация о нем сильно поможет – Джастина еще долгое время проведет в небытии. Но Казимира задело, что связь с ней установилась через какого-то постороннего человека.

Еще больше расстроило его отсутствие Гора. Казимир послал ему вызов, но юз-дубль сообщил о том, что дед недоступен. Адмирал не представлял, что могло помешать Гору присутствовать на заседании, тем более что его отсутствие значительно усиливало влияние Иланты. Нет, он признавал, что результат вовсе не обязательно окажется таким, как он рассчитывает.

«Остальные неизвестные остаются в рядах флотилии», – доложил Сорекс, капитан «Онеги».

– Отлично, – ответил Казимир. – Подойдите поближе и просканируйте обломки.

«Выходит, что флотилию все-таки можно ликвидировать?» – настойчиво спросил Кривая.

– Учитывая численное соотношение, это будет нелегко, – ответил Казимир, пока с «Онеги» к самому крупному фрагменту второго сферического корабля запускали рой дронов, оснащенных сенсорами. – Кроме неизвестных, приходится учитывать еще и девять сотен «Старслайеров». Наши корабли класса «Река» и «Столица», вероятно, разбили бы флотилию, но неизвестно, какой ценой. Не исключено, что Содружество лишилось бы большей части своего флота.

– В таком случае мы знаем, что необходимо предпринять, – заявила Иланта. – Я уверена, что существуют более мощные корабли, чем класс «Столица».

– Такие корабли есть, – неохотно подтвердил Казимир.

«Адмирал, – окликнул его Сорекс. – Составлено общее изображение сенсоров высокого разрешения. Великий Оззи!»

Казимир вместе с остальными членами совета в молчании смотрел, как над большим столом разворачивается проекция. Мелкие дроны сновали по помещениям и переходам разбитого корабля, добавляя информацию в один образ. Сферический корпус был проанализирован вплоть до отдельных составляющих. Раскаленный металл еще не успел остыть и испускал красноватый свет. И сильно фонил. Во внутренних помещениях парили части тел чужаков, вырванные энергетическими разрядами. Ближе к центру обнаружились почти целые тела. Дроны сосредоточились на одном из них.

Казимир увидел до ужаса знакомый торс грушевидной формы с четырьмя хрящевыми рубцами, проходящими по всей его длине. Из округлого основания торчали четыре короткие ноги, а прямо над ними располагались руки, заканчивающиеся подвижными четырехгранными щипцами. Четыре ротовых отростка в верхней части туловища покачивались в невесомости, словно водоросли в медленно текущей реке. Между ртами торчали отвердевшие после гибели сенсорные отростки, подсоединенные к миниатюрному электронному модулю.

– Невероятно! – воскликнул Криспин. – Не может быть! Мы заблокировали их всех двенадцать веков назад. Всех!

– Однако это они, – бесстрастно заметила Иланта.

– Да, – сказал Казимир, подавляя граничащее со страхом изумление. – Мобайлы. Союзниками Окайзенской Империи стали праймы.

Стук ледяных кристаллов, разбивавшихся о металлический корпус в сверкающую пыль, не давал нормально разговаривать. Вездеход не двигался, даже несмотря на яростный натиск бури. Передняя узкая часть машины прочно застряла в трещине, и все промежутки быстро заполнялись снежно-пылевыми гранулами. Мелкие толчки продолжали сотрясать тяжелую машину, но, казалось, с каждым разом она увязает все глубже. Несколько раз уже слышался протестующий стон толстой металлической оболочки.

Корри-Лин, набросив на плечи одеяло, с трудом устроилась на спинках двух передних сидений. Иниго примостился на панели резервного пульта.

– Почему ты больше не видел снов? – спросила Корри-Лин.

– Эра Идущего-по-Воде закончилась, – сказал Иниго. – Ты узнала об этом, и больше снов я не получал.

– Но если у тебя случилось видение уже после вознесения Идущего к туманностям, должны быть и другие. Ты же говорил, что принял сон его потомка. У Эдеарда осталось много детей.

– Я… – Иниго покачал головой. Его глаза, обращенные к давней возлюбленной, влажно блеснули в неровном мерцании пульта. – Мы увидели все, что должны были увидеть. Я веками поддерживал надежду в душах миллионов людей. Этого достаточно.

Корри-Лин внимательно всмотрелась в маячившее над ней лицо. Такое знакомое, вот только смуглая кожа и волосы, выкрашенные в темно-каштановый цвет, придавали ему неприветливый вид. Это был не тот Иниго, которого она знала и любила. «В конце концов, прошло семьдесят лет, – подумала она. – И сны не всегда заканчиваются так, как у Идущего-по-Воде. А я так мечтала об этом моменте…»

– Пожалуйста, – попросила она.

Ветер взвыл так громко, что стало больно ушам. Она вцепилась в подлокотник кресла, боясь последнего толчка, который унесет их в разрушающееся ядро планеты.

– Все в порядке, – раздался ласковый голос Иниго. – Это просто ветер.

Она неловко усмехнулась. Его голос не изменился, и по-прежнему она черпала в нем бесконечную уверенность. Как часто она слышала ее в посланиях тысячам верующих в Золотом Парке и чувствовала нежность, когда они с Иниго оставались наедине. Каждый раз этот голос дарил ей спокойствие. Если он сказал, что ветер, значит, ветер и есть.

– Ты можешь снова видеть сны? – спросила она.

Освещение кабины мигнуло. Ветер все так же завывал снаружи, но на пульте вспыхнули тревожные красные огоньки. Пальцы Иниго погладили ее щеку.

– Какой сон ты хочешь увидеть? – спросил он, излучая искреннее сочувствие.

– Я хочу в последний раз перенестись на Кверенцию, – сказала она. – Хочу пройтись по аркадам Лиллилайта. Хочу прокатиться на гондоле по Главному каналу. Хочу наблюдать рассвет из оранжереи Кристабель. – Она схватила его за руку. – Чтобы мы были там вдвоем. Разве я прошу так много?

– Нет, – сказал он. – Это красивое желание.

– Перенеси нас туда. До самого конца.

Слезы скатились по его щекам.

– Я не могу, любимая. Прости.

– Нет, – крикнула она. – Иниго, пожалуйста.

– Хочешь, мы вместе пересмотрим один из снов про Идущего-по-Воде. Любой. Стоит только выбрать.

– Нет. Я знаю их все наизусть. Даже последний сон. Я хочу знать, что происходило потом. Если ты не можешь перенести меня туда, покажи свой последний сон.

– Корри-Лин, ты все еще веришь мне?

– Конечно.

– Тогда не проси об этом. Давай посмотрим на то, как Эдеард бросает мастера Черикса в Бирмингемскую заводь, или на его противостояние мастеру Байзу и отряду милиции в Сампалоке. Это такие чудесные моменты! Идущий-по-Воде показывает людям, что их жизнь может измениться к лучшему.

– Почему? – захныкала она. – Скажи, почему?

Шум ветра внезапно стих. Стих так неожиданно, что Корри-Лин показалось, будто она оглохла. Вот и конец. И никаких сожалений. Ну, почти никаких.

– Проклятье.

Взгляд Иниго устремился к задней части кабины.

– Все в порядке, – храбро прошептала она. – Мы вместе.

– Угу.

Он покачал головой и выпрямился.

Корри-Лин неловко приподнялась.

– Что такое?

– Заступница не проявила милости и уготовила нам судьбу худшую, чем смерть.

– Иниго, что ты говоришь?..

Кабину залил ослепительно яркий зеленый свет. Корри-Лин невольно зажмурила глаза. Остаточное раздражение зрительных нервов вызвало в ее мозгу хоровод белых и алых искр. Мощный толчок швырнул ее в сторону, и она закричала от страха и боли, скатившись с кресел в узкую щель у стены. Здоровая рука отчаянно замахала.

Иниго!

Затем ее внезапно накрыла волна ледяного холода. Испуганный вдох обжег морозом губы и гортань. Зрение стало постепенно восстанавливаться. Она увидела, что Иниго все еще стоит на пульте, окутанный мерцанием силового поля, и все так же смотрит куда-то вверх. Корри-Лин, боясь увидеть что-то ужасное, все-таки проследила за его взглядом.

Задняя часть кабины вездехода исчезла. Вместо нее было мрачное небо и медленно падавшие серые гранулы изо льда и пыли. Чуть дальше вспыхивали пурпурные искры, отмечавшие широкий купол силового поля, защищающий вездеход от яростного ветра. На фоне укрощенного шторма темнела человеческая фигура, дополнительно защищенная от стихии личным силовым полем. Корри-Лин моргнула, стараясь восстановить резкость. Задействовав вспомогательную программу своей макроклеточной ячейки, она узнала лицо этого человека.

– Ох, Заступница, будь все проклято, – простонала она и бессильно упала.

– Привет-привет, – весело воскликнул Аарон. – Рад снова с вами встретиться.

Одиннадцатый сон Иниго

Ночью великолепные крыши Маккатрана, отражая спокойный свет звездных туманностей, блестели муаровым шелком. На фоне этого мягкого покрывала улицы протянулись оранжевыми нитями, причудливым узором переплетавшими огромный город, прильнувший к морю. В полете над хрустальной стеной взгляд осведомленного человека мог заметить и новые искры света, едва видные на фоне ночного великолепия.

Далеко-далеко внизу, почти на границе восприятия, с вершин домов в ласковое ночное небо поднимались светящиеся штрихи, оставлявшие за собой прозрачные следы. Казалось, будто сам Маккатран выдыхает в небеса фосфоресцирующий дождь.

Души умерших, начиная свой полет в величественной пучине ночи, испускали счастливые и удивленные возгласы. Он улавливал их голоса, когда души проносились мимо; в них слышалась радость освобождения от тела, от боли и несчастий, печаль об оставленных внизу любимых и восхищение песнями, зовущими их в небо. Голоса перекликались друг с другом, спеша поделиться радостью обретенной свободы. Некоторые объединялись, образуя более яркие ореолы, другие оставались в одиночестве, наслаждаясь независимостью.

Иногда, опуская печальный взгляд вниз, он видел, что какие-то души задерживаются. Расстроенные своей смертью, они стремятся остаться среди тех, кто им дорог. Их никто не видит и не слышит, и хрупкие призраки еще больше огорчаются от того, что близкие не чувствуют их присутствия, тем самым разбивая слабую надежду. Их печаль так тяжела, что грозит задушить его, стоит только остаться среди них немного дольше. И он снова устремляет взгляд вверх, к тем, кто спешит подняться все выше и выше, он жаждет уловить хотя бы слабые отзвуки пения, звучащего из сердца Вселенной. Если бы еще немного напрячь силы, еще немного потянуться вверх…

Эдеард проснулся как от толчка, резко сел в постели, хватая ртом воздух. Сердце отчаянно колотилось в груди, кожа покрылась липким холодным потом.

Рядом с ним приподнялась Кристабель и обняла его обеими руками.

– Все хорошо, любимый, – нежно прошептала она. – Тебе всего лишь приснился дурной сон.

– Каждую ночь, – простонал он. Этот сон он видел регулярно с тех пор, как упал с башни в Эйри. – Когда же пройдет наваждение? Уж лучше бы я видел свои прежние сны, чем такое наказание.

– Прежние сны?

Кристабель распорядилась, чтобы потолок дал свет. Чистое белое сияние озарило квартиру. Привычный вид немедленно вернул Эдеарда к реальности.

– Извини. Я всегда вижу сны. Но этот!

– Опять души умерших?

– Да, – грустно признался он. – Я вижу, как они поднимаются, но не могу слышать зовущего их пения. Я пытаюсь прислушаться, а потом… – Он раздраженно тряхнул головой. – Прости.

– Перестань извиняться. Я просто беспокоюсь о тебе, вот и все.

– У меня все в порядке. – Он упал на постель и взглянул в узкое окошко. – Сколько времени?

– До рассвета еще несколько часов.

– Ха! Тогда это, возможно, не сон. По ночам я всегда мысленно представляю себе город.

Кристабель перевернулась на бок, и ее взгляд стал тревожным.

– А ты способен сейчас увидеть души про-взглядом?

– Не уверен.

Эдеард закрыл глаза и устремил про-взгляд вдаль. Перед его мысленным взором появились темные силуэты зданий, пронизанные искрами дремлющих разумов. Он легко узнал всеобъемлющие мысли Маккатрана, охватывающие все структуры без исключения, хотя ниже уровня улиц и каналов, там, где проходили тоннели, трубы и странные энергетические нити, они проявлялись сильнее, чем наверху. Никаких признаков душ Эдеард обнаружить не смог.

– Ничего, – упавшим голосом признался он.

– Это же не соревнование. Ты ничего не потерял.

– Но ведь я дважды ощущал души. – Эдеард задумчиво помолчал. – И каждый раз я находился близко от тела, очень близко.

– Что ты задумал? Хочешь навестить отделение для тяжело больных?

– Нет, – солгал он.

Кристабель посмотрела на него с подозрением.

– Гм.

– Может, мне снова поговорить с Пифией?

Эта идея ему самому не слишком нравилась; слишком неприятной была для него их последняя встреча. Отвечая на бесчисленные вежливые вопросы на протяжении, как ему показалось, нескольких часов, он почему-то чувствовал себя неловко и словно оправдывался. В присутствии такой высокопоставленной особы он ощущал себя ребенком, совершившим какой-то проступок и теперь отчитывающимся перед любящими, но строгими родителями.

– И чему она может тебя научить? – не скрывая своего пренебрежения, спросила Кристабель.

– Полагаю, ничему.

После той бесполезной для него встречи Эдеард снова начал читать писания Заступницы. После воскресных уроков в эшвилльском храме, проводимых матушкой Лореллан, он впервые обратился к священным записям. А тогда он только и делал, что заучивал наизусть отрывки, совершенно не вникая в их содержание.

Чтение писания стало для него чем-то вроде откровения. Он увидел не столько религиозный текст, сколько произвольной формы дневник, написанный витиеватой прозой и дополненный размышлениями о том, как сделать свою жизнь лучше и совершеннее. И объединяли две эти линии только Небесные Властители – гигантские крылатые существа, неспешно летающие между Кверенцией и звездными туманностями с непонятной для людей целью, но попутно провожающие души к Ядру. Однако, согласно писанию Заступницы, они брали с собой лишь души тех людей, кто достиг состояния, которое она определила как «самореализация». Читая ее наставления, он не мог избавиться от образа старой незамужней тетки, толкующей своим родственникам о том, как надо себя вести в хорошей семье: вежливо и приветливо, снисходительно, оказывая ближним максимум внимания. Или в те времена жизнь была совсем другой? Судя по записям, вряд ли. Но чтение дневника хотя бы увлекало, вот только начинался он с того момента, когда Рах впервые увидел Маккатран с горного склона. А о корабле, доставившем их в здешнюю Вселенную, Заступница писала лишь то, что Рах увел людей от хаоса, последовавшего за приземлением. Кроме этого момента о прошлом ни разу не упоминалось. Заступница восхищалась настойчивостью Раха, прорубившего три входа в хрустальной стене. Описывала свои впечатления о первой высадке в порту, когда люди увидели полностью построенный, но пустынный город, где впоследствии обрели свой дом. Рассказывала о том, как они плыли по Главному канату, а над башнями Эйри парил Небесный Властитель. И о том, что он согласился проводить душу ее умирающего друга в Ядро, находящееся за Морем Одина.

Затем Заступница описала организацию Совета и возникновение гильдий и упомянула о том, что некоторые беженцы с упавших кораблей приходили в город, тогда как другие оставались по ту сторону хрустальных стен и завидовали горожанам. Она перечисляла ожесточенные споры между городом и окрестностями о том, чьи законы важнее. Заступница так и не дождалась подписания окончательного договора, закреплявшего права провинций и города, что положило конец этим разногласиям. Ее растущее разочарование из-за нескончаемых, как казалось, споров, проявилось и в описании более позднего периода, когда визиты Небесных Властителей стали более редкими. Заступница спросила их, почему они покидают людей, и ей ответили, что люди слишком несовершенны и их души еще не созрели для того, чтобы попасть в Ядро. Заступнице стало стыдно за свою расу. Мысль о том, что души могут зачахнуть и погибнуть раньше, чем их примет Ядро, ужаснула Заступницу, и остаток своей жизни она посвятила просвещению человечества, старалась своими проповедями привить людям целеустремленность и достоинство. Вместе со стареющим уже Рахом и последними Небесными Властителями, посетившими Маккатран, она упросила город создать в Эйри главный храм. Она добилась своей цели и, увидев, как зародыш храма начинает расти из-под земли, вслед за Рахом поднялась на самую высокую башню и позволила своей душе выскользнуть из тела, чтобы под руководством Небесного Властителя вместе направиться к Ядру.

С тех пор над Кверенцией больше не видели ни одного Небесного Властителя.

– И правильно, – сказала Кристабель. – Я бы не хотела, чтобы ты искал ответы у таких людей, как она. Это люди прошлого. Если ты тот, каким я тебя вижу и люблю, ты самостоятельно примешь решение.

– Ого. – Эдеард, почти напуганный ее страстным заявлением, заглянул в глаза Кристабель. – Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал он.

– Я знаю. Потому и люблю тебя. – С этими словами она легла, прижавшись к нему, и приказала потолку уменьшить свет. – И не думай, что я не заметила, как ты изменил свою квартиру, – добавила она.

– Э-э-э…

– Все в порядке. Я никому не сказала. Это же Маккатран, и даже ты уже должен знать, что проявлять все свои способности не стоит.

– Да, знаю.

– Хотя бы до тех пор, пока без них можно обойтись.

– Верно.

Она незаметно усмехнулась в темноте. Как ни удивительно, но после этого Эдеард снова уснул. И теперь, чувствуя близость Кристабель, он уже не страдал ни от каких сновидений.

Утром Кристабель встала, как только над горами Донсори немного посветлело небо. Она быстро оделась и на прощанье поцеловала еще дремавшего в кровати Эдеарда.

– Увидимся позже, – негромко сказала она и выскользнула за дверь.

Про-взгляд Эдеарда сопровождал ее до самой гондолы, что ожидала в заводи, соединяющей Концевой и Входной каналы, а ген-орел участка Дживон проводил ее до самого фамильного особняка. Охрана впустила Кристабель через маленькую боковую калитку, и девушка вышла к завтраку, притворяясь, что всю ночь провела в своей комнате, а ее родные притворялись, что ей верят.

– Дурацкий этикет, – проворчал Эдеард и начал одеваться.

Рукава его сиреневой хлопчатобумажной рубашки едва спускались с плеч, а вместо брюк он надел шорты, в которых играл в футбол в парке, – они не доходили даже до коленей. Сапожник, получивший заказ на ботинки, удручающе покачал головой – по его словам, Эдеард хотел получить какие-то шлепанцы на шнуровке и с толстой подошвой. Но такая странная обувь лучше всего подходила для его ставших ежедневными пробежек.

В это утро, защищаясь от холодного ветра, он добавил к своему костюму еще и тонкую безрукавку, а затем не спеша выбежал за ворота общежития. Народу на улицах почти не было, и он быстро добрался до Братского канала, а потом потрусил по тропинке, по стороне района Огден, до милицейских конюшен и откуда через луг до самой хрустальной стены. Золотые утренние лучи превратили ее в сияющий полог, мягко изгибающийся над головой.

Эдеард, не останавливаясь, продолжал пробежку и вдруг ощутил легкое касание про-взгляда. Те, кто за ним наблюдал, явно хотели остаться незамеченными. Пристальное внимание сопровождалось сдержанными мысленными усмешками. Его пробежки с самого начала привлекали повышенное внимание. Первые две недели, покидая общежитие, он даже замечал стайку преследовавших его на удалении ребятишек. Но он продолжал бегать, не обращая внимания на наблюдателей, и удивление людей постепенно сошло на нет. После падения с башни, еще не до конца оправившись, он едва мог пробежать полмили, а затем, раскрасневшись и задыхаясь, был вынужден останавливаться. Теперь он без труда бегал по сорок пять минут без остановки.

Доктор семьи Кальверит одобрила его усилия и добавила, что желает и остальным жителям города серьезнее относиться к своему здоровью. Все остальные оказались менее снисходительными. Но Эдеарду было наплевать. Он поклялся, что никогда не допустит, чтобы кто-то обогнал его на лестнице, пусть даже на самой высокой башне Эйри.

Эдеард поравнялся с Входным каналом и снова пробежал по лугу, когда из конюшни на утреннюю прогулку начали выводить оставшихся в городе милицейских лошадей. По зелено-желтому мосту Эдеард вернулся в Дживон. Кафе и магазины уже начинали готовиться к приему ранних посетителей, и он, как обычно, остановился у пекарни на углу улицы Фаро, чтобы купить свежих круассанов, а затем направился к общежитию.

Дома он быстро разделся и бросил пропотевшую одежду ген-мартышкам для стирки. Рядом с внутренним бассейном у него теперь появилось небольшое овальное углубление в полу, на две трети закрытое от остального помещения хрустальной пластиной. Эдеард встал в него и обратился к комнате с просьбой выпустить воду. Из отверстия в потолке на него хлынула толстая струя. После натирания мыльным гелем он приказал немного охладить воду и сполоснулся.

В последнее время традиционному купанию в бассейне он все чаще предпочитал этот мини-водопад. Так на мытье уходило меньше времени, и Эдеард чувствовал себя приятно освеженным, но не расслабленным. После замечания Кристабель насчет изменений в комнате он задумался, не стоит ли расширить углубление, чтобы поместиться под водопадом вдвоем. Это было бы забавно.

С Кристабель, как они и договорились, он встретился у ворот особняка. Оттуда они прошли к причалу и на семейной гондоле пересекли город до района Илонго, где вышли на берег напротив Северных ворот.

– Ты выглядишь счастливым, – заметила Кристабель, шагая с ним рядом.

Сегодня она надела скромное голубое платье, отделанное по подолу узкой полосой кружев, и широкополую зеленую шляпу, защищающую от горячих лучей солнца. Густые волосы были собраны в один толстый пучок.

– Семьи из каравана стали мне добрыми друзьями, – ответил Эдеард, – а друзей у меня не так уж много.

Они осторожно петляли между повозками, выбирая путь к стоянкам караванов. В это утро движение здесь было достаточно напряженным: мимо катились телеги с продукцией ферм, шли стада животных, а время от времени кто-то выезжал из деревянного стойла на местных лошадях. Несколько экипажей аристократов, во весь опор несшиеся из города на равнину Игуру, заставили Кристабель и Эдеарда поспешно отскочить в сторону.

– Как неосторожно они ездят, – возмущенно воскликнула Кристабель, глядя вслед третьему экипажу, окутанному дымкой уединения. – А герб я узнала, он принадлежит семейству Ивесоль. Держу пари, это Корилла едет в семейный павильон на горе Корбал. Она стала втихомолку встречаться с Джемисом, третьим сыном Апрала, который, как тебе известно, глава семейства Тарморл. Корилла – старшая дочь, так что речь идет о немалом приданом. Я слышала, что ее отец собирается последовать нашему примеру, поскольку Корилла будет лучшим главой района, чем ее братец.

– В самом деле?

Кристабель подозрительно прищурила глаза. А потом стукнула его по плечу костяшками пальцев.

– Не будь невеждой. Такие вещи очень важны. Эти два семейства не заключали союзов уже полтора столетия.

– Постараюсь запомнить. Скажи, каким районом правят Ивесоль?

– Парком Лизье.

– Отлично.

Эдеард вспомнил, что глава района Парк Лизье еще не определился со своей позицией, но склонялся к поддержке действующего мэра. Не побудит ли его союз с семейством судовладельцев Тарморлов перейти на сторону Финитана?

– Это поможет, – насмешливо сказала Кристабель.

– Что?

– Тарморлы поддерживают Финитана.

– А!

Эдеард смущенно усмехнулся. «И что бы я без нее делал?»

Он стал гадать, не пора ли предложить ей пожениться. После каникул в пляжном домике прошло уже несколько недель, и он изо всех сил старался при первой же возможности проводить время с Кристабель, но все еще боялся, что она подумает, будто он просто выжидал. Это было далеко не так. Каждую минуту каждого прошедшего дня он представлял себе их совместную жизнь после свадьбы.

Он вздохнул и поторопился уступить дорогу телеге с опасно высокой пирамидой клеток с галдящими гусями. Хорошо бы произошло какое-нибудь событие, которое убедило бы Кристабель в его искренности, в том, что он принял взвешенное решение и не представляет себе жизни без нее. «Может, надо попытаться ей все объяснить? А вдруг будет недостаточно? Ох, Заступница, за что ты меня так наказываешь?»

Заветы святой ему ничем не могли помочь. Единственное изречение, относившееся к делам сердечным, гласило: «Загляните в души друг друга, и, если вы увидите собственное отражение, это и есть верный признак благословенного союза».

Вот только Заступница в то время была уже так стара, что ее заветы он слышал словно бы из уст госпожи Флорелл.

«Какие тут разговоры о страсти!»

Стоянки караванов вдоль Верхнего Рва вызвали у него мощную волну ностальгии. Это ведь была первая часть Маккатрана, которую довелось увидеть Эдеарду. Он помнил, как поразили его огромные толпы людей и стада животных, двигавшихся по дорогам. Сегодня здесь было так же шумно и пыльно, как и в тот раз; более того, движение стало еще плотнее.

Из Северных ворот шло сразу три каравана, и помощники дорожного мастера изо всех сил старались, чтобы все повозки двигались равномерно, не создавая заторов на поворотах и перекрестках. Общую суматоху усиливали бесконечные распоряжения, передаваемые и физически, и телепатически.

Два каравана уже добрались до стоянок, и последние нагруженные до предела повозки, увлекаемые флегматичными тяжеловозами, медленно подтягивались к назначенным для ночлега местам. Эдеард и Кристабель пристроились за одной из них. Между повозками уже сновали представители различных торговых фирм, и почти у каждого на плече сидела маленькая ген-мартышка. Эти создания, обладающие огромными глазами и чуткими носами, обычно карабкались на горы ящиков и тюков, исследуя привезенные товары и отыскивая изъяны, предусмотрительно скрытые от постороннего взгляда.

Эдеард и Кристабель подошли к трем огороженным площадкам, где разместился караван Баркуса, и остановились, разглядывая повозки. Пять экипажей были новыми, но все остальные оказались хорошо знакомы Эдеарду. От фургона О'Лрани, откуда доносился визг свиней, все так же воняло, хотя сами О'Лрани всегда клялись, что не чувствуют никакого запаха. Взгляд Эдеарда остановился на повозке из темного эвкалипта с резными вставками темно-красного дерева, которые Голтор мастерил каждую зиму. Рядом Олкус осматривал ось своей повозки, а трое его ребятишек с радостными криками бегали вокруг. Олкус рассеянно глянул на Эдеарда, а потом подался вперед, словно не веря своим глазам.

– Эдеард! – радостно воскликнул он и раскинул руки. – Ах ты, деревенщина! Заступница, вы только посмотрите на него!

Эдеард широко улыбнулся и опрометчиво шагнул в его объятия. Мощные руки чуть не переломали ему кости. Он немного побаивался встречи со старыми друзьями, но Олкус мгновенно развеял все его сомнения. А потом подоспели и остальные члены огромной семьи; они весело приветствовали юношу, обнимали, целовали, хлопали по плечам и спине и пожимали руку.

– Мой мальчик! – послышался голос Баркуса.

Все посторонились, и Эдеард обнял старика. В этот момент он порадовался, что жизнь в городе научила его надежно скрывать эмоции. Баркус сильно постарел. Его белые усы заметно поредели, а дородное прежде тело стало почти хрупким. Из-за дрожи в коленях ему приходилось ходить, опираясь на палку. Но он по-прежнему носил экстравагантный жилет алого цвета с тонкой серебряной окантовкой.

– Рад снова вас видеть, сэр, – приветствовал его Эдеард.

– Мы много о тебе слышали, – сказал Баркус. – Сначала я даже не верил. Слухи об Идущем-по-Воде широко разошлись по провинциям, но никто и не подозревал, что речь шла о тебе. А теперь посмотрите-ка. – Он похлопал Эдеарда по плечу. – Эполеты капрала, не больше, не меньше. Поздравляю.

– Спасибо, сэр. А вы, как вам живется в караване?

– Ба! – Баркус с отвращением махнул палкой. – Видишь эту дрянь? Глупейшее падение на снегу прошлой зимой, и мои ноги треснули, словно стекло. Наш доктор запретил мне ездить верхом, и теперь я должен смирно сидеть в повозке, пока сыновья ведут караван через горы. Заступница посылает мне тяжкое испытание таким унижением.

– Вы неплохо выглядите.

– Ха. Обманщик. Но я тебя прощаю. Эй, здесь есть еще кое-кто, кому не терпится с тобой увидеться.

Старик загадочно усмехнулся, обернулся к своему закрытому фургону и кого-то окликнул с помощью телепатии. Эдеард воспользовался паузой и подозвал Кристабель. До сих пор она скромно стояла позади, чувствуя себя немного неловко, поскольку на нее не обращали внимания, но ведь никто из путешественников и не знал, кто она такая. А Эдеард с нетерпением ждал этого момента. По какой-то ему самому непонятной причине он надеялся, что Баркус и Кристабель понравятся друг другу. Он взял ее за руку и снова повернулся к Баркусу, не заметив, как из фургона спустилась фигура, одетая в бело-голубую одежду послушницы. С горделивой улыбкой он уже открыл рот, чтобы познакомить Баркуса и Кристабель.

– Эдеард! – Салрана промчалась мимо Баркуса, обняла Эдеарда обеими руками и запечатлела на губах страстный поцелуй. – Ох, дорогой, как же давно мы не виделись.

– Посмотри, кого мы обнаружили в Уффорде, – радостно объявил Баркус. – Она-то и рассказала нам всем о твоих удивительных успехах.

– Возьми меня прямо сейчас, – горячо зашептала она ему на ухо. – Не хочу больше ждать ни минуты.

Эдеард окаменел от изумления – и боли. От стыда он не знал, куда деваться.

Салрана отодвинулась, ее подвижное лицо озадаченно нахмурилось, в мыслях проявилось удивление.

– Эдеард?

– Ох, – простонал он.

Его взгляд непроизвольно метнулся к Кристабель. Та тоже замерла и с ледяным спокойствием смотрела на Салрану. Только сейчас он понял, как они похожи между собой: высокие, стройные, красивые… Он ведь давно и думать забыл о Салране, разум послушно отодвинул ее на второй план.

Все собравшиеся, наблюдая за встречей, удивленно примолкли. Салрана в свою очередь посмотрела на Кристабель, и никакой мысленный щит не смог скрыть ее внезапного осознания. Она выпрямилась, и некоторое время девушки молча рассматривали друг друга. Потом Салрана протянула руку.

– Салрана. Мы с Эдеардом вместе росли.

– Кристабель. – Последовало вежливое рукопожатие. – Он забыл об этом упомянуть.

Все собравшиеся, словно по команде, повернулись к Эдеарду. Все, кроме Баркуса. А старик, тихонько вздохнув, поднял глаза к ясному голубому небу.

Про-взгляд Эдеарда нащупал в пяти ярдах под площадкой небольшой тоннель. Он мог бы буквально провалиться сквозь землю, словно какой-нибудь испуганный драккен, спасающийся в нору от опасности. Это было очень заманчиво. Но подобная трусость навсегда оттолкнет от него Кристабель.

Он виновато опустил голову, стоя перед своей любимой.

– Извини. Мне следовало рассказать тебе, что послушница Салрана и я вместе выбрались из Эшвилля. Салрана, я должен был послать тебе весточку о том, что помолвлен. Прошу меня простить, мое поведение не заслуживает оправдания.

Кристабель обиженно поджала губы, но ничего не сказала. Зато в своих мыслях была не так сдержанна.

– Понимаю, – произнесла Салрана с таким видом, словно давно этого ожидала. – Примите мои поздравления.

– Пойдем, девочка, – заговорил Баркус, обнимая ее за плечи свободной рукой. – Эдеард, увидимся позже, если ты, конечно, найдешь минутку своего драгоценного времени.

– Да, сэр, – промямлил Эдеард.

Остальные тоже вдруг вспомнили о неотложных делах. Оклус, бросив на Эдеарда сердитый взгляд, повернулся и, подгоняя перед собой детей, зашагал прочь. Старший из сыновей О'Лрани успел насмешливо поднять большие пальцы, а затем его мать увела мальчишку.

– Я бы хотела вернуться домой, – едва сдерживаясь, сказала Кристабель.

– Конечно.

Под любопытными взглядами подходивших торговцев они вместе отошли от стоянки. Эдеард не мог вымолвить ни слова. Он проклинал себя за то, что допустил этот катастрофический промах. Откладывать объяснение с Салраной было его самой большой глупостью, за исключением лишь того, что он до сих пор ничего не рассказал о ней Кристабель.

У самых конюшен он внезапно схватил Кристабель за руку и потащил ее с дороги. Она так удивилась, что даже не подумала возражать, а Эдеард, укрывшись в тени под задней стеной деревянного здания, окутал их обоих пеленой маскировки. Он хотел остаться с ней наедине.

Про-взгляд Кристабель мгновенно нащупал возникший барьер, и она нахмурилась.

– Откуда ты знаешь, как это делать? – спросила она, а потом ахнула, увидев, что Эдеард бросился перед ней на колени.

– Госпожа Кристабель, я люблю тебя так сильно, что не могу выразить словами, и не представляю себе жизни без тебя. Не согласишься ли ты выйти за меня замуж? Я знаю, что все делаю не так, но мне все равно. Я люблю тебя. И чтобы доказать свою любовь, готов сразиться даже с Небесными Властителями.

– Эдеард?

– Я понимаю, что сам все запутал, но я не хотел этого, правда, не хотел.

– Да.

– Я просто не знал, как поступить с Салраной, и все время откладывал проблему.

– Я сказала «да».

– Я не представлял, как… Что?

Кристабель опустилась рядом с ним на колени, взяла его за руки и улыбнулась.

– Я сказала: да, я выйду за тебя замуж.

Эдеард уставился в ее глаза и мгновенно забыл о маскировке.

– О Заступница. Это правда?

Она слегка наклонила голову, подставляя лицо для поцелуя. Эдеард прикоснулся губами к ее губам, и весь окружающий мир для него исчез. После поцелуя они смотрели друг на друга и улыбались. Эдеард вдруг заметил, что из-за угла выглядывают смеющиеся мальчишки. Телепатические послания, направленные ими друзьям, передавали, как страстно целуются, стоя на коленях в грязи, Идущий-по-Воде и будущая госпожа района Хакспен.

Эдеард поспешно поднялся и протянул руку, помогая Кристабель тоже встать на ноги. Она с досадой посмотрела на мокрое темное пятно, украсившее подол платья. Эдеард, немного придя в себя, обратил внимание на окружающий пейзаж и едкий запах навоза. Испуганный взгляд вниз показал, что под их ногами была не только размокшая земля. Из его горла вырвался подавленный стон.

Кристабель заливисто рассмеялась.

– А ну, марш заниматься своими делами, – прикрикнул Эдеард на мальчишек, и они со смехом разбежались.

Кристабель обняла его.

– Рассказывать нашим детям об этом дне ты будешь сам, – заявила она.

– Согласен, – смиренно пробормотал он.

Она крепко поцеловала его.

– Нет необходимости сражаться с Небесными Властителями. Ты ведь и сам знаешь, как я к тебе отношусь.

– Да. – Он опустил взгляд на серые доски конюшенной стены. – Не могли бы мы…

– Конечно.

Она протянула руку, и Эдеард вывел ее обратно на дорогу.

– Но твоя решимость мне понравилась, – сказала Кристабель. – Хотелось бы мне посмотреть, как бы ты сразился с Небесным Властителем.

Эдеард покраснел.

– Мне тоже. Теперь я могу попросить твоей руки у отца?

– Да. – К Кристабель вернулось спокойствие, и ее взгляд устремился вперед. – Если отец одобрит наше решение, он подаст ходатайство в Высший Совет для голосования.

– Верно. Что?

– Прямому наследнику главы района для вступления в брак необходимо согласие Совета. Это простая формальность. Она появилась после спора о наследстве в Ночном районе, когда его глава запретил своему старшему сыну жениться на женщине из Мико. Он поссорился с ее отцом из-за какого-то неоплаченного груза. Отец угрожал сыну лишением наследства, и тот обратился в суд. После этого глава района настоял на изменении закона. С тех пор благородные семейства следили, чтобы наследники рождались от «правильно выбранных» родителей. Сейчас споры по этому поводу почти не возникают; все важные союзы потихоньку подготавливаются на переговорах между семьями. Закон превратился в традицию. Но формально это все еще закон.

– Ох, Заступница. Когда я стану мэром, я позабочусь об отмене самых глупых законов, и жизнь в городе будет более простой.

– Когда станешь мэром?

Эдеард смущенно кашлянул.

– Если.

– Ты всерьез об этом думаешь?

– Неужели ты считаешь, что в наше-то время я должен спрашивать позволения Байза или даже Овейна, чтобы выбрать себе жену?

– Мне кажется, это довольно неприятно, но я-то с детства знаю, как все происходит. И раньше никогда не беспокоилась.

– И что же, твой отец подыскивал тебе женихов?

– Нет. Папа так бы не поступил. Но могу тебе сказать, что это не мешало другим семействам посылать запросы. Соискателей было довольно много.

– Ох.

При мысли о том, что такую красивую и энергичную девушку, как Кристабель, могли отдать какому-нибудь отвратительному второму сыну только из династических соображений, Эдеарду стало противно. И сразу вспомнились откровения Ранали насчет родственных связей. Да, этот закон определенно должен быть отменен. Но, чтобы ослабить влияние аристократов на общество Маккатрана, потребуется кое-что еще.

– А почему сейчас? – негромко спросила Кристабель, когда они подошли к Северному Кольцевому каналу.

– Извини?

– Почему ты решил сделать предложение именно сейчас? Я понимаю, что тебя подтолкнула к этому встреча с Салраной, но интересно, почему так получилось?

– Только не из-за чувства вины, – торопливо ответил он. – Нам с Салраной всегда было хорошо вместе. Мы через многое прошли. И знакомы всю жизнь. После ее возвращения из Уффорда мы могли стать любовниками, а это обязательно закончилось бы женитьбой. По крайней мере я всегда так думал. А потом я встретил тебя.

– Ты согласился, что станешь ее возлюбленным?

– Э-э, да.

– По-моему, это деревенская версия наших брачных переговоров.

– Я не могу как следует объяснить. Дело в том, что я увидел ее сегодня и понял, как ужасно с ней поступаю. Я ведь фактически разбил ей сердце, а ты сама знаешь, как тяжело такое пережить. Она не заслуживает такой жестокости. Салрана всегда была хорошей девушкой, она лучшая из всей нашей деревни. Но несмотря ни на что мне не пришлось выбирать. Я никогда не сравнивал вас. Ты и только ты навсегда завладела моими мыслями.

Кристабель остановилась и еще раз поцеловала его.

– Прекрасно и весьма лестно. Я так думаю.

– Просто я люблю тебя, Кристабель.

– И я тоже тебя люблю. И в первую очередь мы должны объявить эту отличную новость отцу.

«А для дорогого дядюшки Лорина она окажется плохой новостью».

– Правильно. – Он расправил плечи и набрал в грудь воздуха. – Я так и сделаю. Мы пойдем к нему прямо сейчас.

– А ты сознаешь, что в случае его согласия мы уже не сможем ничего решать самостоятельно? Если ты думаешь, что уже достаточно ознакомился с обычаями Маккатрана, ты все равно не знаешь, что нам предстоит. Формальности, сопутствующие браку прямого наследника главы района, прописаны тысячу лет назад, и их невозможно изменить даже для Хакспена и такой странной наследницы, как я.

– Ну, хорошо, – с опаской согласился он.

– Ты так говоришь, сейчас?..

– Если в конце концов мы окажемся вместе, город может делать с нами все что угодно. Хотелось бы только знать, насколько тяжело это будет выдержать.

В разгар дня Эдеард подошел к основанию Синей башни и поднял голову, заглядевшись на величественное здание, господствующее над районом Тоселла, Лазурные стены почти не отличались цветом от синевы ясного неба, словно сама башня окутала себя дымкой уединения. Через несколько шагов Эдеард попал в тень ее гигантских опор. Дом гильдии эгг-шейперов почему-то всегда вызывал у него неясные опасения, и причины этого Эдеард понять не мог.

Он вошел в огромный вестибюль и остановился на темно-красном полу, расчерченном на квадратики солнечными лучами, что проникали сквозь решетки узких окон, расположенных под самым потолком. Навстречу шагнул командир охраны, одетый в простую белую тунику и светлую куртку из армшелка. Эдеард посмотрел на него с опаской: это был тот самый сержант, с которым он столкнулся во время своего первого визита в башню.

– Идущий-по-Воде, – обратился к нему сержант.

– Сержант Эчаль. Меня пригласил Грандмастер Финитан.

На лице охранника появилась сдержанная улыбка.

– Я знаю. Всегда лучше приходить сюда по приглашению.

– Да. Я это усвоил.

– Прошу. – Эчаль показал рукой на лестницу. – Он ждет.

Ежедневные утренние пробежки определенно принесли пользу. Длинная винтовая лестница раздражала неудобными ступенями, но и только. Дыхание Эдеарда оставалось ровным вплоть до самого верха.

– Говорят, что ты видел душу Чаэ, когда он погиб, – сказал Эчаль.

– Верно.

– Он был рад?

Эдеард озадаченно нахмурился. Ему часто задавали вопросы на эту тему, но такого он еще не слышал.

– Он не радовался смерти. Но был доволен тем, что его ожидает.

– Хорошо, что в конце он обрел мир. В его жизни случилось немало трудностей.

– Ты знал его?

– Точно так же, как и ты. Я стажировался в участке Дживон.

– Правда?

Эдеард не мог скрыть своего удивления. Эчаль искоса бросил взгляд в его сторону.

– Я не так выделялся, как ты, но да, я получил звание и восемь лет работал на улицах.

– Я и не знал.

– Ты ведь не подведешь нас?

– В чем?

– Люди ожидают больших перемен.

– Это я знаю.

– Но ты все же женишься на аристократке.

Эдеард остановился и повернулся к сержанту лицом.

– Я женюсь на девушке, которую люблю. Бандиты от этого ничего не выиграют. В городе должны быть восстановлены закон и порядок, одинаковые для всех.

Эчаль поджал губы и кивнул в знак понимания.

– Я рад это слышать.

Эдеард чувствовал, что не сумел развеять его скептицизм, но не знал, как убедить охранника, да и не понимал, почему должен это делать.

Вид из окна кабинета Финитана, как и всегда, поражал воображение, но Эдеард все же сумел официально поприветствовать Грандмастера, пока Эчаль, поклонившись, пятился к двери. Эдеард ожидал, что высота напомнит ему о падении с башни в Эйри, но, глядя сверху на крыши зданий, остался совершенно спокойным.

– Мой мальчик, – радостно воскликнул Финитан и поднялся с кресла, чтобы пожать ему руку. – Я так рад тебя видеть. И можешь не спрашивать. Я с радостью стану твоим поручителем в Высшем Совете, когда Джулан внесет на обсуждение проект вашего брака с Кристабель.

– А, спасибо, сэр.

Хоть он и говорил всем, что не беспокоится насчет глупых формальностей, все же… Как только обрадованный Джулан дал согласие, в гостиную вызвали старшего шталмейстера особняка и велели немедленно начать приготовления. Джулану надлежало спросить разрешения мэра, чтобы представить прошение Высшему Совету, а голосование должно было произойти только через неделю, поскольку расписание законодателей в нынешней сессии оказалось невероятно плотным. Следовало проинформировать Пифию, чтобы получить ее благословение на помолвку, а потом ее помощницам предстояло определить, когда в главном храме найдется свободное время для проведения церемонии. Это в любом случае должно было случиться не раньше осени. Всем главам районов и, по обычаю, мастерам гильдий следовало направить письма-уведомления. Официальный прием по поводу помолвки был запланирован на вечер следующего дня после голосования. Обычно такой прием устраивался родными жениха, но на этот раз торжество готовили в особняке Кальверит.

На обсуждение всех важных вопросов Эдеард потратил два дня (два полных дня!), слушая бесконечные разговоры Джулана с его служащими. Учитывая полное невежество Эдеарда в таких делах, его вклад был минимальным, но тем не менее ему пришлось присутствовать в комнате, пока бесконечно счастливая Кристабель обсуждала со стилистами достоинства различных тканей. Учитывая важность события, следовало выбрать соответствующую одежду. Для Кристабель это означало шитье целой коллекции новых вечерних платьев и полный свадебный наряд.

А Эдеарда завели в одну из комнат на седьмом этаже, где его ждал портной, специализирующийся на пошиве формы для офицеров милиции. Он должен был изготовить полный комплект формы констебля, учитывая новый статус Эдеарда. А тот уже со страхом ждал дня, когда все будет готово и ему придется появиться в участке в новеньком мундире.

Приступать к подготовке свадьбы следовало только после официальной помолвки. А до тех пор счастливая пара могла ожидать массы приглашений на приемы и балы, которые надо было посетить в обязательном порядке. Вдобавок ко всему их компаньоном в этих визитах назначили дядю Лорина.

При виде удрученного лица Эдеарда Финитан рассмеялся.

– Ну как, еще не думаешь улизнуть?

– Нет, конечно, – искренне ответил Эдеард.

Финитан снова расхохотался.

– Теперь ты представляешь, как я себя чувствую, произнося бесчисленные речи? Сегодня ради нескольких голосов в свою пользу я должен выступить перед подмастерьями гильдии химиков. Не хочешь послушать?

– Меня ждет Кристабель. Надо помочь ей выбрать музыку для приема по случаю помолвки.

– Прекрасно. А ты знаешь много песен?

– Только песни Дибала, – признался Эдеард.

Финитан опять не удержался от смеха. Из-за маленькой двери в книжных стеллажах выскочили ген-мартышки с подносами, уставленными чашками и вазочками. Эдеард с удовольствием увидел имбирные пряники и шоколадное сдобное печенье. Он так и не выяснил, какая пекарня снабжала Синюю Башню, но у Финитана всегда были лучшие сладости во всем Маккатране. Затем за его спиной открылась дверь кабинета.

– Я уверен, ты не забыл мастера Топара, – сказал Финитан, все еще усмехаясь.

С того первого дня городской жизни Эдеард ни разу не встречал Топара, и это казалось ему странным, поскольку мастер был главным помощником Финитана. А теперь, глядя на входящего человека, он удивился еще и изменениям в его внешности. От лишнего веса не осталось и следа. Топар сильно похудел, но здоровее не стал. Его лицо казалось изможденным, пухлые щеки повисли складками кожи, а вокруг глаз залегли тени. Впрочем, одежда осталась такой же роскошной, как и прежде: шелковая рубашка, замшевые брюки, высокие черные ботинки и традиционная мантия мастера. Но даже великолепный наряд не мог скрыть того, что его владельцу в последнее время пришлось несладко.

– Мастер, – с поклоном приветствовал его Эдеард.

– Говорят, что за время моего отсутствия ты стал известной личностью, – ответил Топар.

По крайней мере его мощный баритон ничуть не изменился.

Эдеард пожал плечами.

– Как же мало мы знали, когда предложили тебе стать констеблем, – продолжал Топар.

– Сэр?

– Прошу прощения, Идущий-по-Воде. Я стреляю в гонца. Просто я пережил нелегкие времена.

Все трое расселись за столом, и ген-мартышки расставили перед ними изящные фарфоровые чашки.

– Частично это моя вина, – сказал Финитан. – Но ведь ты поведал нам совершенно невероятную историю, Эдеард. Должен признать, что в других условиях я бы не стал обращать на нее особого внимания: провинциальный паренек преувеличивает обычную драку, чтобы вызвать сочувствие и вступить в гильдию. Но я убедился в твоей полной неискушенности, кроме того, Акиим взял тебя в ученики, а для меня это лучшая рекомендация.

– Я не понимаю, – признался Эдеард.

– Оружие, – подсказал Финитан.

Его третья рука открыла один из ящиков, вытащила кожаный сверток и положила на стол. Про-взгляд Эдеарда исследовал содержимое.

– О Заступница, – простонал он.

Это было скорострельное ружье.

Финитан третьей рукой осторожно развернул пакет. Эдеард с растущим отвращением рассмотрел предмет. На черненом металле местами появились пятна ржавчины, на магазине виднелось несколько царапин, но это смертельное приспособление он мог узнать и на смертном одре.

– Где вы его нашли?

– Там, где ты его оставил, – сказал Топар. – На дне нового колодца в Эшвилле.

– Как?..

– Именно там я и побывал. Как тебе известно, путь туда считался нелегким даже в лучшие времена. Я вернулся только вчера ночью.

– Вы были в Эшвилле?

Эдеарду казалось, что он покончил с прошлой жизнью, и он почти не вспоминал погибших соотечественников. Но встреча с тем, кто совсем недавно видел забытые руины, всколыхнула в нем лавину воспоминаний.

– Я послал мастера Топара, чтобы убедиться в достоверности твоей истории, – заявил Финитан. – И он, к сожалению, не оставил никаких сомнений.

– Все было так, как ты и говорил, – сказал Топар. – Конечно, развалины заросли кустарником и сорняками, но я узнал Эшвилль сразу, как только увидел: скалы, старая крепостная стена вокруг деревни. И даже шахту колодца, в которой вы прятались, отыскать оказалось нетрудно, хотя она была сильно забита грязью. Представить не могу, как ты умудрился сдвинуть с места тот камень. Мы целый день трудились, чтобы его расколоть, а потом оттащить обломки. Потом еще неделя ушла на очистку от грязи, и тогда мы обнаружили ружье.

Он хмуро кивнул на лежащее на столе оружие.

– И что же теперь? – спросил Эдеард.

– Мы убедились в реальности скорострельного оружия и теперь должны как можно больше узнать о самих бандитах, – ответил Финитан. – Если только это действительно бандиты. Что ты скажешь об их главаре? Ты упоминал, что разговаривал с ним.

– Все, что я могу сказать, так это то, что он был очень зол. Он ненавидел меня, поскольку я убил кого-то из его родичей.

– Он так и сказал?

Эдеард сосредоточился на воспоминаниях. Это было нелегко, ведь он так долго пытался стереть те события из памяти.

– Друзей. Он так их называл: «наши друзья». Я должен был умереть за то, что сделал с его друзьями. Да.

– Интересно. А сколько времени прошло после засады в лесу до нападения на деревню?

– Почти год.

– Значит, это не был импульсивный акт мщения? Они планировали свой рейд.

Эдеард кивнул. Превозмогая боль, он не отпускал воспоминания.

– Они много знали о нас. Знали Салрану. «Та, из храма», назвал он ее. Полагаю, они некоторое время наблюдали за нами. Тогда я как-то об этом не задумывался.

– Значит, они были организованной группой?

– Да.

– Этот рейд не похож на обычный бандитский налет.

– Их одежда, – воскликнул Эдеард. – В лесу нас поджидали настоящие дикари; они мазали лица грязью и даже обходились без обуви. А в деревне бандиты были в хорошей одежде и ботинках.

– И со скорострельным оружием, – добавил Финитан.

– Так это были не бандиты?

– По крайней мере не те, что обитают на задворках нашего города, – подтвердил Финитан. – Хотя, подозреваю, что между ними может существовать связь. Это представители какого-то совершенно иного общества.

– Какого? – спросил Эдеард.

– Не знаю. И они беспощадны.

Финитан слегка кивнул Топару.

– В нашем отряде было пять человек, – стал рассказывать Топар. – А в Маккатран вернулись только двое. Мне очень жаль, Эдеард, но провинцию можно считать потерянной для нас. Восемь деревень разрушено полностью, и это было перед нашим отъездом, незадолго до Нового года. Столица укрепляется, а ее жители объяты страхом, и ежедневно провинцию покидают все новые и новые семьи. Фермеры бросают свои земли и перебираются восточнее. Караваны туда больше не заходят. Хозяйство приходит в упадок. Соседние области уже не спешат на помощь, они сами опасаются вторжения бандитов.

Эдеард опустил голову на руки.

– Визам? – спросил он.

– Тоже, – ответил Топар. – Он пал меньше чем через шесть месяцев после Эшвилля. С тех пор налеты участились. И каждый раз повторялось одно и то же: они уничтожали всех жителей без исключения, а дома поджигали. Больше всего шокирует бессмысленность их действий. Они проделывают все это лишь из желания убивать. Больше никаких причин я не вижу.

Эдеард вспомнил хорошенькую девчонку из кожевенной мастерской в Визаме и чуть не расплакался. Он был тогда таким застенчивым, что даже не узнал ее имени. А теперь она мертва, ее родные убиты и все сделанные ими пояса, седла и уздечки тоже уничтожены.

– Это не твоя вина, – мягко произнес Финитан. – Перестань себя корить.

– Я должен был вернуться, – сказал Эдеард. – Должен был примкнуть к городской милиции и выжечь бандитов с оскверненной ими земли, истребить всех до последнего. Их главарь еще тогда боялся меня, и, клянусь Заступницей, не напрасно. Так или иначе, я положу конец их бесчинствам.

– Успокойся, – остановил его Финитан. – Настанет время, мы выступим против бандитов, и ты сможешь возглавить битву Но до тех пор нам предстоит еще многое сделать.

– Почему? – резко возразил Эдеард. – Если вы объединитесь с Овейном в Совете, вы сможете послать против них все имеющиеся бригады милиции и приказать провинциям поддержать их своими силами. В Рулане легко собрать целую армию. Необходимо раз и навсегда избавить Кверенцию от новых бандитов.

– Откуда они пришли? – задал вопрос Финитан. – Это не какие-нибудь варвары, они одеты и обуты. – Его третья рука снова приподняла скорострельное ружье. – И, что более важно, где изготавливают подобные вещи? Может, за налетчиками стоит город вроде Маккатрана? Два города? Целый континент? Нам до сих пор неизвестно, что расположено за пределами Рулана. Прежде чем начинать массированное наступление на неизведанные земли, необходимо все точно разузнать. Подобное начинание не встретит общественной поддержки ни здесь, ни в провинциях.

– А если ничего не предпринимать, эти захватчики лет через пять появятся у городских ворот.

– Да, такое возможно, – признал Финитан. – С тех пор как Рах привел нас сюда две тысячи лет назад, это, пожалуй, самая серьезная угроза. Я очень обеспокоен, Эдеард. Там что-то есть, какое-то общество, движимое враждебной силой. Общество, стремящееся уничтожить нас по неизвестной нам причине. Хуже всего то, что у них имеется это проклятое скорострельное оружие. Ты со своими способностями сумел бы защититься от пуль, возможно, даже от двух или трех стрелков. Но сомневаюсь, чтобы я устоял перед ними и многие другие люди тоже. Ты говорил о выступлении милиции. Но один человек с таким оружием способен разгромить целый отряд. Кроме того, они умеют скрываться под маскировкой. Мы не можем посылать милицию против такого врага, это будет настоящая резня. Эдеард, я напуган. Ты понимаешь? Я не знаю, чего ждать.

– Да, сэр. Я понимаю.

– Они не стремятся к оседлой жизни, – сказал Топар. – И это тоже очень странно. Земли, отнятые у нас бандитами в провинции Рулан, превращаются в пустоши. Поля зарастают травой и кустарником, животные бродят на воле, руины скрываются под лианами и сорняками. Там никто не живет. Эти захватчики не просто вытесняют нас, чтобы занять наше место. Добираясь до Эшвилля, мы неделями не встречали ни одного человека, хотя двигались очень быстро. Мы столкнулись с бандитами только на обратном пути. В тот день нам не повезло: какой-то случайный патруль или разведчик нас заметил, и, как только мы узнали их, мы бежали со всех ног. Как будто нас преследовал Хоньо. И теперь, когда я увидел, как это оружие применяется во зло, я понял, какой ужас тебе пришлось пережить, Эдеард. Наверное, сама Заступница сотворила чудо, направив вас той ночью в безопасное убежище. Мы могли только бежать со всей поспешностью, на какую были способны, но троим это не помогло…

– Но чего же они добиваются? – воскликнул Эдеард. – Чего они хотят?

– Я не знаю, – вздохнул Финитан. – Но наш долг – это выяснить. – Он долго смотрел на злосчастное оружие, не скрывая отвращения, тлевшего в его мыслях. – Если мы не сумеем остановить их в провинциях, придется и нам изготавливать такие же ружья, просто чтобы выжить. Можете себе представить, что за бойня нас ждет? Зло, причиняемое одним человеком с таким оружием, возрастет в тысячи раз. Раз уж оно появилось на свет, изменить этого невозможно.

– Уже появилось, – горько повторил Топар. – И не по нашей вине.

Эдеард протянул третью руку и поднял ружье, исследуя механизм провзглядом. По правде говоря, в нем было не так уж много деталей.

– Вы изучили его? – спросил он у Топара.

– Я занимался этим несколько месяцев, – ответил мастер. – Всю обратную дорогу.

– Нет ли в нем какого-то секрета, какой-то особенности, привнесенной с кораблей, доставивших людей на Кверенцию, или его может изготовить любой кузнец?

– Механизм довольно замысловатый, но и только. В нем нет ничего необычного, никакой магии или недоступных компонентов. Все его детали может изготовить искусный мастер из гильдии оружейников. Думаю, даже помощник мастера.

Эдеард, услышав эти слова, вопросительно посмотрел на Финитана.

– Длинноствольные пистолеты были похищены в гильдии оружейников. Овейн говорил, что это старинные изделия.

– Да, – многозначительно кивнул Финитан, плотно закрыв при этом свои мысли. – Возможно, в других глубоких подземельях хранится нечто подобное. Сведения или образцы, оставшиеся после крушения кораблей.

– Вы не думаете, что захватчики могли получить оружие оттуда же?

Сквозь мысленный щит Финитана пробилась тень испуга.

– Не может быть, чтобы за две тысячи лет мы не получили ни малейшего намека на существование другой цивилизации на Кверенции.

– Но ведь до сих пор никто так и не исследовал всю планету, – сказал Эдеард. – По крайней мере насколько известно мне. И, возможно, именно поэтому. Не из-за географических особенностей, а из-за того, что никому никогда не удавалось миновать бандитские поселения.

– Если бы они были настолько большими и могущественными, мы бы услышали о них, – возразил Финитан.

– Может, нам спросить об этом «ждущую вдову»? – саркастически произнес Топар. Потом он пристально взглянул на Эдеарда. – На самом деле…

– После смерти Чаэ я не видел никаких душ, – быстро сказал Эдеард. – В любом случае информация об их местонахождении нам ничем не поможет. Важно знать, чего они добиваются.

– Если бы мы сумели выяснить, откуда они пришли, вероятно, удалось бы понять их намерения, – сказал Финитан. – Но наш спор пошел по кругу. Надо определиться, как мне реагировать.

– Может, заключить перемирие с Овейном, – предложил Эдеард. – Маккатран должен выслать разведчиков в дикие леса за границами Рулана и узнать, откуда поступает оружие. Я бы…

Он неуверенно умолк.

– Нет, ты не пойдешь, – решительно заявил Финитан. – Ты нужен здесь для полной победы над бандитами. Вот когда город освободится от них, можно будет подумать о более тесном взаимодействии с провинциями. Овейн этого никогда не понимал: нельзя призывать к единству, если мы не в силах навести порядок в своем доме. Но перед лицом угрозы вторжений единство должно быть достигнуто. И твои действия для моей кампании жизненно важны, Идущий-по-Воде.

Эдеард неохотно кивнул.

– А потом?

– Если городские бандиты будут побеждены, а я стану мэром, мы отправим тебя испытывать судьбу. И одной Заступнице известно, как ты станешь объяснять свое отсутствие молодой жене.

Эдеард вздрогнул: он совсем не думал об этом.

– Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь, – негромко пробормотал он.

– Действительно так, – сказал Финитан. – Тем временем мне надо сосредоточить все усилия на том, чтобы выиграть проклятые выборы. Это позволит мне заложить фундамент неизбежной в будущем борьбы.

– Она может начаться раньше, чем ты думаешь, – сказал Топар. – Провинции вокруг Рулана уже создали свои отряды милиции. Скоро в Совет поступят их призывы о помощи. Люди узнают о том, что творится у наших западных границ.

– Не только у границ, – добавил Эдеард. – Обычные бандиты осмелели во всех областях. Когда вы станете мэром, вам придется действовать решительно.

– «Если», мой мальчик, и это еще большой вопрос. Овейн далеко не глуп, и многие жители города его поддерживают. Им нравится его призыв стать единым народом.

– Но ведь и мы сейчас говорили о том же.

– В конечном итоге – да, но осуществлять эту идею я намерен по-другому. В первую очередь необходимо обезопасить город, иначе идея потеряет всякий смысл. Овейн же пытается сплотить горожан вокруг своей персоны, оставляя сам город без внимания. Это приведет к катастрофе.

– А мы добились некоторого прогресса, – сказал Эдеард. – Я выработал новую тактику и почти готов ее запустить. Это немного рискованно, но в случае успеха может нарушить существующее равновесие.

– Что ж, будем молиться Заступнице, чтобы так и вышло.

Эдеард встал, собираясь уходить.

– Мастер?

– Ох, милый, – с доброй улыбкой воскликнул Финитан. – Ты меня пугаешь.

– Мне нужна мелкая ген-форма, чтобы вести наблюдение, не привлекая внимания.

– Интересная задача. Посмотрим, что я смогу для тебя сформировать.

– И еще… не знаете ли вы способа видеть сквозь маскировку? Я уверен, что во время засады в Эйри бандиты ощущали мои передвижения.

Финитан с озадаченным видом оглянулся на Топара.

– Поскольку такого явления, как маскировка, быть не может, не существует и способа сквозь нее проникнуть.

– Да, сэр, – разочарованно вздохнул Эдеард.

– Например, такого точно не может быть.

Финитан передал Эдеарду невероятно сложную инструкцию, которую его разум едва сумел воспринять.

– Значит, я постараюсь не применять это, сэр.

– Скоро мы сделаем из тебя настоящего жителя Маккатрана, мой мальчик.

Форменная одежда, присланная портным, была сшита из комбинированной ткани – хлопка и армшелка, – что делало ее невероятно удобной и прочной. Ничего подобного Эдеард и представить себе не мог. В отличие от подаренного Кристабель комплекта, эта форма предназначалась для повседневной носки. Она не была такой яркой, как мундиры милиции, но портной каким-то образом сумел скроить ее так, что выглядела она более эффектно, чем та, которую Эдеард покупал у обычного поставщика констеблей. Платиновые пуговицы сияли ярче, чем тщательно отполированные Динлеем серебряные. И покрой слегка отличался, так что мундир мог сойти за куртку аристократа, вздумай тот нарядиться в форму констебля. А белизна рубашек затмевала даже снег горных вершин. Портной позаботился и о специальных мыльных хлопьях для ген-мартышек, чтобы ткань не поблекла. А что до высоких, доходящих до колен ботинок, так темнота между туманностями не была такой черной, как они, и сами звезды мерцали не так ярко, как начищенная кожа.

В первый раз надев форму, Эдеард с опаской взглянул в зеркало. И не смог удержаться от горделивой улыбки.

«Эффектно, – решил он. – Да, очень эффектно».

Впечатление не портил и длинный плащ, скрепляемый у горла пряжкой с изумрудом, которую он пытался застегнуть одной рукой. А третьей рукой он всколыхнул плащ и поразился, как красиво опадают его складки. «Великолепный штрих». Он снова взмахнул полой плаща, заставив ткань взметнуться вверх и медленно опуститься. Возможно, это станет его отличительным знаком. Эдеард представил, как он внезапно выскакивает перед бандитами и его силуэт эффектно выделяется на фоне оранжевого сияния города, а плащ развевается, словно клубы зловещего черного дыма. От такого вида у них душа уйдет в пятки, и самые злостные преступники упадут на колени, в раскаянии склоняя головы. «Отлично!»

– Ой! – Булавка пряжки вонзилась в неловкий палец. Эдеард потряс рукой и слизнул капельку крови. – Проклятье.

«Ладно, образ надо немного доработать».

Наконец он справился с застежкой, водрузил шляпу на голову и провел пальцем по канту, закончив салютом самому себе.

– Вот теперь я могу назвать себя настоящим городским офицером.

Правда, Максен, когда Эдеард решительным шагом вошел в малый зал участка Дживона, дал ему совершенно другое определение. А юный Федакс, сидевший на скамье, от изумления открыл рот. Затем в зале раздался насмешливый многоголосый свист.

– Мы счастливы, что ты не отрываешься от корней, – издевательским тоном приветствовала его Кансин.

Эдеард расстегнул пряжку и широким жестом сдернул плащ.

– Кто еще мне позавидует?

– Как здорово, что ты научил нас маскироваться, – ворчливо произнес Бойд. – Не могу же я показаться на улице рядом с таким парнем.

Динлей бросил на нескромного товарища сердитый взгляд.

– Ты отлично смотришься, – сказал он. – Люди теперь надеются на нас; и это правильно, что ты выглядишь соответствующим образом.

– Спасибо, – поблагодарил его Эдеард.

Он окинул взглядом зал. За столами сидели уже десять констеблей, которым он безоговорочно доверял. И все они были заняты изучением рапортов. Если дело и дальше так пойдет, скоро придется привлекать к работе гильдию клерков.

– Их уже семьдесят два, – доложил Дроал.

– Хорошо, – одобрил Эдеард.

Большинство дел, рассматриваемых в зале, касались лиц, упомянутых в ордерах на выдворение, число которых все продолжало расти. Кроме них, его команда изучала донесения из других участков и бесценную информацию, поступающую через Чарью и его сеть в торговых кругах. Кроме этого, констебли пользовались и записками, сделанными Эдеардом во время его тайных посещений «Дома голубых лепестков». Констебли неторопливо и тщательно составляли список главарей бандитов. Те редко встречались между собой, так что установить связь между ними было нелегко. Но они строго соблюдали границы своих территорий и время от времени даже сотрудничали, так что явно знали друг о друге, а значит, действовали организованно. Откровенно говоря, их отношения почти полностью повторяли принципы взаимодействия некоторых аристократических семейств. Что до сих пор раздражало Эдеарда, так это отсутствие свидетельств о связи между бандитами и заслужившими дурную славу аристократами вроде Гилморнов.

– Неужели нельзя просто арестовать их? – нетерпеливо спросил Бойд. – Семьдесят два человека – это не так уж много. А Буат до сих пор каждый день вынужден посещать финансовый арбитраж.

Эдеард поморщился.

– Хочется набрать целую сотню, – сказал он.

Это число производило глубокое впечатление. Горожане Маккатрана узнают, как эффективно полицейские борются с бандитами и что грабежам противостоят не только ордера и обещания кандидатов в мэры.

Все это было затеяно не ради того, чтобы осудить преступников. Эдеард понимал, что у него нет убедительных доказательств. Но малоизвестная статья в законодательстве гласила, что констебль по обвинению в противоправной деятельности может задержать подозреваемого на двадцать два дня, даже не передавая дела в суд. Предполагалось, что за это время констебли успеют получить доказательства и опросить всех заинтересованных лиц.

Эдеард полагал, что обычные уличные бойцы, лишенные руководства – хотя бы тех главарей, которых удастся выявить, – растеряются и разбегутся. «Тело без головы», – подвел итог Максен.

Ослабление гнета бандитов, как надеялся Эдеард, станет колоссальным аргументом в пользу высылки. Кроме того, после начала арестов Финитан планировал внести на рассмотрение в Совет поправку к закону, увеличивающую срок предварительного задержания до полного месяца. Сорок четыре дня закончатся уже после выборов. Это, конечно, своего рода хитрый ход, но Эдеард понимал, что изменить Маккатран за одну ночь ему никак не удастся.

Он уселся на свое обычное место за столом и уныло посмотрел на стопки серых картонных папок. Как бы он ни старался, сколько бы людей ни привлекал к этой работе, ее объем не уменьшался.

– Ты должен прочитать кое-что еще, – обратился к нему Динлей.

Эдеард поднял голову и увидел, что все друзья собрались у его стола и загадочно улыбаются, а Динлей протягивает ему небольшую красную книжечку.

– Это подарок от всех нас, – сказала Кансин.

Эдеард взял книгу, оказавшуюся очень тонкой. Тисненный золотом заголовок гласил: «Руководство для джентльменов, намеревающихся вступить в брак».

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– Что там говорится о мальчишнике? – поинтересовался Максен. Поймав преувеличенно испуганный взгляд Кансин, он поправился: – О дружеской вечеринке в канун свадьбы?

Кансин горестно застонала.

Эдеард перевернул несколько страниц.

– Прием устраивается для прощания с друзьями мужского пола как подтверждение окончания холостяцкой жизни. Это может быть приятная вечеринка с посещением привычных мест отдыха, чтобы в последний раз насладиться тамошними удовольствиями.

– Я не вынесу еще одних посиделок в «Орле Олована», – возмутился Динлей. – Это должно быть что-то особенное.

– Мы могли бы начать с ресторана «Ракас» в Абаде, где отмечали выпуск, – предложила Кансин.

Эдеард уже собирался согласиться, но вспомнил, что в тот день с ними была Салрана.

– Может, поищем что-то другое? – спросил он.

– Я знаю один театр в Фиакре, – быстро отреагировал Бойд. – Там танцовщицы во время выступления сбрасывают одежду.

Кансин, плотно сжав губы, вызывающе уставилась в пространство поверх головы Эдеарда.

– Это не относится к привычным местам, – заметил Эдеард.

– Тогда можем начать с собачьих бегов в Андромеде, а потом пройтись по заведениям Лиллилайта, – сказал Максен. – Там много отличных ресторанов и театров, так что будет из чего выбрать.

– Прекрасная идея, – поддержала его Кансин.

– Но сначала надо дождаться голосования в Совете, – грустно заметил Эдеард.

– Голосование против соглашения о помолвке считается дурным тоном, – сказал Динлей. – За триста лет в Совете не было ни одного голоса против.

– Правда? А я и не знал.

– Мы так и думали, – хором ответили друзья.

Этот вечер Эдеард собирался посвятить выбору костюма для благотворительного бала, ежегодно устраиваемого главой Ночного района с целью пополнить фонд городских больниц. Бал должен был состояться только через две недели, так что Кристабель отреагировала спокойно, когда Эдеард заявил, что должен остаться на ночь в участке констеблей и поработать сверхурочно.

– Будь осторожен, – напутствовала она его, почти заставив покраснеть от стыда. Почти.

Он впервые в своей жизни был благодарен Буату. Главарь всех бандитов назначил встречу нескольким своим подручным, которые числились в списках, и проигнорировать такое знаменательное событие Эдеард не мог.

С наступлением сумерек констебли вышли из участка. И сразу же ощутили слежку трех ген-орлов и пары мелких ген-псов, бродивших по улице. От личного наблюдения за констеблями бандиты уже давно отказались.

– Я хочу испытать кое-что новенькое, – сказал Эдеард своим товарищам. – На какое-то время мы откажемся от путешествий по тоннелям.

По мосту через Мраморный канал он привел их в район Друп, где по обеим сторонам узких улочек стояли высокие дома. Ген-орлы не отставали, описывая в небе над констеблями плавные круги.

– Я прочитал вашу книгу, – сказал Эдеард. – Я понял, что не должен жаловаться Кристабель, если дела в имении, которым я управляю, пойдут не так хорошо, как хотелось бы.

– Да, я никогда не разговариваю с Сарьей о работе, – сказал Бойд. – И это к лучшему.

– Еще я не должен спрашивать, какую часть бюджета она тратит на свой гардероб. Ведь поддерживать меня и хорошо выглядеть на публике – это ее прямой долг.

– Совершенно верно, – поддакнула Кансин.

– И я не должен сильно огорчаться, если жена меня переспорит.

– Книгу наверняка написала женщина, – заявил Динлей.

На улице Мослет, представляющей собой всего лишь узкий проход между шестиэтажными домами, было уже совсем темно. Между зданиями протянулись небольшие закрытые мостики. Снизу в них имелись узкие светящиеся щели, откуда оранжевое сияние попадало на тротуар. Уточка постоянно меняла направление, затрудняя прохождение про-взгляда, и любой человек, идущий следом, вызывал бы подозрения. Именно такие места Эдеард предпочитал, когда собирался проникнуть в подземные тоннели.

Он приказал светящимся полоскам померкнуть, и друзей окутала непроницаемая тьма. После первого поворота обзор про-взглядом показал, что на улице кроме них никого нет. Затем последовал более тщательный осмотр с применением переданной Финитаном процедуры. Эдеард ощутил чье-то присутствие, которое ему показалось сгустком серого тумана с расплывчатым силуэтом в центре.

– Идем дальше, – скомандовал он. – Надо торопиться.

Друзья перешли на легкий бег. Эдеард отметил, что преследовавший их человек тоже ускорил шаги.

– Останавливаемся, – сказал он, как только отделение свернуло за второй угол.

Они встали точно под одним из мостиков, недосягаемые для зрения ген-орлов. Тайный преследователь, выскочив из-за поворота, увидел тесно сгрудившихся констеблей, как будто они замышляли нечто противозаконное. Рука Эдеарда резко поднялась в его сторону, и пола плаща взвилась вслед за ней.

Узкая улочка на мгновение озарилась слепящей белой вспышкой, между нависшими стенами раскатилось эхо мощного удара.

Миниатюрная молния Эдеарда ударила незнакомца прямо в грудь. Он упал навзничь, мгновенно потеряв маскировку.

– Великая Заступница, – воскликнул Динлей.

Эдеард внимательно посмотрел на упавшего; руки и ноги у мужчины дергались, но он не делал попыток подняться. Про-взгляд показал, что он жив, но мысли смешались, словно во сне. Удар, вероятно, лишил его сознания, а сердце продолжало биться быстро, хотя и не совсем ровно. В месте удара на толстой кожаной куртке еще дымилось пятно.

– Позаботься о ген-орлах, – сказал Эдеард Кансин и, подняв жертву третьей рукой, подтащил ближе.

Птицы наверняка заметили вспышку, избежать этого было невозможно. Но яркий свет ослепил их на некоторое время, и хозяева не видели, что произошло под мостом.

Кансин на время отогнала растерявшихся ген-орлов, и тогда Эдеард попросил город открыть им путь в дренажный канал, проходивший под улицей. Отделение опустилось под землю, прихватив с собой пленника.

В безопасности подземелья Эдеард исследовал незнакомца, которого все еще поддерживал третьей рукой над неглубоким потоком. Мужчина с темными вьющимися волосами и аккуратно подстриженной бородкой не имел особых примет, его возраст на вид приближался к пятидесяти.

– Кто-нибудь его знает? – спросил Эдеард.

– Я не помню, чтобы он числился в каком-то из наших списков, – сказал Динлей.

Эдеард присмотрелся внимательнее. Незнакомец был одет довольно просто: черная кожаная куртка поверх синей рубашки, бежевые замшевые брюки и ботинки высотой до лодыжки с поблескивающими серебряными крючками для шнурков. В таком костюме любой человек мог ходить по Маккатрану, не привлекая излишнего внимания. Но Эдеард уже достаточно близко познакомился с портными города, чтобы определить качество вещей.

– Дорогая одежда, – заметил он.

– Точно, не дешевая, – согласился Максен. – Значит, он не состоит в банде, по крайней мере не связан с бандитами напрямую.

– Благородные семейства?

Максен страдальчески поморщился.

– Как всегда, мы ничего не сможем доказать, а он будет гордо молчать.

– И что теперь? – спросил Бойд. – Давай, Эдеард, ты явно что-то знаешь.

– Посмотрите, где мы находимся, и вспомните, как сюда попали, – необычно спокойным и серьезным голосом заговорил Максен. – И та вспышка, которой ты его сбил, Эдеард, – это что-то новенькое. Ходят слухи, что твоя квартира очень изменилась. И даже падение с башни тебя не убило. Нет ничего удивительного в том, что аристократы тобой заинтересовались.

– Аристократы и сами могут бросать такие заряды, – запальчиво ответил Эдеард. – Просто у меня сил больше.

– Нет, дело не только в твоих силах. А видеть души кто-нибудь способен? Или разговаривать с городом? Никто. Ты выше нас, Идущий-по-Воде. Намного выше.

– И что с того? – воскликнул Динлей. – Мы всегда знали, что Эдеард намного талантливее всех нас, вместе взятых.

– Это выходит за рамки психических способностей. – Максен пристально посмотрел на Эдеарда. – Ты пугаешь людей, Идущий-по-Воде. И даже мне не по себе, когда ты рядом, а я знаю тебя лучше, чем кто-либо в городе. Я не думаю, что ты употребишь свои силы во зло. Но скажи сам, что может тебя остановить? Этим-то ты и привлекаешь всеобщее внимание.

– Я бы никогда… – Эдеард умолк и умоляющим взглядом обвел лица товарищей. – Я хочу, чтобы город жил и работал, чтобы он стал безопасным домом для каждого из нас. И вам это известно, потому вы мне и помогаете. Разве не так? – спросил он, страшась их отчуждения.

– Так, – заверила его Кансин. – Но ты не можешь не признать правоту Максена. Ты не только получил невероятные способности, ты стал популярным. Держу пари, если бы ты выставил свою кандидатуру на выборах мэра, за тебя бы отдали голоса немало людей.

– Этого я не хочу. Я поддерживаю Финитана.

– Я знаю, – сказала она. – Благородные семейства видят, что у тебя есть покровитель, и они знают о твоем стремлении к переменам. Эти перемены, означающие возврат к демократии и прозрачности власти, уменьшат их могущество и, помоги им, Защитница, их богатство тоже. Вот вокруг чего вращаются все политические структуры: сохранение и приумножение состояний. Если ты уничтожишь бандитов, ты доберешься и до богатеев, обвинив в том, что они исказили и оскорбили конституцию Раха. Это неизбежно.

– Некоторые люди считают, что ты и есть Рах, – сказал Бойд. Он пожал плечами. – Правда. Меня часто об этом спрашивают. Они говорят, что ты вернулся из Ядра, чтобы восстановить город и сделать его раем, каким он был когда-то. Бандиты и грабители, отравляющие людям жизнь, – это и есть хаос, от которого Рах увел своих последователей.

– О Защитница.

Эдеард в отчаянии повернулся к Динлею.

– Меня тоже спрашивали, – сконфуженно улыбнулся тот. – Но я знаю, что ты не собираешься объявлять себя императором. Это было бы глупо. Они бы никогда так не сказали, если б лучше знали тебя.

На Эдеарда вдруг навалилась непреодолимая усталость. После всего, что он сделал, после всего, что перенес, он вдруг узнал, что породил только волну недоверия и подозрений.

– Я просто хочу, чтобы люди жили в безопасности! – закричал он. – Я хочу прекратить убийства. Я хочу изгнать страх. Я хочу, чтобы люди знали, что их правители и констебли способны их защитить.

Кансин положила руку ему на плечо.

– Я думаю, именно это и раздражает аристократов сильнее всего. Они не могут поверить, что человек с твоими способностями способен быть честным. Но ты такой, какой есть, и поэтому я останусь с тобой до конца.

– Я тоже, – сказал Динлей.

– Я верю тебе, Эдеард, – подхватил Бойд.

Все повернулись к Максену.

– Эй! Да тут и разговаривать не о чем.

– И все-таки скажи, – потребовала Кансин.

– Я с тобой.

– Спасибо вам всем.

– Но ты должен признать, что таких способностей, как у тебя, Кверенция еще не видела. Даже у Раха их не было. Надеюсь, что я не сказал святотатства.

– Верно, – смущенно согласился Эдеард.

– Итак, – протянул Динлей, – ты Рах?

– Нет!

– Но почему ты? – спросил Максен. – Наверное, ты какой-то особенный.

– Нет, ничего подобного.

– Ты был избран, – сказала Кансин. – Мы знаем, что в своих заповедях Защитница писала только правду. Ты показал нам душу Чаэ. Как тебе нравится эта ирония? Именно его, а не кого-то другого. А если у нас есть души и через Море Одина лежит путь к Ядру, значит, мы еще многого не знаем об этой Вселенной.

– Избран? – ошеломленно повторил Эдеард.

– Не знаю кем или чем, но не верится, чтобы ты и твои способности появились в этом мире случайно. Через тебя с нами говорит Ядро или наши предки.

– А может, и не они, – сказал Эдеард, вспомнив о своих снах. – Но, кто бы ни послал мне этот дар, я не откажусь от него. И обещаю вам, я буду поступать так, как считаю нужным. А если кто-то из вас не согласен, именем Заступницы, прошу, скажите мне об этом. – Он перевел взгляд на пленника, все еще не пришедшего в сознание. – И тут мы снова возвращаемся к нему. Кто он?

– У семейств аристократов свои методы поддерживать порядок в городе, – сказал Максен. – В конце концов, они едва ли могли рассчитывать на помощь констеблей, не так ли? По крайней мере до тех пор, пока не появился Идущий-по-Воде.

Динлей обиделся.

– Констебли всегда защищали закон и порядок в Маккатране. Сам Рах основал нашу службу.

– Рах позволил главам районов контролировать свои территории, – спокойно возразил Максен. – Независимая городская организация констеблей появилась намного позже.

Эдеард поднял руку, чтобы утихомирить разгневанного Динлея.

– Ты хочешь сказать, что в Маккатране есть еще одна полицейская служба?

Максен покачал головой.

– Это слишком сильно сказано. Истинные благородные семейства так же стары, как и сам город. Как только они образовались, они стали искать способы защитить свои интересы. К примеру, организовывали свои службы охраны. Точно так же, как нанимали своих клерков, адвокатов, врачей и еще многих, кто обеспечивал все их запросы. Ну, есть еще специальные люди, заботящиеся об их политических интересах, и это очень широкое понятие. Вы и сами знаете, что бандиты не посягают на безопасность самых благородных семей. Они неприкосновенны. А почему?

– Потому что сотрудничают с ними? – предположил Эдеард.

– Нет, нет. Ты чересчур узко мыслишь. Между ними установилось взаимопонимание. Ничего официального, никто не садится за стол и не обсуждает границы. Но семьи защищают себя на всех уровнях. Если бандиты настолько обнаглеют, что решатся переступить черту, члены семьи быстро отреагируют и примут меры, чтобы осадить нахалов.

– Но… Мирната, – напомнил Эдеард.

– Да. Тот случай стал самым сильным потрясением для города после происшествия у Бирмингемской заводи. Не хотелось бы это говорить, но здесь прямая связь между причиной и следствием.

– Ты что, один из них? – спросил Динлей. – Один из агентов благородных семей?

– Нет.

– Откуда же ты так много о них знаешь?

– Не так уж и много. Один из родственников моего отца пару раз намекал, что в семье есть определенная группа, в которую я мог бы вступить. Но это было очень давно. Потом отец умер, и вы знаете, как обошлись с моей матерью и со мной.

– Что ж, в этом есть определенный смысл, – сказал Эдеард. – Только я все же уверен, что дело касается не только собственной безопасности. Из своего печального опыта я понял, что Гилморны тесно связаны с организацией Буата.

Максен кивнул на человека, все еще висевшего в третьей руке Эдеарда.

– На тебя совершены уже две хорошо организованные попытки покушения. И твои враги не остановятся, тем более что твои силы, похоже, растут.

Эдеард мысленно вернулся к своему последнему разговору с Иварлом.

– Наверное, ты прав. И в таком случае не мы управляем событиями, как бы нам этого ни хотелось.

– Добро пожаловать в Маккатран, – произнес Максен.

– Где все замешано на политике.

– Отлично, ты уже начинаешь понимать.

Эдеард шумно втянул воздух.

– Так как же мы поступим с нашим приятелем?

– Ген-орлы показали агентам семейств, что ты владеешь техникой вспышки, – сказала Кансин. – А теперь ты можешь еще и видеть сквозь маскировку. В следующий раз они бросят против тебя все свои силы.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Почему? А что ты планировал, когда его сбивал?

– Я не знаю. Я просто обезвредил его, потому что должен был.

– Он не расколется на допросе, – заявил Максен. – Он слишком уверен в своих сообщниках. А это не оставляет нам большого выбора.

– Есть одно место, куда я бы мог его спрятать, чтобы он не выбрался, – сказал Эдеард, гадая, не испытывает ли его Максен. – А пока мы решим, что делать дальше.

– Звучит неплохо.

Эдеард, отказываясь от ученичества в городской гильдии эгг-шейперов, был убежден, что его умение не уступает искусству любого практика Синей Башни. Теперь, глядя на крошечную ген-мышь, лежавшую в его руке, он понимал, что в день принятия решения, определившего его дальнейшую жизнь, он себя переоценивал. Маленькое существо было не длиннее пальца, с темной шкуркой, мягкой, словно у новорожденного котенка, а изогнутые коготки, торчащие из тонких лапок, позволяли взбираться по вертикальным стенам большинства городских построек. Но самой удивительной была голова этого создания: удлиненные торчащие уши могли за тридцать ярдов уловить стук упавшей булавки, а глаза казались миниатюрной копией синеватых глаз ген-орлов, способных видеть в полной темноте.

Финитан, передавая ему мышку, удовлетворенно улыбнулся.

«Надеюсь, ты оценишь мои усилия. И прошу тебя бережно обращаться с этим созданием».

«Да, сэр», – благоговейно ответил Эдеард.

Он бережно принял подарок и автоматически постарался успокоить взволнованные чувства мышки. Маленькие глазки послушно повернулись в его сторону, и разум доверчиво откликнулся. Эдеард улыбнулся в ответ.

«Ах, каким замечательным учеником ты мог бы стать», – с сожалением произнес Финитан.

«Сколько она проживет?»

«Жаль, но не больше недели».

Эдеард печально вздохнул, понимая, что иначе быть не могло. Он никогда еще не видел такой мелкой ген-формы, а их жизненный срок всегда зависел от размера.

Вместе с товарищами Эдеард под землей добрался до дома в Сампалоке, где Буат назначил встречу, а там, вынув мышь из кармана, поднял ее на ладони и попросил город пропустить его в нижний подвал. Направленным телепатическим посылом он провел мышь под дверью, заставил подняться по лесенке в средний подвал. Крошечные коготки, цепляясь за мельчайшие неровности, позволили ген-форме преодолеть закругленные ступени. Наверху, в коротком полутемном коридоре, стояли два охранника, вооруженные пистолетами. Ни один из них не заметил, как ген-мышь проскользнула по полу. Не заметил и третий охранник, скрывавшийся под маскировкой прямо перед дверным проемом.

Буат и восемь главарей бандитов уже собрались в комнате. Они сидели за большим старинным столом, на котором стояли открытые бутылки с вином и пивом. Ген-мышь пробралась в угол за высоким буфетом и бесшумно поднялась на самый верх, где кто-то оставил несколько чашек из старого фарфора. С этой позиции мышь передавала Эдеарду отличный вид и звуки сердитых голосов.

Эдеард делился ощущением со своими друзьями, ждавшими в тоннеле.

«Это Гормат и Эдсинг, – сказал Динлей. – А с ними Джоарвель. Смотрите, он сбрил бороду».

«Ты уверен?» – спросила Кансин.

«Да».

«Он прав, – подтвердил Бойд. – Его никто не видел уже пару недель, и вот, оказывается, почему. Хитрый малый».

«Я узнал Халлвита и Койса, – сказал Максен. – А остальные мне не знакомы».

Еще двое мужчин вошли в комнату и коротко поприветствовали остальных.

– Почему мы здесь собрались? – спросил Джоарвель.

– Потому что мы несем убытки, – ответил Буат. – Хоть мы и говорим своим людям, что все в порядке, этот мерзавец, Идущий-по-Воде, выживает нас то с одной, то с другой улицы.

– Мне можешь не рассказывать, – сказал один из пришедших позднее. – Тридцать лет я прожил в своем доме, и вдруг является какой-то мальчишка в форме констебля и размахивает у меня перед носом проклятым ордером. Я с трудом удержался, чтобы не пристрелить его на месте. Тридцать лет!

– Будет еще хуже, – заявил Буат. – Он собирается нас всех арестовать.

– На всех судей не хватит.

– Нет, не наших людей, только нас. Он составляет список, куда войдут сто человек.

«Дерьмо, – прошипел Максен. – Как они узнали?»

Эдеард пожал плечами. Он почти не удивился осведомленности бандитов.

– За что же нас арестовывать? – возмутился Койс. – Я в этом году едва собрал денег, чтобы прокормить семью. Клянусь Заступницей, трое моих сыновей ушли из дома и получили работу в театрах.

– Ни за что, – сказал Буат. – Он не собирается предъявлять обвинения, просто задержит.

– А какой в этом смысл?

– А такой, что он может держать нас двадцать два дня. Таков закон.

– Двадцать два дня!

– И еще перед самыми выборами, – многозначительно добавил Буат. – А без управления, считает он, наши люди разбредутся.

– Вонючий поддонок! Пора перерезать ему глотку.

– Нет. Перерезать глотку его девчонке, а он пусть смотрит. А потом сжечь заживо. С бакалейщиком из Зельды мы так и сделали, и после этого с хозяевами магазинов не было никаких проблем.

– Идущий-по-Воде верно рассчитал, – сказал Эдсинг. – Без нашей твердой руки наши люди разбредутся.

– Это еще что, – добавил Буат. – Если выборы выиграет Финитан, нас вообще вышвырнут из Маккатрана.

– Неужели мы останемся в стороне? – закричал Халлвит. – Нельзя позволить ему стать мэром, это ведь Маккатран.

– Мы несколько раз пытались убить или изувечить его. А он по-прежнему расхаживает по улицам. У нас нет таких сил, как у него.

– Хочешь сказать, что он Рах? – поинтересовался Эдсинг. – Об этом толкуют повсюду, куда ни загляни.

– Глупые суеверия. Он сирота из провинции Рулан, только и всего. Мне известно доподлинно. Но силы у него хватает.

– Говорят, ему покровительствует сама Пифия.

– Мне наплевать, кому она покровительствует. Наша проблема не в мистике, а в реальности. Нас запрут в камеры, а потом отправят на какой-нибудь забытый Заступницей остров до конца жизни.

Кулак Халлвита яростно ударил по столу.

– Мы все поняли! А теперь скажи, что нам делать.

– Драться с ним, драться всеми силами. Это все, что нам остается. Когда они придут, чтобы забрать нас в камеры, мы будем сопротивляться, иначе наша жизнь кончена. Мы перестреляем всех констеблей, сожжем склады, потопим гондолы и корабли в порту. Мы покажем Маккатрану, что не уступим Идущему-по-Воде, что мы не слабее его и более опасны.

– Но нам с ним не справиться, – сказал Койс. – Его столкнули с башни – а он полетел. Пули его не берут. Я сам был в «Доме голубых лепестков», когда твой брат устроил ему ловушку. Он бессмертен. Ох, Заступница! Может, это действительно Рах.

– Если я еще раз услышу такое от кого-нибудь из вас, я перережу ему глотку, – заявил Буат. – Наши сомнения только укрепляют его. Да, он силен, но он один. Один! Пусть только попробует прийти за мной, беспорядки начнутся по всему городу. Всех остановить он не сможет. Вот в чем наша сила. А когда горожане увидят, что натворил их драгоценный Идущий-по-Воде, они потребуют его крови. Это его приговорят к высылке, а мы отпразднуем победу в особняке Кальверит. Все, теперь расходитесь по домам, вооружайтесь и присматривайте цели. Когда он со своим отделением постучится в ваши двери, откройте перед ним двери Хоньо.

В «Орле Олована» друзья заняли свой обычный стол. Они сидели молча, уставившись на кружки с пивом и почти не скрывая мрачные мысли, просачивавшиеся наружу сквозь ослабленные барьеры.

– Вы думаете, они так и сделают? – спросил Динлей.

– Наверняка, – ответила Кансин. – Мы все время загоняли их в угол. Лишали источников денег, как и сказал Буат. Что им терять?

– Тогда надо переловить их быстро и без шума, – предложил Бойд.

– Произвести сотню отдельных арестов? – переспросила Кансин. – Помнишь рейд на рыбацкий склад? Большая часть горожан узнала о нашем прибытии еще до полудня. Буат умно поступает, заранее подготавливая запал. Одного ареста хватит, чтобы все воспламенилось.

– Значит, надо сделать это завтра на рассвете, – сказал Бойд. – Они еще не успели всех предупредить. Там было десять человек, и приказы Буата за ночь не успеют разойтись по всей сети. Его схватим первым, а потом другие участки начнут действовать согласно списку.

– Мы и сами еще не готовы, – возразил Эдеард. Он тоже в первую очередь подумал об ускорении арестов. – Нам потребуется не меньше двух дней, чтобы согласовать действия с другими участками.

– Я полагаю, можно рассчитывать на то, что идея Буата и всеобщее восстание не найдут поддержки у благородных семейств, – сказал Бойд. – Вероятно даже, что их агенты согласятся нам помочь.

– Ни за что, – сердито выпалил Максен. – Мы для них тоже создаем проблемы. Не будь нас, Буат не стал бы ничего затевать. Мы – источник неприятностей.

Эдеард отхлебнул пива.

– Они знают о наших планах, и мы знаем о том, что запланировали они. Но они не знают, что нам это известно.

Динлей в отчаянии схватился за голову и застонал.

– Только не надо начинать сначала.

– Это наше единственное преимущество, – сказал Эдеард. – Надо только придумать, как им воспользоваться.

– И как же? – спросила Кансин.

– Я не знаю, – грустно ответил Эдеард.

– У Буата нет настоящего плана, – заговорил Максен. – Это всего лишь инстинктивная реакция. Должен признать, инстинкт его не подвел. Даже если мы откажемся от арестов, он все равно попытается организовать погромы и убийства констеблей, когда в Совете будут обсуждать проект высылки. Что ему еще делать? Массовые столкновения – его последний шанс остаться в городе. PI единственный шанс заставить Совет отказаться от нашей идеи.

– Как же можно обратить беспорядки в городе в нашу пользу? – воскликнул Бойд. – Я не понимаю. Совсем не понимаю.

Эдеарду очень хотелось знать ответ. И ободрить своих друзей. Он бы согласился на любую стратегию. Вместо этого он мог только смотреть на свою кружку с пивом и молить Заступницу о ниспослании вдохновения. Лучше бы ей поторопиться.

Комната представляла собой простой куб со сторонами по десять ярдов, с единственным светящимся кругом на потолке. В одном углу стояла высокая кровать с жестковатым пористым матрацем, какой можно было найти в любом доме Маккатрана. Второй угол занимала небольшая ванна с непрерывно циркулирующей водой. Простая тумбочка в третьем углу скрывала внутри туалет. Четвертый угол оставался пустым. Дверь отсутствовала. Свежий воздух поступал через щели под самым потолком.

Стены, потолок и пол были настолько толстыми, что про-взгляд сквозь них не проникал. Снаружи не доносилось ни единого звука. Круг на потолке не реагировал на команды, и свет оставался постоянным.

В первый день единственный обитатель комнаты ходил из угла в угол, исследовал про-взглядом каждый квадратный дюйм, ощупывал пальцами стены в поисках малейших трещин, хоть какого-то признака входа – и выхода. Он не нашел ничего. Сквозь стены не проходил даже телепатический посыл, пленник не мог позвать на помощь.

Впервые очнувшись в этом не слишком приятном помещении, он нашел на полу в центре комнаты три тарелки. На них лежали хлеб, масло, ломтики двух сортов сыра и холодной говядины, фрукты и даже абрикосовое пирожное. За день он съел все, что там было. Время от времени он отжимался от пола, потом переходил к приседаниям. Несколько раз пытался докричаться до своих похитителей, но и просьбы, и оскорбления остались без ответа.

Спустя какое-то время круг на потолке потускнел до слабого оранжевого мерцания. Пленник еще немного подождал, а потом сдался и лег на кровать. Сон долго не шел.

Через восемь часов свет снова усилился, а на полу появились три новые тарелки. Старые куда-то бесследно исчезли.

Так начался второй день.

Ближе к полудню Эдеард сквозь пол поднялся наверх. Пленник в это время сидел на кровати и ел сладкий зеленый виноград. Он изумленно смотрел, как пол вокруг Эдеарда снова становится твердым, и тщательно обследовал место его появления своим про-взглядом.

– Это производит колоссальное впечатление, Идущий-по-Воде, – с невеселой усмешкой произнес пленник и бросил в рот виноградину.

– Спасибо, – ответил Эдеард. – А тебя зовут?..

– Это не имеет значения.

– Может иметь значение для твоей жены или детей.

– Не женат. К счастью. По мне, так слишком рано. А вот тебя поздравляю с помолвкой. Малышка Кристабель – отличная партия.

– Почему ты за нами следил?

Мужчина перевел взгляд на потемневшее от жара пятно на рубашке.

– Просто шел по своим делам, офицер. Я ни за кем не следил. На меня кто-то напал, а очнулся я здесь.

– Да. Это был я. Извини за рубашку. Хорошая вещь. Где бы и мне купить такую?

– В прибрежном городке Челстон, к северу от Маккатрана. Несколько дней пути при хорошем ветре.

– Ты понимаешь, что я не выпущу тебя отсюда, пока не получу ответы на некоторые вопросы?

– А что будет, если ты их не получишь? Попытаешься выбить их из меня?

– Нет, ничего подобного. Ты просто останешься здесь, пока не надумаешь отвечать. Знаешь, одиночное заключение – это эффективный способ склонить к сотрудничеству кого угодно. – Эдеард окинул взглядом подземную камеру, созданную для него городом. – Я не уверен, что помещение должно быть настолько удобным, но я еще не до конца освоил этот метод. Извини.

– В Маккатране обычно иначе получают ответы на неудобные вопросы, – с показным равнодушием заметил пленник. – Здесь принято пускать в ход ножи и огонь, сжатие сердца или легких. Только Идущий-по-Воде мог придумать такой странный способ расследования.

– Но не сомневайся, он сработает. Заключение уже расстроило тебя. Это я вижу. Так почему бы тебе не пропустить все последующие неприятности и не сказать мне то, что я хочу знать? Тогда я сразу бы выпустил тебя отсюда.

– Интересно, а где мы, Идущий-по-Воде?

– В участке констеблей, в Дживоне.

– Ты никудышный лжец.

– Я знаю. Мне все говорят, что я не могу скрывать свои чувства, как это делают коренные жители города. Я проявляю слишком много эмоций.

Мужчина бросил в рот еще одну ягоду и усмехнулся.

– Но ты исправляешься.

– В самом деле? Мы встречались раньше?

– Тебя все знают, Идущий-по-Воде.

– Но не все меня боятся.

– И я не боюсь.

– Зато боится твое семейство, иначе ты бы не следил за мной.

– Я же говорил, у меня нет семьи. Я просто оказался не в том месте и не в то время, вот и все.

– Почему они меня боятся?

– Я ничего об этом не знаю.

– Попробуй догадаться.

– Поездка в Челстон для капитана была обычным рейсом. Он знает маршрут, знает, чего нужно опасаться. Он всю свою жизнь водил здесь корабли, как до этого делал его отец, а до него дед и все остальные предки с тех самых пор, как космический корабль упал с неба. Такие рейсы обеспечивают его и его родных едой и одеждой и позволяют жить в уюте. Это их жизнь. И его работа. И как ты думаешь, каково ему будет, если однажды из воды неожиданно поднимется риф, грозящий разбить его судно?

– Грамотный капитан должен знать, как его обойти.

– У него большой и тяжело нагруженный корабль. Его не так-то легко повернуть.

– Я понимаю, особенно если такие, как ты, толкают его по прежнему курсу. Но как знать, воды по другую сторону от рифа могут быть совершенно безопасными для плавания.

Мужчина покачал головой и вздохнул.

– Как мог такой наивный парень настолько продвинуться в нашем городе? Это загадка, решить которую не под силу самой Заступнице.

– Кое-кто говорит, что именно Заступница избрала меня, чтобы напомнить людям о ее заветах.

– Чудесно. Ты и в самом деле считаешь себя воплощением Раха?

– Нет. И мы оба прекрасно знаем, что это не так.

– А, ну хорошо. По крайней мере ты не заявляешь, что имеешь божественное право разрушать порядок, существующий уже две тысячи лет. Полагаю, это должно меня успокоить.

– Я ведь женюсь на Кристабель, а она член более влиятельного семейства, чем десятки менее значительных, таких как твое. Неужели ты думаешь, что я намерен разрушить все, что создала ее семья? Семья, которая станет и моей?

– Менее значительных? Надеешься рассердить меня, чтобы ослабла моя защита?

– Тебе это не нравится? Истинно благородные семейства вряд ли станут огорчаться, если в городе восстановится закон и порядок. А ты? Кто ты такой? Что-то вроде пятого сына или четвертого сына третьего сына? Твою ветвь семьи, вероятно, давным-давно выставили из великолепного особняка. И ты каждый раз завистливо смотришь на него, проходя мимо. Слышишь смех, доносящийся из-за его стен. А кто твой отец? Какой-нибудь мелкий торговец, одержимый манией величия? Могу поспорить, он платит далеко не все налоги. Разве это не единственный способ рассчитаться за твой новый маленький домик? Или дать тебе возможность одеваться не хуже, чем слуги Кристабель? И ты вступил в эту жалкую ассоциацию головорезов, чтобы тешить себя мыслью, что снова стал частью благородного семейства?

– Знаешь, Идущий-по-Воде, я ожидал большего. Хотя ты ведь очень молод, не так ли? Но я уверен, что твоих сил хватит, чтобы увидеть, к какому ужасному результату приведут твои действия. Он будет поистине ужасным.

– Для тебя результат уже определен. Как только закон о высылке утвердят, тебя выпроводят из города. Навсегда.

– Ты не можешь говорить о будущем, если только не обладаешь даром предвидения, более сильным, чем у Пифии. Так что спасибо, я лучше подожду и посмотрю, чем все это кончится.

Эдеард, склонив голову набок, с любопытством оглядел поразительно спокойного оппонента.

– А не ты ли был одним из тех четверых, что напали на меня на башне?

После падения Эдеард трижды возвращался к ее подножию и изучал воспоминания города о том дне. Он чувствовал тяжесть шагов всех четверых врагов, поднимавшихся по витой лесенке за три часа до передачи оружия, но, как ни старался, не мог проследить их за пределами башни. Все они вышли из толпы сотен верующих, собравшихся на службу в храме, и отделить их следы от других было невозможно. А после падения, конечно же, никто не знал, что происходило в башне, пока Эдеард не очнулся. Да и тогда он рассказал о случившемся только своим друзьям. Так что таинственная четверка, никем не замеченная, успешно покинула башню в разгар суматохи, длившейся не меньше часа.

Пленник усмехнулся, но улыбка получилась злобной.

– Когда ты падал, ты думал, что умрешь. Ты не знал, что останешься в живых. И вот это беспокоит нас больше всего. Кто тебе помогает, Идущий-по-Воде? И почему?

– Вселенная помогает тем, кто ведет правильную жизнь. Так говорится в каком-то из писаний Заступницы.

– Ответь мне на этот вопрос, и я отвечу на все твои.

Эдеард отрицательно покачал головой.

– Ты останешься здесь, пока не согласишься сотрудничать. Я думаю, ждать недолго. Одиночество – грозный противник. А ты остался в полном одиночестве, насколько это возможно в нашем мире.

– Ты действительно считаешь, что время на твоей стороне?

– Мы еще увидим, на чьей оно стороне. Я вернусь. Когда-нибудь.

Он приказал полу измениться и скрылся.

Помещения финансового арбитража располагались в середине Дома Парламента, вдоль южной оконечности Первого канала. Девять арочных мостов, соединяющих здания по обе стороны русла и вмещающих множество комнат, были настолько широкими, что образовали настоящий тоннель. По этой причине кабинеты и залы освещались исключительно вогнутыми восьмиугольниками, украшавшими сводчатые потолки. От какого-нибудь подземелья помещения отличались только узкими окнами, выходившими в сумрачное пространство под мостами. Тусклое освещение усиливало унылое настроение, сопутствовавшее восьмому заседанию суда, когда Эдеард потихоньку проскользнул в полукруглый зал. Заседания здесь происходили иначе, чем в криминальном суде. На нескольких ярусах стояли длинные столы, а в центре, за круглым столом, сидели следователи. На каждом столе горели лампы с джамоларовым маслом, отбрасывающие желтоватые круги на беспорядочно сложенные стопки бумаг. Эдеарду казалось, что документы размножаются быстрее, чем драккены. Не может быть, чтобы все эти счета относились к бухгалтерии «Дома голубых лепестков». Но за каждым столом сидело по два клерка. Все они были одеты одинаково, в рубашки и жилеты. Многие носили очки. И ни один из них не выглядел моложе пятидесяти лет.

Жилет налогового инспектора был отделан серебряным кантом, и только это отличало его от младших коллег по гильдии. Он изучал страницу из толстого журнала, потом задавал вопрос относительно траты или получения денег. Затем клерки из команды Буата совещались между собой, просматривали папки и журналы, содержавшие записи о расходах и доходах, и давали объяснения по поводу каждой суммы. На тот момент, когда он пришел, клерки, привлеченные к делу налоговым инспектором, оспаривали одну из записей в книгах Буата, не соответствовавшую представленным документам.

Инспектор выслушал объяснения, тщательно записал их и перешел к следующей странице.

Расследование велось по записям за три последних года. Учитывались ежедневные расходы напитков. Закупка и стирка постельного белья на протяжении всех трех лет. Замена панелей за стойкой бара. Подсчет всей посуды с учетом износа и амортизации. Трехлетний расход косметики и средств ухода за волосами для девочек. Пересчет всех до единой заколок и шпилек для волос.

Буат сидел за столом напротив инспектора. У него поникли плечи, ввалились глаза, а кожа так побледнела, что это было заметно даже в грязновато-желтом свете ламп. Он поднял голову, когда вошел Эдеард, и выражение лица стало медленно меняться: лицевые мускулы напряглись, челюсти сжались, и в глазах зажглось пламя нескрываемой ярости.

Эдеард не дрогнул, встретив его взгляд. Инспектор в это время поинтересовался, почему два года назад, в шестой четверг июня, копченые орешки токо закупались по цене, превышающей среднюю по городу. Буат продолжал сверлить взглядом Эдеарда, а его клерки искали в своих записях объяснение дополнительным затратам.

Эдеард первым отвел взгляд. Он не мог поверить самому себе, но был близок к тому, чтобы посочувствовать Буату. Между ними шла отчаянная битва за целый город. Бои должны были проходить на улицах и каналах, их соратники пускали в ход кулаки и третьи руки, а покровители в политических кругах плели бы свои интриги. Но только не это. Такой метод нельзя назвать гуманным.

«И я навлек на него такое бедствие».

Эдеард опустил голову и уставился на свои ботинки, точь-в-точь маленький мальчик в задних рядах класса, изо всех сил старающийся не засмеяться. Он поспешно вышел из зала заседания, остановился на галерее и расхохотался во весь голос. Проходившие мимо клерки в красно-коричневых и оливково-серых жилетах неодобрительно нахмурились.

– Простите, – извинился он перед ними и всей гильдией.

Он постарался успокоиться, а затем зашагал в направлении Центрального Окружного канала. Он мог себе это позволить. Мог покинуть суд, вдоволь посмеявшись. «Злорадно посмеявшись, честно говоря». А Буат не мог. Буат должен был высиживать там по шесть часов каждый день. Уже десятый день. И, как сказали Эдеарду, расследование продлится еще не меньше восьми.

«Эх, если бы то же самое можно было сделать со всей сотней главарей! Мы бы уже справились с ними. И не понадобилось бы никакой высылки, они бы сами с воплями убежали за ворота города».

Но такого рода расследования проводились только в отношении самых крупных дельцов города, которые постоянно мухлевали с налогами. Чтобы запустить проверку счетов Буата, главному констеблю пришлось как следует нажать на начальника налоговой службы. Такие расследования занимали массу времени, и возможные штрафы не покрыли бы и половину их стоимости. Хуже всего, что клерки так и не обнаружили явной связи между Буатом и семьей Ранали. Это, конечно, было не так уж и важно, поскольку в первую очередь проверка затевалась, чтобы отвлечь и разозлить Буата, пока констебли участка в Дживоне составляли свой список. Но доказать его связь с аристократами было бы неплохо.

Эдеард оставил за спиной сросшиеся здания Дома парламента и по изящному белому мостику перешел через Центральный Окружной канал. Клочок земли, огибаемый этой небольшой протокой, был слишком мал для района. Зеленый оазис посреди шумной центральной части города люди называли Сад Раха. Эдеард прошел по чистым дорожкам, окаймленным огненными тисами. Впервые в этом сезоне зацвели розы, наполняющие неподвижный воздух тонким ароматом. Через небольшие ручейки, соединяющие несколько пресноводных прудов, были перекинуты невысокие горбатые мостики. Под ними в воде скользили алые и изумрудно-зеленые рыбки. Эдеарду казалось, что они исподтишка наблюдают за ним.

На другой стороне Сада Раха возвышался задний фасад Дворца-Сада, превосходящий высотой все здания в окрестностях. У подножия широкой наружной лестницы Эдеарда поджидал капитан Ларош. Эдеард невольно одернул мундир, но рядом с одетым в безукоризненную парадную форму капитаном это было бессмысленно.

– Идущий-по-Воде.

– Вы сегодня один, капитан?

– Да, один. Внутри дворца я всего лишь скромный провожатый.

– Так проводите меня, пожалуйста.

Они поднялись на три пролета лестницы и через высокую арочную дверь вошли внутрь. Из вестибюля расходились пять крытых галерей.

– Да, примите мои поздравления, – сказал Ларош. – Кристабель – отличная партия.

– Спасибо.

– Я встречался с нею несколько раз. Но, видимо, не произвел должного впечатления.

Эдеард предпочел оставить его слова без комментариев.

– А вы и впрямь видели душу Чаэ?

– Да.

Эдеард наконец-то научился не вздыхать, отвечая на один и тот же вопрос по двадцать раз на дню. Его досада выглядела бы кощунством.

– Наверное, это заставило вас задуматься обо всей своей жизни, а?

– Смерть не так уж страшна, из чего, впрочем, не следует, что не надо радоваться жизни.

– Вы необычный малый, – заметил капитан, вводя Эдеарда в Мальфит-холл.

Эдеард представил себе, как капитан читает «Руководство для джентльменов, намеревающихся вступить в брак» и цепляется к каждому слову.

В Лилиала-холле Эдеард остановился, глядя на потолок с тем же изумлением, с каким во время первого посещения дворца разглядывал потолок в Мальфит-холле. Над ним беззвучно бушевал шторм; бесчисленные молнии разрывали тучи и отбрасывали странные резкие тени. Затем в разрыве показался Алаккад: гладкий темный шар, пронизанный алыми нитями мощных потоков лавы, опоясывающих планету.

– Я и не знал, что здесь есть такое, – сказал Эдеард и выгнул шею, чтобы охватить взглядом сразу весь потолок. – А отсюда можно увидеть весь Браслет Гикона?

– Вы преуспели в астрономии.

– Немного. В гильдии, где я учился, был старенький телескоп. Мой мастер любил наблюдать за небесами. Он всегда говорил, что хотел бы увидеть еще один корабль, летящий к Кверенции. Я думаю, на самом деле он ждал возвращения Небесных Властителей.

– Наверное. Если подождать, отсюда можно увидеть все миры Браслета.

Алаккад снова скрылся за тучами. Эдеарду очень хотелось бы задержаться. Браслет – пять малых планет, вращающихся друг вокруг друга и летящих по орбите того же солнца, что и Кверенция, – всегда был его любимым объектом наблюдения на ночном небе. Но в старый телескоп он не мог рассмотреть Алаккад так подробно. Интересно, как выглядят отсюда Вили или Близнецы Марса.

Ларош повел его дальше, в комплекс роскошно убранных комнат, составлявших личные апартаменты мэра. Овейн ждал его в овальном кабинете, сидя за огромным столом. Эдеард невольно задумался, что же может храниться в ящиках этого стола, но заглянуть в них про-взглядом он не осмелился.

– Идущий-по-Воде, – с добродушной улыбкой приветствовал его Овейн. – Прими мои самые искренние поздравления. Ты настоящий счастливчик.

– Благодарю вас, сэр.

Похоже, что за него и Кристабель радовался весь город.

Овейн дождался, пока Ларош не вышел из кабинета.

– Во-первых, позволь мне принести свои глубокие извинения по поводу инцидента в Эйри.

– Сэр?

– Я говорю о проклятых Заступницей пистолетах. Они в безопасности хранились в моей гильдии больше тысячи лет. Возможно, это был самый охраняемый секрет. Как их удалось выкрасть, для меня до сих пор тайна. Даже если умудриться вынести их из хранилища, остается еще охрана, запертые двери… Такое просто невозможно. Было невозможно до недавнего времени.

– А вам известно, кто несет за это ответственность?

Ронарк и Дроал допросили всех членов банды, задержанных тем вечером, но все они оказались простыми курьерами, ни один не знал ни о происхождении оружия, ни о том, кто предложил сделку.

– Мы полагаем, что главного похитителя нам удалось идентифицировать, – сказал Овейн. – Но он, конечно же, успел улизнуть. Со стыдом должен признаться, что это один из помощников мастера нашей гильдии, человек по имени Аргиан.

– Имя мне не знакомо.

– Усердный работник, достойный звания мастера, но в состав совета гильдии он вряд ли бы вошел.

Овейн передал изображение.

Эдеард с гордостью отметил, что удержал свои чувства за мысленным барьером и не дал просочиться наружу даже намеку на удивление. Аргианом оказался человек, которого он посадил в подземную камеру.

– Я дам знать о нем капитанам участков, и патрули будут его искать.

– Ты отличный парень. Хотя я подозреваю, что он покинул город. Такое тяжкое предательство влечет за собой суровое наказание. Он должен был об этом знать. Надеюсь, ему хорошо заплатили.

– Да, сэр.

Эдеард лихорадочно соображал, стараясь отыскать связующие нити. Агенты благородных семейств обязательно должны были внедрить своих людей в гильдию оружейников и, если уж на то пошло, в другие гильдии тоже. Теперь полиция с легкостью отыщет семью Аргиана, хотя родные и станут открещиваться от него, тем более узнав, что он задержан Идущим-по-Воде.

– Но давай не будем сегодня об этом говорить, – сказал Овейн. – Сегодня твой день. Время радоваться.

Эдеард заставил себя улыбнуться.

– Не волнуйся, Идущий-по-Воде. Остальная часть – просто формальность. Ты же знаешь, что голосовать против помолвки считается дурным тоном. Мы давно преодолели этот пережиток варварства.

– Спасибо, сэр.

– Я с радостью предоставлю слово Джулану, чтобы он мог огласить брачный проект. Итак, ты готов?

– Думаю, да.

– И я готов. Вы с Кристабель станете чудесной парой. Никому не говори, но я считаю, что никогда не вредно немного встряхнуть существующий порядок. Мне кажется, благородные семейства в наши дни немного одряхлели. Им недостает такого парня, как ты.

Эдеард плавно поднялся сквозь пол в камеру Аргиана и увидел, что тот ходит из угла в угол. Пленник начинал нервничать. Он стал разговаривать сам с собой. Сначала это было невнятное бормотанье утром третьего дня, потом послышались целые фразы. Стены камеры исправно передавали Эдеарду и изображение, и звуки.

«Что ж, мы знали, что будет нелегко… Такую поддержку трудно нейтрализовать… Неужели мы допустим, чтобы он это сделал?.. Если он женится на ней, то может и отступить. Лорин говорил, что он влюбился всерьез. Жаль, что Ранали не справилась, так было бы гораздо проще. Глупая шлюха… – Завтракая сэндвичем с яйцом, пленник бормотал: – Яд. Не мгновенный, что-то такое, что подействовало бы через несколько недель. Или месяцев. И никто ничего не заподозрит… Быстрее, быстрее. Выборы все погубят. Беспорядки заставят их задуматься. Кристабель. Все завязано на Кристабель. Она молодая. Глупая. Но она понимает интересы семьи. Она сможет. Сможет… Мы правильно делаем. Все правильно. Его кровь должна перейти каждому из нас… Как же он это делает? Как?»

Эдеард застал Аргиана в тот момент, когда тот грыз ноготь на большом пальце. Он немедленно прекратил это занятие и с виноватым видом спрятал руку за спину.

– Твоя одежда уже изрядно помялась, – учтивым тоном заговорил Эдеард. – Я подумал, что тебе не помешает переодеться.

Он протянул пленнику принесенный сверток с рубашкой и носками, склянку с мыльными хлопьями и фланелевые брюки.

– Спа…

Аргиан умолк, пристально глядя на вещи.

– Я нашел это в твоей комнате, – пояснил Эдеард.

Аргиан смиренно поклонился, признавая свое поражение.

– Очень умно.

– Не стоит. Это Овейн сказал мне твое имя. Хочешь верь, хочешь не верь, но ты стал единственным подозреваемым в краже тех особых пистолетов из гильдии оружейников.

– Овейн?

– Да.

– Нет.

– Да. Они бросили тебя быстролисам. Я навестил твою мать. Обвинения очень ее расстроили. Я сказал, что ты покинул город. Лучше не обнадеживать ее, ведь она может больше никогда тебя не увидеть.

– Все это весьма сомнительно.

– Нет, я думаю, твои друзья поступили довольно умно. Они, вероятно, знают, что я тебя задержал, и теперь стараются повесить на тебя преступление, повлекшее гибель констебля. Не будет тебя – не будет проблемы. Скажи, это входило в ваш уговор? Ты обещал пожертвовать собой в случае поимки? Вас ведь никогда не ловили до тех пор, пока не появился я, верно?

Аргиан присел на край кровати и нервно усмехнулся.

– Я не собираюсь ничего тебе рассказывать.

– Знаешь, помощником мастера я стал уже в семнадцать лет, – продолжал Эдеард. – А тебе? Сорок восемь, не так ли? И ты все еще помощник. Ничего удивительного, что тебе пришлось красть пистолеты из подземелья. Я бы не хотел пользоваться оружием, которое изготовил ты.

– Мне кажется, мы уже убедились, что провокации бесполезны.

– Ладно. Честно говоря, я думаю, ты даже не был настоящим помощником мастера. Просто долгое членство в гильдии придает некоторую респектабельность.

– Отлично. Ты и впрямь работаешь над собой. Или тебе все это рассказал твой дружок, ублюдок Максен?

– Не советую меня провоцировать. Я не так терпелив, как ты.

Аргиан широко развел руки.

– Покажи, на что ты способен. Ах, да, может, это и все, что в твоих силах?

– Ничего подобного. Просто я не тороплюсь.

– Не стоит рассчитывать на мои откровения, Идущий-по-Воде.

– Еще не согласен сотрудничать?

– Нет.

– Понятно. – Эдеард вздохнул. – Ладно, мне некогда сегодня с тобой возиться. Надо готовиться к приему в честь помолвки. И успокоить Кристабель.

– А что с ней?

– Один из мастеров не подписал брачный проект.

– Байз, – быстро догадался Аргиан.

– Верно. Похоже, он настолько ненавидит меня, что не побоялся проявить дурные манеры.

– Возмутительно.

– Ну, ему надо беспокоиться не обо мне. Как я сегодня понял, даже Хоньо не сравнится в ярости с женщиной, расстроенной накануне помолвки.

– Бедняга Байз.

– Теперь даже не знаю, когда снова к тебе загляну. Мы получили так много приглашений.

Самообладание Аргиана иссякло. Он неуверенно посмотрел на Эдеарда.

– Ты действительно собираешься оставить меня здесь?

– Не совсем так. Я не получаю желаемых результатов, а работу надо продолжать. Я должен знать, кто против меня. А ты – ключ к этой загадке.

На краткий миг лицо Аргиана осветилось надеждой. Но Эдеард уже погружался сквозь пол.

– Покарай тебя Заступница! – закричал Аргиан ему вслед.

Он сжал кулаки и поднял руки, да так и замер, уловив едва заметное движение. Стены сдвинулись.

– Нет, – выдохнул он.

Камера начала сжиматься. Аргиан уперся руками в стену и попытался оттолкнуть ее, добавив к физическим силам еще и третью руку.

– Нет.

Неумолимое сокращение ничто не могло остановить.

– Нет, нет, нет. Прекратите!

Он вдруг заметил, что и потолок тоже начал опускаться.

– Не-е-ет!

Великолепное здание Оперного театра Маккатрана, сросшееся с Обителью Октав, где селились музыканты, было сердцем района Лиллилайт. Первые люди, пришедшие в город, обнаружили здесь обширный закрытый амфитеатр, окруженный ярусами выступов, не предназначенными для людей. Огромные, вертикально вытянутые двойные окна в нижней части окружающей его стены были забраны необычными для города цветными хрустальными пластинами, и проходившие сквозь них солнечные лучи образовывали на центральной стене роскошную радугу. Наверху с полукруглого потолка, словно в огромной геологической полости, свисало множество белых и фиолетовых сталактитов. С наступлением ночи они начинали испускать привычный для горожан оранжевый свет.

Благородные семейства давно закрепили за собой некоторые участки ярусов и, наняв плотников, построили удобные скамьи. С течением времени скамьи обнесли стенами из резных панелей, и получились уютные частные ложи.

Небольшие строения, как обнаружил Эдеард, пробираясь позади второго яруса к ложе семьи Кальверит, увеличивались в размерах за счет пространства позади яруса. Идущая следом Кристабель поддерживала широкий подол пурпурного атласного платья и старалась сохранить на лице обязательную в таких случаях улыбку.

– Всегда забываю, как здесь тесно, – пожаловалась она.

– Можно было пройти и поверху, – легкомысленно заметил Эдеард.

Улыбка исчезла с ее лица, и он предпочел помалкивать, пока они не добрались до ложи семьи Кальверит.

Внутри небольшое помещение было отделано бархатом и витыми шнурами, а вдоль переднего барьера стояли восемь удобных кожаных кресел. Трое слуг за перегородкой уже готовили вино и фрукты. Одному из них Кристабель отдала пуховую накидку с шелковой подкладкой, а Эдеард добавил свой плащ. Он довольно неловко чувствовал себя в бирюзовом пиджаке, отделанном золотым кантом, и дымчато-серых брюках, но, убедившись, что заглянуть в ложу никто не может, быстро успокоился.

– Так-то лучше, – с облегчением вздохнула Кристабель, усаживаясь в центральное кресло.

Эдеард занял сиденье рядом. С их мест, как с высокого трона, поверх расположенных внизу лож открывался чудесный вид на плоскую круглую сцену. Несколько лож окутывала пелена уединения, пока перед началом представления их обитатели сплетничали или общались с неподходящими людьми. Эдеард наклонился к невысоким перилам и, посмотрев вниз, увидел мастера из района Кобара, пробиравшегося к своей ложе в компании молоденькой любовницы.

– Не смей так делать, – сказала Кристабель.

– Как? – с оскорбленным видом поинтересовался Эдеард.

– Никогда не поступай так со мной, – ответила она, показывая пальчиком на престарелого сластолюбца.

Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но обнаружил, что кресла стоят слишком далеко друг от друга. Ему пришлось встать и подойти, что нарушило внезапность порыва.

– Ты так энергична и изобретательна в постели, что мне и в голову не придет думать о ком-то другом, – прошептал он ей на ухо.

– Веди себя прилично, – сказала Кристабель, и ее губы изогнулись в хорошо знакомой ему притворно чопорной улыбке.

– А знаешь, – он провел языком по мочке ее уха, – нас здесь никто не видит.

– Кроме музыкантов.

– А! – Эдеард снова повернулся к сцене. Из люка в центре сцены уже начали подниматься музыканты с инструментами в руках. – Они все портят. – Третьей рукой он подвинул кресло и сел вплотную к Кристабель. – Ты немного успокоилась?

– Да, – кивнула она.

Он еще никогда не видел Кристабель в такой ярости, как сегодня, когда Байз высокомерно проигнорировал пергамент с брачным проектом, пущенный вдоль длинного стола в Высшем Совете для сбора подписей всех мастеров. Его отказ шокировал даже Овейна, но Байз не внял никаким увещеваниям. Изменить решение его не смогла убедить даже Пифия. Впервые за триста девятнадцать лет брачный контракт не получил единогласного одобрения.

Для Эдеарда, конечно, это не имело значения, но Кристабель сочла себя оскорбленной. Жест Байза стал пощечиной всему семейству Кальверит, не говоря уже о ней лично. Когда Овейн официально объявил, что брачный запрос утвержден большинством голосов Высшего Совета, она вылетела из зала заседания, пылая жаждой отмщения.

– Он просто идиот, – сказал Эдеард, пока музыканты рассаживались по своим местам. – И долго не продержится.

– Ему нет еще и девяноста лет, – возразила Кристабель. – И он проторчит в Совете еще целый век. А мне придется сидеть с ним за одним столом.

– Нет, этого не будет. Вот увидишь, я упрячу его в шахты Трампелло. Я работаю над тем, чтобы доказать его связь с бандитами.

– Эдеард, я очень тебя люблю, но прошу, изучи законы и традиции Маккатрана. Байз – глава района, он не может предстать перед обычным судом.

– Как это?

– Только мастера Высшего Совета имеют право осудить одного из своих членов за какое бы то ни было преступление. Это исключение ввели когда-то с целью предотвратить пустые обвинения со стороны недовольных сограждан.

– Вот как. – Он наклонил набок голову и окинул ее внимательным взглядом. – Откуда ты все знаешь?

Еще не договорив, он понял, что напрасно затронул эту тему.

– Если хочешь знать, – ледяным тоном ответила Кристабель, – в возрасте от четырнадцати до девятнадцати лет я десять часов в неделю посвящала изучению законов под руководством мастера Равайля из гильдии адвокатов. Ваши выпускные экзамены для констеблей я могла бы сдать даже во сне.

– Не сомневаюсь.

– Неужели ты считал меня невежественной и необразованной?

– Нет.

– Со временем я стану главой целого района. Ты хоть представляешь себе, какая это ответственность?

Он взял ее за руку и сжал ладонь, придавая силу своим словам.

– Да, Кристабель.

– Извини.

Она сокрушенно улыбнулась.

– Обычно я произношу это слово.

– Знаю. И обычно я сержусь, когда его слышу.

– Битва идет на многих уровнях.

– Но на своем уровне ты можешь видеть результаты.

– Не совсем так, – признался он.

В эту минуту в огромном зале послышались первые нестройные звуки музыкальных инструментов, поразившие Эдеарда своей громкостью. Он решил, что усилению способствует вогнутый потолок.

– Я думала, вы уже набрали свою сотню, – сказала Кристабель.

– Набрали.

Он стал рассказывать, что на это придумал Буат и как он угрожает беспорядками и разрушениями, чтобы вынудить Совет остановить кампанию Эдеарда.

– Ловко, – сказала она, выслушав его рассказ. – И неизбежно. Ты заставляешь его сворачивать деятельность. А если людей загоняют в угол, они рвутся напролом.

– Ты думаешь, не надо арестовывать эту сотню?

– Результаты выборов пока непредсказуемы. И идея покончить с бандитами до голосования – отличная. Ты бы показал народу, какой станет жизнь в случае избрания Финитана. А если ты их не арестуешь, все останется по-прежнему или даже будет хуже. Буат может распустить слух, что ты боишься решительных действий, и голосование пойдет так, как захочет Овейн.

– Овейн поддержит меня, он сам сказал.

– Да, но только в той мере, в какой это согласуется с его лозунгом о едином народе. Что еще хуже, я думаю, Финитан прав: необходимо объединить сперва горожан и только потом помогать провинциям.

– Так что же мне делать?

– Нельзя допускать восстания, которое может охватить весь город, это противоречит всем принципам констеблей. Его надо предотвратить.

– Легко сказать. А как?

– Часто надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

– Это я знаю. Я даже подумывал задержать главарей, составляющих верхушку банд, и изолировать их, но все упирается в ту же проблему: нас слишком мало для такой операции. Стоит арестовать двух или трех, как молва разнесется по всему городу и начнутся погромы. Я не могу придумать, как предотвратит беспорядки.

– Пожалуй, ты прав, надо только ограничить их, и я знаю где.

– Где?

– В Сампалоке.

– О Заступница.

– Не спеши. Байз явно покровительствует бандитам. Он предоставляет им убежище. Он даже не допускает тебя в свой район. Что ж, он скоро поймет, что за предательское попустительство нужно платить.

– Но как, во имя Заступницы, я смогу ограничить беспорядки территорией Сампалока?

– Если мятежники живут там – там и начнется бунт. Зажми их в Сампалоке, Эдеард. Воспользуйся их собственной тактикой.

– Но…

– Что такое? – насмешливо спросила она. – Эдеард, если ты намерен победить, ты должен сражаться до победы. Ты же Идущий-по-Воде. Кроме тебя никто не сможет это сделать.

– Да, – неуверенно протянул он. На сцену поднялся дирижер, и в зале раздались аплодисменты. – Я знаю.

– Выкрасть пистолеты было нетрудно. Мы получили ключ, а на страже стояли охранники, которые не задавали никаких вопросов.

– Ключ? Ты говоришь о ключе от хранилища?

– Да. На самом деле там три двери, к которым требуется пять ключей, и еще надо знать последовательность чисел. Эти замки невозможно открыть телекинезом, слишком много деталей должны двигаться одновременно.

– Кто дал вам ключи?

– Варпал сказал, где будет связка. Там же лежала бумажка с комбинацией цифр.

– Значит, ваш главарь Варпал?

– У нас нет лидера. Просто мы все договорились о том, что надо сделать, чтобы сохранить существующий в городе порядок.

– Сыновья благородных семейств?

– Люди хорошего происхождения и воспитания, имеющие схожие взгляды на жизнь. Ничего официального, что бы ты себе ни вообразил.

– Но кто-то должен был организовать все это.

– Не совсем так. Мы поддерживаем друг друга и в первую очередь закон.

– Вы защищаете благородные семейства от банд?

– Верно. И от многих других опасностей.

– Так почему же вы до сих пор не избавились от бандитов?

– Преступность в нижних слоях общества неизбежна. И, как ты начинаешь понимать, бандиты прекрасно организованы. Уничтожить их могла бы только равная по силе структура, а до этого нам далеко. Мы присматриваем только за своими. Если низшие классы хотят остановить бандитов, им придется самим что-то придумать.

– А когда появился я и начал делать то же, что и вы, вы попытались меня уничтожить. Почему?

– Ты больше, чем просто констебль. Намного больше. Ты обладаешь силой, понять которую в нашем городе никто не в состоянии. И у тебя собственное представление о законе и порядке, весьма жесткое и нетерпимое. Если ты воплотишь в жизнь свои идеи, благородным семействам будет нанесен огромный ущерб.

– Я не хочу ничего разрушать.

– Дорога в Хоньо вымощена добрыми намерениями. Маккатран прекрасно работает.

– Для аристократов – возможно. При вашем снисходительном правлении банды стали слишком многочисленными и могущественными. Вы допустили это. Маккатран теперь служит далеко не всем.

– Мы делаем то, что в наших силах.

– Ты был одним из тех, кто столкнул меня с башни?

– Да.

– Кто еще пришел с тобой?

– Варпал, Мерид и Питиер.

– А кто все организовывал?

– Варпал.

– А кто приказал ему сделать это?

– Нам никто не приказывает.

– Никому просто так не придет в голову устроить подобную засаду. Кто-то все же должен был вами руководить.

– Старшие члены семейств могут высказывать свои рекомендации, только и всего. Они облегчают нам вступление в гильдии, снабжают необходимыми средствами и тому подобное. Они имеют связи в семейных советах, а потому в курсе проблем, возникающих во всем городе. Таким образом мы получаем информацию о различных затруднениях и стараемся с ними справиться. Мы действуем незаметно и довольно редко. И даже не все из нас участвуют в операциях.

– Значит, вас контролируют старшие члены семейств?

– Они советуют и рекомендуют. У каждого из нас есть свой наставник. Наставники и посвящают нас в секреты «тайных искусств».

– Вроде маскировки?

– Да, это одно из них.

– А кто наставник Варпала?

– Мотлук. Он же и мой наставник.

– Мотлук?

– Это младший мастер гильдии кожевенников.

– Из какого он семейства?

– Он сын Алтала. Четвертый, насколько я помню.

– Алтал?

– Алтал – третий сын Каралло из семьи Дироала, пятого сына предыдущего мастера. Каралло женат на Карали, третьей сестре Таннарла.

– Дироал? О Заступница! Ты имеешь в виду Дироала, бывшего главу Сампалока?

– Да.

Бочонки хранились на огромном складе, принадлежащем семье Гилморн, на самом краю Портового района. Эдеард не без удовольствия отметил эту иронию, прося город изменить пол под высокой пирамидой. Бочки одна за другой провалились в тоннель, проходивший под Концевым каналом. Третьей рукой он подхватил сразу восемь и, держа их в воздухе перед собой, прошел по изгибающемуся переходу до тоннеля под улицами района Мико, пока не оказался под «Домом голубых лепестков».

До рассвета оставалась еще пара часов, и в гостиной, куда он поднялся сквозь пол вместе с бочонками, было еще совсем темно. Про-взгляд обнаружил в доме несколько спящих человек, в том числе и Буата, делившего постель с двумя девочками из борделя. Даже после самого тщательного осмотра внутри здания не нашлось никого, кто скрывался бы под завесой маскировки.

Три бочонка Эдеард через арочный проем отправил на деревянную галерею. Третьей рукой он сбил с них крышки, и густое джамоларовое масло стало растекаться по коридорам. Еще два бочонка поднялись на верхний этаж, пропитывая по пути ковры и мебель в кабинете Буата. Масло вытекло из-под двери и закапало со ступеней.

Затем телепатическим посылом он разбудил дремавших в загоне ген-мартышек и приказал им выйти на улицу. Ген-формы послушно побрели к двери, а Эдеард поднялся наверх.

Его третья руку сбила крышки с двух оставшихся внизу бочек, не трогая последнюю, стоявшую на барной стойке. Масло джамолара расплескалось по всему полу.

– Ностальгия, – прошептал он, поднимаясь на верхний этаж.

Он остановился перед дверью спальни Буата. Третья рука подхватила из печки уголек и бросила его на пол.

Пламя с ревом взметнулось к потолку. Деревянная мебель мгновенно занялась огнем, длинные языки лизнули стойку бара. Еще через секунду загорелись стекавшие со ступеней капли. Огонь быстро взметнулся по лестнице, пробежал по залитому маслом полу и ворвался в кабинет.

Эдеард выбил дверь спальни и ринулся внутрь, когда за его спиной уже заплясал огонь. С подушки поднялась сонная голова Буата. Девушки, увидев темную фигуру в развевающемся плаще на фоне яркого пламени, испуганно закричали и прижались друг к другу.

– Что за черт… – воскликнул Буат.

Его про-взгляд пробежался по дому и повсюду обнаружил огонь.

– Это здание словно привлекает к себе несчастья, – спокойно произнес Эдеард.

На барной стойке взорвался последний бочонок. Сквозь выбитые двери хлынул свежий воздух, и пламя в гостиной заревело еще громче.

– Я бы на твоем месте больше сюда не возвращался. Никогда, – сказал Эдеард. – По правде говоря, в городе для тебя повсюду будет небезопасно.

Огонь по следам Эдеарда добрался до спальни, язычки от его ног разбежались по ковру. Полы плаща снова взметнулись в воздух. Девушки в ужасе захныкали и отпрянули к изголовью кровати. Вокруг появились струйки дыма.

– Считай, что ты уже мертв, Идущий-по-Воде, – закричал Буат.

– Варпал попробовал, но у него ничего не вышло. И ты хочешь попытаться?

Услышав это имя, Буат на мгновение замер, чем вызвал у Эдеарда довольную усмешку.

– А теперь проваливай из моего города и забирай с собой своих дружков. А если будешь призывать к беспорядкам, отправишься вслед за братом, как я и говорил в прошлый раз. Это последнее предупреждение. – Он учтиво кивнул девушкам. – Леди.

Они пронзительно завизжали, когда третья рука подняла обеих с кровати. Потом из окон вылетели стекла, девушки плавно проплыли в проем и мягко опустились на тротуар, где метались встревоженные пожаром ген-мартышки.

Буат проводил их ошеломленным взглядом.

– А как же я? – крикнул он.

Но, когда он повернул голову, Эдеарда в комнате уже не было, а языки пламени жадно пожирали основание кровати.

Эдеард выбрал полночь и центр Золотого Парка. Огромная площадь была пуста, и лишь мерцание туманностей играло бликами на верхушках окружавших ее металлических шпилей. От двух темных фигур, появившихся из-под земли, по мощеной мостовой протянулись едва заметные тени.

– Можешь идти, – сказал Эдеард, сопровождая свои слова широким жестом.

– Куда же я пойду? Я ведь объявлен в розыск. Как ты думаешь, долго ли я останусь на свободе?

– В провинции тебя никто не узнает.

– Ты думаешь, я последую за Наниттой? – Аргиан горько усмехнулся. – Ты более жестокий, чем я думал, Идущий-по-Воде.

– Ты себе представить не можешь, насколько я расстроен.

– Извини, но я не стану выражать тебе сочувствие.

– Мне нужна твоя помощь.

– Я рассказал тебе все, что мог. Больше сказать нечего.

– Я прошу тебя делать только то, чему тебя учили. Я прошу сохранить верность городу.

– Со мной покончено. И благодарить за это я должен тебя.

– Продолжай вести наблюдение для меня, рассказывай о том, что делают другие.

– Это не верность, это предательство.

– Не по отношению к городу. Ты ведь благородный человек. Ты понимаешь, что необходимо избавиться от банд и укротить бесчинства благородных семейств. Так дальше продолжаться не может, это погубит всех нас. Помоги мне. Стань хотя бы голосом рассудка. Если ты сочтешь, что я поступаю жестоко, подойди и употреби все свое влияние на меня.

– Мое влияние на тебя?

– Тебе понятен общий порядок вещей. Я бы выслушал твой совет, если бы он был дан с добрыми намерениями. Подскажи, как восстановить справедливость, не повредив и не уничтожив лучших достижений людей. Укажи верный путь. Не допусти, чтобы я по незнанию превратил город в два враждующих лагеря.

– Похоже, ты неверно понял свое призвание.

– Это согласие?

Аргиан тяжело вздохнул, словно от мучительной боли.

– После всего, что ты со мной сделал, ты ждешь моей помощи?

– Я оставил тебя в одиночестве. Вот и все. А если тебя терзали какие-то демоны, то я их не посылал.

– Мне нужно некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Если я замечу, что затевается что-то страшное, я, возможно, извещу тебя об этом.

– Спасибо.

В малый зал участка Дживон вбежал взволнованный и запыхавшийся Фелакс.

– Идущий-по-Воде, пришел мастер Гаше из гильдии юристов! Он разговаривает с капитаном. Говорит, что у него ордер на твой арест.

– В самом деле? – с интересом спросил Эдеард.

– Честно! – заверил его юный констебль. – Я не шучу.

– Я уверен, что не шутишь. – Его про-взгляд уловил, как расстроенный Бойд передает довольному Максену какие-то деньги. – Я сейчас приду.

Его друзья поднялись и направились к выходу.

– Продолжайте работать, – обратился Эдеард к сидящим за столами констеблям. – Мы уже почти набрали сотню имен. А с этой ерундой я к концу дня разберусь.

Вместе со своим отделением он вышел из зала.

– Готовы?

Максен, оглянувшись на закрывающуюся дверь, усмехнулся.

– О Заступница, конечно.

Эдеард поспешно снял свой роскошный мундир. Его сияющие ботинки уже были на ногах Максена, хотя и оказались тому немного тесноваты.

– Не забудь, – умоляюще воскликнул Динлей. – Только ничего не говори.

– Кто, я? – спросил Максен, застегивая блестящие пуговицы.

– Давайте посмотрим, – сказал Бойд.

Максен кивнул. Его мысли на миг выдали тревогу, но он тут же сконцентрировался. Вокруг лица сгустилась тень, так что кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Затем черты лица как будто расплылись.

Эдеард затаил дыхание, а Динлей от напряжения сморщился. Они все практиковались целый день, помогая друг другу советами и оттачивая технику, изменяющую полную маскировку. Как ни удивительно, но наиболее способным оказался Максен, хотя Эдеард предполагал, что старательный Динлей быстрее овладеет этим приемом.

Тени на лице Максена рассеялись. Кансин тихонько ахнула от восхищения. Эдеард недоверчиво тряхнул головой: он видел самого себя. Его собственное лицо ему злорадно усмехнулось.

– Как я выгляжу? Ну, как я выгляжу?

Динлей раздраженно шикнул на него.

– Молчи! Ты все портишь.

– Уходи! – поторопил Эдеарда Бойд. – Теперь мы справимся сами.

– Удачи, – пожелал им Эдеард.

Пол под ним изменил структуру, и он опустился в тоннель. Про-взгляд позволил ему увидеть, как Максен, Динлей и Кансин направляются в кабинет капитана Ронарка.

В кабинете их ждал и мастер Гаше в компании двух судебных приставов.

– Идущий-по-Воде, – заговорил мастер Гаше. – Я представляю здесь своего коллегу, мастера Черикса. Он приглашает вас во Дворец правосудия, где намерен предъявить обвинение. Он бы и сам пришел, но его имя числится в ордере на выдворение.

– Что происходит? – возмутилась Кансин.

– Мастер Гаше предъявил гражданский ордер, – не скрывая своего отвращения, ответил капитан Ронарк. – Подлинник.

– Ничего не говори, – посоветовал Динлей Максену.

Максен, превосходно поддерживая фальшивый облик, только пожал плечами.

– Я бы хотел взглянуть на ордер, если вы не возражаете.

Динлей протянул руку.

– Вы? – изумился Гаше.

– Я подумываю о карьере в области юриспруденции, – заявил Динлей. – И пока капралу Эдеарду не назначен адвокат, я буду его советником.

Удивленный Гаше подал ему документ.

– Буат заявляет, что ты напал на него, – сказал Динлей, прочитав обвинение. – И еще совершил поджог «Дома голубых лепестков».

– И требует возмещения ущерба владельцам заведения, – с усмешкой добавил Гаше. – Остается только надеяться на помощь вашей нареченной, в противном случае придется удерживать сумму из вашего жалования на протяжении сотни лет.

– Мы попросим разобраться с этим делом мастера Соларина, – сказал Динлей. – Он оспорит ваш ордер в течение пяти минут.

– Может быть, – сказал мастер Гаше. – А пока… Офицеры, – он обернулся к судебным приставам, всем видом выражавшим крайнее смущение, – приступайте к своим обязанностям.

– Иди с ними, – сказал Динлей.

Судейские заняли места по обе стороны от Идущего-по-Воде и повели его к выходу из участка. Динлей, Кансин и мастер Гаше зашагали следом. Вдоль всего коридора выстроились констебли, провожавшие процессию гневными взглядами. Мастер Гаше изо всех сил старался их игнорировать, но груз ненависти явно давил ему на плечи.

От участка в Дживоне до Внешнего Окружного канала было довольно далеко. Весть об аресте Идущего-по-Воде по обвинению Буата быстро разнеслась по городу. Люди выбегали на улицы, чтобы посмотреть, как Эдеарда ведут во Дворец Правосудия. Арестованный улыбался, как и обычно, но ничего не говорил.

Эдеард сквозь пол поднялся в дом в районе Падуя и сбросил маскировку. В третьей руке он нес только один бочонок с маслом, поскольку домик был небольшим. Его появление вызвало изумленный возглас Эдсинга. Мирайз, его жена, на секунду замерев, бросилась к своим троим детям и обняла их.

Эдеард разбил бочонок. Масло брызнуло во все стороны и мгновенно впиталось в мягкую обивку мебели. Широкая струя разделилась на отдельные потоки, добравшиеся до спальни.

Эдеард не сводил сурового взгляда с Эдсинга, стараясь не обращать внимания на плач испуганных детей.

– Убирайся из этого места, – приказал он. – И прихвати всю свою команду, иначе я сожгу и их дома тоже. Уходи немедленно. Пожар начнется через пол минуты.

Эдсинг, оскалив зубы, ткнул пальцем в сторону Эдеарда.

– Ты…

– Двадцать секунд.

– Это же наша жизнь! – взмолилась Мирайз.

– Она закончилась, – ответил Эдеард. – Пятнадцать секунд.

Он указал взглядом на детей.

– Идем, идем, – закричала она и стала подталкивать детей к двери.

Эдсинг испустил яростный вопль, а потом выбежал вслед за семьей.

Эдеард стал погружаться, подняв руку над головой. Перед тем как окончательно скрыться под полом, его пальцы уронили единственную искорку.

– Господа судьи, здесь двойная ошибка, – заявил мастер Соларин, обращаясь к трем судьям, слушавшим его протест по поводу ареста. – Во-первых, позвольте обратить ваше внимание на то обстоятельство, что обвинение предъявлено субъекту, находящемуся на службе у городских властей. Идущий-по-Воде, как нам известно, более других преуспел в очищении города от преступных элементов. И его кампания привела к острому личному конфликту с Буатом, хорошо известным моим ученым коллегам.

– Возражаю! – выкрикнул мастер Черикс.

Мастер Соларин торжествующе усмехнулся.

– Прошу прощения, надеюсь, мне не придется напоминать недавно закрытое дело о психическом воздействии моего клиента на представителя обвинения.

– Возражаю!

Эдеард летел по ярко освещенному тоннелю, раскинув руки, словно у него выросли крылья. Ветер бил в лицо и трепал волосы. Из широко открытого рта вырвался ликующий вопль.

– Далее, в деле «Барклай против Полло» было установлено, что для утверждения обвинения необходимы независимо подтвержденные свидетельства.

– Господа судьи, я выражаю протест по поводу проволочек, устраиваемых защитой, – заявил мастер Черикс. – Имеющиеся свидетельства абсолютно надежны. Я сам лично снимал показания.

– Я нисколько не сомневаюсь, господа судьи. Тем не менее, как превосходно знает ученый советник, хотя и предпочел упустить это из вида, свидетельские показания в данном случае недействительны. – Мастер Соларин учтиво поклонился двум девушкам из «Дома голубых лепестков», сидевшим позади скамьи обвинения. В ответ послышалось сдавленное хихиканье. – Эти привлекательные леди, на чьи показания вы опираетесь, сами работают в заведении, владельцем которого является истец. В данном случае, как доказано в деле «Рупарт против Ваксилла», беспристрастность, а следовательно, и достоверность доказана быть не может. Прошу вас незамедлительно высказаться по этому поводу.

Жилище Халлвита находилось на пятом этаже одного из мостов района Кобара. Эдеард подвесил в воздухе два бочонка и решительным взглядом пригвоздил к месту разъяренного главаря бандитов.

– Уходи, – приказал Идущий-по-Воде.

Бочонки треснули, и между полом и потолком образовался блестящий занавес из вытекающего масла.

– Их нельзя считать служащими «Дома голубых лепестков», – с усталым видом, словно повествуя о прописных истинах, заявил мастер Черикс. – Это свободные граждане, отчисляющие заведению часть своего заработка. А потому ссылка на дело «Рупарт против Ваксилла» здесь неуместна.

Боковые тоннели с невероятной скоростью проносились мимо. Эдеард, вытянув перед собой руки, словно собираясь прыгнуть в глубокий бассейн с большой высоты, изобразил сальто, не переставая гадать, куда ведут эти ответвления.

– Перейдем к достоверности идентификации. В показаниях Буата ясно сказано, что нападавший был освещен сзади. Позвольте указать, что в таких обстоятельствах визуальная идентификация не представляется возможной.

– Господа судьи, мой достопочтенный оппонент неудачно пошутил. Идущий-по-Воде – самая узнаваемая личность в нашем городе.

Мастер Черикс раздраженно нахмурился, заслышав чей-то шепот в задних рядах. Выплеснувшееся наружу волнение нарушило спокойствие атмосферы зала. «Эдеард», Кансин и Динлей, стараясь не улыбаться, с трудом удерживались, чтобы не обернуться. В дверь тихонько проскользнул Бойд, державший в руке полотняную сумку. Он сел позади коллег, наклонился вперед и что-то прошептал на ухо Динлею. Свидетели обвинения старательно игнорировали нарушение порядка, но удивленные шепотки в задних рядах становились все громче.

Старший судья стукнул по столу молоточком, призывая публику к порядку.

– Мне кажется, мой ученый коллега уже ответил на свое возражение, господа судьи, – сказал мастер Соларин. – да, Идущий-по-Воде широко известен, и именно потому при опознании так легко ошибиться. А это заставляет нас вернуться к законности выписанного ордера.

Динлей, поднявшись со своего места, прошептал несколько слов на ухо мастеру Соларину. В противоположном углу зала мастер Черикс, в свою очередь, прислушивался к словам своего младшего клерка.

– Господа судьи, прошу прощения за небольшую задержку, – сказал мастер Соларин. – Возможно, появилось неопровержимое свидетельство полной невиновности моего клиента.

Старший судья кивнул и снова ударил молоточком по столу.

– Судебное заседание будет возобновлено через час. Обвиняемому запрещается покидать здание.

Эдеард, тщательно проверив маскировку, прошел по галереям, пронизывавшим здание Дворца правосудия. Друзья ждали его в комнате адвокатов, неподалеку от зала, где проходило слушание дела. Дверь в комнату отворилась и закрылась, словно бы по собственной воле, и под удивленными взглядами материализовался Эдеард.

Кансин бросилась к нему и расцеловала.

– Ну, как все прошло? – спросил Динлей.

– Я лично посетил семь человек, – сказал Эдеард. – И успел отправить телепатические предупреждения еще двенадцати.

– Надо было и их поджечь, – буркнул Максен, стаскивая с себя роскошный мундир.

– Это не так легко. У троих дети.

– Мы ведь уже обсуждали, – решительно напомнила ему Кансин, – почти у всех жертв бандитов были дети, но они никого не щадили.

– Знаю.

Максен со вздохом облегчения сбросил ботинки Эдеарда. Он пошевелил пальцами ног и блаженно улыбнулся. Бойд достал его собственную обувь из полотняной сумки, а на их место уложил пару старых ботинок, в которых пришел Эдеард.

– Готово, – объявил он.

– Господа судьи. – Мастер Соларин отвесил официальный поклон. – Как вам уже, вероятно, известно, в нашем городе сегодня произошло несколько злонамеренных поджогов. Если говорить точнее, то прямо во время этого заседания. И в каждом случае пострадавшие, выбегая из своих жилищ, заявляли, что Идущий-по-Воде угрожал им и вызвал пожар. По странному совпадению, все они числятся в списках кандидатов на высылку. Совершенно очевидно, что эта серьезная преступная акция организована нежелательными для города личностями, чтобы нанести ущерб репутации моего клиента.

– Возражаю, – заявил мастер Черикс. – Это всего лишь слухи. Мы уже обсудили вопрос о достоверности свидетельских показаний. Как я понимаю, мой оппонент в своих утверждениях проявляет неуместное лицемерие.

– Господа судьи, я ничего не утверждаю. Я просто информирую вас о произошедших событиях. Только вам предстоит взвесить полученные сведения и решить, стоит ли тратить ваше время и средства на дело, которое не стоит и часа обсуждения.

Старший судья жестом пригласил обоих юристов занять свои места. Затем последовало короткое совещание с двумя остальными судьями.

– Просьба о признании ордера недействительным удовлетворяется. Идущий-по-Воде, вы свободны.

Удар молотка возвестил об окончании слушания.

Восточный купол Дома парламента был самым высоким во всем комплексе. Снаружи его окружала галерея, огороженная белой выпуклой балюстрадой, доходившей до колена взрослого человека. Друзья, стоя на значительном расстоянии от перил, смотрели через весь город на припортовый район. День уже клонился к вечеру, и солнце за их спинами опустилось почти до крыш остальных зданий Дома парламента.

Эдеард, прикрыв глаза, обследовал город при помощи про-взгляда. Он сосредоточился на семье Эдсинга, которая брела по Парку Фолас по направлению к Сампалоку. Взрослые несли пару узлов, это было все, что им удалось спасти от огня. Мирайз всю дорогу не переставала бранить Эдсинга, а тот, судя по оттенку его мыслей, хотел ее ударить.

– Они уходят, – сказал Эдеард своим товарищам. – Я насчитал больше шестидесяти человек, направляющихся в Сампалок.

– Этого достаточно? – спросила Кансин.

– Нет, – ответил Эдеард. – Я хочу, чтобы там собралось большинство. Вечером я разошлю телепатические предупреждения остальным. Через два дня мы начнем аресты главной сотни.

– Я ощутил эмоции Буата, когда он выходил из суда, – сказал Бойд. – Его защита на мгновение соскользнула. Он был в растерянности.

Максен, по-прежнему глядя на город, усмехнулся.

– Вот и еще одна легенда об Идущем-по-Воде. Ты можешь одновременно присутствовать в нескольких местах.

– Да, кстати, – заметил Динлей. – Эдсинг живет в Падуе.

– Верно, – кивнул Эдеард, уже догадываясь, что последует дальше.

– А Халлвит живет в Кобаре, тогда как Койс – в Илонго. И остальные тоже рассеяны по всему городу. И все же ты успел посетить семь человек.

Максен озадаченно нахмурился.

– В суде мы провели не больше полутора часов, – продолжал Динлей. – Как ты успел обернуться за такое короткое время?

– Я же не зря бегаю по утрам – это позволяет поддерживать форму. Вам стоило бы ко мне присоединиться.

– Никто так быстро не бегает.

Эдеард повернулся и улыбнулся, глядя в их удивленные лица.

– Я ведь Идущий-по-Воде, – загадочно произнес он.

Полы его плаща живописно всколыхнулись.

Грядущие события ни для кого не были тайной. Сплетники еще накануне вечером рассказывали повсюду о том, что во всех городских участках собирали и инструктировали констеблей. Весь Маккатран знал, что это решающий день.

В то утро, выходя из дома, Эдеард ощутил на себе больше про-взглядов, чем обычно. Он даже пропустил свою обычную пробежку. День обещал стать очень долгим.

– Будь осторожен, – напутствовала его Кристабель, прощаясь накануне вечером после приема в районе Зельда.

– Буду, – пообещал он.

– Нет, Эдеард, – сказала она, положив ладонь ему на руку и пристально глядя в лицо серо-голубыми глазами. – Не веди себя легкомысленно. Прошу тебя. Твои завтрашние планы грозят опасностью. Наступает критический момент в твоей борьбе, и об этом известно каждому жителю Маккатрана. Вот почему я очень прошу тебя быть начеку. Варпал и его люди наверняка знают, что Аргиан все тебе рассказал, и при первой же возможности нанесут удар с жестокостью быстролиса.

Эдеард взял ее руки в свои.

– Я знаю. Просто не хотел тебя беспокоить. Ну а ты помнишь, что мне обещала?

Она со вздохом закатила глаза.

– Я останусь дома, на верхнем этаже, и буду терпеть присутствие дополнительных охранников, назначенных Гомелтом.

– Несмотря ни на что.

– Несмотря ни на что, – согласилась она.

Эдеард закрыл за собой ворота общежития и про-взглядом окинул особняк семьи Кальверит. Кристабель, конечно же, была там, она завтракала в оранжерее вместе с Мирнатой и отцом, и все трое с беспокойством следили про-взглядами за Сампалоком.

Друзья поджидали Эдеарда на улице. Он постарался вспомнить тот первый день, когда все они с опаской входили в малый зал участка Дживон, чтобы выслушать выговоры Чаэ. Кучка глупых подростков-идеалистов, еще не представляющих, во что ввязываются.

Этих напуганных и нетерпеливых юнцов он с трудом мог узнать в них сегодняшних. Максен, одевавшийся почти так же стильно, как Эдеард, по-прежнему был самым самоуверенным в отделении. Бойд, при своем высоком росте уже не выглядевший костлявым, с непоколебимым достоинством носил мундир. Сегодня, если он приказывал остановиться, люди выполняли приказ из уважения к организации, которую Бойд представлял. Динлей, хотя и носил теперь новую форму, еще не до конца был уверен в себе, но, поняв свойства человеческой натуры, стал намного спокойнее. Огнестрельное ранение оставляет глубокий след в душе большинства людей. А Кансин в последнее время чаще улыбалась и, как прежде, оставалась самым надежным товарищем.

Эдеард знал, что во всем может на них положиться, – и догадывался, что будет зависеть от них до конца этого беспокойного дня.

На причале Входного канала их ждала гондола. На ней они дошли до Высокой заводи и свернули в Главный канал. Эдеард даже не посмотрел в сторону большого особняка, мимо которого они проплывали; все его внимание теперь было сосредоточено на Сампалоке.

Буат уже проснулся и встал. После пожара в «Доме голубых лепестков» он переехал в незанятый дом на улице Зульмал, что стоял на полпути между дворцом главы Сампалока и Средней заводью. В доме было пять комнат со странным выпуклым потолком. Две образовывали первый этаж, а остальные располагались одна над другой, так что все здание напоминало расплывшуюся трубу с винтовой лестницей, заключенной снаружи в узкий цилиндр. Треугольная терраса на крыше была обвита разросшимися лозами, закрывавшими почти весь фасад. Плотник по просьбе Буата закрепил входную дверь, в нижние комнаты поставили кое-какую мебель. Одежда и другие вещи до сих пор хранились в коробках, и всю работу в доме выполняла единственная ген-мартышка. Буат попытался заставить несчастное существо очистить стены от растений, но успеха так и не добился. Он намеренно отказался от роскоши, к которой привык, живя в «Доме голубых лепестков».

Бойд подтолкнул Эдеарда локтем, когда гондола пересекала Лесную заводь.

– Похоже, что сегодня не только мы встали рано.

Эдеард последовал мысленным указаниям Бойда, и его про-взгляд отыскал мастера Черикса, идущего через центральный мост между Золотым Парком и Анемоном. Этим маршрутом адвокат теперь пользовался ежедневно, чтобы добраться до Дома парламента, поскольку вход в район Дживон ему был запрещен.

– Даже ему не позволено нарушать закон, – сказал Эдеард.

Накануне он консультировался у мастера Соларина по поводу оснований для ареста, и тот заверил его, что задержание на двадцать два дня – это законная мера при условии, что констебль, производящий арест, изложит свои подозрения в противоправной деятельности горожанина. Во время вчерашней встречи с капитанами других участков Эдеард не раз повторял слова мастера Соларина.

Он перевел про-взгляд с Анемона на Сампалок и заметил, что через Парк Фолас и район Тоселла к нему приближаются отряды констеблей. Сотни защитников правопорядка, собранные со всех городских участков, были заранее разбиты на группы задержания и отряды по охране мостов. Рядом с констеблями трусили десятки ген-псов, а в небе кружили ген-орлы.

В Средней заводи Эдеард ощутил направленный на гондолу знакомый про-взгляд.

«Салрана?»

После встречи в караване они не разговаривали, и несколько попыток Эдеарда послать ей телепатический вызов натыкались на ледяной мысленный щит. Теперь ее направленный вызов был обращен только к нему.

«Эдеард, люди испуганы. Многие целыми семьями пришли в храм с самого утра. Твои действия тревожат их».

«Я понимаю. Но после сегодняшнего дня с их страхами будет покончено».

«Ты не можешь знать это наверняка».

Сомнение было несвойственно Салране. До сих пор она всегда поддерживала и подбадривала Эдеарда.

«Но я ведь вправе на это надеяться, верно? Как можно жить без надежды?»

«Эдеард, ты становишься политиком».

«Я буду мэром, а ты – Пифией», – с улыбкой напомнил он.

«Мы уже не дети. Твоя гордыня привела тебя к этому противостоянию».

«Вовсе нет! – горячо запротестовал он. – Ты и сама прекрасно понимаешь, что больше нельзя терпеть бандитов, угрожающих жизням людей. Ты, как и я, если не больше, видишь страдания горожан. Я стараюсь, Салрана. Может, это и не идеальный путь к избавлению от гнета, но все же кое-что. Заступница поддержит меня – и наказала бы, если б я ничего не сделал».

«Не смей говорить за Заступницу».

Салрана внезапно отвела свой про-взгляд.

Эдеард раздраженно посмотрел в сторону Йисидро. Но направлять провзгляд в храм Заступницы, где служила Салрана, он не стал.

«Она убедится, – сказал он самому себе. – После сегодняшнего дня она поймет, что я прав».

Гондола причалила к мосткам на краю Средней заводи. Вместе со своим отделением Эдеард по деревянным ступеням поднялся на широкую площадку, окружавшую заводь. Сегодня здесь было непривычно пусто. Вокруг стояли четырех- и пятиэтажные дома, не соединенные между собой, высокие и узкие, как и большинство зданий в этом районе. Их выпуклые окна напоминали глаза насекомых. В Сампалоке, как ни в одном другом районе города, строения наводили на мысли об органической структуре.

За изогнутыми хрустальными пластинами окон Эдеард видел целые семьи, наблюдавшие за констеблями. Тревога наполняла воздух, словно отравляющий газ.

– Он там, – сказал Эдеард и повернул к началу улицы Зульмал. При помощи про-взгляда он видел, как у каждого моста собираются констебли. Перед ними стояла задача не пропускать никого в город из Сампалока, особенно бунтовщиков. Гондол в каналах почти не было видно.

Минут десять Эдеард шел по извилистой и грязной улице. Редкие прохожие бросали в его сторону мрачные взгляды, кое-кто и вовсе презрительно плевал вслед. Эдеард внимательно наблюдал за особняком Байза – пологой ступенчатой пирамидой, окруженной толстой стеной с тремя воротами. Внутри собралось много людей, но наружу никто не выходил. Все окованные железом ворота оставались плотно закрытыми. Эдеард не знал, есть ли внутри кто-то из его списка. Если есть, вытаскивать их оттуда будет все равно, что спускаться в Хоньо. «Возможно, и не стоит этого делать».

Эдеард послал телепатический вызов одинокому пешеходу в одной из боковых аллей.

«Ты что-нибудь видел?»

«Восемь моих людей сегодня направляются в Сампалок, – ответил Аргиан. – Пока даже без маскировки, чтобы не привлекать внимания».

«Зачем?»

«Я поговорил с Питиером, он придерживается почти таких же взглядов, как и я. По его словам, им сказано наблюдать и быть наготове».

«Понятно. Спасибо».

Перед приходом констеблей Буат спокойно сидел на одном из двух имевшихся у него стульев. Эдеард громко постучал в дверь. Про-взглядом он тщательно проверил хозяина дома, но ни пистолета, ни ножа при нем не было.

– Идущий-по-Воде, – усталым голосом заговорил Буат. – Ты явился, чтобы тащить меня в финансовый арбитраж?

– Намного хуже. Ты арестован.

– В чем меня обвиняют?

– Ты подозреваешься в вымогательстве. Останешься под арестом, пока мы не соберем подтверждающие улики.

– Ты уверен, что хочешь этого?

– Да.

– Очень хорошо.

Он прикрыл глаза и выдал сильное телепатическое сообщение.

«Друзья мои, началось. Вперед!»

Эдеард беззвучно попросил город поднять из тоннеля под улицей Зульмал оставшиеся бочонки с джамоларовым маслом. Бочки тихо выскользнули из-под земли в проходах между зданиями и, никем не замеченные, остались лежать в тени лиан и деревьев, потревожив лишь кучи мусора.

Отделение Эдеарда покинуло дом. По всей улице начали открываться двери, и наружу вышли люди, вооруженные дубинками, ножами, молотками, кочергами и просто разбитыми бутылками. Эдеард, не глядя в их сторону, третьей рукой сбил крышки с пяти бочонков, стоявших у дома Буата.

– Вы не пройдете и десяти ярдов, – заявил Буат.

Люди, собравшиеся на улице, медленно двинулись им навстречу. Они с опаской поглядывали на Эдеарда и его товарищей, но продолжали приближаться. На них был направлен плотный поток телепатических обращений.

Чаще всего ощущалось примерно следующее: «Вперед, вперед. Нас сотни».

– Отойдите назад, – громко приказал Эдеард.

Камень, брошенный из задних рядов быстро растущей толпы, закувыркался в воздухе. Третья рука Максена без труда отвела его в сторону.

Буат засмеялся.

– А ты считал себя всеобщим любимцем, а, Идущий-по-Воде?

Третьей рукой Эдеард собрал масло из всех пяти бочонков, сформировал из него огромный шар, заставил его взмыть в воздух и направил вперед. Когда шар был в паре ярдов над его головой, Эдеард поднял руку, и с указательного пальца сорвалась тонкая огненная нить.

Пламя с оглушительным ревом окутало шар. Эдеард немного опустил его и послал перед собой по улице. Преградившие им путь люди с испуганными криками расступились в стороны. Крупные капли горящего масла с шипением и треском начали падать на дорогу.

– Сюда, пожалуйста, – вежливо обратился он к изумленно моргавшему Буату. Они зашагали по улице, а расступившиеся люди держались поодаль, с ужасом глядя на пылающий шар. – Я не успел поблагодарить твоего брата за эту идею, – сказал Эдеард. – Но она мне понравилась.

– До Дома парламента еще далеко, – проворчал Буат. – И мы не скоро туда дойдем.

Он снова воспользовался телепатией и стал рассылать инструкции своим сообщникам.

Про-взгляд показал Эдеарду, что все улицы Сампалока быстро заполняются людьми. Ничего другого он и не ожидал. Констеблям на мостах было строго приказано ни в коем случае не выпускать людей из района, чтобы беспорядки не перекинулись на весь город. По его ощущениям, охрана пока успешно справлялась со своей задачей. Ни одна из быстро собиравшихся толп не приближалась к мостам, хотя Эдеард заметил нескольких лидеров, подталкивающих людей идти дальше. В воздухе уже летали камни и бутылки, направляемые третьими руками в констеблей. Кое-где заблестели метательные диски.

А вот группы задержания действовали не так успешно, как он надеялся. Констебли с наиболее сильным про-взглядом получили приказ отслеживать людей из списка и вести к ним своих товарищей. Но пробираться сквозь враждебно настроенные толпы, запрудившие улицы, было не так-то легко.

– Вот что я скажу тебе насчет огня, Идущий-по-Воде, – произнес Буат. – Ты никогда не можешь полностью контролировать его горение.

Эдеард прекрасно сознавал, как быстро расходуется масло. За их спинами улица уже заполнилась людьми, и вслед летели оскорбления и угрозы. Еще больше бунтовщиков собралось в боковых аллеях на пути к Средней заводи. Они пропускали констеблей, но сразу же присоединялись к толпам, идущим следом.

– Эдеард, – шепотом окликнул его Бойд.

– Вы же прекрасно знаете, что мы в состоянии защититься от всего, что они могут в нас бросить, – с уверенным видом сказал он друзьям. – Основная наша задача сейчас – доставить этого мерзавца в камеру.

– Зажженное пламя будет гореть до тех пор, пока ему есть чем питаться, – продолжил Буат. Его рука указала на напирающую сзади толпу. – Им больше не нужны зачинщики. В них горит ненависть к тебе.

Спрятанные в аллеях бочонки были обнаружены и разбиты, и масло джамолара вылилось на улице перед констеблями. Эдеард поднял пылающий шар высоко над крышами домов, а затем взорвал его, вызвав ослепительную вспышку. Толпа вздрогнула.

EI вдруг он заметил белую искру. Разлитое по улице масло вспыхнуло. Люди стали с криками разбегаться, а огненная стена рванулась навстречу констеблям.

– Проклятье, – выдохнул Эдеард.

Он быстро попросил город изменить улицу перед ними, и пламя исчезло, впитанное мостовой, неожиданно ставшей пористой. Клубы дыма, уносимые легким ветерком, поплыли между домами.

Буат он изумления открыл рот.

– Что за…

Эдеард подмигнул.

– Не задерживайся.

Толпа мятежников теперь держалась на почтительном расстоянии, и отделение благополучно прошло улицу вплоть до Средней заводи. На широкой полукруглой набережной собралось не меньше сотни констеблей, и дополнительные отряды стояли у мостов, ведущих в Беллис и Парк Фолас. На выходящих к мостам улицах Сампалока кипели возбужденные толпы.

Максен и Бойд передали помрачневшего Буата группе задержания, наказав немедленно доставить его в подземелье Дома парламента.

– Что теперь? – спросила Кансин, поглядывая на блокированную свистевшими хулиганами улицу Амтол.

– Я не знаю, – сказал Эдеард. Он посовещался с сержантами у каждого из мостов и проверил, как идут дела у групп задержания. – Мы сумели выловить только восемь человек из сотни, включая Буата. Я рассчитывал на лучший результат. – Эдеард с тревогой посмотрел на беснующуюся толпу. – Я не хочу больше никого туда посылать. Это может привести к потерям.

– Если мы еще немного здесь простоим, мы пропали, – сказал Максен. – Нельзя не признать, что они хозяева в Сампалоке, и с этим ничего не поделать.

– Мне казалось, ты не возражал, если бунт ограничится Сампалоком, – заметил Бойд.

– Здесь тоже живут порядочные люди, и их немало, – сказал Эдеард. – А толпа все увеличивается. И так у всех мостов. Я не предполагал, что Буат контролирует такие массы народа.

– Мы могли бы применить маскировку, – предложил Динлей. – Выследить ближайшего подозреваемого из списка и потихоньку его нейтрализовать. Эта сотня здесь всем управляет, они провоцируют толпу. Надо брать их по одному.

– Возможно, ты прав.

Но Эдеард еще не принял решения. Колоссальный масштаб ответной реакции оказался для него неожиданностью. Но ведь обитатели Сампалока всегда были готовы к дракам, и вызвать беспорядки не составило никакого труда.

Он подошел к отряду констеблей, охранявшему мост через Торговый канал, и попытался определить, кто из указанных в списке бандитов находится поблизости. Но не успел он сосредоточиться, как ощутил телепатическое сообщение от сержанта с моста, ведущего к Верхнему Рву. Тот докладывал, что толпа рассеялась по улицам и начались грабежи магазинов и мастерских. Про-взгляд Эдеарда выявил атмосферу ярости и ликования. Не слишком удачное сочетание. Затем его про-взгляд остановился на ген-орле. Острым зрением птицы Эдеард увидел огонь и дым, появившиеся сразу в пяти зданиях. Когда наблюдатель опустился ниже, он заметил, как люди стекаются к торговым заведениям. Из разбитых дверей выбрасывали товары, мгновенно расходившиеся в толпе. Десятки подростков разбегались по улицам, спеша спрятать свою добычу.

Внимание ген-орла внезапно нарушилось. Какая-то сила отвлекала его, притягивая вниз, к изломанной линии крыш Сампалока. Мощные крылья яростно захлопали, выдавая возрастающее волнение.

Поведение ген-формы сильно встревожило Эдеарда. Лишь у немногих людей хватило бы телекинетической силы, чтобы достать орла на такой высоте, и еще меньше проявляли намерение атаковать беззащитное существо. Отследить телекинез про-взглядом было необычайно трудно, но Эдеард сумел ощутить хрупкую нить воздействия до самой земли. Он сосредоточился на ее источнике и в толпе на улице Энтфолл обнаружил подростка лет пятнадцати.

«Прекрати», – скомандовал ему Эдеард.

Парень вздрогнул. Он мгновенно отдернул третью руку и скрылся в ближайшем здании.

На набережной Средней заводи раздался громкий треск дерева. Эдеард, оглянувшись по сторонам, понял, что мятежники взломали дверь в лавку пекаря на улице Мислор. Люди с радостными криками ворвались внутрь и в один миг расхватали свежие хлебцы и булочки. Протестующие крики пекаря и его родных быстро утихли. Следующей пострадала лавка бакалейщика, потом магазин одежды и таверна – и все под аккомпанемент ликующих криков толпы. Затем были разгромлены маленькая кузница, кафе и сапожная мастерская.

– Что нам делать, Идущий-по-Воде? – спросил старший сержант, командовавший констеблями на набережной.

Эдеард не знал, что ответить. В этот момент треск ломаемых дверей донесся с улицы Зульмал.

– О Заступница! – Он обернулся к сержанту. – Оттесняйте их назад, подальше от торговых кварталов.

Сержант, пришедший из района Ваджи, бросил на него неуверенный взгляд.

– Есть, сэр.

Рядом с Эдеардом выстроился отряд из более чем пятидесяти констеблей, и он повел их на улицу Мислор. Толпа, завидев его, стала разбегаться, но в констеблей полетел целый шквал камней и бутылок. Эдеард без труда остановил все снаряды, они осыпались на землю. Через первую же боковую аллею он заглянул на улицу Зульмал: погромы и грабежи там были еще более жестокими. Впереди, на улице Мислор, толпа врывалась в новые магазины и мастерские.

– Это ты виноват! – закричала ему с тротуара женщина. Она выбежала из проема, где еще сохранились обломки дверей. На желтом платье пестрели пятна крови, в руке женщина сжимала длинный нож. – Ты, Идущий-по-Воде, нас погубил. Моя семья жила здесь две сотни лет. Двести лет наша торговля процветала, а теперь все пропало. Чтоб тебе сгнить в Хоньо, мерзавец!

Эдеард остановил отряд. Единственное, чего он достиг этим выходом, – грабежи оставшихся пока нетронутыми лавок и мастерских. Оттесняя бунтовщиков, он сам подталкивал их к новым целям.

– Помоги мне, Заступница, – прошептал он.

Еще три сержанта известили его о начавшихся беспорядках. Хаос охватил уже шесть кварталов Сампалока.

– Возвращаемся на набережную, – скомандовал он сопровождавшим его констеблям.

За время его отсутствия толпа на набережной заметно осмелела и начала наступать на констеблей, охраняющих мост в Беллис. Грабежи не прекращались. Попытки владельцев защитить свое имущество привели к всплеску насилия. Эдеард видел, как яростно работают дубинки, как жестоко действуют третьи руки. А потом оправдались его худшие опасения: раздался пистолетный выстрел.

На мгновение вокруг все замерли, стараясь определить, откуда стреляли. Эдеард уголком глаза заметил, как упала Кансин. Она, конечно же, была в первых рядах констеблей, а теперь рухнула на колени, держась рукой за грудь и тяжело хватая ртом воздух.

– Кансин! – заорал Максен.

Он быстро растолкал притихших констеблей и обнял Кансин обеими руками.

– Все в порядке, – задыхаясь, пробормотала она. – Со мной ничего не случилось. О Заступница! Больше никогда не буду жаловаться на неудобство этих жилетов из армшелка.

Она потерла рукой место, куда угодила пуля. Максен всхлипнул от радости и поцеловал ее.

Разъяренный Эдеард выбежал на свободное пространство между толпой и констеблями. Стоявшие в первом ряду мятежники попятились.

– Прекратите беспорядки! – закричал Эдеард. – Расходитесь по домам. Все кончено.

Несколько мгновений все молчали. А потом из задних рядов раздался крик: «Долой Идущего-по-Воде!»

Прогремело еще два выстрела. Эдеард был готов к ним. Пули повисли в воздухе в паре футов от него. Он попытался устроить целый спектакль, рассматривая и презрительно отталкивая пули в сторону бунтовщиков, чтобы убедить их в своей непобедимости, в том, что их бунт бесполезен, но только дал повод для новых насмешек.

«Выстрелил один из наших людей», – поступило направленное сообщение от Аргиана.

Взгляд Эдеарда скользнул по крыше дома в самом начале улицы Зульмал, где среди разросшихся лиан притаился Аргиан.

«Кто? Где он?» – спросил Эдеард.

«Джанли. Он уже уходит».

В констеблей снова полетели камни.

– Ладно, – гневно бросил он бунтовщикам. – Я вас предупреждал.

Его решительный вид заставил прикусить язык тех, кто стоял впереди.

Плащ Эдеарда взвился, освобождая руки. Прикрыв глаза, он обвел ими широкий круг. Он никогда еще не пользовался своей телекинетической силой в полной мере и теперь старательно сосредоточился. За его спиной поверхность Средней заводи покрылась рябью. Затем в воздух поднялись две мощные струи воды. Они наклонились над набережной и сошлись вместе точно над головой Эдеарда. Стоявшие под летящими потоками констебли инстинктивно пригнулись.

Эдеард злорадно усмехнулся. Всю собранную воду он бросил в бунтовщиков единой волной. Удар, поднявший тучу пыли и брызг, пришелся на начало улицы Зульмал. Основная масса воды, сметая все на своем пути, устремилась вперед. Люди беспомощно барахтались, закрывая рты и носы третьими руками. А Эдеард не двигался с места, продолжая направлять страшный поток. Попавшие в неестественный водоворот ген-крысы пронзительно визжали. Основная волна прокатилась по улице ярдов на пятьдесят или семьдесят, а потом, растекаясь по боковым аллеям, стала уменьшаться.

Эдеард перестал поднимать воду, когда уровень в Средней заводи значительно понизился. Вода, попадая в ливневые канавы, начала возвращаться. Наконец он опустил руки и глубоко вздохнул. Остатки поднятой воды обрушились на улицу.

Беспорядков впереди больше не было. По тротуарам и дренажным стокам с журчанием сбегала вода. Эдеард увидел, что на земле остались сотни промокших людей, цеплявшихся друг за друга и за стены, едва шевелившихся, словно выброшенные на берег рыбы. Их кашель и резкие вдохи смешивались со стуком капель, падавших с листьев лиан. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь высокие кучевые облака, окутали странную сцену сияющим блеском.

– Яже говорил, – невозмутимо произнес Эдеард. – Отправляйтесь по домам.

Констебли разошлись по улице Зульмал, помогали людям подняться на ноги и проверяли, все ли в порядке. Самыми распространенными травмами были переломы рук и ног. Примерно две дюжины пострадавших перенесли на набережную, где ими занялись вызванные врачи. Среди оставшихся на улице людей обнаружились двое из списка Эдеарда, и их арестовали. Других репрессий не последовало. Дрожащие от холода в промокшей одежде, мятежники быстро расходились. На улице Мислор тоже стало тихо.

«Во имя Заступницы, что у вас происходит?» – потребовал объяснений главный констебль Уолсфол в прямом телепатическом обращении к Эдеарду.

Несмотря на ограниченное мысленным щитом восприятие, Эдеард не мог не ощутить страх и гнев шефа.

«Я должен был что-то сделать, сэр. Бунтовщики разгромили почти всю улицу».

«На своем участке ты, может, и справился, зато в остальном Сампалоке воцарился полный хаос».

«Я знаю, – печально ответил Эдеард. Про-взгляд позволил ему увидеть толпы людей, бушевавшие на улицах Сампалока. Утренние лучи с трудом пробивались сквозь клубы дыма, повисшие над кварталами. Его действия не дали констеблям никакой передышки, а только подстрекнули бунтовщиков. – Я сейчас пойду на улицу Галсард, это ближе всего, а потом…»

«Ты не сделаешь ничего подобного, – прервал его Уолсфол. – Мы опасаемся, что твои действия только ухудшают обстановку. Ты отстранен, Идущий-по-Воде. К полудню ты должен вернуться в Дживон. Я приказываю всем констеблям отойти за мосты».

«Но люди пострадают», – возразил Эдеард.

«Тебе, вероятно, следовало подумать об этом до начала акции. Ты заверил меня, что беспорядки будут незначительными. Я не знаю, кто вынудил всех лидеров банд укрыться в Сампалоке, но это лишь усугубляет положение».

«Могло быть намного хуже. Хорошо, что беспорядки не возникли во всех остальных районах. Наверное. Благая Заступница, что я наделал?» – подумал Эдеард, но ответил лишь:

«Слушаюсь, сэр».

«По мнению Овейна, для защиты граждан, которым угрожает опасность, потребуются более решительные меры».

«Какие именно меры?»

«Мы пока не знаем. Высший Совет двадцать минут назад собрался на экстренное заседание, но еще ничего не решено».

Эдеард окинул взглядом набережную. Обмелевший поток воды журчал по улице Зульмал и через невысокий бортик скатывался в Среднюю заводь. Два врача, откликнувшиеся на призыв констеблей, переходили от одного пострадавшего к другому. Послушницы храма Заступницы в белоголубых одеяниях помогали им накладывать повязки и старались успокоить раненых.

И снова прогремел выстрел. Все констебли непроизвольно повернулись к улице Зульмал. Про-взгляд Эдеарда, как давным-давно учил Чаэ, постоянно ощущал присутствие всех его друзей. И в этот момент восприятие мыслей Бойда пропало.

Где-то недалеко вскрикнула Кансин.

Эдеард устремил про-взгляд в то место, где за мгновение до выстрела был Бойд, – в одном из магазинов на улице Зульмал. В ближней к выходу комнате чей-то разум излучал злорадное удовлетворение. Рядом лежало безжизненное тело, но про-взглядом Эдеард не мог определить чье. Зато легко опознавалось обмундирование, какое носил каждый констебль.

– О Заступница, только не это, – прошептал Эдеард.

А потом он помчался через набережную на улицу Зульмал, к пекарне. Поток воды хлынул внутрь сквозь разбитую дверь и довершил разгром. Волна перевернула полки и прилавок, смыв все содержимое. Из печей вырывались опасные облака раскаленного пара. Один из тяжелых шкафов опрокинулся и придавил к полу подростка. Там его и обнаружил Бойд. Парень хныкал от боли и откашливал воду. В тех местах, где сломанные ребра проткнули кожу, одежда покраснела от крови. Был он сыном пекаря или бунтовщиком, для Бойда не имело значения. Парень пострадал и нуждался в помощи. Бойд помог. Третьей рукой и обломком мебели он приподнял шкаф, освободив мальчика.

Эдеард ворвался в дом. Мирайз все еще стояла над телом Бойда, держа в руке пистолет. Ее одежда, как и следовало ожидать, была густо запятнана кровью. Она выстрелила, приблизив дуло пистолета к самому затылку Бойда. Пуля полностью уничтожила лицо, кровь и остатки мозга брызнули и на шкаф, и на бедного парня, теперь бившегося в истерике.

– Я тебя достала, – протянула она странно монотонным голосом. – Ты разрушил нашу жизнь. Теперь мы квиты.

Динлей с искаженным яростью лицом рванулся вперед, и его третья рука уже была готова сжать сердце обезумевшей женщины. Щит Эдеарда не дал ему этого сделать.

– Нет. Она предстанет перед судом. – Третьей рукой он выбил из ее руки пистолет. – Выведи ее отсюда, – приказал он подбежавшему Урарлу. Затем Эдеард без труда поднял шкаф. – И позови врача.

Урарл и еще два констебля увели Мирайз. Как только они вышли, в комнату проскользнул Аргиан.

Максен упал на колени рядом с телом Бойда, бережно прикоснулся к его руке, словно боялся разбудить. Стекавшая с промокших форменных брюк вода смешалась с кровью. Кансин обняла рыдавшего Динлея, и по ее щекам тоже потекли слезы.

– За что? – прошептала она.

Аргиан поднял пистолет.

– Это как раз та модель, которую мы предпочитаем. Они явно знали о ее состоянии. Нетрудно было вручить ей пистолет и шепнуть, где находится один из членов отряда Идущего-по-Воде.

Максен с угрожающим видом обернулся.

– Подожди, – остановил его Эдеард.

Собственное спокойствие удивляло его. Шок, видимо, затормозил его мысли, и все происходящее в пекарне казалось спектаклем на далекой сцене.

– Что еще? – огрызнулся Максен. – Он ведь мертв!

Эдеард застыл в полной неподвижности, устремив свой про-взгляд куда-то вдаль. Друзья исчезли, исчезли и стены пекарни. Капли, падавшие на покрытый лужами пол с потолка и промокшей мебели, звенели, словно колокольчики. Окружающий мир затянуло серой пеленой. И вдруг в этой мрачной вселенной появилась одинокая фигура. Эдеард улыбнулся.

«Ты остался».

«Я не попрощался, – ощутил он ответ души Бойда. – Я хотел проститься. Но это так трудно, Эдеард. Они не слышат меня».

«Возьми все, что тебе нужно», – предложил ему Эдеард и поднял руки.

Призрачный Бойд коснулся его пальцев.

Сердце Эдеарда пронзила ледяная игла. Его губы округлились в изумленном вздохе. Прикосновение вытягиваю из него жизненные силы. Реальная Вселенная мгновенно вернулась.

Кансин, увидев призрачный силуэт Бойда, испуганно ахнула. Эдеард покачнулся и с трудом выдохнул воздух. По его телу распространялся парализующий холод.

– Бойд? – воскликнул Динлей.

– Мои друзья.

Бойд окинул их лица ласковым взглядом.

– Не уходи, – попросила Кансин.

– Я должен. Я слышу призывное пение туманностей. Это так прекрасно. Я только ждал, пока Эдеард заметит меня.

– Ты нам нужен.

– Динлей, расскажи обо мне Сарье. Будь добр к ней, постарайся ее утешить.

– Я обещаю.

– Кансин, Максен, не надо прятаться, это неправильно. Жизнь бесценна, чтобы терять даже мгновение счастья.

– Я… – Кансин виновато посмотрела на Максена. – Да. Да, ты прав.

Бойд перевел взгляд на Аргиана.

– Ты все еще сомневаешься. Поверь в Эдеарда, он сильнее всех нас. Я вижу это. Я вижу, как он влияет на Вселенную. Она подчиняется его воле.

У Эдеарда уже подгибались колени, и он невольно поморщился. Холод был непереносимым.

– Прости, Эдеард, – сказал Бойд. – Я истощаю твои силы. Ты не в состоянии поддерживать мою последовательность.

– Последовательность? – недоуменно повторил Эдеард.

– Ну да. Это и есть Вселенная – последовательности воспоминаний. Их бесконечно много, они переплетаются между собой и тянутся до бесконечности.

Бойд отпустил руку Эдеарда и стал быстро уменьшаться. Но он еще успел усмехнуться.

– Я и не подозревал, что город – на самом деле живое существо, Идущий-по-Воде. Но ведь ты знаешь это, правда? Ты ощущаешь его сны.

Позови его на помощь, сегодня она тебе необходима. Не робей. Чтобы покончить с беспорядками, воды будет недостаточно. Тебе понадобятся отвага и решимость.

Эдеард не мог справиться с дрожью.

– Обещаю, – ответил он.

– Ты, наверное, считаешь меня слабым, раз я еще не ушел, – сказал Бойд.

Его призрак уже поднялся высоко в небо и постепенно таял.

Эдеард еще ощущал его присутствие.

– Нет, – крикнул он.

А потом услышал: «Мы будем рядом с ним, ведь он – все, что от нас осталось».

– Что? – переспросил он.

Душа Бойда одарила его ощущением улыбки.

– Я понимаю.

Призрак устремился к звездным туманностям и пропал из вида.

Кансин вышла на улицу, не скрывая слез.

– Извините, – всхлипнула она, вытирая глаза рукой. – Я сейчас справлюсь.

– Ты действительно видишь души, – изумленно воскликнул Аргиан.

– Да, – ответил Эдеард.

Он чувствовал себя бесконечно усталым. Как было бы хорошо просто сесть на землю и прикрыть глаза, чтобы хоть минутку отдохнуть. В конце концов, Уолсфол приказал ему возвращаться в участок. И теперь все это не его проблемы.

«Да, правильно».

– Что ты собираешься делать? – спросил Максен.

Эдеард ответил отчаявшимся взглядом.

– Не знаю.

«Мой народ», – донесся вдруг телепатический посыл Байза.

Все одновременно повернулись к особняку главы района, стоявшему в центре Сампалока. На крыше, в ниспадающей фиолетовой мантии, с перекинутым через левое плечо капюшоном, отороченным мехом, стоял Байз. Он поднял перед собой обе руки, словно благословляя аудиторию.

– Я обращаюсь ко всем, кто сейчас находится в Сампалоке, к тем, чьи семьи жили здесь не одно поколение, и тем, кто пришел недавно, спасаясь от преследования Идущего-по-Воде.

Эдеард мгновенно возмутился.

– Ничего не говори, – строго приказала ему Кансин. – В публичном споре ты будешь выглядеть не лучшим образом.

«Перестаньте бороться друг с другом, – мягко увещевал Байз. – Ваш враг снаружи, и наши конфликты ему только на руку. Уже сейчас у Верхнего Рва собираются те, кого пугает ваша свобода. Я призываю вас оказать им решительное сопротивление. Не позволяйте оккупировать ваш дом, последнее место в городе, где вам гарантирована независимость, как завещал Рах. В стенах моего дома я предлагаю безопасное убежище вашим семьям. Пока вы сражаетесь за свободу против тирании Идущего-по-Воде, им не грозит никакая опасность. У нас мало времени. Слушайте тех, кто идет с вами и говорит от моего имени. Окажите сопротивление захватчикам, стремящимся изгнать вас из города, принадлежащего вам по праву рождения».

Байз послал ощущение сдержанной улыбки и спустился внутрь башни.

– Что это за чертовщина? – воскликнул Динлей. – Какой-то предвыборный трюк?

– Представления не имею, – сказал Эдеард, испытывая ту же растерянность, что и остальные. Он вопросительно взглянул на Аргиана. – Не может же он быть верховным предводителем бандитов?

– Нет, – ответил Аргиан. – Это далеко не так. Семейство Дироал тесно связано с бандами. Они увеличивают свою прибыль, ослабляя конкурентов. Но у Байза хватает ума, чтобы соблюдать дистанцию. А это что-то новенькое.

– Ох, Заступница, – простонала Кансин. Ее лицо было обращено на север, глаза прикрыты, про-взгляд устремлен вдаль. – Подходит милиция.

– Как? – изумился Эдеард.

– Судя по всему, целый полк. Они уже миновали Верхний Ров.

Эдеарду хватило секунды, чтобы отыскать про-взглядом длинную цепочку людей, марширующих мимо караванных стоянок.

– Что они делают? Констебли сдерживают бунтовщиков в границах Сампалока; они не перейдут через мосты.

– В Маккатране произошло масштабное нарушение законов, – невозмутимо заметил Максен. – Как бы ты себя чувствовал на месте мэра? Милиция прислана не ради охраны мостов. Она должна прекратить беспорядки.

– Но каким образом? – спросил Эдеард. – Милиция никогда этим не занималась. Констебли специально обучены работать среди толпы.

– Они вооружены, – тихо добавила Кансин.

Эдеард ощутил холод, как будто к нему снова прикоснулся призрак Бойда. Из всех констеблей, призванных им сегодня на помощь, только капралам и сержантам было позволено взять пистолеты.

– Но ведь люди на улицах…

– А Байз только что призвал их оказать сопротивление, – сказал Динлей.

– Их необходимо остановить, – решил Эдеард. – Милиция не имеет права стрелять в гражданских лиц, даже если они нарушают закон.

– У людей в толпе тоже есть оружие, – вмешался Аргиан. – Может случиться так, что кто-то из милиции выстрелит первым. Это было бы… удобно.

– Твои люди послушают тебя? Ты сумеешь их остановить?

– На улицах мало что сделаешь, – сказал Аргиан. – Но я мог бы поговорить со своими товарищами, пришедшими сегодня в Сампалок. Хотя окончательное решение за Мотлуком и ему подобными.

– Поговори с ним, – попросил Эдеард. – Нельзя допустить столкновения.

– Я сделаю, что смогу.

Аргиан повернулся и зашагал по улице.

– За мной, – скомандовал Эдеард остальным. – Мы должны добраться до Верхнего Рва и попытаться их остановить. – Он побежал обратно к набережной, обыскивая про-взглядом канал. – Ох, Заступница, куда подевались все гондолы? И почему их нет, когда они необходимы?

– Ты собираешься охладить милицию очередным душем? – поинтересовался Динлей.

– Чем угодно, лишь бы подействовало.

Ближайшую гондолу он обнаружил только в Сиреневом канале, она шла в сторону Главного канала. Ждать ее было бессмысленно, это слишком долго. Эдеард в нерешительности остановился в середине набережной. Поддержка Бойда обессилила его и вызвала боль во всем теле. Он понимал, что на очередной трюк вроде водопада у него не хватит сил, тем более если придется пробежать через весь Сампалок до самого моста в Верхний Ров.

– Прокляни их, Заступница.

Он направил про-взгляд прямо во Дворец-Сад и в зале Высшего Совета отыскал мэра.

«Сэр, прошу вас, мне надо с вами поговорить».

«Идущий-по-Воде. – От посыла Овейна повеяло холодом. – Ты пока остаешься в городе лишь потому, что твои показания необходимы специальной комиссии, которой я поручу разобраться, кто виноват. После этого Высший Совет непременно издаст указ о высылке, где будет фигурировать одно-единственное имя: твое».

«Сэр, прошу вас, отзовите милицию».

«А ты можешь предложить другой вариант? Маккатран тысячу лет не видел такого разгула преступности. А всё твои идеи! Арест сотни предводителей должен был положить конец хаосу. Но ты добился лишь того, что спровоцировал грабежи и уличные беспорядки. Достойные граждане – а их в Сампалоке немало, что бы ты ни говорил, – страдают от неслыханной жестокости разбушевавшейся толпы. Толпы, которую спровоцировал ты сам. Я мэр этого города, и я такого не потерплю. Хаос должен прекратиться».

«Позвольте мне самому прекратить беспорядки, сэр. Я смогу снова воспользоваться водой, и не раз, если потребуется. Прошу вас, нельзя допустить, чтобы милиция стреляла в людей».

«Поскольку, как мне кажется, ты далек от понимания ситуации, я скажу тебе прямо. Ты должен немедленно покинуть Сампалок. Офицеры милиции – не дикари, они быстро и профессионально справятся со своей задачей. Ты понимаешь? Если не подчинишься сейчас же, я попрошу Уолсфола выписать ордер на твой арест. Даже тебе не под силу справиться с сотней констеблей сразу».

«Да, сэр», – выдавил Эдеард.

У него так перехватило горло, что стало трудно глотать.

– И что же мы будем делать? – спросил Динлей.

Эдеард оглянулся по сторонам. Друзья по отделению ждали его решения. «Подумать только, куда нас завели мои идеи! Но я знаю, что поступаю правильно. Я уверен. Политики и благородные семейства все искажают». Он невесело улыбнулся своим товарищам.

– Я поступлю так, как советовал Бойд: буду действовать решительно. Вы со мной?

Лицо Максена болезненно сморщилось.

– Зачем спрашиваешь?

В их сторону направились несколько констеблей под командованием смущенного сержанта. Эдеард пренебрежительно махнул на них рукой.

– Полагаю, что мы только что перестали быть констеблями.

– О Хоньо! – простонала Кансин.

– Но сейчас вам необходимо держаться за мои руки, – сказал Эдеард.

Принятое решение значительно подбодрило его. Друзья, ощутив его настроение, заулыбались. Стоя посреди набережной, все четверо взялись за руки. И среди бела дня, на глазах у сотни констеблей и под прицелом тысяч про-взглядов, они с вызывающим смехом опустились сквозь твердую почву.

Они неслись по ярко освещенному тоннелю, как будто падали на Кверенцию от самых звезд, и Максен кричал громче всех.

«Эдеард, что ты делаешь?»

Он ощутил телепатический посыл Финитана, как только все четверо поднялись на поверхность в пустынной аллее неподалеку от центрального моста через Облачный канал.

«Я должен остановить милицию, сэр», – ответил Эдеард, удивляясь тому, как быстро Грандмастер сумел его отыскать.

Но потом он увидел пробегавшего в другом конце аллеи ген-пса.

«Послушай меня, Эдеард. Не применяй силу против милиции. Тебя поддерживают далеко не все офицеры. А Овейн предоставил им полную свободу действий».

«Почему? Зачем он это делает?»

«По мнению всего города, он расхлебывает заваренную тобой кашу, – сказал Финитан, и его мысли выдачи бесконечную усталость. – Таким образом он лишает тебя права осуществлять закон и порядок и одновременно побеждает бандитов. Сколько бы теперь людей ни погибло, обвинят только тебя. И потому за Овейна будут голосовать еще сотню лет».

«И все это только ради голосов избирателей?»

«Нет, Эдеард. Как я уже говорил тебе прежде, политика есть политика. Всегда. Тех, кто обладает властью, нелегко свергнуть. Тем более с добрыми намерениями».

«А как же Байз? Он предлагает убежище людям и призывает к сопротивлению милиции. Он только усугубляет положение».

«Овейн решил пожертвовать Байзом. До сегодняшнего дня они были союзниками в Высшем Совете. И каждый хотел отличиться, уничтожив тебя. Байз недооценил решительность Овейна. И тот не преминул воспользоваться лазейкой. Он уже поговаривает о том, чтобы отдать Байза под суд за соучастие. А у Байза найдется немало родственников, которые в случае его падения будут рады занять освободившееся место главы района. Сейчас Байз может лишь организовать сопротивление в надежде дискредитировать Овейна».

«Вы думаете, он это сделает?»

«Не берусь сказать. Они еще могут договориться, пока не пройдена критическая точка. Договорятся они или нет, за меня после сегодняшнего никто не будет голосовать. Пожалуй, я и сам воздержусь. Я серьезно подумываю, не предложить ли союз Овейну, так у меня есть шанс сохранить хотя бы часть политического влияния. Пожалуй, работая с ним, я мог бы стать смягчающим фактором».

«Нет, вы не сделаете этого».

«Эдеард, все мы должны смотреть в лицо реальности. Овейн консолидирует город вокруг себя, как надеялись сделать мы сами».

«Ценой человеческих жизней! Ведь в толпе есть агенты благородных семейств, готовые подстрекать людей на конфликт с милицией».

«В таком случае нам остается только надеяться на Заступницу, чтобы она сотворила чудо. Другого выхода я не вижу. На нас давят со всех сторон. И ты, мой отважный друг, потеряешь все, чего успел добиться».

«Этого не произойдет».

«Это уже произошло. Я готов защищать тебя, насколько в моих силах, но сомневаюсь, что завтра мои усилия будут чего-то стоить».

Эдеард закончил разговор с Грандмастером и опустил голову.

– Что еще произошло? – спросил Динлей.

– Мы остались совсем одни, – сказал Эдеард. – Овейн победил. Он просто бросил нас, словно мы никогда не существовали.

Но мы существуем, – решительно заявил Максен. – И я здесь, с тобой, готов помочь помешать милиции убивать людей. Идем и сделаем это.

Про-взгляд Эдеарда скользнул по первым рядам милиции, маршировавшим по мосту от Верхнего Рва.

– Ладно, – без особой уверенности согласился он. – Последняя попытка.

Их заметили сразу, как только друзья направились к мосту. В их сторону устремились тысячи про-взглядов, и все больше и больше людей следили за ними из каждого района города. Всеобщее внимание давило на четырех друзей, словно влажная духота летнего полдня. Жизнь в городе замерла, все наблюдали за событиями в Сампалоке. В их мысли ворвался телепатический шквал насмешек и оскорблений. Эдеард блокировал посторонние разговоры, стараясь придумать, что делать дальше.

«Чудо Заступницы. Финитан сказал, что нам без него не обойтись. И он прав. Но Заступница явила лишь одно настоящее чудо: это ее храм. А если… да, такой смелости от меня не мог ожидать даже Бойд».

Центральный мост через Облачный канал представлял собой пологую дугу из материи города, окаймленную приземистыми опорами, на которых росли мандариновые деревца. Мост выходил на небольшую площадь, где фруктовые деревья были посажены у каждого дома – сливы и груши прикрывали выпуклые стены густыми полосами цветущих ветвей. Но тонкие ароматы полностью заглушил едкий дым. Улицы Борфол и Джанкал, уходящие вглубь Сампалока, были перегорожены грудами мебели, которую натащили и подожгли мятежники. Позади баррикад виднелись разграбленные магазины и мастерские. В толпе Эдеард и его друзья заметили несколько человек из списка: они поздравляли единомышленников и передавали полученные инструкции. Он заметил и множество пистолетов, которые никто уже не прятал. Внутри зданий царила печаль. Избитые владельцы лавок залечивали раны, а их родные наблюдали за торжествующим снаружи хаосом в горестных раздумьях и с едва сдерживаемым гневом.

Эдеард обратился к Кристабель.

«Ты видишь все это?» – спросил он.

«Да, любимый. Сейчас все в городе наблюдают за Сампалоком. Никто не верил, что привлекут милицию. Отец опасается худшего, но в Высшем Совете лишь немногие осмеливаются возразить мэру. Ох, Эдеард, какой ужас, и все по моей вине».

«Нет».

«Да, – настаивала она. – Это я придумала согнать их всех в Сампалок, и посмотри, сколько достойных людей уже пострадали».

«Мы правильно поступили, иначе беспорядки только умножились бы. Так и должно было быть».

«Правда? Я уже не уверена в этом».

«Ответственность лежит только на мне. Кристабель, возможно, мне скоро придется покинуть город. И хорошо, если я не окажусь в шахтах Трампелло».

«Я поеду с тобой, ты же знаешь. Куда бы то ни было».

«Нет, дорогая, ты станешь главой Хакспена».

«Не уверена, что мне этого хочется, если Хакспен окажется под властью Овейна и его „единого народа“».

«Давай не будем ничего решать сгоряча, хотя бы до завтра».

«Как скажешь. Я могу тебе чем-нибудь помочь? Пожалуйста. Я бы очень хотела сейчас быть с тобой рядом».

«Нет. Но многие люди ранены. Им требуется помощь врачей».

«Это я организую. Я поговорю с Грандмастером медицинской гильдии. По крайней мере он не принадлежит к числу сторонников Овейна».

«Вот и хорошо».

Аллея вывела их к самому Облачному каналу неподалеку от моста. Констебли, стоявшие у обоих его концов, беспомощно наблюдали за маршировавшей мимо милицией. Солдаты все прибывали со стороны Верхнего Рва и аккуратными рядами заполняли площадь. Кроме одного взвода, построенного по четыре человека в ряд, поперек дороги. Стоило Эдеарду выйти из аллеи, как на него нацелились двадцать восемь пистолетов.

– Лейтенант, я хочу с вами поговорить, – крикнул Эдеард.

Первый ряд расступился, и вперед вышел лейтенант. На вид ему было далеко за тридцать, из-под форменной фуражки выбивались светлые вьющиеся волосы. На сине-зеленом мундире ярко блестели тщательно начищенные пуговицы, к белому ремню была пристегнута длинная сабля.

Эдеард постарался скрыть свое разочарование. Перед ним предстал типичный офицер милиции, недалекий молодой аристократ, считающий свой патент поводом для бесконечного высокомерия. А он-то надеялся, что хоть раз встретит кого-то с искрой сообразительности и склонностью к независимому мышлению.

– Идущий-по-Воде. – Офицер коротко кивнул. – Я лейтенант Юстас. Я командую несколькими отрядами и получил недвусмысленный приказ полковника не пропускать вас через мост.

Имя показалось Эдеарду знакомым, но он был уверен, что никогда не встречал этого человека.

– Если вам приказано еще и прекратить мятеж, то я могу это сделать. Я уже справился с беспорядками у Средней заводи.

– Зато спровоцировали их повсеместно, – заметил лейтенант Юстас. – Вы представляете угрозу, Идущий-по-Воде, и чем скорее покинете город, тем лучше.

– Пострадает множество людей, – сказал Эдеард. – Я уверен, вы и сами это понимаете. Я не могу допустить обострения ситуации до такой степени, чтобы милиции пришлось стрелять в людей. Для решения этой проблемы достаточно констеблей.

– Ваше неожиданное сочувствие к преступным элементам меня удивляет. А разве не вы сами провоцировали их весь прошедший год?

– Прошу вас, дайте мне попытаться. Я обращаюсь к вам как мужчина к мужчине. Что вы теряете? Если я успокою толпу, ваш полковник будет гордиться вашей способностью проявлять инициативу. Если мне это не удастся, вы просто продолжите выполнять задание.

– Как мужчина к мужчине, да?

Эдеард кивнул. Что-то было не так. Но лицо лейтенанта оставалось абсолютно бесстрастным.

– В Маккатране есть хорошая поговорка, – сказал Юстас. – Хотя деревенскому мальчишке она может быть и не известна. «Не мочись в канал, вдруг пригодится воды напиться».

Лейтенант презрительно махнул рукой, и вдруг Эдеард заметил на третьем пальце его руки серебряное кольцо. Он не смог сдержать разочарования. Кольцо было в виде завитка лозы с единственным рубином в центре.

«Жених Джессиль».

– Хватит об этом, – с утомленным видом сказал Юстас и отвернулся. – Еще один шаг к мосту, Идущий-по-Воде, и мы посмотрим, сколько пуль вы в состоянии отвести от себя и своих друзей. А теперь убирайся в свой грязный коровник, откуда вылез.

– Забудь о нем. – Динлей насмешливо кивнул на сомкнувшийся строй милиции. – Мы просто обойдем их стороной, используя маскировку. Это не проблема. Мы легко проберемся на площадь.

Эдеард посмотрел на суровые лица солдат, прицелившихся в него, на все еще прибывавшие шеренги милиции. Легкий ветерок осыпал все вокруг опавшими лепестками, словно сухим розовым снегом.

– Я не могу драться на две стороны сразу, – сказал он.

– Тогда сбей их водой, – предложил Максен. – Чем угодно, лишь бы предотвратить стрельбу.

– Не уверен, что здесь достаточно воды, – возразил Эдеард, мрачно поглядывая на Облачный канал.

– Тогда воздухом, – посоветовала Кансин. – Ты можешь использовать воздух? Смети их ураганом.

– Ну, допустим…

Раздался пистолетный выстрел. Все четверо инстинктивно пригнулись. Солдаты милиции, угрожающе насторожившись, смотрели поверх их голов.

– А, пропади все пропадом, – бросил Эдеард. – У нас больше нет времени.

Грохнул еще один выстрел.

Эдеард вытащил из канала позади солдат огромный столб воды и где-то вдалеке услышал команду «Целься!».

Столб воды начал наклоняться над берегом, и лейтенант Юстас опасливо втянул голову в плечи, а его солдаты поспешили объединить третьи руки, чтобы образовать единый щит. Эдеард обрушил огромную массу.

– Огонь!

Залп двухсот пятидесяти пистолетов разорвал воздух.

– Нет! – в ужасе закричал Эдеард.

Образованный им водопад сбил с ног с дюжину солдат и потащил по земле, пока они не ухватились за ограждающий канал бортик.

– Огонь!

Прогрохотал второй залп.

– Не подпускайте их ко мне, – скомандовал он своим друзьям.

Максен и Динлей сразу же начали сталкивать в Облачный канал еще не оправившихся от купания солдат, а Кансин третьей рукой выбивала пистолеты у тех, кто сохранил присутствие духа и целился в Идущего-по-Воде.

Высоко над улицей Барфол начал закручиваться широкий столб воздуха. В детстве Эдеард очень любил слушать истории об ураганах и часто жалел, что ни разу не видел их своими глазами. Теперь он старался изо всех сил.

Сгустившийся воздух потемнел и начал угрожающе завывать. Вращающийся конец воронки вытянулся вниз к самой площади.

Один из облитых водой солдат сумел все же выстрелить в Эдеарда. Динлей, увидев, как он целится, третьей рукой оттолкнул дуло оружия. Пуля ушла в сторону, а Динлей сбил солдата с ног физическим толчком. Лейтенант Юстас бросился на него, и все трое, поскользнувшись на мокрой дорожке, покатились на землю. К ним кинулся еще один солдат.

Смерч всосал в себя все до единого лепестки и превратился в розовое облако, зависшее над крышами домов. Его узкий конец коснулся груды горящей мебели, преградившей улицу. Пылающие обломки легко взмыли вверх и закружились в воющем вихре. На высоте около двух сотен футов над городом они разлетелись в стороны и стали падать. И бунтовщики, и солдаты начали разбегаться, спасая свои жизни под градом горящих частей тяжелых стульев, скамей и столов.

Два солдата бросились на Кансин. Она развернулась, увлекая их за собой, и вместе с одним из солдат перелетела через бортик и упала в воду.

Эдеард изменил направление вихря, так что его тонкий кончик уперся в баррикаду у начала улицы Джанкал. Обломки первой баррикады еще не успели упасть, а в воздух уже поднялись горящие деревяшки из второго заграждения.

Лейтенант Юстас выбрался из свалки, в которой увяз Динлей. Перед ним, зловеще оскалясь, встал Максен.

– Не понимаю, на что ты сердишься. Все наше общежитие признало, что в постели она никуда не годится.

Юстас, зарычав от ярости, бросился на Максена.

Эдеард почувствовал, что его силы на исходе, и отпустил воздух на свободу. Три оставшихся солдата из отряда заграждения собрались вокруг Максена и Юстаса, возившихся на скользкой дорожке, словно две разъяренные змеи.

– Иди, – крикнул ему Максен.

Эдеард развернулся, взмахнув полами плаща. Перепуганные солдаты сделали пару выстрелов, но Идущий-по-Воде как будто и не заметил их. При его приближении они прижались к стенам стоящих на берегу канала домов и замерли в тревожном ожидании.

Он уже дошел до площади, когда полк начал перегруппировываться. Несколько офицеров закричали, чтобы он остановился, но Эдеард не обращал на них внимания. Офицеры голосом и телепатическими посылами старались снова построить солдат и заставить их взять на прицел фигуру в развевающемся темном плаще. На землю снова тихо падали облачка розовых лепестков.

Эдеард остановился в начале улицы Барфол. Люди робко выглядывали из домов и боковых аллей, где пережидали огненный град.

– Уходите, – закричал он им. – Если останетесь, милиция всех вас перестреляет, а если я вас поймаю, вашим душам придется несладко.

И они стали убегать, сначала по несколько человек. Затем Идущий-по-Воде прошел дальше по улице, поднял руку, и молния, слетевшая с его пальцев, разорвала ряд оголенных деревьев. Началась давка. Десятки людей срывались с места, стараясь скрыться от ужасной фигуры, пугавшей их больше всего на свете. Про-взгляд позволил ему увидеть движение людей по всему Сампалоку. Толпы, еще несколько минут назад чувствовавшие себя полными хозяевами улиц, стекались к последнему прибежищу: особняку Байза.

Эдеард едва не упал, когда поравнялся с первым телом. Это была женщина, в которую попало три пули; ее окровавленную одежду уже покрыл тончайший слой цветочных лепестков. Исследовав про-взглядом пространство над телом, он отыскал ее душу.

– Прости, – прошептал он – Я должен был действовать быстрее.

Ее призрачное лицо исказилось от горя.

– Мои мальчики. Что будет с моими мальчиками? Они еще так молоды.

– О них позаботятся, я тебе обещаю.

– Я взгляну на них, прежде чем уходить, – сказала она и поплыла по воздуху к соседней аллее. – Я чувствую, что они близко. Один последний взгляд, чтобы убедиться, что они в порядке.

Эдеард нахмурился и зашагал дальше. Он насчитал пятнадцать убитых, и еще больше двух десятков человек ковыляли впереди, пятная кровью мостовую. Он обратился к ним телепатическим посылом, советуя подождать в боковых аллеях, куда скоро придут врачи. Кое-кто послушался. Восемь раненых продолжили свой путь.

Телепатическое обращение Овейна настигло его на середине улицы Барфол:

«Не понимаю, чего ты собираешься этим добиться. Отойди в сторону и дай милиции разобраться с отребьем. Я постараюсь, чтобы комиссия снисходительно отнеслась к той роли, которую ты сыграл в сегодняшних событиях».

«Чудо Заступницы», – ответил Эдеард, нимало не заботясь о том, что его мог ощущать весь город.

«Извини?»

«Однажды Заступница сотворила чудо в Маккатране, и сегодня я хочу его повторить».

«Тебе уже ничто не поможет, Идущий-по-Воде».

«Так оставьте меня».

«Я не могу этого сделать».

По улице разнеслась команда: «Полк, вперед марш».

– Посмотрим, – едва слышно пробормотал Эдеард. – Бойд, надеюсь, ты все видишь. Это твоя сумасшедшая идея.

Он немного замедлил шаг, давая возможность всем убегающим скрыться за воротами особняка до его прихода. Позади на улице появились солдаты милиции. Они не приближались, сохраняя постоянную дистанцию, и Эдеард усмехнулся.

«Эдеард, – настиг его удручающе точный телепатический посыл Салраны, обращенный только к нему одному. – В кого ты превратился?»

«Я тот, кем был всегда».

«В отношении силы – да, но твоя самонадеянность… это что-то новое».

«Мне не оставили другого выхода».

«Эдеард, ты поступаешь против воли всего города. Перестань упрямиться».

«Сегодняшний день должен стать последним для бандитов. Все остальное не имеет значения».

«Ты ведешь себя неправильно. Ты всю ответственность берешь на себя. Ты растрачиваешь свой талант, противодействуя Высшему Совету».

«В давние времена Рах воспользовался своими силами, чтобы дать прибежище людям, бежавшим от хаоса. И я не могу не употребить мой талант и мои силы на благо людей. Это означало бы предать все, чего он достиг».

«Не приплетай сюда Раха. Ты не Рах».

«Я знаю. Но я не могу допустить развала и гибели его великолепного наследия. Такой уж я есть, пойми это».

«Я буду молиться Заступнице, чтобы она вернула свет, когда-то горевший в твоей душе».

Эдеард скрипнул зубами и мысленно отвернулся от подруги детства. «Нельзя отвлекаться. Она поймет. И не все сомневаются в моих действиях».

Как будто стараясь избавиться от ужасающего неверия Салраны, Эдеард направил телепатический посыл Фелаксу, все еще остававшемуся на набережной Средней заводи.

«Мне нужна кое-какая помощь».

«Слушаюсь, сэр, – с гордостью ответил Фелакс. – Я обязательно помогу».

В безоговорочном доверии этого парня было что-то трогательное.

«Мне надо, чтобы ты и еще несколько надежных людей добрались до каждого сержанта, стоящего на мостах. Передайте им, что Идущий-по-Воде просит продолжать отслеживать людей из списка про-взглядами, и не только их, но и тех, кто числится в ордерах на высылку. Если все получится, мне потребуются и группы задержания, пусть будут готовы сопровождать арестованных».

«Есть, сэр. Я все сделаю. Сэр, я очень хочу вам помочь».

«Сейчас для меня это задание самое важное. Если ты все сделаешь, мы сумеем повернуть ситуацию в свою пользу».

«Я знал, что вы справитесь, сэр. Я знал».

До конца улицы Барфол осталось около сотни футов. Эдеард уже видел большую открытую площадь, окружающую особняк Байза. Ничто в поле зрения не двигалось, если не считать еще работавших фонтанов, журчавших в небольших бассейнах по краям площади. Окованные железом ворота в высокой стене уже успели захлопнуться.

Он вышел на площадь и взглянул на круглую пирамиду особняка. На выступе внешней стены стояло не меньше сотни людей. Про-взгляд позволил определить, что они вооружены пистолетами и все оружие нацелено на него.

Позади них на фоне запятнанного дымом неба возвышался величественный силуэт семиэтажной башни. Ее стены были окрашены в желто-зеленый цвет, становившийся бледнее с каждым этажом, так что верхушка казалась почти белой. На крыше, в торжественном одеянии, развевавшемся под легким ветерком, стоял Байз. Его телепатический посыл оказался таким сильным, что мог быть воспринят в половине города:

«Идущий-по-Воде, здесь у тебя нет никаких прав. Глава района – полновластный хозяин в стенах своего дома. Уходи».

Эдеарду очень хотелось ответить ему одним простым жестом, но он сдержался.

– Подожди, пожалуйста, здесь, – сказал он. – Сначала я должен разобраться с милицией.

Он отвернулся от особняка. Со стены раздалось два выстрела. Эдеард легко отвел летящие пули, а с крыши обрушился шквал приказов. Больше никто не стрелял.

Эдеард терпеливо ждал, сознавая, что на нем сосредоточены про-взгляды целого города. С каждой секундой он все сильнее ощущал радостное возбуждение от собственной дерзости.

«Да, это будет смелый шаг!»

Полк милиции промаршировал до конца улицы и остановился. Три первые шеренги подняли оружие и прицелились в одинокую фигуру, стоящую посреди площади в странно обвисшем плаще. По обе стороны от Идущего-по-Воде весело журчали струи фонтанов.

– Капитан Ларош, – заговорил Эдеард. – Я рад, что командуете вы. Вы честный человек.

Капитан вышел вперед и вежливо кивнул:

– И вы тоже, Идущий-по-Воде. Не могли бы вы отойти в сторону, чтобы солдаты выполнили приказы, отданные законной властью города?

– А что это за приказы?

– Мы должны арестовать злоумышленников, скрывающихся в стенах особняка главы района.

– Они хорошо вооружены.

– И мы тоже.

– Да, но я не могу допустить ужасного кровопролития, которое неизбежно при выполнении этих приказов. Только не в моем городе. Я разберусь с Байзом и теми, кого он укрывает; даю в том свое честное слово. – Эдеард развернулся кругом и произвел сильный телепатический посыл: – «Я даю честное слово всем вам».

– К сожалению, после сегодняшних событий вашего слова уже недостаточно, – ответил капитан Ларош. – Отойдите, Идущий-по-Воде, или мне придется отдать солдатам приказ открыть огонь.

Эдеард добродушно улыбнулся.

– Но как они могут это сделать сверху?

И тотчас попросил город о помощи.

– Откуда сверху?

Капитан Ларош вдруг с беспокойством посмотрел себе под ноги. И даже немного присел, ощущая потерю равновесия. При этом его начищенные до блеска ботинки сильнее уперлись в землю, и он приподнялся над тротуаром.

Три сотни солдат за его спиной проделывали точно то же самое, поскольку все их чувства говорили им, что они падают. Три сотни солдат плавно поднялись в воздух. Раздались полные ужаса вопли, и ошеломленные люди отчаянно забили руками и ногами. От этого их положение только ухудшилось. Они начали вертеться и извиваться. Несколько человек случайно оттолкнулись от увитых лозами стен по обе стороны улицы и сразу отлетели в гущу своих не менее перепуганных товарищей.

Эдеард наблюдал за происходящим, стоя абсолютно неподвижно. На площади поднялся неимоверный гвалт, а от ощущения паники, хлынувшего в мозг, Эдеард даже поморщился. Большинство солдат уже взмыли на десять-двенадцать футов над землей и продолжали отчаянно хватать руками воздух. Он заметил, что почти у всех в руках пистолеты, и с притворным сочувствием покачал головой.

– Вам надо воспользоваться третьими руками и сцепиться друг с другом, – посоветовал он. – Так вы будете чувствовать себя устойчивее.

– Прекратите! – рявкнул капитан Ларош.

Он умудрился медленно повернуться, так что ноги оказались почти параллельно дороге.

Эдеард извиняющимся жестом развел руками, словно удивляясь происходящему.

– Я ничего не делаю.

Ларош в шоке выпучил глаза, но сумел осторожно повернуть руку, так что дуло его пистолета медленно уставилось в Эдеарда.

– На вашем месте я бы не…

Ларош выстрелил. Мощная отдача отбросила его назад на улицу Барфол. По пути он задел нескольких своих солдат, и те с бешеной скоростью завертелись. Их организм не выдержал такого испытания.

Эдеард поморщился, когда первого солдата стошнило в пятнадцати футах над землей. Рвотная масса, вместо того чтобы упасть, расплескалась в воздухе, образуя отвратительные подобия созвездий. Беспомощно барахтавшийся рядом его товарищ с ужасом смотрел, как сгустки медленно кружатся и сливаются. Потом начало тошнить и других. Вопли ужаса и удивления сменились стонами и кашлем.

Эдеард, призывая их внимание, поднял палец.

– Никуда не уходите. Я скоро вернусь, и мы поговорим о том, чтобы убрать пистолеты в кобуры.

Он снова повернулся к особняку. На этот раз никто не попытался его подстрелить.

Весь Маккатран замер в ожидании.

Эдеард остановил взгляд на далекой фигуре мастера Байза.

«Ты считаешь себя здесь хозяином, но забываешь, что власть влечет за собой ответственность. Ты и твоя семья позволили бандитам свободно занять весь район. Ты поощряешь насилие и манипулируешь законом в собственных интересах. Результатом твоих действий стали нищета и сегодняшние смерти людей».

«Это не я навлек…»

«Замолчи».

Эдеард поднял правую руку. Молния невероятной силы, сорвавшись с его пальца, ударила в крышу башни, всего в ярде от того места, где стоял Байз. Дымящиеся осколки полетели во двор особняка. Байз съежился от страха и загородил лицо руками.

«Мастер Байз, ты забыл, что ни ты, ни Высший Совет не являетесь здесь верховной властью. Все мы гости города. И жить здесь не право, а привилегия. И с сегодняшнего дня город забирает у тебя эту привилегию. Семейство Дироал лишается своего положения и состояния. Половина ваших денег будет распределена среди пострадавших сегодня жителей Сампалока, остальное перейдет новому мастеру. Ты сейчас же покинешь Маккатран и больше не вернешься. Никогда».

«Даже тебе не под силу меня заставить», – запальчиво ответил Байз.

«Верно, – спокойно согласился Эдеард. – Я не смогу этого сделать. Но город сможет. И начнет с того, что лишит тебя особняка».

Долгую минуту Эдеард и Байз смотрели друг на друга. Казалось, ничего не происходит. Среди людей, стоявших на стене, послышались смешки, в адрес Эдеарда полетели язвительные оскорбления.

Высокие, окованные железом ворота вдруг громко заскрипели. Люди примолкли и, перегнувшись через перила, старались определить, что происходит. На первый взгляд ворота были абсолютно целыми.

Тщательно защищенный разум Байза вдруг вспыхнул ужасом. Край крыши, в том месте, где он плавно переходил в стену башни, начал изменяться. Он растрескался и стал рассыпаться тончайшей пылью, стекавшей вниз наподобие жидкости. Потеки вещества протянулись по стенам до самой земли. Они становились все шире, постепенно закрывая светлый желто-зеленый узор. Байз опустил взгляд и увидел, что поток уже захлестывает его ботинки.

– Я бы на твоем месте, – спокойно заговорил Эдеард, – пошел вниз, пока еще сохранились ступени.

Ворота снова пронзительно заскрипели. Крепкие болты петель, забитые в вещество стен на восемнадцать дюймов, начали выскакивать один за другим. Выталкивание чужеродных деталей быстро ускорялось. Из особняка послышался визг и крики, поскольку процесс затронул абсолютно все двери и рамы. Картины падали со стен вместе с крюками, на которых они висели. Полки в кладовых и гардеробных с грохотом рушились на пол, вываливая все свое содержимое.

Байз повернулся и бросился к лестнице.

На всех этажах пирамиды потекла вода из купален. Оранжевое свечение в помещениях померкло. Хрустальные окна начали лопаться, словно мыльные пузыри. С оглушительным треском падали двери. А потом стали разрушаться и сами стены, превращаясь в потоки жидкой пыли.

Все члены семейства Дироал, их слуги, ген-мартышки и коты бросились к лестнице, где из-за темноты началась настоящая давка. Обрушение крыши застало Байза на шестом этаже. Хлынувший в лишенные потолка помещения солнечный свет открыл взглядам ковры и качающуюся мебель, постепенно скрывавшуюся под потоками пыли. Байз застонал и побежал быстрее. Он чувствовал, что ступени под его грохочущими ботинками становятся более округлыми и скользкими.

Все трое ворот в наружной стене, освобожденные от креплений, медленно наклонились и выпали на площадь. На стенах пирамиды уже не осталось никого, кто мог бы увидеть эту картину. Все спешили спуститься во двор.

Весь гигантский особняк растаял за тридцать минут. Тем временем на площадь подтянулись группы констеблей, вызванные Эдеардом через Фелакса. Они образовали вокруг исчезающего особняка цепь шириной в пять человек. Среди прибывших был и капитан Ронарк. Он отдал честь Эдеарду, и все сержанты последовали его примеру. Выслушав несложные приказы, они организовали людей так, как хотел Эдеард.

В конце, когда последние участки стен осыпались, на месте особняка осталось только небольшое озеро пыли, быстро отвердевшей до состояния камня. Поверх него громоздилась поломанная мебель, одежда и ковры, белье и портьеры, книги, бутылки вина, битая посуда и погнутые серебряные столовые приборы – весь тот блестящий хлам, какой за два тысячелетия накопился в невероятно богатом семействе. Вокруг стояли обитатели дома – мрачные и возмущенные, но в первую очередь напуганные Идущим-по-Воде и его силой. На обращение Эдеарда они сверкали гневными взглядами, но никто не осмелился прервать его или возразить.

– Если вы члены семейства Дироал или те, кого я назову, – сдайте оружие констеблям, – объявил он. – И отправляйтесь отсюда прямиком к Северным воротам. Констебли проводят вас и в случае необходимости защитят. Вы можете взять все, что сумеете унести, но не больше. Все остальные свободны.

Капитан Ронарк, горделиво расправив плечи, возглавил разношерстную процессию и вывел людей на улицу Джанкал.

– Я скоро догоню вас, – сказал ему Эдеард и, перейдя площадь, вышел на улицу Барфол. Солдаты милиции все еще парили в воздухе между зданиями. Несколько десятков сумели уцепиться за лозы на стенах, но ощущение падения не проходило. В воздухе повсюду плавали шарики липкой массы. Эдеард подошел ближе и сморщил нос. Запах стоял ужасный.

Третьей рукой он подтащил капитана Лароша к краю зоны падения, устроенной городом по его просьбе.

– Я не мэр и не имею права вам приказывать, – обратился он к несчастному офицеру в сильно испачканном мундире. – Но я хотел бы предложить вам помочь тем, кто сегодня пострадал. Вы не находите, что это разумное предложение, капитан?

– Согласен, – прошептал Ларош.

– Благодарю вас. И прошу прощения за причиненные неудобства. А теперь всем пора сгруппироваться, на сегодня достаточно пострадавших.

Полк плавно опустился на землю.

Эдеард догнал процессию и присоединился к конвою. Рядом с ним оказались констебли из района Фиакр. Они приветствовали его сдержанными улыбками, стараясь не показать своего ликования, но торжествующую радость в мыслях скрыть было нелегко. Про-взгляд показал ему, что Кристабель на семейной гондоле вместе с доктором Асеной уже приближается к Средней заводи. Следом за ней тянулся целый караван из трех десятков гондол, в каждой из которых сидели по два врача и несколько послушниц.

«Милиция какое-то время пробудет с вами, – сказал он Кристабель. – Они помогут с ранеными. Постарайся не обращать внимания на запах».

«Мне бы не хотелось пользоваться их помощью», – раздраженно ответила она.

«Не надо лишних упреков, любимая. В конце концов, нам придется жить всем вместе».

«Да. Конечно».

«Будь добра, поговори с отцом от моего имени. Сегодня после полудня мне будет нужен корабль для плавания на север, нагруженный провизией и одеялами. Он мог бы встать на якорь недалеко от берега и снабжать ссыльных в течение нескольких дней. Нельзя же бросить их совсем одних. С ними немало детей».

«Знаешь, Эдеард, иногда мне бывает очень трудно смириться с твоими принципами поведения, но не проходит и дня, чтобы я не благодарила Заступницу, что они у тебя есть. Конечно, я поговорю с отцом».

Колонна высланных из города продолжала путь через Сампалок, и по пути к ним присоединялись небольшие группы констеблей, конвоировавшие людей, на которых уже были выписаны ордера. С кем-то из изгнанников шли жены и дети, другие отправлялись в путь поодиночке. Эдеард шагал вместе со всеми, чувствуя давление про-взглядов, сопровождавших процессию. Он ощущал таившийся в головах горожан неосознанный вопрос: «Что дальше?» Этот вопрос приводил в растерянность и его самого.

«Мне нужен совет, сэр», – обратился он к Финитану.

«Я думаю, в этом ты не одинок», – откликнулся Грандмастер.

«Дело вот в чем. Нельзя допустить, чтобы на меня смотрели как на какого-то владыку, стоящего выше Совета. Мы должны работать в рамках закона, иначе все бесполезно и никакого порядка не будет. Сегодняшние события служили восстановлению главенства закона. И отступать от этого нельзя. Много людей погибло».

«Я знаю. И до самой последней минуты я думал, что Овейн отступит. Но, если ты готов принять ограничения, накладываемые законами, значит, есть возможность все начать заново. Хотя это будет нелегко. Я уверен, что людям надо дать время подумать и они поймут, что ты действовал ради их блага. Надо только выбрать стратегию, чтобы должным образом подготовиться к выборам. Вот тогда и наступит день решающей оценки твоих и моих усилий».

«Это я понимаю, и у меня даже есть несколько идей».

«Очень хорошо, мой мальчик. Давай обсудим их».

Кансин, Максена и Динлея он нашел на мосту через Облачный канал. Они сидели на одной из его изогнутых опор и, расстелив форменные куртки, сушили одежду под яркими лучами солнца. Мокрые волосы облепили голову Кансин темным маленьким беретом. На костяшках ее пальцев запеклась кровь, смешанная с грязью. Динлей пытался очистить единственную уцелевшую линзу своих очков, хотя толку от этого было немного: один глаз так сильно опух, что констебль едва мог им видеть. Из рассеченной губы все еще сочилась кровь. Динлей снял ботинки и наложил на левую лодыжку тугую повязку. У Максена был сломан нос. Два тампона из платка, затыкавшие ноздри, уже покраснели от крови. Свой мундир он где-то потерял, а рубашка под жилетом из армшелка висела клочьями, открывая многочисленные синяки и царапины на руках.

Они не встали, заметив приближающегося Эдеарда; все трое продолжали сидеть на своих местах, молча глядя на командира. Он остановился перед ними.

– Что я вижу, – сказал он. – Я оставил своих друзей в лучшем виде.

– Это все, что уцелело, – с усмешкой ответила Кансин.

– Вы стояли рядом со мной, – сказал он им. – Вы верили в меня. Вы сдерживали идиотов Юстаса, чтобы я мог пройти.

Максен усмехнулся и повернулся к Динлею.

– Идиоты Юстаса. Хорошее название для этого полка.

– Надо бы сделать его официальным, – предложил Динлей. Он поднялся с опоры и поморщился, встав на поврежденную ногу. – Иди сюда.

Эдеард обнял его. Он был бесконечно рад, что его друзья остались живы и невредимы, ну, почти невредимы. Затем в его объятия шагнула Кансин. И, наконец, он оказался в руках Максена.

– Ох!

– Что с тобой? – с тревогой спросил Эдеард.

– Может, он и законченный тупица, – палец Максена прикоснулся к разбитому носу, – но отлично знаком с грязными приемами. В этом я отдаю ему должное.

– Итак, – сказал Динлей, – мы остаемся констеблями.

Эдеард виновато покосился на Максена и Кансин.

– На данный момент да. Вы поможете мне конвоировать задержанных?

Динлей с сожалением посмотрел на забинтованную ногу.

– Не думаю, что сумею доковылять до Северных ворот.

– Доктора скоро придут, – заверил его Эдеард. – А как насчет вас двоих?

– Будь я проклят, опять идти с тобой?

Верхний Ров они преодолели довольно быстро. К тому времени, когда капитан Ронарк подошел к Северным воротам, Эдеард насчитал в колонне почти восемьсот человек. Больше всего его расстраивало, что среди них так много женщин и детей, но он ничего не мог с этим поделать. Пока не мог. «Не стоило ожидать чего-то другого».

Дорога по обе стороны от ворот была пустынной. Эдеард вместе со всеми констеблями остановился у хрустальной стены. Байз, идущий во главе колонны, помедлил под гигантской аркой.

– Корабль к вечеру бросит якорь в бухте Коули, – сказал Эдеард бывшему главе района. – На борту вы найдете всю необходимую провизию.

Байз гневно сверкнул глазами.

– И куда нам, по-твоему, деваться?

– В провинциях есть свободные земли. Если хотите, вы можете начать все сначала.

– Я глава района! – в ярости закричал Байз.

За его спиной столпилось более пятидесяти родственников, все в одежде, соответствующей их статусу, но совершенно непригодной для дальнего путешествия по сельской местности. Подолы пожилых женщин после ходьбы по пыльной дороге Верхнего Рва уже порвались и сильно запачкались. Мужчины потели в своих отороченных мехом мантиях, роскошных рубашках и брюках. Две молодые женщины несли на руках младенцев. А их обувь не выдержала бы ходьбы по дорогам больше пары дней.

Эдеард изо всех сил старался подавить в себе чувство вины и сожаления.

– Если вы достойны своего положения, вы его не потеряете, – сказал он. – А теперь уходите, пока я не передумал.

– Ты не доживешь до полуночи, – бросил Байз.

Эдеард невесело улыбнулся.

– Надеюсь, в этом вы не рассчитываете на помощь Варпала или Мотлука.

Байз побледнел. Затем окинул взглядом арку ворот и вышел с высоко поднятой головой. Его семейство поспешило следом.

– К ночи он устроится в летнем домике кого-нибудь из своих друзей, – заявил капитан Ронарк. – Переоденется в свежую одежду, будет прихлебывать вино и строить планы мести, тогда как эти несчастные останутся дрожать от холода на обочине.

– Я знаю. – Мимо Эдеарда потянулись люди, указанные в ордерах на высылку. Из их рядов доносились самые мрачные угрозы. – Важен факт выдворения как таковой. Без активных главарей мы сумеем установить порядок в городе. Кроме того, как вы думаете, сколько времени Байз пробудет желанным гостем? Две недели? Месяц? Как долго вы бы стали кормить и одевать его и всех его родственников? Рано или поздно ему придется переезжать, и с каждым разом все дальше.

– Надеюсь, что так.

– Я благодарен вам за поддержку, сэр, – сказал Эдеард.

– Можешь рассчитывать на нее и в дальнейшем. Я всю свою жизнь посвятил констеблям, но мало чего достиг. Ты восстановил веру в нас. А это очень важно и для меня, и для многих людей, о которых ты и не подозреваешь.

– Я надеюсь, что вы замолвите за меня словечко перед Уолсфолом.

– Непременно замолвлю. И это будет легче, чем ты думаешь. Сегодняшние действия мэра многих разочаровали.

– Мне следует остаться констеблем.

– Мне кажется, в новой должности тебе будет ничуть не хуже.

– В какой должности?

– Капитана участка Дживон.

Эдеард ошеломленно уставился на пожилого начальника.

– Но, сэр…

– Мне все равно скоро в отставку, а в офисе главного констебля есть места, где я могу протянуть оставшееся время. Посмотри на меня. Я вижу, как эти мерзавцы, с которыми я пытался бороться много лет, покидают город. Прекрасный момент. А ты – отличный кандидат для руководства участком, и эта должность послужит неплохой ступенькой к посту главного констебля. В конце концов, Уолсфолу примерно столько же, сколько мне.

– Очень благородно с вашей стороны.

– Это хорошая политика. А я надеюсь, что ты усвоил, что важнее всего в Маккатране.

– Да, сэр!

Восемь констеблей подвели к Северным воротам Буата. Эдеард, окинув его презрительным взглядом, приказал им выпустить задержанного из города.

– Я не знаю, кто ты, Идущий-по-Воде, – произнес Буат, – но долго ты не продержишься.

– Возможно, ты прав. Но я остаюсь здесь, а ты уходишь. И это всем дает надежду на лучшее будущее.

Буат отвернулся и вышел за городские ворота.

– Я и не думала, что когда-нибудь увижу такое, – сказала Кансин.

Буат с нескрываемым отвращением окинул взглядом простиравшиеся вокруг луга и зашагал прочь, держась отдельно от остальных.

– Да, эту картину не скоро забудешь, – сказал Максен. – Ну, что дальше, могущественный Идущий-по-Воде?

– Сампалок, а потом венчание, – ответил Эдеард. – А если вы еще раз меня так назовете, отправитесь вслед за Буатом в самую отдаленную хижину в провинции, какую я только смогу отыскать.

– О-о-о, какой обидчивый!

– Какое еще венчание? – поинтересовалась Кансин.

– Я хотел с вами пого… – Эдеард не закончил фразу. Он резко взмахнул рукой, указывая на последних путников, проходивших в Северные ворота. – Только не ты! – Он кого-то поманил. – Подойди сюда.

Молодой парень оглянулся с виноватым видом, словно не зная, кого зовет Идущий-по-Воде.

– Да, ты, – крикнул ему Эдеард.

Судя по внешнему виду, парень точно подлежал высылке: его вьющиеся каштановые волосы не видели мыла несколько недель, а на щеках начала пробиваться неопрятная щетина. Одежда на нем явно предназначалась для кого-то другого, поскольку брюки держались только на ремне, а штанины были просто подрезаны. Карманы его заплатанной куртки раздулись от запасов еды и каких-то серебряных украшений, награбленных во время погромов магазинов в Сампалоке. На лице застыло угрюмое выражение, а взгляд беспокойно бегал по сторонам.

Вместе с ним, настороженно посматривая на констеблей, шли его родители. Эдеард вспомнил его отца – он обвинялся в рэкете.

– Как твое имя? – спросил Эдеард.

– Оставьте его в покое, – закричала женщина. – Мы уходим, чего вам еще надо, мерзавцы?

Парень окинул его неприветливым взглядом, свойственным многим жителям Сампалока.

– Как тебя зовут? – более мягко спросил Эдеард.

– Маркол, а вам-то что?

– А твоего отца зовут Арктон, это мне известно. А мать?

– Джаниль, – растерянно ответила женщина. – Зачем вы спрашиваете?

– У Маркола очень сильная третья рука.

Маркол покраснел.

– Ничего подобного!

– В городе не так много людей, кто смог бы спустить ген-орла с такой высоты.

– Это не я.

– Ты предан своим родителям, не так ли? – задумчиво произнес Эдеард. – Иначе и быть не может, раз ты решил уйти вместе с ними. Но ты достаточно взрослый и в состоянии позаботиться о себе, если только захочешь. В конце концов, твоего имени в ордере нет.

– Отвяжитесь от него, – отрезала Джаниль и покровительственно обняла сына.

– Я здесь не останусь, – вызывающе бросил Маркол.

– Я хочу сделать тебе одно предложение, – настаивал Эдеард. – Я аннулирую ордер на твоего отца, если ты поступишь в участок Дживон стажером.

– Что?

Арктон и Джаниль недоверчиво переглянулись.

– Эдеард? – удивленно воскликнула Кансин.

– И еще два условия, – продолжал Эдеард. – Маркол должен будет успешно пройти курс и сдать выпускные экзамены, а ты, Арктон, устроишься на работу и станешь держаться подальше от неприятностей.

– Ты говоришь серьезно? – спросил Арктон.

– Я Идущий-по-Воде.

– Он никогда не шутит, – коротко заверил их Максен.

– Да, – едва не плача, воскликнула Джаниль. – Да, мы все сделаем.

– Маркол? – обратился Эдеард к парню. – Что ты скажешь? Тебе придется нелегко.

– Почему вы это делаете? – отрывисто буркнул Маркол.

Эдеард положил руку ему на плечо и отвел в сторону.

– У тебя уже были подружки?

– Да! Сотни!

– Сотни? Да ты счастливчик. Мне не так везло, пока я не стал констеблем. Зато знаешь, сколько их у меня было, когда я стал Идущим-по-Воде? Наверное, слышал что-нибудь на этот счет?

Маркол уже почти улыбался.

– Что-то слышал.

– Девчонкам, особенно хорошеньким, из благородных семейств, очень нравятся парни в форме. И еще больше те, в ком есть необычная сила. Они это очень ценят.

– Правда?

– Быть стажером довольно тяжело, но неужели легче стать крестьянским парнем в дальнем закоулке Игуру? Ты сам-то хочешь работать на ферме?

– Нет.

– Так почему бы тебе не попытаться? Хотя бы ради своей матери. Посмотри на нее, ей ведь очень неохота покидать город. Но у меня нет выбора: твой отец поступил плохо. Зато у тебя появился шанс все исправить.

– Ладно. Я согласен.

– Спасибо. – Эдеард повернулся к Арктолу и Джаниль. – Вы можете возвращаться домой. Завтра к семи утра Маркол должен прийти в участок Дживон и выглядеть чистым и опрятным.

– Да, Идущий-по-Воде. Спасибо, Идущий-по-Воде.

– К чему это, Хоньо тебя забери? – спросил Максен. – Ты всерьез думаешь, что он станет констеблем?

Эдеард усмехнулся.

– Мы ведь стали.

Под аркой Северных ворот прошли последние из осужденных на высылку. Эдеард повернулся к многочисленной группе констеблей.

– Мои сегодняшние действия останутся в памяти людей. Но ничего этого бы не произошло, если бы не ваша поддержка, и я благодарю вас от всего сердца. Ваш вклад в общее дело ничуть не меньше, чем мой.

Третьей рукой он потянулся к огромным железным стержням, удерживавшим ворота. Стопорный механизм протестующе заскрипел, но освободил створки. На миг Эдеарду показалось, что древние хрустальные пластины вот-вот разобьются, но они плавно повернулись и встали на место. Он решил, что этот жест превосходно завершит операцию по высылке преступников.

Катлин, сестра Кансин, стояла на площади возле груды обломков, оставшихся от особняка Байза. Маленький Диум у нее на руках сосал медовый леденец и энергично вертелся, оглядываясь по сторонам. Рядом с Катлин стояли Дибал и Бижули. Все трое беседовали с Динлеем, который пристроился на старинной скамье из талвишневого дерева, вытащенной из груды пожитков. Жители Сампалока собирали трофеи, роясь в обломках, словно стая драккенов в падали. С площади они уходили с тяжелыми узлами самых различных вещей. По мнению Эдеарда, гигантская куча уменьшилась уже на треть. Как ни удивительно, но исчезли даже огромные ворота из внешней стены. Быстрый поиск про-взглядом обнаружил их рядом с кузницей, в трех кварталах от особняка. Хозяин кузницы вместе с подмастерьями уже начал сбивать массивные железные полосы.

– Отлично, – бросила Кансин, выйдя на площадь с улицы Барфол и завидев Катлин. – Так что же происходит?

Катлин заметила сестру и приветливо помахала рукой.

Эдеард поднял палец.

– Подожди немножко, – попросил он.

Жители Сампалока, заметив Идущего-по-Воде, прервали свои поиски и стали с тревогой оглядываться. Эдеард им улыбнулся.

– Возьмите все, что вам нужно, а потом отойдите, пожалуйста.

Несколько человек поверили ему и продолжили свое занятие, копаясь в обломках.

– Эдеард! – предостерегающим тоном окликнула его Кансин.

– А, сейчас, сейчас.

Он отыскал взглядом Кристабель. Она вышла на площадь в лимонножелтом платье и фартуке, на котором виднелись пятна крови. Вместе с ней шла матушка – пожилая женщина, чей взгляд выдавал напряженную подозрительность. Она была настоятельницей храма Заступницы в Сампалоке – одно из наиболее неблагодарных занятий в таком районе. Это отражалось и в ее поведении. Эдеард заметил, что ее лицо более сурово, чем лица всех служительниц храмов, которых он когда-либо видел.

Бижули обняла Максена, а Дибал хлопнул его по спине, вызвав болезненный стон. Диум, обрадованный встречей с тетушкой, немедленно пересел к ней на руки.

Кристабель прикоснулась губами к щеке Эдеарда.

– Ты в порядке?

– Да. Но повторения сегодняшнего дня я бы не хотел.

– Этого никто не хочет.

– Ты еще не раздумала выходить за меня замуж?

– Нет, конечно. Так вот почему ты ее пригласил! – сказала она, указывая на настоятельницу.

– Нет, извини. Я решил восстановить законность и тем самым дать людям надежду. А сегодня им это особенно необходимо.

– Я тебя люблю, – прошептала она.

Матушка кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Ты хотел видеть меня, Идущий-по-Воде?

– Да, матушка. Я надеюсь, вам сегодня придется провести обряд.

– Какой именно?

– Максен, по-моему, наш дорогой друг посоветовал тебе не тратить время зря.

– Что?

Дибал хихикнул.

– Ты не хочешь кое-кого кое о чем попросить? – спокойно произнес Эдеард. – Прямо сейчас.

Максен ужаснулся.

– Ты, верно, шутишь, – пробормотал он, с трудом шевеля непослушными губами.

– Я Идущий-по-Воде и никогда не шучу.

Жители Сампалока уже собрали найденное добро и теперь явно намеревались посмотреть последний неожиданный акт представления, разыгравшегося в этот день на площади. Констебли тоже собрались в группы и поглядывали на друзей с нескрываемым интересом. Эдеард поднял руку. Из груды обломков взмыло вверх серебряное кольцо и, пролетев через площадь, приземлилось в его ладонь. Он торжественно преподнес кольцо Максену.

– Пожалуй, оно тебе понадобится.

– О Заступница. – Он взял кольцо и удивился, как много бриллиантов могло поместиться на такой маленькой вещице. – Ты думаешь?..

– Да, – кивнул Эдеард.

Максен набрал в грудь побольше воздуха и, шагнув к Кансин, опустился на одно колено.

– Кансин, рядом с тобой я стал счастливым человеком. Не окажешь ли мне честь, выйдя за меня замуж?

Он, вероятно, чувствовал себя ужасно неловко в присутствии многочисленных зрителей, но в выражении его лица ошибиться было невозможно.

– Да, мой дорогой. Я выйду за тебя, – ответила Кансин.

Несколько констеблей одобрительно засвистели и захлопали в ладоши.

Максен надел кольцо на палец Кансин, но нахмурился, увидев, что оно чуть не соскользнуло.

– Не мог подобрать подходящего размера? – упрекнул он Эдеарда.

– Матушка. – Эдеард повернулся к настоятельнице. – Обвенчайте их, пожалуйста.

– Нет, Эдеард, – протестующе воскликнула Кансин. – Ты только посмотри, в каком я виде. Моя свадьба… должна быть другой.

– Извини, – возразил он. – У меня есть на то особые причины.

– У тебя?

Он кивнул.

– Будем надеяться, что они достаточно веские, – проворчала она.

Дибал сыграл роль посаженного отца. Динлей стал свидетелем жениха. Катлин встала рядом с сестрой и плакала от счастья, пряча лицо за букетом цветов, поспешно наломанных с соседних деревьев. Кристабель и Бижули по очереди нянчили Диума, отчаянно желавшего оказаться в центре событий. Эдеард старался не выпускать из руки пальчики Кристабель и внимательно слушал матушку, совершавшую обряд венчания растрепанной и промокшей невесты с изрядно избитым женихом у груды обломков, оставшихся от особняка. Констебли образовали широкий полукруг, а за их спинами выстроились любопытствующие обитатели Сампалока.

Наконец церемония закончилась, клятвы были принесены, и жених поцеловал невесту. Эдеард подошел к новобрачным. Его голос и телепатический посыл заполнил площадь.

– Рах привел нас сюда из хаоса, и город принял людей, – заговорил он. – Когда Рах позволил вернейшим своим сподвижникам стать во главе районов, город не возражал, ибо выбор Раха был мудрым. Но прошли столетия, и члены семьи Дироал отступили от идеалов, которым присягали на верность в самом начале. Сегодня мы видели, к чему это привело. Никто из нас, и меньше всего я сам, не оспаривает законы, дарованные Рахом, и сегодня в вашем присутствии я прошу город принять новых лидеров Сампалока.

– Эдеард! – возмущенно прошипела Кансин.

Идущий-по-Воде взмахнул рукой, и земля под остатками особняка изменила структуру, став похожей на жидкость. Все, что осталось от особняка Байза, с пронзительным бульканьем погрузилось под землю. Люди на площади изумленно ахнули.

– Встаньте в середину, – негромко сказал Эдеард, когда почва снова затвердела.

Максен взял жену за руку и повел на освободившуюся площадку. Они оба заметно нервничали, шагая в промокших ботинках под взглядами сотен людей на площади и еще более многочисленными про-взглядами.

– Новый глава и госпожа района Сампалок, – объявил Эдеард. – И их новый особняк.

Почва под ногами Кансин и Максена покрылась рябью. Кансин от неожиданности подпрыгнула, но Максен крепко обнял ее, заслужив одобрительные возгласы зрителей.

Вокруг них на земле возникли шесть длинных темных линий, словно невидимый архитектор начал планировать прямо на земле шестиугольное здание. Затем внутри стали проявляться более тонкие линии, делившие общее пространство на отдельные комнаты и переходы. И, наконец, линии начали набухать и становиться выпуклыми.

Кансин даже не пыталась скрыть свою радость.

– Как много времени займет этот процесс? – спросила она у Эдеарда.

– Довольно долго. Стереть что-то с лица земли всегда легче, чем построить нечто новое.

– Сколько же? Неделю?

Эдеард с сомнением покосился на едва выступавшие над землей стены. За пять минут они поднялись почти на два дюйма. Внизу город неторопливо перестраивал сложную сеть каналов и стоков, чтобы подпитывать возводимое заново здание. Здание с нормальными ступенями. Наконец-то!

– Наверное, я в качестве свадебного подарка куплю вам палатку.

Джастина Год третий

Человек не видит снов в состоянии небытия. Это всем известно. И все же…

Джастина с поразительной ясностью вспомнила два удивительно беззаботных дня с Казимиром. Это было самое невероятное и безнадежное любовное приключение во всей истории Вселенной. Джастина отдыхала на Дальней, своевольная богатая девчонка выбрала самую удаленную планету Содружества, чтобы отметить свое очередное омоложение. Под конец отпуска она затеяла грандиозный полет на гиперглайдере над вершиной Геркуланума. Невероятно сильный шторм разогнал ее крохотное суденышко до такой скорости, что оно вылетело за пределы атмосферы и по плавной дуге обогнуло верхушку самого высокого вулкана. Несмотря на все трудности, Джастина сумела спланировать вниз и приземлилась на небольшой полянке в лесу.

Удача, случайность, судьба или какое-то озорное божество привели Казимира на окраину этой поляны как раз в тот момент, когда гиперглайдер коснулся травы, немного прокатился вперед и остановился. Казимиру было семнадцать лет, и родился он в семье Хранителей Личности, движения, организованного Брэдли Йоханссоном для защиты человечества от Звездного Странника. Окружение сделало юношу стойким приверженцем общему делу, но оставило в полном неведении относительно остальной Вселенной. У него не было ни единого шанса устоять перед женщиной на две сотни лет его старше, молодое тело которой гудело от гормонов. Да он не очень-то и сопротивлялся.

Команде спасателей потребовалось два дня, чтобы обогнуть Геркуланум и собрать всех пилотов гиперглайдеров, вылетавших в тот же день, что и она. Два дня любовники оставались наедине, ели изысканные блюда из захваченных Джастиной запасов, спали, разговаривали и занимались сексом. Потом она вернулась в свой мир, а он – в свой. У нее остались самые приятные воспоминания за всю жизнь.

Так все и должно было закончиться. Но прошли годы, и Хранители Личности послали Казимира на Землю, где он рискнул всем, чтобы снова увидеть Джастину. И наградой ему стало предательство – ее предательство. Она думала, что поступает правильно, информируя секретные службы. Но прав оказался он: Звездный Странник был реальностью, pi реальностью грозной. Казимира убил один из его агентов, и за двенадцать веков Джастина так и не смогла себя простить. Даже рожденный от него сын, названный его именем, не уменьшил ее боль.

И вот теперь сны дали ей шанс еще раз прожить те два дня. Она снова смотрела в горящее восторгом лицо Казимира, снова соблазняла его и учила чудесам, на которые были способны их молодые тела. Она снова почувствовала себя в его объятиях. Она смеялась вместе с ним на полянке среди гор, где с великолепного сапфирового неба Дальней светило яркое солнце. Она ловила на себе его страстные взгляды, сидя напротив костра, разожженного ночью неподалеку от палатки. Она смотрела, как он спит, рассказывала о своей жизни, слушала историю его жизни среди гор и пустынь, наполненную постоянным страхом перед могущественным врагом.

Два дня показали Джастине, что она получила бы, если б нашла в себе силы отказаться от условностей. Два дня заставляли ее плакать от радости просто потому, что они были. Два дня тянулись и тянулись бесконечно, дарованные сновидениями, невозможными – потому что в небытии снов не бывает.

Но спустилась ночь, и Джастина потеряла Казимира. Костер догорел, оставив ее в непроницаемой темноте. И воздух стал более сухим, чем в горах.

Затем в темноте проступили огоньки, странные разноцветные созвездия, медленно воспринимаемые ее сонным сознанием. Медицинские символы в экзо-зрении показали, что она пробуждается.

– О, дьявол, – простонала Джастина.

Крышка медицинской камеры плавно поднялась, и Джастина снова увидела каюту «Серебряной птицы». Это был только сон. Она села и вытерла со щек слезы.

– Статус? – спросила она у интел-центра.

В сознании вспыхнул новый набор символов.

Она провела в небытии три года. Намеченная звезда находилась на расстоянии примерно одного светового года, и «Серебряная птица» быстро сбрасывала скорость. К ней что-то приближалось.

– Ого, – пробормотала Джастина, получив информацию с наружных сенсоров.

Объект оказался огромным, как гора. И это был только основной корпус. А вокруг него мерцали и колыхались необъятные полосы тончайшей полупрозрачной материи.

Небесный Властитель с распростертыми вакуумными крыльями.

В ожидании сближения «Серебряной птицы» и Небесного Властителя Джастина приняла душ и заказала себе плотный завтрак. Процесс занял большую часть дня, и в итоге они оказались на расстоянии около тысячи миль. Насколько позволяли видеть сенсоры сквозь пелену крыльев, Небесный Властитель выглядел точно так, как его показывали сны Иниго: длинное округлое продолговатое тело, но не твердое, а состоящее из огромных листов кристаллической материи, свернутых по принципу пространства Калаби – Яу, так что плоскости пересекались между собой неуловимым для глаза образом. Изгибающиеся поверхности мерцали дифракционными потоками, все время направленными внутрь. Движение казалось столь интенсивным, что Джастина не могла определить, стабильна ли вся структура в целом.

Она устроилась на самой длинной кушетке, имевшейся в системе каюты, и направила свои мысли к гигантскому существу. Ее про-взгляд воспринимал сияние его разума, не сильно отличавшееся от Гея-сферы: хрупкое, но насыщенное эмоциями.

«Здравствуй», – обратилась она к Небесному Властителю.

«Я с радостью приветствую тебя», – ответил Небесный Властитель.

«Это ты пропустил меня в вашу Вселенную?»

«Мой клан узнал о твоем приближении. Ядро втянуло тебя внутрь».

«В таком случае мне бы очень хотелось поговорить с этим центром, с Ядром, куда вы провожаете души людей. Ты можешь направить меня туда?»

«Твой разум отличается от разумов других представителей твоей расы, которые здесь остановились. Тебе недостает зрелости, хотя твоя решительность впечатляет. Этот корабль каким-то образом усиливает твои мысли, хотя и не совсем правильно».

Джастина поняла, что речь идет об узле восприятия.

«Это усилитель, прибор, сконструированный в моем домашнем мире для имитации существующего здесь способа связи. Благодаря ему вы обнаружили меня за пределами ваших границ».

«Мой клан, и я в том числе, провожает в Ядро тех, кто достиг самореализации. В этом заключается моя самореализация. Придет время, и я не вернусь из Ядра».

«Вот потому-то я и прилетела. Многие из моей Вселенной тоже хотят добраться сюда. Но их прибытие повлечет за собой непоправимое несчастье. Я должна объяснить все в Ядре».

«Существование в конечном итоге и есть самореализация. И ради этого всем приходится страдать».

«Здесь – да. Но снаружи есть другая Вселенная, совсем не похожая на вашу. Известно ли вам, что вы разрушаете все вокруг, уничтожаете наши звезды и планеты?»

«Есть только здесь: Вселенная и Ядро».

«Откуда же тогда прилетела я?»

«Центр знает».

«Так проводи меня туда. Пожалуйста».

«Это невозможно, это против наших принципов. Я скорблю о твоей неудаче. Я провожу тебя, как только ты достигнешь самореализации».

У Джастины сжались челюсти. Ей пришлось сильно постараться, чтобы разочарование не омрачило дальнейший разговор.

«Но ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Ваше бытие, которым вы наслаждаетесь, влечет гибель живых существ, находящихся снаружи. Вы не даете достигнуть самореализации целой Галактике».

«Твоим сородичам для достижения самореализации необходимо поселиться на твердых планетах, имеющихся в этой Вселенной».

«Самореализации в вашем понимании. Но не в нашем».

«Я поведу тебя лишь тогда, когда твоей разум достигнет самореализации. Твое стремление очевидно, материя глубоко пронизана твоими желаниями. Ждать осталось недолго».

«Помоги мне, пожалуйста. Вы убиваете людей».

«Вознесение к материи – удивительное чудо в любом случае. Ее частью становятся даже самые скромные мысли».

«Нет, нет. В нашей Вселенной смерть – это окончательный конец. Конец всех форм существования».

«Печальная особенность вашей расы. Но в нашей Вселенной вы быстро освоитесь и повзрослеете. Мы с радостью примем вас всех. Это цель нашего существования».

«Я должна попасть в центр. Ты помнишь, как проводил туда таких же, как я?»

«Их было множество. И они с радостью стремились туда».

«Рада слышать. А где они сейчас? Где находится Ядро?»

«Это средоточие всех пространств и времен. Место, откуда мы вышли и куда вернемся, чтобы измениться и жить в бесконечном изменении».

«Так центр здесь? Мы находимся в центре?»

«Это не может быть центром. Ты еще не достигла самореализации».

«Я хочу поговорить с теми представителями моей расы, что уже живут здесь. Я многому могла бы у них научиться, это способствовало бы моей самореализации».

«Самореализация приходит изнутри».

«Самореализация достигается посредством опыта. Я здесь одна. Чтобы повзрослеть, мне необходимо общаться со своей расой».

«Моему клану неизвестно о разумах, присущих твоей расе. Никого не осталось».

«Никого? – потрясенно переспросила она. – Но нами здесь был заселен целый мир, и, может, даже не один».

«Мы всех проводили в центр. А мир ждет прибытия новых существ. Как и весь мой клан».

«В таком случае направь меня к тому миру, где ты ощущаешь присутствие живого разума».

«Моя стая постоянно наблюдает за Вселенной. Я не чувствую ни одного мира, где сейчас присутствовал бы живой разум».

«Проклятье!»

Джастина не сдержалась и выплеснула свое разочарование. Это существо еще упрямее окайзенов. Она сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. «Оно не упрямо, – подумала она, – таков его мыслительный процесс, абсолютно подчиненный условиям жизни и назначенной цели. Как он может понять мои намерения и проблемы?»

«Ты огорчена, – сказал Небесный Властитель. – Я приду за тобой, когда ты будешь готова. Помни это и не теряй надежды».

В движении мерцающих плоскостей, образующих тело Небесного Властителя, что-то изменилось, и он стал удаляться с непостижимой скоростью, стремительно уменьшаясь в размерах. Сенсоры «Серебряной птицы» потеряли его из вида уже через несколько секунд.

«Боже правый», – воскликнула Джастина.

В видениях Второго Сновидца Небесный Властитель всегда неторопливо парил в пустоте, а она увидела, как он удаляется с ускорением не меньше пятисот g. «Если только это было ускорение. Странное место».

Следующие несколько часов она снова и снова анализировала свой разговор. И в конце концов признала, что другого результата достичь бы не удалось. Психология Небесного Властителя просто не могла позволить ему направить ее к Ядру. Она была слишком чуждой.

Несмотря на колоссальные размеры и не менее поразительные способности Небесного Властителя, Джастина стала сомневаться, можно ли назвать его разумным. Большинство мыслящих существ обладали способностью воспринимать нечто новое и доводы логики. Эти же создания, видимо, просто были неспособны отступить от своей модели поведения.

Но сделанные выводы ничем не помогли.

Джастина просмотрела бортовой журнал и с удовольствием отметила, что «Серебряная птица» сохранила свою функциональность. Во время погружения в небытие сбоев почему-то почти не случилось. Теперь оставалось только решить, что делать дальше.

На расстоянии одного светового года сенсоры обнаружили вокруг звезды медленно разраставшийся аккреционный диск. Она печально вздохнула, изучая неясное изображение. Планеты вокруг звезды, к которой она направлялась, только еще формировались, а потому не могли быть обитаемыми мирами. По крайней мере в реальной Вселенной.

Джастина продолжала обдумывать проблему во время изысканного обеда из бараньей ноги, приготовленной с травами в вине тобларис, а потом набросилась на шоколад. Она забралась так далеко, а впереди еще полтора года небытия! Для принятия решения все еще не хватало информации. Она направлялась к звезде только ради собственного спокойствия.

Сегодня это было ей необходимо больше, чем когда-либо. «Ни одного обитаемого мира во всей Вселенной!»

«Серебряная птица» вновь начала разгоняться до скорости в семь десятых от скорости света, и над Джастиной опустилась крышка медицинской камеры.