Я прищурился.

— Если они жили на другой стороне, они должны были зарегистрироваться?

— Именно это я и хочу сказать, — сказала она. — Возвращайтесь в постель, я уверена, мастер…

— Блейк, — раздался голос мастера Лонгвея из-за угла, как раз выходящего из коридора. — Что вы, мальчики, здесь делаете?

— Не можем уснуть, — солгал я.

Взгляд Люциана остановился на мне. Это заставило меня почувствовать себя неуютно.

— Почему Мэтт здесь? — настаивал я.

— Он принес девушку с другой стороны.

— Девушку? — сказал Люциан.

— Вы, мальчики, должны заниматься своими делами, — напутствовал мастер Лонгвей. — Вам обоим следует вернуться в постели.

Все они что-то скрывали.

Голос Ирен наполнил коридор из вестибюля.

— Нет, Мэтт, я бы знала.

— Давай, Ирен, — заговорила Констанс. — Сходство…

Затем Мэтт заговорил.

— Я не могу не думать, что каким-то образом?..

Ирен не дала ему закончить.

— Она не та, за кого ты ее принимаешь. Нет никакого способа. Ты сам сказал: ее отец был драконом.

— Думаю, вам двоим сейчас следует вернуться в свою комнату.

Я покосился на мастера Лонгвея.

— Что такое, чего никто из вас не хочет сказать?

— О нет, — услышал я голос Ирен.

— Блейк здесь, — рассеянно сказал Мэтт, в то время как мастер Лонгвей почесывал подбородок, не отвечая на мой вопрос.

— Возвращайтесь в свою комнату. Я серьезно, Блейк. Мы поговорим об этом позже.

Мэтт посмотрел мне в глаза, когда выходил из коридора. Это было написано у него на лице. Замешательство, волнение, надежда. Он посмотрел на потолок и снова на мастера Лонгвея, и я понял, что он имел в виду. Мне нужно подождать его на крыше общежития для мальчиков. Он поговорит со мной позже.

Я развернулся, не сказав ни слова, но Люциан все еще хотел узнать больше о драконьем отродье. Я не стал дожидаться его и отступил к лифту, обратно наверх, на крышу, где я мог получить некоторые ответы.


***

Я ждал около сорока пяти минут. Я знал, что прошло сорок пять минут, потому что каждые пять секунд поглядывал на часы.

Голова Мэтта просунулась в отверстие, которое вело на крышу. Он увидел, что я сижу на краю, и вскарабкался наверх. Он добрался до меня через несколько секунд и сел рядом со мной, наши ноги свисали с крыши.

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом я больше не мог этого выносить.

— Кто она, Мэтт?

Он с силой потел лицо, точно так же, как это делал мастер Лонгвей сегодня вечером.

— Не знаю, Блейк. Все, что я могу сказать, это то, что ее отец не был идиотом. Я даже не знал об их существовании, пока он не позвонил мне сегодня утром, сказав, что ему нужно срочно поговорить со мной, что дело очень важное, и что он не может обсуждать его по телефону. Как он узнал мой номер, узнал мое имя, и кто я такой, понятия не имею.

Я прищурился.

— Они не были зарегистрированы?

Он покачал головой и глубоко вздохнул.

— Фокс и его колония охотились за ним.

Я уставился на него, разинув рот.

— Да, — согласился он. — Бьюсь об заклад, Фокс видел их за милю, и я бы все отдал, чтобы узнать то, что знал он.

— Знал? — Он использовал прошедшее время.

— Ее отец умер за несколько минут до того, как я туда добрался. Его лицо было сильно обожжено, а Фокс представлял собой груду оторванных конечностей. Меднорогие — нежные создания, но с ними лучше не связываться. Особенно когда речь заходит о семье.

— Хорошо, значит, она — драконье отродье?

Мэтт кивнул.

Это все еще не объясняло, почему я проснулся, почему мое тело отреагировало именно так.

— То, которое несет на себе метку всадников, Блейк, и к тому же очень темную.

Я снова уставился на него. Драконьи отродья не были всадниками. Конечно, они были людьми, но в них была ДНК дракона. Хотя у них не было драконьих форм, это было против драконьего закона, чтобы кто-то из них претендовал на дракона. Они также никогда не рождались с меткой, не говоря уже о темной.

— Я не понимаю. Ее отец — дракон? Это причина, по которой Ирен…

— Нет, — перебивает Мэтт. — Причина, по которой Ирен потрясена, заключается в том, на кого она похожа.

Я ждал продолжения, и ему потребовалось некоторое время.

— Мне нужно знать, Блейк. Ты должен быть честен со мной. Честен. Пожалуйста.

Я ненавидел, когда люди просили.

— Твой отец когда-нибудь упоминал о беременности королевы Катрины?

Я откинулся назад, опираясь на ладони.

— Что? — Правильно ли я его расслышал?

— Ты не знаешь, была ли королева Катрина когда-нибудь беременна? Лгали ли они? Драконы помнят каждую деталь жизни. Что ты можешь вспомнить?

Я думал об этом.

Она не была беременна, но было время, когда она была в поисках самопознания… Нет, этого не могло быть.

Я покачал головой.

— Нет. Я не помню ничего подобного. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Он сделал еще один глубокий вдох.

— Она похожа на них, и нет, не только часть ее напоминает мне о нем. Она похожа на него. Как будто он был ее отцом, а королева — ее матерью.

— Ты вообще себя слышишь? Ты, как никто другой, должен знать, что ни один человек не может пройти сквозь Стену, так что не имеет значения, как она выглядит, Мэтт. Она не могла преодолеть эту Стену.

Он кивнул и закрыл глаза.

Когда он открыл их, то посмотрел прямо вниз, на землю в тысячах футов под нами.

— Я продолжал говорить себе это, Блейк. Но ты ее не видел. Говорят, дракон всегда знает.

— Мэтт, давай. Ты же не веришь в это мумбо-юмбо, не так ли?

— Я не Хроматический, Блейк. Ты должен сказать мне…

— Нет. Ты думаешь, я хочу стать злым? Думаешь, я хочу однажды испепелить свой мир, убить людей, которых люблю? Сразиться с тем, у кого хватит смелости убить меня, и это, вероятно, будет тот парень, который сможет меня приручить? Нет. Я обещаю тебе вот что: если бы у них был ребенок, мой отец знал бы, я бы знал, и я не был бы тем мрачным месивом, которым являюсь сейчас, и у меня была бы надежда. Она — драконье отродье. Стена не позволила бы ей пройти, если бы это было не так.

Снова воцарилось молчание. Почему я лгал Мэтту?


— 26~


За эти годы сюда съехалось много людей со всей Пейи, распуская слухи и домыслы о том, что они были детьми короля и королевы. Многие. Ни разу они не были членами королевской семьи. Даже близко.

Это было то же самое. Эта девушка, кем бы она ни была, была драконьим отродьем, не более того.

Я нашел Люциана, ожидающего на диване в нашей маленькой гостиной.

Я вздохнул. Вот оно.

Звуковой эффект гонок на байках воспроизводился с экрана телевизора. В руке Люциана был зажат контроллер, и его большие пальцы нажимали на кнопки так, словно завтрашнего дня не было.

— Где ты был? — спросил он, не отрывая глаз от экрана.

— Так что, теперь ты моя мама? — саркастически спросил я.

Он с силой опустил контроллер на кофейный столик.

— Кто она, Блейк? — Он встал и указал на окно. — Ты не проснулся. Ты засыпаешь раньше меня. Теперь скажи мне правду?

— О чем ты говоришь? — Я притворился, что понятия не имею, что он имел в виду.

Он фыркнул.

— Ты точно знаешь, о чем я говорю.

— Люциан, пожалуйста. Я услышал голоса, встал, пошел посмотреть и увидел Мэтта. Она — драконье отродье, вот и все. Мэтт хотел поговорить со мной из-за Фокса. Клянусь.

Его глаз дернулся. Я никогда не знал, что это означало, когда у него дергался глаз. Он дергался по многим причинам. Когда он устал, не купился на глупую отговорку, или если он что-то скрывал взамен.

Его тело расслабилось, а затем он снова посмотрел на меня более мягкими, добрыми глазами.

— Так что Мэтт сказал о Фоксе?

— Он мертв. Ее отец был Меднорогим и убил его в процессе.

— Фокс мертв? — Люциан казался таким же удивленным, как и я.

Я кивнул.

— Должно быть, это был какой-то сильный Меднорогий.

— Должно быть. — Мои слова были едва слышны.

— Итак, — сказал он. — Что она здесь делает?

Я вздохнул. Как я уже сказал, Люциан был умен и всегда задавал вопросы.

— Она родилась с меткой Драконианцев, — сказал я, желая, чтобы он просто оставил это в покое, поскольку я знал, куда приведет эта дорога.

— Что? Но она — отпрыск дракона.

— Из того, что я понял, ее мать была человеком, а отец — драконом.

— Тем не менее, отпрыски драконов никогда не носят метку Драконианцев.

— Она носит, — сказал я, будто это не было невозможно.

— Странно. — Он ухмыльнулся.

Я упал на кровать и уставился в потолок. Всякий раз, когда Люциан говорил «странно», разговор заканчивался. Из динамиков снова зазвучали мотоциклетные звуковые эффекты.

Я скучал по старым временам. Когда я все еще был собой, все еще в здравом уме и хорошим, а он все еще был моим лучшим другом. Я так сильно хотел этого снова… Но тогда, почему я солгал сегодня вечером, когда Мэтт попросил меня быть честным с ним? Что дракон знает своего всадника… я сказал ему, что это мумбо-юмбо, что я в это не верю.

Почему я проснулся? Почему я солгал Люциану? Была ли она той, за кого ее принимал Мэтт?

Нет, этого не могло быть. Я снова подумал о том времени, когда королева Катрина отправилась на поиски самопознания, чтобы улучшить свой слух.

Холодный палец прошелся вдоль моего позвоночника. Она была частью Дента. Ей не нужно было отправляться на поиски, чтобы улучшить свой слух; она могла слышать так же хорошо, как и ее дракон.

Тогда почему она уехала на пять месяцев?


***

На следующий день вся школа говорила о нашей гостье. К концу дня количество историй выросло. Некоторые говорили, что ее отец был бывшим военным, который скрывался, потому что был в списке разыскиваемых в Пейе. Другие говорили, что он был одним из бывших членов колонии Фокса, и именно так ему удалось убить Фокса. Я не прослушал и половины историй, но к концу дня мастеру Лонгвею пришлось вмешаться.

Он позвал нас всех в аудиторию, и менее чем за тридцать минут все кресла были заняты. Я сел рядом с Джорджем и увидел, как его трясло, когда одна из первокурсниц проходила. Она явно не так уж сильно ему нравилась.

Я не мог удержаться от хихиканья.

— Эта девушка призналась тебе в своей вечной любви или что-то в этом роде?

— Что? — спросил он, прищурившись.

— Первокурсница, короткие каштановые волосы, дерется как чувак?

— О. — Он покачал головой, как будто понятия не имел, о чем, черт возьми, я говорю.

Я отпустил это. Мне ничего не почудилось. Почему у меня возникло ощущение, что Джордж что-то скрывает?

Табита внезапно плюхнулась на стул рядом со мной вместе с одной из своих Зеленовато-дымчатых подруг, Сьюзен или это была Сара. Я никогда не мог отличить их друг от друга. Девушка была великолепна, когда дело доходило до выдумывания историй, и врала сквозь зубы, чтобы выпутаться из любой ситуации, но опять же, именно этим были известны Зеленые Пары.

Табита поцеловала меня, когда мой взгляд поймал входящую Ирен. Она одарила меня тем взглядом, в котором одна бровь была приподнята. Тем, который заставил меня почувствовать, что я окажусь в собачьей будке, если не прерву поцелуй.

Я отвернул голову от лица Табиты и улыбнулся. Табита не поднимала большого шума. Я был не из тех, кто любит обниматься, и от нее было легко скрыть, что она была всего лишь прикрытием, чтобы я мог видеться с Ирен. Я любил Ирен, и мне было все равно, была ли она трехсотлетним Лунным Ударом.

Никогда не было плохо иметь рядом с собой кого-то, кто может видеть будущее. Она узнает, когда все станет слишком мрачным. Или когда конец будет близок.

Свет в зрительном зале потускнел. Парни вокруг нас издавали тупые брачные звуки. Мастер Лонгвей вышел на трибуну и схватил микрофон, велев нам соблюдать тишину. Прямо тогда хваткие руки притянули мое лицо, и мои губы нашли губы Табиты. Я не знал, что такого было в ее поцелуях — ее и Ирен, — но всякий раз, когда они вдвоем начинали целовать меня, зверь временно удовлетворялся.

Я не слушал ни слова из того, что говорил мастер Лонгвей, за исключением нескольких слов, которые то тут, то там прорывались сквозь бушующие гормоны. Как «Фокс» и «мертвец», слова, которые привлекли внимание зверя.

А потом Табита просто так перестала меня целовать. Почему? Когда я открыл глаза, мои губы были опухшими от всех этих поцелуев, а гормоны — на взводе. Свет включился. Табита поджала губы и помахала на прощание.

«Встретимся сегодня вечером?» произнесла она одними губами.

Я кивнул, и на моем лице расплылась улыбка.

Я обнаружил, что Джордж ухмыляется мне, как идиот.

— Ты ничего не слышал из того, что сказал мастер Лонгвей, не так ли?

— Нет, — сказал я, и он просто рассмеялся, когда мы выходили из аудитории.


***

Я кончил. Зверь внутри меня снова почувствовал удовлетворение. Прыгать от Табиты к Ирен, как пчела, опыляющая цветы, или лишать девственности, как назвал бы это Брайан, было игрой, в которую зверю нравилось играть. Я думал как Брайан, но сейчас был совершенно неподходящий момент думать о нем.

— Это было потрясающе, — сказала Табита устало, и я ухмыльнулся.

— Потрясающий — это мое второе имя, — пошутил я.

Она сладко рассмеялась мне в ухо, которое нежно прикусила. Это сводило меня с ума так, как могла только Табита. Это начинало сбивать с толку. Например, что, черт возьми, Табита со мной делала? В то же время мне было жаль Ирен.

Я усмехнулся и толкнул ее обратно на кровать, прижимая.

Ее ноги обвились вокруг моей талии, когда я уставился на нее сверху вниз.

— Ты знаешь, что твои сосания и покусывания делают со мной, юная леди, — игриво проворчал я, сильнее прижимая ее к кровати.

Она закричала от смеха, когда я впился ртом в ее шею и притворился, что разрываю ее на части.

Это быстро привело к жесткому, пульсирующему сексу. После него она рухнула в мои объятия. Мы заснули.

Обычно, когда я был измотан, мне ничего не снилось. Но с тех пор, как появилась новая девушка с Мэттом, мне каждую ночь снились кошмары.

Удушье Колизея. Толпа заставляет меня чувствовать себя маленьким. Мое обычно тихое сердце стучит в ушах. Скрежет открывающихся ворот и звук металла, неумолимо приближающегося ко мне, тысячи рыцарей в белых доспехах и слепящее отражение солнца. Затем все смолкало. Тот тип отдающегося эхом небытия, который заставлял меня чувствовать, что я тону в нем.

Я проснулся от писка будильника. Шесть тридцать. Я проспал около двадцати минут. Мои глаза болели от недостатка сна.

С тех пор как прибыла девушка, я плохо спал. Почему она так поступала со мной? Почему она? Почему я так волновался, она же драконье отродье?

Мне все это не нравилось. Мне не нравилось, как я реагировал на нее, на какое-то существо, которое даже не знало о существовании драконов — по крайней мере, так сказал мне Люциан на следующий день после того, как мастер Лонгвей позвал нас в аудиторию. Он сказал, что Констанс не знала, сможет ли ее разум воспринять нашу реальность.

Типично. Люциан уже знал, как она выглядит; он был настоящим рыцарем в сияющих доспехах. Больше похоже на королевскую занозу в моей заднице. Он уже спросил Констанс, может ли он чем-нибудь помочь. Так благородно с его стороны.

Я с силой провел рукой по лицу. Почему эта девушка?

Она даже не знала, что наш мир существует. Вероятно, у нее даже не хватило бы смелости встретиться лицом к лицу с драконом. Как ее отец скрывал это от нее все эти годы? Почему он скрывал это от нее?

Чем больше я думал о ней, тем больше мне хотелось знать, кто она такая, и что это значит для меня. Она была драконьим отродьем, несущим метку всадников.

Я думал, Мэтт слишком остро отреагировал той ночью, когда сказал, что она похожа на короля и королеву, но за последние несколько дней я начал беспокоиться. Совсем немного.

Миа, профессор Грегори, сэр Эдвард и даже профессор Файзер, у всех у них был одинаковый вид. Они пытались придумать, как девушка добралась до другой стороны.

Она не могла быть настолько похожа на короля и королеву. Я должен был увидеть ее своими собственными глазами. Я должен был знать. Я должен был покончить с этим, чтобы, черт возьми, продолжать жить своей испорченной жизнью.

Если бы я увидел ее, я бы понял, что профессора были неправы.

Она была бы просто еще одним драконьим отродьем.

У меня не было настоящего всадника.


— 27~


— Итак, Блейк, не мог бы ты поделиться своим мнением о том, почему…

— Прошу прощения, — прервал я профессора Файзер. Она никогда не спрашивала меня о моем мнении, и я не собирался начинать высказывать его сейчас. — Меня не интересуют входные данные. Ну, не в классе, это точно.

Смешки прокатились по студентам, когда до них дошли мои слова. Щеки профессора Файзер стали ярко-красными.

— Это было неуместно. Хорошо, пожалуйста, покинь мой урок, если не собираешься участвовать.

Я уставился на нее, собирая сумку. Я все равно ненавидел этот урок. Она была полностью за Драконианцев, драконьи узы и тому подобное. Это было неправильно. Люди и драконы никогда не должны так смешиваться.

К моему удивлению, Табита тоже начала собирать сумку, нарушив мои планы по поиску определенного Лунного Удара на остаток дня.

— Останься, — буркнул я и увидел замешательство с небольшой обидой на ее лице.

Я проигнорировал это и вышел из класса профессора Файзер.

— Знаю, ты считаешь его поведение таким отвратительным, но это позиция человека, который далеко не уйдет.

Я отключился от нее. Все по-прежнему боролись за мою лучшую половину. Я собирался стать темным. Пришло время, чтобы остальной мир тоже узнал об этом.

Именно тогда электрический разряд прошел через мое сердце. От этого у меня скрутило живот, и меня одолела тошнота. Я огляделся, чтобы посмотреть, смогу ли я заметить Люциана. Он уже давно не заставлял меня чувствовать себя так. Чувство медленно угасало после инцидента с Арианной. Но вот я был здесь, чувствуя это снова. Врожденное, вызывающее отвращение неприятие его чистоты.

Я с трудом сглотнул и помчался к башне рядом с общежитиями мальчиков. Пурпурные цветы торчали из зеленых листьев густого плюща, который тянулся по всей длине башни Ирен. В этой башне было что-то волшебное, не говоря уже о том, насколько волшебным был дракон внутри этой башни. Я почувствовал возбуждение, просто подумав о следующем часе.

Я толкнул дверь и чем больше ступенек проходил, тем быстрее это чувство рассеивалось. Меня больше не тошнило.

Я собирался постучать в дверь, когда она внезапно открылась, и Ирен обхватила меня за шею, втаскивая в комнату.

Наши губы лихорадочно соприкоснулись. Поцелуй был быстрым и жестким. Мои руки нуждались в этом. Я задрал длинное синее платье, которое идеально облегало ее тело.

Она сорвала с меня рубашку, и я даже не стал беспокоиться о том, что не прихватил с собой лишнюю.

Я просто хотел ее. От нее у меня голова болела от желания.

Стаскивание одежды друг с друга было энергичным, и когда мы остались обнаженными, Ирен прыгнула на меня сверху, сильно врезавшись.

Я укусил ее за плечо. Ощущение того, что я нахожусь внутри нее, сводило меня с ума еще больше.

Мое ворчание и тихие стоны Ирен удовлетворили требования зверя. Я поставил щит, оградив нас от остальной школы. Не то чтобы ее башня не была звуконепроницаемой, но окно было открыто.

Ей всегда нужен был свежий воздух. Что ж, скоро она будет умолять об этом.


***

Мы упали, обессиленные, на ее кровать.

Два гребаных часа. Я понятия не имел, как люди могут так быстро.

Ирен устало рассмеялась, лежа у меня на плече. От нее пахло фиалками и теплым песком.

Ощущение Лунного Удара всегда было сильнее всего после наших сексуальных сцен.

Я любил ее больше всего на свете, и по какой-то причине знал, что добром это не закончится. Я чувствовал на себе взгляд Ирен. Я открыл глаза и посмотрел на нее сверху вниз. Она подперла подбородок рукой, прислонившись к моей груди.

Я одарил ее своей знаменитой кривой улыбкой, на которую она ответила неопределенной.

— Что? — спросил я. — И если ты скажешь, что мы больше не можем этим заниматься, что ж, я могу просто прикончить тебя.

Она засмеялась.

— Дело не в этом.

— Это из-за какого-то Снежного Дракона? Я уже говорил тебе раньше, она всего лишь прикрытие.

Она улыбнулась.

— Я не беспокоюсь о Снежном Драконе. — Она села, повернувшись ко мне спиной. Что-то действительно беспокоило ее.

Я оттолкнулся от кровати, приподнялся на локте и поцеловал ее в плечо.

— Пожалуйста, скажи мне, что тебя беспокоит.

Она вздохнула.

— Мастер Лонгвей. Весь гребаный Совет Директоров. — Она встала, натягивая халат, подошла к столу, где был выставлен ее чайный сервиз из тонкого фарфора. Она открыла крышку чайника и достала косяк.

— Что насчет них? — Мне не нужно было спрашивать. Я знал, о чем это было. Новое отродье дракона.

— Ее отец был драконом. Она — драконье отродье. Ее метка — это просто врожденный дефект. Она не та, за кого они ее принимают.

Я прищурил глаза.

— Мы говорим о новой девушке, которую привел Мэтт?

Она кивнула.

— За кого они ее принимают? — Я прикинулся дурачком.

— Правда, ты не слышал?

Я усмехнулся.

— Меня не всегда занимает то, о чем говорят взрослые, Ирен, — пошутил я.

Она рассмеялась и подошла к кровати после того, как закурила косяк.

Я забрал его у нее, как только смог.

— Она даже не похожа на них. Я не знаю, из-за чего все так взвинчены.

— Похожа на кого? — Часть меня хотела услышать, как она скажет это, произнесет имя короля Альберта, королевы Катрины. Она вздохнула.

— На Ала и Кэти. — Она называла их сокращениями.

— Они думают, что эта девушка — моя всадница? — Я позволил своему голосу звучать саркастично.

Она рассмеялась.

— Да, я даже не думала об этом. Отпрыск этой королевской линии, являющийся твоим предсказанным всадником. Ты что-нибудь чувствуешь?

— Например, что?

— Давай, Блейк. Дракон всегда знает.

— Я сомневаюсь в этом мумбо-юмбо.

— Я поняла это в ту минуту, когда увидела Тэнси. Я действительно почувствовала это еще до того, как осознала.

— Почувствовала это?

— Да, она вывела меня из себя. Все мое тело чувствовалось неправильно.

Я сильно заскрежетал зубами. Мне это не понравилось. Так что это было реально. Дракон действительно знал.

— Она не та, за кого они ее выдают. Стена. Если она была членом королевской семьи, тогда как, черт возьми, они переправили ее на другую сторону? Стена бы испепелила ее.

Она отмахнулась от облака сероватого дыма.

— Знаю, но почему Таня ушла?

— Ты знаешь, почему она ушла.

Она посмотрела на меня, когда я сделал затяжку.

— Нет, не знаю.

Я приподнял левую бровь и выпустил дым.

— Ты этого не видела? — удивленно спросил я.

Она посмотрела на меня таким взглядом, как будто ты-знаешь-я-ничего-у-них-не-видела.

— Извини, забыл. — Я вздохнул и улыбнулся. — Папа сказал мне, что королю Альберту Таня не нравилась, поэтому он сказал Катрине выбирать. Вот почему та через некоторое время возненавидела его до глубины души, почему они были так далеки друг от друга в ночь предательства.

— Он попросил ее выбрать между ее отношениями и ее драконом? — Ее голос звучал потрясенно.

Я кивнул.

— Она выбрала его, и Таня ушла.

— Это ужасно. Он понятия не имел, о чем просил ее.

— Так что, не волнуйся. Ты права. Эта девушка не та, за кого они ее принимают, и рано или поздно они это обнаружат.

— Я даже не могу ничего увидеть от нее, — добавила она.

Мне это не понравилось. Все гребаные знаки были на месте. То, что я чувствовал с тех пор, как Мэтт привел ее сюда. И сегодня. Почему именно сегодня? Была ли она близко, а я просто ее не видел?

У меня заурчало в животе, и Ирен рассмеялась.

— Тебе нужно поесть. Иди.

— Ты уверена? — сказал я соблазнительным голосом.

— Да, у меня сеанс с Люцианом после обеда. Мне нужно убрать отсюда твой запах, пока он не взбесился.

Я прищурился.

— Надеюсь, что это сеанс предсказания, а не такой сеанс, который у нас только что был.

Она ударила меня подушкой.

— Ради всего святого, это Люциан. Принц Тита. Хельмут убил бы меня, не говоря уже о том, что сделала бы Мэгги.

Я рассмеялся, схватил ее за халат и притянул ближе для последнего поцелуя.


***

Я был одним из первых, кто пришел в кафетерий. Я был голоден. Мне нужно было есть, и много. Я нашел свободный столик на улице, нуждаясь в свежем воздухе, чтобы прочистить голову.

Запах Ирен больше не цеплялся за меня. Душ, который я только что принял, убедил меня в этом.

Прозвенел школьный звонок, и официально наступило время обеда. Менее чем через пятнадцать минут кафетерий будет переполнен студентами, хватающими свои тарелки.

Я закончил есть в рекордно короткие сроки. Что я мог сказать? У меня разыгрался аппетит. Табита была первой, кто присоединился ко мне. Джордж и Брайан были следующими, и вскоре люди заняли столики вокруг нас.

— Итак, брат спросил, когда ты собираешься ему позвонить, — пролепетала Табита. — Он ждал целую вечность. В любом случае, что происходит между вами двумя? Чего от тебя хочет Фил?

Я сделал глоток колы, а потом почувствовал это. Тошнота вернулась.

Я сделал глубокий вдох.

— Не твое дело.

— Серьезно? Мой брат — плохая новость, Блейк.

Я начал смеяться вместе с Джорджем и Брайаном, что чертовски разозлило Табиту.

— Почему ты смеешься?

— Блейк тоже плохая новость, лютик, — сказал Джордж слишком кокетливым тоном, который мне не понравился.

Мой взгляд зацепился за девушку из прошлого, и все поведение Джорджа изменилось, даже не взглянув на нее.

О, мои гребаные чешуйки! Девушка была его всадницей. Он скрывал точно то же самое, что и я пытался скрыть. Неужели она тоже вызывала у него тошноту?

Затем мой взгляд зацепился за новенькую. Я не мог удержаться и уставился на нее.

— Черт, — сказал Брайан. — Это новая девушка? — спросил он и сделал глубокий вдох.

Солнечный Взрыв. Я покачал головой. Я знал, к чему он клонит. Я был на седьмом небе от счастья, и аромат ее девственности накрыл меня, как приливная волна, без того, чтобы принюхиваться, как сумасшедший идиот.

— Ааа, — сказал он. — Настолько невинна, насколько это возможно. Даже не подделанная.

Я не мог удержаться от смеха.

— Ты такая свинья, Брайан, — сказала Табита.

— Что? Это правда. Брайан — это то, что есть Брайан, и я хотел бы немного поиграть с этим.

— Отвратительно.

Я не мог удержаться, чтобы снова не рассмеяться. Брайан был веселым.

Я чувствовал на себе ее взгляд. Почему я так действовал на всех этих гребаных девчонок, было выше моего понимания. Я ненавидел это. Это заставляло зверя хрюкать и шипеть. Я изо всех сил старался не выдать нас, что половина здешних профессоров была права насчет нее.

Она была королевской крови. Мне не нужно было смотреть на нее, чтобы понять это. Она была точной копией своего отца, короля Альберта, но в ней было что-то от королевы Катрины. Ярко-светлые волосы, светло-зеленые глаза. Она была их давно потерянной дочерью, и в этот момент меня не волновало, как она появилась. Они были королем и королевой Пейи, и они хотели эту девочку каждой частичкой своего существа. Вот почему Таня ушла. Должно быть, это и было причиной.

Моя драконья сторона ненавидела все, что было связано с этим.

Я хотел, чтобы она просто перестала пялиться.

Джордж снова сказал что-то смешное о девушке, пытающей его, что снова заставило меня рассмеяться. Гребаный идиот. Как давно он знал, кем была для него Ребекка Джонсон? Я знал ее имя только потому, что она была лучшей подругой моей сестры — Бекки.

Внезапно рука Табиты, точнее, ее средний палец, накрыл мое лицо, и весь стол рассмеялся. Если это не заставило новенькую девушку отвести взгляд, что ж, тогда ничто не заставит.

Бекки рассмеялась, отчего Джордж вздрогнул.

Все в ней сводило его с ума, как это отродье, которое должно было приручить меня.

— Не обращай на нее никакого внимания, — услышал я слова Бекки. Я терпеть не мог подслушивать, но за этим мне нужно было следить. Никто не мог знать, кем она была на самом деле. Это было бы моим концом. — Она стерва. Ты не единственная, кто пялится на него выпученными глазами и пускает слюни изо рта.

— Кто он? — спросила она, и от этого у меня по коже пробежала легкая дрожь. Это заставило меня почувствовать себя одеревеневшим, как будто я долгое время не расправлял крылья.

Их беседа продолжалась, делая представления так, как я не хотел, чтобы меня представляли. Вместо этого я попытался обратить внимание на того, кто сидел за нашим столиком.

Потом мои глаза поймали, что она смотрит на небо. Это тоже привлекло внимание Бекки. Она спросила, почему она продолжает смотреть на небо.

— Это глупо. Ты будешь смеяться. — В ее голосе звучала нервозность.

— Я могла бы, но ничего не могу с этим поделать. Ты веселая, — ответила Бекки. Так что она была забавной. Совсем как ее отец. Не надо, Блейк. Просто не делай этого.

— Я продолжаю ждать, чтобы увидеть… дракона.

Я застыл, когда она это сказала. Она действительно понятия не имела. Как это было возможно?

Смех Сэмми, как у гиены, разнесся по кафетерию.

— Она веселая! — сказала моя сестра.

Брайан посмотрел на нее своими щенячьими глазами.

Я пнул его ногой под столом.

— Забудь об этом, — предупредил я его.

— Полегче, — сказал он. — Брайан знает, что девушка — семья Блейка. Брайан как раз получает свою дозу.

— И именно так это и останется. Я убью тебя, если ты только подумаешь прикоснуться к моей сестре.

— Брайан никогда бы не прикоснулся к сестре Блейка.

Он говорил как идиот. Но он был идиотом, который мог вызывать искреннюю улыбку на моем лице.

— Хорошо. Не забывай об этом, — предупредил я, на этот раз игриво.

Затем новенькая девушка представила мне идеальный план. Сэмми попыталась объяснить, кто она такая, и отродье завизжало. Ее голос наполнился страхом. Она боялась драконов.

— О, заткнитесь, — крикнула Бекки, когда мы все захохотали. — Ешьте свою еду.

— Сэмми, ты должна отвести ее к Констанс за сывороткой, пока она не сошла с ума, — сказала Табита, заставив всех за столом снова рассмеяться, на этот раз жестоко.

Сэмми оттолкнула Табиту.

— Отвали, сучка.

Табита вскочила со своего места одновременно со мной. Почему женщины в моей жизни не могли просто поладить? Это сделало бы мою жизнь намного, блядь, проще. Табита была великолепна и умна, но она всегда была на втором месте, когда дело касалось Сэмми. Сэмми уже была продвинутым драконом и победила бы Табиту. Я догадался, что это привилегия расти сестрой Рубикона.

— Забудь об этом. Они напрасно тратят свое время. Дело безнадежное, — прошептал я ей на ухо. Она улыбнулась.

Рано или поздно отродье сломается, и с помощью Джорджа у меня было предчувствие, что это произойдет очень скоро.


***

Я посидел еще пару минут, слушая их болтовню. Стараясь не слишком подслушивать, я на самом деле съежился, когда Люциан представился. Что было с этим гребаным парнем?

И тут меня осенило. Сэмми, Бекки и это отродье. Если они собирались в конечном итоге стать друзьями, это означало, что я собирался часто видеться с ней во время летних каникул. Нет, нет, нет, нет, нет. Этого не может случиться. Ей нужно было сломаться, и ей нужно было сломаться как можно скорее.

— Джордж, можно тебя на секунду?

Джордж улыбнулся, будто уже мог читать мои мысли. Или, может быть, он просто увидел проблески того, что я хотел сделать. В конце концов, он был Лунным Ударом. Он встал, не сказав ни слова, и мы пошли к моему шкафчику.

— Какой у нас план?

— Легкий: напугай ее до полусмерти.

Он ухмыльнулся.

— В драконьей форме.

Его ухмылка сползла.

— Блейк. — Он потер шею. — Я знаю, что в тот день ты возился с Табитой в актовом зале, но напугать ее как Лунный Удар… Ее отец был убит одним из них.

— Чувак, ей не место в нашей школе. Она метис породы. Просто сделай это. Я дам тебе «Молчаливого Охотника» и «Андердога».

Он широко заухмылялся.

— Он даже не должен выйти в свет еще пару месяцев. Как, черт возьми, игра попала к тебе в руки?

Я улыбнулся.

— Льготы Рубикона. Мы договорились?

— Отлично, и дай угадаю, это все моя идея?

— Ты уверен, что не можешь читать мои мысли?

— Ха-ха. Лучше иди заканчивай эту игру, Блейк.

— Ты понял. И как можно скорее. Например, сейчас, если ты не возражаешь.

— По-настоящему?

— Чем скорее, тем лучше, — пробормотал я, неторопливо удаляясь.

Я не хотел пропустить выражение ее лица. После этого она будет умолять о сыворотке.


— 28~


Наконец прозвенел звонок, и время обеда подошло к концу. Коридор наполнился студентами, рывшимися в своих шкафчиках. Обычный день.

Улыбка расплылась на моем лице, когда я увидел, как Джордж превращается в дракона.

Табита почти добралась до меня, и ей пришлось отступить в сторону, чтобы убраться с его пути.

Я услышал хихиканье, смешки и хохот. У меня было такое чувство, что все они знали, что это было нацелено на отродье.

Табита закатила глаза.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не имеешь к этому никакого отношения.

— Я? Почему ты так думаешь? — Я говорил с широкой ухмылкой, скрестив руки на груди и наблюдая, как Джордж направляется ко входу в коридор.

— Сэмми действительно дракон? — Я слышал, как новенькая спрашивала. Они были близко. Я тоже это почувствовал.

Бекки усмехнулась.

— Да, Огнехвосты — болтуны, но они также из тех драконов, которых ты можешь попросить сжечь тело, когда в этом возникнет необходимость.

Три, два, один. Первой появилась Бекки, а затем улыбка расплылась по моему лицу, когда отродье замерло, вытянув шею, чтобы посмотреть на Джорджа.

Все захихикали.

Джордж выполнил свою часть работы. Он зарычал, плюнув ей в лицо. Рычание эхом отразилось от стен, и оно обязательно должно было дойти до учителей.

Снова раздался смех.

Он топнул лапами, вызвав грохот в полу. Она собиралась описаться. Слеза скатилась по ее щеке, и часть смеха затихла.

Я наслаждался каждой минутой этого. Мне было противно думать, что кто-то в этой гребаной вселенной дал ей силу приручить меня. Она была слаба, и мой дракон никогда ей не уступит. Я раздавлю ее в ту же минуту, как она столкнется со мной лицом к лицу.

— Черт возьми, Джордж, это не смешно! — закричала Бекки. По крайней мере, она его не боялась. Бьюсь об заклад, это привело его в еще большую ярость.

— Заставь его остановиться! — Резкий голос Табиты был пропитан ужасом.

Я уставился на нее, разинув рот.

— Я думал, ты этого хотела. Ей здесь не место, Табита.

— Заставь его остановиться сейчас же! — приказала она мне.

Я ненавидел, когда она это делала. Тем не менее, я свистнул прежде, чем она смогла сложить два и два и понять, что я действительно был инициатором этого.

Джордж развернулся и побежал обратно в нашем направлении, снова принимая свой человеческий облик.

Я уставился на Табиту сверху вниз.

— Никогда больше не указывай мне, что делать, — проворчал я.

Я выполнил свою часть работы. Хотелось надеяться, что Констанс даст новенькой сыворотку, и через несколько недель все забудут о девушке с темной меткой, девушке, которая выглядела как король Альберт.

Когда я шел, что-то сильное соединилось с моим телом, и меня прижало к стене.

Лицо Люциана было в нескольких дюймах от моего.

— Почему ты это сделал?

— Отстань от меня. — Я оттолкнул его.

— Кто она для тебя, Блейк? — потребовал он, и все, кто был поблизости, остановились и уставились на нас. Мне не понравилось такое внимание.

— Никто, идиот. — Я рассмеялся. — Я говорил раньше, она — драконье отродье, рожденное по ту сторону Стены, — последнюю часть я произнес медленно, чтобы все они могли это услышать. — Это не я напугал ее до смерти.

Люциан усмехнулся.

— Нет, это был твой приятель Джордж, который сделает все, о чем ты его попросишь. — Он указал на меня пальцем. — Я наблюдаю за тобой.

Я прищурился.

— Это должно меня напугать? — крикнул я его удаляющейся фигуре.

— Да, если она окажется той самой, Блейк, твои дни сочтены.

Я снова рассмеялся.

— Как скажешь, чувак.

Я обернулся, и моя ухмылка быстро исчезла. Дерьмо. Он был последним человеком, с которым я хотел бы копаться в этом. Если бы он узнал правду и рассказал кому-то вроде мастера Лонгвея, не имело бы значения, насколько хороша была моя ложь. Я должен был дать ему понять, что она не была той девушкой, за которую они все ее принимали.

Во время «Искусства войны» до профессоров начали доходить новости о том, что произошло после обеда. Миа была не очень счастлива.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не стоял за этим, Блейк.

— Миа, это был гребаный розыгрыш, ясно? Что ты хочешь, чтобы я сказал? Я не думал, что это вызовет у нее припадок, — солгал я. Я хотел, чтобы она слетела с катушек.

Она хмыкнула, и дым действительно вырвался из ее ноздрей.

— Черт возьми, Блейк. Почему? Ты слышал, что мастер Лонгвей сказал о ней и о том, что произошло той ночью. Дракон Лунный Удар убил ее отца. Как ты мог…

— Просто остановись. Это не моя вина, что она не знала о существовании драконов. Ее отец должен был сказать ей. Ей не место в Академии Дракония, Миа. Она — драконье отродье. Вы все забыли об этом?

— Вон, — она указала на дверь.

— Хорошо, — я выронил меч, который сжимал. — Если так пойдет и дальше, скоро сюда придут виверны.

— Вон! — снова крикнула она, и я ушел.

Я ненавидел, как быстро новости распространяются по школе. Я знал, что мастер Лонгвей тоже поговорит со мной, как только это дойдет до него.

Мне следовало просто прикинуться дураком, притворившись, что это не я, но это только усилило бы их подозрения. Я никогда не скрывал того дерьма, которое творил. Ладно, это было не совсем правдой. Никто не знал об убийствах и бойцовском клубе, и Ирен, а теперь еще и об этой новой девушке.

Я глубоко вздохнул и решил вернуться к Ирен. Мне нужно было проветрить голову. Прогулка от купола до башни была недолгой.

Я уже собирался постучать в ее дверь, когда она крикнула, чтобы я входил. Я открыл дверь и увидел, что она сидит у окна с чашкой ромашкового чая в руке. Я ненавидел этот запах. У нее также был косяк.

Она не обняла меня и даже не улыбнулась, когда я вошел.

— Почему ты это сделал, Блейк?

У меня вытянулось лицо.

— И ты тоже.

— Она та, за кого они ее выдают?

— Ты себя слышишь? — спросил я. Мой тон звучал твердо, правдоподобно. — Она жила на другой стороне, Ирен. — Эта часть действительно начинала меня раздражать. Я знал, что они нашли способ провести ее через Стену много лет назад, но другие — нет. Теперь они просто забыли об этом, как будто в этом не было ничего особенного. — Черт возьми, я думал, ты согласилась, что ей здесь не место. Она — отродье, рожденная с чем-то, напоминающим метку. Ничего больше. Если кто-то не прекратит это, я даже не хочу думать о том, кого они собираются впустить следующим.

— Ладно, успокойся, — сказала она и встала. — Просто Правление — все они — хотят ответов. У них была важная встреча во время обеда, а потом твой маленький трюк, ну, думаю, ты видишь, к чему это ведет. Я знаю, тебе может не понравиться тот факт, что Лонгвей дает добро отродьям, но это выглядит нехорошо, если ты стоишь за подобными розыгрышами.

— Я стою за большинством дерьма, которое происходит в Драконии, — возразил я. — Это никогда никого раньше не беспокоило.

— Да, ну, они не видят в этой девушке кого попало. Она могла бы быть принцессой, Блейк, твоей всадницей.

— О, пожалуйста. Я пришел сюда, чтобы провести с тобой немного времени, а теперь… — Я покачал головой. — Это была ошибка, мне не следовало приходить.

Я направился к двери.

— Да ладно, не будь таким! — сказала она мне вслед.

Я не остановился. Это было глупо, Блейк. Глупо. Теперь все собирались заняться моим делом. Я должен был просто проигнорировать это гребаное отродье.

Добравшись до входа в башню, я сбросил с себя одежду и принял форму дракона. Единственным местом, которое могло бы охладить меня, был лес на вершине горы.


***

Я лежал на спине, уставившись в небо. Как? Как им удалось провести ее через Стену? Я знал, что они умны, но не думал, что настолько.

Я не должен ни с кем говорить о ней; я даже не должен спрашивать отца, что он думает. Это просто подняло бы красные флаги.

Мысли вернулись к моему сну и его значению. Белые доспехи, что это означало? Члены королевской семьи? Количество, из-за которого мои дни свободного бега становились короче? Я вздохнул.

Я приподнялся и положил руки на колени, когда чувство, которого я давно не испытывал, наполнило мой желудок. Сожаление.

Что, если Констанс действительно дала ей сыворотку? Что тогда? Мой шанс снова стать хорошим был упущен навсегда.

«Нет!» Зверь взревел в моем сознании. «Надежды нет. Тьма — это наша единственная судьба. Выбрось это отродье из своей головы, или я заставлю ее исчезнуть».

Я закрыл глаза. Я ненавидел эти мысли. Они были моими, даже несмотря на то, что я чувствовал себя Брайаном всякий раз, когда чувства моей хорошей стороны отличались от чувств моей темной стороны. Это была постоянная битва. Я так устал.

«Тогда прими то, что ты есть, и отдайся тьме».

— Нет! — закричал я, и птицы на окружающих деревьях взмыли в небо, когда мой голос эхом отразился от горы.

Мне нужно было взять себя в руки. Нужно было отвлечься. Я достал блокнот из заднего кармана и начал писать.


Темнейшие дни, тоскливая ночь,

Кажется, сражения внутри мне не превозмочь.

Бесконечные дни против мира всего,

Тьма созерцает внутри лишь одно.

Сильное чувство пробуждает меня,

Потомок здесь, не верю в это я.

Свет надежды загорается глубоко внутри,

Всадник здесь, чтобы освобождение принести.

Скоро будет мощнейший Дент,

Все мои поступки уже тлен.

Тоскливых ночей не ощущу ни одной,

Пока я вижу, что ты та и со мной…


Зверь в моей голове взревел. Он был в ярости от слов, которые я записал. Заглаживаю вину? Какого хрена?

«Ты мой, только мой. Мы принадлежим тьме. Клянусь, что убью ее, Блейк. Выбрось эту гребаную девчонку из своей головы, или ее больше не будет. Никогда не смей переходить мне дорогу. Если ты расскажешь ей, я убью ее».

— Ладно, — снова обратился я к самому себе. — Это просто слова, глупые слова. Я не хочу, чтобы на меня заявляли права.

Я все еще мог слышать его ярость.

Я чувствовал себя гребаным психом. Разговаривая сам с собой в третьем лице. Но чувствовал, что это был единственный способ держаться.


— 29~


Я вернулся в школу как раз перед тем, как прозвенел последний звонок в этот день. Слава небесам, день закончился.

Я чувствовал себя странно всякий раз, когда приближался к отродью, и это было трудно контролировать. Чтобы ничего не выдавать. Вести себя нормально. Это было так, будто моя кожа уменьшилась на размер или два и становилась слишком маленькой для тела. Я не мог нормально дышать из-за легкого скручивания в животе.

Когда я проходил мимо других студентов по пути в вестибюль, внезапно меня дернули назад. Мои лопатки сильно соприкоснулись со стеной.

Табита заманила меня в ловушку своим прекрасно вылепленным телом. Ее льдисто-голубые глаза были прищурены, заглядывая глубоко в мои. Это было так, будто она искала ответы, где я был и что скрывал. Вопросы об отродье.

Ее смелость просто заводила меня. Мне нравилось, когда женщины брали на себя ответственность. Ее губы с силой прижались к моим.

Она тихо застонала, когда я крепко поцеловал ее, оттолкнулся от стены и прижал ее к ней. Наши губы ни на мгновенье не отрывались друг от друга.

Она сводила меня с ума. Моя рука запуталась в обрывке ее рубашки. Я понял, что мы находимся не в моей комнате или ее, а прямо под лестницей. И все же я не мог перестать прикасаться к ней.

Затем что-то твердое с силой врезалось в меня. Сила дракона. Я отступил на несколько шагов от Табиты и увидел разъяренную Сэмми, вторгшуюся в мое личное пространство.

Она была вне себя от ярости.

— Ты такой засранец, Блейк.

Я усмехнулся, дразнить ее было легко. Новости действительно распространялись быстро.

— Папа услышит об этом, — пригрозила она.

Мой отец не мог узнать об этом. Никогда.

— Это была шутка, Саманта!

— Шутка? «Ларри и Брент заходят в бар» — это шутка, Блейк, а не то, что вы с Джорджем разыграли сегодня днем.

Мои глаза дернулись, и уголком глаза я понял, почему у меня возникла внезапная острая потребность превратиться в дракона. Я расширил свой взгляд и обнаружил отродье, все еще стоящее, все еще пытающееся справиться с этой реальностью.

Она отвела взгляд. Слабая. Она была слабой.

Я снова посмотрел на сестру и раздул ноздри. Как она могла дружить с ней? Мне хотелось крикнуть ей, что это противоречит нашему драконьему кодексу. Она была отродьем… ну, по крайней мере, так все должны были думать. Моя сестра никогда не должна была дружить с ней.

— Разве ты не слышал, что мастер Лонгвей сказал о Елене прошлой ночью? — Саманта продолжала: — Думаю, что нет. Ты, наверное, был слишком занят, думая о обнаженном теле Медузы.

Табита бросилась на Сэмми, но мои рефлексы были намного быстрее. Я прижал ее спиной к стене одной рукой.

— Я прибью тебя, Саманта. У тебя слишком большой рот.

— Она того не стоит, малышка. Успокойся, — сказал я и придвинулся ближе к ее уху. — Бесполезно тратить на них всю эту силу. Я бы предпочел, чтобы ты использовала ее на мне, наверху, в моей комнате.

На лице Табиты появилась улыбка.

— Отвратительно, — пробормотала Саманта. — По крайней мере, я не трусиха.

— Сэмми, — сказала Бекки сквозь стиснутые зубы.

Челюсти Табиты напряглись. Я попытался успокоить ее, но она уставилась на мою сестру, а не на меня.

— У твоей сестры длинный язык, Блейк.

— Да, и она намного сильнее, чем ты думаешь, Табита.

Она улыбнулась.

— Что? Ты думаешь, я не смогу побороть твою сестру?

— О нет, только не это. Просто… моя сестра выросла будто мой родной брат. Когда дело доходит до драки, как бы я ни был без ума от тебя, боюсь, ты проиграешь.

Она хмыкнула.

— Посмотрим. — Она зашагала прочь.

— Моя комната через десять минут. — Я ухмыльнулся.

— О, почему бы тебе не попросить сестру, если она такая совершенная?

Черт! Типично. Какой смысл быть честным, если это кусало меня за задницу? Я вздохнул и прошел мимо лестницы к главному входу.

Ощущение загнанности в ловушку начало понемногу исчезать, когда я поднимался по лестнице на седьмой этаж. Что ж, по крайней мере, у меня был знак, когда отродье оказывалось поблизости. Я мог просто идти в противоположном направлении.

Они никогда не смогут узнать, кем она была на самом деле. Никогда.


***

Когда я открыл дверь, то обнаружил, что Люциан все еще здесь. Была пятница; обычно он возвращался домой на выходные, если только… Даже не думай о ней. Не имело значения, почему он все еще был здесь.

Я прошел мимо него в ванную.

Я чувствовал на себе его взгляд, то, как он уже пытался сложить два и два о том, кто был этим отродьем.

Я заперся в ванной, нуждаясь в чем-то, чтобы успокоить зверя. Я чувствовал себя на взводе. Мое тело реагировало на все, что происходило, и это было вне моего контроля.

Я приподнял плитку в ванной и достал порошок. Я снова был почти на нуле и если хотел от Фила большего, что ж, я знал, чего он хотел. Это больше не звучало так плохо.

В субботу у меня был концерт; может быть, у Тая найдется что-нибудь, или, может быть, он сможет достать. Я всегда мог на него рассчитывать. И все же мне нужна собственная заначка.

Я достал порошок и сделал его длинной тонкой линией. Отец побрил бы меня начисто, если бы знал, что я использую его, чтобы держать тьму на расстоянии. Мне нужно было взять себя в руки, забыться, почувствовать себя нормально хотя бы на несколько часов.

Я наклонился над столиком и втянул порошок через ноздри. Обжигало. Огонь перекинулся в голову, вызвав жуткую боль.

Я должен был контролировать исходящие от меня звуки. Мне нужно было контролировать боль. Мне нужно было держать себя в руках. Затем огонь, наконец, исчез, и распространилось успокаивающее чувство. Оно затуманило мой разум. Ощущение тепла начало успокаивать ноющие мышцы.

Я чувствовал усталость, такую усталость. В последнее время я не спал.

Я вышел из ванной. Я чувствовал на себе взгляд Люциана. Я слабо указал на него.

— Не смей осуждать меня. Я делаю все, что в моих силах, чтобы держаться.

В его глазах заблестели слезы. Я не нуждался в его жалости.

Вся комната начала вращаться. Я буквально рухнул на кровать. А остальное было одним большим гребаным пятном.

Я вспомнил музыку, была ли она у меня в голове или нет, я понятия не имел. Может быть, Люциан устроил вечеринку. Для него это было бы впервые.

Я помню, как трахался. Табита? Как, черт возьми? Был ли я вообще частью всего этого? Черт, почему я разговаривал с кем-то из них? Получал ли я удовольствие от самого себя? Говорил то, чего мне не следовало бы говорить?

А потом громкое пение заполнило мою голову. Это звучало так, словно тысяча жуков пеклась на солнце. Этот оглушительный звук, от которого моя кожа казалась слишком натянутой. Была ли она рядом?

Я ненавидел это падение, агонию от чувства такого одиночества. Слабость. Это было самое худшее.

Я открыл глаза, и жужжащий шум, который заглушал все остальное, наконец-то утих. Теперь это был просто кайф.

Белоснежные волосы покрывали мою грудь. Я вздохнул. Табита. Я ненавидел то, что не помнил, как занимался сексом. Секс был одной из вещей, которые успокаивали зверя. Я не думал, что это произойдет. Она сказала пойти попросить мою сестру. Отвратительно, она была моей сестрой, и время трахаться с братьями и сестрами, чтобы раса драконов не умерла, прошло.

Если бы я знал, что дело дойдет до этого, я бы не использовал свой последний Каинов Огонь.

Я вытащил руку из-под нее и приподнялся на кровати так, что ноги коснулись пола.

У меня была жуткая головная боль, и мои способности к исцелению все еще были дерьмовыми. Почему на разработку хороших проектов всегда уходило больше всего времени?

Пол был усеян пивными банками. Черт, что здесь произошло прошлой ночью?

Я ненавидел быть настолько не в себе. У меня не было никакого контроля. Я даже не мог вспомнить, что я говорил. Говорил ли я об отродье?

Я вздохнул. Успокойся. Вот почему ты принял Каинов Огонь прошлой ночью, чтобы успокоиться. Забыть отродье, просто быть свободным, даже если это было всего на несколько бессмысленных часов.

Каким бы ни был ущерб, его можно было исправить.


— 30~


После того, как принял душ, я провел весь день в постели. Голова все еще раскалывалась, и я все еще был не в себе. Временами мне казалось, что я бодрствую. Если люди входили и выходили из моей комнаты, я даже не замечал этого.

Я чувствовал себя занятым; фоновые шумы начали раздражать, но я ни черта не мог с этим поделать, так как был совершенно не в себе.

Я ненавидел следующий день. Отходняк. Он заставлял меня чувствовать себя ничтожным, слабым, одиноким, недостойным. Тем, что я ненавидел.

Наконец, я открыл глаза. Почувствовал себя лучше, но все равно дерьмово. Поднял голову, солнце садилось.

В комнате было чисто. Табита? Часть меня любила ее, а часть ненавидела. Она была такой жалкой, совсем как Снежные Драконы. Она была всего лишь игрушкой, с которой я мог играть, когда мне было скучно.

Я нашел записку на прикроватном столике.

ПОЗВОНИ ФИЛУ.

Я сильно надавил на свои глазницы большим и указательным пальцами. Он не собирался принимать «нет» в качестве ответа или позволять мне игнорировать его.

У меня заурчало в животе. Время ужинать. Я встал, еще раз принял душ и оделся.

Записка все еще дразнила меня с прикроватного столика. Я положил ее в задний карман и ушел.

Нездоровая пища, бургеры, картошка фри, пицца… Я догадался, что на этот раз загадку разгадал кто-то другой, а не мисс Всезнайка.

— Добрый вечер, Блейк, — поприветствовал меня шеф.

Я буркнул свое «привет». Почему он все еще продолжал пытаться расположить меня к себе, было выше моего понимания. Я никогда не знал, что Меднорогие могут быть лжецами. Стражем отродья был Меднорогий, и она понятия не имела, кто он такой. Он был лжецом. Если один Меднорогий был лжецом, другие тоже легко могли оказаться лжецами.

Я взяла бургер, тарелку с картофелем фри и две порции газировки. Я радовался, что был здесь одним из самых первых студентов, и молился, чтобы не подхватить отродье по пути отсюда.

Было достаточно трудно не свернуть ее маленькую шейку, не говоря уже о чувстве, которое она несла с собой.

Я откусил от бургера и, закрыв глаза, увидел устремленный на меня взгляд королевы Катрины. Ее свирепый взгляд. Это было не потому, что я ей не нравился. Это было потому, что она знала, что ее маленькая девочка будет моей всадницей.

Что случилось? Почему они почувствовали необходимость перевести ее на другую сторону? Как им удалось ее протащить? Мне нужно было выяснить.

Я съел остаток бургера и половину картошки фри, когда чувство загнанности снова овладело мной. У меня по коже поползли мурашки, когда холодная дрожь пробежала по позвоночнику. Как, черт возьми, она могла так поступать со мной? Она была недостойна. Ни капельки.

Когда меня пронзило до глубины души, я почти почувствовал, что меня тошнит от еды. Я пытался контролировать это, пытался расслабить мышцы лица, чтобы не показать, что меня тошнит. Слишком много вопросов, на которые я не хотел отвечать.

Они вошли, болтая о том, как прошел их день. Она купила одежду в поездке в Элм.

Я сделал глубокий вдох. Давай, Блейк. Ты можешь это контролировать. Это не так уж сложно.

Я почувствовал усталость и просто уставился на огонь, исходивший от фонаря, стоявшего посреди стола.

Я поиграл с огнем, сосредоточившись при этом на чем-то другом, помимо отродья. Казалось, сработало.

Стена. Как им удалось провести ее через Стену?

Я снова поймал на себе ее взгляд, сверлящий душу, будто она знала, что ее судьба живет внутри меня. Я должен был выбраться. Я встал, собрал тарелки и вышел через боковую дверь, как можно дальше от них.

Это чувство начало исчезать по мере того, как я отдалялся от нее.

У меня в кармане все еще лежала записка Табиты. Может быть, пришло время позвонить Филу.


***

Сбежать ото всех было лучше всего. Мне нравилось ходить в горы просто для того, чтобы подумать, побороться с собой, удержаться.

Я вернулся в человеческий облик в ту же минуту, как добрался до места, и даже не потрудился надеть одежду.

Если бы все было по-моему, я бы принял свою форму и ходил голым каждый день.

Я достал телефон, который все еще лежал в кармане брюк, валяющихся в куче рядом со мной. Я набрал номер Фила на кэмми и стал ждать, когда появится его лицо.

— Почему ты так долго? — сказал он. Не привет, братан, как у тебя дела? Нет, Фил был не из тех парней, которые дают кому-либо выбор. Он знал, что мне нужны бои, чтобы успокоить зверя, и он знал, что в конечном итоге мне понадобится больше Каиново Огня.

— Один бой, — сказал я, — и тебе лучше сделать так, чтобы на этот раз плата стоила того. О, и Фил, — сказал я и подождал, пока он встретится со мной взглядом. — Перестань говорить своей сестре, чтобы она передавала позвонить тебе. Я позвоню, когда ты мне понадобишься, а не наоборот. Помни, с кем ты имеешь дело.

Я отключился прежде, чем он успел что-либо сказать в ответ.


***

Выходные пролетели быстро, и к понедельнику я получил записку от Ирен с просьбой прийти и повидаться с ней. Она долгое время не оставляла мне записки, и какая-то часть меня с нетерпением ждала разговора с ней.

Я положил записку в тумбочку.

Первые несколько уроков прошли быстро, и я принял решение не идти к Ирен, когда сэр Эдвард остановил меня во время превращений и отправил к ней.

— Какой в этом прок? — Я был непреклонен. — Я все равно собираюсь оказаться на другой стороне. — Это означало, что я стану темным.

— Просто сходи к ней, Блейк. Это обязательно.

— Отлично, — проворчал я, преобразился обратно и вышел из Колизея без остатков одежды. Я натянул штаны, когда добрался до ее башни.

Она открыла дверь. Она не выглядела счастливой; она выглядела опустошенной.

— Я не хочу ссориться, — проворчал я. — Так что, если ты здесь для того, чтобы ссориться из-за глупостей, я ухожу.

— Я тоже не хочу ссориться. — Она впустила меня.

Мне было насрать, почему она выглядела опустошенной или уставшей. Я просто хотел ее. А Рубикон всегда получал то, что хотел.


— 31~


По какой-то причине, чем больше я пытался забыть об отродье с течением недели, тем сильнее судьба сводила нас вместе или заставляла не думать о ней.

Она была повсюду. Я поблагодарил небеса за то, что мои рефлексы были быстрыми, так что на самом деле она меня не видела.

Брайан заговорил о ней во время обеда. Как она напомнила ему популярную актрису. Он утверждал, что за этими слишком большими рубашками и джинсами, без сомнения, скрывалась богиня. И все это, говоря, конечно, в третьем лице.

Все, чего добивался Брайан, было чем-то одним, и это не имело ничего общего с ее личностью или с тем, кого она ему напоминала.

Затем к нам присоединился мой сосед по комнате. Это случилось в четверг вечером, когда я застал его разговаривающим со своей матерью через кэмми.

— Нет, не в эти выходные. Может быть, в следующие?

— Итак, позволь мне прояснить, — сказала она надменно. — Ты не хочешь возвращаться домой?

— Мам, я устал от всех этих путешествий.

— Ты уверен, что это не имеет никакого отношения к определенной новой девушке?

— Нет, мне просто нужно много учиться, хорошо? — Он поднял глаза, понял, что я нахожусь в комнате, и быстро сменил тему. — Мне нужно идти, увидимся на следующей неделе. Обещаю. — Он выключил кэмми.

— Теперь остаешься на выходные? — сказал я и почувствовал раздражение. Почему?

— Я просто не хочу возвращаться домой. Разве это преступление?

— Нет, но мне интересно, не догадалась ли твоя мать о чем-то… — Я попытался смягчить язвительность слов, добавив улыбку.

— У тебя с этим проблемы? — огрызнулся Люциан. Я задел за живое.

— Я просто пошутил. Приятно снова видеть, что ты доверяешь девушкам.

— Заткнись. Может быть, ты забыл, кто стоял за тем, что я больше не доверяю девушкам.

— Она была не для тебя. Я оказал тебе услугу.

— Услугу? Я мог бы жениться на друге. Теперь я ненавижу девушку, на которой должен жениться.

— Это просто ужасно, — сказал я, усмехаясь. — Быть принцем так тяжело.

— Укуси меня. — Он встал и ушел.

Да, иногда правда причиняла боль, и он также был прав. Я был причиной их разрыва.

Но мне все еще было интересно, почему он вдруг захотел остаться на выходные. Было ли это из-за нее, из-за драконьего отродья?

На этой неделе я обнаружил, что покидаю башню Ирен ранним утром еще три раза. Я прятался от тети, когда она каждое утро летала Ласточкокрылой. Черт, я совсем забыл об этом.

Мне действительно нужно было быть более осторожным, когда дело касалось Ирен.


***

Наконец-то наступил вечер пятницы. Было странно войти в мою комнату и застать Люциана без его сумок, выстроенных в ряд, готовых отправиться домой. Как будто неделя с ним здесь была недостаточно тяжелой, он еще и мои выходные портил.

— Пожалуйста, пообещай мне, что в эти выходные никаких наркотиков.

— Ты не моя мать, — сказал я.

— Нет, но мне не нравится то, что ты делаешь, когда под кайфом, Блейк.

— Это единственный способ. — Я вздохнул. — Почему ты не можешь этого понять?

— Это Каинов Огонь. Ты собираешься разрушить свою жизнь, Блейк. Мне жаль, что я все еще вижу в тебе одного из своих друзей. Прекрати употреблять, или я расскажу мастеру Лонгвею, и тебя исключат.

— О? — Ярость клокотала в моей груди. — И кому это поможет в конце концов?

— Просто остановись. Уверен, что выпивка может помочь, — сказал он.

Взбешенный, я быстро принял душ, а когда вышел, его уже не было. Когда я вытирался полотенцем, раздался стук в дверь.

Я улыбнулся. Я знал, кто это был. Ирен никогда не приходила в мою комнату, так что это мог быть только определенный Снежный Дракон.

Я открыл дверь и увидел, что она наклонилась в обтягивающих шортах и ярко-желтой майке, едва прикрывающей грудь. Я притянул ее к себе за рубашку, и она рассмеялась, когда наши губы нашли друг друга.

Она коснулась моей груди ледяными руками. Это что-то делало с моей невыносимо горячей температурой. Постепенно я начал расслабляться и остывать. Ее поцелуи были глотком свежего воздуха… или, еще лучше, холодным ветерком. Она была моей противоположностью… и мне все больше и больше казалось, что я могу стать зависимым от нее.

Полотенце исчезло с талии, и ее шорты были следующими. И меньше чем за минуту я перенесся в рай.


***

Мы все еще были заняты, когда дверь комнаты открылась. Табита взвизгнула и спряталась подо мной, натянув на нас одеяло.

— Пожалуйста, не говори мне, что это будет продолжаться весь уик-энд.

Я тихо рассмеялся.

— Привет, Люциан, — сказала Табита.

Я скатился с Табиты и обнаружил Люциана в плавательных шортах и футболке. Он пришел забрать полотенце.

— Ты куда-то идешь? — спросил я, прищурившись.

— Ты теперь моя мать? — прощебетал он.

Я заслужил это. Я скривил губы, что заставило Табиту снова рассмеяться.

Он вышел.

На улице было темно, и я не мог поверить, что Люциан действительно собирался на озеро, если только… Нет, не смей думать об отродье.

— Иди сюда, — проворчал я и потянул тело Табиты на себя.

Мы продолжили с того места, на котором остановились. Когда мы, наконец, закончили, то поиграли в игры. Подошел Джордж, и мы вдвоем играли в «Silent Trapper», игру, которую он заполучил, паршиво разыгрывая отродье.

Предполагалось, что она сойдет с ума, а не справится.

Становилось поздно, а от Люциана все еще не было никаких вестей. Почему я вдруг так за него забеспокоился? Мы больше по-настоящему не вмешивались в жизни друг друга, по крайней мере, с тех пор, как были лучшими друзьями, братьями.

Я сделал глубокий вдох, и меня сильно ударило дежавю. Дверь открылась, и вошел Люциан. Он был бледен, как привидение.

— Чувак, — сказал Джордж.

— Ты в порядке? — спросила Табита.

Он покачал головой и подошел, чтобы сесть на свою кровать.

— Что случилось? — Табита хотела знать.

Я тоже, но не собирался его умолять.

Он посмотрел прямо на меня.

— Ты когда-нибудь видел, как кто-то Восходит?

Пожалуйста, пусть это будет не отродье, пожалуйста, пожалуйста.

— Что? — У меня пересохло в горле, и я с трудом сглотнул, страшась его ответа.

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел, как кто-то Восходил прямо перед вами?

Джордж и Табита покачали головами. Я просто уставился на него.

— Кто-то Взошел?

Он молча кивнул.

КТО, ИДИОТ? Мой разум кричал на него.

— Ребекка Джонсон.

Джордж застыл. Он побледнел как мел. Я точно знал, что он скрывал.

— Ты в порядке? — спросил я Джорджа.

Вмешался Люциан.

— Ты знал? — спросил он Джорджа, и в его голосе звучало раздражение.

— Не надо. Я не обязан говорить тебе ни хрена. — Он схватил куртку и выбежал, забыв об игре. Дверь за ним захлопнулась, заставив Табиту вздрогнуть.

— Он дракон Бекки, не так ли? — надавил Люциан.

— Просто оставь это, Люциан.

— Почему? Почему, черт возьми, он ничего не сказал, Блейк? Как долго?

— Как долго что?

— Как давно он знает?

— Я не знаю. Я только недавно сложил два и два, что Бекки была его всадницей.

— Как давно он знал?

— Я не знаю. Я же говорил тебе, что недавно сам это понял.

— Как, Блейк? — спросил он, раздувая ноздри. — Дай угадаю, с того дня, как привезли Елену?

— Ну вот, мы снова начинаем. — Нахлынуло раздражение. — Она не моя всадница. Моему всаднику суждено быть королевской крови. Неужели вы хоть на секунду думаете, что королева Катрина и король Альберт отказались бы от единственного, что они когда-либо хотели, не сказав об этом моему отцу? А?

Его лицо вытянулось.

— Отвечай мне!

— Ладно, это просто все безумие, происходящее в последнее время, а теперь и сегодня вечером. Я никогда не видел, чтобы кого-то поразила молния, и он стряхнул ее, будто с ним ничего не случилось.

— Серьезно? — В голосе Табиты звучал благоговейный трепет. — Она просто встала и стряхнула ее с себя?

— Все, что я могу сказать, это то, что если бы она не взошла, то была бы мертва.

Как раз в этот момент зазвонил его кэмми. Он достал его из кармана и вздрогнул. По этому взгляду я понял, что это был один из родителей. Он зашел в ванную, прежде чем ответить на звонок. С другой линии донесся голос королевы Маргарет.

— Рада, что я не он, — сказала Табита.

— Да, иногда здорово просто быть нормальным, — пошутил я.

Стало очень тихо, и я точно знал, что назревало у нее в голове.

— Не надо. Пожалуйста. Я имел в виду каждое сказанное мной слово.

— Тогда почему он думает, что она связана с тобой?

— Потому что. — Я вздохнул и решил попробовать другую технику. — Ты знаешь, как к ней относятся все профессора? Пытаются помочь ей справиться с шоком от знакомства с нашим миром? Она напоминает им короля Альберта.

— Она похожа на него?

Я кивнул.

— Это, и у нее, по-видимому, очень темная метка. Сопоставив эти два факта, некоторые из них пришли к выводу, что она моя всадница.

— А она — нет?

— Нет, дракон всегда знает, Табита. У меня нет настоящего всадника.

Она кивнула.

— Ты думаешь, может быть, там кто-то может быть?

— Нет, это не так. Стена никогда не пропустила бы человека.

— Прости, — тихо сказала она и положила голову мне на плечо. — Все же мне жаль Джорджа. Будто он знал и просто не хотел ничего говорить. Почему?

— А ты бы стала? Если бы ты знала, кто был твоим всадником, ты бы что-нибудь сказала?

Она посмотрела куда-то вдаль и покачала головой.

— Вот именно. Он тоже этого не сделал. Думаю, это штука Хроматических.

Она рассмеялась.

— Слава небесам, что ты наполовину Хроматический.

Я улыбнулся. Если бы только она знала, какой сильной была моя хроматическая часть. Если бы она только знала.


***

На следующий день я был на взводе. Не из-за отродья, а из-за грядущей ночи.

Ночь боя.

Я собирался выскользнуть около шести и полететь к Филу домой. Оттуда мы собирались сотворить заклинание. Я бы трансформировался и сражался как всадник. До самой смерти.

Многим людям не нравилось то, что происходило на задворках черного рынка. Подобные бои были незаконны, но они также торговали Каиновым Огнем, который был мне нужен, в кармане. И зверь хотел кровопролития. Я предавал себе подобных, сражаясь не на жизнь, а на смерть, но подобное убийство удерживало зверя на расстоянии по крайней мере две недели.

Сегодня вечером мне нужно было контролировать свою кислоту, и только кислоту. Если система узнает, что я был Рубиконом, а не человеком, это приведет к ужасным последствиям.

Около пяти я принял душ и собрался. Я натянул халат и проскользнул на крышу общежития для мальчиков.

Я трансформировался, подпрыгнул в воздух и полетел так быстро, как только мог, чтобы скрыться за облаками и оказаться вне поля зрения властей.

Трудные тридцать минут спустя я стал собой в особняке Сэмюеля.

Сегодня вечером я собирался сразиться с одним из лучших Ночных Злодеев этого года.

— Блейк! — Фил встал с дивана и поприветствовал меня у ворот, где я только что вернулся в свой человеческий облик.

— Ты готов?

— Нет, не совсем, но у меня кончилось. У тебя есть заначка.

Он поднял руки.

— Разве не всегда у меня есть? — Он сильно похлопал меня по лицу, разозлив зверя. — Ты под контролем?

— Да. — Я свирепо посмотрела на него. Нет.

Он улыбнулся.

— Давай пойдем и заработаем немного денег.


— 32~


Должен признать, что личность, которую Дими придумал для меня на этот раз, была классной. У меня было имя Грей. Кожа цвета красного дерева и копна черных, как штопор, волос.

Грей ненавидел драконов, потому что один из них убил его отца и надругался над его сестрой и матерью, когда ему было всего десять. Годы терапии не вылечили нашего бедного Грея, и именно поэтому сегодня вечером он был на ринге, лицом к лицу с драконом, который был похож на того, кто убил его семью.

Отомстить за них было единственным, что сейчас было на уме у Грея.

Грудь и руки Грея были покрыты замысловатыми татуировками, скрывающими отметину Рубикона. Его мышцы были натянуты и готовы к насилию.

«Просто не показывай свои другие способности, сказал зверь, и убей его быстро. Одно убийство, Блейк».

Я последовал за Филом и Дими из раздевалки. Я смотрел последние несколько минут боя перед собой. Борьба была тяжелой.

Трибуны были забиты чумазыми зрителями, каждый болел за своего фаворита. Люди с незаметными жестами и привычкой оглядываться через плечо. В заведении пахло кровью, жареным мясом, бурбоном и сигаретным дымом.

Однажды я почувствовал это, подумал, что это разорвет мой череп на части, и был удивлен, что моя заколдованная маскировка не дрогнула.

Дракон в своем человеческом обличье овладел человеком. Он держал его мертвой хваткой. Пара человек, стоявших рядом со мной, не могли смотреть и повернули головы.

Это было все. Дракон собирался выиграть этот раунд.

Я не мог видеть смертельный удар, но я его услышал. Перелом шеи. Кости раздробились, и толпа сошла с ума.

Чья-то рука хлопнула меня по плечу.

— Готов? — спросил Дими.

— Давай сделаем это. — Я последовал за ним на ринг.

Персонал был занят тем, что вытаскивал мертвое тело, а ведущий победно поднимал руку дракона.

Большой парень. Он был одним из большой тройки. Солнечный удар — он ответил на мой вопрос, выпустив красное и синее пламя из своих губ в небо. Это завело толпу еще больше.

Дракон покинул клетку, и стены клетки начали подниматься.

У людей было еще около десяти минут, чтобы сделать ставки на следующий бой. Сегодня вечером шансы были один к тридцати пяти. Никто меня не знал — они не должны были знать, — а Ночной злодей был фаворитом на этом турнире. Если бы они знали, что я был переодетым Гензелем или переодетым Блейком, это была бы совсем другая история.

— Для нашего следующего боя, — драматично провозгласил ведущий, — я представляю могучего Ночного Злодея! — Он перечислил характеристики дракона. Тот был не таким уж большим, но его статистика была ошеломляющей. Я еще даже не был таким большим.

Ночной Злодей ненавидел драконианцев; он видел в них незваных гостей в своем мире.

Это чувство было взаимным.

Толпа зааплодировала, когда Ночной Злодей продемонстрировал свою силу.

Потом ведущий вызвал меня. Грей Темплтон. Я не знал, как Сэмюелю приходили в голову эти имена. Он начал приводить мою статистику. Сколько я весил, мои так называемые способности, откуда я родом и так далее.

Мне было жаль этого дракона. Если бы он действительно знал, кто скрывается за этими татуировками, он бы обосрался.


***

Бой на самом деле оказался сложнее, чем я думал, и он не был быстрым.

Я был быстр. Я направился прямо к крыльям и его гриве. К пятому раунду мои костяшки пальцев были ободраны.

К десятому раунду зверь внутри меня взревел от ярости. Я слишком долго играл со своим противником.

На долю секунды я позволил этому взять верх. Тьма наполнила меня. Все погрузилось во тьму.

Когда я пришел в себя, повсюду была кровь. Я посмотрел на руку и увидел крыло Ночного Злодея. Я вздрогнул и отбросил его на несколько шагов от себя.

Дракон буквально был разобран на части.

Экран на дальней стене показывал начало двенадцатого. Зверь сражался с ним в течение двух раундов. Мне показалось, что прошло две секунды.

Все мое тело вибрировало.

Заклинание ослабевало. Хотя ведущий хотел объявить о моей победе, я покинул ринг, как зомби. Я был ошеломлен и устал.

В раздевалке я принял душ, пытаясь вспомнить, что, черт возьми, я делал на том ринге в течение последних двух раундов.

Как, черт возьми, я оторвал ему крыло? Образы лужи крови на полу, той самой крови, которую я сейчас смывал с себя, заполнили мой разум.

Я вышел из душа и обернул полотенце вокруг талии. Заклинание все еще действовало. Я все еще был Греем.

Дверь открылась, и вошел Сэмюель в сопровождении двух своих приятелей по бокам. Он медленно хлопнул в ладоши.

— Ты удивил меня сегодня, большой парень. — Он схватил меня за оба плеча и сжал. — Двенадцать гребаных раундов! Ты устроил им шоу всей жизни. — Он широко ухмыльнулся.

Мне бы хотелось разделить такой же энтузиазм, но я этого не сделал. Сегодня вечером я был слаб. Мне пришлось уступить зверю, чтобы покончить с этим. Мне пришлось уступить тьме.

— Должен признать, — сказал Сэмюель, разглядывая меня в зеркале. — Я думал, ты встретил своего соперника, но эти последние два раунда…

— Прекрати. Я не хочу слышать. Просто отдай мне мою долю. Мне нужно идти.

— Грей, давай. Тебе нужно снова сражаться. Люди любят тебя.

— Моя заначка, Сэмюель! — сказал я сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо. — Весь энтузиазм испарился. Он протянул мне пакетик Огня Каина.

— Позвони мне, когда я тебе понадоблюсь, — пропел Сэмюель.


***

Я взял такси в нескольких милях от Бездны, вдали от всех, кто был свидетелем драки. Водитель высадил меня. Я разделся, трансформировался обратно в свою драконью форму, взмыл в воздух и полетел обратно в Академию Дракония.

Я тяжело приземлился на крышу и снова натянул одежду. Я засунул Каинов Огонь в карман толстовки.

Я открыл дверь и был рад, что Люциан спит. Я не хотел отвечать на его глупые вопросы о том, где я был и почему выглядел дерьмово.

Я заперся в ванной и открыл кран.

Мои руки были в ссадинах. Костяшки пальцев в крови. Сегодня вечером было действительно плохо; я мог видеть белизну костей. Я стиснул зубы, когда опустил обе руки в теплую воду.

Острая боль пронзила раны. Я усердно концентрировался на своей способности к исцелению, но она никогда не работала по команде. Я, блядь, понятия не имел, как это должно работать.

Я обмотал обе руки чистым бинтом из-под раковины, мы всегда держали его под рукой, и лег спать.

Мне хотелось уснуть, но в моей голове крутились полузабытые образы того, что чудовище сделало с тем Ночным Злодеем.

Это вызовет у меня кошмары, знание, что я отнял другую жизнь. Знание, что я был слаб, что я поддался тьме.

По крайней мере, зверь немного отступит, давая мне время отдышаться, время снова почувствовать себя нормально.

В конце концов, я уснул.

В своих снах я был вынужден заново переживать эту битву. Включая те части, в которых я был темен. Я не был готов к этому. Моя точка зрения была странной; я был кем-то, кто наблюдал со стороны, помимо меня самого.

Я смотрел на Грея на ринге. Он устал. Экран показывал десятый раунд. Я хотел просто уйти, но так не получилось. Я должен был это увидеть. Это было моих рук дело, и от этого никуда не деться.

Потом это случилось. Зверь взял верх.

Лицо Грея изменилось. Его глаза стали пустыми, темными, бесстрастными. Настолько резко, что у меня по спине пробежал холодок. Он неестественно быстро вскочил, наступил на Ночного Злодея и каким-то образом обернул крыло вокруг шеи. Он сжал изо всех сил.

Ночной Злодей сильно ударился о стену, ударив Грея по телу, пытаясь заставить отпустить. Наконец он добрался до Грея и сбросил его с себя. Полетели искры, когда тело Грея — мое — соединилось с клеткой.

И все же Грей не остался в стороне. Он бросался на дракона снова и снова. Каждая попытка заканчивалась неудачей, или так оно и было? Намерение зверя состояло в том, чтобы найти слабое место Ночного Злодея.

Прозвенел гонг. Десятый раунд закончился.

Одиннадцатый раунд прошел более или менее так же. Я надирал задницу. Сэмюель и зрители в тени подбадривали меня. Дими концентрировался так сильно, как только мог. Его губы едва шевелились.

Прозвенел гонг. Одиннадцатый патрон в мешке. Ночной Злодей был все еще цел.

Я наблюдал за Греем. Этот раунд был окончен. Зверь нашел слабое место Ночного Злодея. Он был готов превратить эту драку в сцену убийства. Он стоял спиной к Ночному Злодею.

Легкая улыбка появилась на лице Грея. Для него это была игра, вот и все, глупая игра. Я был тем, кому приходилось иметь дело с его действиями. Ненависть поднималась во мне, как горячая желчь, но я не мог пошевелиться, пойманный в ловушку, вынужденный наблюдать, как разыгрывается моя больная реальность.

Затем он посмотрел прямо на меня в толпе.

— Вот почему ты слаб. Ты слаб. Я должен держать тебя в руках, — сказал он.

Я застыл на месте.

— Смотри и учись, щенок.

Прозвенел гонг. Грей с невероятной скоростью бросился к Ночному Злодею. Он увернулся от всех ударов дракона. Он проскользнул у него между ног, прежде чем вскочить сзади.

Ночной Злодей понятия не имел, что в него попало, когда из моих рук градом посыпались шарики с кислотой. Грей начал отрывать крылья и вгрызаться в плоть Ночного Злодея голыми руками.

Запекшаяся кровь была невообразимой. Части тела летели на пол.

Я не мог смотреть, но слышал, как оторвали крыло, а также вой и визг Ночного Злодея. Это было уже слишком. В этом не было необходимости. Это было за гранью жестокости.

Это было зло.

Грей закричал, и все было кончено.

Некоторые зрители зааплодировали. Других рвало прямо на месте.

Грей издал свой победный клич, подошел к неподвижному телу Ночного Злодея и оторвал ему руку.

Я подскочил в постели. Утренний свет просачивался в комнату, ветер мягко колыхал занавески.

Чувство тошноты подкралось к моему животу. Я побежал в туалет.

Я никогда не позволю зверю снова вот так взять верх. Никогда.

Я никогда не вернусь на тот ринг.

Я должен быть сильным.


— 33~


В воскресенье я проспал почти весь день. Я не хотел ни с кем разговаривать. Я встал только поздним вечером, когда начал чувствовать, что умираю с голоду.

Когда я вернулся, Люциан сидел на кровати. Он выглядел по-другому; что-то случилось.

— Где ты был прошлой ночью? — Он многозначительно посмотрел на мои забинтованные руки.

— Брось это, Люциан. Это не имеет к тебе никакого отношения.

— Дай угадаю, еще какие-нибудь меры, чтобы держать «это» под контролем? — В его голосе звучал сарказм. — Посмотри на себя, Блейк. Это того не стоит. Ты сильнее. Ты должен бороться, не теряя себя в процессе.

— Теряя себя? — Я усмехнулся и покачал головой. — Ты что, слепой? Неужели я единственный, кто это видит? Это я сражаюсь, Люциан! — Последнюю часть я прокричал. — Если я не буду делать дерьмового дерьма, зверь возьмет верх. Я не ожидаю, что вы поймете что-либо из этого. Это не тебе приходится жить с последствиями. Отпусти это.

Он смотрел на меня еще некоторое время, а затем повернулся и вышел за дверь.

Скатертью дорожка.

Я надел наушники и слушал музыку, делая записи в дневнике. Я изливал чувства на странице, с чем я на самом деле пытался бороться, а это был уже не зверь, а отродье.

Должно быть, я снова отдалился, так как мне приснился сон о белом рыцаре. Это каким-то образом всегда пересиливало любые другие кошмары, даже ужас смерти Ночного Злодея. Сон о том, что на меня претендуют тысячи рыцарей, душил меня. Убивал меня. Это было хуже, чем убить кого-либо.

В понедельник я держался особняком. Около обеда я осторожно вернулся в этот мир. Я дал себе день, чтобы подуться, всего один день, а потом двинулся дальше.

Я ел как зверь, каким и был, и когда заканчивал, Джордж плюхнулся на стул передо мной.

— Я, блядь, не могу в это поверить. — Он был раздражен, расстроен.

У меня действительно не было ни времени, ни терпения разбираться с его дерьмом тоже.

— Во что ты не можешь поверить? — сказал я, поддразнивая его.

— Ты можешь поверить, что Ирен заставляет меня драться с Бекки? Серьезно, только потому, что она видела, как какую-то девушку убило током у озера, не значит, что это моя настоящая всадница.

— Джордж. — Я покачал головой. — Все знают. Неважно, как сильно ты пытаешься бороться с этим, все кончено. Они знают, что она твоя всадница, и, что еще хуже, она больше, чем просто твоя всадница. Она — твой дент. Чего не случалось чертовски долгое время.

— Что? — Джордж казался шокированным.

— Ты, блядь, облажался, ясно? Смирись с этим.

— Смирись. Ты бы смирился с этим?

— На кону не моя задница, — сказал я.

— О, чувак, — начал он.

Я прервал его; я просто не мог.

— У меня нет желания разбираться с твоим дерьмом, Джордж. Если ты не хочешь, чтобы она стала твоей всадницей, тогда убей ее на ринге. Это так просто.

Если тебе нужно было убить, чтобы не стать заявленным, что ж, Колизей был единственным местом, где можно было это сделать.

В последующие дни я избегал всех. Держался подальше от Ирен, хотя мой дракон тосковал по ней, и я держался подальше от отродья.

Я увидел ее однажды вечером в кафетерии. Люциан сидел рядом с ней. Они смеялись, в то время как тошнотворное чувство в моем животе усилилось.

Что это было? Было ли это знаком? Пыталось ли мое тело сказать мне, что она достойна заявить на меня права? Не сегодня, очевидно, но когда-нибудь? Единственным, у кого был такой эффект или что-то подобное, был Люциан.

Я встал с подушки и подошел к их столику. Люциан бы понял. Он бы знал, почему я ничего не сказал раньше, но я больше не мог так жить. У меня просто больше не было сил.

Я остановился, и все они посмотрели на меня. Сестра прищурила глаза. Бекки подняла одну бровь и неловко посмотрела на Люциана, который прищурился.

— В чем дело, Блейк? — спросил он.

— Я больше не могу этого делать, — вздохнула я.

— Делать чего?

— Ты прав во всем.

Он нахмурился.

— Я не понимаю, — сказал он.

Я покачал головой. Было странно, что зверь был так спокоен. Это, должно быть, она. Это должна была быть она.

— О том, кто она такая. Дракон знает, Люциан.

Его глаза округлились. Он понял, о чем я говорил, и посмотрел на отродье.

Она понятия не имела, о чем я говорю.

Нерешительно спросил Люциан:

— Нам нужно рассказать мастеру Лонгвею. Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?

— Потому что я больше не могу этого делать. Я больше не могу держаться. — Я сдался. — Я хочу, чтобы это закончилось.

— Хорошо, — сказал он и посмотрел на отродье.

— Что? — она неловко улыбнулась.

— Нам нужно пойти к мастеру Лонгвею… Блейку, мне и тебе.

— Почему мне? — Она с трудом сглотнула, и ее голос звучал растерянно, даже испуганно.

— Потому что ты та самая.

— Что? — закричала она. — Нет, нет, это, должно быть, ошибка.

— Здесь нет ошибки, — отрезал я. — Дракон всегда знает, точно так же, как Джордж знает, что Бекки — его всадница. Он просто не хотел этого говорить. Мне жаль, что я ничего не сказал раньше. Это сложно.

— Люциан. — Она покачала головой. — Я не могу этого сделать. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.

— Все будет хорошо. Доверься мне.

Она выглядела так, словно собиралась заплакать, мне не следовало ей говорить. Все в кафетерии наблюдали за происходящим. Все драконы, все учителя. Они не могли поверить в то, что я говорил.

Именно тогда я проснулся.

Я тяжело дышал. Часть меня все еще была рада, что я наконец кому-то рассказал, это означало, что моя борьба закончилась. Почему мне это приснилось?

«Потому что это твоя жизнь, Блейк. Ты мой, а не принца Тита, не этой маленькой ничтожной девчонки. Ни один из них не спасет тебя. Ты мой, мой, мой».

Тьма вернулась, а была всего лишь среда. Четыре дня. Убийство удержало безумие на расстоянии всего четырех дней. Становилось все труднее отгонять темноту.

Я вздохнул. Зверь никогда не позволит мне кому-либо рассказывать. Никогда не позволит мне заявить о себе.

Темнота собиралась поглотить меня, и это был бы мой конец.


***

Я снова пошел повидаться с Ирен. Она не задавала глупых вопросов, как Табита и Люциан. Быть с ней действительно помогало, но этого уже было недостаточно.

Мы снова использовали Каинов Огонь, совсем немного, и я потерял сознание в объятиях Ирен.

Она выпихнула меня из своей башни около трех часов утра, и я принял еще Каиново Огня, когда добрался до комнаты.

Почему Ирен больше не было достаточно?

Я снова потерял сознание на кровати. Я пропустил весь день в четверг. Единственное, что я отметил, — это то, что меня разбудили.

Вдалеке я мог слышать, как кто-то говорит вдалеке. Это был глухой, отдаленный звук.

— Блейк. — Мое тело затряслось, и я понял, что кто-то пытался меня разбудить. — Блейк. — Голос зазвучал громче, настойчивее. Еще одно встряхивание. — Черт возьми, Блейк, очнись! — Чья-то рука шлепнула меня по щеке. Я открыл один глаз и обнаружил Табиту, стоящую рядом с моей кроватью.

Свет был ослепляющим. Я закрыл глаза.

— Что с тобой не так? — Она рывком выдвинула ящик моего прикроватного столика. — Ты снова употреблял!

— Убирайся. — Это был едва слышный шепот.

Она продолжала кричать. Крошечные уколы ножа в мой череп, ее голос был раздражающе болезненным.

— Убирайся! — закричал я.

Через некоторое время дверь хлопнула, и я снова заснул.

Я снова появился только в пятницу. Выходные мало чем отличались. Люциан наконец-то собирался домой на выходные, не то чтобы это имело для меня какое-то значение.

Каинов Огонь действовал лучше, когда его разбавляли водой. Я смешал воду с белым порошком. Составные части были отмерены до совершенства, получилась молочно-белая жидкость. Я наполнил им шприц и ввел иглу в свой кровоток.

Меньше чем через минуту я почувствовал, как мой разум затуманился. Меньше чем через час я либо буду в нокауте, либо не вспомню, что меня вырубило.

Если это был единственный способ избежать тьмы, тогда я буду делать это каждый божий день, если придется. Наркота не заманит меня. Я скорее умру, чем стану ее пленником.


— 34~


Чья-то рука сильно ударила меня по лицу.

Табита, я хрустнул зубами.

Но я не мог открыть глаза. Я был слаб. Слишком слаб. Мне не нравилось это чувство. Я не должен. Я не хотел умирать.

Я сам себя сглазил.

Затем пальцы приоткрыли мои веки, и ярко засиял свет. Я мог слышать голоса, но так далеко. Как будто я лежал в ванне с водой.

Руки подняли меня. Я почувствовал спиной холод пола. Воду на лице.

Я по-прежнему никак не реагировал.

Это было плохо. Очень плохо.

Я не знал, день сейчас или ночь. Сколько дней прошло? Что происходило вокруг меня? Это не было чем-то новым. Я уже проходил через это пару раз, но никогда не было так плохо.

— Блейк, — завыл пронзительный голос. Я почувствовал что-то внутри себя. Это было трогательно, вызывая у меня тошноту. Затем мое тело ожило, и меня вырвало. Сильно.


***

— Блейк. — Мастер Лонгвей был полон разочарования. Мы находились в его роскошно обставленном кабинете, окруженные гобеленами и торжественностью положения директора.

Я не хотел смотреть на него. Он не понимал. Он не поймет; он был Металлическим. Им не нужен кто-то, кто поможет им оставаться хорошими. Ни побои, ни наркотики, ничего.

— Люциан сказал, что это был не первый раз, когда у тебя была передозировка запрещенных препаратов.

— У Люциана длинный язык, — пробормотал я.

— Если бы Люциан не пришел за помощью, ты был бы сейчас мертв. Ты хочешь быть мертвым?

Я не ответил.

— Что мне с тобой делать, Блейк? Я должен сообщить об этом.

Сообщить об этом. Они запрут меня. Отец уже угрожал. Это было единственное, чего боялся зверь. Не иметь возможности быть в небе, чувствовать ветер. Мое зрение затуманилось. Слеза скатилась по щеке.

— Поговори со мной. Я хочу помочь, но не смогу, если ты не откроешься.

— Я не могу, — сказал я, вытер щеку тыльной стороной ладони и скрестил руки на груди.

— Ты хочешь быть запертым, Блейк? Ради своей собственной безопасности?

— Нет, — прорычал я. — Я возьму себя в руки. Пожалуйста, не сообщайте обо мне.

Он кивнул. Немного поразмыслил, а затем снова кивнул.

— Прекрасно, но мне понадобится твое сотрудничество. Ты должен вернуть мое доверие и прекратить использовать Каинов Огонь. Это вещество убивает драконов. В следующий раз, когда я поймаю тебя с ним, я сам запру тебя и выброшу ключ. Понимаешь?

Я кивнул.

— Тетя хочет с тобой поговорить. — Он махнул рукой, чтобы я уходил.

Я встал и вышел из его кабинета.

Мастер Лонгвей — это одно, но моя тетя — совсем другое. Она была близнецом моей матери.


***

Сказать, что Констанс кричала, было преуменьшением. Я никогда не видел, чтобы она теряла самообладание. Она всегда была такой собранной, всегда справлялась с ситуациями с самообладанием и изяществом. Это было то, с чем она изо всех сил пыталась справиться.

Я позволил ей выкинуть это из головы. Когда она закончила, она действительно выглядела усталой.

— В течение следующих трех месяцев ты будешь приходить и сдавать тест на наркотики каждое божье утро, — сказала она. — Я ясно выразилась? В противном случае я расскажу твоему отцу, Блейк, и позволю Роберту разобраться с тобой.

Я фыркнул.

— Ты позволишь им запереть меня, Констанс?

— Если это спасет тебе жизнь, тогда да! — закричала она. — Увидимся завтра утром в семь.

Я оттолкнулся от стула; он откатился назад. Может быть, он и упал, но мне было все равно.

Блядь. Как, черт возьми, мне теперь приручать этого зверя? Эти идиоты понятия не имели, какого хрена они только что обрушили на меня.


***

Ирен была последним человеком, с которым мне приходилось иметь дело. Она плакала и бушевала. Она потребовала знать, было ли ее больше недостаточно.

— Я не хочу, чтобы ты умер, Блейк, но мне нужно, чтобы ты боролся, — молила она. — Мы следили за Каиновым Огнем. Что случилось?

— У меня было больше.

— Черт возьми, Блейк. Где ты его взял?

— Ты знаешь, где.

— Я думала, ты завязал с боями. Это только быстрее подтолкнет тебя к краю пропасти. Чего ты в этом не понимаешь?

— Мне жаль, ладно? Я борюсь. Я… — Мое зрение снова затуманилось.

— Это из-за темноты, не так ли?

Я кивнул.

— Я больше ничего не вижу. Даже мельком не вижу.

Я ненавидел это, потому что знал, что это была не просто темнота, это была она.

— Я буду стараться еще больше, — тупо пообещал я.

— Лучше бы так оно и было. Я не собираюсь терять тебя.

Она поцеловала меня в губы. Я просто хотел большего.

В течение следующих двух месяцев моя жизнь была сущим адом. Констанс сдержала свое слово. Она ждала меня в своем офисе в семь каждое утро. Там она колола мне палец и проверяла мою кровь на наркотики.

Конечно, первые несколько недель в моем организме еще оставалось немного, но количество нанограммов на миллилитр становилось все меньше и меньше. Я, с другой стороны, становился все безумнее и безумнее по мере того, как зверь становился беспокойным.

Я ненавидел всех. Люциана за то, что он делал то, что у него получалось лучше всего. Мастера Лонгвея за то, что угрожал мне советом. Тетю за то, что угрожала мне отцом. Ирен за то, что слишком сильно заботилась.

Мне больше не было дела ни до кого из них. Мне даже было все равно, какой сегодня день. Затем мастер Лонгвей назвал мое имя по внутренней связи вместе с парой других.

Я хмыкнул. Хотя у меня не было настроения идти к нему в офис, я был обязан. Он имел это в виду, когда сказал, что я должен вернуть его доверие.

На самом деле, он заставил меня убирать беспорядок. Сначала мне пришлось привести в порядок библиотеку, что было чрезвычайно скучно, за исключением тех случаев, когда Табита немного снимала напряжение. Потом мне пришлось отремонтировать одну башню за школой. Она была старой и скреплялась термитами. Я должен был укрепить ее. Тяжелый труд был тем, что могло сохранить мне рассудок, по крайней мере, так думали мастер Лонгвей и моя тетя.

Когда я добрался туда, то нашел Ченга, Арианну и Люциана перед офисом.

— Серьезно? — Арианна посмотрела на Люциана, не впечатленная. Ее руки были сложены перед собой. — Ты знаешь, что в конце концов ей будет только больно, Люциан.

— Посмотрим, — сказал он.

О чем, черт возьми, они говорили?

Арианна усмехнулась.

— Она — драконье отродье, простолюдинка, которая рано или поздно сойдет с ума. Они никогда не смогут осознать нашу реальность. Короче говоря, ты напрасно тратишь ее и свое время.

— Отродье? — спросил я и понял, что это прозвучало немного собственнически. Все они посмотрели на меня, и я невесело рассмеялся. — Ты и отродье. — Я очень быстро сложил два и два. Несколько недель назад Люциан задал мне нелепый вопрос. Он хотел встречаться с отродьем. Почему он попросил у меня разрешения… и тут меня осенило. Он был начеку.

— У нее есть имя. Вы двое говорите о ней как о какой-то чуме. И да, она на самом деле очень интересный человек. — Он хмуро посмотрел на меня.

Я поднял руки в знак защиты, еще больше издеваясь над ним и прикрывая свой промах.

— А ты, — он посмотрел на Арианну, — я скорее умру, чем женюсь на ком-то вроде тебя.

Слабая улыбка на ее лице исчезла. Я фыркнул.

— Войдите, — сказал мастер Лонгвей с другой стороны закрытой двери. Мы все вошли в его кабинет. Мы нашли его сидящим за своим столом.

Люциан, Арианна и ботаник сели на стулья, в то время как я занял позицию у стены. Я скрестил руки на груди.

— В чем дело, мастер Лонгвей? — спросила Арианна своим высокомерным тоном принцессы. Я ненавидел этот тон. Но ей тоже не понравилось отродье, так что мы были за одно.

— Это насчет новой ученицы.

И тогда он просто должен был это сказать. Ее имя. Я хотел уйти. Я собирался сказать ему, чтобы он засунул Драконию себе в задницу, но потом лицо моей матери всплыло у меня в голове. Я должен был попытаться ради нее. Что бы она сказала, если бы узнала о моей зависимости?

Так что я остался.

— Что насчет Елены? — спросил Люциан.

— Она борется чрезвычайно усердно. Единственное, что я могу сказать в ее пользу, так это то, что она так легко не сдается. — Он посмотрел прямо на меня. Как будто знал, что я знал, но не говорил.

Мне это ни капельки не понравилось. Я первый отвел взгляд. Как я должен действовать? Как бы я поступил, если бы это был кто-то другой, а не человек, которого я подозревал в том, что он мой настоящий всадник? Невозмутимо. Но увы.

— Итак, я сказал, что посмотрю, что я мог бы сделать, чтобы помочь.

— Не понимаю, — сказала Арианна.

— Не у всех могут быть одновременно и мозги, и красота, принцесса, — язвительно сказал я.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Хватит, Блейк. — Мастер Лонгвей бросил на нас обоих взгляд, для меня жестче, чем для нее. — Мне нужно, чтобы вы помогли ей разобраться с основами. Вы все лучшие в определенной области, и если вы поможете мне, я позабочусь о том, чтобы вы получили дополнительные баллы на выпускных экзаменах, которые, я мог бы добавить, — он снова посмотрел на меня, — и в которых, некоторые из вас отчаянно нуждаются.

Я пожал плечами. «Притворяйся, что тебе все равно» — таков был новый девиз. Она была всего лишь драконьим отродьем.

— Ну и что? — спросила Арианна. — Мы должны тренировать ее? — В ее голосе звучало замешательство.

— Да, в чарах, принцесса, как сказал мне профессор Дайзенберг, вы продвинуты в своем классе.

Она выпрямилась, улыбаясь. Она замирала, когда дело доходило до драки.

— Что касается тебя, Люциан, — сказал мастер Лонгвей, — Искусство войны. Научи ее быть воином.

Мне не понравилось, как он сказал «воином». Это было так, будто он говорил кодовым языком, приказывая Люциану обучить ее заявлению прав на Рубикона.

— Ченг, введи ее в курс истории Пейи.

Я прищурился. Чары, Военное искусство, история. Он пытался заставить всех остальных сложить два и два о том, кто была отродье.

— Блейк, — сказал он.

— Нет, — сказал я, не подумав.

Глаза мастера Лонгвея дернулись, а рот приоткрылся.

— Не думаю, что у тебя есть право голоса в этом вопросе.

— Я не собираюсь учить ее говорить на латыни. Научить простого человека, тем более драконье отродье, говорить на латыни невозможно. Ты это знаешь.

— Попробуй, — сказал он. — Это все, о чем я прошу.

— Вы напрасно тратите наше время. Вайден права. Вы должны прислушаться к ней.

Заткнись на хрен. Ты идиот.

Вместо этого я сделал глубокий вдох и одарил его не впечатленным, безразличным взглядом.

— Я понимаю, что зря трачу ваше время, мистер Лиф. — Он поднялся и скользнул ко мне. — А что бы ты сделал, если бы я подумал, что напрасно трачу свое время, скажем, с тобой? — Он посмотрел мне прямо в глаза, вторгаясь в мое личное пространство.

— Отлично. Я постараюсь, — пробормотал я.

— Хорошо. — Он снова казался самим собой. — Это все, что я хотел услышать. — Он подошел, чтобы снова сесть, и вручил каждому из нас по листку бумаги. Теперь у нас был гребаный график. — Можете идти.

Я вышел первым, скомкал листок бумаги после того, как увидел что-то похожее на четверг в библиотеке.

Люциан пробормотал что-то о том, что мне нужно относиться ко всему серьезно, но я не остановился, чтобы послушать.

Я не мог поверить, что собираюсь учить отродье общаться со зверем.


***

В те выходные я использовал Огонь Каина, который спрятал от мастера Лонгвея. Констанс здесь не было, а Джулия вряд ли была драконом.

Это вырубит меня до следующего воскресенья. Тогда, может быть, мне не придется ничему учить эту маленькую засранку.

Весь уик-энд я был не в себе. Я понятия не имел, что, черт возьми, происходит вокруг меня.

Я очнулся от этого в понедельник. Не зная, как это произошло. Такая доза обычно выбивала меня из колеи на неделю.

Либо я становился очень сильным и темным, либо отродье имело к этому какое-то отношение. Что-то, что было необъяснимо для всех, кроме профессора ку-ку с ее пристрастием к дентам и тому подобному.

Следующие несколько дней пролетели незаметно. Чем больше я хотел пойти и взять еще Каиново Огня и просто вообще пропустить четверг, тем сильнее судьба начинала давить. Это было так, будто она уже начала отсчитывать дни до моего заявления.

Я не был ничьей овечкой или собственностью. Я был Рубиконом, а не комнатной собачкой какой-то жалкой маленькой девочки.

Я столкнулся с Джорджем. Я на самом деле остановился и уставился на него и Ребекку Джонсон, идущих рука об руку, таких легкомысленных, смеющихся шуткам друг друга.

Когда, черт возьми, это произошло? Я знал, что она заявила на него права, но когда это произошло?

Они говорили о том, что нужно сделать седло. Я потерял дар речи. Он стал ее комнатной собачкой. Он поклялся, что никогда не будет принадлежать ей. Он ненавидел ее, за то, что она кричала вслух.

Дент был ненастоящим. Приливная волна бессвязных эмоций захлестнула меня. Это было ненастоящее. Это было всего лишь заклинание. Заклинание, которое заставляло нас любить и защищать их. Порабощало нас.

Я видел доказательство своими собственными глазами.

Джордж Миллс ненавидел каждый дюйм Ребекки Джонсон, а теперь? Теперь они говорили о том, какого цвета волосы будут у их детей.

Дент был ненастоящим. Это было предательство высочайшего масштаба. И я был единственным, кто знал правду.


— 35~


К тому времени, как наступил четверг, я был совсем не в себе. Честно говоря, я был сам не свой с тех пор, как появилось отродье, и мне нужно было это изменить. Мне нужно продолжать так, как было всегда, без чувств. Я даже не знал, что это было за чувство. Все, что я знал, это то, что я никогда раньше не чувствовал ничего подобного, и я не мог этого объяснить, но МНЕ ЭТО НЕ НРАВИЛОСЬ!

И теперь я сидел, как идиот, в библиотеке из всех возможных мест, ожидая ее прихода.

Я бы не пришел. Но Люциан умолял меня. Я ненавидел, когда он умолял. Я закрыл глаза, заново переживая тот вчерашний день.

— Пожалуйста, ей нужна твоя помощь, Блейк.

— Ты понятия не имеешь, о чем просишь меня, Люциан.

— Нет, я знаю, — сказал он. — Я знаю, что глубоко внутри ты все еще там. Тебе все еще не все равно. Мой друг все еще там. И я никогда не откажусь от тебя. Пожалуйста, просто помоги ей. Может быть… кто знает?.. для разнообразия тебе было бы полезно помочь кому-нибудь другому.

Я смягчился. Он был так полон надежд. Я нет, но мне очень не хотелось его разочаровывать.

Я почувствовал это еще до того, как увидел ее. Напряжение кожи, холодный палец, пробегающий вверх по позвоночнику, мурашки. Желудок свело судорогой. Я не знал, как, черт возьми, мне пройти через это. Я сделал глубокий вдох, прочистил голову и попытался успокоить желудок.

Наконец она вошла в библиотеку и огляделась как идиотка. Она зашаркала ко мне. Она даже ходила неуверенно. О чем, черт возьми, думала Вселенная, соединяя это безмозглое, кроткое существо с могущественным Рубиконом? Вечность спустя она добралась до моего столика.

Ничего. Она ничего не сказала. Просто смотрела.

Я окружил нас щитом, которого она, казалось, даже не заметила.

— Привет, Елена, — поприветствовал я ее. Обычное латинское приветствие.

Она, по крайней мере, перестала пялиться… но сразу же нахмурилась.

— Я сказал мастеру Лонгвею, что это ошибка, — сказал я по-латыни, тоже быстро. — Но он действительно думает, что я могу научить тебя латыни. Честно говоря, я не хочу тебя ничему учить. Я хочу, чтобы ты потерпела неудачу. Тебе здесь не место, независимо от того, какая вселенная… — Полегче, Блейк. Ты не единственный дракон в библиотеке. Хотя у меня внутри все бурлило, но мои слова прозвучали так, будто мне просто было скучно.

— Тебе нечего сказать в ответ? — Я насмехался над ней. — Думаю, мне пора…

Она энергично покачала головой.

— Что?

— Да, — сказал я, все еще по латыни. — Я напрасно трачу свое время. Доброго дня, Елена. — Я кивнул на прощание, радуясь, что все закончилось.

— Блейк, пожалуйста! — закричала она.

Невидимая сила заставила меня остановиться. Я попытался сделать еще один шаг вперед, но не смог. Что это было?

— Мне действительно нужна твоя помощь. Я не хочу потерпеть неудачу.

Я попытался пошевелиться, но безуспешно. Я не мог запаниковать, не здесь. Множество удивленных зрителей наблюдали за нами.

Это был дент, эта гребаная связь. УЖЕ?

— Пожалуйста, — снова взмолилась она.

Рычание сорвалось с губ. Она еще даже не заявила на меня права, а часть меня уже уступала ей. Зверю это ни капельки не понравилось. Он ревел у меня в голове. Она была незначительным маленьким отродьем, но у нее была эта странная власть надо мной.

«Успокойся, Блейк. Успокойся. Спрячь это». Я сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Одно было ясно: я собирался учить ее латыни, хотел я того или нет.

— Хорошо, но если ты заплачешь, с меня хватит.

Латынь. Давай посмотрим, как сильно я смогу надавить. Если драконы и магия не сломили ее, возможно, это сделает латынь.


***

Очевидно, для меня этот урок был тяжелее, чем для нее. Каким-то чудом она не заплакала.

В ту минуту, когда мой час истек, я ушел. Я пробормотал что-то о том, чтобы не опаздывать в следующий четверг. Я должен был уйти от нее. Мой желудок мог выдержать только это. Меня вырвало в ту минуту, как я добрался до туалета дальше по коридору.

Когда я вышел из кабинки, пара парней как-то странно посмотрели на меня.

— Должно быть, я съел больного оленя или что-то в этом роде, — проворчал я. Они усмехнулись, оставив это.

Я нашел Люциана на кровати. Его брови поползли вверх, когда я упал на диван и включил телевизор. Я почувствовал себя лучше.

— Видишь, это было не так уж трудно, не так ли? — уговаривал Люциан.

— Она не справиться. У нее ужасное произношение. Я напрасно трачу свое время.

Люциан усмехнулся.

— Никто не совершенен в латыни, Блейк. Ну, кроме тебя. Дай ей время. Она довольно быстро разбирается во всем другом. Я бы с удовольствием посмотрел, как однажды она заявит права на дракона. — Его пристальный взгляд был прикован ко мне.

— Что? — Я свирепо уставился на него.

Он улыбнулся.

— Ничего.

Люциан знал. Он всегда знал. Я должен был как-то это изменить.


***

В пятницу Люциан не ушел. Он дулся. Если бы она была не той, за кого я ее принимал, я бы, наверное, переспал с ней просто для того, чтобы разозлить его, но я не мог. Кто знал, какое хреновое дерьмо натворит Дент?

Табита осталась с нами, а Люциан был где-то в другом месте.

Странно, но мне это не понравилось. Часть меня ненавидела тот факт, что он отправился за отродьем. Что она была с ним.

Она не принадлежала ему.

Я не хотел ее, но она не принадлежала ему.

Вероятно, это было связано с драконом. Расстраивало, что она заставляла меня так себя чувствовать.

Рыжая всплыла у меня в голове. В последний раз, когда она мне снилась, она рыдала, потому что я ее не любил. Почему во сне она была рыжей?

Я дунул. Табита тоже употребляла, и мы вышибали друг другу мозги остаток выходных.

В воскресенье, ближе к вечеру, пришел Люциан.

— Ты, должно быть, шутишь, — заметил он, когда увидел обнаженную Табиту, распростертую поперек моей кровати. Он уставился на меня.

— Уходи, если тебе это не нравится.

— Я никуда не уйду, Блейк. — Он закатил глаза. — Я живу здесь, помнишь?

Мне было все равно, если он не одобрял. Секс был тем, что мне было нужно, и в последнее время чудовище на самом деле не беспокоилось, от кого я его получаю. Ирен, Табита… Главное, чтобы это было не отродье.

Как раз в этот момент раздалась сирена. Она была оглушительна… и беспрецедентна.

— Что это? — прокричал Люциан, перекрывая сигнал тревоги.

Пейя была в опасности.

Я шлепнул Табиту по заднице. Она проснулась. Страх, появившийся на ее лице, когда она заметила странную сирену, был настоящим. Это была штука Снежного Дракона. Она лихорадочно одевалась, когда Люциан ушел.

Я должен был признать, что сирена также заставляла вибрировать мои чешуйки. По какой-то причине я не хотел находиться в этой комнате. Я хотел быть где-нибудь в другом месте.

Люциан найдет ее.

Почему у меня продолжали появляться эти нежелательные мысли? Я не хотел, чтобы на меня заявляли права, но… что? Так сбивает с толку.

— Поторопись, — прорычал я.

— Я иду. — Она надела туфли, и мы направились в холл.

Выйдя на улицу, мы последовали за потоком студентов вниз по лестнице в аудиторию. Все были полны предположений: «Что происходит? Что это значит? Кто-то умер? Произошла катастрофа?»

Я поджал губы и ничего не сказал, таща Табиту за собой.

Оказавшись внутри аудитории, я поискал ее. Я нашел Люциана, и она была прямо рядом с ним. Мои внутренние качели немного успокоились.

Я не прислушивался к их разговору. Я не хотел слышать ее страхи. Я не мог. Мне не стоило беспокоиться. Почему я волновался? Это выводило меня из себя.

Мои глаза нашли глаза Ирен. Она прищурилась. Я отвел взгляд. Сейчас она не могла сложить два и два вместе. Я не смог бы выжить без нее. И она могла бы бросить меня, если бы заподозрила, что у меня что-то не так с отродьем. Я сделал глубокий, беспокойный вдох. Когда я снова посмотрел на Ирен, она разговаривала с сэром Эдвардом.

Они понятия не имели, почему включились сирены.

Мне пришлось удержаться на стуле, чтобы не подбежать к ней.

Блядь.

Я ненавидел это. Я ненавидел это чувство. Это был серьезный пиздец. Все, о чем я мог думать, это о том, что Люциан недостаточно хорошо ее защищал.

«Прекрати это, Блейк».

Может быть, это был дент.

Это точно, черт возьми, был не я.


— 36~


— Меч короля Леона был украден. — Голос мастера Лонгвея эхом разнесся в микрофон.

— Что? — потрясенно прошептала Табита рядом со мной.

Меч короля Лиона. Мои мысли вышли из-под контроля. Не имело значения, каковы были теории, тот факт, что легендарный меч исчез, был проблемой. Если Горан когда-нибудь выберется из Итана, этот меч — единственное оружие, которое могло победить его.

Как? Стоял ли он за этим?

Теперь мне было насрать на Елену.

Я только хотел вернуть этот меч, но понятия не имел, как это сделать.

— Ты это слышал? — Голос Табиты звучал ошеломленно.

— Успокойся. — Раздражение окрасило мой тон. Я ненавидел то, как Снежные Драконы вели себя в трудную минуту. Проклятые трусы.

Все говорили одновременно, взволнованное облако болтовни. Я не мог разобрать, о чем они все говорили, но это сводилось к тем же опасениям, которые были у меня: этот меч имел решающее значение для выживания Пейи.

— Тишина! — взревел мастер Лонгвей. — Пока нет причин для паники. Члены Королевского Совета ищут его, пока мы говорим. Однако мы должны быть начеку при любых признаках опасности. Дракония будет одним из первых мест, на которые они нападут в случае войны.

«Ты уверен в этом, старина?» Эта мысль промелькнула у меня в голове. Я был Рубиконом; у меня был Розовый поцелуй. С ним они увидят свои задницы.

— Завтра утром мы первым делом отправим группы наблюдения на место, — сказал мастер Лонгвей. Он выбалтывал имена. Очевидно, я был среди них.

Почему, почему, почему он всегда называет меня? Глупый вопрос. Потому что я был Рубиконом.

Все встали при его уходе. Мой взгляд зацепился за целующихся Елену и Люциана.

— Я расскажу тебе, что знаю, хорошо? — сказал он ей, и она кивнула.

Я отвел взгляд, вышел через заднюю дверь после того, как Брайан забрал Табиту и вывел ее тем же путем, что и остальных студентов. Я нашел Ченга, Лайонела, Джеймса и Люциана в кабинете мастера Лонгвея.

Ченг посмотрел мне в глаза. Он был Коронохвостом и слишком много думал о своем собственном глупом благе. Он мог легко выведать мой секрет.

Что, если она догадается об этом? Она изучала историю вместе с Ченгом. Но нет. Она не сможет. Она была недостаточно храбра, чтобы даже подумать о том, чтобы заявить права на дракона, не говоря уже обо мне.

Загрузка...