Я стиснул зубы, когда вернулся настоящий я. Рубикон вышел в мир. Я вытянул руки и оттолкнулся в воздух.

Я никогда в жизни не чувствовал себя таким жалким.


***

— Блейк? — спросила мать. — Где ты взял эти деньги?

— Разве это имеет значение? Просто возьми.

Она одарила меня таким взглядом. Тем, который наполнен заботой и страхом.

— Не волнуйся. Я не крал, если это то, чего ты боишься.

Она обвила меня руками.

— Ты знаешь, что я благодарна, верно?

— Да, знаю. — Я поцеловал ее в макушку.

— Твой отец просто…

— Не оправдывай его ним, мама. Ему следовало бы знать лучше.

Она кивнула.

— Ты не знаешь, каково это для него. У него было все…

— Мы все еще у него! Посмотри, что он делает. Я не хочу слышать, как он потерял все. Это было почти пятнадцать лет назад. Он должен смириться с этим и двигаться дальше.

— Пожалуйста! — Она повысила голос. — Я не хочу ругаться.

— Тогда перестань защищать его. — Я огляделся. — В любом случае, где он?

— Он взял Саманту на Варбельскую тренировку в клубе. Он старается, Блейк.

Я надеялся, что на этот раз все получится. Я действительно надеялся.

— Ты не останешься?

— Нет, у меня другие договоренности, — сказал я и увидел разочарование на ее лице. Я обнял маму.

— Я скучаю по тебе.

— Я знаю, что ты скучаешь. Я просто не могу иметь с ним дело прямо сейчас. Мне нужно идти. Я скоро с тобой поговорю.

Она кивнула.

— Ты все еще здесь? — Она имела в виду темноту.

— Я все еще здесь, мам. — Пока.

Я вышел через парадную дверь.

Я был рад, что Саманты там не было. Она нашла бы способ убедить меня остаться.

Я снова поднялся в небо и полетел обратно в Академию. Все это время страхи преследовали меня, как призраки. Образы матери, узнающей, что я сделал, чтобы получить эти деньги, преследовали меня.

Был ли я все еще здесь? Действительно ли я пытался держаться или начинал сдаваться?

Я надеялся, что меня не будет существовать, когда мать узнает правду о том, кем я был на самом деле.


***

Я снова был на ринге. Патрик, Зеленый Пар, одолевал меня.

— Я знаю, это ты, Рубикон.

Он был сильнее.

Он рванул меня за руку. Крики были оглушительными. Я не знал, как этот бой мог так быстро пойти наперекосяк.

Я убил его. Я знал, что это так. Но каким-то образом он был здесь. Избивал меня. Звал меня.

— Ты монстр, Блейк Лиф! — продолжал кричать он.

Я становился все меньше и меньше, пока толпа скандировала:

— Монстр! Монстр! Монстр!

Слова приняли форму невидимой силы, и она начала сжимать мою шею. Душа меня. Я не мог дышать.

— Монстр! Монстр! Монстр…

Я резко сел в постели, тяжело дыша.

В течение нескольких секунд я пыталась ослабить невидимую хватку на шее, пока не понял, что нахожусь в своей комнате.

Реальность осенила меня. То, что я сделал, действительно сделал.

Желчь подступила к горлу. Я побежал в ванную и едва добрался до туалета. Меня вырвало.

Слава Богу, Люциана здесь не было. Он поехал домой, как всегда делал по выходным.

Я все еще слышал крики Патрика, все еще чувствовал запах его внутренностей, разбросанных по всему полу, слышал, как его плоть сгорает и отрывается от тела.

Я не мог справиться с этим, не сейчас.

Я схватил пакетик Каиново Огня, который дал мне Фил, высыпал немного на ладонь и занюхнул. Он обжег мне ноздри и воспламенил мозг. Это длилось всего несколько секунд. Затем все изменилось, мир стал расплывчатым и затуманенным.

Кайф был всем, в чем я когда-либо нуждался. Было приятно быть свободным. Не чувствовать, не заботиться и не слышать ничего, чего я не хотел слышать.

Я был спокоен.

И именно так я хотел, чтобы это было.


***

Следующие несколько недель Патрик снился мне каждую ночь.

Мне больше не снилось, что он ломал меня. Мой разум был слишком силен, и даже во сне я знал правду. Мне снились ужасные поступки, которые произошли на самом деле. Которые были еще хуже.

— Блейк, что с тобой происходит? — спросил Люциан однажды утром. — Кто такой Патрик?

— Оставь меня в покое, — пробормотал я и вышел за дверь.

Ирен тоже спросила меня, кто такой Патрик. Очевидно, я выкрикнул его имя во сне. Я солгал ей, сказал, что это был старый друг, который умер давным-давно. Поверила она мне или нет, я не знал. В любом случае, она не могла видеть мое будущее. Все, что она видела, была тьма над тьмой.

Я старался справиться с этим как можно лучше. Я больше не хотел драться и буквально считал дни до окончания контракта.


***

Затем однажды ночью произошло что-то еще, что-то совершенно другое.

Я обнаружил, что стою на ринге. Другого вида. Колизей.

Толпа скандировала. Я посмотрел на каждого зрителя. Они все приняли форму Люциана. Каждый из них был Люцианом. Ледяные пальцы страха сжали мой позвоночник, обездвижили меня.

Земля задрожала. Я почувствовал это у себя под ногами. Я не мог сдвинуться с места. Я пытался, но моя истинная форма просто не хотела двигаться.

Проснись, Блейк.

Ничего не произошло.

Я задыхался и хватал ртом воздух.

Я хотел убежать. Я никогда не убегал. Я не был трусом. Но что бы ни заставляло вибрировать землю, оно было большим… и недружелюбным.

Я не мог уйти. Мои ноги налились свинцом. Они не хотели двигаться.

Люциан, каждый из них, указал в мою сторону. Потом все просто остановилось. Больше не было ни вибрации, ни звука. Только все Люцианцы, указывающие на меня, и тошнотворный привкус тишины.

Ворота Колизея со скрипом отворились. Раздался барабанный бой, ритм ужаса. Он становился все громче и громче, пока я не понял, что это было.

Не барабан.

Когда они вышли, мне пришлось прикрыть глаза, так как солнце отражалось от брони. Тысяча рыцарей, все они были одеты в платиновые — нет, белые, чисто белые — доспехи.

Они маршировали в одном и том же ритме. Ко мне.

Тысяча рыцарей не смогла бы заявить на меня права. Это было против драконьего закона.

Наконец-то я изменился, но я был не таким большим, каким привык. На самом деле, чем ближе подходили рыцари, тем меньше я становился.

Нет, это было неправильно.

Нет.

Нет.

Нет! Я проснулся.

Мое дыхание было учащенным.

Какого хрена мне это только что приснилось?

— Это всего лишь сон, Блейк. — Люциан был рядом со мной.

Его рука коснулась моего плеча.

— Просто сон.


— 17~


Сон о рыцарях, претендующих на меня, преследовал мое подсознание в течение следующих нескольких дней.

Ирен была неспособна понять его значение. Это не могло быть связано с моим будущим. Люциан не был белым рыцарем; он был в толпе, указывая пальцем. Кто или что представляло белого рыцаря? Горан? Он был всем, кроме света. Он был злым и должен был быть темным во сне, но он также был единственным, кто был достаточно силен, чтобы справиться со мной, когда я обращусь.

Как бы я ни старался разобраться в этом, все дороги вели к тому, чего я не хотел: к всаднику.

Мне было все равно, насколько они храбры или достойны меня, я не был одним из тех драконов, которые могли кому-то принадлежать.

Рыжая снова всплыла в моем сознании. Почему она снилась мне, моя Не-Дыши? Почему? Все началось с того, что она оккупировала мои сны.


***

Я встретился с Айзеком и группой в пятницу на репетиции. Мы сочинили несколько песен вместе и возились с остальными. Выпустить еще один альбом, возможно, было бы не так уж плохо. Мы могли бы записать его во время наших летних каникул, которые скоро должны были начаться.

Мы репетировали «Навеки Опоздавший», и дополнения Айзека воплотили песню в жизнь.

Сингл «Никогда не дыши» отлично держался в чартах. Гонорары от его продаж шли прямиком маме.

Услышав, как мать рассказала мне, что он водил мою сестру на Варбельскую тренировку, я задумался. Может быть, на этот раз он действительно был другим.

Пение «Никогда не дыши» на прогоне усилило давление вместо того, чтобы уменьшить темноту. Эта песня была только для нее. Для девушки, которой не существовало, которая никогда не будет существовать.

К четвертому разу я был эмоционально разбит. Я бросил микрофон на землю, вызвав пронзительный звук, который заставил участников группы зажать уши ладонями.

— Блейк! — закричал Айзек.

Я проигнорировал его. Мне нужно было уйти.

— С ним все в порядке? — Я услышал, как спросил Тай, когда я разделся и взлетел.

— Просто отпусти его. С ним все будет в порядке, — услышал я, как Айзек сказал, прежде чем я ушел, направляясь к своей горе.

В ту ночь я много кричал.

Я была так расстроен.

Разочарованный своим прошлым, разочарованный «а если», разочарованный тем, что я не мог быть нормальным, как бы сильно ни старался. В моей жизни всегда будет темная полоса. Даже если Люциан заявит на меня права, чего он не сделает… Я всегда буду темным.

Мне нужно было смириться с этим, но по какой-то причине я все еще держался.

Той ночью мне снова снились рыцари; казалось, их становилось все больше, и страх становился более реальным с каждым повторением.

Я снова проснулся от испуга и воспользовался дозой. У меня не было выбора. Здесь не было никого, кто мог бы успокоить мою душу. Сказать мне, что это был всего лишь сон.

Или, может быть, это был просто предлог.

Может быть, я уже был слишком зависим, что теперь собирался находить оправдания, чтобы использовать наркоту при любой возможности. Мой худший страх только что стал реальностью. Я был наркоманом.


***

Во время пика продолжалось неистовство убийств. Все, чего хотел зверь. Человек исчезал, одурманенный наркотиками, лишившийся рассудка. Никаких протестов, просто дающий зверю свободу действий, чтобы он делал все, что ему заблагорассудится.

Было ли это моим воображением? Галлюцинациями? Я не мог быть уверен. Но это преследовало меня на отходняках.

Единственное, что я действительно чувствовал на отходняках, — это сильную головную боль и полное одиночество. Одиночество, от которого становилось трудно дышать.

Я почувствовал, как кто-то постукивает по полу. Глухой звук. Тук, тук, тук, быстро.

Затем я почувствовал, как кто-то потянул меня за щеку. Это становилось все сильнее, быстрее, пока я не понял, что постукивание было не по полу. Кто-то бил меня по лицу.

Я открыл глаза. Головная боль угрожала расколоть голову надвое. Надо мной нависло чье-то тело.

Это была не Табита, запах был мужским.

Люциан. Он вернулся.

— Черт, Блейк. Что за черт? — Мне казалось, что он кричал мне в уши.

Я видел пакетик с Каиновым Огнем в его руке. Он высыпал содержимое пакета в унитаз. Мои рефлексы были слишком медленными.

— Ты с ума сошел! — Я зарычал на него. — МНЕ ЭТО НУЖНО!

— Тебе это нужно? Тебе, блядь, это нужно? — Люциан был не силен в ругани. Нет, он был слишком хорош для этого. Он спустил воду в унитазе, лицо его было ярко-красным.

— Тебе нужна помощь.

— Нет, мне нужно оставаться в здравом уме. Это помогало мне.

— Это Каинов Огонь, Блейк. Это наркотик, который погрузит тебя в землю быстрее, чем тьма.

— Пошел ты! Ты понятия не имеешь, на что это похоже! — Я накричал на него. — Обладание этой тьмой… — Я тщательно подбирал слова. Я не хотел показаться чокнутым. Я сильно постучал себя по виску. — Застряло внутри тебя; хочет, чтобы ты делал дерьмо, которого ты не хочешь, и если ты этого не сделаешь, это убьет все, что ты любишь.

Его взгляд был жестким. Гнев накатывал на него волнами.

— Огонь Каина никогда не входил в наши планы, Блейк.

— План изменился давным-давно, Люциан. Ты единственный, кто, похоже, этого не понимает.

— Я надрываю задницу, чтобы заявить на тебя права.

— Ты зря тратишь свое гребаное время. Ты не та особа королевской крови, которой суждено заявить на меня права! — прокричал я. Когда этот идиот поймет?

— Мне, блядь, все равно. Ты больше не будешь делать это. В противном случае я обращусь к властям.

— Властям? Ты мне угрожаешь? — Я схватил его за воротник.

Он с силой меня оттолкнул.

— Я сделаю все возможное, чтобы сохранить Рубикона в здравом уме.

— Это то, что делают кровные братья? Ты предашь меня? — Зверь внутри был в ярости. Разъяренный его гребаной тощей задницей, думающей, что он может просто щелкнуть своими маленькими пальчиками и получить то, что он хотел.

— Блейк, прекрати, — сказал он.

Я ударил его кулаком в челюсть. Второй удар пришелся в воздух, когда он откатился в сторону, а затем нырнул под меня. Я рухнул вместе с ним.

— Ты хочешь пустить в ход кулаки? — Он ударил меня, опалив мое лицо.

Еще один удар. Мои зубы царапнули внутреннюю часть губы, и я сплюнул кровь. Я снова ударил его кулаком, и он повалился на землю. Я встал и с силой ударил его ногой в живот.

Пара рук схватила меня сзади.

Я зарычал на того, кто меня сдерживал.

— Успокойся, Блейк, — сказал Джордж.

Я снова рванул вперед, но другая пара рук дернула меня назад.

Брайан.

— Чувак, Брайан этого не одобряет. Он член королевской семьи.

— Брайан, — проворчал Люциан, все еще стоя на четвереньках. — Заткнись на хрен. — Он сделал выпад, но Брайан отпустил его и вместо этого принял удар на себя.

— Успокойтесь, вы оба! — крикнул Брайан. Больше не говорив в третьем лице.

— Блейк, очнись. Это Люциан.

Я сплюнул кровь на пол.

Из носа Люциана потекла кровь.

— Скоро увидимся на ринге, — проворчал Люциан и вышел из комнаты, расправив плечи и высоко подняв подбородок.

— Серьезно, чувак, — сказал Джордж. — Ты, блядь, убьешь его.

— Убирайтесь к черту из моей комнаты! — закричал я.

Когда они не пошевелились, у меня возникло искушение выбить из них все дерьмо тоже. Я решил, что лучше всего уйти самому. Я выпрыгнул из окна и позволил крыльям обрести форму.

Успокойся, Блейк. Успокойся. Повторял я про себя.

Это не зверь набросился на него.

Это был человек. Это был я.


***

Наступило лето, медленное, липкое и жаркое.

Мы с Люцианом не разговаривали после той последней ссоры.

Он тренировался каждую секунду, какую мог, с Мией в Парфеноне, а ночью безмолвно падал в постель.

Я так сильно ненавидел его за то, что он пытался.

Я не хотел думать о братстве, которое мы разделили так давно, о кровном обещании, которое он дал. Я собирался стать его смертью. Это я действительно знал.

Я хотел провести лето в Драконии, но был вынужден вернуться домой.

Первый день был нелегким. Отец всегда был там. Мы почти не разговаривали. Я даже не хотел смотреть на него. Он был трусом, даже если ничего из этого не помнил. Старый сэр Роберт никогда бы не стал прятаться за спину своей семьи.

Мать часто пыталась завязать за столом какой-нибудь разговор, но в ту минуту, когда с едой на моей тарелке было покончено, я вставал и уходил.

Я много раз оказывался в парке, сидя на качелях.

Когда становилось темно и поздно, я работал над песнями. Иногда всплывало несколько предложений; в другие дни я часами сидел, ничего не слыша.

Однажды утром таблоиды были заполнены Люцианом и Арианной.

Арианна была принцессой Ариса. Она была не такой красивой, какой я ее считал. Не то чтобы она была уродливой или что-то в этом роде; она была привлекательна на свой собственный испорченный манер. У нее были длинные клубнично-блондинистые локоны, ниспадающие на спину, и овальное лицо. Я никогда не задумывался ни о ней, ни о ее семье. Не так, как о Люциане.

Их зарождающиеся отношения были налажены с первого дня. Мне было интересно, действительно ли он любил ее или просто давал своему отцу то, что тот требовал. Был хорошим сыном.

Я не мог отождествить себя с этим.

Королевства снова хотели иметь одного правителя для Пейи. И это был их путь. Итак, шестнадцатый век. Мне на самом деле было жаль этого парня.

— Значит, они теперь вроде как в моде? — спросила моя сестра за апельсиновым соком, накрывая яичницу газетой.

— Думаю, это прекрасно, — сказала мама. — Они подходят друг другу.

— Подходят друг другу? Мам, это Арианна.

— Она все еще твоя принцесса, Сэмми.

— Не знаю. Люциан слишком хорош для нее. Он всегда таким был.

— Нам действительно нужно слушать это сейчас? Это совершенно не по нашей части, — сказал мой отец, указывая на нас с ним. Он улыбнулся.

Я пытался. Я действительно пыталась увидеть, что сделали мои мама и сестра, но это было так тяжело — вспоминать плохое.

— Тебе нужно подготовиться, милая. Пробы для Варбельских Игр никого не ждут.

— Я отвезу тебя, — сказал я и встал.

— Серьезно?! — Голос Сэмми звучал взволнованно.

— Серьезно, — передразнил я ее, сделав свой голос глубже и мягко приподняв брови.

Она хлопнула в ладоши и подпрыгнула.

— Я схожу за сумкой.

Она взбежала по лестнице, и я увидел, что мать улыбается ей вслед. Она поцеловала меня в макушку и взяла тарелку.

Отец встал и вышел из комнаты.

— Он пытается, Блейк.

— Не настаивай на этом. Мы помиримся, когда помиримся, хорошо?

Она кивнула со слабой улыбкой. Я беспокоился из-за того, что она говорила о трудной части. Что Сэмюель забрал с собой, и что он оставил после себя.

— Поехали!

Сэмми бормотала всю дорогу до Расщелины. Это было единственное место, достаточно большое для занятий боевыми искусствами.

Я бы все отдал, чтобы быть в команде. Но Совет отказал. Быть Рубиконом не всегда было тем, чем представлялось.

Я наблюдал за игрой Саманты. Она была быстра, но ее рефлексы — медленными.

Я знал тренера. Он играл профессионально и был в команде Блейз. Она пыталась заполучить меня в свою команду, но это было бесполезно.

Она также предложила Люциану место, но он отказался из-за другого глупого обещания; что однажды мы оба будем играть в одной команде. Он пытался дергать за ниточки для меня, но безрезультатно.

Может быть, мне следовало спросить Арианну; ее отец был одним из тех ослов, которые продолжали отклонять мою просьбу. Она собиралась посещать Драконию в следующем году, и я был уверен, что теперь, когда они с Люцианом стали парой, она будет часто бывать в нашей комнате.

Наконец трехнедельный перерыв закончился, и начался новый год. Все подняли шум из-за того, что принцесса Ариса наконец-то поступила в академию Дракония.

Там было так много камер, что мне захотелось улететь. Я ненавидел прессу. Они всегда появлялись в самое неподходящее время для фотографий.

— Блейк! — Некоторые из них побежали в моем направлении. Я надел темные очки на лицо и приложил руку к их линзам.

— Скажи нам, каково это — знать, что принцесса Ариса собирается попытаться заявить на тебя права?

Я остановился. Повернулся и уставился на женщину, задавшую вопрос. Я рассмеялся.

— Она что?

Еще несколько скоропалительных вопросов об Арианне и обо мне. Я ушел, смеясь и качая головой.

У Люциана не было ни единого шанса, и Арианна Кингсли тоже ни за что на свете не смогла бы меня приручить.


***

Позже той ночью я пробрался в башню. Я скучал по Ирен. Я должен был увидеть ее.

Она открыла дверь, когда я все еще поднимался по лестнице, а затем внезапно оказалась в моих объятиях. Наши губы жадно встретились. Из глубины донеслось ворчание. Я был голоден, жаждал ее, жаждал быть внутри нее. Я умирал с голоду.

Я пинком захлопнул дверь и взял ее прямо там, на полу.

Ее ногти глубоко вонзались в мою кожу, когда я с силой входил в нее. Звуки, срывавшиеся с ее губ, были музыкой для моих ушей. Я мог бы трахать Ирен вечно. Это никогда не наскучит.

В итоге мы оказались на ее кровати и делили ее трубку.

— Она легко могла бы заявить на тебя права, Блейк.

— Это Арианна, черт возьми.

— Ты понятия не имеешь, кто она такая. Ты не знаешь ее страхов. Ты ничего не знаешь. Люциан — это совсем другая история. Его ты все еще знаешь.

Я понял, о чем она говорила. Я не знаю Арианну, и я понятия не имел, что ей нужно было услышать, чтобы отступить.

— Что ты предлагаешь?

— Я не должна даже думать об этом, но она недостойна тебя.

Мне понравилось, как она это сказала.

— Это не из-за ревности. Я бы все отдала, чтобы кто-нибудь заявил на тебя права, но эта девушка… — Она фыркнула.

— Да, моя сестра тоже ее не любит.

— Узнай о ее страхах.

Я усмехнулся.

— Поверь мне, она бы мне не сказала, не так близко к истине. Она модная куколка, но не глупая.

Она лениво очертила круг вокруг моего твердеющего соска.

— Я не это имела в виду. В тебе что-то есть. Я не знаю, может быть, это из-за выходящего зеленого пара.

Я нахмурился. Способность, наконец, появилась летом, и она была сильной. Если бы я не был Рубиконом, то я был бы Зеленым Паром.

— Люди склонны разбрасываться вокруг тебя вещами, которыми обычно не стали. Ты был бы удивлен тем, что она могла бы тебе сказать.

— Скажи мне? — Я не понял, к чему Ирен клонила с этим.

— В постели.

Мои брови поползли вверх.

— Ты хочешь, чтобы я переспал с Арианной? Она с Люцианом.

— Блейк, как ты и сказал. Ты — Рубикон. Тебе нужно будет сделать все возможное, чтобы на тебя не заявили права.

Я потерял дар речи.

— Ты серьезно.

— Это единственный способ, которым она расскажет о своих худших страхах. Они часто использовали эту тактику во время войны.

— Я не могу так поступить с Люцианом.

— Почему? Потому что он такой большой друг для тебя? Раньше он таким был. Все кончено. Сейчас тебе нужно подумать о себе. Ты хочешь, чтобы Арианна была твоей всадницей?

— Нет, — сказала я слишком быстро.

— Тогда сделай это.

— И ты не против?

Она коснулась моей щеки, и это было так, будто ее прикосновение просто расставило все по своим местам.

— Я забочусь только о тебе.

Я кивнул и еще раз поцеловал ее. Это привело к еще одному дикому сеансу, после которого я буквально потерял сознание у нее на руках. Спать в постели Ирен всегда было блаженством. Не было ни снов, ни кошмаров, ни рыцарей, ни рыжеволосых девушек. Просто безмятежность.


***

Объявление о нелепом заявлении прав поступило по школьной системе оповещения в следующий четверг.

Я не мог удержаться от смеха.

— Что-то смешное, Блейк? — спросил сэр Эдвард.

— Да, у Арианны нет того, что нужно, чтобы заявить на меня права.

Он кивнул.

— И ты думаешь, что ее попытки забавны?

— Да ладно, Эдди, серьезно. Это Арианна. Принцесса моды.

— Только подумай, как было бы весело, если бы эта модная принцесса стала твоей всадницей.

Студенты захихикали. Я покачал головой. Это было нелепое заявление. Мне было все равно, что они говорили.

Я нашел Люциана в нашей комнате, делающим какую-то домашнюю работу. Я почувствовал себя неловко из-за того, что предложила Ирен, но зверь был в восторге.

— Ты должен сказать своей девушке, что ей будет больно. Еще не слишком поздно забрать свои заявления обратно.

Люциан рассмеялся.

— О, я говорил ей это много раз. Но у Арианны сильный ум. Она недалека от того, чтобы поверить в то, что я делаю. Один из нас заявит на тебя права. Это обещание.

Я рассмеялся.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Никто из вас этого не делает. Не говори, что я не предупреждал тебя, Люциан.


***

Позже я нашел двух голубков в кафетерии.

Они не могли оторвать друг от друга рук.

Я не должен был этого делать. Это Арианна. У нее все равно не было бы того, что для этого требовалось. Но слова Ирен продолжали звучать у меня в голове.

Что, если она нашла способ одержать верх? Я не мог показать ей ад, или что бы там ни было, чего она боялась, потому что я не знал.

И это был единственный способ вытянуть страхи из Арианны.


***

На следующий день я застал ее за завтраком с другими девушками.

Я плюхнулся на подушку напротив нее.

Я встретился с ее глазами и удержал их своим пристальным взглядом.

— Чего ты хочешь, Блейк?

— О, ты знаешь. Просто немного знакомимся, Арианна. Если ты собираешься быть моим всадником, сначала мне нужно узнать о тебе несколько вещей.

Она злорадствовала. Конечно, она бы так и сделала.

— Например каких?

— Я не знаю… что тебе нравится, что тебе не нравится, такого рода вещи? — Мой голос был сладок, как мед.

Она покраснела, но заигрывала в ответ.

— Ну, чтобы узнать кого-то настолько близко, Блейк, требуется время. Терпение — вот ключ к успеху. Я покажу тебе все в свое время.

— Это обещание? — Я флиртовал.

— Еще бы, — сказала она.

Я встал и ушел.

Это должно было быть легко. Арианне было наплевать на Люциана. Я бы оказал ему огромную услугу.


***

— Чего ты больше всего боишься? — прошептал я ей на ухо, медленно входя в нее и выходя из нее.

Заставить Арианну следовать за мной всю дорогу до библиотеки было несложно. На самом деле все было наоборот. Не прошло и двух дней, а она уже ела с моей ладони.

Она не была девственницей, но и опытной любовницей тоже не была. Она была ленивой.

— Быть обнаженной, — прошептала она в ответ через глубокие вдохи. — Скорпионы, пауки, — засмеялась она. — Быть бедной. Быть никем. Мне нужно заявить на тебя права. Ты мой.

Она начала становиться грубой, и я тоже.

У нее не было того, что для этого требовалось. Ни капельки. Она была поверхностной. Ее имущество было тем, что она боялась потерять, — ее статусом. Не те, кого она любила — или притворялась, что любит.

Я кончил и поцеловал ее еще раз, застегивая брюки. На этот раз мне пришлось надеть презерватив, потому что она была человеком. Она могла забеременеть, а это было последнее, чего я хотел.

— Увидимся на ринге.

Она усмехнулась.

— Держу пари на твою сексуальную задницу.

— О, и еще кое-что, — сказал я перед уходом. — Я очень ревнивый дракон.

Она прищурила глаза. Она это поняла. Хотелось надеяться, что она скажет Люциану правду.

Мне действительно было жаль ее. Она собиралась на собственном горьком опыте узнать, насколько темным и извилистым был Рубикон.

Я вернулся к Ирен. Я воспользовался ее душем, чтобы избавиться от запаха Арианны, который все еще оставался на мне.

— Дело сделано, чего она боится? — спросила Ирен у двери ванной.

— Она поверхностная. Это ее имущество. Скорпионы, пауки. Но первое — самое худшее для нее.

— Видишь? Я же говорила тебе, что сработает.

— Надеюсь на это. Хотя мне было жаль Люциана. Она ему действительно нравилась.

— Он встретит кого-то другого. Я видела это.

— Что?

Она вышла из ванной. Я закончил принимать душ. Мне нужно было знать, что она видела. Действительно ли он собирался быть счастливым с другой?

Я обернул полотенце вокруг талии. Не нужно полностью облачаться; все равно одежда просто исчезнет через несколько минут. Я вышел и обнаружил, что глаза Ирен с вожделением скользят по моему телу.

— Он действительно найдет кого-то? — Я должен был знать, и она пришла в себя.

— Да. Не в ближайшее время, но я видела его счастливым. Как настоящая любовь, делающая других больными, типа счастливыми. — Она подошла ко мне и нежно положила руку мне на щеку. — Обещаю.

Наши губы снова соприкоснулись. Поцелуй был страстным.

Я знал, чего боялась Арианна. Я оказал своему другу услугу, показав ему, как мало он для нее значил, и у меня был этот удивительный дракон, которого я мог назвать своим.

Ее халат исчез, как и мое полотенце. Остальное было адским путешествием.


— 18~


Приближался день заявления прав Арианны. Она еще не рассказала Люциану, что сделала. Что мы сделали.

Я оставил ей записку, напоминая, кем я был. Она проигнорировала это, так что я взял дело в свои руки. Люциану нужно было знать.

— Ты дракон, — сказала она.

Я улыбнулся и притворился, что не слышал ни слова из того, что она говорила, и просто хотел поцеловать ее. Она была не просто модной куклой. Она была змеей. Люциану нужно было знать о ее изворотливых манерах.

— Блейк, остановись. — Она усмехнулась. — Я принцесса Ариса. Я должна выйти замуж… — Я не дал ей договорить и прижался губами к ее губам.

Мы были у лестницы, которая вела в тренажерный зал. Это был темный угол.

— Ты сводишь меня с ума. — Она начала расстегивать мои брюки.

Я должен был признать, что это было действительно весело. Я задрал ее юбку и избавился от кружевных трусиков, толкаясь в нее снова и снова.

— Что за хрень? — Я услышал голос Табиты.

Легкая улыбка тронула уголок моего рта. Миссия завершена. Я повысил свой голос в защиту.

— Это не то, что ты думаешь.

— Арианна? — спросила Табита.

— Табита, подожди! — Я изобразил панику. Я застегнул брюки и ремень, когда Табита умчалась.

— Этого не происходит. — Глаза Арианны наполнились слезами.

— Ты собираешься плакать?

— Без обид, но я встречаюсь с принцем Тита, — огрызнулась она.

— Ну, несколько секунд назад он не так уж много значил для тебя, не так ли?

Она развернулась, тыча пальцем мне в лицо.

— Я клянусь тебе, Блейк Лиф, если ты это спланировал, я сниму с тебя всю чешую.

Я рассмеялся.

— Ты и целая армия, милая? — Я прошагал мимо нее вверх по лестнице. — Табита! — закричал я. Ей нужно было закатить сцену, а Люциану нужно было узнать правду.

Я нашел ее в кафетерии. Слезы лились из ее глаз. Я потянул ее за руку, и она ударила меня по лицу.

— Я, блядь, ненавижу тебя. Когда это прекратится, Блейк? Почему она? Она поверхностна и заботится только о модных новинках недели.

— Я знаю. Прости.

— Это потому, что она королевской крови? — она закричала.

Ладно, этого я не ожидал. Эта сцена была немного чересчур.

— Что? — Голос Люциана.

Я повернул голову туда, откуда доносился его голос, и увидел только его кулак. Он с силой ударил меня по лицу.

— Только не снова, — проворчал Джордж, когда Люциан сделал выпад.

— Что ты сделал? — заорал он.

— Я оказал тебе гребаное одолжение. — Я блокировал его удар.

— Люциан, не надо. — От двери донесся голос Арианны. — Это была ошибка. Он для меня никто.

— Не прикасайся ко мне. Я отдал тебе все. — Его голос сорвался, а в глазах заблестели слезы. — Я думал, ты другая.

— Я другая, — воскликнула она.

— Нет, это не так! — Он скривил губы, погрозив мне кулаком, затем развернулся и вышел.

— Люциан, пожалуйста! — Она пошла за ним, ее волосы и блузка все еще были сбиты.

— Ты, должно быть, чертовски издеваешься надо мной. — Табита вытерла слезы. — Так вот почему ты это сделал?

— Достаточно. — Я выпрямился. — Я говорил тебе раньше. Если ты не можешь справиться с моими потребностями, уходи.

Я выбежал за дверь и как только оказался снаружи, крылья разорвали плоть, и зверь взял верх.

Я только что сломал своего лучшего друга. Я надеялся, что Ирен действительно увидела кого-то в его жизни, кого-то достойного его.


***

Наконец-то настал день заявления прав.

Последние несколько дней Люциан ночевал в комнате Дина. С того дня он не разговаривал со мной.

Я тоже не пробовал, но Арианна ему не подходила.

Табита пошла со мной в зону ожидания. На этот раз я не хотел успокаивать зверя, властвовать над потенциальным разрушением. Арианна собиралась на собственном горьком опыте усвоить, что ей следует придерживаться советов по моде вместо того, чтобы заявлять на меня права. Если она умрет… хорошо. Может быть, мне было все равно.

— Пора, — сказала Табита и подарила мне нежный поцелуй, на который я на самом деле не хотел отвечать. — Я сказала, что мне жаль.

Я делал это неправильно. Что было не так с этой цыпочкой? Я покачал головой и вспомнил, кем она была. Прикрытием. Я поцеловал ее в ответ.

Я вышел в Колизей. Это была королевская вечеринка, поэтому она была забита камерами и вспышками.

Король Калеб сидел рядом с королевой Габриэллой. Я ненавидел их.

Король Хельмут и королева Маргарет тоже были там, а Люциан сидел рядом со своей матерью. Его глаза нашли мои. Он все еще был зол.

Мне не было жаль. Она не заслуживала его. Она никогда не была бы достойна его. Даже если это причиняло боль, он переживет это и поблагодарит меня позже.

Толпа зааплодировала, когда я поднял руки.

Потом она вышла.

На ней был жилет, короткая гладиаторская юбка и длинные сапоги, доходившие до колен. Даже я мог видеть, что она была создана на века. Ее волосы были собраны сзади в пучок, подчеркивающий ее длинное овальное лицо. Она была прекрасна, но все равно оставалась змеей, а ни одна змея не была достойна меня.

— Ты и я, давай покончим с этим. — Заиграла песня. Все в этой девушке было банальным. Песня, кем она была, все это было большой шуткой.

Я преобразился. Она попятилась, глаза расширились.

Я сомневался, что она действительно продумала это до конца. Судя по размерам последнего Рубикона, я даже близко не был к тому, кем стану в конечном итоге. Но я мог видеть страх, который вселил в Арианну.

— Нет ни тебя, ни меня, — сказал я на латыни. — Но ты права насчет части «давай покончим с этим».

Она закричала и бросилась в атаку.

Я закрыл глаза и выдал ей ее худший страх. Образ в моей голове был легким. Только что Арианна была на ринге, а в следующую секунду она была в мэрии. Она была в наручниках. Рядом с ней стояли ее мать и отец, их руки тоже были скованы наручниками.

— Что это? — спросила она своего отца.

— Прости, милая, — я говорил за короля Калеба. — Я облажался.

Ее глаз дернулся. Может быть, он так не говорил, но я поддерживал силу иллюзии.

— Папа, где мы?

— Они приговорили меня к смерти.

— Нет, нет! — закричала она. — Пожалуйста, что бы, по вашему мнению, ни сделал мой отец, ваша честь, он невиновен.

Я рассмеялся. Так просто. Я лег. Это должно было быть так весело.

Настоящий король Калеб зажал переносицу, как будто не хотел наблюдать за разворачивающейся сценой.

Выражение лица королевы было бесценным. Габриэлла была красива, но она не была самой умной. Арианна была так похожа на свою мать. Она была сбита с толку тем, что происходило с Арианной.

Арианна все еще умоляла. Все захихикали. Король Хельмут и королева Маргарет начали выглядеть разозленными.

— Прекрати это сейчас же, — приказал король Хельмут. Вошли профессора.

— Хватит, Блейк, — сказала Миа, когда я огласил вердикт.

— Как раз тогда, когда мне было весело. — Я отпустил видение в своем сознании.

Арианна обнаружила, что стоит на коленях и умоляет. Она остановилась, оглядываясь по сторонам.

Я изменился обратно.

— Совет, — сказал я. — Оставайся в курсе моды. Никогда больше не пытайся заявить на меня права и никогда никому не рассказывай о своих худших страхах.

Она бросила на меня взгляд, полный боли и отвращения. Ее глаза наполнились слезами. Она ничего не сказала, когда я победоносно вышел из Колизея.

На самом деле я ожидал от нее немного большего. Часть меня на самом деле была разочарована.

Арианна просто не подходила ему. И в процессе я причинил боль своему лучшему другу.


***

Люциан наконец вернулся. Ему потребовалась неделя, чтобы снова взглянуть на меня.

— Я сожалею о том, что сделал, — сказал я.

— Разве? Ты понятия не имеешь, что ты натворил, Блейк.

— Да ладно, она тебя недостойна.

Он усмехнулся.

— Не достойна меня? — Он покачал головой, как будто потерпел поражение. — У меня нет гребаного выбора, Блейк. Я должен жениться на ней. Ты только что уничтожил ту малую привязанность к ней, которая у меня была. Я мог бы все уладить, но тебе просто нужно было все разрушить.

Я понял, о чем он говорил. Дело было не в том, была ли Арианна достойна его. Он должен был жениться на ней, хотел он того или нет. И он действительно хотел любить ее.

Мои действия внезапно стали весить больше.

— Мне жаль. Я не думал.

— Нет, ты никогда этого не делаешь. Но дело сделано. Я найду способ двигаться дальше.

Я хотел рассказать ему то, что рассказала мне Ирен, но что хорошего это дало бы? Он должен был жениться на Арианне. Это была бы неприятная новость, поэтому я держал рот на замке.

В течение следующих нескольких недель мне пришлось смириться с тем фактом, что Люциан не хотел со мной разговаривать.

Но я также знал, что он никуда не денется. Он планировал еще одно заявление.

Я не знал, было ли это потому, что он был зол на меня. Я ненавидел это в любом случае. Он отказывался слышать, что он не был тем королем, которого предвидела Ирен.

Он был слеп и в глубине души верил, что ему не нужно быть моим настоящим всадником, чтобы заявить на меня права. Его дружбы и обещания было достаточно. Но этого никогда не будет достаточно.

Он снова усердно тренировался. Каждый день приходил новый тренер. Они закрыли Парфенон только для него, и он тренировался по восемь часов в день.

Часть меня хотела, чтобы он добился успеха. Я не хотел в конечном итоге стать драконом Горана. Но я знал, что, как бы сильно я ни надеялся, зверь тоже будет готов. Что-то должно было произойти, возможно, другая способность. Или, возможно, на этот раз я бы просто убил его.

Эта последняя часть не беспокоила меня так сильно, как раньше. Она пугала меня. Как будто человеческая часть, здравомыслящая часть, медленно отказывалась от этого.

Я не мог. Тем, кем я был сейчас, я должен продолжать. Я должен бороться. Мне нужно было держаться.

Я снова оказался в башне Ирен. Была поздняя ночь, и разыгрывался шторм. Это было потрясающее чувство — держать ее в своих объятиях, когда молния озаряла небо. Ирен приходила в неистовство от каждого раската. Лунные Удары были падки на грозы. Она была таким отличным отвлекающим фактором.

— Блейк. — Она лежала у меня на плече.

— Да? — Моя грудь слегка сдвинулась с места от этого слова.

— Я знаю об Каиновом Огне. Люциан… — Я закрыл глаза и стиснул зубы.

— Прекрати это делать. Он просто волнуется. Я волнуюсь. Как давно ты употребляешь?

— Я справлюсь с этим. — Я встал и натянул штаны.

— Так говорит каждый наркоман в этом мире.

— Ирен, не надо.

— Я беспокоюсь.

— Это единственный способ, которым я могу держаться.

— Где ты его берешь?

Я поджал губы.

— Это не имеет значения.

— Имеет! — Ее голос сорвался, и она схватила меня за руку. — Не уходи, пожалуйста.

— Я не могу остаться. — Я натянул рубашку.

— Пожалуйста, я здесь не для того, чтобы судить тебя. — Она встала и коснулась моей щеки. Я убрал ее руку. — Мне просто нужно, чтобы ты позаботился о себе. Каинов Огонь не…

— Я знаю, Ирен, — сказал я. Я знал, почему Люциан рассказал ей. Ответочка.

Я не мог встретиться с ней взглядом. Я отпустил ее руку и направился к двери. Я даже не попрощался и не оглянулся назад. Я просто ушел. Я не мог остаться. Этот взгляд в ее глазах. Я не хотел, чтобы что-то менялось. Она была последним человеком, который задевал меня за живое по какому-либо поводу.

Но факт был в том, что я чувствовал тьму внутри шторма. Я чувствовал, как каждый удар молнии вибрирует в моей чешуе. Это заставило меня испугаться. Слишком близко.

Мне нужно больше Огня Каина.

В противном случае я собирался убить Люциана.


***

Мои костяшки пальцев были ободраны, и я почувствовал, что хватка Дими наконец ослабла.

Мой карман был наполнен Каиновым Огнем. Меня даже наличные больше не волновали. Мне нужен был Огонь Каина. Я все еще контролировал ситуацию, и мне было все равно, понимал это Люциан или нет.

Я еще не был наркоманом. Это было главным образом для того, чтобы я держался.

Верно?

Я добрался до Академии около трех часов ночи и долго принимал душ.

Эхо криков и яркие образы того, что я сделал с этим Лунным Ударом, прокручивались в сознании.

Чувство вины. Я был их альфой, я был тем, кто должен был защищать их. И я был тем, кто отрывал им конечности, разрывал их на части.

Мое тело сотрясалось, когда я рыдал. Чем это должно закончиться? Когда? Когда я буду мертв, когда я проиграю, когда тьма победит?

Это не собиралось заканчиваться. Это никогда не закончится.

Когда я вышел, то аккуратно разложил три тонких дорожки Огня Каина рядом друг с другом, свернул лист бумаги в трубочку и занюхнул одну за другой.

Ожог появился, когда исчезла последняя дорожка. Я закричал и схватился за голову.

Это длилось всего пять секунд, а потом все исчезло. Моя голова закружилась, прежде чем все тело расслабилось.

Последнее, что я запомнил, был смех. Мой собственный. Мой голос звучал так зло.


— 19~


Заявление прав Люциана было назначено. Через две недели.

По мере того, как проходили дни, и Огонь Каина совершал свою работу над моим телом, второе заявление прав, заявление Люциана, становилось реальным. Каждое утро, когда я открывал глаза, на мою грудь оказывалось все большее давление.

Не убивай его. Не убивай его.

Дни пролетали незаметно. Четырнадцать дней превратились в двенадцать. Двенадцать превратились в девять.

Его заявление снова вызвало сны.

Я пытался. Я старался больше не употреблять, но мне нужен был Каинов Огонь. Мне нужно было укротить своих демонов.

Тем не менее, мне нужно было, чтобы человек контролировал ситуацию, а меня не было, когда Каинов Огонь брал верх.

Я снова оказался в клетке. Я был в своей драконьей форме. Драконы, которых я убил, все умоляли меня. Я был их лидером, их защитником, единственным, за кого они отдали бы свои жизни, и вот я забирал их жизни.

Это наполнило меня яростью. Не на них, на себя. Я дышал огнем.

Он поглотил меня.

Я это заслужил.

Я вздрогнул и проснулся. Пот стекал с лица, когда мое дыхание участилось. Я не слышал своего сердца, но ощущение покалывания и тошноты подсказали мне, что оно бьется быстро.

Я попытался успокоиться. Я пошел в ванную и посмотрел в зеркало.

Я становился пустым. Мои глаза уже не были такими яркими, как год назад. Моя душа деградировала. Никто не мог мне помочь, даже Ирен.

Я не думал. Я открыл расшатанную плитку в стене ванной у раковины, достал пакетик с белым порошком и закрыл тайник до того, как Люциан проснулся. Я выложил дорожку на раковине и занюхнул ее. Огонь прожег мой череп насквозь.

Я начал видеть в этом то, что выжигает из меня тьму. Вот почему это было так чертовски больно. Много тьмы.

Она распространилась до самого сердца. Я согнулся пополам, но ни звука не сорвалось с моих губ. А потом все замедлилось. Я снова ясно видел, хотя и знал, что не контролирую ситуацию. Я видел все таким, как оно было.

Я был злом, которое несла с собой ночь. Неважно, как сильно я старался или как сильно этого не хотел. Это то, кто я есть.

Я — тьма, которая приносит зло.

Мой череп пульсировал, как будто кто-то колотил внутри.

Я ощутил солнечный свет прежде, чем увидел его. Он струился внутрь через окно. Я изо всех сил попытался открыть глаза.

Я все еще лежал на полу с жуткой головной болью, и стук исходил не от моей головы, а от двери.

Люциан колотил в дверь.

— Дай мне секунду, — прорычал я.

— Какого черта ты там делаешь? — закричал он.

— Не твое дело. — Я встал и смыл порошок с лица.

Когда я открыл дверь, он с вызовом посмотрел на меня. Я проигнорировал его и сильно толкнул плечом, проходя мимо. Он закрыл дверь.

Я пошел одеваться. Моя голова раскалывалась, и одиночество взяло верх. Зачем я это делал? Я должен просто обналичить деньги сейчас и покончить с этим. Если бы я не был Рубиконом, я бы давным-давно покончил с собой, но я был Рубиконом, и это было не так просто провернуть.

Академия снова наполнилась знаменами Люциана. Там было несколько с моими, но это был скорее спорт Драконианцев, чем драконов. Нет, если мы, драконы, хотели повеселиться, это происходило в темные ночные часы и под землей.

Я игнорировал людей, которые пытались завязать со мной разговор, и спал на большинстве моих занятий. Мне больше было все равно.

Однажды днем одиночество действительно навалилось на меня, и я обнаружил себя в библиотеке, трахающим Эш. Она действительно была не так уж хороша, но Ирен не было на месте, а Табита была просто сумасшедшей.

— Серьезно, Блейк, — сказала она, когда я закончил и застегнул брюки. — Мы должны сделать это немного более эксклюзивным, тебе не кажется?

— Нет, определенно, — категорически сказал я.

У меня ни с кем не было эксклюзива, даже с Ирен.


***

Я обнаружил, что прислонился к стене.

Люциан тренировался в Колизее. Обычно они держали его действия в секрете, но я догадался, что это была другая тактика. Тактика для чего, напугать меня?

Это он должен был испугаться. Он не был близок к тому, чтобы быть готовым. Зверь собирался съесть его живьем через семь дней.

Зазвонил мой Кэмми, и я увидел имя Фила. Я открыл его, и появилась фигура.

— Блейки, — пропел он.

— Когда? — Мой голос звучал пусто.

— В эту пятницу. Это последний день турнира.

Что? Это было уже так давно?

Фил улыбнулся.

— Всему приходит конец. В конце концов.

Я кивнул.

— Не опаздывай. Будь у Сэма около четырех.

Связь прервалась.

Я повернулся, чтобы снова посмотреть на Люциана.

Этот звонок раздался как раз в нужное время. У меня был выбор убить кого-то, кого я не знал, в отличие от убийства кого-то, кто имел значение для моего мира.

Единственный способ, которым Люциан смог бы выбраться с этого ринга живым, был бы после боя, который успокоил бы зверя. Может быть, он настолько успокоиться, что у Люциана появится шанс заявить на меня права.


***

— Брат сказал, что тебе следует помнить, что нельзя опаздывать. — Табита села на подушку рядом со мной в кафетерии.

— Принято к сведению. — Я натянуто улыбнулся.

Она нахмурилась.

— Куда ты идешь в эту пятницу?

— Спасибо за сообщение, но остальное не твое дело, — сказал я и встал.

— Ладно, извини. Я поняла. Я не хочу сориться.

— Принято к сведению.

— В четверг вечером в моей комнате будет вечеринка. Небольшая посиделка. Ты придешь?

— Я посмотрю, — сказал я и ушел.

Вернувшись в свою комнату, я взял немного Каиново Огня. Теперь я делал это каждый день, но немного не вызывало слишком много проблем.

Человек все еще контролировал ситуацию.

Этого было как раз достаточно, чтобы пережить весь день.


***

В четверг вечером я стоял перед комнатой Табиты. Я не знал, что там делал, но вечеринка, возможно, была тем, что мне было нужно перед большим боем.

Я знал, что турнир подходит к концу, и Гензель был в числе фаворитов.

Она открыла дверь, выглядя исключительно сексуально в своей слишком короткой юбке и чулках в сеточку. На ней были сапоги до икр и рубашка с глубоким V-образным вырезом.

— Мои глаза здесь, наверху, Блейк, — сказала она. — Они красивые, голубые и не слепые.

Я одарил ее кривой улыбкой и ущипнул себя за переносицу, когда она отошла в сторону.

Я ненавидел то чувство, с которым меня оставил Огонь Каина. Слишком малая доза заставляла меня чувствовать себя странно, как будто кончик моего носа онемел. У меня появилась эта дурацкая привычка зажимать нос каждые несколько минут. Слишком большая заставляла меня делать дерьмовые вещи, которые я не мог вспомнить.

Дверь за мной закрылась, и Джордж поприветствовал меня пивом. Брайан прыгал вокруг как идиот. Музыка была громкой, а шторы задернуты.

Лонгвей, конечно, не имел этого в виду, когда строил звуконепроницаемые комнаты.

Я допил пиво и взял еще.

— Это будет весело, — сказал я скучным голосом. Табита схватила меня за руку и потащила в ванную.

Я ненавидел то, что часть меня была слабой, когда я был с ней наедине.

Она не схватила меня, когда закрывала дверь, но достала косяк из шкафчика у стены. Она зажгла его и глубоко затянулась.

Трава.

Для меня это больше практически ничего не значило, но видеть, как Табита вот так рискует, что ж, для Снежного Дракона это было впервые. Обычно она отсиживалась на подобных мероприятиях.

Я взял косяк и глубоко затянулся. С Огнем Каина, текущим в моих венах, трава приятно усиливала кайф. Я усмехнулся.

— Что?

Я покачал головой, выпуская дым.

— Ничего. — Я улыбнулся и прижал ее к стене.

Наши губы встретились. Я знал, что позже пожалею об этом, но позже это станет проблемой Блейка.


***

— Я рада, что ты помирился с Табитой, Блейк, — сказала Ирен, когда я поделился с ней сигаретой.

Я прикусил губу. Она привела меня в такое замешательство, и я не знал, почему это меня так сильно беспокоит.

Она приподнялась на локте.

— Она нам нужна, и если тебе иногда приходится с ней спать, чтобы она чувствовала себя особенной, то так тому и быть.

— Ты не ревнуешь?

— Не так сильно, как раньше. О, поверь мне, двести лет назад Снежный Дракон уже превратилась бы в пепел. — Она наклонилась и поцеловала меня.

Я усмехнулся ей в губы. Она была такой горячей.

Поцелуй перерос в новый раунд. Я чувствовал ее энергию, подобную электрическому шторму. Впрочем, больно не было. Это просто заставило меня захотеть большего.

Секс с ней был чем-то не от мира сего.

В ту ночь я ночевал у нее.

Я переспал с двумя девушками в один и тот же день. Эта мысль больше не была такой уж потрясающей. Я задавался вопросом, почему.

Почему я чувствовал себя самым большим мудаком на планете? Спать с кем попало до сих пор меня никогда не беспокоило.

Что это значило?

Любил ли я кого-то, кроме себя?


— 20~


Я открыл глаза и снова оказался в Колизее. Завывал ветер. Мне пришлось прикрыть глаза, так как коварные частицы песка атаковали и кололи мою кожу, лицо, рот — везде.

Небо сотрясалось от раскатов грома. Вспышки молний освещали чернильное небо. Я никогда не понимал, насколько жутким был Колизей в ночной темноте.

Мой взгляд зацепился за кого-то в толпе. Только один. Затем появился еще один. Казалось, это был один и тот же парень. Первая фигура сидела на скамье слева от меня и встретилась взглядом с той, что была справа от меня.

Он был либо быстрым, что наводило меня на мысль о Ночном Искателе, либо он размножался.

Третий появился передо мной.

Затем они появились повсюду. Казалось, это был один и тот же человек.

Что это было?

Ветер разрывал мое существо на части, и мягкий барабанный бой вибрировал у ног. Что-то приближалось.

Я закрыл глаза. Проснись, Блейк.

Страх пронзил меня до глубины души. Он был тяжелым. Мое дыхание участилось.

Я снова оглядел толпу. Толпу Люцианов. Они все подняли руки и указали в моем направлении.

Что это означало?

Вибрация становилась все сильнее. В моем ухе раздался жужжащий звук. По коже побежали мурашки; я ненавидел чувствовать себя таким испуганным и уязвимым.

Ворота открылись, и, как один, оттуда вышел легион рыцарей в белых доспехах. Они хлынули прямо на меня, извилистая, ощетинившаяся змея. Они били по своим щитам и земле в идеальном темпе.

Я тонул в их присутствии. Я не мог дышать.

Я проснулся от собственного крика.

Мои чувства были начеку. Пот стекал по телу. Я дышал тяжело и быстро.

Холодная рука коснулась меня. Я вздрогнул.

— Это всего лишь я, — сказала Ирен, и наши глаза встретились.

У меня навернулись слезы.

— Это всего лишь сон, Блейк. Это ненастоящее.

Я не знал, видела ли она или просто сказала слова, чтобы успокоить мою душу, но она крепко держала меня, когда я сдался.

Я не хотел быть темным. Я не хотел, чтобы на меня претендовали. Я застрял посередине, и казалось, жизнь неумолимо тянула меня во всех направлениях.


***

В пятницу вечером я снова был на ринге.

Я добрался до финального раунда.

Мы сражались всю ночь, а финалом стал ужасный поединок «последний человек или дракон».

Осталось трое. Два человека (включая меня, так что не в реальности) и дракон.

Он был Ночным Злодеем и был любимцем в течение многих лет. Он был огромным, старым и непобедимым.

Люди, которые выступили против него, все потерпели неудачу. Похоже, мне, возможно, придется встретиться с ним лицом к лицу.

Я больше не хотел убивать себе подобных, но мне нужно было держаться. Что я буду делать, когда турнир закончится?

По крайней мере, всеобщее внимание было привлечено меньше. Только собравшиеся здесь знали мое имя… или того, кого я изображал. Того, которого я мог бы бросить.

Я слышал, как выступал судья, как толпа аплодировала. Это был тяжелый бой. Они яростно сражались в течение последнего часа. Меня изматывало просто наблюдать за ними.

Я изо всех сил старался не связываться с Драконианцами. Эта конкретная группа ненавидела драконов. Я мог поклясться, что иногда они чувствовали мой запах.

Когда показалось, что с Люка, дракона, было достаточно. Я услышал крики Сида. Я услышал, как ломались его кости и отрывались конечности.

Половина толпы зааплодировала; остальные кричали в агонии.

Как сказал Сэмюель, на драконов не ставили никаких денег. Многие игроки сегодня вечером крупно проиграли на Сиде.

Я отключился и мог слышать, как судья объявляет Люка победителем.

Должно быть, он выдул кислоту или что-то в этом роде, потому что толпа снова сошла с ума.

Они начали выкрикивать мое имя:

— Гензель! Гензель! Гензель!

Дими и Сэмюель вошли в раздевалки.

— Убей его быстро. Не пытайся измотать. У этого Ночного Злодея нет кнопки выключения. Чем больше он убивает, тем сильнее становится.

Я кивнул.

Он сильно сжал мою заднюю часть шеи.

— Сделай это, и все закончится. Больше никаких долгов. Ничего.

— Ты оставишь мою семью в покое.

— Это прописано в контракте, Блейк. Я не могу снова прикоснуться ни к одному из них. Ты будешь свободен.

Я прищурился.

— Даю тебе слово. Просто убей его быстро.

Дмитрий был рядом.

Они давали мне еще полчаса.

Убей его быстро, Блейк.


***

Позже я пожалел, что не мог сказать, что это был легкий бой. Это должно было быть легко. Я был Рубиконом. Но это оказалось самой трудной битвой, в которой я когда-либо участвовал.

Часть меня знала, что я не выберусь с этого ринга живым. Меня много раз царапали. Кровь реками лилась по телу. Я устал, был липким и замедлялся.

Что бы я ни делал, Люк был подобен машине. Он не потерпел неудачу и не ослабел.

Я сам себя изматывал.

Он крепко обхватил меня за талию, и я почувствовал, как мои кости крошатся, как мел. Я терял сознание, а потом, внезапно, Тьма внутри меня взревела. Зверь проснулся.

Я не был в сознании из-за того, что произошло дальше. Я был, как выражались люди, вне тела. Я не знал, сдался ли я и тьма взяла верх, или зверь просто вышел поиграть, но моя человеческая часть сработала.

У Люка не было ни единого шанса.

Только когда я брызгал слюной, буквально тонул в его крови, я пришел в себя. Я был весь в этом. Я тяжело дышал, и мое тело невыносимо болело. Мне хотелось взорваться, и я хотел убежать.

Толпа сошла с ума.

Они кричали и ликовали.

Я устал, но встал. Впервые я сосредоточился на Дмитрии.

У него шла кровь из носа. Он боролся.

Казалось справедливым.

Судья поднял мою руку, когда я зажимал глубокую рану на животе.

Я не знал, какая кровь была моей, а какая — моего врага.

Вскоре я оказался в душе. Даже на таком расстоянии отдаленные возгласы толпы болезненным эхом отдавались в моих барабанных перепонках. В комнате победы никого, кроме меня. Мы начинали как двадцать четыре игрока. Я был единственным, кто все еще стоял на ногах.

Я убивал себе подобных. Я повредил свою душу. Я отдался тьме. Но почему я все еще чувствовал себя самим собой? Почему я все еще горевал, как я сам?

Контракт выполнен.

Больше никаких драк. Больше нет.


***

У меня было достаточно припасов, чтобы хватило на долгое время. Мне просто нужно было побороть себя. Чуть-чуть всякий раз, когда мне это было нужно. Таков был план.

Я тусовался в субботу. Мы остались на ночь в особняке Сэмюеля. Табита даже пришла. Она ненавидела быть у Сэмюеля из-за всех этих наркотиков и девочек.

Все отлично проводили время, включая меня. Мы были в кабинете на верхнем этаже. Туда был вход не для всех, и Табите пришлось остаться внизу.

Сэмюель был другим. Кто-то, кого я действительно мог бы считать другом. Может быть, то, что он сделал, было просто бизнесом.

Мы употребляли, и после этого я мало что помнил.

Когда я проснулся, рядом со мной были девушки, которые не были Табитой. Я знал, что бы ни случилось прошлой ночью, я собирался слышать об этом до тех пор, пока не наступит судный день.

Моя голова убивала меня. На этот раз одиночество было таким сильным, что я просто хотел снова обналичить деньги.

Остальное было как в тумане. Я не знал, как вернулся в Академию или как пережил понедельник.

Порез на животе пульсировал, но моя способность к исцелению, похоже, начала проявляться, и когда я проснулся во вторник, я был исцелен. Я действительно надеялся, что это продлится дольше. Это дало бы Люциану хороший шанс заявить на меня права, добиться успеха. Но, похоже, уступать было не в моих силах.

Тьма была просто слишком сильной. Мама была неправа. У нее была такая поговорка: какими бы мрачными ни казались обстоятельства, надежда не за горами.

Надежда не предназначалась для таких парней, как я.


***

Представители прессы брали интервью у Люциана, постоянный поток камер и журналистов. Каким-то образом мне удалось сбежать от них всех. Я ненавидел быть в центре внимания, хотя и любил сцену. Там, наверху, я чувствовал себя по-другому, как кто-то другой, а не как это злое существо, которому приходилось бороться, чтобы оставаться хорошим.

Оставаться хорошим не должно быть так уж трудно.

Приехала моя семья. Отец, надеюсь, был где-то в толпе. Почему я вообще надеялся на это, я не знал.

Табиты там не было. Она была зла на меня за то, что случилось у Сэмюеля. Я ничего не мог с этим поделать. Я ничем не мог помочь, когда был одурманен наркотиками до потери рассудка.

Я встал. Я стоял перед воротами, ожидая, когда они откроются.

На долю секунды в моей голове промелькнул сон о легионе рыцарей в белых доспехах. Чешуйки под кожей задрожали.

Зверь хотел выбраться наружу. Ему нужно было расправить крылья.

Я сомневался, что сегодня проявится еще одна способность.

Ворота со скрипом отворились.

— Рубикон! — Голос Алекса эхом разнесся в микрофон и отразился от стен.

Я вышел, и толпа зааплодировала как сумасшедшая, особенно драконы. Драконы. Я был убийцей драконов.

Я поднял руки, когда почувствовал, что не могу дышать, и воздух наполнил мои легкие.

«Хочешь пересидеть это дело?» — предложил зверь.

«Нет», — подумал я. — «Ты не заберешь его жизнь».

«Тогда перестань быть слабаком, Блейк.»

Я ненавидел эти конфронтации.

Я зарычал. Толпа неправильно поняла, думая, что я пытаюсь их взволновать. Я не пытался; я был в ярости. Он не должен пытаться заявить на меня права.

Его отец и мать сидели на двух тронах прямо рядом с родителями Арианны. Правители Пейи. Жаль, что ни один из них не был достаточно царственным, чтобы заявить на меня права, ни один не был достаточно достоин, чтобы выйти из этих ворот и встретиться со мной лицом к лицу.

Люциан был храбрым, но не тем, кем надо.

Было названо его имя, и, как по маслу, когда он вышел, зверь сделал то же самое.

Фигура Люциана стала меньше за считанные секунды, и я почувствовал, что ускользаю.

«Держись, Блейк. Ты не можешь убить Люциана.»

Заиграла «Thunderstruck», и толпа подпевала.

Я ненавидел эту гребаную песню.


***

«Стой!» закричал я. Внутренний голос казался мне ненормальным. Безжизненное тело Люциана лежало на полу. Он увернулся от бесчисленных кислотных шаров, но именно хлор положил этому конец. Это вылилось из меня, душа его.

Я все еще чувствовал его запах.

Зверь наслаждался каждым мгновением.

«Хватит!» снова закричал я и заставил себя принять человеческий облик, когда зверь пошел выплевывать еще один кислотный шарик.

«Ты слабак. Он не заслуживает…» Я задвинул его разглагольствования на задворки сознания.

— Люциан! — плакал я.

Тем не менее, он ничего не сказал. Я слышал, как хрустят ребра и ломаются кости. Плоть почти разрывается.

— Люциан!

— Блейк! — Миа была одним из профессоров, сдерживавших меня. — Иди, успокойся. Сейчас же!

Я нахмурился, но послушался ее и выбежал через ворота в раздевалку.

Я бежал до тех пор, пока не почувствовал, что легкие вот-вот лопнут, прежде чем я прыгнул в воздух.

Крылья взяли верх и понесли меня прямо к моей горе.

Думаю, я только что убил принца Тита.


— 21~


Когда я вернулся, то пошел прямо к Ирен. Она ждала меня.

Я сломался.

— Я убил его, — повторял я снова и снова. — Я убил своего лучшего друга.

— Блейк, успокойся. Ты не убил его. Это всего лишь его легкие. Хлор обжег его легкие, но Констанс была близко. С ним все будет в порядке.

Я начал смеяться. Это было не из-за облегчения. Я висел на волоске. Я был близок к тому, чтобы потерять его, присоединиться к тьме, сдаться.

Почему я?

— Почему бы не сделать Рубиконом кого-нибудь другого? Почему мое яйцо?

— Потому что ты единственный, кто достаточно силен, чтобы нести это бремя. — Она встала и пошла в ванную. Она вернулась с синим бархатным кошельком для монет. Она открыла его и достала серебряный инструмент. На конце красовалась крошечная ложечка. — Я знаю о драках.

Я застыл.

В ее глазах заблестели слезы.

— Хватит, Блейк, пожалуйста. Это только быстрее уничтожит тебя.

Слеза скатилась по моей щеке.

Она положила похожий на ложку инструмент в пакет и зачерпнула мелкий белый порошок.

— Это единственный способ. Я буду следить за этим, и ты пройдешь через это. Просто пообещай, что ты не вернешься на ринг.

Она, должно быть, видела это. Но она не видела контракт. Я больше не должен. Я кивнул.

Она поднесла ложку к моему носу, и я занюхнул. Огонь вспыхнул в моей голове. Я хмыкнул и согнулся пополам.

Я почувствовал ее губы сзади на шее. Они обожгли кожу. Прошло совсем немного времени, прежде чем ощущение покалывания овладело мной, и я обнаружил, что потерялся в объятиях Ирен.


***

Люциан не был мертв, но его легкие сильно пострадали.

Зеленый Пар во мне был силен. Зеленые Пары были лжецами и любили играть в игры. Я презирал ложь, но это было все, чем я занимался последние несколько месяцев.

Я лгал всем. Может быть, именно поэтому часть меня была такой сильной.

Самой крутой частью дара Зеленого Пара было не вдыхание газообразного хлора, а способность убеждать людей. Говорили, что чем старше становился дракон, тем лучше становился этот дар убеждения.

Генри был Зеленым Паром. Джефф тоже. Он был скорее приятелем Брайана, чем моим, и обладал способностью раздражать меня еще сильнее, чем Брайан.

Тем не менее, никто из них еще не обладал даром убеждения. У меня было предчувствие, что мой дар будет работать не совсем так, как у кого-либо другого. Я должен разобраться в том, как убедить чей-то разум.

Мысли о животных промелькнули у меня в голове. Это был жестокий, но самый безопасный способ.

Мне нужно научиться использовать все свои способности. Это должно было стать чем-то вроде вдыхания воздуха.

Кислота Ночного Злодея раньше пугала меня. Мне было шестнадцать, когда она появилась. Затем проявилась молния. Розовый поцелуй был следующим, и где-то в промежутке между всем вышеперечисленным я начал заживать сверхъестественно быстро.

Сколько времени ему потребуется, чтобы исцелиться?

Я действительно надеялся, что он забудет об этом и никогда больше не попытается заявить на меня права. Теперь мы снова были здесь. Когда он перестанет думать, что у него хватит духу заявить на меня права? Я не знал, как долго он пробудет в отключке на этот раз. Его легкие были выжжены изнутри.

Я тоже чуть не задохнулся от газа, но после шестого вдоха я уже не мог отличить вдыхание свежего воздуха от вдыхания хлора. У меня был к нему иммунитет.

Способности приходили ко мне поэтапно. Я не был похож на других драконов. Конечно, я родился таким, но не получил свои способности в возрасте тринадцати лет, как они.

Я получил свою первую в возрасте шестнадцати лет. И вот мне девятнадцать. Со всем тем, что у меня есть.

Хуже всего было то, что мне приходилось держать свой огонь как можно дальше от претендентов.

Мой розовый огонь, огонь Рубикона, или то, что мне нравится называть Розовым поцелуем, отличался от огня других драконов. В нем горело розовое пламя. Оно было похоже на вирус. Как только огонь касался жертвы, он уничтожал ее.

Временами это пламя пугало меня. Я его не хотел. Оно только делало меня несокрушимым.


***

Две недели спустя Люциан все еще был в отключке.

Я ненавидел то, как долго он приходил в себя. Было глупо так спорить. Еще один всадник Взошел, чтобы заявить на меня права.

Владелец кислоты запросил разрешения Совета, чтобы попытаться заявить на меня права. Они одобрили его ходатайство, и я собирался встретиться с ним на ринге. Я не знал, почему эти идиоты продолжали пытаться. Они всегда терпели неудачу, всегда будут терпеть неудачу.

Заявление должно было состояться в Колизее Тита.

Он был не таким большим, как в Академии Дракония, но был высшего класса и полной противоположностью Колизею Драконии.

Они сказали, что тот, что в Итане, был комбинацией того, что в Драконии и Тите.

Я почувствовал некоторое беспокойство от такой перспективы.

Это был не Люциан, и на самом деле мне было наплевать на того парня. Я видел его имя: Аарон Мендес. Я не должен был смотреть на его имя. Это все равно что дать имя собаке: ты привязываешься и не хочешь ее убивать.

«Убиииииииить», сказало чудовище. Зверю был ненавистен тот факт, что у Аарона Мендеса хватило смелости даже подумать об этом.

Я провел ночь перед заявлением прав в башне Ирен. Я снова кайфовал. Она следила за мной. Наконец я потерял сознание в ее башне.

Она была моим спасением. Но я знал, что мастер Лонгвей позаботится о том, чтобы она никогда больше не рассказывала предсказаний, если поймает нас с поличным. Я не мог позволить этому случиться. Страх перед этим преследовал меня в неустроенных уголках моего сознания. Страх поимки.


***

Я пролетел весь путь до Тита, пока мастер Лонгвей, Ирен и Табита пользовались лифтами. Мне потребовалось больше шести часов, чтобы добраться туда. Мне пришлось улететь ранним утром. Моя голова все еще была немного затуманена, но, по крайней мере, я чувствовал себя лучше, чем вчера.

Я отправился в отель, который мастер Лонгвей забронировал для нас, и рухнул на одну из кроватей. Мне нужно было немного поспать перед этим вечером.


***

Табита, Ирен и мастер Лонгвей ждали вместе со мной в раздевалке. Помещение было не таким холодным и неумолимым, как в Академии Дракония, которая напоминала что-то древнее.

Нет, оно было переделано. Стены и пол устилали пышные красные ковры. Богато украшенные стальные ворота открывали часть арены. Она была подсвечена огромными прожекторами.

Табита сидела рядом со мной, а Ирен сидела прямо рядом с мастером Лонгвеем.

— С тобой все будет в порядке. — Табита похлопала меня по руке. Я действительно не хотел, чтобы она касалась меня, не при Ирен, но у меня не было выбора, когда здесь был мастер Лонгвей. Я переплел свои пальцы с ее.

Я глубоко вздохнул, не глядя на Ирен. Было странно видеть обеих женщин моей жизни в одной комнате.

Мама так сильно хотела прийти, но я сказал ей «нет». Она не должна. Я не хотел, чтобы она или моя сестра видели тот день, когда я убью Драконианца.

— Ты готов? — спросил мастер Лонгвей.

— Нет, — ответил я. Я никогда не был готов к этому. У нас, драконов, не было выбора.

Он коснулся моего плеча. Вероятно, пытается показать какое-то ободрение.

Затем чей-то голос эхом повторил мое имя.

Дверь открылась.

— Удачи, — сказала Ирен.

Мне хотелось схватить ее. Вместо этого я провел рукой по волосам.

— Иди и возьми их, — Табита обвила руками мою шею и поцеловала меня прежде, чем я даже понял, что она нацелилась на меня.

Мне было жаль Ирен, но мастер Лонгвей должен был поверить, что Табита — моя девушка. Поэтому я, представив, что это Ирен, поцеловал ее в ответ.

Я вышел на арену. Яркие огни светили мне в лицо. Это был крытый Колизей. Большие дела и громкие заявления происходили здесь с тех пор, как он был построен.

После того, как Итан был потерян для нас, они использовали этот еще для взрослых заявок, а тот, что в Драконии, — для студентов.

Толпа зааплодировала.

Дежавю тяжело легло на мои плечи, образы с турнира преследовали меня.

На этот раз я не был Драконианцем. Я сделал несколько глубоких вдохов. Я поднял руки, и толпа зааплодировала. Я не был большим выставочным пони.

Я пришел сюда, чтобы сделать одну вещь: не быть заявленным. Этот Аарон собирался быстро это выяснить.

Я чувствовал, как мои конечности вытягиваются. Темно-красные и пурпурные чешуйки образовались на моих руках и распространились по всему телу по мере того, как я рос. Вокруг моего лица выросли рога и усики. Толпа становилась все меньше. Я рос. Я уже был выше, чем в день, когда Люциан заявил о своих правах. Я становился несокрушимым.

Это было нехорошо, но тьме во мне это нравилось. Она хотела этого. «Ты идиот, ты закончишь с Гораном, если не остановишься».

Затем сон промелькнул в моем сознании. Тот, о тысяче рыцарей. Я не знал, почему у меня возникли эти мысли.

Зверь собирался взять верх. Я мог это чувствовать.

Заиграла песня.

Тьма начала смеяться. Это была какая-то дурацкая металлическая песня, ничего страшного или что-то в этом роде. Это был не тот день.

Мои чешуйки начали вибрировать. Они издавали тот забавный дребезжащий звук. Я ненавидел это.

Затем Аарон вышел. Он был по меньшей мере на десять лет старше меня.

Тьма во мне просто оценила его задницу.

«Недостоин», предположил зверь.

— Ты и я, давай дадим им что-нибудь на память, — сказал он, бросая в мою сторону кислотный шар.

Ты хочешь, чтобы толпа запомнила это? Этого не будет.

Я нанес удар.


***

Все было кончено менее чем за полчаса. Могло бы быть и дольше.

Это проявилось. Мой огонь. Я никогда не пользовался им до сих пор. Я этого не хотел, и в ту минуту, когда это произошло, камеры замелькали как сумасшедшие. Никто из живых не видел розового пламени, кроме как в книгах по истории. Так что увидеть его сегодня вечером было огромным событием.

Частичка огня коснулась Аарона, и он закричал. Мы все в ужасе наблюдали, как пламя распространяется подобно вирусу.

Многочисленные врачи выбежали на арену, но никто из них не смог это остановить. Его крики ворвались глубоко в мою душу, в черную нишу, где поселились все остальные крики моих жертв.

Мастер Лонгвей вышел, и я заставил себя вернуться в человеческую форму. Увидев выражение ужаса на моем лице, он сказал:

— Блейк, все в порядке. Это заявление прав. Это не убийство. Успокой свой разум.

Я оторвал взгляд от тела Аарона. Он начинал распадаться. На моих глазах Аарон превратился в пепел.

— Это заявление прав. Он не был твоим Драконианцем.

Я чувствовал себя опустошенным. Он неправильно понял мои эмоции. Я медленно проигрывал битву. И я знал, что на горизонте замаячили новые кошмары.

Толпа хранила молчание.

Вспышки сна пришли снова.

У меня пересохло в горле.

Затем кто-то закричал, в голосе было больше ужаса.

Мастер Лонгвей уже вел меня обратно в раздевалку.

Я убил его.

Эта мысль должна заставить меня почувствовать себя, по крайней мере, немного виноватым… но этого не произошло. Ему не следовало пытаться заявить на меня права.

Ирен ничего не сказала, но Табита просто открыла рот.

Я не заострял внимание на том, что она сказала. Мысленным взором я был зациклен на куче пустой одежды и развеянном пепле того, что осталось от Аарона Мендеса.

— Он не был твоим Драконианцем, Блейк. Такое случается. Ты не сделал ничего плохого. — Голос мастера Лонгвея раздался совсем рядом. Я молча кивнул.

Я убил первого Драконианца, который столкнулся со мной, своим Розовым Поцелуем. Я боялся, что это будет не в последний раз.


ЧАСТЬ

2

— 22~


Месяц пролетел незаметно, и лето было не за горами.

Люциан больше не пытался заявить на меня права. Он держался на расстоянии. Я догадался, что действительно сломал часть его, когда переспал с Арианной. Насколько велика роль, я не знал. Не говоря уже о том, что чуть не убил его.

Я не хотел идти домой. Мне удалось избежать этого после заявления Аарона Мендеса. Это был бы первый раз, когда я снова увидел бы свою семью.

Мама пыталась дозвониться мне пару раз, но я не мог встретиться с ней лицом к лицу. Видеть это разочарование в глазах мамы и наблюдать, как она пытается это скрыть, было бы невыносимо.

Я уже видел это в глазах тети. Я получил небольшой предварительный просмотр.

Я не смог увидеться с Ирен этим летом. Она жила в одном из драконьих городов в Арисе. Это было так далеко; честно говоря, я понятия не имел, где она жила. Все, что я знал, это то, что меня поймают, и мне нечего будет сказать. Каким было бы мое оправдание для встречи с ней в Арисе или, черт возьми, вообще о поездке в Арис?

Все, что я знал, это то, что я буду безумно скучать по ней.

Когда Табита спросила, может ли она навестить меня летом, я неохотно кивнул. Даже несмотря на то, что хотел Ирен.

Раздался стук в дверь. В проеме появилась фигура Джорджа.

— Увидимся в следующем семестре.

Я кивнул, слабо улыбнувшись ему.

— Хорошего дня и передай привет Сэмми.

— Правда?

Он рассмеялся.

Когда дело касалось моей семьи, я был как собака. Их сторожевой пес. Я был таким с тех пор, как умер король Альберт, сделав моего отца бесполезным. Он заставил меня подняться и быть мужчиной. Что ж, может быть, теперь ему стало немного лучше. Может быть, и нет. Как я уже сказал, я не разговаривал с мамой целую вечность.

Я должен был признать, что скучал по тому, каким был мой отец раньше. Он был таким величественным. Когда я закрывал глаза, то все еще мог видеть его с королем на спине.

Они обычно приезжали в поместье, наш первый дом, перед миссиями. Я смотрел вверх с благоговением и так сильно хотел этой связи.

Что я знал?

Это была одна из худших вещей, которые могли случиться с драконом. Я научился этому на собственном горьком опыте. Я все еще учился этому.

Со своими всадниками драконы были идеальны. Дерьмо началось, когда всадники не справлялись, и именно поэтому я так сильно ненавидел Драконианцев.

Мы превращались в ничто в тот день, когда погибали наши всадники. Вот почему драконы совершали глупости вроде передачи им своей сущности. Я не знал, в чем заключался этот процесс, кроме того факта, что это было нелегко.

Нет, это была одна из самых трудных вещей, которые могли делать драконы, — дарить своим всадникам их сущности. Но из-за связи это выглядело не так уж сложно.

Они давали это, не задумываясь дважды.

Это пугало меня. Я был рад, что у меня не было настоящего всадника.

Рыжая промелькнула у меня в голове. Я так долго о ней не думал. Она была моим Никогда не дыши. Плодом моего воображения. Желанием, которое я вызвал в воображении, чтобы, что ли, справиться со всем этим?

Я изо всех сил старался держаться. С каждым днем это становилось все труднее.

Часть меня хотела, чтобы она все облегчила, чтобы все это ушло. Но ее не существовало, и мне приходилось с этим мириться.


***

— Ты здесь! — Сэмми прыгнула в мои объятия.

Я нахмурился, поскольку она стала по крайней мере на голову выше с тех пор, как я видел ее в последний раз, и да, ее сиськи тоже стали на размер больше. Она расцвела.

Я оттолкнул ее.

— Что? — спросила она.

Я покачал головой.

— Ты выглядишь по-другому.

— То есть как? — Она прищурилась.

— Ты горячая штучка, Сэмми.

— Фу, фу, фу, — сказала она, и я рассмеялся. — Ты мой брат.

— Я не это имел в виду. Я просто говорю, что в Драконии мне будет нелегко держать парней подальше от тебя.

Она покраснела и взяла меня под руку.

— Я скучала по тебе.

— Да, меня не было рядом в последнее время, не так ли?

Она покачала головой и вцепилась в мою руку, пока мы шли к дому.

Я волочил ноги. Я все еще боялся выражения лица матери.

— Мам, — сказал Сэмми. — Посмотри, кто здесь.

Мать вышла из кухни. На мгновение ее лицо стало непроницаемым. Затем ее озарила широкая улыбка, и она подбежала ко мне. Ее руки обвились вокруг меня.

— Я скучала по тебе, — прошептала она.

— Я здесь, — тоже тихо проговорил я.

Она не упоминала Драконианца и не пыталась утешить мои чувства пустыми замечаниями о том, что он не был моим настоящим всадником. Как будто это каким-то образом меняло то, что я сделал. Я ненавидел, когда люди говорили мне это. Это напоминало мне, насколько я не чувствовал себя виноватым в том, что убил его. Каким пустым и бесчеловечным я был на самом деле.

В глазах мамы не было ни капли разочарования. Это была одна из причин, по которой я так сильно любил ее. Я должен был догадаться. Она никогда не видела тьмы. Это было не потому, что она была наивна или что-то в этом роде; для нее это просто не имело значения. В конце концов, не было никаких причин избегать ее все эти месяцы.

— Хочешь немного кофе? — спросила Сэмми, и я кивнул.

— Я нашла работу, — пела моя мать.

— Да?

Она кивнула.

— Это не так гламурно, как Констанс, но я обучаю малышей в детском саду.

— Ты учитель?

— Это работа, Блейк. И я никогда не думала, что мне так понравится.

— Я тоже работаю, хочешь верь, хочешь нет, — сказала Сэмми.

— Кто бы дал тебе работу? — поддразнил я.

— Ха, ха. В кофейне в торговом центре.

— Понимаю. Им повезло, что у них есть ты, Сэм.

— Знаю, и я получаю хорошие чаевые, так что перестань беспокоиться о нас, хорошо? Я знаю, ты хочешь тот маленький фиолетовый байк из «Энди».

Я рыкнул.

— Это не просто 100 паголей, Сэм. Я в порядке. Кроме того, единственное, что меня волнует, — это ты и мама.

— Видишь? — Она посмотрела на мать. — Все еще в порядке.

Я рассмеялся. Конечно, было хорошо оказаться дома.


***

Лето оказалось действительно хорошим временем. Тьма все еще была там, но я вроде как примирился с ней. Она отступила, совсем немного.

Может быть, это было похоже на мое прощальное лето. Я дарил своей семье что-то на память обо мне. Прежде чем я утону во тьме.

Я не видел отца. Мама сказала, что он пошел к шаману, чтобы тот помог ему справиться со своими демонами и стать лучшим человеком. Я надеялся, что он не превратится в одного из тех любителей обниматься с деревьями, которые любили есть только собственный урожай и обрели внутренний покой и прочее дерьмо. Это не вязалось с Ночными Злодеями.

Табита провела с нами некоторое время.

Неудивительно, что она не понравилась Сэмми.

Она была не так уж плоха. Я понял, почему Фил не хотел, чтобы его сестра пострадала. Она была забавной, заставляла нас смеяться. Она пробыла там всего около четырех дней, а потом вернулась к своим родителям.

Я испытывал смешанные чувства к Снежной Королеве.

Я размышлял о стихотворении, которое написал для нее. Эти слова были все еще так же реальны сейчас, как и тогда.

Не успел я опомниться, как пришло время возвращаться в Академию Дракония. Я учился на четвертом курсе, а Люциан начинал третий. Я надеялся, что эта чушь с попытками заявить на меня права закончилась.


***

В первый же день Сэмми вскружила головы некоторым парням.

— Брайану нравится. — Он понюхал воздух.

— Даже не мечтай об этом, черт возьми, — сказал я.

— Блейк, да ладно.

— Этот Огнехвост запрещен, Брайан.

Он приподнял брови, когда я зашагал быстрее.

— Ни за что, это твоя сестра?

Я не ответил. Джордж фыркнул.

— Черт, она горячая штучка! — воскликнул Брайан. Я покачал головой. Он послушается; все они послушаются. Добродетель моей сестры не будет принадлежать ни одному из этих ублюдков.

Сэмми помахала мне, когда я проходил мимо нее.

Они стояли прямо перед лестницей, ожидая ориентировки, и их распределяли по комнатам.

Джордж тихо зарычал, когда мы проходили мимо них. Я нахмурился, когда на его лице расплылась широкая улыбка. Что это было?

Мы поднялись в мою комнату.

— Привет, — сказал Люциан. Он уже распаковывал одежду.

Чувство вины захлестнуло меня, но я не осмелился спросить его, как прошло лето. Вместо этого я прошествовал в ванную и плеснул холодной водой на лицо.

Брайан поприветствовал Люциана.

— Ваше высочество, как прошло ваше лето?

— Отвали, — сказал Люциан. Джордж и Брайан разразились смехом.

— Итак, когда следующая дата заявления прав, ваше высочество? — поддразнил Джордж.

— Скоро.

Я вздохнул, глядя на себя в зеркало в ванной. Капли воды прилипли к моим темным ресницам, заставляя мои павлиньи голубые глаза хлопать. Люциан собирался расстаться со своей жизнью.

— Розовый поцелуй тебя не пугает?

— Розовый поцелуй? — спросил Люциан, поскольку я не со многими делился этим названием. — Нет. Потерять тебя пугает меня. Это должно пугать вас всех.

Никто не сказал ни слова, и я увидел фигуру Люциана, проходящую мимо двери ванной. Он ушел.


***

Мы все собрались в зрительном зале.

Люциан приветствовал Сэмми. Она смотрела на него с восхищением, желанием. Все так смотрели на Люциана.

Однако его сердце все еще было разбито. Благодаря мне. Он действительно любил Арианну. Я пытался забыть об этом. Никто из нас не упоминал об этом.

Я наблюдал за тем, с какой нежностью он попрощался с Сэмми, чтобы найти свое место.

Одна из девушек рядом с ней спросила, откуда она его знает. Я отключился, когда она сказала девушке, кто она такая. Я ненавидел то, как они произносили мое имя. Как будто я был солнцем и луной.

Джордж плюхнулся в кресло рядом со мной. Он был напряжен, волосы на его руках встали дыбом.

— Что с тобой?

Он посмотрел на меня, черты его лица осунулись. Скрывая свои мысли.

— Ничего.

Табита прошла мимо меня, пока я смотрел на Джорджа.

— Привет тебе, — сказала она и поцеловала меня один раз в губы.

Я улыбнулся, ничего не сказав. Я не отрывал взгляда от Джорджа. Я мог бы поклясться, что только что услышал, как он тихо зарычал. Что скрывает Джордж?


— 23~


Ту первую ночь после возвращения я провел с Ирен. Я так сильно скучал по ней. То, как ее ногти царапали мою спину, сказало мне, что по мне тоже скучали.

Я выскользнул из ее башни рано на следующий день, пока никто не проснулся. Люциан все еще спал. Я пошел принять душ. Мне нужно было избавиться от запаха Ирен. Если бы кто-нибудь узнал правду, я бы никогда не смог справиться.

Первый урок был чушью собачьей. Он был с профессором Файзер. Она думала, что знает все о драконах и их всадниках, узах и восхождениях.

Она была посмешищем.

У нас снова появились новые дневники. Я хотел сжечь свой, но она просто дала бы мне другой.

Металлические любили ее. Они все задавали ей дурацкие гребаные вопросы. Каждый дракон в этом классе еще не нашел своего всадника, и она должна была им помочь.

Они думали, что Ирен выдумывает чушь собачью.

Когда прозвенел звонок, она произнесла мое имя.

— Пожалуйста, просто попробуй в этом году, Блейк.

— Почему?

— Ты никогда не знаешь наверняка.

Я усмехнулся и покачал головой, выходя из ее класса. Такая фальшивая. Она бы не увидела моего всадника, если бы он стоял передо мной.

Но по какой-то причине в тот вечер я сидел с обоими своими дневниками. В ее я просто нацарапал нечто, что не имело никакого смысла, и немного написал в своем.

Какой в этом был прок?

Я закрыл дневник и засунул его под подушку, лег на живот и закрыл глаза.


***

— Брат хочет, чтобы ты позвонил ему, — сказала Табита. — Я думала, ты покончил с Сэмюелем.

— Да, — сказал я.

Она так сильно их ненавидела. Я тоже.

На этот раз у меня не было долгов, которые нужно было выплачивать, и он не мог снова угрожать моей семье. Этот контракт спас ему жизнь до того дня, когда я умру.

Но тьма… Ирен была права. На этот раз Огня Каина должно было быть достаточно.

Около шести мой Кэмми зазвонил в сотый раз. Я проигнорировал звонок Фила. В конце концов он остановится. Я выключил Кэмми как раз в тот момент, когда вошел Люциан.

Он прошел на кухню в нашей комнате. Преимущества проживания в одной комнате с принцем Тита. Он вернулся с чашкой кофе и плюхнулся на диван, включив телевизор. По-прежнему не говоря ни слова.


***

В ту ночь я снова оказался на ринге. Это был не Колизей. Это был турнир.

На этот раз я не был Гензелем. Я был Блейком.

Толпа выкрикивала мое имя. Я наслаждался каждым моментом этого и расхаживал вокруг, как выставочный пони.

Мой взгляд остановился на отце. Он был здесь. Он выглядел по-другому. Как раньше, когда король Альберт был еще жив.

Рядом с ним был король Хельмут. Он тоже выглядел по-другому. Особенно его глаза. Мне показалось, что я увидел щель, хотя король Хельмут не был драконом. Он был отцом Люциана, и у него был дракон.

Что означал этот сон?

Затем вышел мой противник, дракон. Он был огромен. Выглядел фиолетовым. Я нахмурился. Я уже видел этого дракона раньше. Он назывался Грозовой Свет. Они вымерли. Их больше не существовало. Что один из них делал на турнире?

Сверкнула молния и ударила в меня. Я ничего не почувствовал. Я посмотрел вниз на свои руки и обнаружил, что мои собственные молнии искрятся на ладони и кончиках пальцев. Они не были фиолетовыми, как у Грозового Света.

Дракон снова набросился на меня. Он насмехался надо мной. Играл со мной.

— Убей, — услышала я голос Сэмюеля и обнаружил его на месте моего отца.

Он держал мою мать на руках.

— Убей, или она умрет.

— Нет! — Я развернулся к Грозовому Свету.

Я отключился, и тьма взяла верх. Я оторвал дракону крылья. Густая темно-малиновая жидкость брызнула мне в лицо, по всему телу. Дракон балансировал на грани смерти, когда я закончил.

Я мог видеть происходящий сдвиг, и у меня все внутри сжалось.

Люциан.

Люциан был Громовым Светом.

— Почему? — Кровь хлынула у него изо рта. — Где, черт возьми, ты был?

Я прищурился на него. Я пытался добраться до него, но не мог. Это было так, будто мои ноги были привязаны к гирям.

— Нет, нет, нет, нет! — закричал я.

Как Люциан стал драконом? Что он здесь делал? Что я здесь делал? Когда все это произошло?

Я упал на колени и не мог дышать, схватившись за голову. Комната начала вращаться, когда я потерял контроль.

Я очутился на выступе. Меня больше не было на ринге. Тело Люциана исчезло.

Я был где-то в пустыне. Налетел порывистый ветер. Вокруг меня было ничто.

Острие. На краю чего? Моего здравомыслия. Я не понял.

Ветер толкал и толкал. Я не мог удержаться.

— Пора, Блейк, — сказал мой собственный голос.

— Что? — Для моих собственных ушей это прозвучало слабо. Ничего похожего на меня.

— Пора, — повторил я, но это был не я.

Он подошел ко мне. Его глаза были темными, все в нем было темным. Это был он. Зверь в своем человеческом обличье.

— Пора! — взревел он. — Ты отлично повеселился.

Он заорал мне в ухо, а потом заполз в меня. Я закричал. Боль была такой реальной. Я перевалился через край.

Я потерял сознание как раз в тот момент, когда ударился о землю. Когда я проснулся, то обнаружил, что нахожусь на холодном деревянном полу, окруженный четырьмя невзрачными стенами.

Где я, черт возьми, нахожусь?

Слева от меня была еще одна комната. Я услышал детский плач. Я направился в ту комнату. Я видел сверток. Он двигался. Я наклонился, чтобы поднять его, и когда я развернул одеяло, существо внутри прыгнуло на меня. Я отбросил его в сторону, схватил в воздухе за горло.

Что это было?

Его когти и усики с многочисленными глазами были сосредоточены на мне. Вокруг отверстия, которое, как я предположил, было его ртом, была пена.

Оно говорило странным, скрипучим голосом.

— Блейк, какого черта?

Одно щупальце сильно ударило меня по запястью.

Затем проник свет, и существо превратилось в Люциана с красным лицом. Моя рука на его шее. Усик, который коснулся моего запястья, был рукой Люциана.

Я немедленно отпустил его. Он упал и закашлялся. На секунду я оказался на нашей кухне. Потом все это исчезло, и я снова оказался в хижине с голыми стенами.

Ветер сильно дул на строение, поднимая шум. Я думал, что хижина вот-вот провалится или сдуется вместе со мной.

Что это было?

Я зарылся руками в волосы и закрыл глаза. Я больше не знал, что было реальным, а что нет. Я сдался и опустился на колени.

Просыпайся, просыпайся!

Затем тишина.

Я открыл глаза. Я все еще был в хижине.

Я снова боролся с существом, которое могло быть или не быть Люцианом. Оно было быстрым, но мои рефлексы были быстрее. Я одержал верх, и по какой-то причине мои способности не хотели проявляться. Я перепробовал все. Ничего.

Но каким-то образом мне удалось быть быстрее. Был ли это Люциан? Был ли это демон? Я был так напуган, что это был Люциан. Но когда он плюнул в меня кислотой и обжег кожу, я понял, что это не так.

Я сжал, но оно отказывалось сдвигаться с места. Его усики сильно ударили по моему животу.

Это было похоже на удар хлыстом. Я удержался и отнес его к единственному окну. Он извивался в моих руках. Мне удалось открыть окно и выбросить эту штуку наружу.

Окно становилось все меньше и меньше, а затем исчезло.

Ветер все еще выл, и дверь распахнулась. Вошла огромная фигура с длинными ногами и длинным торсом.

Я взревел. Что, черт возьми, это было?

Это схватило меня. Я попыталась освободиться, когда оно крепко сжало меня.

Я не мог удержаться. Это должно было разорвать меня на части.

Как я и думал, это произошло. Как в тот самый момент, как будто это было связано со мной. Оно сильно отбросило меня к стене, оттащило назад и оторвало мне руку и ногу.

Я закричал в раскаленной добела агонии.

Оно разорвало мое тело пополам.

Кишки и кровь были разбросаны повсюду. Я ждал смерти, когда оно раскроит мне череп, но нет. Мои конечности, кишки и дерьмо были разбросаны по полу.

Слезы навернулись у меня на глаза.

Существо наклонилось и уставилось на меня темными глазами.

— Я говорил тебе раньше. Пришло время.

Это случилось. Я наконец-то умер.


***

Когда я снова проснулся, то был в постели. Она не выглядела знакомым.

Завывал ветер. Каждый дюйм меня болел. Я обнаружил, что собран вместе. Я был уродом, настоящей кубистической картиной. Вторая голова была прикреплена прямо рядом с моей. Это было похоже на меня. Я закричал.

Моя нога была пришита к подмышечной впадине, мой член — с другой стороны. Моя рука была моим торсом, а мой торс занимал место с одной стороны от ноги. Это было неправильно. Все это было неправильно.

Я был уродом.

Я кричал, плакал, ругался, вопил и смеялся. Я сходил с ума.

Глаза второй головы распахнулись. Он уставился прямо на меня. Они были темными и полными зла. Он начал смеяться, и я снова закричала.

— Не надо, пожалуйста, — взмолился я, попытался отодвинуться на дюйм, но не смог.

— Пришло время, Блейк. Просто скажи эти слова.

— Все, что захочешь. Просто сделай так, чтобы это прекратилось.

— Блейк! — Он выкрикнул мое имя. Громко.

— Остановись, пожалуйста, — взмолился я.

— Блейк! — Издеваясь надо мной.

Я почувствовал удар по руке, которая теперь была моей ногой.

— Я не потеряю его. — Я услышал другой голос.

— Блейк! — Еще один вопль и чертовски сильный удар.

— Неееееет! — Голова закричала. — Ты мой! — Он вонзил свои зубы мне в шею.

Я закричал, и все исчезло.


***

Я проснулся от толчка и судорожно вздохнул. Яркий свет ослепил меня. Я был готов сражаться.

Но я слышал, как кто-то не выдержал, всхлипывая, плача в агонии. Я обнаружил, что моя тетя смотрит на меня круглыми, моргающими глазами. Человек, который сломался, выглядит точь-в-точь как она. Она обхватила меня руками.

Это казалось неправильным. Ничего не произошло.

Я посмотрел на себя. Я снова был самим собой. Каждая конечность на своем месте. Мои руки, мои ноги, мой торс. У меня была одна голова. Я подозрительно задрал штаны. Он был там. Все было на своих местах.

— Исси, не надо, — сказала Констанс. — Мы еще не знаем, имеем ли мы дело с Блейком.

Я прищурился.

— Блейк?

Я посмотрел направо от себя. У женщины, которая сломалась, в глазах стояли слезы. Осознание того, кем она была, вернулось. Она была моей матерью.

— Как долго я был в отключке?

— Три дня. Блейк, что случилось?

— Я в порядке, Констанс.

— Позволь мне самой судить об этом.

Я начал смеяться, но смех исчез.

— Это все еще я. Я в порядке. — Ладно, это было не совсем правдой, но я не собирался, чтобы со мной обращались как с безнадежным делом.

Она кивнула.

— Мне нужно провести тщательный осмотр.

— Не прикасайся ко мне. — Мой голос сорвался.

Ее губы начали дрожать.

— Где ты был, Блейк?

Я не знал.

— Я в порядке.


— 24~


Констанс, наконец, выпустила меня из лазарета, когда увидела, что я не собираюсь говорить о сне.

Мне нужен был Каинов Огонь. Это было чертовски запутанно, но я не собирался плакать из-за этого.

То, что произошло в той хижине из сна, изменило меня. Я не думал, что можно полностью поддаться. Тетя вернула меня назад до того, как это случилось, но та тьма оставила след.

Тот, который распространялся подобно вирусу. Я стану темным. Пришло время просто принять это. С нетерпением ждать, когда наконец стану свободным. Тьма была не так уж плоха. Мне просто пришлось смириться с этим.

В течение следующих нескольких дней студенты и все профессора относились ко мне настороженно.

Я не понимал почему.

Я думал, что мне это просто приснилось, пока не узнал правду от Ирен.

— Ты уверена? — спросил я.

Она кивнула.

— Что тебе снилось, Блейк?

Я покачал головой.

— Поговори со мной, пожалуйста.

— Перестань давить! — закричал я. — Я не знал, что это был он, ясно?

— Как ты думаешь, кто это был?

— Не надо. — Я вылетел из ее башни.

Прежний я был бы в ужасе. Новый нет. Я, конечно, волновался, но не из-за того, что я сделал… потому что мне было все равно.

Как оказалось, когда я выбросил существо из окна хижины, в реальной жизни я выбросил Люциана из нашего окна.

Констанс и все остальные уже были начеку.

Мастер Лонгвей и пара других профессоров уже были в пути, в то время как Констанс и Джулия ждали меня. Именно тогда они увидели, как Люциана выбросило из окна.

Джулия, не раздумывая дважды, преобразилась и поймала Люциана в свои драконьи лапы. Он был невредим, но мои крики заставили тетю забеспокоиться, и она позвонила маме.

Очевидно, им пришлось привести в порядок нашу комнату. Мои способности, которые не хотели проявляться во сне, взорвались вопреки всему, и все разрушили. Люциану повезло, что он остался жив.

Ирен была встревожена. Все были встревожены. Мастер Лонгвей больше всех. Я постоянно видел это на лицах всех профессоров. Некоторые из них думали, что я изменился к худшему.

Если это было то, чего они боялись, то теперь была моя очередь кричать на зверя. Он был самым слабым.

Я просто хотел схватить кого-нибудь и прижать к себе, заставить их почувствовать то, что чувствовал я в том сне. Может быть, тогда они бы, блядь, отвалили.

Я снова оказался на Табите. Мы трахались в моей комнате. Она громко стонала.

Люциан только что ушел. Мне было насрать.

Я вбивался в нее все сильнее и сильнее. Мои руки схватили ее за горло. Я сжал. Ее глаза вылезли из орбит, а губы побледнели. Она начала бить меня по руке. Я отпустил.

Она была зла на меня. Слезы наполнили ее глаза. Она назвала меня психом и сбежала.

Я смотрел, как она выбегает из комнаты. Я собирался сходить к психотерапевту. Тем не менее, меня это ни капельки не беспокоило. Я должен попытаться, даже если это было всего лишь притворство.

Я встал и принял душ, пока сон прокручивался в моей голове в миллионный раз.

С момента инцидента прошло больше недели.

Я вышел из ванной, достал свой Каинов Огонь из плитки для душа и занюхнул, по крайней мере, четыре дорожки. Голова горела, и я упал и не знал, кому я поддался на этот раз.

Зверю… или человеку?


***

Такое дерьмо продолжалось в течение двух месяцев.

Я не пошел домой на первые каникулы, а остался в школе.

Сестра умоляла меня пойти с ней.

— К черту Сэмми, убирайся! Я не собираюсь домой. Оставь меня в покое.

Она закрыла лицо руками, глаза расширились от шока.

Только тогда я понял, что натворил. Моя рука пульсировала. Если бы она не была драконом, ее голова отделилась бы от шеи от силы, с которой я ударил ее.

— Я так…

— Не смей, черт возьми. Если ты еще когда-нибудь ударишь меня… — Ее голос сорвался. — Ты пожалеешь об этом. — Она выбежала.

До этих снов я никогда раньше не бил женщину, не душил ее и не причинял ей боль намеренно. Сейчас? Я был монстром. Я протопал к окну и выпрыгнул наружу. Земля становилась все ближе и ближе. Несколько девушек взвизгнули, когда мое тело сильно соприкоснулось с землей.

Я начал смеяться. Боль прошла, как будто ничего не случилось.

— Ты гребаный мудак, Блейк! — закричала на меня одна из девушек, когда я попытался встать.

— Это было весело. — Я засмеялся еще больше.

Я был безумен. Меня нужно было запереть.

Однако до мастера Лонгвея это так и не дошло. Может быть, ему на самом деле было все равно. Это было не так, как если бы я умер.

Я использовал ту ночь. Я отсутствовал около четырех дней. Каникулы были единственным временем, когда никто на самом деле не знал, что происходит в моей комнате, и употребление алкоголя было единственным, что меня успокаивало.

Я сомневался, что это приведет к моей смерти.

Я боялся, что ничего не может к ней привести.


***

Без сомнения, все гадали, когда наступил поворотный момент. Когда мое дерьмо снова соберется воедино?

Ответ был прост. Огромный гребаный Ночной Злодей наконец-то взял себя в руки.

Точно так же, как я потерял свое, мой отец вернул свое.

Когда начались занятия в школе, у меня произошел еще один инцидент с Самантой. Она слышала, что я сделал.

— Почему ты не полетел, Блейк? Ты что, пытаешься покончить с собой? — Она продолжала давить и тявкать, как маленькая собачка. Она сводила меня с ума.

Я оттолкнул ее, и она сильно ударилась головой об пол.

Люциан сразу же набросился на меня. Как и его жалкий маленький друг Дин. Они все пытались сбить меня с ног, удержать меня. Все они закончили с окровавленными носами и почти сломанными конечностями. Затем вмешались Джордж и Брайан с Джеффом и парой других драконов.

После этого мне дали успокоительное. Когда я проснулся, мне все еще нужно было с кое-кем иметь дело. Он ждал меня в кресле рядом с моей кроватью.

— Серьезно? — проворчал я. — Они послали тебя? Человека, который даже не может позаботиться о своей собственной семье?

Отец просто пристально смотрел на меня; в следующую секунду я оказался лицом к нему. Его рука сжала мою шею.

— Я оплодотворил твое яйцо, когда твоя мать снесла тебя. Я раздавлю тебя, мальчик.

Я не мог дышать. Но он не отпускал меня.

— Я не боюсь Рубикона. Ударишь сестру еще раз или кого-нибудь еще, Блейк, и я позабочусь о том, чтобы тебя заперли в подземельях Тита, и лично сожгу ключ.

Я кипел от злости, но не мог дышать. Я попыталась вырваться из его хватки, когда его кислота начала обжигать мне горло. Я не могла вырваться из его хватки.

— Подземелья Тита заколдованы. Ни один дракон никогда не сбегал из них. Я оставлю тебя там гнить.

Я увидел правду в глазах отца.

— Хорошо, пап, — прохрипел я. — Я верю тебе.

Он отпустил меня.

— Возьми себя в руки, Блейк. И никогда больше не заставляй меня приходить сюда, чтобы во всем разобраться.

Я кивнул. Я никогда не видел отца таким. Он тоже был темным, но всегда таким слабым.

Он выглянул в окно.

— Ты обратился?

Я молчал.

— Ты обратился, Блейк?

— Я не знаю. Часть меня темнее, но, очевидно, я все еще испытываю некоторый страх. — Только что почувствовал его сейчас.

— Тогда все еще есть надежда.

Он отвернулся и, не оглядываясь, вышел из лазарета.

Я вздрогнул. Я не думал, что когда-нибудь снова буду бояться отца, но каждая косточка в моем теле, каждая чешуйка, покрывавшая меня, дрожала.

Зверю это не понравилось.


***

Последовала пара заявлений. Мне теперь было все равно.

У меня развилась бессонница. Я боялся засыпать. Если это был не тот долбанутый сон, в котором я был сшит совершенно неправильно, то это был тот, в котором на меня претендовало то, что, по-видимому, было светом. Мне не снился ни один из них, но я смертельно устал.

Я снова пошел повидаться с Ирен. Она была единственной, кто заставлял меня чувствовать себя спокойно. Давала мне то, что я хотел, и трахала меня так, как мне было нужно. Часть меня все еще заботилась о ней, но теперь все было по-другому.

Все было по-другому.

Каждый раз, когда Люциан говорил о назначении даты своей следующей попытки, я больше не боялся за него.

Я просто хотел убивать.

У меня было еще два заявления. Я хотел убить их, чтобы насытить свою тьму, но власти остановили процесс, прежде чем дело зашло так далеко.

И вот однажды ночью мне это приснилось.

Это был не один из двух снов, которых я боялся. Это был другой. Я был безнадежно потерян, мысленно потерян. Я чувствовал себя одиноким, испуганным.

Ветер не дул. Не было никаких признаков тьмы. Колизея не было видно, как и пустыни.

Я испугался; это было противоположностью моим обычным снам. Тут было мирно. Я был под деревом. Я лежал на кровати, греясь на теплом солнце. Мое тело болело от слишком большого количества секса. Она пошевелилась в моих объятиях, и я посмотрел вниз на рыжую.

Это захлестнуло меня, как приливная волна.

Я мягко обнял ее, и мои губы задержались на ее веснушчатой коже. Я начал ломаться. Часть меня ненавидела это.

Она проснулась. В ее глазах стояли слезы. Я хотел спросить, что случилось.

— Ты меня не любишь.

— Что? — спросил я, сбитый с толку.

— Ты не любишь меня.

— Детка, — сказал я, когда тревога поднялась в моей груди. Что с ней было не так?

— Ты не любишь меня. Ты не любишь меня. Ты не любишь меня. — Она начала плакать. Потом она закричала, и я проснулся.

Прежнее оцепенение вернулось, но слеза скатилась по моей щеке.

Она была права. Я не любил ее.

Никогда.

Я никому не принадлежал и никогда не буду принадлежать.


***

— Что происходит с твоей спиной? — Табита закричала однажды утром.

— Не надо, — предупредил я ее.

— С кем ты встречаешься, Блейк?

— Это ничего не значит.

— Ты невероятен.

— Тебе это не нравится? Вон там дверь, драгоценная. — Я стянул футболку через голову.

Она не собиралась указывать мне, что я могу, а чего нет. Уже ходили слухи, что мы были парой.

— Мой брат все еще хочет, чтобы ты позвонил ему. Просто поговори с ним. Он сводит меня с ума. — Она натянула брюки и вышла из моей комнаты, одетая только в лифчик.

Я покачал головой. Фил мог бы сгнить, мне было все равно.

Честно говоря, последние несколько месяцев были настоящим круизом. Теперь Ирен снабжала меня припасами. Я просто должен был попытаться продержаться.

Я не чувствовал себя таким темным.

Я всегда думал, что когда я стану темным, то захочу освободить Горана и умру, пытаясь это сделать, или испепелю свой мир и буду править остальным. Что-то в этом роде.

Может быть, отец был прав. Я все еще боялся, и страха я не знал. Может быть, признаком моей капитуляции перед тьмой было то, что страха не будет.

Я был страхом.

Но я все еще боялся.

Я оделся и снова отправился на одно из этих гребаных скучных занятий.

Табита была рядом со мной. Ее рука скользнула вверх по моей ноге, а затем она прикоснулась ко мне. Я закрыл глаза. Это было приятно.

Когда прозвенел звонок, я затащил ее в чулан и выебал.

Смотрите-ка, а жизнь была не так уж плоха. Ну, пока нет.


— 25~


Снова в Колизее. Радостные возгласы эхом отразились от стен. Глухие звуки вибрировали в моих чешуйках. Все, чем я был, содрогнулось. Тьфу, черт, только не это. Пожалуйста.

Я знал, что произойдет, как только эти врата откроются. Это должен был быть рыцарь в белоснежных доспехах, и острые лучи солнца отражались бы на нем, лишая меня зрения.

Все, что касалось этой ночи, пугало меня до смерти.

У рыцаря была странная способность, которая создавала армию. И хотя по драконьему закону было запрещено заявлять права на дракона через нескольких всадников, этот был не в счет.

Я уставился на ворота, как будто каким-то чудом мог получить дополнительную способность, которая могла бы испепелить рыцаря одним лишь моим злобным взглядом. Стало слышно биение моего сердца. Все вокруг меня затихло. За этими воротами были только я и рыцарь — или мне следует сказать рыцари? — за теми воротами.

Ворота открылись с громким скрежетом, а затем я услышал лязг доспехов, и отражение металла на солнце ослепило мое зрение.

Я проснулся.

Пот стекал с лица. Люциан все еще спал в другом конце комнаты. Часы на прикроватном столике показывали полночь.

Почему мне снилось это дерьмо?

Я изо всех сил старался избавиться от этого чувства. По какой-то причине это было все труднее и труднее после каждого сна.

Я спустил ноги с кровати и положил голову на ладони. Локти покоились на коленях, и я делал глубокие вдохи, чтобы успокоить нервы.

Это не сработало. Сегодня вечером что-то было не так.

Из окна донесся стук. Я замер. Медленно подняв глаза, я не увидел ничего, кроме чернильной глубины ночи. Даже это казалось неправильным.

Я оттолкнулся от кровати и медленно подошел к окну.

Мне казалось, что стена отступила от меня, и потребовалась вечность, чтобы добраться до проклятого окна.

Наконец я добрался до него и выглянул наружу. Что-то определенно было не так; я смотрел в небо и даже не мог разглядеть звезд.

Мое сердце билось быстро, сильно. Я услышал это, что-то, что было невозможно, но вот я стоял в своей комнате, которая не была моей комнатой, уставившись в беззвездную ночь. Я начал задаваться вопросом, где, черт возьми, я нахожусь.

Какой-то гул пронзил все, чем я был, и…

Я подскочил в постели. Снова.

Первое, что я увидел, был лунный свет, отражающийся в комнате. Легкий ветерок колыхал занавески. Каждый волосок на моих руках встал дыбом.

Я все еще чувствовал это. Вибрация. Она гудела в моих чешуйках, прячась глубоко под кожей. Мышцы челюсти напряглись, и я стиснул зубы. Только тогда я понял, что сжал руки в кулаки.

Тихие голоса доносились откуда-то снизу, со двора. Я на цыпочках подошел к окну.

Люциан пошевелился, когда я отдернул занавеску. Внизу Мэтт нес тело. Констанс высказывала опасения, а мастер Лонгвей указывал дорогу в лазарет.

В любую другую ночь я бы не обратил на это никакого внимания, но что-то внутри меня отреагировало чисто инстинктивно.

Я должен был выяснить, какого черта Мэтт здесь делал. Он жил на другой стороне и приходил в Пейю только… ну, когда что-то заставляло его вернуться. Только самые важные вопросы. Я просто должен был знать, что было так важно на этот раз.

Я подошел к комоду, выдвинул ящик и надел рубашку. Джинсы все еще валялись на полу там, где я скинул их этим вечером, и я натянул их обратно.

— Блейк, — сонно сказал Люциан. — Что за черт? Куда ты направляешься?

Я оглянулся на него.

— Спи. Тебя это не касается.

Мне не следовало этого говорить. На самом деле мне не следовало ничего говорить. Мой тон был полон тревоги, и он слишком хорошо меня знал.

— Блейк, что это?

— Иди спать, Люциан, — сказал я, стараясь говорить более спокойным тоном, похоже, это сработало. Затем голос — Мии — раздался внизу. Я мог слышать это ясно.

Очевидно, Люциан тоже; его взгляд метнулся к окну, и он встал с кровати. Он бросил на меня насмешливый взгляд, когда посмотрел вниз, на внутренний двор главного входа.

— Какого черта Мэтт здесь делает?

Я натянул туфли, пока Люциан одевался. Я не стал его дожидаться. Я не хотел, чтобы он шел выяснять, что привело Мэтта в Пейю, раньше меня.

Люциан был быстрым. Он всегда так быстро складывал два и два. Я ненавидел это. Я нажал кнопку вызова лифта, и, к моему счастью, сегодня вечером он не торопился. Я подумывал о том, чтобы подняться по лестнице, когда открылся лифт. Он почти закрылся вместе со мной внутри, когда в дверях появилась рука, и двери лифта снова открылись.

Я выдохнул.

— Серьезно, ты не мог подождать две секунды? — Его напряженная поза ясно давала понять, насколько он несчастен.

— Укуси меня, — проворчал я едва слышно.

Спуск на седьмой этаж показался мне более долгим, чем обычно. Я продолжал смотреть на цифры. Он нервов колотило. Кто был тот человек, которого принес Мэтт, и почему они так подействовали на меня? Был ли он как-то связан со мной?

Мои мысли чуть не отправились туда. Но, с другой стороны, отец должен был знать. Мне нужно было увидеть Ирен. Она должна что-то знать.

Наконец лифт зазвенел, и двери открылись. Я вышел первым и пожалел, что не могу просто сказать что-нибудь, чтобы Люциан вернулся в нашу комнату.

Семью этажами ниже я попытался обогнать его, но он был так же быстр, как и я, и легко поспевал за мной.

Просто посмотри правде в глаза, Блейк. Люциан здесь, чтобы остаться.

На последнем лестничном пролете напротив лестницы для девочек я обнаружил Мию, спешащую к главному входу, обратно в свою спальню, которая находилась недалеко от крыла Ирен.

— Блейк. — В ее голосе звучало удивление. — Люциан. — Она надулась, будто была раздражена тем, что мы вдвоем пришли расследовать. — Что вы, ребята, здесь делаете?

— Я видел Мэтта. — Я покосился на Мию, которая по какой-то причине не могла смотреть мне в глаза.

— Что происходит? — спросил Люциан.

— Ничего. Просто какое-то драконье отродье, которое они принесли с другой стороны. У меня пока нет всех подробностей, но ее отец не выжил, и Мэтт понятия не имеет, кем он был.

Загрузка...