Год 12 эры правления Шуньчжи/1655 Дутун

Глава 59

Гадкая земля. Шла уже вторая луна нового года. В родном Ляодуне в это время о снеге и не помнят, к небу начинает тянуться самая смелая трава… А в этой северной стране всё лежит под снегом. И реки еще мертвы, скованные льдом. Да не какие-нибудь мелкие речушки, заморозить которые не составляет труда. Нет, даже великая река Черного Дракона, спала мертвым сном подо льдом, который без труда выдерживал его великое воинство.

Минандали зябко поежился и подвернул медвежью накидку. На шевеление господина тут же откликнулся услужливый Пу.

— Шаншу дутун, вам что-нибудь требуется? — с глубоким и искренним волнением слуга всматривался в глаза полководца, ждал его повелений.

Минандали любил, когда его титуловали именно так: шаншу дутун. Хотя, неприятно признаваться, но на первый титул он уже два года как не имел права. В восьмой год эры Шуньчжи принял Минандали в свои руки военное министерство, сразу после бездарного Аханикана. Три года беззаветно и с превеликим успехом трудился новый шаншу. Многое сделал, но мог бы еще больше…

Но завистники. Они всегда окружают тех, кто смог выделиться. Да и здоровьем Минандали ослаб. Этим враги и воспользовались, оговорили главу министерства, заявили, что стал тот немощен. Сын Неба прислушался к гнусным сплетням и снял Минандали с должности.

«Они сами поверили своим кляузам, — щурился полководец, кутаясь в шубу. — Думают, что я немощен и бессилен… Что ж, посмотрим, что они скажут, когда я разгромлю северных пучеглазых варваров, вернусь со славой в столицу и припаду к стопам Сына Неба».

Минандали любил мечтать об этом дне. Тем более, что для мечтаний времени имелось в избытке. Река Черного Дракона находилась безумно (безумно!) далеко от Срединного Государства. Когда опытного командующего вызвали во дворец и поручили снова опоясаться мечом во славу рода Айсиньгёро, тот и предполагать не мог, что это займет больше года. А по всему, выходило, что так оно и случится.

Слухи о кровожадных варварах, что внезапно появились в землях северных подданных империи, уже давно проникли в Пекин. Увы, новый шаншу военного министерства был несомненно глуп и не смог в полной мере оценить угрозу. Считалось, что чужеземцы пограбят и исчезнут в бескрайних снежных просторах. Но увы! Кровожадные лоча не только убивали и грабили всех на своем пути, но и приказывали выжившим платить дань своему правителю. Такое никак нельзя стерпеть.

Минандали вызвали в летний императорский дворец, где поручили прогнать лоча в их земли и укрепить северные рубежи империи. Правда, для этого ему выделили совершенно недостаточные силы — одну чалэ. Хотя, и из родного Истинного Белого Знамени, в котором выросли и возвысились сам Минандали и его отец. Увы, чалэ оказалась неполной: всего четыре роты-ниру вместо пяти, и две из них явно не имели полный состав. Так что в итоге у старого полководца было всего лишь немногим более тысячи воинов. Но воинов славных, истинных маньчжуров, с добрым оружием и сытными конями. К чалэ присовокупили 15 пушек с большим запасом ядер, пороза и прочего снаряжения.

В министерстве заявили, что силы можно будет пополнить на севере, где с лоча борется новый анбань-джангинь.

Последовал долгий и мрачный путь — в дальнюю крепость Нингуту. Туда добраться удалось лишь глубокой зимой, каковая в тех краях необычайно лютая. Нингута крайне разочаровала Минандали — крохотная пограничная крепостца, которая могла припугнуть только местных дикарей. Маленькая цитадель со стенами из сине-зеленого кирпича длиной всего в два ли. А городок окружен банальным частоколом на восемь ли в окружности. По-хорошему, такой пограничной крепостью должен командовать какой-нибудь мелкий сяоцисяо. Но нет — во главе Нингуты стоял целый анбань.

Старый немощный Шархуда сразу ему не понравился. Поставленный на этом ледяном краю мира для сбора податей с диких северных племен, он изображал из себя чуть ли не спасителя отечества от опаснейших варварских орд лоча. Вместо того, чтобы проявить вежливость и достойно принять дутуна, который снизошел и пришел к нему на помощь, Шархуда вечно изображал суетливую кипучую деятельность. Как будто, без него ничего в этой дряхлой Нингуте само двигаться не может.

Минандали был не таков. Для того и существуют подчиненные, чтобы исполнять свои обязанности. Бдительный лидер лишь наказывает нерадивых и отличает старательных. Что ж, если Шархуде хочется демонстрировать свою выдуманную высокую значимость…

Впрочем, нингутский анбань оказался не совсем бесполезным. Выяснилось, что минувшим летом на реке Сунгари уже была схватка, в ходе которой лоча, наконец-то, с позором бежали на север. Шархуда, сам бывший очевидцем сражения, в деталях описал врага.

— Они — не род и не племя, прикочевавшее к нашим рубежам, — рассказывал седой старик, перебирая четки. — Это профессиональные воины, как княжеская дружина; либо, как наше славное Восьмизнаменное войско.

От последнего сравнения Минандали скривился, не скрывая своих чувств, но продолжил слушать.

— Почти все они имеют защитные доспехи, подобные тем, что бывают у северян. Мечи и копья у них из хорошего железа. Но основная их сила в пороховом оружии. Пушек у лоча совсем мало, а вот подобие ручных няоцян — имеется у очень многих. Это оружие сеет страх среди всех местных племен. Признаюсь, и нам бы пришлось нелегко, если бы летом в Нингуту не пришла сотня чосонских стрелков, вооруженных фитильными няоцян.

Шуншу дутун дивился странным речам Шархуды. То о лоча говорит с восхищением, то чуть ли не прямо признается, что в битве его спасли жалкие чосонцы, которые были уже давно покорены великим родом Айсиньгёро. Тем не менее, Минандали милостиво согласился принять наемников в свое войско. Каково же было его изумление, когда оказалось, что чосонцы давно ушли домой. Но мало этого! Дерзкий старикашка даже своих людей отдавать для великого северного похода не захотел.

— Досточтимый дутун должен понимать, — разливался Шархуда лживой вежливостью. — Что я не подчиняюсь вам. У меня в Нингуте всего одна рота-ниру Восьмизнаменного войска. Я не могу оставить главную крепость провинции без ее основных защитников.

Седой анбань лукавил. Роту прислали в Нингуту недавно, но здесь имелся еще и старый гарнизон, где находилось более сотни опытных маньчжуров. С такой силой Минандали вполне мог бы довести свою чалэ до положенной численности в полторы тысячи человек.

Но, хотя бы, местных Шархуда в поход не стал прятать и подчинился воле Минандали. Оказывается, при Нингуте собирался достаточно большой корпус пеших воинов. Командовал им настоящий зверь — огромный яростный Харходэ. Он участвовал в летнем сражении на Сунгари и выдержал основной удар кровожадных лоча. Пехотинцы потеряли в том сражении сотни и сотни людей и не побежали лишь потому, что боялись своего командира еще сильнее, чем северных варваров.

— Приказывай, большой господин! — бил себя в грудь Харходэ. — И я приведу к Нингуте три тысячи отличных воинов! Все свирепы, все отлично вооружены и жаждут крови лоча!

Минандали много лет провел на войне и прекрасно понимал, что, скорее всего, никаких трех тысяч не будет, равно как и отличное вооружение — просто слова. У него самого официально под рукой была полная чалэ, а на деле, в отряде было три четверти воинов от положенного.

И все-таки местное войско оказалось не таким уж и плохим. Шархуда и впрямь много сил вкладывал в подготовку войск. Среди воинов злобного Харходэ были, в основном, хурха, воцзи и фэйяка, живущие на берегах Муданцзяня и Сунгари. Имелся также отдельный конный отряд дауров, которые Харходэ не подчинялись. Они недавно переселились с реки Черного Дракона и служили за обещанный им рис, пока не обосновались на новом месте.

— Дауры — дурное племя, — хмурился Минандали, глядя издали на легкую конницу. — Они неспособны понять истинное величие служения Небесному Мандату. Вечно восстают.

— И за то были сильно наказаны, — улыбнулся Шархуда. — Поверьте, досточтимый футудун, этот отряд будет всем сердцем сражаться за вас. Пучеглазые лоча сожгли их селения, убили их сородичей.

Минандали решил, что отправляться в безлюдные земли в самый мороз — глупость. И решил ждать оттепелей, пока местный анбань суетится, собирая продовольствие для многотысячной армии.

Минул новый год, весна становилась всё ближе. И, наконец, воинство Минандали покинуло жалкую Нингуту.

Глава 60

— Шаншу дутун! — взволнованный Пу снова заглянул в возок к своему господину. — Даурские отряды сообщают, что впереди войска появились какие-то воины.

— Много?

— Много, господин!

Минандали встревожился. Выходить из теплого возка крайне не хотелось, у него вновь разболелись кости, а целебный отвар почти не помогал. Но, если это лоча? Глупо, конечно: посреди пустой реки…

Он все-таки выбрался. Ноги тут же заледенели, а идти нужно было сотни шагов!.. По счастью, разгоряченные дауры сами прискакали к своему полководцу. От них и их коней клубился пар, но северные варвары не выказывали на капли страданий от окружающего холода.

— Княз, эйто не врак! Это дружный войск. Солоны прыход! — радостно сообщил даур, безжалостно коверкая маньчжурскую речь (эти дауры даже говорили на каком-то своем странном наречии, в отличие, от прочих племен севера).

Солоны! Отличная новость. Пока войско сидело в Нингуте, Шархуда разослал вестников ко всем подчиненным ему племенам, что обитают по пути предстоящего следования войска империи. Он велел им давать Минандали свои отряды. Пока дутун шел по ледяной дороге замерзших рек Сунгари и Хэйлунцзян, к нему присоединилось еще минимум несколько тысяч варваров из племен шицюань, хэйцзинь, аджали, сахалянь, хэдзени. Но эти люди выглядели ужасно даже на фоне дикарской орды Харходэ. Никакого понятия о дисциплине! У них не было командиров, только предводители, которыми почти невозможно управлять. Эти отряды шли медленно, постоянно отставали, ночевали в собственных лагерях и даже время от времени устраивали склоки между собой!

Минандали едва не жалел о таком пополнении и мысленно грозился бросить их первыми под огонь и свинец лоча. Вскоре, у него сложилось свое отношение к каждой из частей своего огромного войска, которое наглядно выразилось в походном построении. Впереди, с разведывательными целями, шли сотни дауров, хорошо знающих свою черную реку. Затем, вокруг себя, плотным походным строем он держал ниру Восьмизнаменного войска — свою главную боевую силу. Потом шли наемники Харходэ, которые охраняли главную часть обоза: с казной, имуществом шаншу дутуна и частью провианта. Прочий же обоз он поручил оберегать отрядам союзников, которые (по его высокому мнению) ни на что иное и способны не были. Одна недокомплектованная ниру следила за этим сбродом в конце походной колонны и прикрывала тылы.

И вот теперь подошли солоны. Они жили в горах, к югу от реки Черного Дракона. Кочевали они и на берегах Хумархэ, в устье которой как раз поселились подлые лоча. Собственно, от солонов эти сведения и поступили: сначала в Нингуту, а потом и до ушей самого Минандали.

«Солоны, это очень хорошо, — потер замерзшие руки полководец. — Они не только воины, но и проводники отличные. Нечего мне на одних дауров полагаться».

Горцы напоминали войско еще меньше, нежели приблудившиеся ополчения с низовий реки. Несколько сотен откровенных бандитов, которых Минандали не желал бы встретить на безлюдной дороге. Вооружение их, разумеется, оставляло желать лучшего. Зато эти дикари приехали на небольших узких санях, которые ехали по снегу гораздо лучше, чем большеколесные телеги, составлявшие основу обоза цинского войска. Опытный полководец сразу оценил их преимущества и понял, что воевать в северных землях и зимой лучше всего с таким транспортом.

— Далеко ли до крепости лоча? — спросил он вождей солонов, которых привели к дутуну.

— Мы дойдем за день, большой вождь, — почесал жидкую бороденку старый дикарь. — А твое войско — хорошо, если за два.

— Вы пойдете с даурами вперед, — милостиво повелел Минандали. — Не показывайтесь врагу на глаза — мы попробуем захватить лоча внезапно.

Конечно, внезапно напасть не удалось — что взять с дикарей. Это относилось не только к солонам, но и к даурам тоже. Шел третий день пути после встречи с горными охотниками — солоны плохо предсказали дальность дороги. Впереди и справа над рекой уже был виден каменный утес, нависавший над всей округой. Об утесе говорили заранее, как о важной примете: значит, крепость чужаков близко. И в этот момент к возку подъехал командир одного из ниру.

— Впереди слышен бой, мой повелитель.

— Что там происходит?

— Неизвестно. Прикажешь послать вперед конницу?

Минандали замялся. Что там впереди — неясно. Сколько врагов? На каких позициях сражаются? Разве можно бросать в такую схватку лучшие части — воинов Истинного Белого знамени! Но бесполезные ополченцы низовий растянулись на долгие ли, их не собрать и до вечера. Головорезы Харходэ ближе, но это неповоротливая пехота.

— Идите! — скрепя сердце, приказал он. — Но, если солоны с даурами уже обречены — в бой не ввязывайтесь!

Почти тысяча прекрасных латных всадников, издав могучий боевой клич, двинулась вперед, плавно набирая ход и расходясь по сторонам, словно одна большая птица, взмахнувшая крыльями. Большая сила!

…Жаль, растрачена она была впустую. Вечером, когда остальное войско дотянулось до места схватки, командующему доложили следующее: конные дауры и солоны на санях подошли к лагерю лоча загодя. Схоронились в лесу. Но, когда из крепости вышли два десятка чужаков и принялись рубить лес, солоны, о кровожадных обычаях которых ходят страшные слухи, не выдержали и напали на лесорубов. Это даже не было схваткой, жалкие лоча пали, как стебли гаоляна под ударом серпа. Но из крепости им на выручку кинулась еще почти сотня врагов. Они перебили массу солонов еще на подходе — своим огненным боем — а потом ринулись врукопашную. Тут уже в бой вступили дауры. Мелкая стычка грозила перерасти в сражение, у лоча в крепости еще были люди… Но тут на берегу появились сотни Белого знамени — и чужаки предпочли отступить в крепость, потеряв убитыми и плененными несколько десятков человек.

Честно говоря, укрепления врага Минандали не понравились. Крепость свою лоча построили в плохом месте — здесь не было никаких природных преимуществ для защиты. Низкое место, никаких скальных оснований, только мерзлая земля. Но чего еще ждать от северных варваров? На самом деле, полководец ждал от них какого-нибудь примитивного частокола или навала из камней, но лоча постарались на славу: вокруг крепости насыпан вал, на котором стояли толстые бревенчатые стены большой толщины. По углам выступали полубашни с площадками поверху — на таких вполне могли стоять пушки (а Минандали знал, что пушки у северян имеются). Вплотную к таким стенам без потерь не подберешься.

Хотелось сровнять с землей эти укрепления! Прямо сейчас! Но дутун помнил свой долг и первым делом решил исполнить волю Сына Неба.

— Слушайте волю великого императора!.. — надрывался посланник перед стенами крепости, передавая повеление государя на грубом варварском языке.

Милостивейший Сын Неба соглашался простить разбойникам их прегрешения перед подданными империи. Он даже готов был принять их на службу и щедро одарить, в обмен на клятвы верности и покорности. Почему-то Минандали знал заранее, что всё это бессмысленно. Неискушенные варвары не смогут оценить выгоды службы роду Айсиньгёро. Когда со стен крепости засвистели и заулюлюкали, явно намекая, что кровожадные лоча не жаждут служить носителю Небесного Мандата, дутун дождался посланника и повелел везти свой возок прочь от укреплений чужаков.

— Что ж, — улыбнувшись глашатаю, подытожил он. — Мы сделали для них больше, чем они заслужили. Дикарские сердца неспособны принять в себя милость Сына Неба. Более мы не станем утруждать себя переговорами. Эти лоча сами подписали себе смертный приговор! Я исполню его завтра же.

Глава 61

И назавтра началось исполнение приговора. С утра маньчжуры и тысячи прибившихся к ним воинов начали обустраивать лагерь. Минандали повелел ставить его в двух ли от крепости врага, сразу за протокой, чтобы обезопасить себя от внезапных вылазок. После войска начали разгружать обоз. На передний край вывели 15 пушек, выделенных войску Минандали. Рядом маньчжуры и китайцы собирали большие осадные лестницы, огромные щиты на колесах. Оборудовался пороховой склад, в котором хранились не только ядра с порозом, но также огненные копья, подрывные мины и мешки. В это время даурской коннице и войску наемников Харходэ было приказано занять весь берег Черного Дракона, чтобы не дать лоча убежать. Там лежали плоскодонные корабли врага, и мудрый дутун приказал разломать их все. Из обломков воины строили себе временные укрепления, чтобы не дать чужакам возможности их атаковать.

Вместе с опытными пушкарями полководец стал готовить батареи для обстрела. Задачи у пушек было две: разрушить угловые башни, где могла находиться артиллерия врага, и проделать брешь в стене. Насчет последнего китайские мастера сильно сомневались — больно толстые стены построили лоча, а пушки у Минандали были совсем не осадные. Но, раз задача поставлена — принялись выполнять.

— Мой господин, — с поклоном обратился к дутуну один из них. — Милостиво прошу разрешить мне установить орудия вон на том скальном мысе.

И пушкарь указал на горку, что нависала над рекой Черного Дракона с противоположного — левого — берега.

— Неужели с такого расстояния можно добить до крепости? — изумился Минандали.

— С такой высоты можно, господин, — кивнул мастер. — А мы сможем стрелять внутрь крепости, сея ужас и разрушения.

Пушки устанавливали еще день. Война Минандали походила на то, как змея готовится к атаке: медленно собираясь в живую пружину и дожидаясь нужного момента.

На следующий день грянули пушки. Стояли они далеко, так как пока опасались обстрела с башен, но наносили страшные разрушения. Минандали велел не жалеть ядер и пороха, ибо вез всё это в избытке. Обстрел шел целый день, однако, брешь пробить так и не удалось.

— Всё равно атакуем! — приказал дутун своим помощникам.

Запели трубы, загрохотали барабаны — и сотни и тысячи воинов двинулись вперед. Минандали благоразумно держал маньчжурскую и даурскую кавалерию позади. В атаку шли многочисленные племена северных подданных империи. Им выдали лестницы и защитные щиты… Но всё это практически не пригодилось. Едва наступающие приблизились на дистанцию в сотню шагов — из-за стен высунулись черные стволы огненных няоцян — и поле заволокло дымом и огнем. Грохот залпа перекрыл все звуки в округе.

Как же много у лоча этого оружия! И какую разрушительную силу оно несет! Хурха, сахалянь, солоны и прочие падали десятками! Многие получили страшные раны! Даже толстые щиты не могли полностью защитить нападающих. А поскольку у варваров понятие воинского долга практически отсутствует — те бросились наутек, побросав снаряжение. Бежали до самого лагеря — под унизительный хохот врага.

Минандали потратил остатки дня на приведение войска в чувство. Он велел выявить главных трусов и жестоко их наказать. Но в новый штурм варваров уже не посылал.

— Всё хорошо, — негромко говорил он сам себе. — Я узнал врага, его силы и возможности. Я понял, как не надо с ним бороться, потеряв несколько сотен ненужных. Теперь я понимаю, как его победить.

С плохо скрытой злобой он посмотрел на крепость, чернеющую даже на фоне темного неба.

— И я сделаю это.

В последующие дни работа в войске Минандали была только у пушкарей. С утра и до ночи они обстреливали врага. Не спеша, сберегая ядра и порох. Так, чтобы каждый выстрел причинял наибольший урон. На седьмой день войны башни лоча превратились в месиво из переломанных бревен, так что не нужно было бояться ответной стрельбы их пушек. После этого Минандали собрал всю артиллерию и подвел ее намного ближе к стенам — всего лишь на расстояние в 150 шагов. Отсюда пушки маньчжуров стали наносить еще более страшный урон. Более того, здесь можно было, наконец, применить «огненные копья». С их помощью воины империи несколько раз смогли поджечь стены и строения внутри, но лоча быстро потушили пожары.

И все-таки, на очередном вечернем собрании, мудрый дутун улыбался.

— Мы сидим под стенами крепости уже десятый день, — важно возвестил он. — Знайте: следующий день станет для лоча последним. Знайте и готовьтесь!

— Но стэн нэ пробит, — вздернул брови даурский князь Тугудай.

— Это ничего, — отмахнулся Минандали. — Стены заметно порушены, а у нас много лестниц. Главное — враг устал и испуган от ежедневного обстрела. Они поняли, что мы не уйдем без победы.

Он обвел всех величественным взглядом.

— И победа случится завтра. На штурм пойдут лучшие из лучших: маньчжуры Истинного Белого знамени. Тугудай! — повернулся он к хмурому дауру. — Твои люди не участвовали в прошлом штурме. Не желаешь разделить победу с моими воинами?

— Ты скажэшь — мы сополныт, — резко кивнул тот.

Утром пушки снова начали обстрел. День выдался на редкость теплым, и Минандали, предвкушая победу, весь день простоял на взгорке, любуясь на сражение. Пока ядра уничтожали презренных лоча, заставляли их зарываться в землю, позади артиллерии накапливались спешившиеся маньчжуры и дауры. Часть воинов Харходэ тоже готовилась к наступлению. Дутун послать вперед всех самых лучших, чтобы наверняка покончить с этой затянувшейся войной в ледяных северных землях.

Заголосили трубы. Восьмизнаменники с поддержкой местных племен двинулись в атаку. Не так дружно, не так разрушительно, но лоча все-таки открыли ответную стрельбу. Воины империи Цин падали один за другим, но на этот раз наступление уверенно продолжалось.

Вдруг передние ряды дауров смешались! Оказалось, подлый враг защищался не только стенами. Перед валом он разместил на земле множество мелких острых шипов! Деревянных, железных, где-то даже обломки стрел натыкал — и эти, укрытые снегом, шипы сейчас ранили ноги воинам. Вроде бы, и нестрашная рана — а вести с ней бой дальше почти невозможно.

Дауры смешались. А в это время с полуразрушенной стены посыпались одоспешенные лоча — и начали сеять смерть под стеной. Маньчжуры в это время прийти на помощь союзникам не могли. Они заметили, как дауры напоролись на шипы, опрокинули наземь огромные осадные щиты и по ним добрались до стен. Как раз в это время они ладили лестницы и пытались захватить свой участок укреплений — а защитники их обстреливали и кололи копьями.

— Скорее! На помощь! — принялся кричать Минандали стоявшим вдали отрядам местных племен.

Но разве этих быстро организуешь! Дикие варвары, не слушающиеся никого, кроме своих вождей, да и тех не всегда — никак не могли собраться в кулак, чтобы броситься на выручку даурам. Да, наверное, не очень и жаждали снова идти под стены к злым лоча. За это время сотни Тугудая были окончательно опрокинуты и начали отступать от крепости, потеряв очень многих. Возникла угроза того, что сделавшие вылазку враги нападут уже на маньчжуров с тыла. Заметив это, воины Белого знамени остановили штурм и стали осторожно отходить, закрываясь щитами. Над крепостью густел дым — лоча стреляли из своих ружей-няоцян, не переставая!

— Отводите всех, — глухо бросил Минандали и ушел в свои апартаменты, не дожидаясь исхода боя.

Всё, что он делал последующие дни: отдавал один и тот же приказ обстреливать крепость из пушек и непрерывно жег дрова, чтобы хоть как-то согреться в этой ненавистной ледяной земле.

«Они сдадутся, — твердил себе дутун. — Не могут не сдаться».

Но лоча не сдавались. Да и обстрел шел весьма вяло: даже бесконечные запасы пороха уже не казались такими бесконечными. А еще хуже обстояли дела с другими запасами.

Единственный выживший после штурма командир ниру набрался смелости и зашел в шатер к командиру, чтобы сказать ему правду.

— Войско скоро начнет голодать, мой повелитель.

Глава 62

На внезапно созванный военный совет предводители отрядов шли не спеша. Минандали на это не на шутку разгневался, однако, промолчал, увидев мрачное лицо Тугудая. После второго штурма у него в живых осталось всего сотни три воинов. А здоровых — и того меньше.

— Старик, — обратился дутун с лидеру диких солонов. — Нашему войску требуется продовольствие. Поскольку вокруг — ваши земли — я повелеваю тебе прислать нам запасы еды.

Клочковатый грязный солон вскинулся в изумлении.

— Большой вождь, весна — самая голодная пора! — развел он руками. — Нечего давать людям… Но даже если ты повелишь забрать всё до последнего куска мяса… И я соглашусь… Мне придется до зеленой травы объезжать наши Хинганские горы, чтобы собрать достаточно еды на такое огромное войско.

Это было очень заковыристое, но однозначное «нет». Минандали и сам засомневался: откуда у этих диких охотников наберется еды на несколько тысяч человек! Поневоле взгляд его перешел на Тугудая.

— Ничего нэт, — мрачно ответил тот, не дожидаясь вопроса. — Мы слэдовать прыказ Сын Неба и ушли с Темна рэка. Тэпер здес и низко-низко рэка никто не жить. Никто не сэет хлэб… Даже лоча. Наверх река еще мало-мало даур жить, но одни страх пэрэд сэверны демон, другой… Другой вообще никто нэ указ.

— Насколько у нас осталось запасов еды? — повернулся Минандали к своему помощнику.

— Если иметь умеренность, то на 20 дней точно хватит. И даже поболее…

— Отлично! — дутун ударил кулаком по бедру. — Этого точно хватит, чтобы добить проклятых лоча! Они наверняка на пределе…

— Господин! — не удержался один из маньчжуров. — Нам только до Нингуты идти полную луну. Идти по пустым землям…

Минандали сник.

— Три дня, — выдохнул он обреченно. — Мы продолжим обстрел еще три дня. Если за это время чужаки не сдадутся, мы уйдем.

Но это был уже конец. Пушкари стреляли лениво, остальные откровенно сворачивали лагерь. Особенно, недисциплинированные северные дикари. Минандали понимал: если вдруг сейчас лоча сделают вылазку, он даже не сможет заставить их вступить в бой. Варвары настроились на уход из-под злой крепости, так что скорее побегут, чем вступят в сражение с чужаками, которые перебили уже столько народу. Кроме маньчжуров драться станут разве что головорезы Харходэ.

Но Небо хранило армию империи, и лоча не догадывались о разброде, царящем в великом войске.

«Ничего, — успокаивал сам себя Минандали. — Я всё равно могу сообщить об успешном походе. Я взял в осаду крепость лоча, многих убил и пленил, показав могущество нашей державы. Я непременно уничтожил бы врага, но помешали обстоятельства, в которых я неповинен. Мое войско было недостаточно снабжено провизией, а местные подданные не стали делиться своими запасами. К тому же, местные реки в ближайшее время вскроются ото льда, что может задержать войско, лишенное запасов провианта — и погубить его окончательно. Я не отступаю — я спасаю войско!»

Описание возможных бедствий так вдохновили дутуна, что он тут же велел достать письменный прибор и принялся составлять донесение в Запретный Дворец. Даже не дожидаясь, когда его воинство доберется, хотя бы, до Мукдена. Или Нингуты.

Утром четвертого дня все командиры и вожди ждали у шатра дутуна с самого рассвета. Их глаза (даже глаза надежных восьмизнаменных офицеров) одинаково ждали ответа на вопрос: уходим ли?

— Собирайте обоз, — только и сказал им Минандали, с ненавистью покосившись на чернеющие бревенчатые стены.

Лагерь сворачивали долго. И, разумеется, это невозможно было скрыть от врага.

— Мынандали! — Тудугай спешно подъехал к возку дутуна. — Крэпость шумно. Лоча что-то зло мышлят!

Дауры по приказу командующего не сворачивали общий лагерь и всё это время следили за врагом. Минандали встревожился не на шутку. Даже зеленый сяоцисяо знает, как уязвимо войско в небоевом состоянии: во время переправы или, как сейчас, во время сворачивания лагеря.

— Всё ли готово к выступлению? — поинтересовался он у ближайшего командира ниру.

— Нет, мой господин, — покачал головой офицер. — Еще собирают боеприпасы…

Минандали смотрел на сумятицу в лагере. Видел, как фэйяка, аджали и другие племена уже начинают уходить. Да и прочие смотрят на юг.

«Нельзя сейчас принимать бой, — ясно понимал дутун. — Ни в коем случае… Это будет разгром, который я уже не смогу утаить».

— Выступаем! — приказал он. — Уходим с тем, что уже погружено.

Трем ниру Истинного Белого знамени и даурам Минандали приказал прикрывать отход, а с самой полной по составу ниру возглавил походную колонну. Харходэ и прочим дикарям он строго-настрого повелел идти сзади, с обозом. Неторопливым южным буйволом, которому лень выбираться из топкой лужи (но надо!) войско поднялось, растянулось тонкой кишкой и двинулось вниз по правому берегу реки Черного Дракона. Та всё еще была подо льдом, но дутун уже боялся выводить на него большую людскую массу.

До конца дня воины всех племен, спеша изо всех сил, ушли более чем на 20 ли. Минандали постоянно слал гонцов к прикрывающим частям. После заката стало ясно, что лоча не стали преследовать его войско.

«Отлично! — потирал руки мудрый дутун. — Скорее всего, их задержало то, что осталось в лагере. Возможно, они сейчас сами передрались из-за дележа награбленного. Это я хорошо сделал, что оставил там часть запасов».

Довольный собой, Минандали собрал вечерний совет, на котором объявил, что назавтра войско пойдет привычным походным порядком.

— Нам предстоит пройти большое расстояние, — добавил он. — Тогда мы сможем достичь нашего старого ночного бивака. И переночуем с большим комфортом.

Настроение у всех улучшалось. Минандали знал, как это приятно: возвращаться с уже закончившейся войны. И командующему и, особенно, простому воину. Снова просыпается радость жизни, снова появляются планы и мечты… Старый полководец даже слегка завидовал этому абстрактному простому солдату. В отличие от него, Минандали в своих мечтах придется быть поумереннее. Все-таки большой победой такой поход назвать никак не удастся. И о возвращении титула шаншу можно больше не мечтать…

Но он сделает всё возможное, чтобы извлечь из войны максимальную выгоду.

Новое утро выдалось крайне хмурым. Последние дни радовали теплом, снег по берегам стремительно таял, но сегодня Небо напомнило: это всё еще ледяной север. Низкие тучи давили сверху, стылый ветер лез под одежду. Даже мелкий снежок сыпал время от времени.

Войско выступило рано. Впереди шли маньчжуры с даурами, следом шла пешая рать Харходэ… А вот северные варвары никакого порядка соблюдать не желали. Небольшие отряды уже не отставали, а напротив, шли вперед, прямо по льду, пользуясь тем, что людей у местных вождей было немного, и шли те налегке. Солоны же вообще растворились в гористых лесах правобережья. Даже не простившись.

Минандали слал гонцов, строго требовал восстановить порядок движения, но помогало это мало. Ближе к вечеру погода окончательно испортилась. Ветер набрал скорость и резкими порывами высекал слезы из глаз. По счастью, он дул в спину, что только помогало идти. Однако, стоило повернуть лицо в сторону — и через десяток вдохов кожа просто леденела!

Даурские проводники уверяли, что до обустроенного места ночлега оставалось совсем немного: до заката удастся дойти. Минандали сидел в возке и мечтал только об одном: о жарком костре внутри своего походного шатра, войлок которого укроет его от ветра…

И в это время где-то вдалеке, заглушая вой и свист, грохнули выстрелы.

Возок замер. Минандали невольно подтянул медвежью накидку, прислушиваясь.

Грохотало далеко позади. Уже не так громко, но вполне отчетливо.

Враг? Минандали заставил себя выглянуть из возка и велел позвать командиров.

— Что происходит? — спросил он, щурясь и прикрывая наветренную щеку ладонью.

Командиры ниру и даурский князь Тугудай пожимали плечами.

Проклятье! Меньше всего сейчас хотелось разворачиваться и идти против ветра. Да еще и на неведомого врага!

— Тугудай! Возьми своих людей и проверь, что происходит!

Мрачный даур почти спрятал лицо в ушах своего малахая. Он какое-то время молчал, а потом мрачно произнес.

— Мы ыдти толко с твой манжчур.

Загрузка...