Темнейший путь

Глава 2 Висельник

Верёвка скользнула по лбу, глазам, носу, задела подбородок и, упав на плечи, замерла.

— Проверь… кхе-кхе… чтобы петля… кхе… хорошо скользила, — подсказала слева рыжая эльфийка.

— Поучи ещё меня, Белка! — проворчал орк, надевший Мордану петлю на шею. — Чай, не первого вешаю-то.

— Я могу вам замки открывать, — быстро проговорил Мордан. — На дверях, на сундуках. Незаметно, без звука.

— Нам это без надобностев, — отмахнулся орк. — Мы, паря, замки топором ломаем.

Зелёная лапища с корявыми когтями всё же проверила на всякий случай, легко ли затягивается петля.

— Я готовить могу, кашеварить на всех! — умоляюще крикнул Мордан, видя, что орк уже спрыгнул со скамеечки, на которую привстал, чтобы надеть на него петлю.

— Стряпней… кхе… у нас я… кхе-кхе… занимаюсь, — возмущённо сказала эльфийка. — Этим-то олухам… кхе… без разницы, что телятину нежную жевать, что… кхе-кхе… старый сапог.

— Я могу тебя вылечить от кашль…

Но Мордан не успел докончить фразу, потому что орк одним мощным пинком выбил бочонок у него из под ног, петля моментально затянулась, и Мордан захрипел и задёргался, повешенный на воротах Хелгена.

Путь, который привёл его к такому печальному завершению, в своём начале был совсем иным — азартно-радостным и полным надежд. Покинув Фолкрит, которому в этот день предстояло удивиться и ужаснуться, Мордан сначала шёл без дороги и цели, просто увеличивая расстояние между собой и возможными преследователями. Но постепенно желание достать и раскрыть книгу, которую он сегодня украл, росло, распухало, как тесто в квашне, и наконец стало уже совершенно нестерпимым. Выйдя на поляну с большим плоским валуном посередине, Мордан остановился, огляделся вокруг, будто ожидая, что сейчас из-за кустов или деревьев выскочат дружинники ярла и кинутся на него. Но в лесу было тихо и спокойно тем особым покоем, который бывает, когда знаешь, что вокруг тебя на большое расстояние нет ни одного человека. Плащ, сложенный пополам и ещё раз пополам, лёг на плоский валун и стал мягким сидением, защищающим от каменного холода. Колени обрадовались тяжести, которую ощутили, когда на них легла заветная книга. Не спеша её открывать, оттягивая удовольствие, смакуя предвкушение, Мордан съел несколько сухарей и запил элем. В голове слегка зашумело. Всё. Больше тянуть невозможно.

Он открыл книгу и стал листать, но не жадно, как вчера отмечая только то, что обязательно, непременно, любой ценой надо переписать, а спокойно, вдумчиво, не вчитываясь пока в подробности, но оценивая, что в книге есть, обдумывая, когда и как это сможет пригодится. Время словно замерло, весь мир для Мордана сжался до размеров фолианта, больше ничего не существовало, кроме желтоватых страниц и вьющихся по ним тёмно-коричневых строчек, дышавших жизнью, силой, магией. Он добрался до середины, до заманчиво-пугающего раздела о подъятии мёртвых, когда в сознание проник какой-то новый звук. Мордан вздрогнул и огляделся. Первые пару секунд он никак не мог сообразить, где он и что его отвлекло, и лишь погодя понял, что это просто сосновый дрозд насвистывает свою песенку. От долгого неподвижного сидения затекла шея, и Мордан пошевелился, чтобы поменять положение тела, и сдавленно простонал: сразу в нескольких местах движение отозвалось болью. Вчерашние избиения давали о себе знать. Так! А ведь в книге же недавно, только что буквально попадалось… Он стал лихорадочно листать страницы в обратном порядке, пока не открыл нужное. Страница была озаглавлена: «Исцеление малых повреждений тела самого мага». Сначала Мордан, знакомясь, прочитал заклинание глазами, а затем громко и чётко произнёс вслух. И — ничего не произошло. Внутри стало разгораться раздражение: что с этими заклинаниями не так? Почему они не работают? Неужели всё зря?

Мордан закрыл глаза, глубоко вдохнул (вдох отдался тупой болью в отбитых рёбрах), медленно выдохнул. Открыл самую первую страницу и стал вдумчиво и внимательно читать «Основы магического искусства для малоопытных чародеев, лишь начинающих свой путь магического совершенствования». Текст, записанный старательным школярским почерком, был мудрёным и витиеватым, но при достаточном упорстве и вдумчивом чтении можно было постичь его смысл.

«Бесплотная и неосязаемая сила магии, — говорилось в книге, — может быть заключена в треугольник из Разума, Чувств и Тела. Но лишь прибавление Воли позволяет этой силе вырваться из плоскости и обрести новое измерение, превратив треугольник в пирамиду». Так-так-так… В пирамиду, значит. И как сие понимать? Разум, Чувства и Тело… Может быть, магия проявляет себя не просто через произнесение какого-то набора звуков, а когда человек всей своей троичной природой проводит её в этот мир, позволяет ей воплотиться… А значит? Значит, разум — это… это… вероятно, сосредоточенность мысли и внимания на заклинании… Тогда, чувства — это… Так, какие у нас бывают чувства? Страх, гнев, грусть, радость, желание… Желание! Наверное, нужно сильно желать, чтобы заклинание сработало. Тело… Какой-то жест? Указание рукой или пальцем на что-то, что заклинаешь… Ага, разум, чувства и тело есть. Что там ещё осталось? Воля… Что такое воля? Хм… Ну, воля… воля, это, например… например, когда я решаю что-то сделать и не останавливаюсь, пока это не сделаю, пока не закончу, я как бы весь направлен на свою цель… Цель! Воля — это цель, на которую направлено заклинание! Так-так-так… Попробуем ещё раз, но уже задействуем всю эту «пирамиду».

Мордан закатал рукав на левой руке, положил кисть правой на предплечье, всё испятнанное синяками, и, стараясь представить, как рука становится здоровой, прочитал вслух заклинание, пытаясь вложить в него всю возможную внутреннюю силу. И у него получилось! На глазах синяки стали бледнеть и растворяться. Получилось!

Мордан поскорее задрал рубаху и оглядел свои многострадальные бока. Они выглядели ещё хуже, чем рука. Он обнял сам себя, закрыл глаза и на этот раз мысленно повторил заклинание, благо память его всегда была очень цепкой. Открыл глаза и оглядел себя. Да! Ссадины и кровоподтёки таяли на глазах. Правда, неожиданно на него навалилась тяжкая усталость, всё поплыло перед глазами, на миг показалось, что он сейчас потеряет сознание. Мордан поспешил заглянуть в книгу и узнал, что для магов, которые лишь начинают свой путь, объём доступной волшебной силы весьма ограничен, и довольно опасно переусердствовать в её использовании. Необходимо делать перерывы, чтобы укрепить тело и восстановить запас. Также этому способствуют отдых, сон, особая диета, а также вытяжки из многих растений.

Мордан вздохнул и закрыл книгу. Не будем спешить, не надо взваливать на себя слишком много, чтобы не надорваться. Кроме того, магия магией, но нужно решить, куда идти и что делать. Когда лавочник обнаружит пропажу и, тем более, когда найдут тела отравленных, очень быстро поймут, чьих это рук дело. Скорее всего, ярл прикажет разыскать Мордана, по деревням поскачут вестники с указом о награде за его голову. Значит, нужно как можно быстрее покинуть пределы владения Фолкрит и держаться подальше от дорог, от любого человеческого жилья. Питаться придётся лишь тем, что есть и что удастся добыть. Значит, сухари, сыр, копченье нужно беречь и позаботится о новых припасах. Где в лесах и горах человеку с одним лишь охотничьим ножом можно поживиться? Ответ очевиден: рыбалка!

Мордан снял с головы шапку и вывернул наизнанку. Слава богам, всё на месте! Там были припрятаны несколько крючков, собственноручно вырезанных им из кости, и длинная тонкая нить, сплетённая из сухожилий. Значит, половина необходимого у него есть. В путь!

Мордан спрятал книгу в котомку, надел её на плечи и пошёл в направлении, в котором чутьё подсказывало ему ближайший ручей. Довольно скоро он нашёл, что искал, при этом по дороге ещё и срезал прямую и тонкую молоденькую вербу — для удилища. Дойдя до ручья, Мордан пошёл вниз по течению, пока не обнаружил достаточно глубокое место с прозрачной водой, сквозь которую просвечивало пёстрое галечное дно и виднелись несколько пятнастых форелей, неподвижно висящих между дном и поверхностью. Всего несколько минут понадобилось, чтобы соорудить удочку. Для наживки Мордан отщипнул кусочек козьего окорока, насадил на крючок и поплевал на удачу. Вдруг он вспомнил, как его — ещё совсем маленького — учил ловить рыбу Тефар. На миг что-то шевельнулось у него в сердце, какая-то тень раскаяния попыталась сгуститься, но непривычная пустота на правом плече напомнила про Фроди, и всё сразу исчезло.

Форель он поймал всего с третьего заброса, и только когда она ещё трепыхалась на берегу в мокрой от росы траве, Мордан вдруг понял, что забыл прихватить из дома две важнейшие вещи — кресало и соль. Особенно жалко было соль! У него буквально стоял перед глазами пузатый полотняный мешочек в углу на полке у Стеморы, но теперь он был, разумеется, абсолютно недоступен. Соль нигде не добыть, ничем не заменить, а без неё любая еда в сто раз хуже. Соль можно лишь купить где-то, но, во-первых, у него не было ни гроша, а во-вторых, выходить к людям было слишком опасно. Оставалось лишь вздыхать и бранить себя за непредусмотрительность.

Что же касается кресала, то… Мордан решил кое-что попробовать. Он быстро насобирал немного хвороста, сложил горкой, а потом достал книгу и нашёл огненное заклинание. Постарался собрать Разум, Чувства, Тело, направить Волю на хворост, прочитал заклинание вслух и — ничего не получилось, как обычно. Мордан вздохнул, несколько раз пробежал глазами довольно короткое и простое заклинание, зажмурился и стал читать про себя, представляя, что огонь он направляет не на кучку сухих веток, а в лицо гнусно ухмыляющемуся Болли. И вдруг из ладони, словно из пасти дракона, вырвалась мощная струя огня и обдала хворост так, что он моментально вспыхнул. От неожиданности Мордан шарахнулся от взметнувшегося костра и еле устоял на ногах. Вот это да! Это действительно полезное заклинание.

Запечённая форель без соли оказалась не такой противной, как Мордан ожидал, даже вполне съедобной. Пока он готовил и ел, он продумал, что делать дальше и куда пойти. Быстрее всего покинуть Фолкрит можно было, направившись на восток во владение Вайтран. Такой переход займёт несколько дней, но по дорогам идти опасно, лучше пробираться лесами. Однако на сегодня после всех событий Мордан чувствовал себя совершенно вымотанным и не способным к длинному переходу. А надо бы где-то устроиться на ночлег. И вдруг в голове само собой возникло простое решение: Хелген! Старая приграничная крепость, разрушенная явившимся в Скайрим Пожирателем Мира. Её развалины уже много лет оставались заброшенными, но туда вела, хоть и заросшая, но вполне удобная дорога, там наверняка найдётся укромный уголок, где можно переночевать, и Мордан был абсолютно уверен, что там его никто не будет искать, да и вряд ли он встретит там хоть одну живую душу. Поэтому он был несказанно удивлён, когда, добравшись до хелгенских руин и обходя полуразрушенную башню, он столкнулся нос к носу со здоровенным орком, одетым в сыромятный боевой доспех. Морда у него была совершенно разбойничья, хотя, наверное, других у них и не бывает.

— Р-р-разрази меня Малакат! На ловца и зверь бежит! — пророкотал хриплым басом орк.

Мордан предупреждающе выставил вперёд руки с растопыренными пальцами.

— Лучше проваливай, орк! Предупреждаю: я владею магией, — сказал Мордан, пытаясь придать голосу угрожающий тон.

Но орк лишь ухмыльнулся и потянул из-за спины окованную железом дубинку. Заклинание само-собой всплыло в услужливой памяти, воображение поместило на место орка Болли, и из обеих ладоней хлынули огненные струи и обрушились на врага. Орк прикрыл локтем лицо, сделал пару шагов назад. Огонь лился несколько секунд, а потом иссяк, последние его струи стекли, исчезая, с тела орка. Никаких видимых повреждений на нём не было видно.

— Ах ты так! — с какой-то почти детской обидой взревел орк, обрушил дубинку на голову Мордана, и мир исчез.

Когда Мордан пришёл в себя, он обнаружил, что лежит на земле, а неподалёку два орка копаются в его котомке. Мордан попытался подняться, но ни руки, ни ноги его не послушались, он дёрнулся и не смог удержаться от стона: верёвка, которой он был связан, больно впилась ему в кожу. Орки услышали стон и повернулись к нему.

— Очухался твой колдунчик, — сказал орк, который был поменьше и пощуплее. — И чего ты его сразу не пришиб?

— Нет уж! — загорячился более крупный орк, тот самый, который огрел Мордана дубинкой. — Я ж с ним честь по чести хотел, чтоб он карманы, значит, вывернул и шёл бы дальше куды надо. Пальцем его тронуть не успел, а он, значит, огнём в меня. Все брови мне пожёг с ресницами. Чуть без глазов не оставил!

— Без глаз… кхе-кхе… Правильно говорить… кхе… без глаз, Малог, — услышал Мордан откуда-то из-за спины высокий женский голос. Он вывернул шею и увидел, что к ним подходит девушка — невысокая, веснушчатая, с медно-рыжими волосами, заплетёнными в длинную толстую косу, перекинутую на одно плечо. Кончики ушей у девушки, так же как и у Мордана, были заострёнными и вытянутыми. Одета она была в узкие кожаные штаны и грубую куртку из козьей шкуры. Из-за плеча выглядывали лук и тул со стрелами: надо полагать, босмерка.

— Да по мне, что без глаз, что без глазов — один хрен, — возразил орк Малог.

— Один хрен в голове у тебя, Малог, — заявила ему эльфийка и сильно закашлялась.

— Так что ты с этим-то делать собрался, с колдунчиком? — спросил второй орк, имени которого Мордан ещё не слышал. Он навострил уши: этот вопрос интересовал и его до чрезвычайности.

— А то! — с обидой сказал Малог. — Я его пальцем не тронул, а он меня изжарить пытался. Значит — что? Значит — он на меня первым напал. Значит — он тут разбойник, а не я.

— Конечно, Малог, — с насмешкой сказала эльфийка. — Ты у нас — невинная жертва. Бедная… кхе-кхе… овечка.

Её речь постоянно прерывал мучительный лающий кашель.

— Сама ты, Белка, овечка. Я говорю: по закону выходит, что он тут разбойник. А что по закону с нашим братом разбойником делают, коли споймают?

— Известно что, — ответил второй орк. — В петлю да на осину.

— Вот! — назидательно поднял указательный палец с длинным когтем Малог. — Вот и я с ним по закону поступлю. Повешу, значит.

— Охота тебе возиться, — проворчала эльфийка.

— А что там у него в мешке? — раздался ещё один незнакомый голос.

Мордан повернул голову вправо и увидел, что приближается мужчина хорошо за сорок, судя по вытянутому лицу и певучему акценту — уроженец Сиродила.

— Да ничего ценного, — ответил Малог. — Немного харчей, да книжка какая-то. Белка, ты ж у нас грамотная, кажися, на, посмотри: много ли такая стоит?

Орк швырнул книгу, и эльфийка ловко поймала её. Она раскрыла книгу на середине, полистала, пощурилась и сказала:

— Не знаю. Не по-нашему писано, не по-эльфийски.

Мордану показалось, что читать она не умеет и лишь притворяется.

— А ну мне дай, — сказал сиродилец, и Белка кинула книгу ему, но он оказался не таким ловким, поймать её не сумел, и книга шлёпнулась на грязные каменные плиты крепостного двора. Оба орка громко рассмеялись от его неловкости. Сиродилец с кряхтением наклонился, поднял книгу, полистал.

— Про магию чего-то, — сказал он. — Дрянь какая-то. Не люблю я энтих ведунов: все беды от них. Я — за честную сталь.

— Или честную верёвку, — сказал Малог.

— А где ты его вешать собрался? — поинтересовалась Белка. — Деревьев-то здесь нет.

Малог огляделся по сторонам, почёсывая в затылке.

— Да вона: на воротах! — нашёл он решение.

Дубовые ворота Хелгена за эти годы остались вполне крепкими, лишь провалилась крыша на надстроенной над ними площадке, предназначенной для лучников. Несмотря на скептическое отношение своих подельников, орк упрямо занялся обустройством казни. Соорудил и прикрепил к перекладине ворот петлю, прикатил откуда-то из глубины развалин старый бочонок для Мордана и даже предусмотрительно притащил скамеечку для себя. С нарастающим отчаянием Мордан следил за всеми этими приготовлениями, лихорадочно пытаясь придумать, как спастись от этой неизбежной смерти. Где-то на краю сознания промелькнула мысль про то, как он забыл соль и так глупо переживал из-за неё. Когда орк одним рывком поднял его с земли и поставил на ноги, Мордан дрожащим голосом сказал:

— Я знаю, где спрятан богатый клад. Я могу вас туда отвести.

Малог задумчиво почесал в затылке.

— Ишь ты! Кла-ад…

— Да бухвостит он всё, — сказала эльфийка, которая в этот момент копалась в котомке Мордана. — Какой клад? Ты его одёжу видал? У него в кармане блоха с голоду удавилась… О! Сыр! Сыра мы давно не ели. Сегодня на ужин эльсвейрское рагу сделаю — пальчики оближете.

Орки опять загоготали над глупой шуткой про блоху. Мордан на минуту смутился, мысленно осматривая свою одежду. Ничего постыдного: безрукавная рубаха поверх исподней сорочки, штаны да ремень — пол Фолкрита так ходит. Ум вернулся к прежней головоломке и мучительно пытался придумать, чем ещё Мордан может быть полезен этим головорезам.

— Я могу вам замки открывать. На дверях, на сундуках. Незаметно, без звука.

Мимо. Жить остаётся всё меньше.

— Я готовить могу, кашеварить на всех!

Тоже не то. Проклятая кашлюнья толкает его в могилу. Кашель? Кашель!

— Я могу тебя вылечить от кашль…

Поздно. Опора ушла из-под ног, петля сдавила горло. Он стал мучительно задыхаться, прямо как тогда, словно опять Болли давит коленом на горло, в глазах темнеет… Что-то свистнуло, мелькнуло в воздухе, верёвка вдруг оборвалась, и Мордан упал, больно ударившись спиной о камни, но продолжал задыхаться, потому что руки оставались связанными, а петля затянутой, он мучительно хрипел, умирая, но вдруг петля лопнула, и он вдохнул полной грудью и задышал, задышал, наслаждаясь сладостью воздуха, понимая, какое это счастье — просто дышать! И лишь отдышавшись, он как-то будто с опозданием увидел и осознал, что эльфийка в один миг вскинула лук, пустила стрелу и перебила верёвку, а потом подошла к нему и разрезала петлю кривым скорняжным ножом.

— Ты что творишь, Белка?! — взревел Малог. — Ты ж мне всю казнь опрокудила!

— Успокойся, Малог. Повесить… кхе-кхе… ты его завсегда успеешь. А я от кашля… кхе-кхе-кхе… уже вторую… кхе… вторую седмицу маюсь. Пусть вылечит, а потом уж кхе-кхе-кхе…

— Верёвку, опять же, испортила, — продолжил ворчать орк, но уже успокаиваясь. — А веревки, знамо дело, на деревьях не растут!

— Это у вас тут на севере не растут. А у нас в Валенвуде — очень даже. Лианы называются, — возразила эльфийка и рывком подняла Мордана и поставила на ноги.

Она развязала узел на верёвке, связывавшей Мордану руки.

— Ну что, давай… кхе-кхе… лечи, висельник!

Мордан стал лихорадочно вспоминать, что и как делал Улрин, когда к нему приходил кто-то с жалобами на недуг. Он сосредоточенно сдвинул брови и сказал:

— Надо послушать твоё дыхание.

— Это как? — не поняла Белка.

— Ухо приложить к груди.

— Ну, прикладывай… кхе…

Она распахнула свою козью куртку, и Мордан прижался ухом к тонкой льняной рубахе, бессознательно приложил рядом руку и, ощутив нечто выпуклое и мягкое, резко отшатнулся, мучительно покраснел, как варёный грязекраб.

— Ты глянь! А висельник-то знает, куды руки пристроить! — загоготали орки, и Мордан вспыхнул ещё сильнее.

— Ты не бойся, паренёк, — низким певучим голосом сказала эльфийка. — Если вылечишь… кхе-кхе… я, может, и разрешу тебе… кхе… подержаться.

— Я нечаянно, — в полном смущении промямлил Мордан, вздохнул и решительно прижался ухом к верхней части груди эльфийки, внимательно послушал её дыхание и, отстранившись, сказал:

— Я думаю, у тебя хрипунец.

— А то я без тебя этого не знала! — возмутилась Белка.

— Нужно сделать для тебя отвар голубого горноцвета. Здесь в окрестностях он должен расти, мы быстро насобираем и…

— Какой отвар? Ты же колдун! Кхе-кхе-кхе… Волшебством лечи!

— Я не колдун, — Мордан стыдливо опустил голову. — Я эту книгу украл. Сегодня первый раз в жизни попробовал колдовать…

Белка резко пихнула его в грудь.

— Толку тогда от тебя, как с козла молока! — и зашлась в приступе мучительно захлёбывающегося кашля.

— Но я правда умею делать лечебные отвары! — почти с отчаянием воскликнул Мордан. — Я много этим занимался с моим наставником, я в этом разбираюсь, хорошо умею. Если ты вечером выпьешь мой отвар, то уже утром никакого кашля не будет.

— Н-н-да? — недоверчиво протянула Белка. — Ну, ладно. Давай… кхе… попробуем.

Поиск поляны, густо поросшей голубыми цветами горноцвета, не занял много времени. Пока они вдвоём бродили по окрестностям Хелгена, Белка держалась чуть сбоку и сзади от Мордана. И как раз, когда он подумал, что можно было бы рвануть вперёд и, скрывшись в густых зарослях папоротника, сбежать, она словно бы прочитала его мысли и сказала:

— Не пытайся удрать. Моя стрела… кхе… тебя всегда догонит.

И Мордан отказался от этой идеи.

Всё получилось, как он и говорил. К вечеру отвар был готов, Белка, кривясь и морща веснушчатый носик, выпила его, а на утро кашля словно не бывало, и все стали поглядывать на Мордана с уважением. Но окончательно помог ему завоевать доверие разбойников пещерный медведь.

В тот же день сразу после завтрака орки отправились на охоту, но довольно скоро один из них прибежал весь залитый кровью и громко завопил:

— Медведь! Медведь Болога порвал! Эй, знахарь, беги помогай!

Мордан, прихватив книгу, побежал вслед за орком, эльфийка с сиродильцем направились следом. Вскоре перед ними предстала жуткая картина: на поляне лежал заколотый рогатиной огромный медведь, а рядом с ним в луже крови сильно израненный орк. Глаза его были закрыты, изо рта вырывались короткие хриплые стоны.

— Давай, знахарь, лечи! — накинулся Малог на Мордана.

— Да как я?.. Чем? У меня же ничего… — залепетал тот, совершенно не понимая, что он может тут сделать.

— Вылечи брата мне! — заревел орк, схватил Мордана за плечи и затряс так, что голова заколыхалась у него, словно колокольчик на ветру.

Эх, семь бед — один ответ! Мордан, высвободившись из орочьих лапищ, открыл книгу и быстро нашёл заклинание для исцеления ран. Зачем-то энергично потёр ладони друг об друга, наложил их на грудь, глубоко пропоротую медвежьими когтями (кровь неприятно увлажнила пальцы) и, подглядывая в книгу, стал шептать заклинание. Раз, другой, третий, четвёртый…

— Не выходит ничего, — проворчал над ухом сиродилец. — Никакой пользы от ведовства, токмо вред один.

Мордан закрыл глаза и стал мысленно повторять заклинание, представляя, как его жизненная сила переливается в тело орка и наполняет его изнутри словно бы светом.

— Кровь… — раздался над другим ухом голос удивлённой эльфийки, — кровь сворачивается. Раны затягиваются.

Мордан, не прекращая читать заклинание, открыл глаза и увидел: жуткие борозды стягиваются, бледнеют, превращаются в шрамы, кровь словно бы всасывается в зеленоватую орочью кожу. Веки раненого задрожали, поднялись, закатившиеся глаза вернулись в обычное состояние.

— Ма… лог, — прошептал орк.

— Болог! Братишка! — другой орк упал на колени рядом, нежно подложил ему руку под голову. — Живой!

Вдруг оба орка плавным круговым движением сдвинулись куда-то из поля зрения Мордана, всё стало расплываться, перед глазами очутилось высокое серебристое небо, и откуда-то издалека донёсся тягучий голос Малога:

— Э, висельник! Ты чего? Сомлел?

И всё исчезло.

Очнувшись, Малог обнаружил себя уже опять в Хелгене, в полуразрушенной башне, где и обитала компания, в которую его угораздило затесаться. Он приподнялся с оленьей шкуры и огляделся.

— Очухался, разрази меня Малакат! — воскликнул Малог, подошёл и помог ему встать на ноги. — Это чегой-то тебя сморило?

— Волшба много сил отнимает, — сказал Мордан и облизнул пересохшие губы. — Есть попить что-нибудь?

Ему дали и попить, и подкрепиться, а затем все четверо завели серьёзный обстоятельный разговор. Мордан отвечал вежливо, но скупо.

— Откуда сам-то будешь?

— Из Фолкрита.

— Куда шёл?

— Никуда. Бежал оттуда.

— Почему?

— Ищут меня.

— За что?

— За кражу и за убийство четырёх человек.

Малог, тот самый, который пытался его повесить, расхохотался и дружески хлопнул Мордана по плечу, чуть его не сломав.

— А парень-то — наш! Такой же лихой! За что убил? Чего украл?

— За что надо, за то и убил, — угрюмо сказал Мордан. — А украл книгу. Хочу магии научиться.

Малог повернулся к своим приятелям:

— Я считаю, надо его к нам в шайку взять. Будет с него польза.

— А он сам-то хочет к нам? — ворчливо спросил сиродилец.

— Хочешь к нам? — обратился Малог к Мордану.

— А чем вы занимаетесь?

— Так знамо чем — разбоем!

Мордан помолчал несколько мгновений и сказал:

— Да, хочу.

Вот так он и стал членом шайки разбойников. Входили в неё лишь четверо, не считая самого Мордана: два брата орка, босмерка и сиродилец. Того орка, который был больше, звали Малог гро-Душник, того, что меньше — Болог гро-Душник. Они были уроженцами какой-то орочьей крепости в Пределе, но, достигнув совершеннолетия, покинули родное гнездо и отправились на восток на поиски удачи. Вопреки пугающему виду и грубым манерам братья оказались прекрасными товарищами. Мордану они казались большими детьми: наивными, смешливыми, любопытными, иногда жестокими. Точно так же смотрела на них босмерка Белка, которая ростом в лучшем случае доходила до середины груди Болога, но порой командовала орками, словно строгая мать, а они слушались её, лишь изредка робко огрызаясь. Она была родом из Валенвуда, но какие-то внутренние распри заставили её покинуть родину и податься на север. Однажды Мордан поинтересовался у Малога, дескать, неужели её действительно зовут Белка? Малог ответил, что у неё имя с элем. На непонимающий взгляд Мордана он пояснил: «Ну там в начале какая-то энта их эльфийская дребедень — тыр-пыр, восемь дыр — а в конце эль». Белка была резкая, насмешливая и быстрая, отличная охотница и стряпуха. Мордан её немного побаивался. Дочь валенвудских лесов отвечала за всю внутреннюю жизнь шайки. А вот всеми внешними делами ведал сиродилец по прозвищу Калдай. Как узнал Мордан, этим словом на юге, в коренных имперских землях называли кистень. По именам в шайке называли только орков (к Мордану, кстати, прилипла кличка Висельник). Калдай знал чуть ли не всех торговцев Скайрима и отвечал за сбыт награбленного. Был он замкнутый, сварливый и довольно долго относился с прохладцей к Мордану, особенно к его магическим упражнениям. Как пояснила однажды Белка, во время войны маги, ниспослав огненный дождь, сожгли дотла родную деревню Калдая где-то под Бравилом, и в пожаре погибла вся его семья. После этого он и ушёл куда подальше, в конце концов, добредя до Скайрима. Узнав об этом, Мордан старался не попадаться Калдаю на глаза во время своих занятий магией.

А занимался он усердно, отчаянно, самозабвенно, порой до глубокого бессилия и обмороков. Заклинания, записанные в книге, яростно сопротивляясь, отбиваясь, ускользая, постепенно уступали его упорству. С каждым днём Мордан всё больше знал, всё больше умел, всё увереннее чувствовал себя в колдовском деле. Обычно он просыпался на рассвете, когда рядом, завернувшись в шкуры, похрапывали разбойники, бесшумно вставал, выходил из башни во двор и, зачерпнув дождевой воды из бочки, освежал лицо, чистил берёзовым углём зубы. Потом он шёл в облюбованный им уголок развалин, где садился и с головой уходил в изучение книги. Прилетавший запах дыма сообщал, что Белка уже пробудилась и готовит на всех завтрак. Мордан шёл подкрепиться и поучаствовать в общих делах. Чаще всего это были охота либо рыбалка, выделка шкур, заготовка дров. Порою это были походы на большую дорогу, где охота велась на проезжавших путников, точнее на содержимое их карманов, кошельков, сумок и сундуков. Ближе к вечеру Мордан опять уходил подальше от всех и пробовал на деле то, о чём читал утром. На закате всех ожидал ужин и беспечное вечернее общение, плавно перетекавшее в сон. Много дней спустя Мордан вспоминал эту пору своей жизни как, пожалуй, самую счастливую, и отдельные воспоминания разворачивались в его памяти уютными картинами.

Например, одним томным майским вечером, когда все до отвала наелись томлёной в пряных травах косулятины и напились эля из добытого сегодня на большой дороге бочонка, зашёл разговор об истории того самого места, где они обосновались. Началось всё с наивного вопроса Малога:

— А чего энто тут в Хелгене всё такое порушенное? Это в войну какую его так пожгли?

— Эх ты! — заворчал на него Калдай. — Медная орочья башка! Да в Скайриме самый распоследний дурак знает, что Хелген стал первым городом, на который напал Алдуин.

— А кто такой Алдуин? — спросил Болог, который был такой же неграмотный, как брат.

— Тьфу ты! — в сердцах Калдай аж плюнул на пол. — Да что же вы вообще знаете, бестолочи зелёнокожие?

— Я знаю, — обиженно ответил Малог, — что ежели я тебе в лоб дам, то ты ляжешь и больше не встанешь.

— Алдуин, — вмешался в разговор Мордан, гася в зародыше готовую разгореться ссору, — это величайший дракон, Пожиратель Мира. Тот самый, которого потом победил Довакин.

— Ты про Довакина хотя бы слыхал, дубина? — спросил Калдай.

— Конечно, слыхал! — с достоинством ответил Малог. — Энто даже маленькие орчата у нас знают. Довакин — величайший герой среди всех орков. Он крошил своим молотом черепа врагов, как глиняные горшки.

— Каких ещё орков? — возмутился Калдай. — Все знают, что Довакин был родом из Сиродила. Потому как был он Драконорождённый, а значит, какой-то неведомый потомок императорской династии.

— А я слыхала, — подала голос Белка, — что в жилах Довакина текла кровь босмеров, и был он на самом деле женщиной…

Оба орка заржали в голос, к их смеху присоединилось хихиканье Калдая.

— Ну ты сказанула: Довакин — баба!

— Да, женщиной! — горячилась Белка. — И ни одна её стрела не пролетала мимо цели. Висельник, скажи этим олухам!

— Н-ну… мне рассказывали, — сказал Мордан, припоминая рассказы Улрина, который сам Довакина не видел, но знал людей, которым довелось с ним встречаться, — что Довакин был величайшим магом всех времён. И что был он, вообще-то, тёмным эльфом.

Про эльфа это уже Мордан добавил от себя, даже сам не знал почему. Они довольно долго препирались о Довакине, каждый рассказывал известные ему истории о подвигах великого героя. Эти истории странным образом напомнили Мордану, как в детстве Стемора рассказывала сказки маленьким Лемме и Гемме, а он сидел рядом и тоже слушал, и это было одно из самых светлых воспоминаний о детстве. Потом спор сам собою затих, все разбрелись по углам и заснули. Мордану в ту ночь привиделся кошмар: будто он заходит в родительский дом в Фолкрите, а там за столом сидит вся его семья, и все они давно мёртвые, лица посинели, мухи ползают по открытым глазам, и вдруг Стемора рывком встаёт со своего места, поворачивается к нему и говорит скрипучим голосом: «Зачем ты нас убил?». Мордан проснулся в ужасе и потом долго ворочался не в силах заснуть.

Ещё хорошо запомнился Мордану самый первый грабёж, в котором ему довелось поучаствовать. Вместе с орками и Калдаем они скучали в кустах у дорожной обочины, а Белка, оправдывая своё прозвище, отлично лазавшая по деревьям, сидела неподалёку на самой высокой сосне и наблюдала за дорогой. Вдруг она трижды свистнула, изображая оригму. Все трое встали и приготовились. Малог взял в руки свою любимую окованную железом дубинку, Болог — щит и боевой топор, Калдай — шипастый кистень на короткой цепи. Мордан приготовился применить замораживающее заклинание, которое он оттачивал последние несколько дней. Вскоре к ним присоединилась и Белка.

— Повозка едет, — шёпотом сказала она, — по южной дороге. В ней трое мужчин. По виду — двое с оружием.

— Ага, ага, — покивал Калдай. — Какой-нибудь купчишка возвращается из Сиродила. Там сбыл чегой-то, закупился тамошним товаром и в Скайрим везёт. С двоими охранниками.

Белка молча кивнула, вытащила из-за плеча лук, натянула на него тетиву.

Когда повозка приблизилась, наперерез ей на дорогу выскочили орки. Малог заорал жутким голосом:

— А ну стой! Отдавайте всё, ежели жить хотитя!

Лошадь испуганно заржала и остановилась. Калдай, Белка и Мордан вышли на дорогу позади повозки, отрезая путь к отступлению. В повозке сидели тощий норд с длинными седыми усами и два редгарда, замотанные в свои странные коричневые тряпки так, что на лицах видны были только глаза. Всё точно: купец и два наёмника. Один из редгардов вытащил сразу два меча и прыгнул вперёд, на орков. Другой попытался прыгнуть на нападавших с тыла, но сначала на него обрушилось заклинание Мордана и чуть не сбило его с ног порывом ледяного ветра, а потом в руку, державшую кривой скимитар, впилась стрела Белки. Редгард выронил оружие и припал на одно колено. Калдай стал грозно вращать над головой свою железяку, шагнул вперёд и крикнул:

— Будете рыпаться, всех перебьём!

Бледный купец поднял дрожащие руки, словно пытаясь прикрыться от готового обрушиться на голову удара, и простонал:

— Не надо! Мы сдаёмся! Сдаёмся!

Калдай принялся обшаривать купца и редгарда, за которыми зорко следила Белка, не снимавшая стрелу с тетивы. Мордан обошёл телегу и увидел, что там орки бьются с редгардом, очень ловко управляющимся с двумя мечами. Он поднял было руки, чтобы обрушить снег и лёд и на этого наёмника, как вдруг Болог принял один удар на щит, отбил его, а потом, пользуясь тем, что второй меч скрестился с дубинкой Малога, ударил противника лезвием топора точно в лоб. Редгард не сумел уклониться от удара и рухнул в дорожную пыль.

Мёртвый редгард с разрубленным лбом потом ещё часто преследовал Мордана во сне. Но не потому, что это было первое в жизни убийство, которое он увидел своими глазами. Просто той же ночью Мордан, дождавшись пока все крепко уснули, вернулся на место ограбления, нашёл неподалёку от дороги место, где закопали убитого наёмника, раскопал могилу и прочитал заклинание, которое уже очень давно мечтал попробовать: оживление мёртвых. Мордан очень сомневался, что у него хоть что-то получится. Тем удивительнее для него было, когда мертвец открыл глаза и, странно дёргано двигаясь, поднялся и пошёл на него. Мордан перепугался: он понятия не имел, что делать дальше, как управлять ожившим трупом. Он просто пятился, отступая, а редгард механически шагал прямо на него, пока вдруг не зашатался и не рухнул ничком на землю. Мордана всего трясло. Он долго не решался приблизиться к мертвецу, а когда набрался храбрости, подошёл и перевернул, то увидел, что в редгарде не осталось ни следа жизни. Он вернул его обратно в могилу и никому в шайке не рассказывал об этом происшествии.

Они прожили в развалинах Хелгена несколько седмиц. Но дичи вокруг становилось всё меньше, охота отнимала всё больше времени, да и на дорогах всё реже попадалась достойная добыча.

— Уходить отседа пора, — сказал однажды Калдай. Шайка обсудила его предложение и согласилась. Они выбирали между несколькими возможными маршрутами и, в конце концов, решили податься в Вайтран. Это владение, расположенное в самом центре Скайрима, притягивало торговцев из всех других концов страны, а столица его уступала по богатству разве что Солитьюду, столице всего Скайрима, и, может быть, Виндхельму, но только потому, что оба города были портами и вели ещё и богатую морскую торговлю. В Вайтране можно было рассчитывать на хорошую добычу.

Разбойники шли глухими кривыми окольными тропами через леса и горы. На ночь останавливались на какой-нибудь укромной поляне, разводили костёр, строили шалаши, в которых спали. На одной из таких стоянок случилось ещё кое-что, запомнившееся Мордану на всю жизнь. Они едва успели поужинать и попрятаться по шалашам, как поднялся сильный ветер, в небе загремело, хлынул сильный ливень. Мордан ворочался под раскаты грома и вспышки молний, как вдруг к нему в шалаш нырнула Белка. Она прижалась к нему и тихо шепнула на ухо:

— Висельник, пустишь погреться?

Растерянный Мордан что-то промямлил в ответ.

— Руки совсем замёрзли, — продолжила шептать эльфийка, и вдруг её ладонь нырнула к Мордану под рубаху и плавно заскользила по груди, по животу, и пальцы совсем не были холодны, а напротив — были сухими и горячими. Он застыл в странном испуганном напряжении, а Белка, почти вжавшись ему в ухо, прошептала:

— У тебя ещё никого не было? Значит, я буду твоя первая…

И она действительно стала его первой в ту грозовую ночь. Для него всё было странным и удивительным. Чувства как-то оглупели под напором новых ощущений — прикосновений, запахов, вкусов. Чуть ли не единственное, что запало в душу Мордану из всего этого: когда в незнакомом и неловком барахтанье рук и ног Белка вдруг что-то сказала ему — то ли «нежнее», то ли «южнее» — и он постеснялся переспросить, а потом вдруг слова стали не нужны, и буря, бушевавшая вокруг, стала точным отражением бури, бушевавшей внутри него. Но потом гроза утихла, они лежали обнявшись под одним плащом, и он собирался уже признаться Белке, что любит её, как вдруг она заговорила первой:

— Только не подумай, что у нас может быть что-то серьёзное, — и в ответ на его недоумённый взгляд добавила. — Просто я живая, мне тоже хочется иногда. Но не буду же я со старым хрычом Калдаем или — смешно сказать даже — с орками. Мы, меры, должны держаться друг друга. И, знаешь, я не хочу, чтобы они про нас знали. Ладно?

— Ладно, — только и ответил Мордан.

Под утро она вернулась в свой шалаш и затем вела себя так, словно ничего и не было. Только один раз подошла к Мордану, что-то сунула ему в руку украдкой и шепнула:

— На память тебе.

Мордан, отойдя в сторонку, раскрыл ладонь и увидел на ней красивую медную фибулу в виде орла, льва и дракона, кусающих друг друга. Эту фибулу как память о своей первой женщине он хранил потом очень бережно и трепетно.

Когда шайка спустилась с перевала, Мордан увидел непривычную после фолкритских лесистых гор и холмов просторную лесотундру центральной равнины Вайтрана. Там разбойничья удача улыбнулась им широкой белозубой улыбкой. Тёплым безветренным днём они остановили купеческий возок, который оказался нагружен дорогой посудой из серебра и золота тонкой эльсвейрской чеканки. Владелец посуды совершил крайне выгодную, на его взгляд, сделку, обменяв всю посуду на свою жизнь. Такую добычу глупо было бы выменивать на припасы у окрестных фермеров. Но и в город идти с мешками награбленного мимо привратной заставы тоже стало бы не самым умным решением. Поэтому Калдай, переодевшись в рясу бродячего жреца, которую три дня назад они сняли с незадачливого паломника, отправился в город один, чтобы, по его выражению, «поразнюхать как следовает», и пропал на весь день. Вернулся он только под вечер.

В этот момент Болаг и Белка возились у костра, жаря оленью ногу, а Мордан с помощью Малога тренировал защитное заклинание: Малог с расстояния в десяток шагов метал в него нож, а Мордан сотворял вокруг себя невидимый купол, от которого ножик отлетал, как от стены.

— Хватит дурью маяться, обалдуи! — услышал Мордан у себя за спиной ворчливый голос Калдая, обернулся, отвлекшись, и нож чуть не воткнулся ему в глаз. Он едва успел отклониться в последний момент, а вот Калдай, подходивший сзади, увернуться не сумел, и нож воткнулся ему прямо в бедро. Сиродилец разразился такой бранью, что даже орки засмущались.

— Извиняй, Калдай! — басил Малог. — Энто не я виноват, энто Висельник дёрнулся, заместо того, чтобы колдунством ножик отбить.

— Калдай, давай я тебе рану залечу. В три минуты всё затянется, — предложил Мордан.

— Не надо мне ведовства твоего проклятого! Чтоб вас всех даэдра забрали, хмыстеней глуподырых! Чтоб вы все в Обливион провалились, шпыни королобые! Мухоблуды!

Общими усилиями всей шайки еле-еле удалось Калдая утихомирить, вытащить нож, промыть и перевязать рану. От магического лечения он наотрез отказался, с трудом удалось уговорить его выпить лечебного эликсиру, который Мордан заранее наварил и всегда таскал в сумке бутылочку на всякий случай. Уже через каких-то два часа Калдай немного успокоился и рассказал, что нашёл в городе одного жадного торгаша, который готов купить краденую посуду за хорошие деньги и даже знает, как тайком пронести хабар за городскую стену Вайтрана. Они сговорились встретиться сегодня ночью, но Калдай с раненой ногой дойти не сможет. Эликсир, конечно, поможет, но нужно хотя бы ночь отлежаться, чтобы рана затянулась. Мордан ещё раз заикнулся было о магическом лечении, но Калдай опять принялся кипятиться, и Белка ткнула Мордана локтем в ребро: заткнись, мол, не зли старика.

— Придётся вам самим к нему идтить, без меня, — сказал Калдай. — Я обскажу куда.

Он объяснил, что из города по специальному подземному ходу вытекают сточные воды, но выход из стока перекрыт тяжёлой кованой решёткой. Однако с одного края решётки есть несколько расшатанных камней в кладке, которые можно вытащить и через дыру передать мешки с хабаром.

— Тока идтить надо Белке с Висельником. Орки пущай тут сидят, — добавил Калдай.

— Чего это мы должны тут сидеть? — насупился Малог.

— Да потому как вы топаете, что твои мамонты! — проворчал Калдай. — А там тихенько надо по канаве шлёпать, чтобы стража ничего не учуяла.

Мордан с Белкой вышли в дорогу, когда солнце село, а обе луны взошли уже довольно высоко. Тащить на плече мешок было тяжело, посуда твёрдыми краями впивалась в спину, и когда Мордан попробовал переложить мешок поудобнее и груз звякнул, Белка, шедшая впереди, громко зашикала на него. Шли несколько часов, периодически останавливаясь, чтобы отдышаться и отдохнуть. Продвигались небыстро, потому что местность была сильно изрезана довольно крутыми оврагами, промытыми ручьями и речушками, которые каждую весну привередливо меняли своё русло.

— Кажется, про этот ручей Калдай говорил, — громким шёпотом сказала Белка. — Вверх по течению пойдём и доберёмся до самого места.

Она оказалась права. Через четверть часа в ночи развиднелось чёрное пятно городской стены, оно росло и поднималось над ними по мере приближения, пока Мордан и Белка не подошли к самому основанию стены, в котором был оставлен проём высотой в человеческий рост. От земли до сводчатого каменного потолка проём был перекрыт массивной железной решёткой, каждый прут которой был толщиной с ногу Мордана. Внизу по выделанному камнями руслу, тихо журча, бежал поток мутной воды, обтекая прутья. Пахло из-за решётки тухлыми яйцами.

Белка приблизилась к проёму и тихонько свистнула. За решёткой вдруг появилось пятно света: с припрятанного фонаря кто-то сдёрнул укрывавшую его тряпицу.

— Кто? — послышался нервный шёпот.

— Мы от Калдая, — тихо сказала Белка.

— А он сам где? — спросил человек за решёткой, приближаясь. Мордан разглядел при тусклом свете фонаря, что это пожилой мужчина с кривым, словно бы сломанным, а потом неправильно сросшимся, носом.

— Захворал он. Не смог придти, нас послал.

— Я с Калдаем договаривался, не с вами, — сказал кривоносый.

— А тебе не всё равно, от кого хабар брать?

Кривоносый что-то неразборчиво пробурчал, посопел недовольно и сказал:

— Товар покажьте.

Белка достала из мешка, который она принесла, блюдо и кубок, просунула между прутьями. Торговец взял их и стал придирчиво осматривать при тусклом свете фонаря, обнюхивать кривым носом и чуть ли не облизывать.

— Много у вас такого? — наконец спросил он.

— Два мешка больших.

Кривоносый опять посопел, попыхтел.

— Двести септимов вам могу дать.

— Калдай сказал, вы на триста условились.

— Двести. Больше не могу.

Белка вдруг молниеносным движением просунула руку сквозь решётку, схватила торгаша за грудки, притянула к себе так, что лицо его прижалась к прутьям. Вторая рука нырнула за голенище сапога, достала кривой эльфийский кинжал, и его лезвие прижалось к горлу кривоносого.

— Уговор дороже денег. Или ты нам даёшь триста септимов, или твою тушу в этой вонючей дыре будут злокрысы глодать.

— Я могу стражу кликнуть, — пролепетал перепуганный торгаш.

— Зови, — спокойно сказала Белка. — Мы двадцать раз успеем и глотку тебе перерезать, и уйти, пока твои толстогузые стражники сюда дотопают.

— Хорошо. Триста, — прохрипел кривоносый.

Белка его отпустила, спрятала нож, но тут же достала лук, надела тетиву и достала стрелу.

— Попробуешь удрать — стрела догонит. Мы, лесные эльфы, не промахиваемся. Надеюсь, ты это знаешь.

Торгаш ничего на это не ответил. Он достал из-за широкого пояса толстый кожаный кошелёк, стал отсчитывать деньги, перекладывая в кошелёк поменьше.

— Держите, — сказал он, закончив, и передал деньги Белке. — Пересчитывать будете?

— Будем! — сказала она. — Висельник, пересчитай.

Мордан взял кошелёк, присел, высыпал золото кучкой на землю и стал пересчитывать, складывая монеты обратно. Чтобы покрасоваться и перед торгашом, и перед Белкой, он сотворил заклинание, и на свободной ладони у него засветился неяркий голубоватый огонёк. Монет было много, долго держать заклинание — утомительно, но Мордан, стиснув зубы, держал его до самого конца, пока не пересчитал треклятые монеты. Под конец он устал так, что чувствовал, как по спине бегут капли пота.

— Всё правильно, триста, — сказал он, закончив.

Пока он считал, торгаш расшатал и вытащил в кладке несколько камней. В образовавшуюся щель легко пролезли оба мешка.

— Ну прощай, красавчик, — сказала кривоносому напоследок Белка. — Рада была знакомству!

Торгаш ничего не сказал, а лишь злобно зыркнул на неё, взвалил оба мешка на плечи и скрылся в темноте.

— Пойдём, Висельник, — задорным голосом сказала Белка, забирая у Мордана кошелёк с золотом. — Завозились мы тут. Через час светать уже будет. Как бы на разъезд ярловых дружинников не нарваться. Они тут постоянно вокруг города шастают.

Они пошли назад, разбогатевшие и повеселевшие. Мордан после показушного трюка с заклинанием чувствовал себя усталым, ноги у него заплетались. Вдруг краем глаза он заметил какое-то странное движение неподалёку, словно холодная искорка мелькнула в воздухе. Он остановился и всмотрелся.

— Ты чего застыл? — обернулась Белка.

— Смотри, — сказал Мордан, указывая пальцем. — Видишь? Знаешь что это?

— Мельтешит что-то.

— Это лунные мотыльки.

— И что?

— У меня в книге есть рецепт, как из них сварить зелье, которое сделает тебя совершенно невидимым.

— И что?

— Я хочу попробовать это сделать.

— Да некогда нам за бабочками гоняться!

— За мотыльками. Подожди здесь, я быстро.

Мордан сорвал с головы шапку и поспешил туда, где в завораживающем плавном танце кружили несколько мотыльков, крылья которых светились странным голубоватым сиянием. Мотыльки летали медленно, и не составило большого труда изловить их шапкой и завернуть в тряпицу — одного, второго, третьего, четвертого.

— Висельник! — окликнула его Белка.

— Сейчас-сейчас. Последнего только поймаю, — ответил Мордан, даже не оборачиваясь. Он заметил пятого и как раз нацеливался на него шапкой.

— Висельник, ты осторожней, там…

Мордан шагнул, чтобы одним махом поймать мотылька, но нога не встретила опоры и пошла куда-то вниз. Он утратил равновесие и полетел вперёд.

— … там край! — услышал он, уже приземлившись на острые камни. От удара грудной клеткой у него аж дух из груди выбило. Мордан ошеломлённо помотал головой, попытался подняться и вскрикнул: правую ногу пронзила лютая боль.

— Эй, ты как там? — встревоженная Белка показалась над краем распадка, в который он свалился. — Живой? Целый?

— Живой, — ответил Мордан. — Но не целый.

Он закатал штанину и увидел, что на правой голени кожа прорвана изнутри торчащим острым осколком кости и из разрыва струится кровь.

— Даэдра меня побери! — воскликнула Белка, увидевшая ту же картину. — Ногу сломал!

— Ага, — жалобно простонал Мордан.

— Залечить себя сможешь?

— Попробую, — неуверенно сказал он.

Лечить раны всегда было утомительно, а тут не просто рана — кость сломана. Память услужливо подсказала лечебное заклинание. Мордан мысленно его произнёс и — ничего. Бесполезно: выдохся, нужно сначала отоспаться, или попить настоя из древесных грибов. Но все свои склянки он оставил в лагере, прихватил только котомку с книгой, с которой никогда не расставался.

— Не получается, — сказал он Белке.

— Почему?

— На свет всю силу потратил, когда золото считал, — со стыдом признался он.

— Ох, дурак!

— Вытащи меня. Как-нибудь до лагеря доковыляем, а там я уже отлежусь, эликсирами поправлюсь и всё вылечу.

— Ты видишь, какой тут распадок крутой? — сказала Белка.

— И что?

— То! Пока я тебя с поломанной ногой буду вытаскивать, пока до лагеря будем ковылять, точно на разъезд наткнёмся.

Мордан задумался.

— Ну даже если наткнёмся… У нас же на лбу не написано, что мы разбойники.

— Ага! А то по нам не видно, что мы по лесам-пещерам уже который месяц живём! Обыщут, найдут золото, спросят: откуда?

— Скажем, что фермеры. Урожай продали.

— Какой урожай, дурень? Лето только начинается!

— Ты вытащи меня, да пойдём. А то время лишь зря тратим. Может, боги уберегут.

— Может, уберегут, а может и нет… Не люблю зря рисковать.

— А что же тогда делать? — растерянно спросил Мордан, совершенно не зная, как им из этого выпутаться.

— Эх, Висельник… Не повезло тебе, мальчик.

— Да ерунда это! Завтра уже опять буду бегать. Помоги мне только выбраться.

— Не будешь… Вон и кровь у тебя не останавливается.

Голос Белки стал каким-то одновременно грустным и жестоким.

— И что?

— Ты прости меня, Висельник. Не держи зла.

Мордан сначала не понял.

— За что? — спросил он, а потом вдруг догадка поразила его. — Ты меня бросишь?

— Не могу я с тобой возиться. Не хочу в петлю попасть.

— Подожди. Подожди-подожди, постой!

Он увидел, что Белка медленно тянет из-за спины лук, надевает тетиву.

— Ты чего задумала, Белка?

— Ты же всё равно тут кровью истечёшь без помощи… — словно оправдываясь, сказала она и достала стрелу.

В уме Мордана само собой вспыхнуло отражающее заклинание, тренькнула тетива, стрела свистнула и отскочила от невидимого барьера. Мордану показалось, что он в рывке поднял валун размером с корову. Если она пустит вторую стрелу, отразить её сил уже нет.

— Ну и дурак! — сказал Белка. — Тебе же помочь хотела, чтобы не мучился. Прощай!

И она исчезла за краем распадка.

К полудню, когда солнце стояло в зените, Мордан окончательно охрип. Он звал на помощь с самого рассвета. Всю свою волю, все силы он сосредоточил на том, чтобы не потерять сознание и дозваться хоть кого-нибудь. Но никто не шёл. В горле пересохло, язык прилипал к нёбу, в голове мутилось, но он продолжал хрипеть из последних сил: «Помогите! Помогите! Помогите!». Надежда давно покинула его. Он звал из одного лишь злого упрямства. Просто потому, что ещё мог. Назло всем — эльфам, оркам, людям и богам, аэдра и даэдра, живым и мёртвым!

— Помо… ги… те…

Над серым неровным краем распадка показалась крупная серая кошачья морда с умными зелёными глазами.

— Человек звал на помощь?