Темная сторона Луны

Часть пятая. Смерть

Они пришли, все. Стройные ряды легионеров, арабские всадники, мавританская пехота, толпы краснокожих, лазурные арбалетчики и латники, тьма крестоносцев. У нас просто не хватило бы сил удержать внешнюю стену, пришлось закрепиться в Эдеме. Сколько там мы приказали нашим продержаться? Примерно час? Здесь хоть бы пятнадцать минут устоять. Вчерашняя битва даром не прошла. Почти у всех на теле повязки, а в глазах лишь решимость. Слишком далеко зашли мы, чтобы поворачивать назад.

— Точно мобилизацию на Земле провели, — проворчал Руи.

— Возьми! — Аркадия протянула ему наруч — тот самый, работы Агия.

— Ты что, любимая, мне спокойнее, пока он на тебе, — возразил он.

— Я в бою участия принимать не буду, а тебе рубиться на передовой, — ответила она. — Заклинания — вещь сложная. Если я стану еще отвлекаться на то, чтобы присматривать за тобой…

— Нечего за мной присматривать.

— Сделай, как я прошу. — Она прикоснулась губами к его щеке. — Я не перенесу, если тебя потеряю.

О, Аркадия могла быть убедительной, когда хотела. Руи подчинился. Все наше воинство прошло через ритуал Грааля, кроме верхушки. Хансер отказался наотрез, и мы все последовали его примеру, рассчитывая на свое умение.

Могучая фигура Бьярни показалась над зубцами стены.

— Эй вы, псы, не ведающие чести! — закричал он. — Первому, кто встанет на эту стену, я отрублю ноги, остальные так легко не отделаются.

Ему ответили бранью. Он рассмеялся. Наши лучники были спокойны и сосредоточенны, хотя, когда такая масса ринется на приступ, стреляй в толпу — даже слепой не промахнется. У женщин своя задача — блокировать вражеских повелевающих стихиями, иначе те размолотят наши стены в один момент. Над крепостью стервятниками кружились ангелы. Впрочем, дистанцию, на которую бьют наши луки, они усвоили хорошо — под стрелы не подставлялись. Но когда начнется бой, именно они станут главным ударным отрядом — это понимали все. Выцелить летуна не так просто, особенно если он высший.

— А может быть, вообще драться не придется, — сказал кто-то. — Пока они тут топчутся, Хансер свое дело делает: вдруг успеет…

— Не успеет, — ответил Рудовой. — Сука-судьба пока нам ставила только палки в колеса. Нет, с боем будем уходить.

Воины Снорри укрылись во дворце. Нечего им пока маячить — они-то в Граале кровь не смешивали. Первый, самый сильный натиск примем мы. Да, благородные сеньоры, я не оговорился, мы, хоть лично меня там не было. Иногда мне кажется, что духи наших воинов шли со мной через захваченный Зеленый замок, а мой — стоял рядом с ними на той каменной ленточке, которая опоясывала Эдем и где скоро должен был разверзнуться ад. Ад, принесенный людьми. А люди, как известно, венец Божьего творения, а значит, могут додуматься до такого, что Дьяволу и не снилось.

Не было крика «вперед!». Просто вся масса согнанных сюда воинов качнулась вперед, а ангелы и архангелы ринулись на нас с небес. И было их столько, что у нас на всех и стрел не хватило бы. Смертельный ливень рухнул навстречу доменовцам, одиночные стрелы ударили навстречу крылатым. Все сразу заметили, что, собравшись в единую стаю, они рвались к воротам. Зачем? Тогда еще не понимали. Ведь со стены еще надо спуститься на землю, к механизму, открывающему ворота, перебить охрану, а там стояли лучшие — именно в расчете на то, что враг попытается забросить за стену отряд на крыльях.

Сбитые влет ангелы падали на землю, чтобы не встать. Тех, кто еще трепыхался, добивали ножами женщины. У лучников опускались руки, потому что на место убитого врага вставали двое новых. Их ничто не могло остановить. Лестницы жадно потянулись к стенам. Навстречу им полетели огромные булыжники, бревна, даже цельнокаменные колонны, которыми до того щеголяли самые величественные здания. И это дало лишь минуту выигрыша, не более. Людское море не иссякало. Как муравьи, карабкались низшие на стены. Понятно, что высшие в первых рядах не полезут на штурм. Никому не хочется попасть под случайный камень или, хуже того, стрелу, которая унесет твою жизнь. Арбалетчики Руи показали лазурным свою способность отправить на тот свет высшего.

Вниз обрушилось тело с отрубленными ногами — это Бьярни выполнил свое слово. А потом понеслась рукопашная. И один архангел наконец прорвался к стене над воротами. Его тут же свалили, но следом за ним шли остальные. Наших воинов ангелы сбрасывали вниз ударами крыльев, игнорируя их мечи, отправляющие крылатых за грань жизни. Они встали на стене спина к спине. Никто не видел, что они там делали. Викинги Бьярни ринулись на них с одной стороны плотной стеной щитов, с другой атаковали славяне. Такие тиски могли расплющить кого угодно. Крылатые это поняли, вспорхнули вверх, а надвратная часть стены вместе с двумя башнями обрушилась.

Аркадия глянула вниз. Тела лучших рукопашников нашего войска лежали вперемежку с другими, отмеченными крестом. Рудовой с размозженным черепом. Славный воин, которого не взяла ни стрела, ни меч, ни копье, погиб от подлого колдовства. Почему ты отказался от надежды, которую нес Грааль?! Бьярни, оглушенный, шарил руками вокруг в поисках топора. Шлем — сплошная вмятина, а тело — сплошной синяк. Крепость пала — пала раньше срока. Пробой закрыть некем.

Аркадия не думала ни о чем, когда спрыгнула вниз. Магический ветер подхватил ее, мягко поставил на землю. Между пальцами уже плясали разряды. Крестоносцы надвигались на нее медленно, с грацией осадного тарана, который долго ползет, да сильно бьет. Они не чувствовали, как под их ногами зажурчала магически призванная вода. А потом молния ударила вниз, казалось, в землю, но первые ряды повалились, трясясь от электрических разрядов. Тоже правильно. Крестоносцы были накрыты куполом магического блока, но чары творились не на них, а на воду. И додуматься до такого могла только лучшая из боевых повелевающих стихиями. Аркадия пускала вниз разряд за разрядом. Бьярни уже нашарил свой топор, с трудом поднялся, когда сверху обрушилась крылатая рать. Аркадия исчезла во взмахах крыльев и взблесках мечей, вокруг нее вспух огненный шар. Страшно кричали поджариваемые заживо воины небесные, и вдруг все кончилось.

Со стены на спину одному архангелу рухнул Руи, перехватил ему мечом горло уже в падении. Враги пятились от стен, первый штурм был отбит, и лишь здесь закипел страшный бой. Крик Руи, подобный звериному рыку. Отражая наручем удары мечей, он бил, бил, бил… Крылатые разлетелись, моего брата обступили крестоносцы. Волоча за собой топор, Бьярни потащился ему на помощь. И опоздал. Сразу три меча пронзили Руиса у всех на глазах, но тело рассыпалось в прах. Враг уже бежал, и наши поняли, что алтарь захвачен.

— За мной! — закричал Вильгельм, спрыгивая со стены в гущу врагов.

Во дворце открылось сразу два портала. Один — с багряным отливом, из которого строем шагали спартанцы, второй — тот, что соединял Луну с Землей. Последний маневр Воинства Небесного — удар в спину в момент ликования.

— Фаланга! — заорал Леонид.

Вымуштрованные воины поняли все сразу. Поток крестоносцев встретила гребенка копий.

— Дави и коли! — взорвались ряды багряных.

А за стенами умирали зеленые. Пьянящее чувство безнаказанности, бессмертия. Не думай о защите, руби всех, до кого дотянешься. Открывались порталы. Доменовцы пытались перебросить силы в Зеленый замок, но наш алтарь уже радостно воспрянул, сбросил бордовые оковы и начал свою невидимую нам войну. Огненные реки затапливали тех, кто бежал к алтарному залу, порталы сворачивались и закольцовывались, бросая подкрепления в пространство без времени и направления. Руи возник на алтаре, руки закостенели на рукоятях мечей. Без промежутка на раздумья бросается в гущу легионеров. Он искал смерти. Тогда я не знал, зачем. Ноша тысяч жизней, которые зависели от успеха похода нашего маленького отряда, упала. И я наконец почувствовал давящую усталость — осел у алтаря бесполезным мешком с мясом и костями.

— Всех под нож! — услышал я крик Хансера. — Вперед, Зеленый домен!

Алтарь вмиг превратился в какой-то проходной двор: он не успевал принимать души развоплощенных. А я сидел рядом с ним — тряпичная кукла, брошенная на произвол судьбы. Какой-то лучник с пустым колчаном наступил мне на руку, чертыхнулся и ринулся из зала. В правой руке — обломок меча, левой он выхватил кинжал. Прерывающий нить появился вслед за ним. Пропитанные кровью разрубленные на груди просторные одежды — я узнал его: дотянул все-таки до освобождения алтаря, и кто-то догадался его добить, чтобы не умер от руки несущего спокойствие, мог возродиться. Он прыгнул с алтаря, сделал сальто и вошел в Тени. Позади давешнего лучника появилась такая же черная фигура с коротким мечом. В спину ей ударил наш прерывающий нить, раскромсал его.

Наши шагали по замку победной поступью. Освобожденные пленники дали волю своей ярости, и мой брат, превратившийся в холодного голема: два бесчувственных клинка и тело с умершей душой — всего лишь придаток к остро отточенной стали.

А потом появился Бьярни — последний защитник Города Ангелов.

— Что ж ты лег здесь, на проходе? — укоризненно сказал он, оттащил меня к стене.

— Смотри, опоздаешь, — вяло ответил я. — Бой уже почти закончен.

— Там и без меня управятся, — усмехнулся он. — Моему топору там делать нечего. Разгул мести — зачем он мне?

— А ты не просто рубака. — Я посмотрел на него другими глазами. Да, сейчас он и сам был другим, но прежний Бьярни вернулся, усмехнулся и сказал:

— Конечно нет. Я — рубака высшего сорта.

Сколько ни говори людям о том, что месть убивает их душу, — они не поймут, назовут тебя трусом. И Хансер не встал на пути жаждущих мести, дал им хлебнуть полную чашу этой отравы и почувствовать опустошение. Умный сделает выводы, а дураку никакие слова не помогут, никакие уроки не впрок.

Мы очистили наш замок — за каждую каплю нашей крови мы отплатили морями. Вот только страдали в основном низшие, подневольные люди, загнанные сюда на убой. Крылатые у нас так и не показались: им хватило проблем с друидами. Это была победа — успех самого безумного плана в истории доменов.

Кто-то находит, кто-то теряет. Такова жизнь. Тайви взмывала в небеса на волнах счастья. Руи не выходил из своей комнаты, пил беспробудно. Сложнее всего было то, что Аркадия, дав всем шанс продержаться, сама погибла за минуту до освобождения алтаря. И кого было винить моему брату? Хансера, который отказался связываться с Граалем, подав нам всем пример, или себя, что не настоял, пошел на поводу у женщины? Наруч жег руку. Может быть, с ним Аркадия продержалась бы. Ведь говорил же я ей носить его не снимая, и не мои это были слова, а словно бы пришедшие извне.

Но жизнь продолжалась. Можно одержать победу силой мечей, но как воспользоваться ею, чтобы не превратилась она в поражение? Мы собрались в зале Совета все: предводители нашей армии, освобожденные пленники, не сломавшиеся в темницах, и те, кому не хватило сил. Все молодые — к управлению доменом нас не допускали. Многие — вообще вчерашние низшие. И что нам было делать? Не было правителя. Могучее тело возрожденного Зеленого домена, но обезглавленное.

— А чего тут думать? — сказал Вильгельм. — Хансер заставил нас поверить в успех и привел к нему. Не нужен нам никакой Совет. Правитель поведет за собой домен.

— Вам решать, конечно, — Хансер пожал плечами, — но не я, а ЛинКеТор сделал все это. Он пусть и правит.

— Не лги, — вскипел несущий спокойствие, — точно так же, как и всех, в успехе убедил меня ты. Я — всего лишь воин, возможно, полководец, а ты способен повести народ.

— Нет.

— Тогда какой выход? — спросил Бьярни. — Назови кого-нибудь, за кем все пойдут.

— Это должен быть не один человек.

— Почему?

— Никогда один человек не управлял нашим доменом. И нечего создавать прецедент. Завтра власть может захватить кто-то, кто станет тираном.

— Совет? — ЛинКеТор нахмурился. — Они уже показали себя. Предали при первой возможности.

— Совет не должен быть всемогущим, и уж точно должен быть отделен от охраны алтаря и военной силы домена. Мы не можем жить сами по себе. Нам надо заключить мир.

— Зачем?! — воскликнул Эдмунд. — Война до конца! Веди нас!

— Война? — Хансер повысил голос. — А ты подумал о низших, которых угнали к себе захватчики? Что мы без них? Есть что будем?

— Меч прокормит воина!

— Мародера, ты хотел сказать! Попробуй только начать грабить низших других доменов!

— И что ты сделаешь?! — Эдмунд не отступал.

— Ты точно это хочешь узнать?

— Прекрати, сын! — прикрикнул Вильгельм. — И послушай, что говорят те, кто умнее тебя.

— Нам нужны те советники, что выжили, — спокойно сказал Хансер. — Мы должны их простить. Пусть они ведут эти переговоры.

— Тогда нам придется простить и остальных, — заметил Бьярни.

— Придется, — согласился Хансер.

— Даже тех, кто был у бордовых надсмотрщиками? — уточнил Святослав, и глаза его сузились.

— Даже их, — твердо ответил Хансер. — Всех, кто захочет раскаяться и вернуться.

— Кто ты, чтобы решать это?

— Пока я избранный военный вождь. Если воины решат — я отойду в сторону. Но пока не восстановлен Совет, мое слово последнее.

— Да, так этот кагал и согласился тебя сместить. — Святослав сплюнул.

— Если те, кого мы простим, дадут повод усомниться в себе, можешь вызвать любого, но не для того, чтобы потешить свою злобу.

— Спасибо хоть за это, — фыркнул несущий спокойствие. — Я буду внимательно за ними следить.

— Есть еще возражения?

Эдмунд попытался что-то сказать, но Вильгельм перебил его:

— Нет. Спасибо, Хан, что напомнил нам: мы живем на Светлой стороне Луны и должны поступать как светлые.

— А за надсмотрщиками бывшими следите. Только вряд ли такие вернутся. Но если они хоть взглядом намекнут на то, что когда-то поставили себя выше непокорившихся братьев, — Святослав, они твои.

— Не упущу, будь уверен.

Мы вышли из зала впятером: Тайви с ЛинКеТором, я, Хансер и Бьярни.

— Зачем ты сказал, что победа — моя заслуга? — тут же взвился возлюбленный Тайви. — Справедливость…

— Забудь ты о справедливости, — отмахнулся Хансер. — Ты посмотри на наших освобожденных. Да каждого второго коробит, что обязаны они этим плутонской мерзости. Так пусть успокоятся, утешат себя, что спас их не убийца, а благороднейший из воинов.

— Зато наши за тобой в огонь и в воду пойдут.

— Вот видишь — наши, ты сказал. Ты сам, не понимая того, вбиваешь раскол в домен, делишь всех на наших и тех, кто не участвовал в освобождении. Я внесу еще больший раскол. А тебя примут и те и другие.

— Но это неправильно! Ведь ты все сделал!

— Те, кто мне небезразличен, знают это и так. А остальные мне не интересны. Пусть хоть Будду за свое освобождение благодарят.

Конечно же они явились, все. Их одежда еще помнила споротые зелено-бордовые цвета. Мне стало противно смотреть в их чванливые рожи. Конечно же молокососы не могут обойтись без старых, опытных, тех, кто додумался сдаться и сохранить цвет домена, предоставив право дохнуть за него всякому мусору.

Я поймал взгляд Джефера, и рука потянулась к шпаге, а он тут же отвел глаза. Остальные советники наперебой приводили доводы в пользу правильности своих действий. Оказывается, и нашу группу на Землю забросили, предвидя подобное течение событий. О, конечно же Джефер разгадал игру Ставра, и таким образом…

— Может, разомнемся? — перебил я его. — На шпагах, скажем, или на кинжалах…

Хансер не останавливал меня.

— В каком смысле? — спросил советник, побледнев.

— В прямом, самом прямом.

— А стоит ли ослаблять домен междоусобицами?

— Да, ты прав, это будет скучно. — Я презрительно сморщился. — У тебя меч на поясе, но знаешь ли ты, как им пользоваться? А главное — для чего? В следующий раз, предупреждаю всех вас, любой малодушный, пока не увидит моего трупа, пусть шарахается от каждой Тени.

Они поняли прекрасно и мои слова, и молчание Хансера.

И вновь был воссоздан Совет Зеленого домена. Кроме старых советников, туда вошли Святослав с Эдмундом. Они должны были присмотреть за перебежчиками. Мы посчитали, что двое этих непримиримых устрашат советников, заставят их быть осторожнее.

Подземелья замка — не совсем удачное место для собрания Совета. Но именно там они и собрались — только старшие, без наблюдателей. Четверо — Джефер, двое сильных верой, Чудин и Олег, и один повелевающий стихиями, Интар.

— Где Луи? — спросил Чудин.

— Они сейчас с Хансером, — ответил Джефер. — Но не знаю, как долго они будут говорить. Поэтому действовать надо быстро. Победу-то мы одержали, но примут ли нас остальные домены?

— Я говорил с бордовыми, — ответил Олег. — Они согласны забыть все, что произошло, все наши низшие вернутся домой.

— А цена? — спросил Джефер.

— Ты был прав: они потребовали голову Хансера. Время удобное, в замке нет почти никого из его приспешников. Джефер, что говорит наш друг?

— Его люди сделают это. Взамен — восемнадцать жизней.

— Это кто ему не угодил? — спросил Интар.

— Те дарклинги, что пошли за Хансером.

— Их я прикончил бы бесплатно. А Луи и Гюрза?

— Пусть живут. Главное — чтобы не вмешивались. У меня есть на примете трое, хорошие бойцы, Луи сдержат.

— Наш союзник даст двух несущих спокойствие, — сказал Интар. — Они удержат Гюрзу. Когда остальные вернутся, они ничего не смогут сделать. В конце концов, мы же его убьем не из злобы, а ради блага домена.

— Многие могут не понять, — возразил Джефер.

— Это не имеет значения, — сказал Олег. — Бордовые обещали три отборных легиона нам в помощь.

— Не пойму — что им сделал Хансер? — вздохнул Чудин.

— Воинство Небесное с ним не смирится, — объяснил Джефер. — Он вступил в союз с друидами и Темной стороной.

— Не он один.

— Да, но проще все списать на покойника. Тогда и остальным будет спокойнее, и вроде бы все приличия соблюдены.

— Короче, виноватый назначен и наказан?

— Если между нами, то именно так. А на самом деле просто убит тот, кто изменил Светлой стороне. Нечестивец, нарушитель закона, тот, кто отдавал приказы убивать братьев из других доменов и Светлых воителей из Воинства Небесного.

— Умеешь ты, Джефер, играть словами.

— Тебе что-то не нравится, Чудин?

— Нет, что ты. Я не хочу, чтобы меня назначили следующим виноватым. Большая политика — грязная и кровавая вещь. Лучше уж быть тем, кто жертвует, нежели кем жертвуют.

— Тогда я даю сигнал к началу?

— Давай, Джефер.

— Только еще момент, — вдруг сказал Олег. — Гюрзу и Луи возьмем живыми и отдадим бордовым. Пусть посидят под замком годик-другой. Потом вернутся, когда все успокоится, а наша власть будет прочной.

— А они согласятся? — засомневался Чудин.

— А кто у них спрашивать будет?

— Нет, я про бордовых.

— О, почтут за честь. У них и к этим двоим найдется парочка вопросов.

Ну а мы в это время сидели у Хансера. Та самая комната, в которой все началось. Та же аскетическая обстановка, бутылка водки, совсем как двое бродяг из нижних кварталов Города Ангелов. Мы пили за Орсо, Рудовоя, Аркадию, Болеслава, Этельреда, Дагера, Ярославу и многих других, о ком нынешний Совет предпочел бы не вспоминать, о ком мы не могли забыть. Их лица все так же стояли у нас перед глазами. У каждого были тысячи недостатков, но это — ерунда, никто не свят. Зато они не кривили душой, не искали оправданий своим ошибкам, они шли за тем, во что верили. И хотя бы за одно это их стоило помянуть добрым словом.

В любой победе есть привкус горечи потерь. И в заключенном мире этой горечи еще больше: ведь те, кто убивал наших, теперь придумают какое-нибудь благовидное объяснение, а мы кивнем и проглотим его. И не потому, что память у нас коротка. Просто война — это новые смерти, которые не вернут ушедших. Месть рождает только месть. Она не несет за собой никакой справедливости.

Хорошо поговорить с человеком, который понимает тебя, но еще лучше помолчать. И мы молчали об одном и том же. Говорили только наши глаза. И все же Хансер не выдержал.

— Смерти нет, — сказал он. — Все они живы, где-то там, не знаю где. И мы еще встретимся.

— Надеюсь, ты прав, — ответил я. — Ты знаешь, я, похоже, поверил в Бога со всем этим… Ну, понимаешь. Нам с такими безднами Тьмы доводилось столкнуться, что должен же быть у нее хоть какой-то противовес, иначе она затопила бы мир.

— Он есть — это мы. Пока есть те, кто готов вступить в безнадежный бой с несправедливостью, Тьма не пройдет в этот мир.

— Но пока есть те, кто считает свою силу достаточным оправданием, чтобы творить беззаконие, и Свет не пройдет в этот мир.

— Луи, судьбы нет, все в наших руках. Но нет и случайностей. Сколько раз, когда Тьма брала нас за горло, в нас пробуждались невиданные силы. Посмотри на меня. Я сейчас любого чародея в узел завяжу, справлюсь с любым несущим спокойствие. А ведь я не всему этому учился — многое пришло само.

— Я этого пока не понимаю, — покачал я головой. — Но если тебе так много дано, помоги мне.

— Что случилось?

— Руи, мой брат. Он медленно убивает себя. Он слишком любил Аркадию, и теперь от него осталось полчеловека.

— Прости, дружище, я могу наказать, но не могу исцелить. Попроси Тайви, она не откажет.

Увы, Тайви в это время в замке не было. Те перебежчики, которые служили у бордовых палачами и надсмотрщиками, понятное дело, в домен не вернулись — они обосновались на Земле. Мы с Хансером прикинули и пришли к выводу, что выпустили их специально. Доменовцы в изгнании, со временем их выставят как несправедливо обиженных, а потом, прикрываясь их именем, ударят по нашему домену. ЛинКеТор, Бьярни, Вильгельм с Ричардом и Тайви отправились к ним. Сначала сильная верой должна была их убедить в том, что их простят, если они вернутся. Если не получится, в дело вступят мечи.

Руи увел своих на границу с Лазурным доменом. Мы его отпустили — хоть какое-то занятие, чтобы оторвать моего брата от бутылки. У него хватило бы благоразумия не провоцировать лазурных.

— Я боюсь, Луи, — сказал Хансер. — Вот вроде бы все вернулось на круги своя, и наш отряд рассыплется, погрязнет в повседневности. А я понял, что есть нечто гораздо выше грызни доменов — другая война, где нас очень не хватает, а цели — не жалкий клочок земли или право диктовать другим свою волю.

— И что тогда делать?

— Пока не знаю. Эх, Иллюминат с Агием ушли к друидам и вернутся не скоро. Они бы ответили.

— А может быть, наш учитель, как всегда, хочет, чтобы мы сами нашли ответ? — предположил я.

— Не исключено.

— И что это за война? Кто ее ведет?

— Вот, кстати, тебе мыслишка для обдумывания, всего пара фактов, пара совпадений. Первое — яд, который применяли некроманты, такой же, как у Воинства Небесного. Эти две силы, если верить Леониду, никогда не сталкивались, хотя именно они главные идейные вдохновители войны Темной и Светлой стороны. У одних под рукой орды крестоносцев, у других — легионы мертвецов. Вот и выяснили бы между собой отношения. Но нет, они лишь стравливают домены, причем так, что решающего перевеса не может получить ни та ни другая сторона.

— Очень интересно. — Я задумался. — Поход Леонида, нападение на наш домен — это должно было склонить равновесие на Темную сторону, но Светлые мобилизовали силы на Земле. А если поменять события местами? Скажем, кто-то решил таким способом уничтожить Темную сторону. Реально? Вполне. И тут же архангелы и некроманты сократили силу Светлой стороны до прежнего уровня. Я тут выяснил, что идею набора в легионы землян выдвинул Алистер. И если вспомнить, он в Стоунхендже играл в рамках правил. А потом Юлиан спровоцировал тебя — и человек устранен, а собранные им силы брошены совершенно в другую войну.

— Юлиан давно водится с крестоносцами, — вспомнил Хансер свое видение о прошлом, которое ЛинКеТор нашел в его памяти. — Хорошо, теперь еще одно. Помнишь, что Гюрза говорила о способности Конклава Плутона управлять практически всеми выходцами с этой планеты?

— Ну, помню.

— Раньше на Земле было понятие — биоробот. А теперь вспомни крестоносцев со сверхспособностями, сама терминология — «класс бойца», «боевой режим», это ведь не про человека так говорят, а про машину. Да и их поголовная вера в праведность ангелов, что бы те ни творили, — это тоже не человеческое.

— Надо поговорить об этом с Иллюминатом… — Головоломка уже вертелась в моем мозгу. Рождалась страшная догадка, но не хватало ключевого звена — того, что свяжет три силы воедино, а для его поиска надо было углубиться в историю, — я же в ней не силен.

— Ладно, сменим тему, — мотнул я головой. — Не в пьяных мозгах этот ребус ворочать. Ты-то что думаешь насчет Гюрзы?

— А должен?

— Брось, Хан. Ты знаешь, что это за штучка, и просто не мог не догадаться, почему она увязалась за нами.

— И что с того? — внешне безразлично спросил он.

— Ты уже что-то решил. — Я, довольный, откинулся на спинку стула.

— С чего ты взял? — начал было он возражать, а потом сдался: — От тебя, гада, ничего не скроешь.

— Это моя работа, — скромно опустил я глазки.

— Я нужен ей, хоть не нужен даже себе. Возможно, рядом с ней и мне станет полегче.

— Отлично. — Я встал. — Значит, сейчас я ее приведу.

— Ты что?! — Хансер даже отшатнулся.

— Хан, я же вижу — это я пьян, а тебе хоть бы что. Похоже, эта отрава, — я тряхнул бутылкой, — тебя тоже не берет. Так зачем ее зря томить? Будь человеком!

— Ты — старая сводня!

— В таком случае разрешите выполнить свои обязанности. — Я отвесил ему шутовской поклон.

Не знаю, что в тот миг руководило мной. Просто я стал слишком ценить искренние человеческие чувства. Они так редко встречаются! Тем более Гюрза — о ней каждый мог бы мечтать, но сделать из дикой кошки настоящую женщину мог только Хансер. И не потому, что он в этом силен — скорее наоборот, — а потому, что она готова была меняться ради него. Женщина же, по моему скромному мнению, должна прежде всего быть женщиной.

Она вскочила на ноги и выхватила сабли, стоило мне выйти из Теней в ее комнате.

— Стой, не надо меня рубить, — поднял я руки.

— Ты всегда так входишь, без стука? — спросила она недовольно.

— Слишком спешил.

— Ну и что случилось? Домены все-таки напали на нас?

— Ты думаешь о чем-то, кроме войны? — Я тяжело вздохнул, присел на скрипучий стул.

По ее комнате и не скажешь, что здесь кто-то живет. Полное запустение — еще хуже, чем у Хансера.

— Нет, — ответила она.

— А у меня другие сведения. — Я хитро прищурился.

— Если ты пришел поиздеваться — выйди вон. — Она сразу поникла, бросила оружие на стол. — Я не в том настроении, чтобы терпеть твои шутки.

— Совсем наоборот, — возразил я. — Сегодня я добрый вестник.

— Ты от него? — Глазки девочки сразу загорелись.

— Ну да, — небрежно кивнул я. — Только, ради бога, не спеши.

— Чего он хочет?

— Видеть тебя. Сядь! — Я тут же повысил голос, видя, что она готова бежать к Хансеру сразу. Она подчинилась скорее от удивления.

— Как его друг я передал тебе это. А как человек, желающий счастья вам обоим, сейчас вернусь и скажу, что ты не собираешься бежать по первому его зову и что он, если так уж хочет тебя видеть, пусть придет сам.

— Нет! — вскинулась она.

— Не спорь со мной, — хлопнул я ладонью по столу. — Я не знаю, что ты там сделала раньше, но чем-то ты его отпугнула. И если он тебе нужен, надо действовать по-другому. То, что падает тебе в руки без борьбы, не имеет никакой цены. А с Хансером это вдвойне верно.

— Но что делать?

— Не бойся, дядя Луи тебя научит.

— И сколько мужчин за свою жизнь ты покорил? — насмешливо фыркнула она.

— Лучше бы ты спросила, сколько я знаю Хансера. — Я не обиделся на этот выпад только потому, что она — влюбленная женщина и нести всякую чушь ей позволено.

— И что с того?

— Детка, я же меркурианец, не забывай. Сбор информации и выводы на ее основе — это мой конек. И я скажу тебе: чтобы покорить его, совмести несовместимое. Будь податливой, но в то же время недоступной. Соедини в себе лед и пламя, ветреность и серьезность. Мани его и одновременно отталкивай. Ему нужна борьба. И чем она сложнее, тем ценнее для него плоды победы. Сдайся вовремя — и ты победишь вместе с ним. В конце-то концов, тебе знаком термин «стерва»?

— Иногда меня так называли, — озадаченно проговорила она. — Правда, они сейчас все покойники.

— Тебе льстили. Стервозности в тебе нет и грамма. Только озлобленность, и ее ты должна изжить первой. А со стервозностью не вздумай перебарщивать. Ее должно, как приправы, быть немножко, в меру. Но и не слишком мало — иначе ее не почувствуют.

— Ты поможешь мне? — с надеждой спросила она. — Я ведь не смогу стать, как эта ваша Тайви.

— Забудь о ней. Обо всех женщинах забудь! Есть только ты и он — и твой военный советник в моем лице. Будь собой! Любое лицемерие — это путь к поражению. Не бойся меняться. Сейчас ты — машина для убийства. Его ты такой не заинтересуешь. Поэтому, прекрасная сеньорита… пока еще нет, не сеньорита, но стань ею, стань…

Меня застали врасплох. Но куда мне было тягаться с несущими спокойствие. Дверь слетела с петель. Они ворвались внутрь. Мелькнул кулак, я даже понять ничего не успел, а уже сползал по дальней стене, оглушенный, чувствуя, как из носа бежит кровь. Гюрза рванулась к саблям, ее схватили за руки, держали крепко, а она вырывалась изо всех сил. Она что-то чувствовала уже тогда, и двое мужчин с трудом сдерживали эту хрупкую по сравнению с ними женщину. Я узнал их лица: освобожденные рабы. Один — тот самый, что спорил с Хансером.

Ощущение непоправимого наваливалось сильнее и сильнее. Где вы, мудрые, много знающие, те, которые могли бы подсказать дальнейший путь? Прерывающий нить способен лишь рвать нити жизни. Почему, ну почему вы взвалили эту ношу на него? Безвыходных ситуаций нет. Но как объяснить тем, кто пока не видит так же далеко, как ты, гиблость этого доменовского болота? Ведь это же — кровь, новая война. Как сделать, чтобы крови было меньше? Хороший вопрос, и главное — по адресу, к специалисту по кровопролитию.

И ответ пришел. И, несмотря ни на что, даже такой ответ Хансер воспринял с облегчением. Ответ в виде двух десятков дарклингов, вышедших из Тени. В комнате разом стало тесно. Пришедшие жались к стенам, боялись. Хансер рассмеялся:

— Заходите, гости дорогие, угощать, конечно, нечем, но не это главное.

— Встань, — сказала одна из безликих теней.

— Да мне и сидя все прекрасно слышно.

Он чувствовал, как та же сила, что помогла ему победить херувима, никуда не ушла, послушно ждет своего часа. А еще он почувствовал близость грани, за которой… Что там? Просветление — оно совсем рядом, понимание всего, путь станет ясным, не будет больше дурацких вопросов: «Что делать дальше?» А эти дарклинги — что они по сравнению с херувимом? А их предводитель все говорил:

— Привет тебе, Хансер, убивший семнадцать марсиан, от нашего отца. Он просил напомнить тебе, что победителем в конечном итоге всегда оказывается он.

Хансер не слушал этого бреда. Он рванулся из-за стола, выхватывая кинжалы. Но запоздало пришла мысль: ты близок к Просветлению, а остальные? У тебя есть способ подтолкнуть их.

Ножи засверкали со страшной скоростью. Дарклинги пытались отвечать. Минута — и Хансер стоит посреди комнаты, его враги жмутся к стенам. Все ощупывают горло. Живы, — первая радостная мысль, но у каждого на горле два неглубоких пореза образуют направленный вниз угол.

— Вы умрете, — сказал Хансер. — Скоро, но не от моей руки.

Кинжалы, звякнув, упали на пол. О, нет, эти твари не бросились на него сразу. Они готовы были бежать, они прикидывали, какую хитрость выкинет их слишком сильный враг. Он же лишь стоял и смеялся. А потом все разом дарклинги бросились на него, мешая друг другу, отталкивая тех, кто впереди. Каждый нанес хотя бы один удар. Тело, упавшее на пол, трудно было опознать. А потом оно исчезло. Не рассыпалось в прах, как при развоплощении, а просто словно бы растворилось в окружающем воздухе. И дарклинги устремились прочь в ужасе. Но Тени исчезли. По всей комнате разлился яркий Свет. Длилось это минут десять, не более, но дарклинги за это время превратились в стадо дрожащих животных.

Я должен был ей помочь. В голове прояснялось медленно, спиной ко мне — скульптурная композиция из трех человек. Я встал, цепляясь за стену, выхватил шпагу. Что произошло, я не сразу сообразил. Дикий крик раненого зверя. Я и не понял, что вырвался он из горла Гюрзы.

— Н-е-э-э-т!!!

Лязгнули лезвия, выходя из наручей. Теперь настал наш с Гюрзой час сделать то, что нам не по силам. Пальцы несущих спокойствие розовыми червями упали на пол. Я достал одного из них ударом в спину, когда он отшатнулся, вопя от боли. Разве Хансер, ЛинКеТор, Бьярни или Руи позволили бы себе так кричать? Это оказался тот самый, кого я вызывал на поединок в день освобождения алтаря. Второго Гюрза ударила по горлу наручем, ощетинившимся тремя лезвиями. Оба тела упали на пол одновременно.

— Они убили Хансера, — сказала она.

И не было в голосе никаких чувств — лишь холод стального клинка.

Я бросил свое зрение через Тени. Комната Хансера была почему-то для меня закрыта, но в замке творилось страшное. В жилища перешедших на нашу сторону дарклингов врывались несущие спокойствие и убивали, убивали едва успевших проснуться, убивали безоружных, убивали, а в глазах их жертв был немой вопрос: «Почему? Мы же сражались за вас!»

— Это заговор, — сказал я. — Бежим отсюда.

— Я никуда не уйду, — ответила она. — Много работы: два десятка человек.

— Мы отомстим, когда вернемся!

— Нет, сейчас. Ты беги, Луи, приведи ЛинКеТора и Бьярни.

— Только вместе с тобой. Де Касталенде своих не бросают.

Остальные слова были лишними. Мы вошли в Тень. И я увидел их сразу. Трое. Они и не скрывались: чувствовали свою силу. На Гюрзу они внимания на обратили — им нужен был я. Оно и к лучшему. У каждого свой бой.

— С дороги, хамы, — презрительно бросил я прихвостням Джефера.

— Бросай оружие, маркиз, — ответил один из них.

— Чтобы вас проучить, достаточно по заду ножнами надавать.

Они выхватили мечи. Я рассмеялся.

— Чернь возомнила себя равной благородным? Вперед, покажите, на что способны.

Они были способны, и очень. Был момент, когда я не верил в победу, а потом один совершил ошибку, я ткнул его кинжалом в живот. Остальное было делом времени. И еще три тела упали на пол, вывалившись из Теней.

Я помчался вслед за Гюрзой, но там уже было все кончено. Два десятка дарклингов корчились в муках с распоротыми животами. У каждого — метка Хансера. Гюрза отлично ее воспроизвела. Я понял: не было драки, дарклингов смерть Хансера настолько деморализовала, что никто не сопротивлялся.

На другом конце коридора появился Эдмунд.

— Эд, слава богу! — крикнул я. — Это предательство!

— Я знаю, — ответил он. Его меч сверкнул в свете факелов, и лезвие вышло у Гюрзы между лопатками. Мгновенная смерть.

— Будь ты проклят! — заорал я.

А он молча шел на меня. Надо было бежать, что-то делать, но не мог я так просто уйти. И, упав в Тени, я захотел, чтобы Эдмунд последовал за мной. Я верил, что это получится, потому что только там мы можем сразиться на равных. Должна же быть хоть какая-то справедливость! И у меня получилось.

Он стоял передо мной, перепуганный, ничего не понимающий.

— Что это? — пробормотал он.

— Мой мир, — просто ответил я. — И здесь мы равны. У тебя — твое чутье на опасность, а есть ли что у меня, посмотрим. Доставай меч.

Я не помню, как убил его, не помню, как прорывался к портальной башне. Даже не помню, зачем меня туда понесло. Все как в тумане. Лишь одно чувство — пьянящее чувство силы. Я вполне мог начать мстить прямо сейчас. Наверно, какие-то силы от меня этого и хотели. Но я устоял. Я, никогда не владевший сильными заклинаниями, открыл портал на Землю. Я просто знал, как это сделать и куда надо телепортироваться, чтобы найти отряд ЛинКеТора.

Что заставило Эдмунда предать? Что заставило тех самых людей, которые шли вместе с нами на Город Ангелов, переметнуться на сторону Совета? Возможно, когда-нибудь я это пойму. Но никогда не приму. Мне кажется, дело в том, что Иллюминат поставил нас всех на пороге чего-то Великого. Но он не мог войти вместо нас — и подталкивал вопросами. Все без исключения ощутили, как Хансер сделал первый шаг за этот порог. Не Тайви — ее переход совершился раньше и тише. Именно Хансер, повергнувший херувима. Многие люди просто не могут смириться с тем, что кто-то поднялся выше его. И большинство из них, вместо того чтобы карабкаться следом, отвергают протянутую руку помощи и стаскивают того, кто выше, за ноги вниз.

Эдмунд всегда решал быстро и опрометчиво. Он труднее всего смирялся с ломкой стереотипов, навязанных нам с рождения. По сути, их нет только у плутонцев: другое у них воспитание. И Хансер был тем, кто нес все новое. Потому, чтобы сохранить свой старый мир, Эдмунд убил его. О нет, не своими руками. Просто он был тем, кого оставили следить за Советом. А вместо этого Эд влез в планы советников с головой и увлек за собой большинство наших воинов. Это сейчас я понимаю, что Хансер использовал этот момент, чтобы отсеять человеческий мусор от настоящих воинов — тех, кто будет драться не за алтарь, к которому привык, не за старый уклад жизни, а за нечто большее, неосязаемое, но существующее.

Мне очень хочется думать, что это так, что он не был просто зарублен. Так мне сказал Иллюминат… Впрочем, простите, благородные сеньоры. Время меня поджимает, я забежал слишком вперед. Не будем спешить. Я изложу все по порядку, без лишних подробностей, но и ничего не упуская. Как зерно, умирая, дает жизнь множеству новых зерен, так и из смерти Хансера выросло целое дерево. Но любой ребенок рождается в крови и муках, и первый звук, который он издает, — это плач. Так же рождалось и детище Иллюмината, Агия и Хансера. Но все по порядку…

Дверь в зал Совета распахнулась от удара ноги. Мы вошли. Впереди — ЛинКеТор, справа — готовый прикрыть его щитом Бьярни. За ним — Тайви в медвежьей шкуре, по бокам от нее Вильгельм и Ричард, замыкали строй ваш покорный слуга и Святослав. Совет был собран уже в полном составе. Мой взгляд скользил по лицам, и гадливость просыпалась в душе. Места павших в битве героев и предателей заняли даже не бывшие пленники и перебежчики, а рабы, те, с чьих спин еще не сошли рубцы от бичей надсмотрщиков. Конечно, раз сломавшемуся тяжело вновь подняться, им легче управлять.

Вильгельм и Ричард особенно мрачны. Как бы цинично это ни звучало, Хансер и Гюрза были убиты, но не побеждены. Их же сын и брат стал предателем. Не смерть Эдмунда оплакивали они, но его подлость.

ЛинКеТор окинул зал взглядом. Джефер вышел вперед.

— Откуда злость в твоем взгляде, могучий ЛинКеТор? — спросил он.

— Лицемер! — громыхнул в ответ несущий спокойствие. — Я даю тебе шанс оправдаться, но сомневаюсь, что у тебя это выйдет. Будь моя воля…

Рука Тайви легла ему на плечо, смиряя готовый вспыхнуть гнев. Все дни с момента, когда узнали мои друзья о вероломстве Совета, именно эта узкая ладошка держала поводок страшной мести, которую все несущие спокойствие рвались обрушить на наш домен. Сдержала и сейчас.

— В чем оправдываться? Хансер сам приказал нам заключить мир любой ценой. Другие домены запросили его жизнь. Он готов был пожертвовать собой для домена — он так и сделал. Для нас он навсегда останется героем. Мы припомним другим эту страшную цену, но тысячи жизней спасены…

— И для этого вы послали к нему толпу убийц?!

— Убийцы? Так вот тебе еще одно доказательство, могучий, но, увы, несдержанный ЛинКеТор: он оставил у каждого из них свою отметку на шее, а они так и не смогли его даже поцарапать. Только после этого он сложил оружие. Это был знак вам, маловерам, что не убили его, но сдался он по собственной воле, хоть мог бы перебить всех посланных к нему.

— А остальные?!

— Погибли по недоразумению. Мы не хотели их убивать, но они встали у нас на пути.

— Он говорит правду о смерти Хансера, — спокойно сказала Тайви. — Все так и было. А о своих побуждениях — полную ложь.

— Тайви, как ты можешь… — вмешался Олег.

— А ты как можешь?! — парировала она. — Вы хуже некромантских тварей. Те хоть не прячут клыки под маской друга! Сколько воинов готовы ворваться в этот зал? Отвечай!

Лицо сильного верой исказилось. Ох, не хотелось ему ничего говорить, но не смог он сопротивляться воле Тайви и выдавил:

— Две сотни отборных несущих спокойствие и повелевающих стихиями.

Скрип двух тетив. Все, теперь наших героев и Тайви не сдержит.

— Это на случай, если вы не внемлете разуму, — затараторил Олег. — Мы не хотим вас убивать.

— Стража! — заорал Джефер.

Распахнулись порталы, в зал хлынули высшие. Две стрелы сорвались с тетив, но сгорели в полете.

— Руби! — закричал ЛинКеТор, и снова на плечо ему легла рука Тайви.

— Уходим, — сказала она.

— Они должны умереть!

— Лин, от тебя же этого и ждут! Крови, пролитой ради мести.

— Кто?!

— Да уж не эти марионетки. Те, кто затеял все. Одна капля крови — и нашего падения будет не остановить.

Туча стрел и множество заклинаний устремились к нашему небольшому отряду, и все они разбились о шар яркого света, окруживший нас. Центром этого шара была Тайви. Я не знаю, каким чудом она усмирила жаждущие мести сердца, но мы попятились к выходу.

— Убейте их! — орал Джефер.

Тайви — во что же она превратилась? Я чувствовал ее мощь, она легко сдерживала натиск доменовцев. Но и во мне, как в день смерти Хансера, что-то просыпалось. Нельзя оставлять ее один на один со всем этим. Тени словно сами потянулись ко мне, стоило о них подумать. Я был сейчас художником и легкими мазками кисти вносил коррективы в картину боя. Один мазок — и в углах Тени свились в образы дарклингов, готовых атаковать советников.

— Воины, ко мне! — испуганно крикнул Джефер.

На созданные мной фантомы обрушился следующий ливень стрел и заклинаний. Они умирали так натурально и рассыпались в прах, как при развоплощении.

Второй мазок — серая мгла туманом накрыла готовых атаковать нас с мечами наголо несущих спокойствие.

И последний — во всех приделах замка зазвучал мой голос:

— Все, кто помнит Город Ангелов и то, за что мы дрались, прочь из замка!

Я надеялся, что будут те, кто откликнется на мой призыв. И надежды оправдались. Те, кому претило жить с грузом молчаливого предательства, потакания злу в душе, стекались к нам. Дружина Бьярни во главе с новым ярлом, Ходгаром, кельты под предводительством вождя Сэдрика, лучники, все те, кто смотрел с холма на атакующие орды восставших мертвецов, и другие, не забывшие боя с херувимом, Тьмы в его глазницах. Больше тысячи бойцов. Все они прятались за щитом, созданным Тайви. А я путал наших врагов иллюзиями, заставляя освобождать нам путь.

Мы вырвались из замка без потерь. Нас там ждали. Зеленых встретила неизвестно откуда взявшаяся спартанская фаланга и арбалетчики Руи. За их спинами была видна арка портала. Я заметил Леонида.

— Скорее! — Он махнул нам рукой.

— Откуда они здесь? — удивился ЛинКеТор.

— Я позвала, — ответила Тайви. И никто уже не спрашивал, как и когда успела. Мы устали удивляться чудесам.

Нас не преследовали. Похоже, нагнали мы на зеленых страху: были рады, что мы ушли. Город Ангелов, вновь мы вернулись сюда. Леонид усмехнулся:

— Как знал, что понадобится.

Понятно, что всех ушедших Совет отлучил от алтаря. Мы только посмеялись над этим. Среди всего, что навалилось на нас, это было такой мелочью, что и упоминания не стоило. Так нам было даже привычнее. Тем более что та же участь постигла и тех, кто пришел со Снорри и с Леонидом. Кстати, среди последних были Хильда и Уильям. Эта девчонка притащила брата за собой, хоть бедняга не понимал, во имя чего они идут против всей Луны. Кстати, насчет всей Луны — это не пафосные фразы. Мы были не нужны ни тем ни другим.

— Ну и что все это значит? — поинтересовался я у нее.

— Прости, я не смогла забыть твоих слов, — лукаво улыбнулась она.

— Я Тайви попрошу в твоей памяти поковыряться, убрать все лишнее.

— Поздно. — Она пожала плечами. — Мы уже сделали выбор, и нас уже отлучили. А в ответе за все ты, так что тебе о нас и заботиться.

— Придется, если выживу, — тяжело вздохнул я, а она опять улыбнулась.

У портала на Землю стояла стража — две сотни бойцов. Они менялись каждые три часа. Но ангелы словно знали, что встретят их здесь гребенкой копий: не пытались лезть на штурм. Видимость затишья. И мы, такие разные, но в то же время похожие тем, что не могли больше жить как раньше.

Вечером заявились Иллюминат и Агий в виде двух огромных воронов, и один из них показался мне до боли знакомым… Мы их ждали. Я, ЛинКеТор, Бьярни, Тайви и Леонид. Нам было о чем поговорить.

— Значит, Хансер решился, — сказал Иллюминат.

— Ты обо всем знал заранее! — начал с обвинения Лин.

— Не знал, но предвидел и такое развитие.

— А по-другому нельзя было?!

— Можно. Просто это был единственный выход, который увидел Хансер.

— А ты на что?! — ЛинКеТор встал, нервно прошелся по комнате. — Ты им пожертвовал!

— Если бы у него не было шансов в бою, я признал бы это. Он пожертвовал собой сам и дал вам это понять.

— Ты мог ему помешать!

— Я не помогаю и не мешаю — я лишь указываю путь.

— Уходи. — ЛинКеТор отвернулся. — Тебе не место в этом городе. Уходи и не возвращайся никогда. Мы больше не нуждаемся в твоих вопросах. И я не хочу быть таким, как ты. Я хочу действовать, изменять мир.

— Лин, каждый изменяет его по-своему, и неизвестно, кто больше — ты своим мечом или он своими вопросами, — заступилась за Иллюмината Тайви. — Если бы не он, мы бы все еще барахтались в доменовских детских ссорах.

— Пусть уходит!

— Хорошо. — Иллюминат не стал спорить.

— Тогда я уйду с ним. — Тайви тоже встала.

— Нет.

— Да. Ты не можешь мне приказывать — у тебя на это нет ни права, ни сил.

— Тайви! — ЛинКеТор бросился к ней и обнял. — Неужели ты считаешь, что я могу даже подумать о том, чтобы принудить тебя к чему-то силой? Уходи, если это тебе надо, но возвращайся, обязательно возвращайся. Я не смогу без тебя.

— Я вернусь. — Из глаз Тайви потекли слезы. — Ты только берегись опрометчивых решений. Не руби сплеча. Луи, ты…

— Да, я помогу, позабочусь. — Просьбы я не дослушал.

— Прислушивайся к нему, — попросила Тайви. — И не злоупотребляй Тенями. Я знаю, ты получил от Хансера способность ходить в них, но это не твое.

Несущие спокойствие вышли. Остались мы вчетвером.

— Ты тоже хочешь уйти с Иллюминатом, — сказал мне Агий. Это был не вопрос, а утверждение.

— Хочу. Я близок к чему-то, но ты же останешься? Ты мне поможешь? — ответил я.

— Это он Проводник. — Агий кивнул на нашего учителя. — Я не умею указывать путь.

— Тогда буду искать сам.

— Найдешь, — одобрительно кивнул Иллюминат. — Ты еще что-то хотел сказать?

— От тебя хоть что-нибудь скрыть можно? — Я печально улыбнулся.

— Тебе можно. Просто ты пока не знаешь как. Но скоро поймешь. Ну, рассказывай.

И я поведал то, о чем мы с Хансером говорили перед его смертью. После этого Иллюминат долго молчал, думал, а потом проговорил:

— Ты прав, в головоломке не хватает одной детали. Теперь все стало ясно. Слушай, запоминай. Ты сам поймешь, когда остальным можно будет это открыть. Недостающая деталь — женщина-пастырь по имени Лилит. Она оставила самый четкий отпечаток в этом мире своими делами. Настолько четкий, что ее имя упоминают до сих пор, правда, не в связи с тем, что она сделала. Воинство Небесное здесь поработало, как всегда, искажая предания. Но Круг хранит истину о ней. Она жила в то время, когда у Круга начались первые трения с высшими. Говорят, что именно она приложила руку к развязыванию войны, но доказательства тому только косвенные. И друиды, и высшие готовы были подняться к вершинам просветления. Эта война отбросила и тех, и других далеко назад. Лилит же открыла, как пастырь может стать охотником. Испытала она это на себе. И, как я сейчас понял, первая обуздала безумие. После этого она предала Круг и ушла к высшим. Планеты тогда уже были созданы, но не существовало на них отдельных школ. Это тоже идея Лилит.

До нее высшие владели всеми умениями. Она загнала в тупик друидов, дав нам путь охотников, и высших, разделив их знания и, хуже того, сделав их не тем, что дается, когда твой дух к этому готов, а тем, чему можно научиться. Необходимость в духовном росте отпала. Она создала школы Марса, Юпитера и Сатурна. Немногие высшие, кто понял, что творится, обратились к Теням и создали школу Меркурия. Правда, произошло это слишком поздно: почти все из наследия первых высших оказалось утерянным.

В противовес Меркурию Лилит создала школу Плутона. Но среди высших кровь брала свое, души требовали просветления, оставалась память о предках. Тогда Лилит спровоцировала раскол на Светлую и Темную стороны. Она же очерняла обе стороны перед их противниками, не допуская примирения. Светлые, озлобленные ею же, сумели сделать так, что Солнца Темная сторона больше не видела. Это еще больше разозлило темных. Для того же был создан Некромантский домен, чтобы темные даже не думали о примирении. Но это привело к тому, что Светлая сторона чуть не была уничтожена. Лилит пришлось из того же материала, из некромантов, создать Воинство Небесное. С ее знаниями это просто. Эти две силы, как и третья — Конклав Плутона, — одного корня. И льют воду на колесо одной и той же мельницы, замыкая домены на внутренней борьбе.

— И Круг все время это знал? — удивился я.

— Нет. Я ведь первый, кто повторил путь Лилит и понял, какой силой она овладела. Все вместе я сложил только что. И это объясняет все, в том числе способности ангелов к изменению тела, власть некромантов над умершей плотью и неполноту их знаний. Лилит боится, что кто-то сравняется с ней и захочет править всем сам. А ведь она считалась одной из самых верных последователей идей Круга. Превращение в охотника сломало ее дух, но не волю. Хансер интуитивно чувствовал кого-то сильного за всем происходящим. Потому и поступил так. Он вырвал вас из войн доменов, поставив перед настоящим врагом.

— И он специально дал нам понять, что умирает по своей воле, — добавила Тайви. — Чтобы мы не мстили. Если бы в Зеленом замке началась резня, она бы бросила нас вниз, завертев в круг мести. В этом Лилит была близка к победе.

— Но Тайви и ты, Луи, смогли этого не допустить.

— Но я же мстил, — возразил я. — Эдмунд тот же…

— Ты всего лишь вырывался из замка. Месть не была твоей целью.

— А с Эдмундом ты исполнял свое предназначение, — добавил Иллюминат.

Ушел и я — не стал уточнять, что они имели в виду. Голова и так пухла от мыслей, а на душе кошки скребли.

— Ты все еще считаешь, что мы не понесли невосполнимых потерь? — спросил Агий у Иллюмината. — Мы лишились Карателя и всех, кто мог бы его заменить. Остальные далеки от просветления, Вершителя нет.

— Ты не прав. У нас есть Каратель.

— Кто?

— Луи. Он не обратил на это внимания, да и вы все: он же убивал. Не развоплощал, а именно убивал. И как! Во время прорыва к портальной башне он убил троих несущих спокойствие в открытом бою и магией свернул шею не самому слабому повелевающему стихиями. А Вершитель — вон сколько у нас их: ЛинКеТор, Бьярни и Леонид.

— Все трое?

— В конце концов, кто тебе сказал, что всех должно быть по одному? Вершитель, Каратель или Судия — это предназначение, а не личность. Вот что я имел в виду, говоря с Луи.

— Все же крови слишком много, — покачал головой Агий. — Гюрза…

— Они с Хансером были словно предназначены друг для друга, — вздохнул Иллюминат.

— Нет, — ответила Тайви. — Они были братом и сестрой. Наверно, Хансер подсознательно это чувствовал, потому и пощадил ее, а потом всячески отстранялся. А Гюрзу влекло к нему. Она думала, что Хансер — ее единственная любовь, а это был лишь зов крови.

Они помолчали еще немного, а потом Иллюминат спросил:

— Ну что, Судия, Каратель у тебя есть. Каким будет первый приговор?

— Отец дарклингов, его душу уже нельзя исцелить. Этой мерзости быть не должно, чтобы не было даже искушения вступить с ней в союз. А потом доберемся и до остальных демонов.

— Демонов? — Иллюминат усмехнулся. — Нет, демонами как раз назовут нас. Мы же ушли со Светлой стороны. Кем же мы еще можем быть в их глазах?