Телохранитель ее величества. Точка невозврата

Глава 15. Обхождение, наука и наука обхождения

Декабрь 2447, Венера, Альфа, Золотой дворец. Корпус королевских телохранителей

Клац. Клац. Клац. Попадание. Снова попадание. Мимо. Попадание. Мимо. Снова мимо. И снова.

Когда я впервые садился в кресло «мозговерта», я предполагал, что усовершенствование коснется лишь ускорения. Но оказалось, что у процесса есть и иные положительные эффекты. Например, меткость. С тех пор, как я пришел в себя, она возросла существенно. Также улучшились память, внимание и зрение. Я начал понимать местных мастериц, попадающих в такие цели, в которые никто никогда не попадет, ориентирующихся в пространстве так, будто такая штука, как вестибулярный аппарат, заменена у них на гирокомпас. У меня и у самого ориентация в пространстве вышла на уровень. Например, по той лесенке, по которой я бежал на первой дорожке смерти, теперь могу не бежать, не идти, а танцевать. Буквально вчера для пробы ходил по стальному тросу. Успешно! Мой вестибулярный аппарат работает не хуже чем у профессиональных эквилибристов, и это только начало тренировок.

Сейчас же, в данный момент, я отрабатывал одно из важнейших умений для любого бойца — меткость. И сам понимал, что то, что было до «мозговерта» — ознакомление, детские игрушки.

— Есть, прошел. Зачет. Коэффициент попадания — пятьдесят два процента. Неплохо! — Маркиза пальцами деактивировала голографическую линзу перед лицом, сквозь которую наблюдала за результатами моих стараний. — Молодец, делаешь успехи! Голова не болит?

Я отрицательно покачал головой. Нет, не болит. Но иногда случаются приступы, когда боль разрывает на куски. По словам Рамирес, эта боль будет присутствовать еще долго, пока моя нервная система окончательно не войдет в равновесие. Обычно требуется месяц, для меня он может растянуться на все три, однако после первых двух-трех недель периодичность и сила приступов упадет. И это радовало.

Сегодня прошла ровно неделя с момента моего знакомства с Рамирес. Мы на «ты», без «сеньора», она сама попросила называть её так. Выстроила общение по типу «младший брат — старшая сестра», считая, что в её случае это педагогично. Первые дни она непрерывно наблюдала за мной, ходила по пятам, давала советы и вообще была моим ангелом-хранителем. После же я частенько сидел у неё в кабинете, пил кофе и мы трепались о жизни.

Из бесед с нею я почерпнул очень много интересного об особенностях именно этой установки, стоящей в подземелье дворца. Она отличается от армейских аналогов, а статистика сбоев, действительно, на порядок ниже, чем в королевских войсках. Отличаются так же и методики расшатывания организма, внедрения тех преимуществ, что дает нейронное ускорение. Ведь умение быстро думать без умения эту быстроту применить ничего не стоит. И именно методики раскачки — определяющий момент существования корпуса, главная причина того, что выглядит он так, как выглядит, со всеми своими законами и традициями. Каждая традиция зародилась не на пустом месте, а благодаря тому, что для методик требовались соответствующие условия, соответствующие люди, соответствующих параметров.

Надо сказать, первые дни мне её помощь ой как требовалась! Представьте такую ситуацию: вы взмахиваете рукой, или переставляете ногу, а нога (рука) стоит на месте. Или не стоит, двигается, но с черепашьей скоростью. А в конце ускоряется, смещает твой центр масс, и ты, не успев среагировать, падаешь. Всего лишь оттого, что хотел переставить ногу или махнул рукой. Даже ложку ко рту приходилось приближать медленно-медленно, чтобы не выбиться из графика подноса ложки ко рту!

Я чувствовал себя маленьким ребенком, обучающимся базовой моторике, который ничего не умеет и все его достижения — не писает в подгузники. Но мое тело училось. Училось использовать новую скорость восприятия, отдавать команды на ней и воспринимать их результат, а так же синхронизировать движения с обычной, общечеловеческой скоростью.

То, что я пытался выработать сейчас, здесь называется лаконично, «боевой режим». Это как коробка передач на доисторических транспортах, только автоматически включающаяся, молниеносная и у тебя в голове. К примеру, живешь, идешь по улице, делаешь свои дела — у тебя одна скорость восприятия. Вдруг хулиганы напали, машина выскочила, еще какая опасность — автоматический вброс в кровь адреналина, и твоя скорость анализа угрозы становится в разы выше. Пока только анализа, обратную связь, реакцию, мне еще предстоит развивать, отдельно. Но вот опасность ликвидирована, мозгу подается сигнал об отбое, и ты снова видишь, слышишь и думаешь, как обычный человек. И никак иначе.

Этот режим нужен, просто необходим, без него никак. Ведь если жить всё время в ускоренном темпе — сгоришь, и это не лечится. Те, кто так и не выработал его в себе, становятся психами, идиотами, сходят с ума, и утилизация для них — милосердие. Проблема в том, что когда, например, я выбегал из туннеля полосы смерти, где погружался в транс, подобный этому режиму, мои глаза видели окончание туннеля, окончание испытания, тело чувствовало, что я расслабляюсь. И сама нервная система переходила из возбужденного состояния в обычное, транс под действием этих факторов исчезал. Здесь же такого граничного фактора нет — мозг не знает, не видит, когда нужно выйти из ускоренного режима. Нет ни яркого света в конце туннеля, ни окончания двигательных сокращений — ничего, что толкнуло бы его к выходу в нормальный режим. Этот фактор я должен задавать себе, мысленно, каждый раз, и хуже того, делать это на автомате, неосознанно. И в этом заключалась вся гениальность местных методик.

— Новая серия. Готов? — повернулась девушка. Я кивнул, защелкнув на винтовке новый рожок с гранулами. — Поехали!

Да, поехали. Я всегда готов. Я же мужчина, а какой мужчина не любит пострелять? Приклад в плечо, глаз на мушку и на дальний стенд, по которому сейчас начнут проплывать мишени. Да-да, как в школе, ствол и мушка, без электроники. Цели же будут проплывать на скорости, всё время возрастающей по мере роста процента попаданий. При резком же уходе статистики в ноль упражнение закончится, условным поражением.

Есть, первая цель, поплыла. Клац — приклад врезался в плечо. Попал, не попал — теперь, в принципе, не важно. Главное стрелять, статистика придет со временем. Быстро стрелять, не отвлекаясь. Вторая, третья цели, четвертая. Клац, клац, клац. Еще и еще. Началось, быстрее пошли. Еще быстрее. На какой-то момент притормозили. Затем вновь ускорились. И так несколько раз. Я водил стволом на микроны, на миллиметры вправо-влево, вверх-вниз, ловя их, и нажимая, и нажимая гашетку. Клац, клац. Клац, клац. Палец же дергался всё быстрее и быстрее, быстрее и быстрее… Пока в один миг не застыл в спущенном положении.

— Стоп! — Моя спутница и наставница практической части предмета остановила процесс, вскинув руку. — Сорвался, Хуанито. Коэффициент попадания — сорок один процент. А если бы не смазанная концовка, было бы все шестьдесят! Плохо, Хуан! Плохо! Надо держать себя в руках.

Она осмотрела меня с ног до головы, мое плачевное состояние, и все-таки сжалилась:

— Ладно, перерыв!

И присела, откинувшись на стойку с боеприпасами.

— Уффф! — лаконично воскликнул я, деактивировал оружие и последовал её примеру, присев и прислонившись к стенке. — Так плохо выгляжу?

Она поджала губки, не ответила.

Мы сидели в «шахте» — достаточно узком и невероятно длинном тоннеле стрельбища. Находились здесь давно и работали постоянно, без перерыва, меняя накаливающиеся иглометы на холодные, которых в местном арсенале, как и в любом другом арсенале корпуса, было предостаточно. Тренировались стрелять из разных позиций — стоя, сидя, лежа. Пока лежа получалось лучше всего, но я не отчаивался.

У меня получалось, сорок один процент попаданий на такой дистанции, на такой скорости и без системы прицеливания?.. Раньше и мечтать о подобном не мог! И от этих мыслей юноша, сидящий во мне, приходил в неописуемый восторг, как раз и позволяющий сидеть здесь, без еды и воды (а пить-то как здесь хочется! Матерь божья! Будто в пустыне сидим!) который час подряд.

— А что лучше для стрельбы, рельсовая винтовка, или линейная? — спросил я, пытаясь отвлечься и поддержать разговор.

Девушка пожала плечами.

— Они разные. И для разного.

Маркиза молчунья, из неё слова не вытянешь. Это я понял уже здесь, и не сразу. Тот день, когда мы гуляли с Хуаном Карлосом, был… Нет слов, чтобы описать степень его исключительности! Она говорит только по делу, сухо, сжато. Практически не сплетничает с девочками и не обсуждает других, что для представительницы её пола вообще-то странно. В местных клубах по интересам не состоит, в увал «в город» не ходит. И даже учиться пошла на не особо популярное здесь техническое направление. Несмотря на то, что считается в доску своей, со всеми, в том числе с девчонками нашего взвода, держится отстраненно, соблюдает незримую дистанцию. Ну, с чужими ладно, но и с напарницами, с которыми связывает нечто большее, чем просто необходимость принять друг друга, такой барьер всё равно существует. И это отклонение.

— Ну, а с точки зрения снайпера? Ты же снайпер? — продолжал я, чувствуя, что надо пытаться заговаривать ее. Чтоб оттаяла. Мне не нужны лишние барьеры, и начать надо хотя бы с таких вот бесед. — Какая лучше?

Она задумалась.

— Рельсовка мощнеё. Гораздо мощнеё! Чтобы стрелять с неё даже с половинной мощностью, нужен упор — в руках не удержишь. Но и выстрел будет такой, что… — Она покачала головой. — Как снайперка она лучше, я бы выбрала ее. Но для боя, для штурмовика, лучше Гауссовка. Её можно настраивать, подстраивать под конкретные условия. Для дальних дистанций, для ближних, для средних. В зависимости от среды поглощения игл — например, если за спиной того, в кого стреляешь, стена купола или что-то хрупкое. И так далее. Можно скорость подстраивать, можно температуру иглы на выходе. Можно вообще плазмой стрелять!

Теперь головой покачал я.

— Это сложно. Уметь её настроить. Я вот не всегда понимаю, что нужно делать. А иногда вообще не понимаю — тыкаю и всё.

Девушка покровительственно улыбнулась.

— Это придет. Со временем. Мне тоже не сразу пришло. Там всего четыре соленоида, четыре степени свободы — не так уж и много.

— А как твое настоящее имя? — резко перевел я тему разговора, посчитав вступительную часть достаточной. Сейчас? Почему бы и нет? «Дома», в каюте, или в столовой, на ней вновь будет непрошибаемый кокон, сейчас же разговорить её на личные темы шансы имелись.

Маркиза смутилась, опустила голову. Помолчала. Но, видно, пришла к тому же выводу, что и я — пора наводить мосты. И тихонько, словно боясь, что кто-то посторонний услышит, произнесла:

— Гюльзар. Гюльзар Амир Селим. Как видишь, девочке с таким именем лучше быть просто «Маркизой»… — Далее последовала ироничная усмешка, полная горести.

Мне сразу стало жаль ее, я понял всё. Почему она так относится к имени, почему замкнутая и нелюдимая. Но в отличие от неё, я знал, что надо делать, чтоб это преодолеть. Однако действовать тут надо аккуратно, почти нежно — очень легко спугнуть, сломать статус-кво и сделать хуже.

— Они обижали тебя, да? Дразнили? — Я вложил в голос как можно больше сочувствия и поддержки.

— Да. — Есть, первая победа, она сходу не закрылась в себе. Воодушевленный, я продолжил:

— Просто потому, что ты не такая, как все?

Мог бы и не спрашивать!

— Меня тоже всегда дразнили, — раскрыл я свою «тайну». Чтоб создать атмосферу близости, общей беды. — А один препод, мудак первостепенный, и сейчас коверкает мою фамилию, целенаправленно. Хоть я учусь в спецшколе, где всё строго.

— Ты — русский, — парировала она, покачав головой. — Вас много, и вы вместе. Латинос не могут не считаться с вами. Мы же сами по себе.

Глаза её вдруг опасно сверкнули.

— Русские тоже издевались, Хуан! Потому, что на них я тоже не похожа! Понимаешь? Так что не надо мне тут рассказывать! Ты не я! И никогда мною не был!

Она вскочила, схватила винтовку и дала очередь по мишеням. Не очередь, вру, одиночными садила, но на такой скорости, что в ушах всё слилось в один сплошной гул. Клац, клац, клац…

— Я не они, Гюльзар, — попробовал возразить я, когда винтовка замолчала, а она начала возвращать контроль над эмоциями. — Ты же видишь это. И никогда таким не был.

Она молчала.

— И мне нравится, как тебя зовут, — добавил я, улыбнувшись. — Очень красивое имя! Что оно означает?

— Цветник. Сад роз. Не произноси это имя больше, хорошо?

Я отрицательно покачал головой.

— Буду. Впредь. Всегда. — Я поднялся и медленно подошел к ней сзади. — Потому, что ты не права. Больше никто не обидит тебя, Гюльзар. Здесь все свои. Здесь ВСЕ свои! — уточнил я.

— Да что ты знаешь о «своих»! — обернулась и закричала она в лицо, из глаз её полились слезы. — Что ты вообще об этом знаешь?!

— Знаю!

Я в один шаг очутился рядом и схватил её в объятья. Так, чтобы жест этот не нес эротизма, но чтобы не успела начать сопротивляться. Она попыталась, но поздно, я уже крепко держал ее. Провел рукой по волосам.

— Тихо, тихо, девочка!.. Тихо!.. Я знаю. Много знаю! А еще вижу. И чувствую.

Она обмякла. Я про себя улыбнулся.

— Ты живешь в собственном мирке, в стенах, которые сама себе выстроила. Отгородилась ими от всех, кому дорога, считая, что так и надо. Только знаешь, ТОГДА они были актуальны, твои стены. Необходимы. ТЕПЕРЬ же они мешают тебе, калечат. Не дают жить. Так нельзя, Гюльзар!

Она слушала, не вырывалась и не перебивала.

— Тебя не обидят, — продолжил я. — Никто. Никогда. А если попытаются — я размажу ту суку о внешнюю створку шлюза! — закончил я с эмоциями. — Веришь? А после Мишель вышвырнет её на улицу! Потому, что иначе нельзя!

Дети злы, Гюльзар. Жестоки. Тем более в приютах. Здесь же всё не так. И ты пришла сюда, чтоб всё изменилось, чтобы стать сильной. Никого не бояться, никому не позволять смеяться над собой и своим происхождением. Так?

Робкий кивок в ответ.

— Так не бойся же! — закричал я и отпихнул ее. И продолжил кричать, прямо в лицо:

— Они — твоя семья! Семья, понимаешь?! Ты не доверяешь собственной семье! Самым близким людям! Как ты собираешься жить дальше, если сама отталкиваешь тех, кому дорога?

Я пришел сюда почти за тем же — чтобы стать сильным. Чтоб надо мной никто не издевался. Но я ДЕЛАЮ так, чтобы достичь этого. А что делаешь ты? Скрываешься за глупым прозвищем?

Она стояла, опустив голову, душа рвущиеся слезы. Ой, не переборщить бы! Слишком лихо начал!..

…А может так и надо? Так и только так?

— Ты — это ты! Понимаешь? — продолжил я, обретя новые силы. Да, наверное, только так. — Как бы тебя ни звали, какой бы позывной у тебя ни был. И любят они в тебе именно тебя, какая ты есть, а не твою маску.

Так позволь мне помочь тебе! — Я протянул руку, осторожно вытирая влажную каплю у неё на щеке. — Я не дам тебя в обиду, не позволю над тобой смеяться, но мне нужно, чтобы ты помогла мне. Помоги, Гюльзар! Помоги сама себе! — вновь перешел я на крик.

Она расплакалась, разрыдалась, но это были другие слезы. Что-то сдвинулось в ней, треснуло. Её стены, не дающие идти на сближение с людьми. Пока только треснули, но и это прогресс.

— Пусти нас в свою жизнь, Гюльзар, — закончил я, — и ты увидишь, что всё совсем не так, как думаешь…

И снова притянул её к себе. Она не сопротивлялась, наоборот, подалась вперед и уткнулась в плечо.

Сколько мы так стояли — не скажу, но долго. Я понимал, что малейшее движение, и всё испорчу, и не торопил события. Да и куда мне спешить-то? Она же постепенно пришла в себя, стихла. Успокоилась.

— Хорошо. Я попытаюсь.

И я почувствовал, что победил. Да, это победа, ибо я понял, что могу не только ставить на место таких сучек, как Долорес у фонтана, но и реально помогать людям. Это победа моей веры в себя, а на данном этапе она мне ой как необходима!

— А почему «Маркиза»? — улыбнулся я, решив закрепить успех.

Она отстранилась и смутилась, но только смутилась — негативной реакции не последовало.

— «Ногу убери! Расселась тут, как маркиза!» И матерное слово.

— В приюте? — Мне стало смешно. Её глаза так же весело блеснули.

— Да.

— А ты?

— А я сказала, что я не маркиза. И прицепилось…

Мы рассмеялись. И смеялись долго, очень долго. У меня через смех выходило все, что скопилось негативного за последние два месяца, у неё…

…А у неё за последние незнамо сколько лет, с момента гибели родителей.

Что ж, мой приход сюда уже оправдал себя — кому-то от этого стало легче. Настроение продолжало подниматься.

— Да, Хуан, наконец мы встретились. — Норма-Августа улыбалась во все тридцать два зуба. — До этого ты не был готов. Теперь же мы начнем наши настоящие тренировки, — сделала она ударение на этом слове.

Я огляделся. Зал вокруг нас был пуст, за исключением красноволосой бестии, сидящей на краю соседнего татами и напряженно смотрящей на нас. Норма заметила мой взгляд и прокомментировала:

— Огонек будет нам помогать. Моя задача — разработать для тебя технику ведения боя, она же будет испытывать её с тобой в спарринге. У меня не только ты, есть и другие подопечные. — Улыбка.

— Да нет, я понимаю, — покачал я головой.

— Ну, вот и славненько! Тогда к делу. Наша техника не будет тебе доступна никогда, да и не нужна она тебе. Мы будем создавать для тебя собственную, персональную технику, гибридную — и с силовыми, и со скоростными составляющими. Попытаемся использовать плюсы и той и той системы. Это сложный, но интересный процесс. — Она улыбнулась, словно кошка — предстоящие трудности вызывали в ней восторг. — Начнем мы, естественно, с азов, и двигаться вперед будем постепенно, чтобы не мешать, а помогать развитию твоей ноги, — кивнула она на мою коленку. — Поэтому первые занятия не будут носить яркий негативный окрас, который ты видел тогда.

Я непроизвольно скривился, вспоминая её избиения. Хороший «негативный окрас»!

— Но только пока, имей в виду, — добавила она стали в голос. — После того, как колено придет в норму, пощады не жди. А следовательно, отнесись к занятиям максимально серьезно уже сейчас — ты же знаешь, я не жалею тех, кто забывает уроки.

Это правда, таковых неё жалеет, делая окрас из «негативного» «супернегативным».

— Вопросы есть?

— Так точно! — вытянулся я. — Как быть с теми, кто прошел подготовку, подобную моей? Кто обладает ускоренным мышлением? Вы будете учить драться с ними, и нужна ли для этого какая-то особая тактика? Особая подготовка? Вы ведь не будете утверждать, что «мозговерт» не используется больше нигде за пределами корпуса? — улыбнулся я.

Норма скривилась. Нет, утверждать этого она не собиралась, хотя это была информация не для общего пользования.

— Особой тактики нет, ответ в самом вопросе. «Скорость» и «тактика» — немного разные вещи. Так что знаний и навыков, которые ты получишь здесь, теоретически тебе должно хватить. Что же касается скорости… — Она вздохнула. — Степень «погружения» для силового бойца почти никогда не превышает значения «три». Не может превысить по физиологическим причинам. Нигде, ни в каких войсках, ни в каких странах. Следовательно, скорость принятия решений у подобных бойцов не должна превышать коэффициента «четыре» — иначе он или сойдет с ума при обкатке боевого режима, или это будет пустая трата средств и времени на его подготовку. Ты же знаешь, подготовка таких бойцов недешева?

Я кивнул — догадывался.

— У нас же, в связи с нашей физиологией, ускорение мышления минимум шестикратное. У некоторых доходит до восьми — десяти, у самых стойких. Скорость же движений — минимум четырехкратная по сравнению с небоевым режимом. Мы круче их, Хуан, и в рукопашной сделаем любого. И не только в рукопашной — стреляем тоже быстрее.

Я снова кивнул — в принципе, именно ради этого качества чисто женская организация и была создана императором, как корпус телохранителей. Ну, не успеют за ними мужчины! Ангелы всегда опередят их, если вовремя заметят угрозу!

— Твою скорость движений до «трех» мы подтянем, хочешь ты или не хочешь, — Продолжила Норма и коварно улыбнулась. Но за усмешкой её я прочел неподдельное сочувствие, от которого стало не по себе. — Мышление тоже попытаемся развить на уровне настоящих ангелов, во сколько бы нам это не обошлось. Так что если ты вытянешь программу, то теоретически сможешь справиться с любым усовершенствованным бойцом любого государства. — Она улыбнулась. — Ты будешь двигаться так же быстро, как и они, но думать немножко быстрее. Как тебе такая картина?

— Впечатляет! — Я уважительно склонил голову. — Но только в случае, если я вытяну программу, — пытался я взять себя в руки. Получалось не очень.

— Разумеется, — вздохнула она. — А вот тут многое зависит только от тебя. А многое, наоборот, от тебя не зависит. Но в любом случае, — подвела она итог, — чем больше ты будешь заниматься, тем лучше будет для тебя. Еще вопросы?

— Больше нет, сеньора. Готов приступать к началу занятия! — вновь вытянулся я.

— Вот и отлично! — она улыбнулась и ударила перчаткой о перчатку. — Тогда запоминай. Для войск специального назначения существуют четыре основные, «научные» школы рукопашного боя: имперская, североамериканская, китайская и русская. Самой сложной для изучения считается китайская, самой простой — имперская. С неё-то мы и начнем.

Итак, первая тема. Основные элементы и отличия техники боя имперского спецназа.

Стойки. В имперской технике выделяют следующие стойки. Защитные…

— Ну что, Хуанито, не скучал? — Очень Важная Сеньора вошла и улыбнулась. Хищной, но довольной улыбкой. Я вдруг поймал себя на мысли, что пока приходил в себя, больше недели, успел соскучиться по её урокам.

— Никак нет, сеньора инструктор! — бодро ответил я. — Некогда было.

Она одарила меня понимающей улыбкой.

— Что ж, бывает, бывает…

Села на место, щелчком пальцев активировала сзади себя огромный, во всю стену, визор, после чего протянула мне осточертевшие мотивационные принадлежности.

— Поскольку мы много пропустили, предлагаю начать с разминки. Сейчас перед тобой будут проходить картинки с предметами, твоя задача их сосчитать. Принцип счета прост: — она указала на появившееся сзади изображение банана — это «первый банан». Это — изображение сзади неё сменилось с банана на ананас — «первый ананас». А это «второй банан». — На экран вернулась изображение банана. — С ростом счета количество считаемых предметов будет увеличиваться. Сбой — удар шокера. Готов?

Я защелкнул последний браслет и кивнул.

— Так точно, сеньора инструктор.

— Начинай.

— Первый банан. — Смена изображения. — Первый лимон. Первый ананас. Второй банан…

Картинки начали мелькать с невообразимой частотой. Мозг отключился — мне пришлось отключить его, я банально не успевал за ним. Я очутился как бы в одном измерении, а мое сознание, считающее фрукты на картинках, где-то совсем в другом. Вот он, боевой режим! Во всей красе!

— …Тридцать шестой ананас. Сорок седьмой банан. Двадцать третье яблоко. Шестой лимон… — только и отскакивало от меня. При этом я чувствовал, как язык мой заплетается, не успевая за полетом мысли. Сеньора кивала, я её удивил, и это слабо сказано. Видно, не все справляются с таким заданием с первого раза.

— …Сто сорок седьмой банан. Девяносто седьмая папайя…

— …Двести шестидесятый ананас. Семьдесят третий лимон…

— …Ой! — я схватился за горло. Передо мной на картинке висело непонятно что. Я мог сосчитать, но не знал, как произнести название.

— В чем дело, Ангелито? — Сеньора смотрела на меня с тревогой, не понимала, что случилось. У меня получалось, я считал параллельно с полтора десятка фруктов, количество одного из которых зашкалило за три сотни, другого было в пределах двадцати. А этот… Вообще появился впервые. И что это такое — я не знал.

— Что это? Как называется? — кивнул я ей на экран.

Она с удивлением посмотрела в указанном направлении, потом на меня. Опять на экран, опять на меня.

— А ты не знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Это гуава. Ты никогда не ел гуаву?

Я молчал. Отчего-то стало стыдно. Не перед ней, нет, перед самим собой. И за себя, и за маму.

— Но ты же не из приюта!

Я почувствовал внутри злость и бросил все силы, чтобы сдержаться и ничего не выкинуть. Кажется, глаза мои сверкнули.

— И что? Я и папайю никогда не ел!

— …Вру, — ехидно и с иронией поправился я. — Ел. В кабинете у сеньоры Тьерри, во время собеседования. Она угощала. И что теперь, накажете?

Очень Важная Сеньора покачала головой, словно отгоняя наваждение. Ей было стыдно, откровенно стыдно, и она не пыталась скрыть от меня это чувство. В руки себя она взяла лишь через несколько долгих секунд.

— Хорошо, продолжим. Упражнение то же самое, но объекты будут не фрукты, а… Животные, — выбрала она у себя на планшетке нужную программу. — Надеюсь, с животными у тебя проблем нет?

Я пожал плечами.

— Не знаю.

— Тогда поехали.

— Первый слон, — начал я. — Первый жираф. Первый верблюд…

— Соскучился?

Я усмехнулся, нахально пялясь на её коленки. Со времен первого урока она каждый раз надевает жесткую мини-юбку, всячески выставляя ноги напоказ, закидывая одну на другую, и сегодняшний день не станет исключением. Это наша игра с глубоким смыслом — теоретически я должен отвлекаться на них и тормозить с ответами, за что получать разрядами тока. Конечно, я почти сразу, на первом или втором занятии приобрел иммунитет, электрические удары приучают к концентрации внимания невзирая ни на что, но она упорно одевается так, а я упорно пялюсь, делая вид, что это меня отвлекает.

— Сеньора Гонзалес, это такой местный прикол, спрашивать, соскучился ли я?

Она подняла непонимающие глаза.

— Этот вопрос мне задает каждый преподаватель, который вел что-либо до «мозговерта», — пояснил я. — Теперь и вы. Что это?

Она рассмеялась

— Думаю, банальное участие в твоей жизни. Сам посуди, спрашивать «как дела» глупо, учитывая, что за аппарат ты отныне в подробностях каждый день изучаешь. А спросить что-то надо, хотя бы из вежливости.

Кстати, согласно азам риторики, — продолжила она, грозно прищурившись, но я видел, что ей просто весело, — вопрос на вопрос не является ответом, а всего лишь отвлечением внимания. Неответ же с твоей стороны — знак неуважения на проявленное мной участие. Итак, ты соскучился? — она вновь выдала фирменный оскал.

— Наверное да, сеньора, — честно признался я и откинулся назад, скрывая улыбку, глубокомысленно опуская глаза на её ноги. — У вас интересный предмет, и с вами весело.

Проследив за моим взглядом, она закинула ногу за ногу, под опасным ко мне углом.

— Польщена! Правда, польщена! На чем мы остановились?

— Ла-Плата. Говор Ла-Платы, — вспомнил я, напрягая память.

Она кивнула и активировала собственную планшетку.

— Хорошо. Сегодня приступим к Бразилии. Но сначала повторение пройденного. Итак, установочная фраза: «Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить мир. Вольтер». Запомнил?

Я медленно проговорил фразу про себя. Два раза сеньора Гонзалес не повторяет, а получить разряд тока просто так, за то, что разиня, мне не улыбалось.

— Теперь произнеси её на диалекте Северных Территорий. Скажем, будто ты — житель Далласа или Сан-Антонио.

«Техас», — озвучил я про себя географию, вызывая в памяти наши прошлые занятия и тренинги с Паулой. Затем произнес искомую фразу, стараясь попасть в фонетические особенности произношения этой провинции, взявшей в свое время слишком много от Северной Америки и сильно отличающейся от остального континента.

Акцент Северных Территорий у меня получался лучше всего, из-за особенностей, слишком бросающихся в глаза. Как и достаточно легкие колумбийский и каракасский выговоры — спасибо огненному демону, разговаривающей со мною на них для закрепления. Правда, багаж её знаний оказался не так велик, например, диалекты Перу, Боливии и более южных территорий она не знает совсем, в говоре Мексики и Центральной Америки путается, а как у неё с португальским только предстоит выяснить. Так что белых пятен на карте Империи, которые мне предстоит изучать самостоятельно, предостаточно.

— Хорошо. — Сеньора Гонзалес кивнула. — Смещаемся на юг, в Северную Мексику…

— Да, Хуан, это особая дисциплина. — Обе Сестренки стояли и улыбались. Говорила в основном Роза, как условно старшая, Мия лишь изредка вставляла комментарии. — Первые три занятия проведем мы. Это ознакомительные занятия, вводные, чтобы ты понимал предмет и задачи.

— Не подведи нас, — подмигнула Мия. — Ты ж понимаешь, что опыта у нас нет, ты наш первый ученик. А взыскивать с нас будут строго, по полной программе, будто мы всю жизнь только и делали, что натаскивали таких, как ты.

— А Паула? — ухмыльнулся я. — Её вы не натаскивали?

Они переглянулись, затем синхронно покачали головами.

— Паула — одиночка, — пояснила Мия. — Ей нужны напарники, но работает она автономно. Ты видел, как она стреляет с двух рук?

— У каждого бойца свой профиль, Хуан, — продолжила Роза. — Кто-то одиночка, кто-то же лучше работает в команде. Паула из первых. Она проходила свой курс синхронизации, и умеет прикрывать спину, но в целом её нужно ставить на острие атаки, как ведущую, центровую.

— Как приму, — подобрала слово Мия.

— Наша же задача — прикрывать таких центровых и друг друга, — закончила Роза. — Кто ты, на чем делать ударение в твоем случае — пока неизвестно, и наша задача это выяснить.

Я кивнул. Судя по тому, что дрючат меня сильнеё, чем в свое время Паулу, и планы на меня масштабнеё, меня будут учить быть и центровым, и прикрывающим, в зависимости от условий. И плевать им на мой психотип. Так надо. А Сестренки в этом вопросе — тяжелая артиллерия — я видел, как они могут работать в связке.

— Итак, первое упражнение, — подвела Роза итог вводной части. — Я буду бежать, ты будешь бежать рядом и делать всё, что делаю я, одновременно со мной. Выполнять те же элементы.

— Что за элементы? — уточнил я.

— Увидишь. Пока не сложные. И делать буду медленно. Сейчас для тебя главное — войти в мой темп, мой ритм.

Я кивнул:

— Хорошо.

— Готов?

— Так точно!

— Три, — начала она отсчет. — Два. Один!

Эта дрянь сорвалась, помчавшись к люку трассы тренажера, на счет «Один», а не «Вперед». Я рванул следом, но, естественно, опоздал.

— Стоп! Десять отжиманий и стартуем заново! Начал!

Пришлось положить винтовку рядом с собой и десять раз отжаться от пола. М-да, эти хотя бы просто отжиматься заставляют, не изуверствуют!

…Тогда я не знал, на что действительно способны коварные Сестренки. Я так и не понял, первое занятие было посвящено синхронизации или отжиманиям от пола? Но палку они не перегибали, в последний момент, когда я готов был закипеть, заканчивали дурачиться и проводили несколько на самом деле важных серьезных упражнений. Правда, потом вновь на ровном месте ставили меня, салагу, на место, подставляли, заставляя потеть, а после вновь делали всё серьезно.

— Готов? Три. Два…

— Мой предмет покажется тебе несерьезным, — скалилась очередная сеньора-без-имени. Новенькая, раньше её не было. — Но я прошу отнестись к нему со всей ответственностью. Поверь, то, что ты услышишь здесь, ты не услышишь нигде, и передавать эти знания третьим лицам я не рекомендую.

Лицо сеньоры было неприятным, а взгляд колючим, цепким. Как у профессиональных шпиков. Или преподавателей скользких мозгопромывочных дисциплин, вроде моего преподавателя ИЛА, устроившего памятный разнос. И предмет ее, как и его, назывался так же, «История Латинской Америки».

Впрочем, пообщавшись с этой теткой позже, я изменил мнение и о ней, и о предмете. Тетка, несмотря на суровость, оказалась доброжелательной. Походя раскрывала мне такие секреты истории государства и клана Веласкес, что за воротами я бы душу отдал за их знание. Секретные протоколы, договора, схемы отмыва денег первыми венерианскими правительницами, подковерные интриги вокруг императорского трона на Земле и тайные причины конфликтов между кланами, выбиравших ту или иную сторону, то есть сажавших тех или иных императоров. Без цензуры, без редакции надзирающих органов, без утайки деталей, совершенно меняющих представления о давно изученных… Пардон, зазубренных событиях. Интересный предмет! Сеньора мне даже понравилась бы, не нажимай она так часто на ключ мотиваторов. Но предмет её я все-таки полюбил искренне и всем сердцем. В наши дни редко где можно услышать правду. Настоящую правду.

Оказывается, вся история войны за независимость вольного королевства — часть срежессированной игры между имперскими семьями и спецслужбами, в которой кое-кто благодаря форсмажорам, стечению обстоятельств, вылез наверх, «кинув» тех, кто вкладывался в проект изначально. Отнюдь не Сантана и Феррейра должны были править юной Венерой, а королева Аделина играла там совсем не первую скрипку. И мне еще больше стало жаль наших королев, варящихся в этой каше полтора столетия. А громкие и блестящие победы нашего оружия в той и следующей войне, оказывается, стали возможным не благодаря мужеству и отваге колонистов, а деньгам, щедро вливаемым заинтересованными кланами Венеры в разборку в верхах Империи…

Увлекшись, сеньора рассказывала не только почему и как это происходило, но почему официальными признаны совсем другие версии развития событий. Потому, что народ должен есть то, что ему дают, что патриотично и не бросает тень на всю нашу гнилую систему власти, создавая иллюзию совершенно другого государства. И эти знания не могут не пригодиться для моей потенциальной карьеры, если меня всё же возьмут в команду королевы. А потому я вникал в тонкости хитросплетений этих интриг, чтобы позже, самому, при необходимости взять на вооружение.

— Ну, здравствуй, Хуанито.

Это был кабинет Катарины. Сама она сидела, развалившись в кресле. Я прошел и присел напротив.

— Всё правильно? Я туда попал? — поинтересовался я, указывая на козырек с завихренной перед глазами картой, приведшей меня сюда для прохождения следующей дисциплины. Она кивнула.

— К сожалению. Я не смогла убедить руководство, что моя кандидатура на роль преподавателя этого предмета не самая лучшая, а раскрывать подробности наших взаимоотношений посчитала излишним. Так что, малыш, нам придется работать вместе, несмотря ни на что. Мишель настояла, чтобы именно я вела этот предмет.

— И что за предмет такой, важный и таинственный? — усмехнулся я.

— Манипулирование. Женщинами, — с самой серьезной миной ответила она.

Я раскрыл рот, порываясь что-то сказать в ответ, но что именно сказать не придумал.

— Круто! — всё же выдавил я.

— Не то слово, малыш! — поддержала она. — И не думай, что здесь будет легко — спуску тебе я давать не намерена. — Её глаза блеснули. Это важный предмет. САМЫЙ важный, — подчеркнула она это слово. — Важнеё всего, что тебе здесь преподают.

Я пожал плечами, дескать, не спорю. И жест этот ей не понравился.

— Королева — женщина, продолжила она после оценивающей паузы, грозовым голосом. — Испытывает в силу возраста к тебе материнские чувства, и это можно и нужно использовать, если хочешь куда-то вылезти.

Инфанта, наследница престола, которой тебе рано или поздно придется давать присягу, женщина. Причем, практически твоя ровесница, ею при желании можно вертеть направо и налево.

Глава корпуса телохранителей, членом которого ты являешься, и на который всю жизнь будешь опираться, женщина. И ею всегда будет женщина, сколько бы лет ни прошло.

Далее, весь кадровый резерв клана Веласкес. Сам понимаешь, кто это.

— Бывшие ангелочки, — ответил я. Она кивнула.

— На ключевых постах планеты их всегда будет множество — Веласкесам просто некуда от этого деться. А значит, если ты умеешь грамотно манипулировать ими, ты всегда будешь на шаг впереди конкурентов. Это объективный закон реальности, и ты должен вырубить его себе в памяти, как скрижали, на века.

Я задумался — она меня озадачила. Не ждал, что настало время ТАКОЙ правды. Всё в лицо, без намеков. Манипулировать королевой?.. Инфантой?.. Главой корпуса, при живой главе корпуса, а так же, возможно, Советом офицеров?.. Да запросто! М-да!..

— У нас тут есть один русский бухгалтер, — продолжила Катарина, дав мне почувствовать кайф от предыдущих её слов. — Неплохо устроился, хотя ты это и так знаешь. Манипулирует всеми сеньорами, стоящими у власти в данный момент, и делает это успешно, много лет. У него есть козыри, Хуанито, его до сих пор любит королева, и его дети — наследники престола. Это такие мощные факторы, что с его умением и чутьем он непотопляем.

— Но он с самого начала был мужем принцессы, — продолжила она, повысив голос. — В которого та втрескалась по уши. Обладал стартовыми факторами, о которых можно только мечтать. Вся его задача свелась к тому, чтобы развить и укрепить свое положение. У тебя же, в отличие от него, никаких особых условий старта не будет.

Везение? — усмехнулась она. — Да, и ему повезло, и ты юноша везучий. Но вспомни недавние события и ответь, могут ли там, наверху, — она указала пальцем в потолок, — решить, что ты исчерпал свой лимит везения? Как думаешь?

Она знала куда бить. Кажется, я сгорбился и опустил голову. Она озвучила то, над чем я размышлял не один день, чего боялся и боюсь — что удача повернется ко мне задом. Ведь не может везти всё время, когда-то у благоволящих высших сил должен выдаться и выходной.

— Везение и интуиция, малыш, это вещи, которые должны податься как соусы, как приправа, — вбивала она меня в землю. — Основой же блюда должно являться знание. Железное знание, умение, и моя задача научить ему тебя, балбеса. У тебя не будет ничего, кроме головы на плечах, а вокруг будет вся аристократия, включая двух взбалмошных особ королевской крови. Не считая самой королевы, конечно. — Она улыбнулась. — Теперь понял, что я хочу тебе сказать и для чего такая преамбула?

— Да, — вырвалось у меня. Отчего-то в этот момент я вспомнил свою аристократку и разговор с Паулой у эскалаторов. «Она задавит тебя. Поиграется и выбросит на помойку, когда надоешь…»

Я должен уметь защищаться от принцесс. Я должен уметь защищаться от аристократии, хотя бы слабой её половины. И я должен уметь защищаться от избранницы, какой бы она ни была. Слишком много «должен». И этот предмет для меня — подарок небес.

— Вижу, понял, — ухмыльнулась моя куратор. — Тогда начнем. — Она протянула браслеты с ошейником. — Несмотря на заявления различных так называемых «ученых», мозг мужчины и женщины отличается существенно. Мужчины более склонны к анализу, рационализму, у них развито абстрактное и пространственное мышление. Женщины же существа эмоциональные, слабо дружащие с анализом и пространственным мышлением, чересчур подвержены догмам. Всё это — слабости, Хуанито. Основа того, что можно использовать для манипуляции.

На первом этапе я не буду загружать тебя слишком сильно, постичь эту науку ты можешь только на практике. Моя задача лишь объяснять и направлять. И в отличие от девочек, проходящих сходную дисциплину, — она вновь усмехнулась, — объектов приложения у тебя предостаточно.

Для начала ты должен понять женщин, понять, как они думают. И пользуясь этим, уметь их очаровывать. Держи. — Она протянула мне одну из книг, лежащих перед ней на столе. Я повертел в руке — стандартный женский любовный роман. Любовно-приключенческий, пардон, со стандартным самцом-«принцем», который встречается главной героине, и всеми сопутствующими соплями.

— Что это?

— А ты не видишь? Можешь прочесть название, если это тебе о чем-то скажет.

Кажется, я скривился.

— Это классика, Хуанито, — усмехнулась она. — Книга, прошедшая испытание временем. Я подбирала только самые лучшие экземпляры, самых лучших авторов. Но главное, это книга, написанная женщиной и для женщин. Чувствуешь?

Кажется, начало доходить.

— Ты должен вникнуть в повествование и понять, что же хотела донести автор. Что актуально для читательниц. И поняв, суметь этим оперировать.

Задание следующее. Ты должен прочитать… Скажем, пять глав. Пока пять. Прочитать внимательно, не торопясь. И пересказать мне содержимое этих глав так, чтобы мне стало интересно, заинтересовать меня. В перспективе задания будут усложняться, но начнем мы с простого.

Я открыл книгу, на пластиковой обложке которой типовой мускулистый самец облапывал знойную черноволосую сеньору такой красоты, которая среди латинос встречается не часто. Облапывал культурно, цензурно, лишь обозначая свои действия, показывая этим, какая сумасшедшая волна эротики кроется внутри произведения.

— Ты представляешь, что требуешь? — покачал я головой.

— Представляю, — кивнула она. Её так и распирало от улыбки. — Но ничем не могу помочь.

— Да понимаю… — Я тяжело вздохнул.

— Ах, да, — вскинулась Катарина, что-то вспомнив. — Тренироваться на членах тринадцатого взвода запрещаю. Как и на «зелени». Выбирай цели среди кадрового резерва, если получится — среди хранителей. Это касается не сегодняшнего задания, пока ты мало кого сможешь очаровать, а на перспективу.

— Почему кроме своего звена? — прикинулся я дурачком, хотя прекрасно понимал, почему.

— Потому, что близкие отношения на данном этапе вам противопоказаны, — сверкнула она глазами. — Если ты сорвешь ситуацию с петель, даже я ничего не смогу сделать, чтобы вернуть статус-кво. К сожалению, кроме тебя это понимает только Паула.

Тебе ставить их на место, Хуан, — продолжила она с воодушевлением. — Всех их. Манипулировать ими, если так доходчивее. То, что ты начал делать с Гюльзар — это правильно, это хорошо, но кроме неё их еще четыре человека, и каждую тебе придется чем-то брать. Особенно Кассандру.

— Кассандру? — Я опустил момент, что целью «работы» с Гюльзар было желание помочь ей, а не набросить поводок. Она меня не поймет. Как и момент, откуда она об этом узнала. Жучки стоят, до сих пор, я знаю об этом, и ладненько.

— Не думаешь же ты, что комвзвода просто так сдаст тебе бразды правления? — усмехнулась Катарина. — С итальянкой тебе понадобится просто ювелирная аккуратность. Потому мой совет, оставь все свои предубеждения за воротами и начинай работать. Работать серьезно, подавляя гормоны и эмоции. Никакой личной жизни, Хуан, не время. Я зайду в конце занятия, посмотрю, что у тебя сегодня получилось. Начинай.

Она встала и показно прошлась к гермозатвору. Вышла. Я остался один. Не так, я остался один с книгой, но в книге этой затаились сотни женщин, если не тысячи, науку обхождения с которыми мне предстояло постичь.

Рука моя перевернула обложку, а глаз еще раз прочитал имя автора и название произведения. Начали…

Январь 2448, Венера, Альфа

— Так не бывает! — Девушка задумчиво трясла головой. — Я понимаю, он приказал подчистить всю возможную информацию, но не могли же его люди подчистить настолько тщательно?! Это же титанический труд! Сколько времени для этого должно понадобиться?!..

Лана молчала. Теребила лямку винтовки и молчала. Ей нечего было на это сказать. Прошло много времени, очень много, горячих следов не осталось, а все «холодные» вели в тупики. Но своей вины она не чувствовала.

Да, она обещала помочь. Но реально возможности для этого у неё появились только сейчас. Она не могла распылять силы, вначале нужно было завершить то, что взвалила на неё королева — комплектование оперативной группы, и только потом разгребать дела этой непоседы. Это её святая обязанность и как хранителя, и как главы группы. А еще, доверие такого человека, как Лея, не дается просто так, и подвести свою королеву она не могла. Да-да, свою. Она приняла ее, впустила в себя, и не жалеет.

Марс… Там было сложно. Но жизнь гораздо более сложная штука, чем кажется юной тринадцатилетней дурочке из окопа богом забытой планеты. Намного более. Нет, она не предала тех, кто воевал бок о бок с нею тогда, не считает так, просто приняла другую правду, имеющую такое же право на существование, как и та, что они передавали из уст в уста. В конце концов, не важно, кто тобой правит, главное, чтоб был счастлив защищаемый тобой народ. А марсиане, после установления новой власти, после образования подконтрольного Альфе Космического Альянса, намного более счастливы, чем до войны. Королева Лея не унижает марсиан, относится к ним, как к равным, выказывает все положенные знаки уважения, хотя всем ясно, захоти она, и Красная планета станет провинцией Венеры, как тот же русский сектор. И никто не помешает — не сможет. Экономика Марса в росте, сумасшедшем росте, и запитана она почти полностью на Венеру, на её ВПК. Кроме этого десять миллионов «лишних» рабочих рук, треть граждан республики, уже живут и работают здесь, на Венере, и это не предел — многие до сих пор стремятся пополнить их ряды. На Марс вернулись достаток и благополучие, а главное, уверенность в завтрашнем дне, и по её мнению, ради этого стоило проиграть войну.

В какой-то степени она предала, да. Вот только она-теперешняя не за тех, с кем волею судьбы воевала плечом к плечу. Сложись её жизненный путь иначе, вполне могло случиться, что сражалась бы она совсем на другой стороне. Она-теперешняя за тех, кто не брал в руки оружия, кто живет и работает, растит детей. А факты говорят, что им прекрасно живется под пятой новой, преступной с её точки зрения власти, и неизвестно, победи они, смогли бы обеспечить им такую же жизнь?

А еще факты говорят, что не будь Венеры, планету прибрали бы к рукам русские. Вернули так сказать бывшую колонию. Вся их гражданская война, вся эта кровь, была всего лишь способом выяснить, кто именно из сверхдержав будет владеть красными песками в дальнейшем. На их стороне сражались одни добровольцы, на той — другие. Они получали оружие одного производства, противники — другого. Им припасы доставляли одни корабли, их противникам — другие. Вот и вся разница между сторонами конфликта. Это пат, с любой стороны здесь предательство, как ни крути. Потому она сделала выбор, приняла свою сторону, и не раскаивается в этом, кто бы что ни говорил.

— Это специалисты своего дела. У твоего отца работают лучшие, — потянула она, включаясь в беседу. — И не забывай, сколько времени прошло — были возможности.

Бэль скривила кислую мину.

— Всё равно. НИ В ОДНОМ заведении, где мы были и мимо которых шли, не осталось никаких записей. Даже на камерах ограждения стены Центрального парка. Так не бывает. А фотороботы? Ни один так и не выстрелил, ни по одной базе данных! Так тоже не бывает!

Лана знала, пока она занималась комплектованием группы, Изабелла от отчаяния, что не сработали поиски по фотороботу, занялась тем, что вручную вывела на экран всех Хуанов Альфы заданных параметров — семнадцати — двадцати двух лет, и браковала каждого. Лично. Все несколько тысяч, если не десятков тысяч человек. Но своего мальчика среди них найти так и не смогла.

— Ты уверена, что его зовут Хуан? — вновь задала Лана вопрос, который задавала не раз, и которым довела девчонку до кипения.

Да, не уверена, теперь — нет. Хотя поначалу прыгала в лицо, доказывая, что да, его точно зовут Хуан. Сейчас же этот вопрос лишь вызвал очередной тяжелый вздох:

— Мне что, абсолютно всех мальчиков Альфы просматривать? Но их же, наверное, под миллион! Мне жизни для этого не хватит!

— Ну, не миллион, это ты загнула. Но тысяч сто наберется. Может, двести… — философски заметила Лана и приложила все силы, чтоб сдержать улыбку. И так недовольная мордашка её высочества скисла еще больше.

— Ладно, на выход, — кинула она по общему каналу — машины остановились возле точки на карте, отмеченной желтым маркером конечной цели. Девчонки групп три и два мгновенно рассыпались по карте. Группа три взяла под контроль улицу, группа-два вошла внутрь, игнорируя протесты вооруженного охранника на входе. Впрочем, видя, с кем имеет дело, не особо он и возмущался, лишь доложил по рации о происшествии в высшую инстанцию.

— Чисто, — ожила пятая линия.

— Пошли. — Лана взяла Бэль за локоток и ободряюще его сжала. — Сейчас всё выясним, все точки расставим.

Девчонка кивнула и полезла в открывшийся люк.

Комиссар представлял из себя невысокого жирного ублюдка с бегающими глазками. Ублюдка, потому, что Лана знала этот тип людей, и положительным словом охарактеризовать его трудно. На войне, будь он врагом, она пристрелила бы эту тварь не задумываясь, но здесь он представлял власть, и более того, от него зависело слишком многое в их грядущем деле. Но она не сомневалась, он берет взятки, покрывает бандитов, обирает собственных сотрудников, и вообще считает себя маленьким царьком в подотчетном районе. И еще, несмотря на испуг — не каждый день к тебе заявляется принцесса крови в сопровождении кровожадных ангелов — добиться от него чего-нибудь будет не просто. Такие мрази не из пугливых.

— Пожалуйста, присаживайтесь, ваше высочество! — раболепно кланялся комиссар, придвинул стул вслед за Бэль, усадив напротив своего места. Затем, смешно дергая ногами, оббежал стол и сел в собственное кресло. — Чем могу вам помочь?

Лана присела на подоконник выходящего на улицу окна, красноречиво положив винтовку на колени дулом в направлении комиссара, и нацепила на лицо беззаботное выражение. Первый раунд за девчонкой, это её проблема и её мальчик. Она же будет смотреть и думать, чем можно помочь в случае чего.

Изабелла прокашлялась.

— Сеньор…

— Жезуш. Фредерико Жезуш Жункейра, ваше высочество! — представился комиссар, вновь склонившись. Лану поразило, как обильно он в этот момент вспотел.

— Сеньор Жезуш, — кивнула Изабелла. — Мы приехали, чтобы прояснить некоторые подробности происшествия, произошедшего на территории вашего участка пару месяцев назад.

Кажется, комиссар вспотел еще сильнеё, пот начал скатываться у него по вискам, а глаза чуть не вылезли из орбит.

— Разумеется, я сделаю все, что в моей власти, чтобы помочь вашему высочеству! — вновь склонился он. — И если понадобится, даже больше! О каком именно происшествии идет речь?

Изабелла задумалась, пытаясь прочесть этого типа и выработать стратегию разговора. Что он скользкий она поняла, однако опыта общения с такими у неё не было.

— Одна моя приятельница пару месяцев назад… — она назвала дату — …гуляла по территории вашего района со своим спутником. Знаете, мы тоже люди, иногда хочется просто пройтись, по обычному району, среди обычных людей. Но проблема в том, что на них напали. Хулиганы.

— Местные? — заинтересованно потянул комиссар.

— Скорее всего, — ответила девчонка. Лана громко хмыкнула. — А может и нет, этой информацией мы не располагаем, — поправилась Изабелла.

— Когда, говорите, это было?

Комиссар тут же активировал прямо на столе голограмму визора и принялся лихорадочно что-то искать. Изабелла повторила.

— Нет, информации в журнале происшествий нет. Простите, ваше высочество, вы ничего не путаете?

Брови Изабеллы грозно сдвинулись, но она сдержалась, хотя Лана понимала, чего ей стоило с её характером.

— Нет, сеньор Жезуш. Я ничего не путаю. Моя подруга шла по вашему району. — Она назвала улицу и время происшествия. — На неё и её спутника напали хулиганы. Попытались избить их. Но её охрана расстреляла их капсулами со снотворным. Вы должны знать, сеньор Жезуш! Такое происшествие не может остаться незамеченным!

Лана видела, как побледнел комиссар. Рука его, которой он листал голограмму, мелко задрожала. Однако контроль над собой он не потерял.

— Но вы можете убедиться, сеньора! Данных о происшествии нет! Я не могу сказать, кто напал на вашу подругу!

— Сеньор комиссар! — все-таки вспыхнула Бэль и привстала. — Я сама лично слышала сирены машин гвардии! Машины были там, а значит, происшествие должно было быть зарегистрировано! Хотя бы как ложный вызов!

— У меня нет о нем никакой информации, ваше высочество! — обрел вдруг непонятные силы комиссар и тоже привстал, в ответную. Не ожидавшая такого наезда Изабелла стушевалась. «А он не так плох!» — подумала про себя Лана. — Если это и произошло, возможность чего я не исключаю, в журнал оно по каким-то причинам не попало! И я ничем, совершенно ничем не могу вам помочь!

— Может, походатайствовать о служебном расследовании на вашем участке? — продолжала давить Изабелла, не понимая, что несет её не туда. — Чтобы в следующий раз у вас было чем помочь в такой ситуации?

Комиссар успокоился, выдавив Изабелле милую воспитательскую улыбку.

— Это ваше право, ваше высочество. Имея ваши возможности, вы, разумеется, можете походатайствовать об этом среди инстанций более высоко стоящих, чем мой скромный отдел. Но я, именно я, ничем не могу вам помочь. Прошу прощения!

Он опустился назад, в свое кресло и облегченно вздохнул. Лана на его месте вздохнула бы так же — еще бы, поставить на место зарвавшуюся девчонку королевских кровей! Кровь-то королевская, но сама — сущее дитё!

Бэль поняла, что проиграла, что выбрала неверную тактику, и сделала следующую ошибку — начала канючить.

— Сеньор комиссар, пожалуйста, помогите! Мне нужно найти этого человека! Парня, что был тогда с моей подругой! Только его имя! Это жизненно необходимо!

Комиссар оскалился:

— Простите, сеньорита! Я уже всё сказал! — И развел руками. Это был его триумф. Лана не могла мысленно ему не поаплодировать.

— Но может ваши подчиненные могут что-нибудь знать? — не унималась девчонка. — Из тех, кто ездил тогда на это происшествие?

— Если желаете, сеньорита, я могу вызвать к себе всех своих подчиненных, по очереди. И вы лично допросите каждого. Хотите, я отдам такой приказ, прямо сейчас? И мы вместе установим истину, что же тогда все-таки произошло и почему дело не получило официальный ход, и даже не было зафиксировано?

— Я…

— Спасибо, сеньор комиссар. Вы немало помогли нам! — перебила Лана, не давая девчонке опозориться окончательно. Встала, зацепила Изабеллу за локоть и потащила прочь.

— Но я… — Та пробовала сопротивляться, но это было бесполезно.

По её знаку девчонки группы-один окружили их и установленным строем вся их процессия, под ошарашенные взгляды сотрудников участка, начала шествие к выходу.

— И что теперь? — Бэль сидела на заднем капоте, обняв колени, положив подбородок на руки. Вид у неё был жалкий.

— Что-что! — передразнила Лана. — Втыкать тебе буду, вот что! Ты совершенно не умеешь разговаривать с людьми! — И она вкратце пересказала ей ошибки, которые та допустила.

Девчонка сидела красная, как рак, опустив глаза. Конечно, стыдно, а как иначе.

— Теперь он понял, что это была ты, что нападение было совершено на лицо королевской крови. А значит люди, замешанные в этом, по чьей указке он удалил данные, окончательно отдадут концы в воду — во избежание. Никто не захочет связываться с королевским кланом, это самоубийство. И будет самым прискорбным, если уберут его самого.

— Даже так? — девчонка подняла и округлила глаза.

Лана пожала плечами.

— Может быть. Я не исключаю такое развитие событий. Мы же не знаем, с кем ты тогда связалась, кто на тебя напал. Но это определенно авторитетные в преступных кругах люди. Очень авторитетные.

Бэль передернуло.

— Бедный Хуанито… Как он там?

На это Лана не смогла сказать ничего. Зато подытожила услышанное и увиденное сегодня:

— Итак, комиссар замял то дело тогда, в угоду кому-то темному, но влиятельному. Но если прислать сюда специалистов, они мигом расколят и его, и его покровителей. Но, как понимаю, тетю Алису подключать к этому делу тебе запрещено, — скорее констатировала она, чем спрашивала. — Отец рассердится, что ты играешь нечестно.

Девчонка со вздохом кивнула.

— Потому вижу три варианта. Первый — явиться в участок еще раз и выбить из комиссара информацию о покровителе, замешанном в том деле. Силой. Плюс варианта — это верняк, мы точно его расколем. Опыт есть. Минус — это превышение всех возможных полномочий, скандал, последствия такого шага трудно просчитать. Мы — твоя охрана, частные лица, даже не представители какой-нибудь государственной структуры. Представь заголовок: «Нападение её высочества на участок гвардии»? Звучит?

Бэль вновь передернуло

— Мама меня убьет.

— Второй вариант, — улыбнулась Лана. — Надо подумать и найти все-таки кого-нибудь наделенного властью, наделенного полномочиями. Но сделать это в обход отцовского запрета. То есть, это должна быть не тетя Алиса, а кто-то… Я даже не знаю, кто. Надо думать.

Изабелла отрицательно покачала головой.

— Я не знаю, кого можно подключить. Я уже думала. Пока никто не придумывается. А третий вариант?

— Третий — тот же первый, — Лана хмыкнула. — Но сделать это, выбить сведения, должны не мы, а фрилансеры. Наемники. Которым ты заплатишь деньги золотом. Суть та же, но риск немного меньше, согласись?

Девчонка была согласна, что меньше, но всё же отрицательно покачала головой.

— И что? Больше никаких вариантов?

Лана пожала плечами.

— По-моему, мы уже всё перепробовали.

Какое-то время Бэль сидела в задумчивости, но вдруг резво соскочила с капота и активировала перед собой меню навигатора:

— Придумала! Я знаю, кто нам поможет! Есть такой человек!

Набрав что-то в системе связи, она подождала какое-то время и произнесла:

— Фрей, ты занята? Да, мне нужна помощь. Не срочно, но важно, жизненно важно. Нет, как инфанты и наследной принцессы, наделенной властью помощницы матери. Хорошо, через полчаса подъеду.

Когда она разъединилась, Лана не смогла не поддеть:

— Продаешь душу дьяволу?

— Она же моя сестра, — беззаботно пожала плечами Изабелла. — Кто кроме неё?

Лане осталось лишь покачать головой.

Девчонка рассказала ей про встречу с сестрой в галерее. Она в курсе, в отличие от самой Фрейи и её охраны. Но данных с внешних систем слежения охранявших её девчонок в архивах она не нашла. И это, если честно, настораживало.

— Хорошо. Куда ехать?