Тайны Земли. Третья книга

Глава 10. В очередь…

Лучи яркого солнца перестали действовать, потому Адам и Астра привыкли к воздействию, увидев оживленную толпу, которая ожидала очереди к стойке регистрации, высившейся вдали. Толпа имела вид ручья, распадающийся на десятки ручейков поменьше, как понятие о мире. Наши герои проследовали дальше, так как, кроме бесконечной очереди ничего не видно. Ещё были стены со всех сторон, кое-где с угрозой высились дозорные вышки, на каждой угрюмый человек с оружием. Стены опоясаны острой проволокой, пронзающей взгляд, который невольно оставался, в запутанном положении рассудка. Не в тюрьму ли попали? Ощущение прошло, когда один человек, устав от ожидания, выбежал из очереди, в направлении стен, ища краткий путь. Вдруг хлопок – выстрел около ног. Он успокоился и пошел в очередь, понимая, пути нет. Его фигура выражала усталость и скуку, что произошло.

Но до слуха Адама, как сквозь воду, донеслись крики:

– Вы с какой планеты?

Он не сразу ответил. Крик повторился:

– Планету назовите, а не то вы проследуете обратно к кораблю!

– Фаэтон. С Фаэтона мы, – ответила Астра, толкнув брата, чтобы вышел из переживания выстрела и нависшей опасности.

Крик указал, куда проследовать:

– Встаньте в очередь. Она пятая справа.

Астра взяла Адама за руку и повела к барьеру, чтобы перепрыгнул страх. Но он стоял, как вкопанный. Тогда сестра приняла меры, начав диалог:

– Нет времени быть на поводу у страха. Надо идти, иначе не успеем.

– Зачем надо? Сколько по времени люди стоят? – глаза Адама посмотрели назад: дверь презрительно скрипнула.

Раздался скрежет. До сознания дошло: дверь закрыли на засов. Выходы перекрыты. Сознание рисует понимание, что никто не поможет. Адам заперт в переживании, как пути для отступления. Страх рисует скованность.

Адам начал переживать, но рука сестры не дала побежать. А то, что ожидать от человека, в которого начали стрелять. По крайней мере, около ног, но это вызывает стресс, который сейчас может испортить.

Слова Астры:

– Должны выстоять очередь, чтобы решить миссию и не оступиться от цели, к которой долго шли. Не позволю пойти назад. Мы у цели. Надо сделать один шаг и пройти к пятой очереди. Стоять и ждать.

Чей-то голос пронзил уши:

– Вы двое, что прибыли с Фаэтона, встаньте в очередь, а не то будет открыта стрельба на поражение. Не искушайте судьбу, следуйте приказу. На Земле военное положение. Более точную информацию вы сможете узнать у стойки регистрации, так как нет времени объяснять. Считаю до трех. Один, два…

Астра рывком дергает Адама, и он нехотя отрывается от места, к которому, словно был приклеен. Но смогла стащить с линии огня, когда люди не шутили, начав целиться в них. Идут вперед…

…занимают место в пятой очереди, в которой толпилось около десяти людей. Посмотрели по сторонам и удивились, что людей немного: очередь состояла из людей, которые стояли разобщено и вдали...

Горесть сжигает сердце. Отринуть чувство, не следовать за ним. Должно восприниматься, как история, где идешь вперед, преодолевая трудности, которые стоят перед тобой. Движешься и ощущаешь, что зовется радостью от приобретения, когда достигаешь цели и открываешь двери в мечты, желания, которыми выстлана дорога. Шаги нам подскажут, сколько всего преодолено, что ожидает данность, как продвижение к цели. Не надо стоять, надо делать, но это не работало с тем, что происходило: очередь навевает на мысль: будешь ждать, пока не закончится или не прервется терпение…

На примере того, кто не выдержал, побежав к стене, чтобы ускорить продвижение по вечным очередям, в которых люди стояли долгое время. Не у кого не спросить, люди боятся, потому ответят. Отворачивают головы, когда смотришь в глаза. Видно, страх сжег понятие и знание, перед ними стоит не человек с оружием, а приветливые люди, желающие улыбкой отогреть печаль. Она льдом вцепилась в сердца. Наши герои шагают вперед, надо занять очередь, а то не убрано оружие у часовых. Могут выстрелить, если разозлишь, либо доведешь до греха. У стрелка есть полномочия на огонь на поражение, когда видит не выполнение приказа, которое поможет нажать на спусковой крючок. Но оружие убрано, Адам и Астра заняли место, так началось ожидание, которое вцепилось в терпение, испытывая. Грызло и вырывало куски из разрушенных граней самообладания. Ничто не имело почвы под ногами, Адам утрачивает баланс: подкосились слабые ноги...

Зверь, с которым нет возможности договориться. Обитает в тебе потому, что создан твоим сознанием. Должно прийти понятие, которое отражает, как решить проблему. Но становилась больше, было видно: люди стоят долгое время и держатся на одной воле, которая имеет концовку, не железная. Может статься, упадешь и не сможешь идти. Твое место займут люди, которые так долго ждали, что не помогут. Скорее всего, выбросят человека, который мешается, когда идешь. Конечно, можно апеллировать к ответственности за каждого человека, ибо является ближним, когда говорим, что таким темпом никто не доберется до цели, если подумать, за какое время принимают людей. Обозначено бесконечностью, когда не в силах обозначить временные рамки. Время сильнее давит на плечи, всё глубже погружаешься в трясину обстоятельств, которые заставили долго стоять на месте и ждать…

Ожидание чревато тем, что у человека, долго стоящего, затекают ноги. Как показывает наблюдение, никто из соседних очередей не мог сесть или поменять позу. Только стояли. Колени ноют, сгибаются. Чувствуешь, не в силах продолжить борьбу. Капает пот со лба, не в силах оказать сопротивление. Пара человек впереди пятой очереди падают, подсознательно понимая, время потрачено впустую. Не можешь ничего поделать. Тебя унесут, если не встанешь. Никто не помогает, понимая, сидят в одной лодке. Лучше сбросить балласт, чем кому-то помогать. Все-таки, на стороне людей оружие, а оно, как знаем, со словом означает силу, которую преодолевают с усилием, либо ответным насилием. Но его не можешь выказывать, либо думать, что кто-то спасет. Находишься в западне, ничто не поможет. Гнетущая тоска разрушает спокойствие внутри, разбивая реальность – тонкое зеркало, на части. Этими осколками начинает резать нервы и слева ещё один человек убегает к стене…

Стрелки прицелились, без приказа ждали, когда можно открыть стрельбу. Следующая жертва подписала страхом приговор и не сможет отмыть подпись, которая ярко светится, привлекая внимание. Человек обежал всех людей, послышались хлопки. Вылетели дротики, тело, ещё пару секунд назад находившееся в бодрости, упало на землю. Крови нет. В отношении тех, кто прилетает на планету Земля, не предусмотрено насилие, но нарушили закон, следует наказание. Но его лучше добиваться в суде, чем таким способом, как народный суд Линча. Тело какое-то время лежало головой вниз.

Вдруг послышался скрип, из стены показалась дверь. Вернее, всегда там была, но сделана качественно, что являлась продолжением стены. Её не видишь, как отдельную дверь. Если не подойти и не начать ощупывать, чтобы понять, где она. Она находится за пределами сознания, потому не совладать с собой. Живешь в грани понимания, когда нельзя нервничать.

Но, увы, нельзя сделать: огонь на поражение остановит. Не продвинуться, либо приблизиться к заветной двери, которая скрипнула: пользовались не часто, как стоило бы. Остается строить догадки. Но предельно ясно, так как лежит на поверхности: скрип нужен, чтобы люди понимали, когда дверь открывают. Множество взоров выражают заинтересованность.

Астра остановила Адама, поняв, что внимание, сознательно направленное, нужно для цели, которую не знаешь. Это мираж, куда не надо идти, иначе корабль потонет, разбившись о скалы, ждущие момента, когда люди будут следовать не своим путем, а за иллюзией. Продиктована взглядом на события, какие хочется видеть манипулятору, желающему разбить цель. Будешь жалеть: бежал за светом, но поздно. Потеряна жизнь…

Астра шепнула на ухо Адаму:

– Закрой глаза и следуй за мной, иначе не дойдет до стойки регистрации.

Сестра потянула брата назад, из очереди. Было вовремя, иначе толпа людей, побежавшая к двери, снесет и вовлечет в пучину, когда рассудок не правит в голове, а можно следовать за человеком, начавшим первым бег. Не думать головой, побежать леммингом за толпой, когда не понимаешь, куда бежишь.

Срабатывает эффект толпы. Первый человек увлекся. Увидел и побежал, как моряк, услышавший песни сирен. Сначала по одному, затем множеством своим люди побежали в сторону дверей. Боялись, не успеют или разберут без них, потому мыслили, как толпа, которой легко управлять. У неё нет разума, он утонул в коллективном бессознательном безумии, когда побежали и наши герои побежали, если бы не Астра, которая остановила.

Возможно, какие-то люди остались на своих местах, боясь за место, которое долго топтали, не хотели потерять. Не знаю. Наблюдаю со стороны, таких людей осталось мало. Убежали все, кроме Адама и Астры, пары людей.

Вдруг голос пронзил слух:

– Места ограничены! Пройдите быструю регистрацию, чем ждать в очереди. Все равно, ничего не достигнете, а сдадитесь на половине пути. Пара с Фаэтона, зачем вы стоите на месте, когда все убежали? Хотя есть ли выбор?

Дверь начала заманчиво скрипеть, и последние люди побежали в её сторону. Никого не осталось, кроме двух людей.

– Мы можем открыть огонь, – голос начал угрожать, но герои не шелохнулись. – Раз, два, три.

Выстрела не было.

Голос:

– Последнее предупреждение.

Вижу, Адам колебался, но Астра шепчет на ухо:

– Это обман, оставайся тут. Не следуй туда. Там смерть. Послушай меня, иначе будем жалеть, но никакая жалость не сможет решить проблему, которую можно было бы решить, не нагнетая плохое событие.

Вижу, как Астра обняла брата, чтобы не делал глупостей, из-за которых миссия обращена на провал, так как предупреждение внятное. Иначе будет плохо, ничто не исправит ошибку. Астра обняла крепче, не желая, чтобы вдвоем побежали за мнимой иллюзией, обретающей смутные очертания, но по ним можно судить картину, которая предстала: со стороны двери послышались крики. Скрип предательски оборвал мольбы о пощаде: дверь герметичная, почти ничто не слышно.

Голос надменно сказал:

– Последнее предупреждение. Вы не вняли словам.

Брат и сестра застыли в объятьях, как древние статуи, сковавших взором Медузы. Ничто не смогло разъединить, пришлось бы резать по живой плоти.

Но ничего не произошло. Не выстрелов. Ни голоса. Тишина оборвалась тросом и повисла над головами. Пронеслась птица тишины, вырывая из происходящего. Помутнело в глазах. Ничего не видно. Занавес опустился на то, что происходило. Ничего нет. Пустота.

Пустота гнетет, бередит внутренности, вызывая рвотные позывы. Зиждется внутри, ничем не вытравить, не достать ощущение, когда тело перестает слушаться. Не реагирует на опасность, которой много. Время оборвалось и взрывом уничтожило нервные окончания. Не реагируешь и становишься похожим на зомби, который смотрит на взрыв сетчатки глаз, но среагировать не может. Гнетущая пустота, которая расширяется и падает через глаза, когда не можешь достичь конца в переживании. Оно с головой захлестнуло в себя, не отпускает. По пояс зашли в озеро беспамятства. Нет координации в движениях. Колышутся руки и ноги, потому ниже падает тело. Падение имеет направление в переживания, когда ничто вокруг не отвлекает, а раздражает, что происходит фоном.

И сверлят звуками твой череп, пытаясь достичь рассудка и ума, который хочет услышать переживание. Заходишь в пережиток, становясь его частью, так как вовне не можешь жить: слилось в переживание, которое ранит.

Как выжить и воздуха вобрать в легкие, а то пребываешь в себе. Судорожно вдыхаешь, но легкие – сплошная рана, когда свежий воздух ранит их, когда лежишь на песке, как выброшенная рыба. Судорожно ловишь воздух губами, но губы в агонии трепещутся и не внятно выражают желание. Нет сил для трепетного обнаружения радости жизни. Скованность не дает чувствовать ощущение, когда кислород насытит клетки, которые начнут понимать, как важно сознавать себя живым, а не мертвым и лежащим на солнце, опаляющим нервы и глаза. Они выжигаются лучами солнца, которые раньше грели, теперь убивают, уничтожают, стирают в пыль. Становишься пылью, так как ничто теперь не волнует, а ветер колышет рассыпавшиеся нервы, которые не собрать, с сожалением наблюдать на себя со стороны.

Ничто не значится в глазах, так как потерял отображение, что происходит, откуда появляется взгляд на происходящее. Не соотносится с пребыванием в себе. Сознание есть скованная часть осознания, что не прервешь колею из мрачных и отталкивающих образов. Больше уходишь в них, ими живешь, не можешь в ином ключе воспринимать мир, как составленный из собственного представления. Нет, внушенное губительное отношение перехватывает радость, утилизируя в горе, в состояние покорности, когда исходящее от тебя, не принимает роли, где окажешься. Зависишь от состояния, в которое ты загнан. Губительное ожидание чревато тем, что на глаза рассудка опустится тьма. Не будет видно. Тишина объемлет разум. Не соотносится, где должен проявиться добрый знак. Всё исчезло в истерии…

Ничто не может выйти за пределы переживания, когда ты окружен плохими и грызущими мыслями, которые ожидают. Страшнее удара ожидание. Оно не наступает, длится вечность. Секунды становятся птицами, клюют рассудок переживанием, превращая мозг в желе, как единый орган для вызывания плохих воспоминаний. Не являются приятными, радующими, несущими счастливые оттенки. Сотни ударов клювов образуют минуты, проведенные в угрызениях совести. Надо ли было прилетать? Зачем покинули родную планету? Там было хорошо, а сейчас! Разруха. Сожаление о содеянном шаге умножается на шестьдесят и представляется, как час, грызущий изнутри сердце, выцарапывая кровью признания, что жалеешь. Это самое страшное, что случилось сейчас. Смотреть на пройденную тропу, вспоминать, как начинал, первые шаги. А сейчас погибаешь в вечных сомнениях. Всегда есть сомнения. Они – черви, ютящиеся в разуме, в котором не осталось здорового места: всё уничтожено. Часы образуют день страданий, умножая на двадцать четыре вбитых гвоздя в стенку черепа.

День, если всмотреться, становится длительным по проживанию. Не понятно, откуда долгая и нудная волна возникла. Были обычные моменты, теперь они соединились в сотни мигов, шелестящих нервами, как пустой и скомканной бумажкой. Дальнейшие планы на жизнь выброшены, перечеркнуты, убиты, вытравлены. Уходит на второй план жизнь. Как лучше произойти больше не волнует. Ушёл в переживание, кажется, не сможешь посмотреть в глаза яви. Сравнить, что беспокоит, и то, что сейчас видится, как надуманное, либо существующее в голове, как главной обманщице. Ей выгодно, чтобы пребывал как можно дольше в грусти. Питается одиночеством, сомнением, самобичеванием, когда хлыст кусками выбивает признание и нервы из рассудка. Сердце кричит. Душа стонет и болит, когда испытываешь боль. Каждый раз заново. Нет принятия, порога, когда боль стихнет, как устал нести часть, которую примешь, уследить элемент принятия или радость.

Каждый раз по-новому проносится сожаление в глазах, которые не хотят видеть, кроме того, куда направляется взор. Странно, насколько глубоко человек может зайти в переживание. Не пытается оттуда выйти, достать себя. Наоборот, дальше заходит, не стараясь понять, зачем, по какой причине событие происходит, что в главной степени является итогом, либо звеном, от которого многое зависит. Что может повлиять на исход в принятии внутреннего обвинения, либо понимания, зачем видится, как истина. Неужели нет другой понятной и зримой трактовки сути, когда исходишь не из вечного сожаления, но и того, от чего произошло путешествие. Надо собраться и начать идти по спокойному пути. Не получается. Беспокойство выбивает из краткой уравновешенности, потому погружаешься в грусть и не знаешь, как выбраться и оказаться на берегу радости и счастья…

Переживание выуживает приятные моменты и в них топит, унося в горе, потоком захватившим естество. Нет и части, где обитает разум, либо мысль, зачем поступаешь. Либо сделал поступок, но в делах, когда не властвуешь над головой, лишь один выход. Он максимально простой: как можно дольше привыкать к факту, раз он произошел. Как можно дальше пройти и углубиться в суть явления. Надо ждать… Переживание лишено временных рамок и ограничения, где найти время для отдыха. Не дает отдышаться. Оно сжимало грудь, выбивая с болью и слезами признания, что будешь сожалеть, но не пойдешь и вырвешься из него. А будешь слушать обвинение. Оно стало краеугольным камнем в отожествлении жизни, как проистекает. Переживание дырявило глаза, из них смотря на то, какой масштаб обрело. Как понимание, что разрушено, потому радость принятия своей боли…

То ли гордость, с первого раза не разгадать. Не игра, как лучше обозначить, либо понять, что происходит. Есть переживание, вьющее веревки из жил нервов, разрушая временные рамки и проистекая, где заканчивается радость. Ожидание следующего удара, как последнего или первого. Нельзя сказать, когда пришло понятие, будет несколько ударов…