Тайна замка Морунген

— Нет, — ответил Тейфель. — Я ей верю. Делай что нужно, Майя. Мы поможем.

— Командиру конец, — сказал Курт дрожащим голосом.

Я глянула на камердинера и увидела, что по его румяным щекам бегут слезы. Его роскошные усы были уже совсем мокрые.

— Курт, отставить! — приказала я. — Принеси подушку и уложи полковника удобно. Гаспар, у тебя есть чемодан с инструментами. Принеси. И мои захвати в моей комнате. И пачку листов на столе. Это план всех механизмов замка. Роза…

— Ну? — бросила генеральская дочь, не отрывая взгляда от Августа.

— Где твой горностай? Вы будете мне помогать.

— А?! — откликнулась она удивленно. — Руди тут.

Она свистнула, горностай вбежал по ее ноге и устроился на ее плече.

— Сначала идем на кухню. Нужно разжечь печь. Внутри есть элементы, которые преобразуют тепло в электрическую энергию. Сейчас ветрено; механические скульптуры на крыше пожинают ветер. Как жаль, что гроза так и не началась! Хорошая молния сейчас пригодилась бы. Но мы справимся. Жакемар повсюду установил устройства, которые порождают энергию из подручных средств. Князь, помните, как во время прогулки в лабиринте вы коснулись цветов и почувствовали сотрясение? Вас поразила искра. Цветы составлены из пластинок разных металлов и покрыты особым составом. Когда собирается влага, они начинают вырабатывать электричество.* Значит, нужно как-то запустить фонтаны. Курт, вызовите Эмиля. Пусть он это сделает. Если сможет. А не сможет — и ладно. Скоро будет дождь, его должно хватить.

Я в последний раз глянула на распростертое у моих ног тело и содрогнулась от боли и отчаяния. Кожа на лице Августа была белой, глаза закрыты, губы твердо сжаты. Он был красив и грозен даже на пороге смерти.

Его еще можно вернуть, твердила я себе. Не время рыдать; надо действовать.

Я бежала по коридорам замка, задыхаясь и шатаясь. За стенами бушевал ветер, первые капли дождя ударили в окна. Но я радовалась буре; она нужна замку, пусть природа неистовствует! Гроза, лишь бы пришла гроза! Чтобы молнии били в шпили на башнях замка, чтобы отдали свою силу, а я уж знаю, как ей распорядиться!

Вот и кухня. Вот и чудовищная печь. Гаспар сунул мне в руки записи; я лихорадочно перебирала их в поисках решения.

— Мне кажется, я знаю, что нужно делать, — сказал Гаспар. — Я изучил устройство печи…

— Ну так давай! Разожги это отделение. Как тогда, когда ты чуть не убил меня. Тебе тоже нужно исправить свои ошибки, Гаспар! А я займусь другим. Роза, идем. Буду соединять механизмы в стенах. Чтобы они работали как одно целое. Там есть переключатели; пусть твой зверек заберется в узкие отверстия. Он станет твоими глазами. Ты будешь описывать, что он видит. Так я не совершу ошибки и все сделаю правильно.

— Эй! — запротестовала Роза. — Все не так просто! Руди лишь горностай. Хоть и сообразительный, но мозги у него крохотные! Не жди чудес.

— Не жду. Я сама буду их совершать. Идем!

Началась безумная гонка со временем. Я не знала, сколько было отпущено мне и Августу. Тоска и тревога сжимали мое сердце так, что оно то переставало биться, то колотилось, как сумасшедшее. В висках стучало, дышать удавалось с трудом, цепенели руки и ноги. Я и сама была почти что полумертвая, потому что существовала сейчас в двух измерениях — зримом и незримом, и жила на два тела — половину своих сил я отдавала Августу и ужасно боялась, что та тонкая нить, что соединяла нас и не давала ему уйти, может оборваться в любой момент!

Но страх не лишал сил; он подхлестывал меня.

Лестницы, переходы. Комната за комнатой. Дверцы, скрытые устройства в стенах. Пыль, паутина, ржавчина. Шестеренки, приводы, пружины… Я бесстрашно возилась, настраивала, подтягивала. Иногда действовала наугад, но чаще находила подсказку в чертежах. С механизмом таких размеров не работал ни один часовщик. Я все равно что была блохой, попавшей в музыкальную табакерку, и пыталась настроить ее ход. При этом смутно представляя, каким должен быть результат.

— Курт, отправляйся в Ольденбург, — попросила я, задыхаясь, когда рядом появился камердинер. — Привези моего отца. Он толковый часовщик; он поможет. Пусть приедет.

Курт кивнул и исчез. Когда он привезет отца, может быть уже поздно, но я цеплялась за любую возможность найти помощь. Что если ничего у меня не выйдет? Что если я ошибаюсь?

Однако мало-помалу замок оживал. Рокот механизмов в стенах становился громче; теперь они работали в унисон, кладка вибрировала, и вместе с тем менялась и атмосфера в замке.

Я видела скрытое от остальных: как серые потоки силы ширятся и сливаются, как образуются мутные завихрения на месте их пересечения. Свечение мало-помалу разгоралось, но в полную силу не набирало, и цвет его не менялся с серого на живой голубой.

И что потом? Как я пойму, что наступил тот самый момент, когда можно использовать новую силу, чтобы человек и огромный механизм стали единым целым?

Я продолжала метаться по комнатам и коридорам, за мной бежала Роза. Она суетливо выполняла мои команды, ее горностай то и дело нырял в узкие щели. Тогда Роза закрывала глаза и спутанно объясняла, что ее зверь — и она — видят в темноте и пыли. Толку от ее объяснений было немного, но они уже и не требовались. Я все реже заглядывала в план. Потому что стала чувствовать замок. Я слилась с ним; наконец, я полностью отпустила разум и следовала инстинктам. Пальцы сами передвигали шарниры, затягивали пружины, прилаживали шестеренки и подталкивали их, побуждая к движению.

— Майя, — Гаспар тронул меня за локоть; я вздрогнула и уронила план, который, оказывается, держала в руках и изучала невидящим взглядом. — Спустись в зал. Ты должна это видеть.

— Полковник? — я вздрогнула. Неужели уже все, я опоздала, и он ушел… навсегда?!

— Нет. Он… еще дышит. Часы. Посмотри на часы.

Глаза Гаспара сияли, лицо было очумелое.

Мы побежали по коридору. Странно было видеть его в двух измерениях; стены словно превратились в пыльные полупрозрачные холсты, а призрачное марево становилось все плотнее. По латунным деталям проскакивали искры, воздух был так насыщен энергией, что гудел, волосы моих спутников трещали и шевелились, на кончиках прядей плясали синие огоньки.

— Что за черт?! — Гаспар провел рукой по шевелюре, но тут задрал голову и остолбенел. Споткнулась и Роза; на ее живом лице мелькнула гримаса ужаса.

Сверху раздался скрип и я, наконец, увидела, что так напугало моих помощников.

В руке каменного изваяния сами собой закачались весы; другое медленно повернуло череп, третье щелкнуло челюстью. Один за одним оживали каменные скелеты. Сыпалась пыль, скрипели спрятанные механизмы, приводящие их в движение, а латунные и медные сердца начали плясать и биться о каменные ребра.

— Дьявол, дьявол! — крикнула Роза. — Они живые!

— Нет же! — я покачала головой и засмеялась хриплым смехом. — Живые, как театральные марионетки. Зодчий замка любил такие эффекты. Каждый его механизм — часть театрального представления. Такова была его реальность, где механика это искусство! Спектакль, призванный очаровывать и пугать.

Я тронулась с места и побежала дальше, и стоящие вдоль стен изваяния кивали мне, кланялись или покачивали головами.

Вот и зал; я ворвалась внутрь и первым делом нашла взглядом Августа. Его распростертое тело было словно опутано тонкими алыми нитями, которые местами порвались и начали сереть. Дыра в груди горела цветом запекшейся крови. Никто этого не видел, кроме меня; для остальных он лежал труп трупом, бледный и неподвижный. Но я убедилась, что он продолжает жить, и у меня немного отлегло от сердца.

— Смотри! — Гаспар указал на гигантские часы. Все, кто оставался в зале — Рутард, генерал, господин Отмар, госпожа Шварц — тоже не отрывали от них глаз.

Маятник со свистом рассекал воздух. Он качался так быстро, что медный диск мелькал, как молния. Эмалированные фигуры на циферблате — символы огня, воздуха и воды — ожили. Они выдвинулись вперед; бог водного царства Тритон покачивал трезубцем; огненная саламандра била хвостом, кудри бога Эолая шевелились, словно от ветра. Корпус часов гудел и дрожал.

Стрелки, казалось, сошли с ума. Они крутились с бешеной скоростью, хаотично меняя направление, но никак не могли добраться до цифры «двенадцать». Стоило им поползти и почти достигнуть верхней точки, как они тут же падали и снова начинали метаться…

— Что происходит? — спросил кто-то ломким от волнения голосом.

— Замок копит силы, — ответила я, задыхаясь от почтения перед изумительным механизмом. — Подобно магниту он вытягивает их отовсюду. Каждый порыв ветра, каждая капля дождя, каждый всполох огня в печи превращаются в потоки магнетической энергии. Они вливаются в эфирный двойник механизма, чтобы оживить его. Но этого мало! Гроза, только бы сюда пришла гроза! Нужен хороший разряд электричества!

Но гроза все не приближалась. Слышался тихий рокот грома, но в отдалении, темноту ночного неба не прорезали вспышки молний, хотя по стеклам дробно стучали крупные капли дождя.

— Больше ничего не могу сделать. Надо ждать. Или обойдемся тем, что есть.

Я подошла к Августу и опустилась на колени. Провела рукой по его виску, по заросшей щеке… легко коснулась губами холодного лба.

— Не уходи, — повторяла я шепотом, изнемогая от собственного бессилия. Я столько сделала, но не получила ничего! — Не уходи. Держись. Еще немного…

Раздался оглушительный грохот. Стекла задребезжали, синяя вспышка озарила комнату, высветив каждую трещину в полу. Молния! Она ударила совсем близко — если повезло, в шпиль на башне!

И в ту же минуту за стенами замка прозвучал новый удар — но не небесный гром, а другой, гулкий, тягучий, похожий на тот, что издает наковальня после удара молота. Через секунду последовал второй удар, затем третий… они не прекращались, шли один за одним через равные промежутки.

Пол в замке дрожал, дрожали и стены.

— Это еще что такое?! — вскинулся генерал Вундерлих и бросился к двери. Но на пороге наткнулся на Эмиля.

Садовник был совершенно мокрым; вода стекала на пол с его одежды.

— Сердце в лабиринте! Оно ожило! Оно сокращается, бьется!

Словно в подтверждение его слов часы начали бить. Этого не должно было случиться — ведь я отключила систему боя! Но гул ширился, рос, заставлял стены замка вибрировать, а ноги находящихся в нем людей подгибаться.

Я подняла глаза; стрелки сошлись и замерли у цифры «двенадцать». И в тот же миг я почти ослепла, потому что вторым зрением увидела, как зал наполнили вспышки, дуги и завихрения!

Сила захватила меня бурным потоком, но я не пыталась сопротивляться — напротив, я стремилась раствориться в ней. Стать с ней одним целым, чтобы обуздать, направить и подчинить своей воле. Управлять ей. Настраивать с той же легкостью, что и часовой механизм.

— Замок ожил! — крикнула я и пошатнулась от невыносимой боли в голове. Со стоном прижала ладони к глазам и тут же их отняла.

— Гаспар, Рутард! Скорее! Поднимите Августа! Снимите с него сюртук и рубашку… а потом… — я дрожащей рукой показало на кресло возле часов с вырезанными черепами на спинке. — Посадите его туда.

— В пыточное кресло? — недоверчиво уточнил Гаспар.

— Оно предназначено совсем для другого. Скорее! Закрепите руки Августа. Там есть ремни. Сейчас… ему будет больно. Но иначе нельзя! Ему нужно сердце.

— Уж куда больнее… Ты точно знаешь, что делаешь?

— Нет!

Мой отрицательный ответ странным образом убедил их. Госпожа Шварц помогла раздеть сына до пояса, но прикрыла страшную рану в груди лоскутом ткани. Торопясь и мешая друг другу, мужчины перенесли Августа в кресло и усадили его. Его голова безвольно упала набок; больше Август не приходил в сознание, но его грудь едва заметно опускалась и поднималась, а кровь в жилах продолжала двигаться силой моего дара.

Я опустилась перед ним на колени и положила ладони на его ледяные руки.

— Прости, — сказала я, хотя он не мог меня слышать. — Сейчас тебе будет больно.

Я дернула рычаг; по телу полковника прошла короткая судорога. Я прикусила щеку, зная, что из спинки и ручек кресла в этот момент выскочили острые шипы дюймовой длины и пронзили его тело: спину, шею и предплечья. По выточенным в кресле желобам потекли струйки крови, но тут же иссякли.

Одновременно с этим на металлических деталях кресла затрещали искры, а потоки силы в зале засияли на полную мощь.

— Ты хочешь окончательно убить его? — прошипела за моей спиной госпожа Шварц.

— Он не умрет!

Я встала, закрыла глаза и полностью ушла из реального мира. Теперь вокруг меня не было ничего; ни стен зала, ни взволнованных людей, ни гигантских часов… Лишь потоки силы, бушующие, подобно урагану.

Передо мной стояла непростая задача: обуздать этот хаос, подчинить его своей воле, распутать переплетение магнетических линий и сплести их с жизненными силами человека, чье тело горело передо мной огненным силуэтом.

Нет, я не должна видеть в нем человека, которого люблю и за которого готова отдать жизнь. Теперь он механизм; сломанный, раздавленный, с выдранной сердцевиной, которую я должна заменить — и он станет частью замка, частью другого механизма, и оживет, как шестеренка, которую встраивают в передачу!

В голове у меня бухало и гудело, кровь лилась из носа, я чувствовала ее горячие струйки, но мое тело словно исчезло, стало невесомым, растворилось в бушующем океане.

Я распоряжалась его течениями; нет, я чинила невероятно сложный и капризный механизм! Сплетала, налаживала, подгоняла!

И мало-помалу хаос уступил. В нем появилась гармония; вибрация стала упорядоченной, одна волна энергии сменяла другую плавно и равномерно. Линии выстроились правильным узором. Пульсировали, набухали и опадали в ровном ритме, так похожем на тот, в котором бьется человеческое сердце.

Я медленно выходила из транса; удалялась, отстранялась, выпутывалась. Больше мое участие не требовалось; теперь все работало само собой. Замок ожил и выполнял свое предназначение. Он стал сердцем; гигантским, грандиозным, которое билось не в теле человека, а вокруг него.

Шум в ушах стих; призрачные образы потухли, а потом все потемнело и я упала на пол навзничь, теряя сознание.