Тайна профессора Бураго. Вып. 1

14. КУНСТКАМЕРА СТАРОГО ФАКИРА

Житков с интересом слушал объяснения Найденова, демонстрировавшего ему свои успехи. Житков хорошо помнил дискуссию, вспыхнувшую вокруг открытия Найденова, тогда еще скромного аспиранта Института физико-технических проблем. Спор так же внезапно угас, как начался. В действительности он не прекратился, а лишь перестал быть гласным, ушел в стены секретных лабораторий. Темой этого спора была опубликованная в «Известиях» названного института работа никому неизвестного молодого ученого Александра Ильича Найденова, носившая довольно отвлеченное название: «О трансформации звуковой волны в световую и ее спектральном разложении». Позднее, когда работа перестала быть достоянием глупости и когда ею заинтересовалось военно-морское ведомство, заглавие темы несколько удлинилось. К нему прибавились слова: «… как методе определения источника звука». Этим определялось все.

Найденов оказался, по существу говоря, первым, кто указал путь к практическому использованию открытого академиком Вогульским метода спектроскопического анализа звуковой волны. Сконструированному им прибору Найденов дал несколько условное название - «оптический звукоискатель». Чаще всего прибор называли просто «оптическое ухо Найденова». Это «найденовское ухо» явилось первым мостиком между теоретическими изысканиями «высокой» науки и практикой. Всем, что сделано на этом пути в области противовоздушной и противолодочной обороны, военное и военно-морское ведомства обязаны, в сущности говоря, никому дотоле неизвестному кандидату физических наук Найденову.

Но три большой ценности открытия Найденова оно было все же лишь половиной того, что нужно для безошибочного и быстрого определения местоположения корабля или самолета в боевых условиях. Чтобы получить всеобъемлющее военное значение, открытию Найденова не хватало многого. Он ещё не нашел пути для преодоления в своем аппарате элемента времени. В лабораторной обстановке можно было с большой точностью определить пространственное положение любого предмета, скрытого от глаз наблюдателя. Но это требовало времени. Таким образом, для движущегося объекта наблюдения, - а именно этот случай и был единственно ценен с военной точки зрения, - все показания откладывались со знаком прошедшего времени, то есть утрачивался их практический интерес. Сколь бы ни было мало это запаздывание показаний прибора, им нельзя было пренебречь в таком деле, как, скажем, стрельба по невидимой цели.

И все же Житков был поражен экспериментом, проделанным перед ним Найденовым.

- Ты понимаешь, Саша, - воскликнул моряк, - что твое в соединении с моим - непреодолимо! Это же победа. Верная победа! Судно, остающееся невидимым для противника, само может видеть и слышать его даже под водой даже в темноте! Ты понимаешь, что это значит? - Он подбежал к приятелю и по своей привычке обнял его за плечи. - Нет, ты скажи мне: ты отдаешь себе отчет в значении этого?

- Но представь себе, что и противник располагает тем же: невидимостью и зрением в темноте. Начинается какая-то война невидимок…

- Ну что же, - решительно воскликнул Житков, - пускай война невидимок! И в этой войне, как во всякой другой, конечный результат ясен: победа будет за нами. При равных материальных средствах, решать будет не техника плюс люди, а одни люди. Тут у нас такой преферанс, что ого!

- Это верно, конечно, но хочется, чтобы в руках наших людей были средства, о каких противник не может и мечтать.

Прежде чем Житков успел ответить, в комнату вошла Валя:

- Папа ждет вас, - сказала она Житкову.

- Вы со мной? - опросил он, выходя.

- Нет, я остаюсь здесь. Папин кабинет - третья дверь налево.

Житков вышел в просторный коридор. Отсвет лился через стеклянный фонарь в потолке. Все сверкало какой-то особенной, скрупулезной морокой чистотой. Стекло, медь и белая эмаль - вот три элемента, из которых как будто было соткано здание института. Четвертым элементом была, казалось, тишина.

Бураго радостно встретил Житкова:

- Друзья моих друзей - мои друзья. Милости прощу в кунсткамеру старого факира, как меня тут называет молодежь,

Но на этом его веселость и кончилась. Сразу став серьезным, как только они заговорили о научной стороне работ, Бураго попросил Житкова рассказать об его успехах. Внимательно выслушал, похвалил за остроумный вариант решения кардинального противоречия, встающего на пути всех, Пытающихся преодолеть проблему невидимости корабля, - парадокса максимального отражений и одновременного поглощения лучей света защитным покрытием.

- А тетерь - в святая святых, - произнес он наконец и отпер низенькую дверь, отделанную такой же дубовой панелью, как и стены его кабинета.

Житков шагнул следом, и сразу же за его спиной щелкнул замок: дверь затворилась. Бураго отпер вторую. Помещение, куда они вошли, было без окон, но яркий свет в нем не отличался ют дневного, Комната казалась занятой сиянием солнца; Однако Житков нигде не видел источника этого света. Он был отраженным, исходил из каких-то сильных ламп, скрытых, за карнизами-отражателями.

Он обошел что-то, не видимое Житкову, подошел к противоположной стене и вдруг, смешно перебирая в воздухе ногами, начал подниматься по невидимой лестнице.

Жестом гостеприимного хозяина Бураго пригласил Житкова войти. Житков вошел и остановился, как вкопанный. Он едва; не шагнул в зияющее под ногами темное пространство широкого провала.

- Действует? - весело спросил Бураго:

Житков непонимающе посмотрел на старика. Бураго шагнул к провалу, занес над ним ногу. Житков протянул руку, чтобы удержать старика. Но тот спокойно опустил ногу в пустоту, и Житков услышал, как каблук старика стукнул о пол. Ступив в пустоту, Бураго жестом пригласил моряка следовать за собой. Житков сделал шаг, другой - под ним был твердый пол. Сделал еще один шаг и… наткнулся коленом на что-то твердое. Раздался стук упавшего стула.

Житков наклонился и растерянно повел в пустом пространстве руками. Нашел упавший стул…

Бураго смеялся. Он обошел что-то, не видимое Житкову, подошел к противоположной стене и вдруг, смешно перебирая в воздухе ногами, начал подниматься по невидимой лестнице. Сделал несколько ищущих движений руками. Послышался звон стеклянной посуды. Держа невидимые сосуды в руках, Бураго спустился с невидимой лестницы, поставил сосуды на невидимый стол. Житков не мот удержаться от возгласа восторга.

- Это же гениально! Чего вы еще хотите?

Волна радости захлестнула его. Старик тихо смеялся, довольный впечатлением, произведенным на моряка. Его патриаршая борода вздрагивала на широкой груди. Но вот его смех оборвался. Выражение лица внезапно сделалось почти сердитым. Сдвинулись космы бровей.

- Детские забавы, игра, - пробрюзжал он - Преодолено едва, десять процентов трудностей. Всего на всего закончена борьба с человеческим глазом. Путем довольно несложной комбинации веществ, отражающих лучи света и его поглотителей, удалось обмануть человеческий глаз. Царь природы перестал видеть видимое. Но… вот и все, чего удалось достичь. А это, повторяю, едва одна десятая проблемы. Дальше почти глухая стена. Начинается борьба с матушкой-природой. Она посильнее своего двуногого царя.

С этими словами Бураго подошел к стене и, взявшись за невидимый шнурок шторы, потянул его. Послышался звон колец, шуршание ткани. В широкое окно потекли потоки дневного света. Бураго выключил искусственный свет, и Житков сразу ощутил какую-то резкую разницу в своем восприятии окружающего. Он не сразу смог отдать себе отчет в этой разнице, а когда понял ее сущность, с трудом мог удержаться от возгласа разочарования: вещи оставались невидимыми с той стороны, где их освещало солнце. Они едва серели смутными силуэтами с теневой стороны, но на полу, на стенах обрисовывались резкие тени невидимых предметов - стола, стульев, полок, колб, стоящих на столе; стремянки, прислоненной к полке…

- Теперь вы видите: все это не стоит ломаного гроша, - грустно сказал Бураго. - Как физики мы с вами можем радоваться достигнутому, но как слуги флота никнем главой перед своим бессилием. Так-то, молодой человек…