Тайна покрытая временем (СИ)

Глава 17

Николай Александрович молчал всю дорогу. Дела государства не давали ему настроиться так, чтобы не показаться Татьяне Милорадович грубым, прямолинейным и жестоким. Разумовский, наоборот, нежно посматривал в окно кареты, подставив ладонь под подбородок и казалось, наслаждался запахом надушенной манжеты. Пётр чему-то скромно улыбался и не отвлекал императора от тягостных дум.

— Петька, — недовольно пробурчал император. — Ты чему улыбаешься, как дурачок?

— Воображаю, какая будет у тебя свадьба, Николай Александрович, — повернулся к нему Разумовский с той же нежной улыбкой. — Фрейлины и всякие графини будут с завистью смотреть на нарядную невесту и тупо завидовать.

— Не говори «гоп». Я ещё ничего не решил.

— Ты, Николай Александрович, конечно, в политике соображаешь, — размеренно говорил Пётр, — но не можешь понять, что это дело уже решённое. Графиня Милорадович для тебя самая удобная партия. И не только. Твоя свадьба утихомирит многие умы, возжелавшие привести к трону империи нужных им людей. Я читал у Скокова такие донесения!..

— И какие?!

— Наша политическая элита думает, что крутит тобой, как ей угодно. Вот ты простил казначея, а с его помощью наши купцы и промышленники выводят капиталы за границу. И, заметь, в виде золота. Ты обдираешь одних, а другие пользуются этим в своих целях.

— Петька! А ты теперича для чего? — император поправил тугой воротник мундира. — Вот и прижми всю эту свору.

— Так казначея я не могу прижать, Ваше величество. Он таки подчиняется только тебе.

— Так начертай Указ, где казначейство переподчинишь правительству. Я подпишу.

— А ежели за границей будут этим недовольны? Отец твой сделал многие страны учредителями нашего казначейства.

— Не морочь мне голову, Петька! — вспылил император. — Собери научных мужей, которые понимают в экономике, и спроси их совета. Пущай напишут мне доклад! Тебе тоже не помешает их послушать. Да не затягивай с этим.

— Слушаюсь, Ваше величество, — склонил голову Разумовский. Император не знал, что такой экспертный совет уже работает. Хотя, может быть, и знал. Возможно, что Скоков успел доложить ему до отъезда. Главное, это меняло дела.

Графиня Милорадович встречала императора и премьер-министра на крыльце усадьбы. Посланный загодя вперёд гонец предупредил её о визите, и Татьяна успела подготовиться. Крестьянам дали выходной, но они столпились около дороги и пали на колени, приветствуя кортеж императора радостными криками и приветственными взмахами. Николай Александрович впервые был в относительной глубинке своих владений и смотрел на всё это с нескрываемым удивлением.

— В народе тебя уважают, Ваше величество, — пояснил Разумовский. — За то, что ты не боишься наказывать купцов и чиновников за провинности.

— Это не провинности, Петька, а государственная измена, — нахмурился император. — Если ты своровал в лавке яблоко — это провинность, ибо лавка принадлежит лавочнику. Если ты взял без спросу у государства монету, то ты изменник государства, ибо подрываешь государственную экономику. Большая разница, однако. А ты знаешь, как я не люблю, когда воруют у государства! Не у меня, Петька, а у государства нашего.

Разумовский усмехнулся. Он припомнит государю эти слова, когда принесёт доказательства причастности казначейства к воровству.

Картеж остановился, и ливрейный паж соскочил с сиденья возницы, чтобы открыть дверь государю. На крыльце Татьяна присела в низком поклоне, а работники усадьбы склонили головы чуть ли не до земли.

Император проворно выскочил из кареты и приветственно протянул руку графине, дозволяя выпрямиться. Разумовский тоже вышел и с удовольствием рассматривал девушку, наряженную в легкое белое платье. Роскошные локоны Татьяна убрала под простую, но изящную диадему, украшенную мелкими, искрящимися на солнце, камнями.

— Рада встретить Ваше величество в своём скромном доме, — графиня подошла к императору. — Большая честь для меня.

Николай Александрович слегка растерялся. Он, конечно, был научен всякому политесу, но редко когда соблюдал его в отношениях с фаворитками.

— Премьер-министр граф Разумовский весьма нахваливал вашу усадьбу, графиня, когда сопровождал саксонского посла в ваш дом, — нашелся, что сказать император. — Я приехал из скромного любопытства.

Пётр не без удовольствия наблюдал, как Татьяна смутилась. Её ресницы удивленно взлетели, а щёки налились румянцем.

— Простите, граф, что я не оказала вам должного уважения в тот раз…

— Полно, графиня. Я тогда ещё не был графом.

Девушка благодарно улыбнулась ему.

— Ваше величество, прошу в дом, — она поклонилась императору, но Николай Александрович нежно удержал её за подбородок.

— Татьяна Евстафьевна, предлагаю закончить церемонии. Мы здесь хоть и с официальным визитом, но не должно каждый раз склоняться. Я разрешаю. Прикажите накрыть стол на летней веранде, а я предлагаю вам прогуляться со мной по вашему прекрасному парку, — он предложил ей руку.

— Как скажете, Ваше величество, — графиня нежно положила ладошку, затянутую в тонкую белую перчатку, на локоть императора.

Разумовский подозвал к себе управляющую и высказал пожелания Николая Александровича. Посмотрел вслед удаляющейся в сад паре и удовлетворённо вздохнул.

Николай Александрович, чувствуя ладошку Татьяны на сгибе руки, и наслаждаясь запахами сада, решил не откладывать…

— Графиня, а как вы смотрите на то, чтобы стать императрицей?

Она повела плечом.

— Какой империи, Ваше величество?

— Моей, конечно, — император был недоволен собой. Вернее тем, что не сумел правильно сформулировать предложение. И был доволен тем, что девушка так отреагировала.

— Ваше предложение лестно, — подумав, сказала она без лишнего жеманства. — Я подразумеваю, что вы не просто так его сделали.

— Вы правы, графиня, — кивнул император. — Наш союз будет больше для нужд государства. Такова наша судьба, Татьяна Евстафьевна. Государи живут ради страны, а не для себя. Буду очень рад и признателен, если вы разделите со мной эту участь.

Она посмотрела ему в глаза, и он не отвернул взгляда. Несомненно, девушка ему очень понравилась, и он буквально «съедал» глазами её стройный стан, далеко не лишённый женского очарования. А ложбинка на груди, скромно прикрытая прозрачной тканью платья, только добавляла заинтересованности.

— Право, Николай Александрович, ваше предложение очень неожиданно для меня, — взгляд её стал томным, будто лёгкая пелена заволокла серые глаза желанием. — Признаю, что вы мужчина во всём привлекательный, но дайте мне подумать… Хотя бы, во время обеда.

— Сударыня! — излишне горячо воскликнул император. — Я и не думал склонять вас к ответу вот прямо сейчас. И готов выслушать ваши условия.

— Только одно, Ваше величество, — неожиданно сказала графиня.

— Вот как?! Извольте…

— Мы вместе разделим тяготы управления.

— Хм, — смутился он. — И как вы это представляете?

— Медицина, образование и сельское хозяйство. Поверьте, я знаю в этом толк.

— По этому вопросу мне надо посоветоваться с графом Разумовским.

— Вы можете сделать это за обедом, Николай Александрович. Кстати, стол уже накрыли и вас ожидают.

— Тогда идёмте же к столу? — улыбнулся он, довольный проведённым разговором.

Разумовский, наблюдая это, радостно потёр ладони. Мысль о том, что он будет видеть Татьяну каждый день во дворце, его очень радовала. Он не сомневался в том, что графиня примет предложение императора — от таких предложений не отказываются. А девушка была довольно честолюбива и амбициозна. И не без оснований. Он это понял, когда в первый раз разговаривал с ней. А Пётр редко ошибался в людях и умел ими манипулировать.

Антон заходил в здание Парламента, величественно кивая приветствующим его клеркам. Пальцы, скрытые за ажурной манжетой, жестко, до синевы на костяшках, сжимали элегантную трость. Мальборо нервничал. Он не знал, каким образом сопровождавший его воин, узнает о том, где спрятана молодая графиня русичей. И не понимал, зачем надо проводить его в Парламент.

Воин только молчал, невозмутимо шагая чуть сзади. Привратники нахмурились, когда они вдвоём поднялись по парадной лестнице, но даже ни о чём не спросили, склонившись перед герцогом.

Вообще, поведение служащих парламента Антона удивило. Он, конечно, был в курсе того, что часть парламентариев от чего-то стали одобрять возможное назначение Мальборо премьер-министром Саксонии, но причину такого поведения не понимал. Да, он служил в Министерстве иностранных дел, и имел небольшие заслуги, но серьёзных разговоров о назначении на пост премьер-министра с ним никто не вёл. И, судя по всему, у него был лишь один конкурент — герцог Виндзорский, имевший на покойного короля Георга абсолютное влияние. Не всем в Парламенте пришла по душе политика Саксонии в отношении Руси при правлении Георга — империя тратила на противостояние с русичами непомерные средства, что сказывалось не только на жизни народа, но и на внешней политике Саксонии, терявшей свой авторитет во многих колониях. Флот Саксонии так просто стал каким-то посмешищем.

Антон, когда вошёл в здание Парламента, не заметил, куда делся его сопровождающий. Тот будто испарился в многочисленных и длинных коридорах. Собственно, это и было нужно графу Воронцову, который остался снаружи. Мальборо открыл двери кабинета министра иностранных дел и был встречен чуть ли не с объятиями.

— Герцог! Наконец-то! Вы знаете, что сейчас творится?!

— Откуда? — наигранно выпучил глаза Мальборо. — Я был в замке и готовился к сегодняшнему докладу.

— В проливе стоит эскадра русичей! Пушки фрегатов нацелены на столицу! Все в панике!

— А что наш доблестный флот? — усмехнулся Антон, кладя трость на чайный столик.

— Вы были правы! После единственного предупреждающего выстрела с фрегата русичей, наши галионы поспешили скрыться в гавани под защиту фортов. Дошёл слух, что русичи встретили тот страшный корабль, сумевший в одиночку потопить чуть ли не половину нашего флота!

— «Императрицу Анну»?! — уже не деланно удивился Мальборо.

Министр удручённо махнул ладонью.

— Я не знаю названия фрегата, но на нём, опять же, по слухам, пришёл какой-то мифический Мастер войны.

— Почему мифический? — задумался Антон. — Я вам рассказывал…

— Я помню, — нервно прервал его министр. — Но их же никто не видел!

— А моего слова недостаточно? — сжал кулаки Мальборо. — Я был послом на Руси целый год, и повидал немало. Кстати, а что русичи хотят?

— Так никто не знает! — воскликнул министр. — Корабли стоят в дрейфе в десяти милях от берега.

— Так чего испугались? — не понял Антон. — Пушки не могут стрелять на такое расстояние. Их ядра не долетят и до берега.

— Объясните это нашим парламентариям, герцог. Они выдумали, что именно вы сможете спасти Саксонию!

— Я?!

— А кто? — теперь удивился министр. — Не вы ли говорили, что сможете договориться с их императором? Вы были послом, и всё остальное…

— Э…

Тут Антон замолчал. Он понял, что русичи ведут некую игру, но вот какую — не понимал вообще. Но то, что в их игре герцог Мальборо играет одну из ключевых ролей — не сомневался. Последние события пронеслись в голове Антона потоком и, наконец, он догадался. Но свои догадки от министра утаил.

Мальборо поправил жабо и манжеты и спросил министра:

— На какое время назначено моё выступление?

— Парламент собирается через десять минут. Сам Виндзорский обещал прибыть к началу. Думаю, он начнёт первым…

— Понятно, — усмехнулся Антон. — И много ли у него сторонников среди парламентариев?

— Примерно половина. Я точно не знаю. Будет много наблюдателей из министерств и округов.

Мальборо чуть помолчал, потом спросил:

— Министр, а вы за кого будете голосовать?

Тот сморщился, как гриб в кипятке.

— Виндзорский злопамятен и жесток. Вам, герцог, потребуется немало мужества, чтобы противостоять ему на дебатах.

Антон вздёрнул подбородок.

— Мне не пристало бояться, министр…

Он хотел добавить, что у него за спиной таинственный Мастер войны и целая эскадра, но вовремя промолчал. Министр мог это понять не так, как следовало. Да и этот козырь, по всей видимости, был не последним в рукаве империи русичей.

Антон вспомнил свою мать. Её решительный и дерзкий взгляд, грациозную, но твёрдую походку, прямую осанку и слова, сказанные ему в далёком детстве.

«Антон, запомни, мой мальчик. Твоя кровь заставит тебя сделать что-то против твоего желания. Не противься этому. В тебе адская смесь воинов и правителей, но не иди против потомков своих предков. Они не враги тебе…»

— Пойдёмте, министр. Время пришло.

Зал заседания Парламента взволнованно гудел сотнями голосов. Парламентарии сновали по рядам, занимая места, и попутно обсуждали шансы кандидатов на кресло премьера. Страха добавляло присутствие в проливе эскадры русичей, и полная несостоятельность флота Саксонии ей противостоять. Некоторые высказывали шальную и фантастическую гипотезу о том, что должен явиться сам император Николай Александрович и перстом указать на того, кто будет руководить Саксонией в ближайшее время.

На самом деле, после кончины короля Георга, никто не представлял картину будущего Саксонии, а молодой император русичей показал, что у него выросли хорошие и крепкие зубы, если сам герцог Виндзорский вернулся из вояжа на Русь, практически, с полным позором. И последовавшая за этим позором кончина короля Георга и его верного союзника Рокан-баши, наводила на крайне грустные мысли. А вот вернувшийся из дипломатической миссии герцог Мальборо несчастным не выглядел, но никаких объяснений и докладов не произвел. Естественно, парламентарии стали фантазировать на эту тему мифы и небылицы. А когда «всплыла» информация о том, что мать герцога уроженка империи русичей, то небылицы размножились в неприличном количестве.

Никто из парламентариев не упомянул, что вскоре, после возвращения Мальборо, на их счетах стали появляться довольно пристойные деньги с просьбами поддержать герцога на его стремление занять кресло премьер-министра, ибо короля у Саксонии теперь быть не могло — прежний, в силу своих влечений, потомства не оставил. А назначать на трон иную династию никто не собирался, да и никто не хотел это делать, кроме Виндзорского. Но подтвердить свою родословную королевской меткой предков тот не смог — таких документов просто не было. Любой из парламентариев даже обгонял его — лорды Саксонии были так или иначе связаны с королевской семьёй в прошлых поколениях. Но среди них не было лидера, кто бы смог соперничать с Виндзорским. Да, никто и не хотел.

Так что, половина парламентариев считала, что надо срочно мириться с императором русичей, и Мальборо подходил на эту роль, как нельзя лучше. Другая половина считала, что нужно, пока не поздно, остановить русичей в их экспансии на запад, и на эту роль лучше всего подходил Виндзорский. Правда, он не объяснял, как он будет останавливать, но по разговорам такой план был. И была, вроде, финансовая поддержка этого плана.

«Голуби» и «Ястребы» спорили до хрипоты, пока на горизонте не появилась эскадра фрегатов. А после отступления саксонского флота под оборонительные форты, парламентарии потребовали от Виндзорского пояснения его плана. Слух о Мастерах войны разошелся по Саксонии со скоростью, превышающей самый дерзкий полёт мысли.

И был ещё один немаловажный нюанс. Адмиралы Саксонии не подчинялись приказам Виндзорского, так как он не имел на это полномочий. А русичи просто встали у берегов, и не нападали, чего-то выжидая.

Чего — никто не знал, но нужен был человек, облачённый властью, который бы смог это выяснить.

— Ваше величество, — шепнул императору на ухо Разумовский, когда все сели за стол, накрытый на веранде усадьбы Милорадовичей. — Пока вы изволили прогуливаться, то поступили приятные вести. Трое наших смельчаков высадились в Саксонии, и один из них — Фёдор Глазьев.

— Жив, чертяка! — радостно воскликнул император. — А что с фрегатом и командой?

Пётр печально вздохнул.

— Фрегат пришлось затопить в виду его полной не боеспособности, а в живых осталось пять матросов, не считая самого Глазьева.

Император гневно сжал губы.

— Каких людей теряем, Пётр! Негоже, вообще, их терять! Особливо в том случае, что произошло ранее с графом Воронцовым и его супругой. Недозволительно это! Впредь людей в посольства проверять с особой тщательностью. Сформулируй Указ по этому, и подключи к работе Скокова — я подпишу. Институт, где наших послов готовят, пусть прошерстят снизу доверху — никому поблажек не давать! Кто об Отчизне должным образом думать, и говорить не будет — изгнать с позором. В писари! На Колыму!